Введение к работе
«Медный всадник» является эпохальным творением и занимает особое место в художественном мире Пушкина и общем массиве русской литературы. Повышенный интерес к поэме начинается в XIX веке, продолжается в XX-ом и не ослабевает в новом столетии, оставаясь устойчивой и представительной тенденцией, поскольку смысловой и эстетический потенциал, определяющий феноменальность этого произведения, делает его постоянно актуальным для изучения в различных аспектах. Поэма отличается чрезвычайной семантической плотностью, всеохватностью мировидения, высокой стенью ассоциативнсти. Лежащие в основе «петербургской повести» универсалии «погружены» в российскую историческую реальность и выражают её определённый, повторившийся в последующую эпоху алгоритм.
«Медный всадник» проявил выдающуюся способность находиться в состоянии широкого диалога с культурой, литературой и глобальными противоречиями России ХХ века. Сегодня особенно становится очевидна сильная, многоплановая тенденция влияния историософской концепции, мотивики, принципов поэтики этого творения Пушкина на прозу и поэзию минувшего столетия и постоянная обращённость к нему критики и литературоведения, литературной и философской публицистики.
В настоящий момент русская литература ХХ века уже принадлежит прошлому как окончательно сложившаяся данность. При обращении к ней действует «пафос дистанции» (М.Бахтин), который способствует объёмному осмыслению завершённых в себе явлений. Наука интенсивно создаёт реальное представление о полноте её состава, искусственно нарушенного ранее, основных тенденциях, разноплановых идейных и эстетических установках, продуктивных классических традициях. Специальное изучение в этом контексте влияния «петербургской повести» на литературную динамику двух первых советских десятилетий открывает её активное участие в структуро- и концептообразующих процессах, обусловивших создание в эти годы высокохудожественных произведений на остроактуальные темы, ведущую роль этого пушкинского творения в формировании литературы катастрофического художественного сознания, генерирующей в себе его интертекст.
В общем литературном потоке советской эпохи становится виден выраженный текстовыми формами многих произведений яркий концептуально-поэтический дискурс «Медного всадника», феномен которого ещё не нашёл адекватного отражения в посвящённых прошлому столетию современных историко-литературных обобщениях и начинает получать системное рассмотрение в настоящей работе.
Изучение ключевого периода 1917 – 1930-х годов для литературного развития ХХ века сквозь призму последней поэмы Пушкина имеет свою логику. В подобной ипостаси
«Медный всадник» предстаёт как структурно-семантический комплекс, имеющий мощную
энергию инвариантного влияния на художественные процессы в сфере искусства слова новой эпохи. В способности выхода за пределы своего века в формах интертекста раскрываются сущностные свойства пушкинского текста, подтверждается непреходящий характер воплощённых в нём противоречий национального бытия. Между тем, возникает необходимость предварительного рассмотрения «петербургской повести» как поэтического целого, которое на протяжении длительного периода выступает в России историко-литературной проблемой первостепенной значения, принадлежа к разряду высших ценностей национальной культуры и духа, не ставших мёртвыми раритетами.
Актуальность диссертации связана с потребностью продолжения традиций изучения «Медного всадника» как художественного единства и ключевого произведения русской литературы, и в свете этого – углублённого осмысления его интегральной роли в послеоктябрьском литературном процессе ХХ века, определяемого революцией как главным событием эпохи и динамикой постреволюционной реальности.
Цель работы заключается в дальнейшем развитии существующих представлений о концептуально-поэтическом потенциале «петербургской повести» и изучении путей, закономерностей, форм и масштаба его реализации в литературе ХХ века.
Подобная цель исследования диктует постановку следующих задач:
– рассмотреть историософскую концепцию поэмы как вершину постижения Пушкиным дела Петра и его последствий для России;
– уточнить своеобразие художественно-мировоззренческой природы «Медного всадника» и предложить систему подходов, создающую возможность его обновлённой интерпретации;
– определить функции произведения в русской литературе и культуре ХIХ и ХХ века и выявить причины его широкой востребованности художественным сознанием новой эпохи в качестве ведущего литературного инварианта;
– исследовать мировоззренческие основы и поэтические механизмы развития интертекста пушкинской поэмы в постреволюционной литературе 1917 – 1930-х годов.
