Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Текстология 15
1. Общие проблемы текстологического изучения наследия Н.В.Стефановича 15
2. Сборник стихотворений и его редакции 21
2.1. Первая редакция 22
2.2. Вторая редакция 28
2.3. Итоговая редакция 30
2.4. Другие материалы архива, содержащие стихотворения 37
3. Сборник поэм и его редакции 45
4. История текста итоговой редакции сборника стихотворений 53
5. Трансформация авторского замысла 117
Глава 2. Проблемы поэтики 124
1. Общие замечания 124
2.Тематико-композиционный анализ стихотворного сборника Н.Стефановича 128
2.1. Первый раздел. Детство и его утрата 128
2.2. Второй и третий разделы. Любовная лирика 137
2.3. Четвертый раздел. Общефилософская медитативная лирика 159
2.4. Раздел пятый. Апокалипсис 180
3. Поэмы Н.В.Стефановича. Поэтика и сюжет 188
3.1. Поэма о Блоке «Во мрак ив пустоту» 191
3.2. Две поэмы на евангельские сюжеты 195
Глава 3. Интертекст (Некоторые аспекты интертекстуального анализа творчества Н.В. Стефановича) 212
1. Исторический и культурный контекст творчества Стефановича 212
2. Типы интертекстуальных связей и их реализация в поэзии Стефановича 218
3. Эссе «У времени в плену» как интертекстуальная автоинтерпретация 227
4. Александр Блок в литературном наследии Н. Стефановича (постановка проблемы) 239
Заключение... 264
Библиография 267
Приложение 277
- Общие проблемы текстологического изучения наследия Н.В.Стефановича
- Другие материалы архива, содержащие стихотворения
- Второй и третий разделы. Любовная лирика
- Исторический и культурный контекст творчества Стефановича
Введение к работе
В диссертации рассматривается литературное наследие русского поэта XX века Николая Владимировича Стефановича. Стефанович практически неизвестен как читателям, так и исследователям русской поэзии прошлого века. Поэтому главной целью работы является введение этого имени в научный и, в перспективе, в читательский обиход. И здесь сразу возникают две смежные проблемы: проблема нового факта в науке и проблема второстепенных авторов в истории литературы.
Первая проблема в основном заключается в том, что когда в литературный обиход вводится новое, почти неизвестное имя, всегда существует опасность его неточной оценки. В самом деле, без особого труда можно ошибиться, увидев в дилетанте Пушкина, возвести новоявленного гения на воображаемый пьедестал, откуда время потом сбросит его и справедливо покроет пеленой забвения. Но существует и другая крайность — пройти мимо действительно интересных явлений, пусть и не первостепенных, но, тем не менее, заслуживающих внимания. Ведь многие произведения литературы нельзя назвать забытыми хотя бы потому, что они просто не прочитаны. Такого рода тексты находятся не в забвении, но в гораздо более страшном положении - безвестности. Нередко авторы не изданы целиком или все еще ждут научных и комментированных изданий. Некоторые же почти совсем неизвестны. К таковым можно отнести и Стефановича Литературоведческая наука, как и любая другая, может двигаться двумя принципиально различными, но, тем не менее, внутренне едиными путями: интенсивным и экстенсивным. Ни один них не является путем к неоспоримой истине. Несмотря на это, в литературоведении явно преобладают работы «интенсивного» характера, посвященные уже достаточно хорошо изученным авторам и проблемам.
Безусловно, интенсификация литературоведческих исследований позволяет развиваться новым направлениям в современной филологии, ставит новые ориентиры перед наукой о тексте. Но вместе с тем, наука нуждается и в новых фактах, которые могли бы расширить набор анализируемых текстов, увеличить сферу приложения литературоведческой теории. Несмотря на очевидную экстенсивность, путь этот имеет и явно позитивный смысл. Речь здесь идет не о перегрузке истории русской литературы второстепенными фактами, о простом расширении кругозора. Данная проблема ставилась в науке достаточно давно и соотносилась чаще всего с понятием «ценности», «значимости» того или иного литературного факта для истории литературы.
Еще Ю.Тынянов писал об опасности построения «истории генералов», когда изучаются лишь крупные, наиболее представительные имена и тексты: «Теория ценности в литературной науке вызвала опасность изучения главных, но и отдельных явлений и приводит историю литературы в вид «истории генералов». Слепой отпор «истории генералов» вызвал в свою очередь интерес к изучению массовой литературы, но без ясного теоретического осознания методов ее изучения и характера ее значения»1.
