Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Специфика художественно-философской концепции символов Д. С. Мережковского
1. Основные тенденции в научном осмыслении символа 26
2. Понимание символа в системе эстетических взглядов Мережковского 38
3. Зеркальность как свойство художественной философии мыслителя 57
4. Образы двойников в контексте историософских романов 76
5. Образ-мотив молчания и его роль в художественной мысли писателя 105
Глава 2. Историософская концепция в творческом сознании Д. С. Мережковского
1. Особенности символического понимания пространства 127
2. Символизация образов животных в смысловой структуре исторических романов Д. С. Мережковского 156
Заключение 188
Библиографический список 193
- Основные тенденции в научном осмыслении символа
- Образ-мотив молчания и его роль в художественной мысли писателя
- Особенности символического понимания пространства
- Символизация образов животных в смысловой структуре исторических романов Д. С. Мережковского
Введение к работе
Дмитрий Сергеевич Мережковский является одним из интереснейших русских писателей и мыслителей конца XIX - начала XX веков. Его творческое наследие богато и разнообразно: поэзия, проза, философские и литературно-критические работы, статьи и даже сценарий фильма. Однако, несмотря на все эти факты, писательская деятельность Мережковского остается недостаточно освоенной частью литературного наследия Серебряного века. Это особенно показательно в сравнении с плодотворным и активным изучением творчества младших символистов. Между тем очевидно, что представление о литературе того или иного периода будет недостаточным без выявления роли и места каждого писателя. Исследование творчества Дмитрия Сергеевича, в котором выразились специфические особенности эстетической и религиозно-философской мысли, а также чаяния, сомнения, пристрастия, духовные и нравственные поиски творческой элиты в последнее десятилетие XIX и первое десятилетие XX веков, весьма актуально, поскольку способствует более полному и всестороннему изучению данного этапа в развитии литературы. Творчество Д. С. Мережковского отчетливо проявило своеобразие этой переходной эпохи и оказало влияние на современников, так как ставило вопросы, наиболее актуальные для отечественной литературы и культуры.
На всех этапах развития русской литературы существенную роль в системе историко-литературного процесса играли писатели переходного периода, так как именно они определяли направление движения литературной жизни, меняли эстетику, создавали новые формы. Известная зарубежная исследовательница А. Пайман утверждает: «А на самом деле на стороне модернистов была сама жизнь и движение истории. Постепенно читающей публике и даже идеологическим противникам стало понятно,
христианства выходило далеко за пределы православия и не укладывалось в христианские традиции.
Интерес для исследования представляет обширный мир символов
писателя, отражающий особенности его творческого мышления. Его
способ изображения, воплощенный в произведениях, соответствует
специфической картине мира, особой концепции истории, созданной им.
Именно миропонимание Мережковского формирует модель
художественной мысли, присущую писателю.
Особое место в творческом наследии писателя-мыслителя занимает историческая проза. Ханзен-Леви подчеркивает, «что именно художественная проза зачастую служит промежуточным звеном между "искусством слова" (поэзией в узком смысле) и ауторефлексивным теоретическим дискурсом, который и сам рассматривается символизмом как составная часть художественного творчества»5. Исследователи называют его романы историософскими, выделяя особую разновидность исторических романов. Историософский роман определяется тем, что все его элементы призваны иллюстрировать субъективную историческую концепцию автора, которая представляет собой основной предмет повествования. Собственно историософские романы являют собой своеобразную область деятельности Мережковского, где философская концепция писателя тесно взаимодействует с его художественным творчеством, и это взаимодействие наиболее органично. «В каждой из книг его вы найдете совокупность всех сторон его дарования: изменена форма выражения, изменен метод» - очень точно характеризует А. Белый особенности его романов6. Как символист А. Белый тонко чувствовал специфику отображения в них истории: «Оставаясь в пределах строгого искусства, почти невозможно говорить о его "Трилогии". Все равно
вырвешься в мистику, в историю культуры, в идеологию. В результате геометрическая правильность его громадной "Трилогии". Труд необыкновенно почтенный и солидный. Далее. Нужна не простая геометрическая правильность: Мережковскому нужно показать эволюцию двух борющихся в истории сил: христианства и язычества»7.
Мережковский, как и многие его современники, ощущал переломность своего времени. Эта переломность дала толчок для творческих исканий: «Эта эпоха наша, должно быть, подходит к новым творческим возможностям. Об этих возможностях заговорил Мережковский (о, нет - не словами: музыкой слов!)» .
Из огромного количества произведений, написанных в разные годы, особо выделялись исторические романы Мережковского, как наиболее совершенные. М. Алданов вспоминает: «Д. С. Мережковский был знаменит: его книги, особенно "Леонардо да Винчи", в разных переводах можно было найти в любом книжном магазине любой страны Европы»9. Он также останавливается на некоторых их отличительных чертах: «Как исторический романист Д. С. вольно обращался с историей, но (в отличие от некоторых других исторических романистов) никак не потому, что не знал ее, а потому, что его религиозная идея была ему дороже и исторической правды, и художественной ценности романа. Она вообще была ему дороже всего». Алданов обращает внимание на то, что Мережковский «был природный стилист, стилист "божьей милостью"» и, подтверждая это, делает вывод, что «так до него писали немногие».
Другой современник писателя и яростный критик его поэзии - В. Буренин отмечает: «Беллетристические произведения г-на Мережковского
Ханзен-Леви А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм. - СПб., 1999. С. 9.
6Белый А. Мережковский. Луг зеленый. -М., 1910. С. 134-151.
7Белый А. Мережковский. Луг зеленый. - М., 1910. С. 134-151.
8Там же.
9Алданов М. Д. С. Мережковский // Новый журнал. - Нью-Йорк. 1942. № 2.С. 368-373.
выдвинули его на гораздо более видное место, чем его мнимая поэзия, которой он обманывал самого себя, но не мог обмануть читателей. Его "трилогия": "Отверженный", "Леонардо да Винчи" и "Петр" заслужила р ему репутацию серьезного беллетриста, выдавшегося среди своих сверстников не только талантом, но и заметной образовательной подготовкой и широкой начитанностью...»10. Однако в ней он видит и множество существенных недочетов, вызванных религиозно-философским наполнением романов: «Этим усиленным стремлением к проникновению таинственных глубин г-н Мережковский очень вредит и своей беллетристике, и своей критике: он постоянно, так сказать, роет глубокие колодцы и, погружаясь в них, сам неведомо для чего, приглашает и читателей погрузиться вместе с ним»11.
