Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Генезис ориентальной темы в поэзии дальневосточной ветви русской эмиграции .17
1.1. Основные тенденции развития восточной темы в западноевропейской литературе 19
1.2. Эволюция темы востока в русской литературе 30
1.3. Восприятие «чужой культуры» русскими эмигрантами дальнего востока 45
Глава II. Мифологические доминанты образно мотивной картины мира в поэзии русского зарубежья дальнего востока 55
2.1. Функционирование образов китайской мифологии в лирике поэтов-эмигрантов 58
2.2. Традиционные мифопоэтические образы в лирике поэтов-эмигрантов 73
Глава III. Природа и человек как идейно-эстетическая доминанта типологии ориентальных мотивов в поэзии русского зарубежья дальнего востока 90
3.1. Переосмысление мотивов классической пейзажной лирики востока в поэзии эмигрантов 90
3.2. Реализация мотива бренности бытия в структуре образа лирического героя 118
3.3. Специфика художественного содержания мотива пути в лирике «русского китая» 135
Заключение 150
Библиографический список литературы
- Эволюция темы востока в русской литературе
- Восприятие «чужой культуры» русскими эмигрантами дальнего востока
- Традиционные мифопоэтические образы в лирике поэтов-эмигрантов
- Реализация мотива бренности бытия в структуре образа лирического героя
Введение к работе
Эстетическое, философское и научное наследие Востока до настоящего времени не потеряло своей актуальности и оказывает воздействие на художественное и интеллектуальное развитие человечества. История, общество, государство, человек, религия, литература – сегодня все это в центре внимания как представителей восточной культуры, так и западных исследователей, интерес которых к Востоку имеет давние и уже сложившиеся традиции.
Во многом «тяготение» европейских и русских поэтов, писателей, философов к восточной культурной традиции связано с кризисом европоцентристской установки в философском осмыслении человека и окружающей его действительности, с преодолением вечных конфликтов «жизни и смерти», «плоти и духа», «природы и цивилизации». Вполне закономерно, что в России, стране «евразийской» по своему геополитическому положению в мире, диалектическое единство «восточно-западных» ритмов вызывает особый, феноменальный по своей природе резонанс.
В своей работе мы исходили из уже утвердившегося в литературоведении тезиса о целостности русской литературы ХХ века (В. Агеносов,
О. Бузуев, А. Николюкин, А. Чагин), искусственно разделенной после 1917 года на два самостоятельных, но не утративших генетического единства потока. Один развивался в метрополии, в рамках советской действительности, другой – в эмиграции, в условиях иноязычного окружения. В связи с этим творчество поэтов и писателей дальневосточного русского зарубежья, как и зарубежья в целом, рассматривается нами как неотъемлемая часть русской литературы ХХ века с учетом системных отношений метропольной и эмигрантской подсистем и их взаимодействия на протяжении всей истории формирования и развития литературы русского зарубежья Дальнего Востока.
Степень изученности проблемы. Научный интерес к творчеству поэтов и писателей, волею исторической судьбы оказавшихся на Дальнем Востоке, в полной мере определился в конце 80 – 90-х годов прошлого столетия. В этот период их поэзия и проза стали объектом пристального внимания современных исследователей (В.В. Агеносов, О.А. Бузуев, Е.В. Витковский, А.А. Забияко, В.Ф. Печерица, А.А. Хисамутдинов, С.И. Якимова и др.). Значительно раньше этот процесс обозначился в русском зарубежье с появлением первых публикаций В. Перелешина и его книги «Два полустанка»; популяризаторской и научной деятельности О. Бакич, В. Крейда, П. Полански,
Э. Штейна.
На рубеже 1990-х – 2000-х годов процесс освоения литературного и культурного наследия «русского Китая» приобрел более интенсивный характер. Вышли в свет фундаментальные справочные издания: «Литературная энциклопедия Русского Зарубежья», «Золотая книга эмиграции». В 2001 году была защищена докторская диссертация О.А. Бузуева «Литература русского зарубежья Дальнего Востока: проблематика и художественное своеобразие (1917-1945гг.)», в которой не только рассмотрены общекультурные и историко-литературные проблемы развития дальневосточной эмиграции, но и в отдельных главах впервые проанализирована поэзия А. Несмелова и
В. Перелешина. Проблемам рецепции восточной культуры и литературы поэтами-эмигрантами дальневосточного зарубежья посвящены монографии О.А. Бузуева: «Очерки по истории литературы русского зарубежья Дальнего Востока» (глава «Китай в жизни и творчестве Валерия Перелешина») (Москва, 2001), «Творчество Валерия Перелешина» (Комсомольск-на-Амуре, 2003), «Поэзия Арсения Несмелова» (Комсомольск-на-Амуре, 2004).