Избранный для рассмотрения историко-литературный период включает в себя кризисное время разразившейся революционной катастрофы, имевшей продолжение как созидательно-разрушительное пересоздание и «усовершенствование» всех основ российского бытия в согласии с победившими мировоззрением и идеологией. Революционный процесс сопровождался сменой власти и появлением судьбоносных для России новых властных персоналий и грандиозных преобразовательных программ. Для русской литературы этот период явился очередным циклом её развития, который начинался в условиях координально изменившейся реальности. Для определённой части литературного состава он был отмечен
преемственностью по отношению к гуманистической составляющей предшествующей культуры, творческой интерпретацией классического наследия. Именно в 1917 – 1930-е
годы берёт истоки и развивается далее качественно новый этап актуализация семантики «Медного всадника» в отечественной литературе и культуре. Поэма входила в глубокий резонанс с действительностью, с присущими в тот период национальному сознанию тенденциями осмысления происходящего, что создавало особые возможности для её рецепции и художественной интерпретации. Возникли условия для значительного усиления влияния пушкинского шедевра, в своё время предвосхитившего многие существенные черты литературы будущего, для формирования под его знаком отдельных художественных текстов и в целом мощной тенденции литературного процесса начала советской эпохи.
Логика осмысления инвариантного потенциала поэмы заставляет в настоящей работе вновь обратиться к проблемным вопросам интерпретации её базовых парадигм и обрести обновлённые представления о концепции и поэтике самого сложного, по мнению многих исследователей, произведения русской литературы. Они, опирающиеся на текстовые формы, призваны стать исходными для анализа причин и путей его взаимодействия с реальностью и словесностью за пределами эпохи своего создания в ХХ веке.
Благодаря усилиям многих литературоведов, писателей, философов о «петербургской повести» возникла огромная по своему составу литература, создающая диапазон движущихся парадигм её осмысления. К ней, ставшей в русской культуре центром притяжения, обращались Н.П.Анциферов, В.Г.Белинский, А.Белый, Д.Д.Благой, В.Я.Брюсов, Н.В.Измай- лов, Д.М.Мережковский, А.Л.Осповат, А.П.Платонов, Л.В.Пумпянский, Р.Д.Тименчик, Б.В.Томашевский, Ю.Н.Тынянов, С.А.Фомичёв, В.Ф.Ходасевич и другие, изучавшие обсто- ятельства создания поэмы, высказавшие конструктивные мысли о её идеях и свойствах.
Вместе с тем, несмотря на объёмную и многосоставную исследовательскую модель «петербургской повести», сами участники её создания неоднократно отмечали отсутствие процессов интеграции различных подходов к произведению, разнобой и противоречивость мнений, субъективность оценок, и в итоге – невозможность приблизиться к определению концепции поэмы как целого, неуловимость её авторских смыслов.
Осмысление «петербургской повести» связано с ярко обозначившимся кругом проблем, ряд из которых не нашёл своего убедительного разрешения вплоть до настоящего времени. Продолжение подобных попыток открывает путь к возможному сегодня пониманию её историософского смысла, к чему стремится настоящее исследование. Дальнейшее развитие системного подхода к пушкинскому творению призвано интенсифицировать сложившийся арсенал представлений, преодолеть на этом пути факторы инерции парадигм и ощутить его в качестве концептуально-поэтического целого в современном восприятии. Продвижение в
искомом направлении способно положить начало новому этапу постижения «ребуса»
(Г.П.Макогоненко) «Медного всадника».