Историософские романы Мережковского не укладывались в традиционные представления о жанре, поэтому вызывали неоднозначные отзывы. А. Долинин пишет: «Все знают его известную трилогию, в самом деле очень интересную и в известном смысле весьма ценную... Он — очень хороший знаток античного мира и эпохи Возрождения; недурно знает, из русской истории, царствование Петра Великого и первую четверть прошлого века. Когда читаешь его, то часто думаешь: вот как человек проникся духом этих отдаленных эпох и культур, как полно и тщательно изучил их быт. Несколько глав из "Юлиана Отступника" или "Леонардо да Винчи" создают нередко более яркое представление о "веках минувших", чем иная толстая книга»12. Однако исследователь усматривает все те же пробелы: «Все в один голос упрекают его в том, что он располагает свой обильный материал всегда по каким-то странным, слишком произвольным
10Буренин В. Литературные эпигоны // Новое время, 1913. (22 ноября и 6 декабря) № 13542, 13556.
"Там же.
12Долинин А. Дмитрий Мережковский // Русская литература XX века (1890-1910): В2ки./подредпроф.С.АШнгерова-М:ВД<<ХХ1век-Согласие>>,2000.- Т. 1.С. 312
схемам, нужным, прежде всего, ему лично для каких-то посторонних целей; что он даже позволяет себе искажать факты, неверно передавать цитаты, произвольно менять их смысл»13.
Б. Зайцев очень верно определяет важнейшую особенность романов Мережковского: «Его область - религиозно-философские мудрствования, а не живое воплощение через фантазию и сопереживание. Исторический роман для него - в главном - повод высказывать идеи»14. Другой современник писателя отмечает: «Он называет себя литературным и религиозным символистом, подчеркивая, что основным значением слова символизм является стремление объединить или сливать воедино»15.
Только в трудах современной исследовательницы Л. А. Колобаевой можно найти объяснение этого феномена. Она утверждает, что «Мережковского по праву надо считать создателем в русской литературе исторического романа нового типа, романа философии истории, романа историософского»16.
При рассмотрении историософских романов писателя-мыслителя, необходимо учитывать своеобразие символистской эстетики. Поясняя специфику поэтики символистских произведений, 3. Г. Минц пишет: «Любая совокупность текстов может быть воспринята как целостный текст... С точки зрения символистов, только в таких объединениях отдельные тексты получают свой подлинный смысл»17. Исходя из этого, данные романы писателя целесообразно рассматривать в комплексе.
Долинин А. Дмитрий Мережковский // Русская литература XX века (1890-1910): В2кн./подред,проф.С.А.Венгерова-М.:ИД«ХХ1век-Согласие»,2000.- Т.1.С. 314.
14 Зайцев Б. Памяти Д. С. Мережковского. 100 лет//Русская мысль. Париж. 1965.30 ноября и 2 декабря.
ьБрандес Г. Собрание сочинений. — СПб.: Просвещение, 1913. Т. 19. С.313-325. 16Колобаева Л. А. Русский символизм. -М.: Изд-во Моск. ун-та, 2000. С. 127.
17Минц 3. Г. Блок и русский символизм: Избранные труды: В 3 кн. - СПб.: Искусство - СПб, 2004. Кн. 3: Поэтика русского символизма. С. 100.
В этих романах Мережковского символ превращается в то связующее звено, благодаря которому становится возможно глубокое проникновение философии в художественную сферу, соединение истории с философией. Указывая на связь символа с историей, А. Ф. Лосев пишет: «Окончательная сущность символики — историческая, т. е. такая, которая дана только в ту или иную историческую эпоху»18. Использование символов в историографии не случайно. Оно неразрывно связано с природой символа, о которой прекрасно сказал Ю. М. Лотман: «В символе всегда есть что-то архаическое. Каждая культура нуждается в пласте текстов, выполняющих функцию архаики. Сгущение символов здесь обычно особенно заметно. Такое восприятие символов не случайно: стержневая группа их действительно имеет глубоко архаическую природу и восходит к дописьменной эпохе, когда определенные (и, как правило, элементарные в начертательном отношении) знаки представляли собой свернутые мнемонические программы текстов и сюжетов, хранившихся в устной памяти коллектива. Способность сохранять в свернутом виде исключительно обширные и значительные тексты сохранилась за символами. Но еще более интересна для нас другая, также архаическая, черта: символ, представляя собой законченный текст, может не включаться в какой-либо синтагматический ряд, а если и включается в него, то сохраняет при этом смысловую и структурную самостоятельность. Он легко вычленяется из семиотического окружения и столь же легко входит в новое текстовое окружение. С этим связана его существенная черта: символ никогда не принадлежит какому-либо одному синхронному срезу культуры — он всегда пронзает этот срез по вертикали, приходя из прошлого и уходя в будущее»19. Все эти особенности символа прекрасно
18Лосев А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. — М., 1976, С.54.
19Лотман Ю.М. символ в системе культуры// Лотман Ю.М. Избранные статьи в трех томах. - Т. Т Статьи по семиотике и топологии культуры - Таллин, «Александра», 1992. С. 192.
осознаются и активно используются Мережковским при создании историософских романов.
У него особое представление о процессе развития истории. Вот что пишет о взгляде Мережковского на историю Н. Бахтин: «Таков всегдашний путь Мережковского: прорасти корнями из настоящего через настоящее - в былое. Все его творчество — медленное прорастание в глубинные и плодоносные пласты Истории: Россия Александра, Павла, Петра; Италия Леонардо; Эпоха Апостата; теперь - Эгейская культура, и далее - Египет, Вавилон. Для него познание прошлого - реальное общение в духе и лестница посвящений»" . И такое «общение в духе» возможно только благодаря использованию символов.
Это многое объясняет и раскрывает причины внедрения символов в романы его трилогий. Символ позволяет писателю связать настоящее с глубоким прошлым и при этом указать на будущее, не разрушая художественного единства. Его интересует не далекое прошлое само по себе, а связь и взаимовлияние эпох и цивилизаций.
Эта его способность, приходя из архаического прошлого, уходить в далекое будущее принципиально важна для отражения развития истории в романах, так как для писателя-мыслителя «христианство не только было, но есть и будет» и «Христос — не только совершенная, но и бесконечно совершаемая, бесконечно растущая истина». Сам Мережковский писал в предисловии к своему собранию сочинений: «Трилогия "Христос и Антихрист" изображает борьбу двух начал всемирной истории, в прошлом... "Павел Т" и "Александр I" исследуют борьбу тех же двух начал в ее отношении к будущим судьбам России» . Именно она позволяет связывать в единое целое различные страны и эпохи, рассказы о судьбах очень разных людей. Символизм романов компенсирует такие их
""Бахтин Н. Мережковский и история // Звено. Париж. 1926. 24 января. № 156. С. 3-4.
отличительные особенности, как разорванность сюжета, отсутствие развязки и завязки, насыщенность цитатами. Символы призваны иллюстрировать и подтверждать авторское представление об истории. Такой подход можно найти и в оценках А. Белого: «Бесчисленные холодные грани, изнутри озаренные ярким светом, переливают всеми цветами радуги. И идеи Мережковского только, видимо, сковывают богатство его образов: они преломляют образы, направляя их к одному фокусу. И этот фокус вовсе не идея, а какой-то символический образ: к нему стекаются для Мережковского все лучи жизни. Про автора "Трилогии" можно сказать, что он имел "одно виденье, непостижное уму"»22.
