Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Журнальная критика . 18
Глава 2 Свидетельства современников (письма, воспоминания, дневники, маргиналии). 66
Глава 3 Отзывы духовных лиц . 126
Глава 4 «Авторская исповедь» в контексте полемики о «Выбранных местах из переписки с друзьями». 152
Заключение 163
Библиография 169
- Журнальная критика
- Свидетельства современников (письма, воспоминания, дневники, маргиналии).
- Отзывы духовных лиц
- «Авторская исповедь» в контексте полемики о «Выбранных местах из переписки с друзьями».
Введение к работе
Исследование проблем* восприятия5 и? бытования? литературных произведений; предпринятое еще на рубеже XIX - XX веков; было признано как теоретиками; так ш историками* литературы; одной из важных; составляющих; литературоведческой* науки.. "История? читателя" представляется;одним*из:ключевых аспектов? характеристики? литературной-жизни в ту или иную эпоху, о чем; свидетельствуют работы как XIX - начала* XX века!, так и последних десятилетий2.
Поскольку историко-функциональное изучение литературы базируется \ на* понимании ее "не:только как совокупности* словесных текстов, но m в5 качестве коммуникативного процесса;, в і котором t активная; творческая роль * принадлежит и? воспринимающей? публике"3, существенно значимым представляется рассмотрение произведения в контексте откликов читателей -современников і автора.. "Восприятие литературы* ее современниками характеризуется \ максимальной остротой реакций; будь то отталкивание или одобрение. Являясь прямым адресатом автора, читатель здесь находится: с ним* в> одной m той? же социокультурной; ситуации, что: предопределяет насущность, широту и пристрастность духовного контакта"4.
Характер источников і ш материалов; в исследованиях такого рода і определяется как особенностями литературной- жизни? того или иного периода; так и факторами і внелитературными, w поэтому может варьироваться.
Из истории изучения проблемы і
В; русской) литературе трудно найти другое; произведение, которое; вызвало бы; столь значительный общественный резонанс, как книга?
Н.В.Гоголя "Выбранные места из переписки с друзьями" (1847). Подтверждением тому может служить почти полуторавековая дискуссия, начатая современниками, подхваченная последующими поколениями читателей и продолжающаяся по сей день. Многочисленные отклики современников, в свою очередь, послужили для писателя поводом к созданию "Авторской исповеди", в значительной степени посвященной ответам критикам и читателям "Выбранных мест...". Необходимость изучения гоголевской книги с учетом последовавших на нее отзывов была осознана уже первым поколением читателей - об этом свидетельствуют критические статьи князя П.А.Вяземского "Языков - Гоголь" (1847) и С.П.Шевырева "Выбранные места из переписки с друзьями Н.Гоголя" (1848). Впоследствии, обращаясь к "Переписке", биографы писателя и авторы историко-литературных исследований (с середины XIX века до настоящего времени) неизменно учитывали и хронологически ближайший контекст бытования книга - полемику конца 1840-х годов.
История изучения "Переписки с друзьями" в оценке современников открывается трудами биографов Гоголя5 и первых исследователей его творчества6. Эти работы носили обзорный (и нередко фрагментарный) характер, однако в них нельзя не заметить стремления авторов дать как можно более полную и разнообразную картину мнений читателей-современников Гоголя: в названных исследованиях рассматривались не только журнальные публикации, но и отзывы частного характера, а также отзывы духовных лиц. Наряду с основной задачей, состоявшей в поиске и отборе документального материала, предпринимались попытки осмысления причин массового неприятия "Выбранных мест..." читающей публикой. В частности, П.А.Матвеев писал: "Русское общество сороковых годов жаждало всякого прогресса, кроме того, который был указан в книге. Оно пришло в
смущение и раздражение, когда любимый и авторитетный писатель, со всей силой горячего убеждения указал ему, что в основе всякого серьезного общественного воспитания и развития должно лежать стреїшіение к нравственному и духовному совершенствованию природы человека, перед которым все остальное не более как пыль. Такое учение уже не удивляет теперь, но сорок лет тому назад такая мысль была признана вредной ересью со стороны друзей прогресса, прискорбным заблуждением расстроенного ума. Таким образом, книга Гоголя, которую объявили плодом его крайней отсталости, как оказалось, значительно опередила свое время"7.