О связи теории литературы с историей и фактическим ее наполнением писал Б.М.Эйхенбаум: «Мы видим не все факты сразу, не всегда видим одни и те же и не всегда нуждаемся в раскрытии одних и тех же соотношений. Но все, что мы знаем или можем знать, связывается в нашем представлении тем или другим смысловым знаком — превращается из случайности в факт известного значения. Смена проблем и смысловых знаков приводит к перегруппировке традиционного материала и к вводу новых фактов, выпадавших из прежней системы в силу ее естественной ограниченности. Включение нового ряда фактов (под знаком того или иного соотношения) является как бы их открытием, поскольку существование вне системы («случайность»), с научной точки зрения, равносильно небытию.. .»2
В таком «небытии» находится до сих пор и творчество Стефановича. Конечно, о полной неизвестности Стефановича говорить вряд ли корректно. На рубеже 80-90-х гг. в периодике было опубликовано достаточно большое количество его текстов: все три поэмы и около 40 стихотворений (для автора, намеревавшегося опубликовать из своего наследия около 120 стихотворений, это достаточно большое количество: примерно треть). Внимания к себе эти публикации не привлекли, отзывов на них не последовало, даже несмотря на то, что Стефановича представлял такой уважаемый и авторитетный ученый, как С. Г .Бочаров4, и такой известный че ловек, как Е.Е.Евтушенко5. «Неуспех» можно объяснять по-разному, но ясно одно: фактом литературной жизни (в том смысле, в каком этот термин понимает Б.М. Эйхенбаум в вышеприведенном отрывке) поэзия Стефановича не стала.
Интересная и глубокая поэзия Стефановича остается по существу непрочитанной. Отсюда вытекает актуальность настоящего исследования. Введение в научный обиход этого имени должно создать предпосылку для «открытия» автора, должно познакомить с творчеством Стефановича не только узкую группу почитателей его таланта, но и более или менее широкий круг читателей и исследователей.
Очевидна и новизна настоящей работы обусловлена тем, что литературное наследие Стефановича никогда не было предметом исследования. Все имеющиеся публикации его произведений носят исключительно популярный характер.
Цель работы состоит во всестороннем рассмотрении и описании литературного наследия Н.В.Стефановича. Основное внимание уделено анализу следующих аспектов: текстологии, поэтики и интертекстуальных связей. Этим определяются основные задачи исследования:
Во-первых, изучение архива поэта. Необходимо установить основной текст сборника стихотворений и сборника поэм, извлечь из рукописей тексты, не вошедшие в итоговые редакции и подробно рассмотреть историю текстов. Архив Стефановича, хранящийся в РГАЛИ (ф. 2893), никогда и никем специально не изучался. Практически каждый текст многократно переделъгеался автором. Здесь и варианты, и различные редакции, и слияния нескольких текстов в один, и разделение одного на несколько самостоятельных. Этот обширный и разнообразный материал лег в основу первой главы диссертации.
Во-вторых, раскрытие специфики поэтического мира Стефановича, который описывается во второй главе исследования.
Наконец, соотнесение творчества Стефановича с историческим и поэтическим контекстом. Эти проблемы рассматриваются в заключительной, третьей главе работы, акцентирующей внимание на проблемах интертекстуальности.
Исходя из задач исследования, его метод можно определить как историко-литературный с привлечением структурно-типологического и интертекстуального.
Материал, изучаемый в диссертации, — это художественные произведения Н.В.Стефановича и круг текстов, интертекстуально соотнесенных с наследием поэта (в первую очередь это творчество Лермонтова, Блока, Анненского и др.). Привлекается для анализа только оригинальное творчество Стефановича. Его переводы с различных языков, которые делались в основном по подстрочнику и не оказали заметного влияния на художественный мир поэта, не рассматриваются.
Практический результат работы — научно подготовленный сборник стихотворений и поэм с приложением всех текстов, не включенных в него автором и извлеченных нами из рукописей. Полный текст сборника стихотворений и сборника поэм приведен в Приложении. Там же можно найти статью-эссе «У времени в плену» и стихотворения, не включенные поэтом в итоговое собрание. Объем настоящего исследования не позволил включить в Приложение ранние стихотворения и статьи, относящиеся к середине 1920-х — началу 1930-хгг. Эти тексты представляют собой исключительно специальный интерес и могут стать предметом дальнейших исследований.
Теоретическая значимость заключается в осмыслении историко-литературных и интертекстуальных проблем на фактически неизвестном материале, что позволяет по-новому взглянуть на постсимволистскую эпоху в развитии русской поэзии.
«Второстепенность» Стефановича не должна пугать исследователя. Рассмотрение творчества писателей, относимых к периферии литературы, является органической и неотъемлемой частью литературоведения. Создавая фон, на котором протекает творчество литературных «генералов», эти авторы зачастую очень точно характеризуют свою эпоху. В их творчестве и в их жизни отражаются наиболее острые и актуальные процессы времени, процессы как социальные, так и внутрилитературные. В XX веке было много поэтов, оставшихся в тени крупных личностей, но которых продолжают читать и о которых продолжают писать. Прежде всего, это целая плеяда второстепенных авторов серебряного века. Затем поэты, которых можно назвать «осколками серебряного века» (термин В.Шенталинского ) — это авторы, продолжившие традиции начала века, и поэтому выпавшие из литературного процесса советской эпохи. К ним может быть отнесен и Стефанович.