Можно утверждать, что изучение поэтики «петербургской повести» – одно из самых тон-
ких мест «всадниковедении» на всём протяжении его развития. Поэтому «возвращение к тексту» под знаком пристального осмысления содержательности его форм выступает, наряду с другими, глубоко перспективным путём корректировки научных концепций произведения. В настоящем исследовании она предпринята с пониманием того обстоятельства, что проблемы интерпретации «Медного всадника» невозможно исчерпать, но можно в определённой мере продвигаться по пути их решения.
Проблема интертекста «Медного всадника» в произведениях писателей советского периода не обрела развёрнутой исследовательской конкретики, системности и далека от стадии зрелой литературоведческой концепции. В современной науке не появилось ни одной, посвящённой ей монографической работы, помимо отдельных попыток обозначить эту проблему в общем виде и некоторых наблюдений над избранными авторскими текстами.
Следует отметить, что большинство механизмов формирования инвариантного влияния поэмы остаётся не выявленным, методология подходов к подобного типа исследованию – не разработанной. Попытки литературоведов очертить круг произведений ХХ века, в которых отразились смыслы этого творения Пушкина, показывают, что реальный формат распространённости его интертекста современной наукой фактически не определён. Между тем, прояснение подобных вопросов призвано способствовать полноте представлений о причинах и масштабе «прорастания» «петербургской повести» в культуру России ХХ века.
Научная новизна исследования определяется восполнением в нём значительных пробелов в избранной сфере литературных явлений и началом в современном литературоведении качественно нового этапа осмысления как единого научного комплекса историко-литературных и теоретических проблем художественной природы «Медного всадника» и его инвариантного присутствия в литературе ХХ века. Впервые в рамках монографического изучения «петербургской повести» для полноты охвата феномена её литературного бытия объединяются эти два взаимосвязанных аспекта, определяя двухчастную структуру работы. Новизна заключается в подходе с позиций интертекста пушкинской поэмы к известным произведениям М. Цветаевой, Л. Мартынова, Н. Гумилёва, А. Блока, С .Есенина, Ю. Олеши, М. Булгакова, В. Вересаева, А. Весёлого, М. Козырева, Б. Пильняка, А. Платонова, М. Шолохова, в системном описании типологии сложившегося концептуально-поэтического дискурса и определении его системного уровня в литературе как сверхтекста.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Cемантика «Медного всадника» выражает отношения власти с национальным миром, народом и личностью, сложившиеся в эпоху Петра, перешедшие в ХХ век и порождающие явление резонанса поэмы с революционным катастрофическим развитием реальности и его влияние на литературу в качестве инвариантного текста, базовые смыслы которого широко воспроизводятся в индивидуально-авторских художественных интерпретациях.
2. «Медный всадник» играет в российском духовном пространстве роль, по многим параметрам сопоставимую с функцией мифа, которая ярко проявляется в ХХ веке и определяет его особое положение в контексте классических традиций русской литературы.
3. В историософской концепции «петербургской повести» доминирует христианско-гуманистическая аксиология, определяя её внутреннее единство и характер востребованности ведущими писателями следующего столетия.
4. В образе Евгения Пушкин создаёт новый тип литературного героя с чертами неотмирности, несводимого к типу «маленького человека» и получающего развитие в литературе ХХ века.
5. Фигура Петра во Вступлении в поэму составляет вместе с фигурой Медного всадника единый властный образ с негативной семантикой, которая находит своё продолжение в произведениях писателей ХХ века о современной им реальности.
6. Наряду с центральными образами поэмы в ней лаконично воплощён многогранный образ народа. Он оказывает существенное влияние на её художественную концепцию и получает развитие в литературе ХХ века.
7. Художественное сознание Пушкина в «петербургской повести» предстаёт катастрофическим, в произведении создаётся поэтика катастрофы, которая затем находит дальнейшее воплощение в послеоктябрьской литературе в контексте динамики синхронной ей исторической реальности.
8. В ходе развития авторского замысла в поэме органично складывается антиутопическая структура, которая становится прообразом жанра романа-антиутопии ХХ века и широко распространённого антиутопического начала в структуре многих произведений русской литературы послеоктябрьского периода 1917 – 1930-х годов.