Поскольку история рассматривается на метафизическом уровне, то символы позволяют вырваться за пределы реальности и выйти на этот уровень, как пишет А. Ф. Лосев: «Символисты хотели понимать как реальное то, что является сверхприродным, сверхчувственным, сверхъестественным, небесным, занебесным или, по крайней мере, философской конструкцией» . Это подтверждается и работами Лотмана, в которых указывается на историческую погруженность символа: «Символы представляют собой один из наиболее устойчивых элементов культурного континуума. Являясь важным механизмом памяти культуры, символы переносят тексты, сюжетные схемы и другие семиотические образования из одного пласта культуры в другой. Пронизывающие диахронию культуры константные наборы символов в значительной мере берут на себя функцию механизмов единства: осуществляя память культуры о себе, они не дают ей распасться на изолированные хронологические пласты»24.
21Полное собрание сочинений. - М., Изд. т-ва И. Д. Сытина, 1914. С. 4.
"Белый А. Луг зеленый. - М., 1910. С. 134 —151.
23Лосев А. Ф. Символ и художественное творчество. Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. - Т. XXX. Вып. 1. - М., 1971. С. 3-13.
24Лотман Ю. М. Избранные статьи в трех томах. — T.I Статьи по семиотике и топологии культуры - Таллин, «Александра», 1992, С. 192.
Для Мережковского «память культуры» становится опорной точкой в построении историософии. Для расширения значения он использует большей частью простые символы (зеркало, свеча, молния, птица и др.), потому что «элементарные по своему выражению символы обладают большей культурно-смысловой емкостью, чем сложные»25. Они становятся «внутренним строением тех тканей, которые образуют рост живого растения». Поэтому изучение символов историософских романов получает огромную значимость.
В своих историософских романах Мережковский использует «типичные черты поведения символа в культуре: накапливать и организовывать вокруг себя новый опыт, превращаясь в своеобразный конденсатор памяти, а затем развертываться в некоторое сюжетное
/у/і
множество» .
По оценке современников Д. С. Мережковского и исследователей его наследия, в его творчестве отчетливо заметно преобладание одной темы, которая пронизывает все. Однако не всегда ясно, какие художественные средства создают такой эффект. Способы достижения такого внутреннего единства романов писателя, посвященных историческим вопросам, еще не становились предметом подробного рассмотрения. Выявление этих средств, их функционирование и значение в творческих и духовных поисках Мережковского является первостепенной задачей.
Особого внимания заслуживают такие аспекты литературного творчества Д. С. Мережковского, как художественное воплощение воззрений автора, утверждаемая им через систему образов-символов, картина мира, своеобразие подходов к решению связанных с этим художественных задач. Детальное изучение и всесторонний анализ мира
25Лотман Ю. М. Избранные статьи в трех томах.- T.I Статьи по семиотике и топологии культуры - Таллин, "Александра", 1992. С. 193. 2бТамже. С. 198
символов писателя актуальны в контексте литературного процесса этого времени.
Д. С. Мережковский значим в истории литературы как писатель, по-новому рассматривающий литературное творчество, самобытно анализирующий вечные вопросы человеческой жизни. Сложные проблемы бытия, затрагивающие смысл жизни, ценности личности человека, свободы, поиск идеала, преодоление страдания в мире, в его художественных произведениях нашли своеобразную форму выражения, которая позволяет ртспользовать особую природу символа, благодаря чему перед читателем открывается своеобразный художественный мир. Об этом своеобразном художественном мире писателя-мыслителя очень точно сказал А. Белый: «Та многогранная идеалистическая броня, в которой закован творческий полет Мережковского, - броня прозрачная, вся сквозная» .
Использование символов позволяет писателю раскрывать традиционные темы с новой стороны. Уже первые исследователи отмечали, что важно «постичь его как особую индивидуальность с определенным психическим укладом, в зависимости от которого только и могут быть объяснены как положительные, так и отрицательные стороны его писании» .
Первые попытки осмыслить творчество Д. С. Мережковского были предприняты его современниками. Это нашло отражение в статьях, письмах, дневниках, воспоминаниях, литературно-критических и научных работах, написанных Г. В. Адамовичем, А Белым, Н. А. Бердяевым, А. А. Блоком, В. Я. Брюсовым, 3. Н. Гиппиус, В. И, Ивановым, И. А. Ильиным, П. П. Перцовым, В. В. Розановым, Ф. Сологубом, С. Я Франком, В. Ф. Ходасевичем, К. И. Чуковским, Л. Шестовым
27Белый А. Мережковский. Луг зеленый. - М., 1910.-С. 134 - 151.
и др. Значительная их часть собрана в книге «Д. С. Мережковский: pro et contra». Уже тогда появились отдельные наблюдения над поэтикой произведений писателя-символиста, включенные в контекст исследований последних литературных тенденций. Анализ литературной составляющей творчества писателя, его поэзии, исторических романов, критики представлен в трудах известных литературоведов. Здесь можно назвать работы С. А. Венгерова, А. Л. Волынского, М. Гофмана, А. Долинина, П. Когана, Н. К. Михайловского, А. М. Скабичевского. В них были предприняты попытки осмыслить жизнь и деятельность писателя, его место в русской литературе и культуре, наметить круг вопросов, актуальных в изучении его творчества.
Мировоззрение Д. С. Мережковского довольно хорошо исследовано и представлено в работах разного времени и разных направлений. Среди исследователей, занимавшихся этой проблемой, историки русской философии Н. А Бердяев, Б. П. Вышеславцев, В. В. Зеньковский, И. А. Ильин, С. А. Левицкий, Н. О. Лосский, Г. В. Флоровский и др.
В советские годы Мережковский не входил в число наиболее изучаемых писателей, поэтому работ, посвященных его творчеству, практически не появлялось: «Произведения его не переиздавались в СССР почти семьдесят лет. Специальных работ о Мережковском-художнике в нашей стране тоже не появлялось до 1986 г.» . В 60-80 годы XX века возрастал интерес к литературному процессу рубежа XIX—XX вв. Разнообразным аспектам изучения творчества символистов были посвящены статьи, выпущенные в свет в Блоковских сборниках Тартуского университета и сборниках Брюсовских чтений. Однако авторы этих работ не ставили своей целью всестороннее исследовать творчество
28Долинин А. Дмитрий Мережковский // Русская литература XX века (1890-1910): В 2 кн. / под ред. проф. С. А. Венгерова. — М.: ИД «XXI век — Согласие», 2000. - Т. 1. С. 312.