Биографические сведения о Н.В. Стефановиче крайне скудны: он был замкнут и нелюдим. Самым близким ему человеком была его сестра, Людмила Владимировна, которая любовно собирала и хранила архив брата, а впоследствии передала его в ЦГАЛИ. Ей принадлежит и краткая биографическая заметка о Стефановиче. Вот она (орфография и пунктуация приближены к современной норме)7:
Был принят на выбор - рояль и вокал. Выбрал пение. Проучился год, выступал на вечерах. Но решил приобрести вторую специальность. В 1934 г. поступил в театральное училище при театре им. Вахтангова, в том же году был принят во вспомогательный состав, а затем зачислен в труппу театра.
Все это время писал стихи. Очень много читал. Стихи и чтение его страсть с детских лет.
В 1940г. по предложению РЗД написал поэму на сутубо медицинскую тему «Крылатые враги» (о вреде мух), которая была опубликована отдельной книжкой. В 1940г. написал сценку в стихах для мосэстрады «Митя виноват», которая исполнялась с эстрады и была опубликовала в альманахе «Эстрада» в 1941 году.
Ночью 24 июля 1941 года, когда театр Вахтангова был разбомблен и разрушен, дежурил в здании театра (по ПВО) - был сильно контужен волной и стал инвалидом 1-й группы. Эвакуировался в г. Пермь, вместе с матерью и сестрой, где печатал свои стихи в местной газете «Звезда». Состояние здоровья было критическое (гемоглобин упал до 18-20%), нервная система была в крайне плохом состоянии.
Несмотря на состояние своего здоровья, под сильным «напором» (как он выражался) - им было написано большое количество стихов, поэма. Вернувшись в Москву из эвакуации в 1944 году в полуразрушенную квартиру, печатал стихи в газете «Медицинский работник» и в журнале «Красноармеец». В 1947 г., по предложению Комитета по делам искусств, написал стихотворный текст совместно с Городецким для оратории «Герои бессмертны» (музыка Е.К.Голубева). Оратория исполнялась, выдержала три издания, а также исполнялась в 1985 году. В 1947 г. был издан перевод с немецкого неопубликованного романса Танеева «Находка» на текст Гете. Собственные стихи Н.В. были напечатаны в «Дне поэзии» за 70 и 76 гг. и посмертно в альманахе «Поэзия» №29 за 1981 г.
По возвращении в Москву в 1944г. по состоянию здоровья Н.В. вернуться на работу в театр не смог.
Жизнь была необычайно трудной.
Друзья-поэты, знавшие Н.В. как поэта, знавшие и любившие его стихи, рекомендовали ему попробовать себя в качестве поэта-переводчика. И с весны 1954 г. непрерывно и систематически работат для Гослитиздата, где переводы его принимались положительно. Участвовал в около 60-ти книгах.
Кроме Гослитиздата переводы Н.В. публиковались в Северном Осетинском Книжном Издательстве, в сборниках стихов, издававшихся в Бухаресте, а также в журналах «Иностранная литература», «Советская женщина», «Народная Румыния», «Индия». Над переводами работал очень тщательно.
В Профкоме Гослитиздата состоял с 1964 года.
У него также были незаурядные режиссерские способности. Отдыхая в Д/О «Плесково» он создал там из обслуживающего персонала драмкружок. Показывал постановки каждый заезд. Имеются отзывы профессионалов Отдыхая в Щелыкове, провел вечер Блока, читал поэму («При свечах»). Проводил литературные викторины. Все - как любитель.
Он был чужд роскоши, всяких излишеств, новых вещей. Был необычайно скромен. Свои стихи читать не любил, предлагал стихи кого-либо из поэтов - наизусть знал множество. Но любил шутку, юмор, любил и ценил. Хорошо танцевал. Его конек было танго.
Умер он почти внезапно. Днем гулял (4.IV.-79г.), ночью стало плохо, давление 300, взяли в больницу, снизили до 160, сказали «днями выпишем», читал в палате стихи А.К.Толстого, и - с каждым днем слабел, а 14IV-79r. в 2 ч. дня его не стало.
В заметке Людмилы Владимировны ничего не сказано об одном факте, который, тем не менее, необходимо признать одним из главнейших в жизни Стефановича — о о знакомстве и переписке с Б.Л. Пастернаком (1952—1958гг) . Пастернак в это время становится путеводной звездой Николая Владимировича, его кумиром и идеалом. Связь оказалась по счастью не односторонней, и Пастернак живо заинтересовался творчеством своего почитателя. Какое впечатление на него произвели стихи Стефановича можно судить по его отзывам, сделаннътм в дарственных надписях на своих переводах, которые он посылал Николаю Владимировичу. Вот они:
Пастернак был не единственным, кто ценил творчество Стефановича. Среди его почитателей были Д.Самойлов, С.Наровчатов, Б.Слуцкий, С.Шервинский, Е.Евтушенко, Н.Глазков, Г.Чулков, А.Чичерин. С последним его связывала многолетняя личная дружба. А.В.Чичерин оставил небольшое мемуарное эссе о Стефановиче и статью о его поэзии (единственное на сегодняшний день исследование, также до сих пор не опубликованное).