Впоследствии вопросы восприятия и бытования "Переписки" в истории русской литературы и общественной мысли разрабатывалась исследователями разных культурных и научных ориентации вплоть до настоящего времени, однако, за редкими исключениями, это были не собственно литературоведческие изыскания. Главным объектом изучения была не поэтическая сторона "Выбранных мест...", а философские, социально-исторические, религиозно-нравственные взгляды Гоголя, составившие идейную основу книги, что было спроецировано и на характер осмысления полемики конца 1840-х годов. Из исследований подобного плана, написанных в дооктябрьский период, можно назвать работы Д.С.Мережковского ("Гоголь. Творчество, жизнь и религия", 1909),
М.О.Гершензона ("Исторические записки (о русском обществе)", 1909), Д.Н.Овсянико-Куликовского ("Н.В.Гоголь", 1902) и др. Названные авторы стремились выявить причины столь драматичной судьбы гоголевской книги, но вели поиск в разных направлениях, соответствовавших их мировоззренческим установкам9. Однако Мережковский вместе с тем рассматривал "Переписку с друзьями" и как собственно литературное явление, а именно — как "конец чисто художественного, бессознательного
пушкинского творчества ("звуков сладких и молитв") и вместе с тем і начало нового религиозного сознания, новой "битвы", нового действия'', что в конце 1840-х годов, по мнению автора, понимали немногие.
В послеоктябрьский; период, когдаt в гоголеведении, разделенномs геополитически, имели место полярные тенденции в освоении ? гоголевского творчества/ за: пределами* России* в? разное время? появились исследования, затрагивающие вопросы; духовною эволюции* Гоголя; Наиболее значительными из них являются; книги К.В.Мочульского ("Духовный путь Гоголя", 1934) и В.В.Зеньковского ("Н.В.Гоголь", <1961>). Однако, обращаясь к тексту "Выбранных мест...", авторы воспринимали его лишь как выражение идейных построений- Гоголя, основанных: на христианском? миросозерцанииj писателя/ и именно этаг cropOHat книги; была? дшр них самодостаточным; предметом изучения. При? этом исследователи, с одной г стороны, говорили о заложенном в "Переписке с друзьями" огромном потенциале, реализованном: последующими? поколениями! русских художников и мыслителей/ но, с другой стороны; почти не касались вопроса о восприятии і гоголевских идей его современниками, к которым непосредственно ? была* обращена книга (в лучшем * случае констатировались факты ее неприятия/ тогда как: были, тем не менее, и совсем иные отзывы). Поэтика "Выбранных мест..." также оказалась вне поля; зрения? авторов названных работ.
Из литературоведческих исследований русского зарубежья* особый; интерес представляет статья 'Д.И.Чижевского "Неизвестный Гоголь"10. Автор, назвав- Гоголя человеком,, духовно принадлежащим к "александровской^ эпохе", отличительной і чертой; всего его творчества; считал идеологическую ? программность и с этими моментами связывал судьбу "Переписки і с
друзьями". "Гоголь входит, - писал Чижевский, - как эпигон "александровской эпохи" в культурную сферу, в которой зачинаются славянофильство и западничество, "официальная народность" и политический и социальный радикализм <...> Именно поэтому он, с одной стороны, "отстал" от своего времени, с другой — "опередил" его. Гоголь постоянно стремился быть "идеологом", глашатаем каких-либо идей,. — и полному пониманию идеологии (или идеологий), выраженной в его произведениях, мешает, а не помогает его литературный талант..."11. Будучи одним из немногих указавших на: значимость исследования "Выбранных мест..." как прежде всего литературного произведения, Чижевский, однако, ограничился лишь выводом о слабости "публицистического оружия Гоголя" по сравнению с "эстетическим оружием"12.