29МинцЗ. Г.Пшпп<арусскогосимвошшіа.-СПб.:Искусспю<Т[б,2004.-С. 223.
Д. С. Мережковского. Среди статей, вошедших в сборники, знаковыми являются работы Д. Е. Максимова и 3. Г. Минц, посвященные специфике брюсовской поэзии и особенностям блоковского символизма.
Со второй половины 1980-х годов быстрыми темпами нарастало количество работ, рассматривающих этот интересный период развития литературы. В 1986 г. в журнале «Вопросы литературы» была напечатана статья С. Поварцова «Траектория падения (О литературно-критических концепциях Д. Мережковского)», которая ознаменовала возрождение исследовательского интереса к его творчеству.
В это же время появляется монография Н. А. Кожевниковой, которая выделяет в своей работе важнейшие опорные слова художественного языка русского символизма, детально рассматривая оттенки их значений. Предметом острой полемики являлась сама эпоха. Объектом разнообразных дискуссий, стал термин «серебряный век» и его содержание. Исследователи стремились обозначить общие тенденции этого периода, поэтому на первый план выдвинулось изучение религиозно-философских взглядов Д. С. Мережковского и их связь с литературными, религиозно-философскими, духовными поисками в российской культуре конца XIX - начала XX вв.
Немаловажное значение во всестороннем изучении наследия писателя-мыслителя представляют труды современных исследователей истории русской философии: И. И. Евлампиева и М. А. Маслина. В работах П. П. Гайденко, В. А. Кувакина проведено детальное исследование религиозно-философских взглядов Д. С. Мережковского.
Встречается большое количество работ, в которых творчество писателя-мыслителя стало объектом историко-культурного анализа. К примеру, И. В. Кондаков подвергает анализу его нравственно-эстетические воззрения, рассматривая его как представителя русского культурного
Ренессанса. А. М. Эткинд останавливается на вопросах религиозно-мистического характера.
На сегодня литературоведческая наука выявила основные механизмы литературного процесса конца XIX - начала XX веков. Были предприняты попытки глубже изучить творчество Мережковского, осмыслить его место в русской литературе, наметить круг актуальных вопросов. Этому способствуют исследования Е. Андрущенко, А. Бойчук, В. Васильева, Т. Дроновой, Н. Елисеева, В. Жукова, С. Ильева, О. Коростелева, А. Лаврова, Л. Колобаевой, О. Михайлова, А. Николюкина, Л. Поварцова, Г. Пономаревой, В. Полонского, Е. Созиной, И. Минерал овой, Я. Сарычева, В. Шабаршиной и
др.
Расширился круг материалов по творчеству Мережковского. Такого рода работы, написанные чаще всего прекрасными специалистами по данной эпохе, формируют исходные положения для концептуального осознания истории символизма. Однако в литературоведческих работах затронуты еще не все актуальные вопросы.
В современном литературоведении осваиваются всевозможные аспекты творчества Мережковского. Особо необходимо выделить работу Л. А. Колобаевой «Русский символизм», где подвергнуто рассмотрению становление символизма в России, затрагивается теория символа, характеризуются стилевые тенденции. Данная работа является существенной вехой в реализации целостного анализа творческого наследия ведущих писателей-символистов (и, в частности, Мережковского) в единой системе и на основе такой методологии, которая наиболее соответствует истолкованию символизма. Автор указывает на новаторские приемы поэтики и обновление жанров. В подобных публикациях включаются в научный оборот важные теоретические положения, осмысляются связи, описываются новые материалы.
Научное освоение литературного наследия данного писателя за рубежом ведется весьма активно. Существенный вклад в этот процесс внесли работы Э. Клауса, Б. Розенталя, О. Матич, которые занимались философскими аспектами творчества Мережковского, а также исследования Л. Пильд и М. Задражиловой. Исследование литературы русского символизма представлено также работами английской ученой, Аврил Пайман. Ее книга «История русского символизма», вышедшая в Англии в 1994 году стала результатом многолетней кропотливой работы, в которой охватываются все аспекты этого феномена русской культуры. Особого внимания заслуживает то, что она, осмысляя различные стороны творчества Мережковского, прослеживает его взаимосвязь с другими деятелями культуры и искусства и считает его одним из предвестников русского модернизма. Ее книга дает богатейшую информацию о перипетиях культурной жизни и психологической атмосфере того времени. А. Ханзен-Леви рассматривает творчество писателя в контексте изучения специфики русского символизма. Он детально разрабатывает систему поэтических мотивов, основываясь на исследовании огромного числа текстов различных представителей символизма.
В последнее время научный интерес к творчеству Мережковского заметно повысился. Разным аспектам его деятельности посвящены статьи и диссертационные работы В. Н. Быстрова, Н. А. Глинкиной, А. В. Дехтяренок, Е. А. Козеевой, М. Ю. Корнеевой, А. Г. Лысова, Н. А. Никулиной, Н. В. Кузнецовой, О. В. Кулешовой, В. В. Шабаршиной и др. Современными учеными изучаются самые разнообразные вопросы его творчества: восток в художественном мире произведений Д С. Мережковского 1920-х годов, филосс>фско-художественные искания Д. С. Мережковского в период эмиграции, своеобразие литературной критики Д С. Мережковского концаХГХ -началаXX веков и другие культурологические и философские проблемы. А. Холиков, М. Петрова, С. Ильев осваивают контекстуальные и
типологические связи произведений Мережковского с текстами других писателей. Предметом научного осознания стали идеи Д. С. Мережковского во взаимосвязи с философией Ф. Достоевского, Ф. Ницше. Основная масса имеющихся литературоведческих работ посвящена трилогии «Христос и Антихрист». Тем не менее, в представлениях о творчестве писателя остается немало лакун.
Если первая трилогия была объектом значительного числа исследований, то о второй трилогии, «Царство Зверя», этого сказать нельзя. «Восточным» или «египетским» романам данного автора исследователи уделяли еще меньше внимания. Только сейчас активно появляются работы, посвященные эмигрантскому периоду жизни. К примеру, об этом пишут В. Хрисанфов, Т. Марченко, И. Винокурова. В них воссоздается достоверная история пребывания Мережковских в эмиграции, содержатся прежде неизвестные факты из жизни писателя и его окружения.
Многие работы, посвященные Мережковскому, больше нацелены на изучение религиозных, политических и религиозно-философских идей писателя, однако художественная система произведений отходит на второй план или рассматривается лишь частично. Сами произведения при этом используются больше в качестве иллюстративного материала, художественные особенности текстов не становятся предметом детального изучения. Однако данная тенденция в последнее время начинает преодолеваться.