Л.В.Стефанович дала внешнюю канву биографии своего брата. Попробуем проследить его творческую биографию.
Первые опыты Стефановича-поэта относятся к середине 20-х гг. Начиная с 1925 года он записывает в маленький блокнотик свои стихотворения, перемежаемые прозаическими отрывками. По-видимому, в это же время создается большое количество черновиков, не дошедших до нас, впоследствии обработанных и перепечатанных набело Л.В.Стефанович (машинописи сохранились, в них около 100 текстов). Эти опыты в основном относятся к 1928 году. Сборник, составленный из них, посвящен тенору Н.Н.Озерову, с которым Стефанович был в это время знаком и чье творчество высоко ценил. Этот ранний период творчества можно назвать ученическим. Будущему поэту Б это время всего 17 лет, он находится под сильным влиянием Блока и Лермонтова.
Парадоксально, но во время учебы в Литинституте Стефанович пишет очень мало стихов. В это время он создает эссеистические работы «О «Пиковой даме» Чайковского» и «Лермонтов». Новый всплеск творчества — 1938 год. В это время поэт постепенно начинает освобождаться от подражательности и обретает свой голос, свою неповторимую манеру письма. Однако в полной мере эти свойства реализуются во время Великой Отечественной войны, в период эвакуации в Пермь, где Стефанович был с 1942 по 1944 год (об этом пишет и сестра поэта в вышеприведенной биографии).
В это время поэт создает весь основной корпус своей лирики и поэму «Страстная неделя». По-видимому там же, в Перми, рождается замысел книги стихов, в которой должны соединиться лучшие тексты и которая должна иметь свою структурную и сюжетную логику. С этого времени начинает разворачиваться замысел сборника, реализовавшийся в нескольких его редакциях (1943; 1965; 1975, 1976 и 1979?гг.). Над сборником Стефанович работал до конца жизни. Все дальнейшее творчество, так или иначе, касалось этого замысла, который постепенно расширялся, трансформировался и обретал композиционную стройность и цельность.
Из замыслов, сопутствовавших сборнику, можно назвать еще четыре поэмы («Страстная неделя» (1946); «Во мрак и в пустоту» (1946—1979?гг.); «Блудный сын» (до 1965 — 1979?гг.); «Около нуля» (до 1965)) и философско-литературное эссе «У времени в плену» (1973).
Жизнь Стефановича после войны достаточно однообразна. Переводческая деятельность отнимала большую часть времени, выхода к читателю практически не было, поэт «варился в собственном соку». Поэтому новые стихи, создаваемые очень скупо и нерегулярно, особенно в 60-х — нач.70-х гг., в основном продолжают линию творчества, заданную замыслом сборника. Новым всплеском мог бы стать конец 70-х гг., когда одна за другой создаются редакции сборника, и пишется относительно много нового. Но смерть оборвала этот порыв.
Еще один факт биографии Стефановича — своеобразный камень преткновения. И, по-видимому, именно он стал одной из самых веских причин, по которым творчество поэта до сих пор не опубликовано и не открыто для читателя.
В последние годы открылись многие архивы, прежде бывшие закрытыми, и из них хлынул лавинный поток информации, не всегда проверенной и достоверной. Мы стали узнавать «правду» о процессах 30-х годов. Такую «правду» мы узнали и о роли Стефановича в одном из процессов 1930-х гг. Это был процесс Н.Андреевской и Д.Жуковского, проходивший в 1936-38 гг. Об этом написал в своей статье «Осколки серебряного века» В.Шенталинский11. В выражениях, не допускающих возражений, он говорит о Стефановиче, как о предателе и доносчике, виновном в гибели своих товарищей . Между тем заметим, что эти утверждения базируются целиком на документах, которые были созданы теми самыми органами, которые погубили Андреевскую и Жуковского, и не только их. Только сейчас мы начинаем осознавать, что государственная система была построена так, что любой человек в любой момент мог стать ее жертвой. Потенциальной жертвой был каждый, и поэтому разобраться в происходившем очень трудно, почти невозможно.
Что же происходило на самом деле в случае Стефановича? Ответить на этот вопрос достаточно трудно. Под давлением каких обстоятельств Стефанович проявил слабость и подписал злополучные бумаги — мы не знаем. В какой ситуации он оказался после своего вынужденного «предательства» — можем догадаться, ибо она ярко отразилась в его творчестве. В поэзии, которая находится как бы вне времени, над временем, время отразилось совершенно неожиданным образом. Дело в том, что через сборник стихотворений отчетливо проходит линия, связанная с мотивом предательства. Прежде всего, это, конечно же, предательство Иуды (с особой силой этот мотив отразился в поэме «Страстная неделя»). Мотивы предательства встречаются и в других контекстах (об этом подробнее будет сказано в Главе 2). Не стремясь выступать на защиту Стефановича, укажем лишь на тот факт, что Николай Владимирович сполна заплатил за свое «предательство» (что бы ни стояло на самом деле за этим словом) тяжкими душевными страданиями и муками. Болезненность, с которой Стефанович переживал этот факт своей биографии, роднит его с Достоевским и его героями: тот же максимализм, то же неприятие действительности, то же борение Бога и дьявола в душе. Вся поэзия Николая Владимировича — как натянутый нерв, готовый порваться в любой момент, и это видно не только в теме «предательства», но и в проведении других основных тем через сборник: тем детства, любви, смерти, апокалипсиса.