В докторской диссертации С.И. Якимовой «Жизнь и творчество
Вс.Н. Иванова в историко-литературном контексте XX века» (2002) описан «двуединый, нерасторжимый интерес» поэта к России и Китаю. Эта же мысль актуализирована в одноименной монографии исследовательницы
(глава «Цикл повестей о Китае как отражение специфического пути писателя к художественному постижению русской истории») (Хабаровск, 2001).
Художественной специфике творческого наследия поэтов русского зарубежья Дальнего Востока посвящены кандидатские диссертации О.Н. Романовой «Лирика Арсения Несмелова: проблематика, мифопоэтика, поэтический язык» (2002); Г.В. Эфендиевой «Художественное своеобразие женской лирики восточной ветви русской эмиграции» (2006).
Отдельные аспекты литературы русского зарубежья Дальнего Востока рассмотрены в статьях (Г.П. Аникиной «Вс.Н. Иванов и Китай» 1998, «Китайская «Энциклопедия» Вс.Н. Иванова» 2002, Н.И. Белозубовой «Мифология и литература дальневосточного русского зарубежья первой трети XX в. (на материале рассказов А. Хейдока)» 2002, Е.Г. Иващенко «Диалог культур» в творчестве Вс.Н. Иванова» 2002, И. Ли «Образ Китая в русской поэзии Харбина» 2002, Т.А. Неваленной «Восточные мотивы лирики В. Янковской» 2003, Л.М. Шипановской «Элементы традиционной китайской культуры в поэтическом языке русского восточного зарубежья» 2006).
Заметным событием для исследователей литературы русского зарубежья Дальнего Востока стал выход в свет монографии А.А. Забияко «Тропа судьбы Алексея Ачаира» (Благовещенск, 2005); в главе «Восток – дело тонкое…» (сборник Ачаира «Лаконизмы» как опыт этнокультурного синтеза)» детально рассматривается художественное преломление восточной тематики в малых жанрах поэзии А. Ачаира.
Процесс изучения творческого наследия дальневосточной ветви русского зарубежья с каждым годом открывает новые перспективы научных поисков в данном направлении. Однако, несмотря на уже имеющийся научный опыт, до настоящего времени системное изучение поэзии дальневосточного русского зарубежья в ориентальном аспекте в современном литературоведении не проводилось, что в значительной степени и обусловливает актуальность данной диссертации.
Говоря о Востоке, который сложно ограничить строгими географическими рамками, мы придерживаемся установившейся в культурологии традиции и согласны с исследователем М.С. Каганом в том, что «культурный опыт Востока слишком разнообразен, чтобы говорить о нем как о чем-то строго определенном. И все-таки это понятие содержательно и успешно работает в культурологической и философской системах. «Восток» в этом плане – редуцированная европейским сознанием совокупность культурных форм, не похожих на форму культуры европейского региона, а часто и противоположных им» (М. Каган). Культурно-историческую общность, которую принято называть «Дальневосточная цивилизация», составляют Китай, Япония, Корея, Вьетнам (В. Малявин).
Обращение к творческой рецепции поэтами дальневосточного русского зарубежья восточной культуры позволяет выявить основные тенденции взаимодействия национальных литератур на определенном этапе формирования и развития литературного процесса. Хронологические рамки данного исследования ограничиваются 1917 – 1940 гг.
Объектом исследования стала лирика С. Алымова, А. Ачаира, М. Визи, Ф. Дмитриевой, Вс.Н. Иванова, Ю. Крузенштерн-Петерец, Е. Недельской,
А. Несмелова, А. Паркау, В. Перелешина, Н. Резниковой, Н. Светлова,
Н. Щеголева, М. Щербакова, В. Янковской, Е. Яшнова и других поэтов дальневосточного зарубежья.
Предметом исследования явились ориентальные мотивы в поэзии русского зарубежья Дальнего Востока.
Данная диссертационная работа имеет следующую цель: рассмотреть генезис, функционирование, типологию ориентальных мотивов в лирике поэтов-эмигрантов Дальнего Востока. В соответствии с целью очерчен круг исследовательских задач:
обобщить имеющийся в отечественном литературоведении опыт теоретического осмысления категории «мотив»;
исследовать генезис ориентальной темы в эмигрантской поэзии Дальнего Востока;
описать мифологические доминанты образно-мотивной картины мира поэтов дальневосточного русского зарубежья;
выявить специфику художественного содержания ориентальных мотивов, рассмотрев их функционирование в эмигрантской дальневосточной лирике.