Особый исследовательский интерес представляют изыскания, касающиеся символов в его творчестве. Диссертация И. А. Хромовой «Роман Д. С. Мережковского "Антихрист (Петр и Алексей)": Мир художественных образов и символов» посвящена исследованию символов и тропов одного из историософских романов. В работе дан подробнейший анализ всевозможных образов-символов романа, составлены таблицы их
использования. Подходы к осмыслению литературного творчества писателя, использованные в данной работе, кажутся весьма плодотворными. В то же время важно проследить сквозные образы-символы, возникающие не только в одном произведении, увидеть основные тенденции в поэтике писателя.
Детальное рассмотрение литературы, существующей по творчеству писателя, позволяет сделать следующие выводы: несмотря на довольно значительное число исследований, посвященных творчеству Д. С. Мережковского, в настоящее время оно изучено недостаточно подробно.
Определенный интерес представляют также и исследования символики других поэтов и писателей данного периода. Важно отметить, что во многих из них обозначаются перспективные проблемы изучения поэтики символистов.
Любые рассуждения о литературе должны базироваться на серьезном изучении теоретических положений литературоведческой науки, в особенности тех ее областей, которые имеют отношение к предлагаемой работе. Основополагающими можно считать фундаментальные исследования А. А. Потебни, Ю. Н. Тынянова, В. М. Жирмунского, М. М. Бахтина, А. Ф. Лосева, В. И Топорова, Н. Д Тамарченко, Б. В. Томашевского, Б. А. Успенского, С. С. Аверинцева. Применен категориальный аппарат, разработанный названными специалистами в области литературы. Работы М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана, М. Л. Гаспарова, Г. Н. Поспелова, Р. Якобсона, И. П. Смирнова, Ю. А. Левада представляют методологическую основу исследования. В работе широко используются труды отечественных и зарубежных исследователей символизма и литературного процесса конца XIX - начала XX века в целом, так или иначе затрагивающие данную тему.
Базовые теоретические положения представлены в концепции семантических сдвигов модернистской поэзии, разработанной Ю. М. Лотманом. Такой сдвиг в слове, употребляемом символистами в поэтической
практике, происходит на уровне отношений. Данная теория дает возможность увидеть изменения оттенков смыслового содержания текста при употреблении одинаковых слов. В исследованиях М. Л. Гаспарова даны актуальные представления о символе в произведениях писателей-символистов, который рассматривается как разновидность художественного тропа. Е. В. Ермилова в своей работе рассматривает возможность сужения символа в литературной практике символизма до аллегории или знака.
Тема данного исследования определяет необходимость уточнения значения термина «символ». Осмысление круга понятий, связанных с ним актуально в современной науке, но, к сожалению, нет единообразия в его понимании. Работы, так или иначе касающиеся данной проблематики, весьма многочисленны. Они относятся к разным областям знаний. Здесь встречаются труды, рассматривающие проблему символа с философской или богословской точки зрения. В других преобладает литературоведческий аспект. Целесообразнее остановиться на этой проблеме отдельно и указать на основные проблемные моменты, что и сделано в первой главе.
Актуальность исследования заключается в рассмотрении историософской концепции писателя во взаимосвязи с ее художественным воплощением. Это позволяет расширить горизонты понимания творческого метода Мережковского.
Данная работа дополняет представления об особенностях творческой манеры Мережковского, выявляет характерные особенности его художественного мышления, воплощенного в специфическом образном строе произведений. Анализ взаимодействия символов писателя в рамках единой художественной системы позволяет более полно изучить те аспекты его творчества, которые до сих пор не являлись объектом исследования.
Материалом диссертации стали историософские романы Д. С. Мережковского, вошедшие в трилогии «Христос и Антихрист» (1895-1904) и «Царство Зверя» (1908-1918).
Предметом исследования являются образы-символы
историософских романов в философско-мировоззренческом и идейном преломлении.
Цель данной работы: изучение роли символов в художественном воплощении историософской концепции Д. С. Мережковского, в ее соотнесении с традиционными культурными кодами, религиозными взглядами писателя (Религия Третьего Завета).
В соответствии с поставленной целью исследования необходимо решить следующие задачи:
прояснить представления писателя о символе и о его месте в художественном произведении;
выявить взаимосвязь символа с историософской концепцией в романах;
— рассмотреть своеобразие художественного воплощения
важнейших для Д. С. Мережковского концептов;
— охарактеризовать символы, отчетливо отражающие историософскую
концепцию писателя;
— выявить специфику рефлексии писателя над культурными
феноменами, которые сформировались в русле неохристианской
философии в ее символической версии.
Теоретико-методологическую основу исследования составили труды С. С. Аверинцева, М. М. Бахтина, В. М. Жирмунского, А. Ф. Лосева, Н. Д. Тамарченко, Б. В. Томашевского, Б. А. Успенского. Применен категориальный аппарат, разработанный названными специалистами в области литературы. Работы М. М. Бахтина, М. Л. Гаспарова, Ю. М. Лотмана, Г. Н. Поспелова, И. П. Смирнова, В. С. Выготского были использованы
при литературоведческом анализе. При рассмотрении символа, были привлечены труды С. С. Аверинцева, А. Ф. Лосева, Ю. М. Лотмана. Проблему символа в своих работах затрагивают исследователи Н. Ведмецкая, Е. Ермилова, Л. Колобаева, Д. Максимов, 3. Минц, А. Нижеборский, Е. Тагер, В. Топоров, Ц. Тодоров, А. Ханзен-Леви, Е. Эткинд.
В качестве основных методов диссертационного исследования были применены:
историко-литературный метод;
генетический метод;
контекстуальный метод;
метод структурно-семантического анализа текста;
5) элементы сравнительно-типологического анализа, эстетическо-
функционального анализа.
Теоретическая ценность исследования состоит в уточнении некоторых аспектов эволюции исторического романа в символистской художественной практике.
Практическая значимость заключается в возможности использования полученных результатов работы в вузовском и школьном преподавании русской литературы Серебряного века, в спецкурсах по проблемам русского символизма.
Научная новизна диссертационной работы состоит в том, что исследование символов историософских романов Д. С. Мережковского дано во взаимосвязи с его историософией. Именно историософская концепция является определяющей по отношению ко всем элементам образной структуры и обуславливает их иерархию. Такой подход позволил проанализировать их в контексте культурной традиции; выявить и охарактеризовать ключевые элементы художественного мира писателя как сложной и целостной системы; обнаружить некоторые закономерности их функционирования; обозначить изменения в использовании образов.
Основные положения, выносимые на защиту:
На протяжении всего творчества представление Д. С. Мережковского о символе мало эволюционирует. Оно связано с религиозно-философскими воззрениями писателя.
Осмысление действительности в его историософских романов заключалось в создании образов, связанных с трансцендентной реальностью, которая определяет их наполнение. Благодаря символам создается художественная картина особой реальности, сущность которой состоит в ее взаимосвязи с мифологизированным надмирным пространством.
Образы-символы романов строятся с учетом различных религиозных и культурных источников, создающих особую многоплановость и многозначность повествования.