В этом смысле Стефанович — дитя своего времени, обожженное самим этим временем, породившим его. Понимание этого приходит постепенно. И постепенно приходит понимание того, что Стефанович, несмотря ни на что, должен прийти к читателю.
Общие проблемы текстологического изучения наследия Н.В.Стефановича
Для того чтобы приблизиться к пониманию художественного мира поэта, необходимо иметь тексты, на основе которых будет проходить анализ. Эта проблема решается очень просто, если существует научное, комментированное издание. Сложнее обстоит дело, если научное издание отсутствует. Тогда анализ можно основывать на имеющихся популярных публикациях. В случае со Стефановичем ни тот, ни другой вариант не являются достаточными. Дело в том, что ни научного, ни популярного издания сборника его стихотворений не существует. Отдельные тексты печатались в периодике советского и постсоветского времени, но они дают лишь отрывочное представление о творческом наследии Стефановича. Основывая свой анализ на этих публикациях, мы несомненно исказили бы художественные замыслы поэта, представили бы себе его творчество крайне неполно.
«Первой задачей текстолога является установление текста (и значит, составление текстологического паспорта). До этого и без этого он не вправе приступать к выполнению следующих задач: его организации (кодификации) и комментированию ». Для установления основного текста необходимо четко представлять себе как можно более широкий, по возможности полный, состав художественных текстов, как опубликованных, так и оставшихся в архивных рукописях. Нужно иметь свод всех беловых и черновых материалов, знать все варианты текстов: «для того, чтобы установить основной текст произведения, текстологу приходится сверять различные издания или различные рукописи (либо издания с рукописями) и прочитывать тексты (по преимуществу рукописные). Работа над текстом может потребовать выполнения всех или некоторых из этих операций ». В связи с необходимостью определения состава текстов и основного текста каждого из них, возникает необходимость знакомства с архивом Н.В.Стефановича. Его данные существенным образом способны дополнить немногие имеющиеся публикации, расширить спектр анализируемых текстов и тем самым приблизить исследователя к возможности наиболее полно и адекватно отразить художественный мир поэта. Соответственно определяются задачи, стоящие перед текстологом, изучающим творчество Стефановича: 1) описание состава текстов и имеющихся их публикаций; 2) описание архивных материалов; 3) создание истории текстов на основе архивных данных; 4) составление полного свода текстов автора с перечнем всех имеющихся вариантов. Решение этих задач наиболее актуально в настоящее время. Творческое наследие Н.В. Стефановича невелико. Во-первых, это около 250 стихотворений (в итоговый сборник, составленный самим поэтом в конце 70-х годов, вошло около половины, приблизительно 120 небольших лирических произведений). Во-вторых, четыре поэмы («Во мрак и в пустоту» об Александре Блоке; «Около нуля» о Владимире Маяковском; «Страстная неделя» и «Блудный сын» на евангельские сюжеты; все поэмы создавались в послевоенные годы). Наконец, это несколько статей-эссе. Однако архив поэта э достаточно объемен. Это объясняется несколькими причинами. Во-первых, над этим сравнительно небольшим корпусом текстов автор работал очень тщательно, переделывая его и добиваясь наибольшей выразительности и ясности. Во-вторых, постоянно создавались новые тексты, и, хотя большая часть стихотворений была написана на рубеже 30-х — 40-х гг., около трети наследия поэта составляют тексты, написанные в позднейшие годы. В архиве мы встречаем множество вариантов одних и тех же текстов, порой измененных до неузнаваемости, несколько вариантов их компоновки в сборник, несколько вариантов поэм.
Совершенно особую часть литературного наследия поэта составляют ранние стихотворения, созданные в 1926-28 годах. К этим рукописям Николай Владимирович более не возвращался, по-видимому, считая свое раннее творчество ученическим и во многом подражательным, несовершенным. Но тексты эти дают представление о направлении развития поэта и крайне важны для понимания истоков отдельных мотивов его позднего творчества. К этому же времени (вторая половина 1920-х годов) относятся и некоторые литературоведческие работы Стефановича (статья «Лермонтов», культурологическая статья об опере ГТ.И. Чайковского «Пиковая дама»).
Выпадает из общей канвы творчества агитационная поэма «Крылатые враги» (1940) о борьбе с мухами, носящая пародийно-юмористический характер и требующая совершенно особого рассмотрения вне рамок настоящего исследования.