Методология исследования. На современном этапе развития филологической науки становятся определяющими многоаспектность и комплексность в подходе к анализу художественного текста. Методология нашего исследования опирается на признание значимости основных литературоведческих подходов к изучению литературного процесса, выработанных в отечественной филологической науке: историко-литературного, сопоставительного, историко-функционального.
Теоретической базой диссертации стали классические труды по теории мотива отечественных ученых А.Н. Веселовского, В.Я. Проппа,
Б.В. Томашевского, Ю.М. Лотмана, Б.М. Гаспарова, а также работы современных исследователей А.К. Жолковского, Ю.К. Щеглова, И.В. Силантьева. Для выстраивания научной концепции исследования значимым явилось изучение проблемы культурного диалога «Запад – Восток», представленной в монографиях Л.С. Васильева, К.И. Голыгиной, В.Н. Горегляд, Т.П. Григорьевой, Е.В. Завадской, Н.И. Конрада, М.Е. Кравцовой, В.В. Малявина. При изучении классической поэзии Китая и Японии мы обращались к трудам
В.М. Алексеева, Л.Е. Бежина, В.П. Васильева, Б.Б. Вахтина, А.Е. Глускиной, И.С. Лисевича, С.А. Торопцева, Н.Т. Федоренко, Л.З. Эйдлина. Научные исследования С. Георгиевского, В. Ежова, А. Самозванцева, В. Сидихменова помогли нам в изучении мифологии Китая. Важную роль в подготовке диссертационного исследования сыграли стихотворения и поэмы классических поэтов Китая (Цюй Юаня, Ли Бо, Ду Фу, Ван Вэя, Бо Цюя, Ду Му) и Японии (Яманоэ Окура, Отомо Якамоти и многих других) в переводах В.М. Алексеева, А.И. Балина, А.И. Гитовича, А.Е. Глускиной, М.И. Цветаевой, Л.З. Эйдлина. Привлекались работы современных ученых, внесших значительный вклад в исследование культурно-исторического контекста литературы дальневосточного зарубежья, – В.В. Агеносова, О.А. Бузуева, А.А. Забияко,
С.И. Якимовой.
В основу представлений о категории «мотив», ее методологических возможностях положен комплекс идей и приемов разных научных школ, прежде всего компаративистской и структуралистской. Опираясь на опыт отечественных исследователей, можно выделить принципиально важные для нашей работы положения:
признаком мотива является его повторяемость и, как следствие, его повышенная семантическая значимость. Именно последовательный текстовый функционально-семантический повтор позволяет считать те или иные элементы текста мотивами;
в роли мотива может выступать любое смысловое «пятно», то есть любой элемент текста на уровне композиции, сюжета, образов.
В границах каждого отдельного произведения мотивы своеобразно комбинируются, образуют целые «комплексы» и «узлы» (основанием возникновения для такого «узла» может быть персонаж, его пространственно-временные границы, события его жизни);
в художественном тексте мотивы соотносятся друг с другом. Семантическое наполнение мотива обусловлено соотношением его вариантов и комбинаций с другими мотивами.
Таким образом, при вычленении мотивов мы учитывали следующие признаки: повторяемость, вариативность, повышенную семантическую значимость.
В связи с тем, что предметом диссертационного исследования являются ориентальные мотивы в поэзии дальневосточного русского зарубежья, актуализируем определение понятий «ориентальный мотив» и «ориентальный образ». Ориентальный мотив – это устойчивый формально-содержательный компонент художественного текста, воплощенный в системе ориентальных образов. Ориентальный образ – это константный для поэзии Востока образ, который в самых разных контекстах (смысловых, временных и др.) сохраняет свою соотнесенность с ценностным и предметным миром восточной культуры. Это образ, по которому идентифицируется восточная тема в литературе.
Научная новизна работы обусловлена выбором объекта и предмета исследования, системным подходом к изучению творческого наследия поэтов дальневосточного русского зарубежья. К решению основных задач исследования привлечен значительный и репрезентативный корпус поэтических произведений, раскрывающих творческую индивидуальность и особенности мировосприятия представителей литературы русского зарубежья Дальнего Востока. В научный оборот вводятся понятия «ориентальный мотив» и «ориентальный образ».
Теоретическая значимость диссертации. Диссертационное исследование вносит научный вклад в разработку теории мотива в отечественном литературоведении. Авторская интерпретация понятий «ориентальный мотив» и «ориентальный образ» конкретизирует динамику научных исследований по ориентальной тематике.
Научная новизна работы определяется основными положениями, которые выносятся на защиту:
1. Формирование и развитие ориентальных мотивов в поэзии дальневосточного зарубежья было обусловлено рецепцией поэтами-эмигрантами восточной культурной традиции с учетом всего опыта художественного освоения темы Востока в западноевропейской и русской литературе.