Особенное значение в функционировании образов-символов приобретает авторская историософская концепция. Она создает базу для специфической системы организации текста, в основе которого лежат религиозно-философские и культурно-исторические взгляды Мережковского.
В исследуемой прозе писателя большое значение имеют отношения диалога между уровнями мироустройства, отражающиеся в сознании и поведении героев.
Изучение образов-символов в историософском контексте позволило расширить представления о художественном мире романов Д. С. Мережковского.
Апробация работы. Материалы и результаты диссертационного исследования были представлены на международных конференциях «Литература и культура в контексте христианства» (Ульяновск, 2005, 2008), «Русское зарубежье — духовный и культурный феномен» (Москва, 2006), «Литература XI—XXI вв. Национально-художественное мышление и
картина мира» (Ульяновск, 2007), всероссийской конференции «Духовная
жизнь провинции. Образы. Символы. Картина мира» (Ульяновск, 2003),
ежегодной научно-технической конференции УлГТУ «Вузовская наука в
современных условиях» (Ульяновск, 2003-2008). Основные положения
диссертации нашли отражение в 12 работах, опубликованных в Москве,
Ульяновске и Уфе. л
Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка, включающего 200 наименований.
Основные тенденции в научном осмыслении символа
Исследование творчества любого символиста невозможно без осмысления вопроса о символе. Как уже указывалось выше, художественно-философская концепция Мережковского послужила основой всего его творчества. Каждое его произведение, по сути, отражение ее. Своеобразие творчества данного писателя не отделимо от особенностей его миропонимания, отсюда художественная, идейная, жанровая самобытность, выделяющая его творчество. Сам он как критик уделял этому особое внимание: «Каждому новому критику великих писателей прошлых веков может быть сделано одно возражение по существу: доступен ли был тот порядок философских идей и нравственных понятий, на основании которого судит современный критик, миросозерцанию поэтов более или менее отдаленных исторических эпох»30. Безусловно, вопросы о добре и зле, о судьбах мира и человека, катастрофические предчувствования всегда являлись доминирующими в русской словесности. Но в творчестве Мережковского ярко выразились индивидуальные черты, касающиеся, в частности, переосмысления символических образов и мотивов.
Мережковский претендует на особую роль в процессе формирования художественно-философской концепции эпохи. Его первая историческая трилогия «Христос и Антихрист» стала знаковой в русской литературе, ее встретили с большим интересом как в России, так и за рубежом. Вторая трилогия «Царство Зверя», посвященная событиям русской истории, продолжила размышления над механизмами исторического развития. Историческую тематику затрагивают и два более поздних романа периода эмиграции: «Рождение богов. Тутанкамон на Крите» и «Миссия», а также примыкающие к ним историко-религиозные эссе, также написанные в эмиграции. Отрезок времени, имеющий большую протяженность, повлиял на взгляды писателя, но при этом, по выражению Колобаевой, «в какой-то глубине своего миросозерцания Мережковский оставался почти неизменным»31. Продолжая размышления, исследовательница пишет: «Романы его разного времени сохраняют общность своих эстетических основ, верность неким единым принципам художественного мышления» . О некоторых аспектах этого единства стоит поговорить отдельно.
Художественные произведения писателя-мыслителя - неотъемлемая составляющая процесса трансформации литературы на рубеже веков. Важно отметить, что «есть общая для философии и литературы область, в которой и умозрение, и художественное воображение заняты одним и тем же, хотя и с привлечением разных средств, - это жизнь символов»33. Именно эта область становится основой творчества мыслителя. А. Д. Доброхотов, обращаясь к символу в работе, посвященной Данте, предлагает его «рассматривать как цельный процесс, а литературу и философию, образ и понятие, - как два полярных момента этого процесса»34. Нечто подобное необходимо осуществить при изучении творчества Мережковского, так как символическая картина мира характерна и для его произведений. Как уже указывалось выше, в романах этого писателя художественное произведение, очищенное от культурных, философских и духовных феноменов превращается в беспомощную абстракцию, которая не имеет ничего общего с многообразием и многогранностью литературы. Здесь важно скорее обратное движение, когда идеи, рожденные на рубеже XIX — XX веков, отражаясь в творческом сознании писателя, воплощались в литературной сфере.
Нужно признать, что невозможно без потерь разложить на отдельные идеи произведения писателя, так как всегда останется то, что скрывается за образно-художественной системой и не укладывается в жесткие идейные рамки. Характеризуя это, А. Ф. Лосев пишет: «Символ, который мы характеризуем математическим языком как функцию (в данном случае жизни и действительности), разложимую в бесконечный ряд, где каждый член с большим или меньшим приближением стремится выразить изначальную функцию, предел, как раз только и способен изобразить человеческую жизнь в ее непрерывно-эволюционном и прерывно-революционном развитии, когда она стремится к общечеловеческим идеалам правды и справедливости»35.
В науке взгляд на природу художественного символа представлен различными точками зрения. История развития суждений о символе имеет отношение к разным научным сферам и развивается длительное время. Понятие символа напрямую связано с целой группой других понятий: художественный образ, аллегория, метафора, знак, миф, архетип, эмблема, имя. В различные периоды истории становились актуальными разные близкие к символу понятия.
В рамках данного исследования нет особой необходимости подробно излагать все представления о символе, существовавшие в то или иное время. Но стоит указать, что в западноевропейской философии изучению символа были посвящены труды Г. Гегеля, Ф. Шеллинга, позднее Э. Кассирера, 3. Фрейда, К. Юнга.
Образ-мотив молчания и его роль в художественной мысли писателя
Феномен молчания в историософских романах Мережковского занимает весьма важное место и достоин отдельного разговора. Постижение исторического процесса в указанных романах идет на разных уровнях. Одним из таких уровней познания истории является внутренний мир личности, где и возникают многие явления. Данный феномен символически отражает внутриличностный пласт истории и связывает внешние процессы с внутренними. Взаимоотношение речи и молчания можно наблюдать в каждом из историософских романов.
Уже древние обратили внимание на уникальность молчания, которое само по себе таинственно и многозначительно. В самом молчании затворников, отшельников и мистиков столько глубины и загадки. Надо сказать, что в истории Православия было специфическое явление, которое получило название исихазма (происходит от греч. «молчание, тишина»), Представители этого течения полагали, что неизреченный Логос, Слово Божье, постигается в молчании. Путь познания Бога для них пролегает через созерцательную молитву, отказ от многословия, постижение Слова в его глубине. Для исихастов мир есть не отсутствие борьбы, а отсутствие сомнений, беспокойства, колебаний и смятенности, которое возможно при ясности сознания. Задачей их подвига было обретение и сохранение особого внутреннего внимания. Данный духовный подвиг считается одним из труднейших среди всех видов подвижничества. А. А. Дырдин, описывая направления духовных поисков писателей XX века, отмечает: «Понятие внутреннего слова вытекает из евангельского учения о духовном человеке и получило свое развитие у восточных отцов Церкви и на христианском Западе. Подробно разработана концепция внутренней речи в сочинениях Августина, где мысленное слово понимается и как любой образ, останавливающий внимание, и как мысль, которая рождена на путях познания сути вещей. Это представление находит очевидные параллели в трудах православных богословов и проповедников, разделяющих слова на произносимые голосом и идущие от сердца» .