Другие материалы архива, содержащие стихотворения
История художественных текстов (стихотворений и поэм) Н.В.Стефановича дает богатый материал для изучения творческой мастерской поэта. Мы можем проследить во всех подробностях работу автора над текстом, а значит приблизиться к пониманию причин тех или иных изменений, вносившихся им в свои произведения. «История текста (в широком смысле этого слова) дает историку литературы материал движения, который не лежит на поверхности, а скрыт Б лаборатории автора23». К исследованию творческой лаборатории автора мы и обратимся далее.
Самым важным и необходимым представляется рассмотрение истории текста канонического сборника стихотворений. Тексты, не вошедшие в сборник, также нуждаются в изучении. Их исследование поможет вскрыть мотивы изменений, вносившихся Стефановичем в текст собрания стихотворений. В самом деле, если мы поймем, почему какой-либо текст исключался из сборника, то сможем глубже понять художественную систему самого сборника .
Далее представлена история текстов окончательного варианта итоговой редакции сборника («Стихи» (1979?), хранится в личном архиве П.Е.Бухаркина). Описание строится по принципу текстологического комментария с приведением всех вариантов, обнаруженных в архиве. При этом нами учитывалось и то обстоятельство, что «история текста не может сводиться к простой регистрации изменений. Изменения текста должны быть объяснены. При этом регистрация изменений текста и их объяснение — это не два различные этапа исследования, а один взаимосвязанный ряд. Факты без их объяснения — не факты ». Поэтому при описании истории текста мы постарались по мере возможностей дать хотя бы минимальный анализ причин изменений, вносившихся автором в тексты.
Порядок описания таков. Указывается номер стихотворения в разделе (для удобства номер раздела и номер стихотворения даются арабскими цифрами через точку; например, обозначение «4.16» означает, что это шестнадцатое стихотворение в четвертом разделе). Приводится название стихотворения и его первая строка (в случае его отсутствия названия — только первая строка). Указываются все сборники, в которые в том или ином варианте вошел текст. Далее дается датировка. При наличии в разных вариантах различных датировок это специально оговаривается. Стефанович датировал стихотворения только в рукописях. Машинописи не содержат указания времени написания текста. Поэт скорее всего не считал его определяющим для понимания своих текстов, а в рукописях проставлял дату для себя. Иногда дата отсутствует и в рукописи. В этом случае стихотворение представляется возможным датировать временем создания рукописи. Если текст отсутствует в рукописях, то дается условная датировка (по первому машинописному сборнику, в котором он появился).
Для удобства ссылки на редакции и варианты сборника, а также на тетради, содержащие стихотворения, нами создана специальная система отсылок. Каждому сборнику (или тетради) и стихотворению в нем присваивается свой шифр. 1943 ( ) — рукописный сборник 1943 года (ф.2893э оп.1, ед.хр.4); цифра в скобках перед точкой обозначает раздел, после точки — порядковый номер стихотворения. В этом сборнике, как было сказано выше при его описании, трижды повторяется нумерация разделов. Напомним, что первоначально в сборнике было пять разделов, но затем четвертый (IV) был переименован в первый (I), а пятый (V) во второй (II). К ним был добавлен еще один раздел под номером III. Затем нумерация повторилась еще раз, и сборник, таким образом, распался на три большие части. Чтобы избежать путаницы, в комментарии приводится только окончательная нумерация. Сначала дается номер раздела затем, в скобках, номер «части» (1(2) — первый раздел второй «части», 2(2) — второй раздел второй «части»). Через точку указывается порядковый номер стихотворения в разделе. Например, шифр 1943 (1(2).14) означает, что стихотворение вошло в сборник 1943 года. Оно находится в первом разделе второй «части» под номером 14. 1943? ( ) — предположительно первая редакция рукописного сборника 1943 года (ф.2893, оп.1, ед.хр.З). Порядок данных в скобках тот же. 1943лист (...) — разрозненные листки, в которых содержатся тексты 1928-42гг. (ф.2893, оп. 1, ед. хр. 3, л. 1-21). По-видимому, были скомпонованы в сборник в конце 1942 — начале 1943гг. Порядок текстов установить не удалось, поэтому нумерация, проведенная Стефановичем, вынужденно игнорируется. Нами проведена нумерация текстов в том порядке, в котором они хранятся в архиве. Цифра в скобках означает порядковый номер стихотворения в листках. 1945 (...) — три рукописные тетради, содержащие стихи 1945-46 гг. (ф. 2893, оп. 1, ед. хр. 14). Так как нумерация стихотворений внутри них единая и на обложках поставлен только 1945 год, то для удобства ссылки стихи 1946 года не выделяются в отдельную группу и для них используется шифр «1945». Цифра в скобках означает порядковый номер текста в тетрадях.