2. Функционирование ориентальных мотивов в поэзии эмигрантов определялось художественной эволюцией уникальной (пограничной) формы западно-восточной субкультуры (О. Бузуев), сформировавшейся в «русском Китае» на основе синтеза национальных традиций русской, китайской и японской культур.
3. Художественный синтез этнокультурных ассоциативных образно-мотивных рядов, взаимодействующих в едином поэтическом пространстве лирики дальневосточного зарубежья, обусловлен активным функционированием в ней традиционных образных элементов культур Дальнего Востока и России.
Практическая значимость. Материалы диссертационной работы могут быть использованы в вузовском и школьном преподавании русской литературы ХХ века, при разработке специальных курсов по истории литературы русского зарубежья.
Апробация работы. Работа обсуждалась на заседании кафедры литературы ФГОУ ВПО «Амурский гуманитарно-педагогический государственный университет». По теме диссертации были представлены работы на следующих международных конференциях: 2-ой международной конференции «Дальний Восток: наука, образование, ХХI век» (Комсомольск-на-Амуре, 2004), 7-ой и 8-ой международных научно-методических конференциях «Проблемы славянской культуры и цивилизации» (Уссурийск, 2005, 2006),
3-ей международной научно-практической конференции «Новое видение культуры мира в ХХI веке» (Владивосток, 2005), международной научно-практической конференции «История освоения Россией Приамурья и современное социально-экономическое состояние стран АТР» (Комсомольск-на-Амуре, 2007), а также на научно-практических конференциях: 39-ой научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Молодежь и наука. XXI век» (Комсомольск-на-Амуре, 2004), 38-ой региональной научно- практической конференции «Человек, общество и культура: «Проблемы исторического развития» (Комсомольск-на-Амуре, 2005), 10-ой межвузовской научно-практической конференции «Художественный текст: варианты интерпретации» (Бийск, 2005). Опубликована статья, рекомендованная ВАК, и монография «Ориентальные мотивы в поэзии русского зарубежья Дальнего Востока» с грифом «Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН» (Комсомольск-на-Амуре, 2007).
Логика разрешения поставленных исследовательских задач определила структуру работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка, включающего 168 наименований.
Эволюция темы востока в русской литературе
Запад всегда испытывал культурное воздействие Востока. В духовном развитии Европы существенную роль сыграла библейская мифология, средневековая арабская культура. Обращение поэтов и писателей к восточной теме было обусловлено не только временем, но и поиском нравственно-эстетического идеала, новых художественных форм.
Перенесение восточных идей, мотивов, образов на западную почву имеет многовековую давность. Так называемые «вставочные эпизоды» (новеллы), столь распространенные в эллинистической литературе, впервые появились в Малой Азии: в Милете, Эфесе, на острове Лесбос. На Востоке родились и драматическая поэма, и героическая «песнь», занесенные оттуда крестоносцами, оказавшими огромное воздействие на средневековую литературу Запада, которая заимствовала восточные мотивы в учении манихейцев и катаров (альбигойцев). В генезисе провансальской лирики можно найти корни арабской средневековой поэзии, в биографиях трубадуров есть легенда о любви поэта Джауфре Рюделя к палестинской принцессе Мелиссинде. На Востоке родилась жанровая форма прозометрии («Окассен и Николетт»), ориентальная сюжетная линия входит в структуру романа Вольфрама фон Эшенбаха «Парцифаль».
Восточный колорит пронизывает произведения писателей эпохи Возрождения: драматическую поэму Кристофера Марло «Тамерлан», трагедию Шекспира «Антоний и Клеопатра». Техника построения романа эпохи Возрождения, «рамочная» композиция ренессансной повести имеют своим прототипом форму «Панчататры» - дидактического индийского цикла басен, притч и изречений. Этот классический образец «обрамленного» повествования лег в основу «Декамерона» - романа в новеллах Джованни Боккаччо, сборников других итальянских писателей («Дуралей» Джованни, «Новелли-но» Мазуччо, «Вечер трапезы» Грациини, связанные с традицией фаблио фацеции Браччолини). Рамочное повествование — признак архитектоники «Кен 20
терберийских рассказов» англичанина Джеффри Чосера и «Гептамерона» француженки Маргариты Наваррской. «Панчататра» породила в Европе и многочисленные сборники поучительных рассказов, в которых «рамка» содержала философские сентенции, а вставные новеллы - их иллюстрации. В литературе Возрождения начинается художественное изучение на уровне характерологии человека западной и восточной культуры. Так, например, противопоставление образов европейцев и неевропейцев можно найти в «Опытах» М. Монтеня и трагедии У. Шекспира «Отелло».