Гоголвведение советского периода либо выносило идейные искания* Гоголя за рамки научного исследования, либо истолковывало их крайне тенденциозно. По этой причине "Переписка с друзьями" как отдельный объект изучения долгое время оставалась "запретным плодом" для исследователей и упоминалась лишь в контексте полемики о ней в 1840-е годы. При этом в работах советских гоголеведов акценты резко смещались в сторону неприятия гоголевской позиции (главным образом, демократической критикой, своеобразным манифестом которой было зальцбруннское письмо В.Г.Белинского к Гоголю). Это нашло отражение, в первую очередь, в Академическом издании полного собрания сочинений Гоголя, а также в статьях и монографиях советского времени13.
Негативистская традиция в отношении "Выбранных мест...", продержавшаяся в отечественном гоголеведении не одно десятилетие, была впервые нарушена лишь в 1979 году И.П.Золотусским в его книге
"Н.В.Гоголь" (серия ЖЗЛ), вызвавшей полемику на страницах журнала "Вопросы литературы" (1980s год)'4 ш появление в течение нескольких лет ряда публикаций; отличавшихся л стойким? консерватизмом? в отстаивании прежних академических позиций? советского времени!5. Единственным исключением; был "отклик'' Е.Н.Купреяновой в "Истории» русскош литературы" (Т. 2: Ш, 1981) (издание АН СССР); в котором отразилось переосмысление устоявшихся стереотипов'6, а также статья* И;Волгина "Уроки Гоголя" (Новый мир. 1980. №12)17.
**:*:.-
Открывшиеся* в: последние годы; возможности длят исследований, не стесненных узкоидеологическими рамками, способствовали появлению работ, ориентированных, по выражению С.А.Гончарова, на "реабилитацию" нравственно-религиозных воззрений Гоголя. Эта тенденция?наблюдаетсяш в отношении "Переписки? с друзьями". Интересующей; нас:проблемы; касались С.А.Гончаров ("Творчество? Н.В1Гоголя и традиции; учительной? культуры". СПб;, 1992; "Творчество Гоголя в религиозно-мистическом контексте", СПб;, 1997), Е.И:Анненковак ("Выбранные: места из; переписки* с друзьями" Н:В.Гоголя в;контексте духовной\ жизни; 1840-х годов", 1993)'8, Т.В.Захарова, А.А.Лисичный ("Выбранные места из переписки с друзьями" Н.В.Гоголя в историко-литературной перспективе", 1992)19, М.МІДунаев ("Н;В.Гоголь" // Дунаев М.Мі Православие ш русская? литература. Часть 2. Мі, 1997), У.С.Шмыкова-Алексеева ("'Выбранные; места из переписки; с друзьями? НіВ.Гоголя: читатели и; писатель (проблема обновления литературной традиции)", 1997)20, ВіИ.Мильдот ("'Выбранные места из переписки; с друзьями? Н.В.Гоголя; как литературная форма", 2002)21 ш др. Наиболее подробно отзывы современников рассматривались в работах В .А.Воропаева
8;
("Духом схимник сокрушенный...". Жизнь и творчество НіВ.Гоголя в свете Православия". М;, 1994; "Гоголь в последнее десятилетие его жизни: новые аспекты биографии и творчества (диссертация t- на соискание ученой степени доктора* филологических наук ) (1997); "НіВЛоголь;-. Жизнь, ш творчество". М., 1998). Помимо исследований; где книга Гоголя представлена в достаточно широком; контексте документальных свидетельств, в - работах последних лет нередко > внимание г авторов і сосредоточено- на- сугубо- частных^ моментах. Это статьи ВіА.Китаева ('"Выбранные места из переписки с друзьями! в оценке Аксаковых", 2001)22, И.П;Золотусского ("Толстой: читает "Выбранные местаі из переписки с друзьями", 2005)23, Л.И.Щеблыкиной: ("А.В: Дружинин? о Н.ВіГоголе (В свете новых: подходов: к изучению русской і литературы XIX; века)", 1999)24идр.