Молчание существует в литературе очень давно и является неотъемлемой частью литературных текстов различных эпох. Где есть слово, не может не быть и молчания. Однако нельзя не согласиться с тем, что «литературоведческое осмысление данной проблемы начало привлекать исследовательское внимание лишь сравнительно недавно»"1 .
Благодаря своим свойствам безмолвие является одним из наилучших выражений для символистского миросозерцания, которое, как известно, построено на интуиции. Оно же представляет собой один из самых значимых элементов в творчестве поэтов, называемых среди учителей и предшественников символистов, например, Тютчева и Фета. У Тютчева молчание относится к глубочайшей душевной тайне, к тому, что должно остаться неизреченным. Оно противопоставляется слову, которое уже по своей природе есть ложь. Для Тютчева, как впоследствии и для Мережковского, молчание есть прорыв в надчувственное, постигаемое больше интуитивно, чем рассудочно.
Ханзен-Леви, отмечая сходство их позиций, пишет: «Из всех представителей раннего символизма наиболее последовательно придерживался тютчевской модели Silentium Мережковский. Согласно этой модели "невозможность высказывания", является следствием инакости и невыразимости мира иного, невозможности передать "естественность" и непосредственность переживания (например любви). Поза акоммуникативности соответствует здесь, таким образом, не пустоте или бесчувственности "мнимого мира", а чрезмерной полноте бытия, перед которой язык "капитулирует" или оказывается лживым...»214.
Поэтому молчание у последователей данной модели является возможностью проникновения в другой, таинственный мир. Здесь свершается чудо: человеческое встречается с божественным и умолкает, поскольку лишь полнота молчания может воспринять и передать божественное слово.
К концу XIX века отношение к слову меняется. В это время в литературе произошло то, о чем писал Д. Мережковский: «Жизнь ушла в бессловесную глубь. Теперь то, что пишется, значительнее того, что печатается, то, что говорится, - того, что пишется, и, наконец, то, что умалчивается, — того, что говорится» . Слово как бы «износилось», «истерлось», налицо был острый кризис в общественной и духовно-интелектуальной сфере, который отразился и в литературе.
Молчание говорит значительно больше опустошенных слов, так как в нем сохраняется некое мистическое начало. По мнению Ханзена-Леви, символизму свойственна акоммуникативность, которая «противостоит коммуникативному миру повседневности с его языковой конвенциональностью» . Символисты стремились к выражению непосредственности бытия, «чей подлинный язык в рамках земной коммуникации может быть передан лишь как красноречивое молчание или — чуть приближаясь к образцу — как шепот» .
Особенности символического понимания пространства
Г. Минц отмечает, что исторические трилогии писателя мало похожи «на русский исторический роман ХГХ в., как правило, исполненный "тайн" и неожиданных сюжетных поворотов, с долго сохранявшимися чертами не только романтической, но и доромантической поэтики»272. Исследовательница также указывает, что с предшествующей литературной традицией в области создания исторического романа «Мережковский связан в основном жанром и темой, а не ее художественным решением»273. Как уже отмечалось, верным может считаться такое рассмотрение творческого наследия Д. С. Мережковского, которое исходит в своих построениях из специфики мировидения писателя. Это дает потенции для расширения суждений о поэтике его произведений и уточнения сути его религиозно-философской концепции истории. На основании такой методологии и следует строить изучение элементов художественного текста. Исследователи многократно отмечали, что исторические теории писателя остались внутренне неизменными, а каждое новое произведение только добавляло дополнительные смысловые нюансы к историософской концепции, иллюстрируя ее.
Причем для Мережковского важно, чтобы идейные составляющие текста оставались легкоуловимыми и ясно «просвечивали» сквозь художественную форму. Творческие усилия писателя направлены прежде всего на решение этой задачи, а художественная форма является только средством. Обращает на себя внимание особый подход Мережковского к представленному в историософских романах художественному осмыслению истории, в соответствии с которым, в процессе исторического развития изменяются элементы материальной культуры, представленные на бытовом уровне, но неизменным остается духовная суть процессов. Уже в финале первого своего романа он указывает на это: «Эти последние слова об учении Климента, сказанные Аммианом так просто поразили Анатолия: как будто вдруг вспомнил он, что все это уже когда-то было, все до последней мелочи: и остров, озаренный вечерним солнцем, и крепкий, приятный запах корабельной смолы, и неожиданные простые слова о Платоне — предтече Иисуса. Ему почудилась широкая лестница, мраморная белая, залитая солнцем, многоколонная, как Пропилеи в Афинах, ведущая прямо в голубое небо» . Писателя интересует символическая объективизация того, что происходит в глубине истории. Для писателя значение историка в развитии цивилизации крайне важно. Уже в первом историософском романе он указывает на важность роли историка, обладающего ясностью духа, не только для осмысления прошлого, но и для формирования грядущего: «Да, ты рожден историком, Аммиан, бесстрастным судиею нашего страстного века. Ты примиришь две враждующих мудрости.. .»275.
Его произведения отличает не отсутствие художественности, а иной взгляд на ее специфику. Н. Бердяев отмечает: «Он все еще продолжает искать абсолютного в относительном, священного в материальном, в природно-историческом.... В материальном природном и историческом мире даны лишь символы духа, а не реальности» . У 3. Г. Минц обозначено, что для историософских романов характерна ««всемирность» пространств, на которых развертываются ... сюжеты» и «перенос основной проблематики из области социально-исторической в религиозно-философскую» . Это выделяет исторические произведения писателя-мыслителя в ряду подобных.
Художественное пространство является одной из ключевых характеристик художественного произведения. Выбор того или иного пространства влечет за собой значительные последствия. Особенности пространственных решений произведения налагают печать на все употребляемые автором изобразительные средства и представляют собой одно из ключевых свойств художественного стиля. В творчестве Мережковского пространство, как и время, является одной из символических доминант текста.
При этом важно указать, что основные события в произведениях этого писателя ориентированы не в пространстве, а во времени, выстраиваясь в прочную цепь: прошлое — настоящее — будущее - вечность. Последнее звено этой цепи получает особое значение. В отличие от традиционной русской ментальности, пространственно ориентированной, связанной с пространством, в произведениях писателя не наблюдается выделения пространства в ущерб времени. Однако сохраняется пристальное внимание к нему, глубокое ощущение и даже переживание его: «В природе нет ничего величественнее простой черты горизонта там, где вода сливается с небом. Все другие, более сложные линии и очертания на земле, как бы они ни были прекрасны, кажутся ничтожными перед этим величайшим, доступным для людей, символом бесконечности» . Пространство получает в текстах Мережковского безусловную символическую значимость.