С XVII века Восток перестает быть только географическим или историко-культурным понятием. Колонизация Востока нарушила традиционное взаимодействие, изначально существовавшее между Востоком и Западом. В то же время она создала новую систему связей в духовной культуре.
Связи Европы с государствами Азии не прекращались с периода Средневековья. Торговля с восточными странами, арабская экспансия в Испании, крестовые походы - все это способствовало проникновению в Европу сведений о Востоке, которые находили отражение в литературных памятниках. Эпоха великих географических открытий неизмеримо расширила контакты Европы с другими континентами. Многочисленные описания путешествий, изданные в то время, становятся для ученых ценным источником сведений. Они дают материал для сопоставления форм общественного устройства, религиозных взглядов, нравственно-эстетических идеалов Востока и Запада; продолжает проявляться интерес ко всему, что отличало Восток от европейских представлений о жизни.
Важной особенностью, проявившейся с конца XVI начала XVII столетий, является тяготение культуры Запада к Востоку, которое проявляется в насыщении ее ориентальной проблематикой. В литературе, живописи, музыке развиваются новые художественные формы для отражения специфического мира Востока. Восточные сюжеты широко проникают во французскую литературу XVII века. Рассказы путешественников Бернье, Шардена, Таверны пользуются успехом. В 1708 году появляется сборник «Тысяча и одна ночь» в переводе Антуана Галлана, начиная с которого становится традици онным противопоставление мира Востока миру Европы. Возникает идея из брать восточный персонаж для критики пороков Запада. В 1707 году Дю Френи издает «Серьезные и комические приключения сиамца». Это произве дение становится предшественником «Персидских писем» Ш. Монтескье. Восточные мотивы присутствуют в западной литературе лишь в качестве экзотического компонента, как антураж, обновляющий сю жет.
Драматические эпизоды борьбы за власть, политические интриги и соперничество легли в основу произведений многих французских авторов XVII - XVIII столетий. К восточной теме обращается Пьер Корнель в трагедии «Родогунда, парфянская царевна», «Никомед», «Сурена, парфянский полководец», Жан Расин пишет трагедию «Баязет», а Жан - Батист Мольер включает турецкий дивертисмент в свою комедию «Мещанин во дворянстве».
Еще до просветителей темой Востока занялись авторы галантных романов, которые, несомненно, внесли свой вклад в дело культурных взаимосвязей Востока и Запада. Популярный в XVII - XVIII веках жанр галантно-приключенческого романа оказался адекватным для трансформации восточных мотивов и сюжетов. Среди известных произведений следует назвать роман Антуана Ле Камю «Абдекер, или Искусство сохранять красоту» (1748) -«перевод арабской рукописи», «Знакомство с миром. Восточные путешествия» аббата Жана-Батиста де Шевремона. Наряду с вымышленными историями, существовали романы, включающие действительные исторические факты из жизни народов Востока. В 1696 году Ле Нобль издал роман под названием «Абра Мюле, или история низложения Магомета IV». Наступление турецких войск в Австрии, постигшие их затем неудачи, свержение Махмуда в 1687 году и воцарение его брата Сулеймана - все эти события представляли интерес для повествования и были использованы в романе, в сюжете которого сочетаются Запад и Восток. Сведения о военных действиях, топонимы и антропонимы, нравы турецких должностных лиц, пашей, служителей гарема, главных евнухов - все это придавало интриге романов восточный колорит. Зачастую речь шла о Ближнем Востоке, однако среди мусульманских стран наиболее популярной была Турция. Помимо Турции, авторы галантных романов обращались и к другим восточным странам. Так, например, персидские материалы использовал в своем романе «Ретима, или Прекрасная грузинка» французский писатель XVIII века Мармон дю Ошан
Восприятие «чужой культуры» русскими эмигрантами дальнего востока
Лирический герой наблюдает фантастическую, таинственную ночь, во время которой ему посчастливилось увидеть сон самой Весны. Композиция стихотворения строится на взаимном пересечении трех образных рядов. Первый ряд - это реальные пейзажные образы, навеянные традиционными бытовыми представлениями о Китае: дом с красной крышей в форме пагоды («изгибы черепиц») и с бамбуковыми ставнями, колодец, сад, где цветет персиковое дерево. Второй ряд образов возникает на грани реальности и фантазии; он маркирован образами с семантикой «неясности», «неотчетливости». Иллюзорный мир видится «сквозь» ставни, на границе дня и ночи, в бликах света и теней - в сумерках, когда только что взошла луна, заблестели капли вечерней росы, и стало видно, как опадает цвет персика. Третий ряд образов порожден в сознании лирического героя культурным контекстом китайской мифологии. Персиковый і}вет, льющийся «на колодезь пухом бледным», становится образом некоего иного мира: в мифологии Китая цветок персикового дерева был знаком начала весны, а плод символизировал бессмертие. Образ Луны вызывает у лирического героя представление о связанных с нею мифологических ассоциациях: «Круг луны качался в небе в чарах грез и небылиц».