Второй и третий разделы. Любовная лирика
Во второй раздел входят тексты, основной темой которых является любовь. Тема любви, как мы видели, присутствовала и в первом разделе. Конечно, там она не была определяющей, но само ее сплетение с идиллически решенной темой детства, видимо, было чрезвычайно важно для поэта. Женское начало и все, что связано с ним, относится к несовершенному миру настоящего и подается в исключительно негативной оценке. Физическая, сексуальная связь с женщиной — это одно из препятствий, воздвигаемых жизнью между героем и его утраченным раем: Ведь не надо ни бури звериной, Ни двуспальной густой духоты, Чтобы сделаться собственным сыном. Чтоб начаться с исходной черты. (1.8) Собственным сыном сделался Бог, воплотившись во Христа. Аллюзия на непорочное зачатие Девы Марии здесь несомненна. Но ведь именно непорочность, по мысли поэта, отсутствует в отношениях мужчины и женщины. Тоска по непорочности детства — один из основных мотивов первого раздела сборника: Если женщина взглядом прикажет Непременно остаться вдвоем — Затоскуешь о чем-то сейчас же, Вероятно, о детстве своем. (1.8) Утрата непорочности и осознание себя в холодном и неуютном мире — исходный толчок сюжета сборника. Герой вдруг понимает, что в нем есть не только высокое и чистое, но также грязное и низкое. «Бог различил в себе свои Лица, вглядевшись в себя, как в зеркало. Человек же, подобно в себя вглядевшись, узнал, что он наг. Тем самым он стал «раздвоен по вертикали» и сам отделил в себе от высшего низшее. Чувством низшего и явился стыд, который стал началом самосознания42». Любовь человека к человеку, «став любовью физической... предстает лишенной одухотворяющих, облагораживающих покровов, страшно оголенной как грех: чувственная любовь как убийство любви. Этот образ, внедрившийся в литературу, наверное, можно рассматривать как национальную метафору, связанную с аскетическими корнями русской духовной культуры ». Отношение к сексуальной любви как к греху, как к грехопадению пройдет практически через всю любовную лирику Стефановича. Этот мотив будет постоянно встречаться на протяжении второго и третьего разделов (2.3, 2.6, 2.7, 2.14, 2.15, 2.29, 3.12, 3.13 и др.), с одной стороны отдаляя героя от идиллии детства, а с другой постоянно напоминая о ней, об ее утрате на подтекстовом уровне.
Второй раздел очень сильно отличается от первого не только тематикой, но и способом подачи этой тематики. Большие подвижки произошли и в композиционном строе раздела. Все эти изменения носят сущностный характер и находятся в теснейшей связи с мировосприятием, мировоззрением как лирического героя поэзии Стефановича, так и самого автора. Композиция раздела насквозь динамична. Герой проходит долгий путь: от веры к безверию, от любви к ненависти, от жизни к смерти. Линейность такого построения, однако, не абсолютна. Утрата цельности бытия не может быть окончательно принята сознанием героя, и поэтому на протяжении всего раздела он пытается восстановить ее. Он оказывается в мире одиночества и, стремясь вырваться из него, создает мечты и идеалы, которые могли бы восполнить колоссальный вакуум, образовавшийся вследствие грехопадения, которые должны стать для него опорой. Опора постоянно оказывается шаткой, герой тут же осознает недостижимость, а значит несостоятельность и иллюзорность своих идеалов, отвергает их и строит новые иллюзии, которые также обречены на гибель. Не случайно раздел начинается текстом, полным веры в любовь (2.1), а завершается констатацией: «Я любить не умел...» (2.37). Сложное и прихотливое движение мысли автора приводит его к неутешительному результату, который, к счастью, является не окончательным выводом, а лишь одной из ступеней на пути к цели (тема любви, основная во втором разделе, будет ведущей и в третьем разделе).
В отличие от стихотворений первого раздела, тяготеющих в жанровом отношении к семантическому полю идиллии, стихотворения, составляющие второй раздел, более разнообразны. Здесь и тексты в гимническом, даже панегирическом ключе (2.1; 2.31), и элегические, и апокалиптические, пророческие. В каждом из указанных типов тема любви преломляется по-своему, и это преломление напрямую оказывается связанным с отношением лирического героя к возможности осуществления мечты о любви.
В первом разделе физические отношения с женщиной подавались в модальности исключительно негативной. Во втором разделе герой пытается выстроить отношения с женщиной таким образом, чтобы они не утратили непорочности. Он жаждет любви, которой не может дать ему ни одна из существующих женщин, ибо влюблен он в идеал, созданный его же воображением. Осознание этого придет позже, а сначала — полная и безоговорочная вера в возможность счастья, вера до такой степени сильная, что любовная тема подается в исключительно светлых тонах (2.1). В этом тексте, на первый взгляд абсолютно бесконфликтном, заявлены, однако, основные полюсы конфликта, который развернётся далее. «Л» и «она» противопоставляются внутри этого стихотворения как реальный субъект эмоции («я») и призрачный, фантомный объект этой эмоции («она»). «Её» образ, к которому устремлены все чувства и мысли героя, очень близок Вечной Женственности, Софии Вл. Соловьёва и символистов (особенно Блока, чей опыт в этой сфере очень сильно повлиял на Стефановича). Осознание того, что в реальности такая женщина не существует и не может существовать, придёт позднее. Еще позже герой осознает, кто же на самом деле та, в кого он влюблён (см. стих. «Да, я понял, ты Женственность Вечная...»; 2.31). Пока же, в самом начале раздела стихотворений о любви, он целиком и полностью во власти иллюзии. И поэтому нереальность объекта любви не абсолютная. У героя есть надежда, хотя и призрачная, что мечта может оказаться явью. «Она» — «ещё почти мечта». Герой же надеется, что совсем скоро то время, когда она станет «уже совсем реальностью». И отсюда возникает мотив поиска, который станет ведущим далее, причем результат этого поиска почти всегда будет отрицательным.