9. Последовательное использование принципов структурно-семантического подхода для изучения специфики формирования интертекста «Медного всадника» в послеоктябрьский период значительно расширяет представление о формах и масштабе инвариантного присутствия поэмы в литературном процессе советской эпохи.
10. Инвариантное влияние «петербургской повести» на литературу первого периода постреволюционной эпохи носит характер системного явления, имеющего свою типологию, затрагивает широкий круг знаковых произведений и создаёт выраженный дискурс, обретающий уровень выделенного сверхтекста одного произведения в составе Пушкинского текста русской литературы.
Объектом исследования является поэма «Медный всадник» как концептуально-поэтическое единство.
Предмет исследования составляет инвариантное влияние поэмы «Медный всадник» на русскую литературу 1917 – 1930-х годов.
Материалом исследования выступает поэма «Медный всадник», контекст произведений Пушкина, посвящённых «петровской» теме, и некоторых других, а также произведения российских писателей ХХ века, созданные в период 1917 – 1930-х годов.
Методологическую и теоретическую основу диссертации составляют философские труды Н.А.Бердяева, Г.П.Федотова, С.Ф.Франка и других представителей русской философской мысли, а также зарубежных философов К.Мангейма, Х.Ортега-и-Гассета. В области литературной теории и истории исследование опирается на работы М.М.Бахтина, Г.А.Белой, А.Н.Веселовского, М.М.Голубкова, Б.Ф.Егорова, А.К.Жолковского, О.А.Корни- енко, В.А.Кошелева, Н.Е.Меднис, Е.М.Мелетинского, В.В.Мусатова, В.Я.Проппа, И.В.Си- лантьева, И.П.Смирнова, С.М.Телегина, О.И.Федотова, В.Е.Хализева, М.О.Чудаковой и т.д.
При выполнении работы происходила широкая опора на исследования учёных, посвящённые поэме «Медный всадник» и проблемам творчества поэта. Следует выделить подходы, которые содержатся в трудах Ю.М.Лотмана и В.Н.Топорова и рассматриваются нами в качестве носителей ведущей методологии для концептуального анализа произведения.
В ходе решения научных задач диссертации использовались следующие методы исследования: историко-литературный, мифопоэтический, структурно-семантический, сравнительно-типологический, а также принципы системного, мифореставрационного, онтологи- ческого анализа.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что в ней уточняется и обновляется система подходов к осмыслению «Медного всадника», а также с использованием названных методов осуществляется рассмотрение интертекста произведения в литературе ХХ века и демонстрируется возможность продуктивного сочетания историко-литературного, мифопоэтического и структурно-семантического путей изучения различных граней феномена пушкинской поэмы в свете свойств её инвариантности.
Практическое значение диссертации определяется возможностью использовать её материалы в исследованиях творчества А.С.Пушкина, истории русской литературы ХХ века и творчества её отдельных представителей, работах, посвящённых проблемам методологии интертекстуального анализа текста, в вузовских курсах по теории литературы и истории русской литературы, спецкурсах и спецсеминарах.
Апробация идей и материалов исследования происходила в докладах на Пушкинских международных конференциях в Керчи (1992 г.), Симферополе (1999 г.), Измаиле (2004 г, 2008 г., 2010 г), международных конференциях, посвящённых семье Раевских, в Кировограде (2004 г., 2005 г.), международных конференциях в Ростове-на-Дону (2004 г., 2005 г.,
2007 г., 2008 г.), Блоковской международной конференции в Харькове (2010 г.), Шмелёв-
ских чтениях в Алуште (2011 г.).
Основные положения диссертации отражены в 38 публикациях общим объёмом 61,6
п.л. В их числе учебное пособие (спецкурс) и монография, в которых проведённое исследование представлено в своей полноте.
Структура диссертации включает введение, две части и девять глав, заключение. Список использованных источников содержит 409 наименований. Объём диссертации – 586 страниц печатного текста.