Ночью лирический герой попадает в мир гармонии: «ветер с вечером в родстве», круг луны. Это образ упорядоченности мира, красоты, отсутствия хаоса. Ему соответствует антропоморфный образ Весны, персонифицированный в юной деве, которая вот-вот проснется. Эпитеты «застенчивая», «томная», «гибкая» подчеркивают молодость девушки. Сравнение (девушка окутана тенями, словно тканями) помогает создать призрачную картину сна.
Многие мифологические представления китайцев были связаны с празднованием Нового года, во время которого каждому человеку приходилось иметь дело с многочисленными добрыми и злыми духами. «На здоровье и саму жизнь человека посягает целый сонм гуй, под которыми подразумеваются и «злые души усопших», и разного рода злые духи вообще...Злые духи нарушают душевное спокойствие людей, являются помехой их деятельности, посылают им всякие бедствия» [Все о Китае 2001: 482]. Для ограждения себя от посягательств злых духов китайцы либо прибегали к помощи посторонних людей, которые умели справляться с нечистой силой, либо сами старались оградить себя от их злого действия.
Стихотворение А. Паркау «Лунный новый год» - яркое тому доказательство. Композиционно его можно разделить на две части. В первой части представлены семейные традиции китайцев: перед изображением бога по обычаю зажигают свечи и благовонные палочки. Это мешает влиянию злых духов и помогает расположить к себе добрых:
Солнце село над кольцом строений, Зимний вечер благостен и мирен, Тонкий дым сжигаемых курений В окнах фанз и у камней кумирен. [374] Лирическая героиня не забывает упомянуть и о нянъхуа - новогодних картинках (жанр народного изобразительного искусства Китая). Это знак того, что дом украшался многочисленными «в пестрой смене» благопожела-тельными символами. Укажем также на значимую в мифологическом контексте деталь — «в синих плошках клейкие пельмени». Это главное новогоднее блюдо китайцев, с которыми народные поверья связывали пожелания счастливого потомства и материального благополучия. Вторая часть стихотворения изображает уличное гулянье народа: Ленты улиц, точно жерла ада. .. . Не страшат ни свисты, ни раскаты, Ни ракет оранжевые мушки, И гремят с заката до заката Частой дробью шумные хлопушки. [374] Обязательным атрибутом каждой новогодней церемонии были оглушительные взрывы хлопушек, которые, по поверьям китайцев, не только отгоняют злых духов, но и привлекают добрые божества. Основанная на аллитерации (повторе согласных «т», «с», «р») звукопись этого фрагмента стихотворения служит для создания, казалось бы, образа шума, в котором не слышно даже голоса человека. Однако это хаотичное начало только видимость: восточный человек уверен в себе, в законах, управляющих миром с древнейших времен: «Добрым людям взрывы не опасны, / Их боятся только злые духи». Эту уверенность дает человеку опора на древние законы мироздания.
Многие предметы, вещи уберегают людей от темных сил, в том числе и фонари, считавшиеся талисманом в Китае. Сравнение света фонаря с мерцающим светом звезд («Как созвездья дальних небосклонов, / Огоньки фонариков мелькают») помогает сопряжению земного мира человека и мира космоса.
В этом стихотворении европейское сознание лирического субъекта «вбирает» в свое пространство мифологические представления китайцев. Бывшая прежде чужой, теперь культура Востока становится для лирического героя своей, «на равных правах» входящей в его поэтическое «я».
Традиционные мифопоэтические образы в лирике поэтов-эмигрантов
В поэзии Китая, Японии, Кореи сформировался традиционный мотив отшельничества, определивший развитие лирического сюжета, который, в основном, строился по одной схеме: если бытие на земле греховно, загадочно, то спасение человека было в отшельничестве, однако жизнь аскета оказывалась такой же непрочной и иллюзорной.
Проповедуемое даосизмом отшельничество на практике не было полным разрывом с людским окружением. «Уход от мира» не становится эгоистическим спасением собственной души, а «мир» не отождествляется с людьми. Напротив, отшельничество в восточной философрш было частью огромной темы дружбы людей, объединенных в первую очередь краткостью их земного существования. Картины природы, на фоне которых отчетливо звучит мотив отшельничества, думы о бренности всего земного будили в восточном поэте стремление обрести одиночество и свободу, высшим проявлением которой являлась свобода внутренней жизни личности.