Появились также монографит Ю.Барабаша: ("Гоголь. Загадка "Прощальной I повести" ("Выбранные места из переписки с друзьями". Опыт непредвзятого прочтения)". М;, 1993), Ю.Д.Марголиса ("Книга; Н.В.Гоголя "Выбранные: места: из переписки? с друзьями": Основные вехи: истории? восприятия". СПб;, 1998) и М;В.Славкиной ("Общественная полемика в связи с книгой» Н.В.Гоголя "Выбранные места из переписки с друзьями". Ml, 2000); Хотя: названия* работ во многом: говорят сами: за себя,, к ним; необходимы: некоторые пояснения.
В і книге Барабаша основную часть составляет подробный анализ текста* "Выбранных мест...", при: котором* автор придерживается; определенной? системы, четко очерчивая круг наиболее важных, с его точки зрения, вопросов, поставленных Гоголем. Привлекая обширный историко-литературный: материал, в том* числе отзывы современников, Барабаш: последовательно осуществляет принцип использования последних
исключительно лишь "по мере необходимости, в связи с рассмотрением самой книги Гоголя".
В; монографии! Марголиса: предпринята: попытка? охарактеризовать основные этапы восприятиям "Выбранных мест..." в» течение: полутора* столетий s (то есть со времени выхода книги до наших дней). Однако автор воплощает свой замысел не всегда удачно, что вполне объяснимо как; сложностью поставленной- задачи, так и тем обстоятельством, что к: "Переписке с друзьями" применены методы исторического, а не филологического научного изыскания.. Наибольший* интерес для; автора; монографии книга Гоголя < представляет не как литературное произведение, а как явление общественной мысли, что проявляется- как в отборе, так ш в принципах анализа используемого материала.
То же можно сказать, о книге М:В.Славкинош как. об исследовании исключительно историческом, ибо историко-литературная? часть = работы не только; содержит ряд некорректных утверждений; и интерпретаций; но и отличается крайней ограниченностью в использовании источников.
Такимх образом; несмотря? на то,, что "Выбранные места..." все: чаще становятся предметом изучения в современном! гоголеведении (включая*
-ус
монографические работы ) и при этом в большей или? меньшейs степени* затрагивается и проблема восприятия книги современниками Гоголя, многие : вопросы; по-прежнему остаются открытыми. Это касается прежде всего круга * источников; который необходимо? расширить (привлекая также и; отзывы зарубежных авторов). Кроме того, проблемы бытования "Переписки с друзьями" требуют более последовательного и системного подхода, особенно в отношении; изучения реакции современников Гоголя: на его поэтические инновации. Последнее - неизученность восприятия "Выбранных мест..." как прежде всего литературного факта в полемике 1840-х годов (на это указывал
еще Чижевский в вышеназванной статье ) - в наибольшей степени определяет актуальность настоящего исследования.
Как ни удивительно, но именно неожиданная новизна поэтических форм вызвала недоумение первых читателей "Переписки", что обнаружилось уже в момент подготовки ее к изданию. Очевидно, что главная задача книги, обозначенная в письме Гоголя к Н.М.Языкову от 9/21 апреля 1846 года как "польза, а не доставленье какого-либо наслажденья", не исключала для писателя значимости ее художественного начала. Не случайно еще в том же письме, делясь замыслом будущего сочинения, Гоголь предполагал включить в текст "кое-что вообще о литературе"27. Не менее важной для автора "Выбранных мест..." была и законченность формы, в частности это выразилось в тщательно продуманной композиции, о чем Гоголь писал графине А.М.Виельгорской 25 января/6 февраля 1847 года: "В этой книге все было мною рассчитано и письма размещены в строгой последовательности, чтобы дать возможность читателю быть постепенно введену в то, что теперь для него дико и непонятно" (XIII, 202). Тем более неожиданной; была резолюция Петербургского цензурного комитета: исключение пяти глав-писем обосновывалось не столько сомнениями в "благонамеренности" воззрений автора, сколько заведомой "нелитературностью" изъятых частей текста. В частности, об этом свидетельствует выписка из журнала заседания цензурного комитета от 29 октября 1846 года относительно глав XIX - XXI "Нужно любить Россию", "Нужно проездиться по России" и "Что такое губернаторша": "Сочинение его (Гоголя. - ЕЕ.) уже не есть общая картина вещей, дозволенная нравописателю и сатирику, а какое-то почти оффициальное (Орфография оригинала. - Е.Б.) изображение разных определенных сторон и случаев в нашем гражданском быту и по службе" . Отделить же одно от другого, по мнению петербургских цензоров,
невозможно "и по самой принятой автором форме писем, в которой он не держится строгого порядка в распределении и переходах своих мыслей"29. Таким образом, цензурное вмешательство, исказившее гоголевский замысел, свидетельствовало о неприятии в личности автора "Выбранных мест..." не только мыслителя, но и писателя. Это соотношение по степени важности для первого поколения читателей идейного и художественного начал книги, задавшее основной тон полемики, остается комплексно неизученным.