Наиболее важное проявление символического освоения пространства связано с типичным для писательского сознания пониманием его вторичности и зависимости от метафизики: «Перенесите Акрополь в другое место, в другой пейзаж, и следа не останется от его красоты. Здесь полная, никогда уже более не повторявшаяся гармония между творениями рук человеческих и природой: величайшее примирение этих двух от вечности враждующих начал — творчества людей и творчества божественного»279.
Выбор того или иного пространства в большинстве произведений мыслителя обусловлен представлениями автора о развитии человечества в целом, о ключевых точках истории и культуры человечества, в которых проявился Дух. Эти судьбоносные исторические моменты увязаны с определенными географическими точками, где в мистическом пересечении пространства и времени открывается истина через проявление Духа. В этом для писателя-символиста проявляется метафизика исторического процесса. К примеру, описывая Флоренцию, он говорит: «На всем печать свободного флорентийского духа. На всех созданиях истинно великих культур, как на монетах, отчеканен лик одного властелина»280.
Символизация образов животных в смысловой структуре исторических романов Д. С. Мережковского
В символической картине мира, созданной Мережковским, огромна роль образов-символов животных. Эти образы вплетаются в единую историософскую концепцию, связывая прошлое и будущее и внося оттенок неизменности. Во многом значение этих образов определяется той ролью, которую животные играли в мифологии в разное время. Для него существенно, что в образах-символах животных присутствует историческое соотнесение того, что было один раз с тем, что повторяется все время.
Создавая эти образы-символы, писатель чаще всего обращается к библейским сюжетам и мотивам. Это объясняется тем, что «самый глубокий и прозрачный, символичный, оба мира наиболее соединяющий из всех языков человеческих — язык Иисусовых притч» ". Для Мережковского важно, чтобы образ содержал в себе ту же многозначность, что и притча: «"Притча", по-гречески, ainigma, "загадка" или parabole, "сравнение", "подобие", от parabalilen, "перекидывать": притча-парабола — как бы перекинутая сходня с лодки на берег - из того мира в этот, из вечности во время. "Притча", по-еврейски, агода, "повествование", "рассказ" о том, что было однажды и бывает всегда...» .
Поэтому мифологические образы, восходящие к древним религиозным текстам, «как бы из того мира в этот поданный знак, перекинутый мост» . Они используются писателем в качестве основы для создания символов новых романов, что дает возможность внести в произведение некоторые дополнительные значения и смыслы, которые могут разворачиваться уровень за уровнем. Такие образы-символы являются универсальным средством обобщения художественного материала.
Глубокий смысл образов-символов объясним, так как каждый из них имеет многовековую историю, связанное с мифологией прошлое. Именно благодаря им в романах писателя возникает новый путь искания истины, особая дорога к мистической первооснове мира. Мережковский отмечает: «Есть идеи, образы, великие для этой эпохи, когда они родились, но мало-помалу теряющие свою жизненность, подверженные дряхлости и умиранию; они засыпаются наслоениями последующих цивилизаций и исчезают в них, как развалины древних городов в недрах земли. Есть другие образы, жизнь которых связана с жизнью всего человечества; они поднимаются и растут вместе с ним - это не мертвые развалины, а вечно живые деревья, которые растут вместе с уровнем земли» .
Для историософии Мережковского важно и то, что символ «не просто отражает действительность, а еще является и ее порождающим принципом»336. Эта порождающая способность символа крайне важна для связи прошедшего с будущим. А. Пайман пишет: «По Мережковскому, история оказывает прямое воздействие на то, что происходит сегодня, мысль же - явление вневременное»337. Для романов писателя важна не историческая реальность сама по себе, а как отсвет, отражение соответствующих явлений грядущего. Колобаева утверждает: «А стремление предвосхитить в искусстве, различить на горизонте знаки неведомого будущего на рубеже переломного XX века было как никогда сильным и, может быть, решающим побуждением к творчеству» с. По этой причине в творческой деятельности для писателя-символиста важно «не созерцание, отражение бытия сущего, а действие, творение бытия нового»" . Этому и подчинены все художественные средства романов.
Долгие годы в разных концах мира животные выступали в качестве символического кода, на основе которого и создавался миф. Как и все прочие символы, образы-символы животных многогранны и имеют сложную структуру. В художественной системе Мережковского многие подобные символы содержат в своем составе элементы с традиционным значением, которые могут быть различного происхождения. Как уже отмечалось, христианская и нехристианская символика порой странным образом преломляются в его романах. В силу этого устанавливается интересная система взаимодействий между разными уровнями символа.
Образы животных могут символизировать самые разные явления, представления и стороны жизни, все зависит от точки зрения и религиозных взглядов. В таких символах сочетаются представления о реальных особенностях животных с их тайным значением, указывая на единство реального и мистического.
Образ-символ животного позволяет писателю-философу связать созданную им в исторических романах картину мира с самым далеким прошлым. Древнейшие представления, просвечивающие сквозь такой образ, помогают усмотреть некие константы в вечно движущемся потоке времени. Только поэты в своем пророческом прозрении способны увидеть за обычными живыми существами что-то большее. Это определялось самой их деятельностью, которая, по мнению Мережковского, имела мистическую основу, «поэзия — величайшее из всех человеческих дел — "теургия", "магия"». По утверждению Колобаевой, у символистов «возникала установка на «магию слов», на возрождение аналогий древним магическим способам воздействия на человеческую душу» .
В символах животных присутствует и другой важный аспект. Они способны объединить отдельные элементы человеческой истории некоторой общечеловеческой системой взглядов и представлений. Они дают возможность увидеть в веросознании разных времен и народов объединяющие элементы. При этом Мережковского не пугает «приземленность» данной группы образов: «Чувство неземного нездешнего не ослабляется, а усиливается земною четкостью, наглядностью образов»341. Их укорененность в мифологической почве указывает на тяготение такого рода образов к символу. Их осмысление носит особенный характер. Оно активизирует значение «видения», через них открывается истина, тайна, дается новое понимание происходящих процессов. Часто они сами одновременно и есть, и нет, но при этом влияние на душевное состояние героя они оказывают значительное. В результате возникает эффект того, что иное существует в реальности, а не только в грезах и сновидениях.
Чтобы составить целостное представление о животных-символах и их значении в мифопоэтической картине мира Мережковского, необходимо рассмотреть историю возникновения и бытования того или иного символа и сопоставить его с подобными символическими образами в творчестве писателя. Прежде всего, следует остановиться на образах птиц, которые занимают особое место в смысловой структуре его произведений.