Традиционным для культуры Дальнего Востока (например, стихотворение Ван Вэя «Вместе с чиновником Лу Сяном посетил лесную обитель отшельника Цуй Синцзуна») является мотив встречи простого человека с отшельником под сосной. «Сосна — символ долголетия. Указанный мотив говорит о вечности жизни. Неслучайно встречи с отшельником часто происходят под сосной» [Аникина 2002: 20].
В финале стихотворения поэта дальневосточного русского зарубежья Б. Волкова «Дракон, пожирающий солнце» лирический герой и буддийский монах беседуют под этим деревом. Эта часть поэтического текста написана белым стихом и композиционно построена в форме притчи. .. . Усталый, я сел на обломок гранита, Снял шляпу.. .Буддийский монах, Изможденный старик, еле слышно Прочел полустертую надпись: «Один Ищет только любви И не находит ... Другой - мечтает о золоте ... И думает все купить... Третий — ищет славы... ... Люди живут, Ибо жить надо. А ты? Ты мечтаешь на перепутьях
И, изведав много дорог, В лучах заходящего солнца По стертым другими плитами Вдруг находишь забытый путь Сюда- под вечные сосны...» [137] В словах «полустертой надписи», взятых из буддийских сутр, заключено поучение: необходимо покинуть материальный мир с его чувственными и своекорыстными стремлениями. Только это отречение от господства чувств над духовной природой человека может принести ему бессмертие. Эпитет «вечные» сосны подтверждает мысль о том, что обрести вечную жизнь может только человек, отказавшийся от своих страстей.
Излюбленной темой русских художников слова, вслед за традицией поэзии Китая, становится описание одиночества отшельника, живущего высоко в горах. Именно там он обретает единение с царством зверей и птиц. Горы становятся домом, местом, где рождается внутренняя гармония природы и человека, где «кажется мир дружным». Именно в этот момент вспоминается стихотворение танского поэта Ли Бо «В горах отвечаю на вопрос» (перевод С.А. Торопцева):
«Что Вас влечет на Бирюзовый Склон?» -Я усмехнулся, а в душе истома: Здесь персиковый цвет со всех сторон, Здесь мир иной, и только тут я - дома. [Книга о Великой Белизне 2002: 343]. Во многих стихотворениях поэтов-эмигрантов образ дома отшельника предстает как надежное место, укрытое от глаз людей. Хижина в горах -традиционный для восточной поэзии знак безопасного пространства. Как и в поэзии Китая, Японии, этот образ в лирике поэтов-эмигрантов противопоставляется враждебному пространству цивилизации и маркируется положительно: с ним связаны мотивы благополучия, умиротворения, любви. Нужно отметить, что дверь, порог - важные составляющие образа дома. Они обозначают границу между внешним и внутренним миром — миром, созданным отшельником. Наличие «прочного» дома или хижины отшельника в поэтических текстах русских художников слова, как правило, определяется оппозицией «там / здесь». С образом хижины связано временное проживание на лоне природы, но все-таки это лучше, чем жизнь среди людей. Внешний мир антиномичен лирическому «я» многих поэтов-эмигрантов, чужд ему.
Образ дома отшельника с подобным значением находит свое художественное воплощение в стихотворении А. Ачаира «Встреча»: Мы оба блуждали без смысла По горным изгибам дорог; Я первый у горного мыса Построил высокий порог. И жил за затворенной дверью, И мир был со мною вдвоем. Вокруг прирученные звери Бродили и ночью, как днем. [74] Композиционно это стихотворение можно разделить на две части: в первой показан уход лирического героя от суетного мира, от жизни без смысла. Высокий порог, затворенная дверь - преграды, выстроенные лирическим героем между внешним миром и миром души. Во второй части лирический субъект обретает новых друзей: ему удалось достичь наивысшего единения с природой, так как птицы и звери перестают его бояться.
Заглавие стихотворения дает основание для приращения еще одного смысла — коннотативного, метафорического. «Мы оба» в контексте оппозиции между внутренним и внешним могут быть истолкованы как противоречивые начала человеческой природы, между которыми в результате поиска смысла жизни происходит примирение. Однако эта «встреча», гармонизирующая сложные отношения «дневной» и «ночной» половинок души, возможна только в сотворенном лирическим героем субъективном мире
Реализация мотива бренности бытия в структуре образа лирического героя
Образ дерева (мировое древо, древо жизни) традиционно связан с ми-фопоэтической картиной мира, является важнейшим ее элементом наряду с небом, землей, горами. В поэзии «русского Китая» многие фитоморфы (бамбук, вишня, лотос, слива, хризантема) сохраняют традиционное ориентальное значение, раскрывающее экзистенциальную сущность мифопоэтических образов, которые становятся суггестивными символами Востока. Зачастую под воздействием дальневосточной культурной традиции происходит переосмысление европейского значения фитоморфных образов (сосна, ива). В ряде случаев денотативный и коннотативный смыслы взаимодействуют, трансформируя и обогащая устойчивое значение образа. В лирике поэтов дальневосточной ветви русского зарубежья мифопоэтические образы являются основанием для обращения поэтов-эмигрантов к традиционным жанровым формам восточной лирики (краткостишие), а эстетика мифопоэтических образов становится основой для философских размышлений.