Исторический и культурный контекст творчества Стефановича
Таким образом, внешнее, конкретно-предметнос выражение исторического контекста достаточно слабо. По, несмотря на это, он обнаружим на более глубоком, идейно-эмоциональном уровне. Общий трагический настрой сборника стихотворений и поэм вполне соответствует тому трагическому времени, в которое пришлось жить Николаю Владимировичу.
«У настоящего поэта вечные темы озвучены исторически, — пишет С.Г. Бочаров во вступительной заметке к подборке стихотворений Стефановича, — Стефанович-поэт сложился в 30 — 40-е годы, и эпохальная тяжесть этих времен лежит на его лирическом мире. Читатель моего поколения слышит и узнает: это нашего времени, нашего опыта боль, одиночество, страх перед жизнью, тоска по любви, причащение к детству, порывы к вере и обессиливающая ее утрата... Камерная, какой она представляется поначалу, лирика Стефановича была не только переживанием своего существования во времени, но и острым переживанием самого исторического времени, и не такой уж камерной оказывалась эта лирика, выраставшая до философского созерцания («Обанкротился вдруг бытия философский анализ.,.»), до трагического накала и до редких в этой поэзия, но тем более выразительных гражданских нот («Весь из музыки и света...», «Мысли стали еще бессвязней.,.»)» .
Одна из важнейших черт мировосприятия Стефановича — это трагизм, присущий всей его художественной системе. Трагико-апокалиптическое мировоззрение поэта сложилось, конечно же, под влиянием эпохи. Но трагизм присущ не только этой эпохе, но и многим другим. Не случайно двойниками лирического героя оказываются люди самых равных эпох: это и казнимые сірельїгьт («Мысли стали еще бессвязней.„» (5.7) — на этот текст указывает и С.Г,Бочаров), и Гоголь (2.26, 2.27), и Тургенев (2,28), и участники евангельских событий (поэма «Страстная неделя»). Ощущение вселенской катастрофы в творчестве поэта до такой степени всеобъемлюще, что вряд ли может быть объяснено внешними факторами, принадлежащими конкретной исторической эпохе, хотя совсем сбрасывать их со счетов вряд ли нужно.
Итак, исторический контекст поэзии Стефановича имплицирован и определяется в большинстве случаев косвенно, метонимическим переносом с отдельных тестов, где он более или менее ясен на смежные тексты и на весь сборник в целом. Социально-генетическая обусловленность текстов поэта достаточно неопределенна, и в этом смысле Стефанович выпадает из своего времени. Такого рода стихотворении фактически могли быть созданы в любое время, начиная с конца XIX века: и в эпоху безвременья 1870 — 80-х гг.? и на рубеже веков, и в послереволюционные года. Зависимость тех или иных текстов от реалий середины XX века, как мы видели, хотя и проявляется на многих уровнях, остается косвенной.
Сопоставительный (интертекстуальный) аспект творчества Стефановича дает совершенно иную картину. При сильной редуцированности социально-генетической и историко-литературной (если иметь в виду связь с современниками) парадигм открывается мощная культурная парадигма. Контекст творчества Стефановича определяется не временем в котором он жил, а именно общей культурной парадигмой, в которую оказывается включена его поэзия благодаря широкому интертексту.
Многочисленные интертекстуальные связи как частный случай имманентности художника литературному окружению являются одним из самых мощных средств воздействия Стефановича на читатели. Они осуществляют живое единство его поэтики с иными художественными мирами. Общекультурный контекст, в котором работает позі , сообщает его произведениям потенцию безграничности смысловых отражений. Созерцание себя в других диалектически перетекает в обнаружение других в себе, которое возвращается к семантически обогащенному истоку, и процесс начинается снова, приводя к самым неожиданным результатам. Стефанович осознает себя как поэта только благодаря культурному диалогу с самыми разными художественными мирами, которым пронизано вес его творчество. «Взаимодействие художественных текстов и писателей в процессе исторического движения культуры следует рассматривать не как однонаправленный процесс, в котором одна сторона активна, а другая занимает исторически пассивную позицию, а как диалог, процесс двусторонне активного взаимодействия. .., При таком подходе изучается диалектическое взаимоотношение обеих сторон культурного контакта, каждая из которых живет и изменяется в процессе диалога»60. Основным (хотя и не единственным) средством осуществления такого рода диалогического контакта и являются интертекстуальные связи.