Цели и задачи исследования
Как было отмечено выше, основным вектором, определяющим направление и характер настоящей работы, является изучение восприятия "Выбранных мест..." как литературного факта. Это предполагает не только установление степени значимости для читательского сознания идейных построений и художественного эксперимента Гоголя, но и выявление истоков и закономерностей во взаимоотношениях Гоголя с читателем, обострившихся с изданием последней книги.
Поскольку одним из неожиданных итогов полемики вокруг "Выбранных мест..." стала "Авторская исповедь", одна из задач настоящего исследования - охарактеризовать основные особенности ее поэтики (что по сей день остается открытым вопросом в гоголеведении) и генетическую связь с предшествующими гоголевскими сочинениями. При этом нельзя не учитывать прежде всего то, что "Авторская исповедь", как и сама "Переписка с друзьями", органично входит в корпус текстов, представляющих собой авторский комментарий к художественным произведениям.
Изучая "Выбранные места..." в оценке современников, необходимо также проследить, насколько закономерными оказались связанные с изданием книги события 1847 года по сравнению с предшествующими
периодами гоголевского творчества и каким образом они повлияли на дальнейший путь Гоголя-художника.
В исследовании основных тенденций полемики вокруг "Выбранных мест..." в связи с обозначенными задачами наиболее целесообразен комплексный подход. При этом особенно важным представляется литературно-эстетический; контекст, требующий существенного расширения круга источников, причем не только количественного, это касается и их жанрового разнообразия. В настоящей работе рассматриваются критические статьи и журнальные библиографические заметки, документы эпистолярного и мемуарного характера, а также реминисценции в художественных текстах, маргиналии и иноязычные источники (включая переводы "Переписки").
Основные методы исследования, в соответствии с поставленными задачами, - историко-литературный, источниковедческий и библиографический.
Временные рамки исследования, охватывающие в основном десятилетний период с 1847 по 1857 годы, определяются характером материала и варьируются, учитывая не только первые впечатления авторов откликов (это в наибольшей степени относится к отзывам частного характера), но и факты более позднего обращения к книге Гоголя, вследствие чего верхняя хронологическая граница меняется.
Структура работы
Принцип систематизации материала, учитывающий, во-первых, разграничение источников по жанровому признаку, во-вторых — разнообразный состав читательской аудитории и в-третьих - круг обозначенных проблем, определяет композицию исследования. Работа состоит из введения, четырех глав (первая глава - "Журнальная критика",
вторая - "Свидетельства современников (письма, воспоминания, дневники, маргиналии)", третья - "Отзывы духовных лиц", четвертая - "Авторская исповедь" в контексте полемики о "Выбранных местах из переписки с друзьями"), заключения и библиографии.
Примечания
Потебня А.А. Эстетика и поэтика. М, 1976; Горнфельд А.Г. О толковании художественного произведения // Горнфельд А.Г. Пути творчества. Петроград, 1922; Сакулин П.Н. Синтетическое построение истории литературы // Сакулин П.Н. Наука о литературе. Ее итоги и перспективы. Вып. 15. М., 1925; Белецкий А.И. Об одной из очередных задач историко-литературной науки (1922) // Белецкий А.И. Избранные труды по теории литературы. М., 1964; Шюккинг Л. Социология литературного вкуса. Л., 1928; Эйхенбаум Б.М. Литературный быт // Эйхенбаум Б.М. О литературе. М., 1987.