Функционирование ориентальных мотивов в поэзии эмигрантов обусловлено гармоничным единством русской и восточной (китайской, японской) традиций. Так мотив «времен года» художественно реализуется в рамках этих двух традиций: опора на жанровую специфику стихотворений восточных поэтов, обращение к «традиции печалей». В то же время в своих стихотворениях поэты-эмигранты обнаруживают глубинную зависимость от образов русской культуры, топосами которой в их лирике выступают суггестивные образы зимы, снега как поэтические символы Родины, России, как воплощение особого склада национального характера. Следовательно, обращение к мотиву «времен года» помогает русским поэтам, с одной стороны, войти в контекст с традиционной поэзией Дальнего Востока, а с другой - наполнить этот мотив новым, характерным для русского зарубежья, ностальгическим и элегическим содержанием.
Функционирование мотива созерцания и отшельничества в поэтическом наследии русских эмигрантов Дальнего Востока связано с его художественным переосмыслением. Сравнительно-типологический анализ творческого наследия эмигрантов и классической лирики Дальнего Востока позволяет выделить в поэзии русских авторов устойчивые образы (анахорет, хижина в горах, тропинка, рыбак, вода), благодаря которым художественно воплощается ориентальный мотив созерцания и отшельничества. В данном случае можно говорить о двуплановости композиции как о специфической особенности стихотворений русских художников слова: на первый содержательный план выходит традиционный восточный пейзаж гор и вод, созерцанию которого предается лирический герой. Именно здесь русские поэты стремятся к максимальному насыщению своих произведений китайскими или японскими реалиями. Однако за первым планом отчетливо проступает второй, образующий медитативный настрой многих стихотворений. Этот план выдает в лирическом герое русского человека, невозможность для него жить без России, образ которой постоянно присутствует в воспоминаниях, связан с поэтическими ассоциациями.
Обращение поэтов-эмигрантов к основам буддизма способствовало развитию и углублению главных мотивов традиционной дальневосточной литературы - мотива бренности бытия и мотива пути. Сравнительно-типологическое исследование поэзии эмигрантов и лирики Дальнего Востока помогает выявить образы в лирических текстах русских авторов: облетающие лепестки, валёк, иней. Используя данные образы, характерные для ориентальной классической традиции, эмигранты русского зарубежья поэтически воплощают мысль о том, что мир - это процесс перехода из одного состояния в другое, ничто в нем не сохраняется прежним, все оказывается преходящим. Содержание мотива бренности бытия в стихотворениях русских поэтов обусловлено осознанием эфемерности бытия; ведущей становится идея достойного проведения человеческой жизни. Родина и Творчество (Поэзия) выступают как спасительное средство не только от бездуховности, безвременья, но и от зыбкости, непрочности существования человека, помогают «минувший день без гнева вспоминать, / грядущий — ожидать с улыбкой смелой». Философские размышления побуждают лирического героя не только искать ответы на вечные вопросы, но и раскрывают экзистенциальные состояния мира — жизни, смерти, вечности, бренности человеческого бытия.
Лирического героя многих стихотворений поэтов-эмигрантов определяет ощущение беспочвенности, неприкаянности. В своих поэтических текстах русские художники слова обращаются к теме блуждания одинокой души, утратившей первичную гармонию, целостность. Одной из причина таких духовных исканий является жизнь вдали от Родины, образ которой во многих случаях идеализируется. Мотив пути в этих лирических текстах можно рассматривать в буддийском контексте: жизнь в Китае является страданием, причина этих страданий — желание обрести себя и Родину, а к преодолению желаний и прекращению страданий ведет Путь. Конечная цель пути лирического героя персонифицируется в образе Родины.
Анализ творческого наследия русских авторов позволяет выявить типологию мотивов в их оригинальных текстах, где органично переплетаются общекультурные мотивы, встречающиеся в большинстве мировых религий, и собственно восточные мотивы. Обращение поэтов дальневосточного русского зарубежья к традиционной философии и поэтической образности Востока придает общекультурным мотивам ориентальную специфику. Это помогает русским авторам не только войти в контекст традиционной для Дальнего Востока поэзии, наполнить эти традиционные мотивы новым, характерным для русского зарубежья, ностальгическим и элегическим содержанием, но и разобраться в онтологических вопросах.