Русская литература в историко-функциональном освещении. М., 1979; Литературные произведения в движении эпох. М, 1979. Науман М., Шлентед Д., Барк К., Клихе Д., Ленцер Р. Общество. Литература. Чтение. Восприятие литературы в теоретическом аспекте (Пер. с нем.). М, 1978; "Историко-функциональное изучение литературы" // Литературный энциклопедический словарь. М., 1987; Яусс Х.Р. История литературы как провокация // Новое литературное обозрение. М., 1995, № 12; Рецептивная критика // Литературная энциклопедия терминов и понятий. М, 2003.
Историко-функциональное изучение литературы // Литературный энциклопедический словарь. М., 1987. С. 138.
4 Там же.
5 Кулиш П.А. Записки о жизни Н.В.Гоголя: В 2 т. СПб., 1856; Шенрок В.И. Отзывы
современников о "Переписке с друзьями" Гоголя // Русская старина. - 1894. - №11;
Шенрок В.И. Материалы для биографии Гоголя: В 4 т. М, 1892 - 1897. Т. 4.
6 Матвеев П.А. Николай Васильевич Гоголь и его "Переписка с друзьями". СПб., 1894;
Барсуков Н.П. Жизнь и труды М.П.Погодина: В 22 т. СПб., 1893. Т. 8; Ветринский Ч. В
сороковых годах. Историко-литературные очерки и характеристики. М., 1899 и др.
7 Матвеев П.А. Н.В.Гоголь и его "Переписка с друзьями". С. 36.
8 М.О.Гершензон проследил историю f восприятия * "Выбранных мест..." на протяжении>
шестидесяти лет со времени выхода книги.
9 Д.СМережковский рассматривал: "Переписку" с позиций; так* называемого:
"неохристианства", М.О.Гершензон и Д.Н.Овсянико-Куликовский - напротив, вне какого
бы то ни было религиозного контекста..
10 Чижевский Д. Неизвестный Гоголь // Новый журнал. - Нью-Йорк. 1951. № 27.
11 Названная статья ДЛижевского цитируется по: Трудный путь. Зарубежная Россия и =
Гоголь. М. 2002. С. 201-202.
12 Там же. С. 213;
13 Назовем лишь некоторые из них: Степанов Н.Л. Н.В.Гоголь. Творческий путь. 2-е изд.
М., 1959; Машинский СИ. Гоголь. 1852 - 1952. М., 1951; Его же. Гоголь и Белинский. М.',
1952; Его же. Гоголь и революционные демократы. М., 1953; Храпченко М.Б. Творчество
Гоголя. М;, 1954.
14 Дзеверин И. Несколько соображений общего порядка // Вопросы литературы. 1980. № 9;
Жданов В. А как же быть с исторической правдой? // Там же; Скатов Н. Движение впереди
// Там же; Дементьев А. Когда надо защищать хрестоматийные истины // Там же.
15 Бердников Г.П. О партийном > отношении к классическому литературному наследию //
Знамя. 1982. № 8; Фридлендер Г.М. Гоголь и современность // Русская литература. 1984.
№ 1; Храпченко М.Б. Николай Гоголь. М., 1984.
Почти через десять лет после этих событий Ю.Барабаш; напишет: "Предпринятая в свое время И.Золотусским дерзкая попытка пробить глухую стену омертвевших стереотипов и догм, хотя и вызвала дискуссию, подлинной поддержки и і развития не получила, и надо; отдать должное исследователю, продолжающему* с достойным; уважения; упорством* настаивать на том, что "Выбранные места..." - не падение, не фиаско Гоголя, а его подвиг. Но >- до того, чтобы эта точка зрения по-настоящему утвердилась, еще очень далеко — инерция слишком сильна..." // Барабаш Ю. Гоголь. Загадка: "Прощальной повести" ("Выбранные места из переписки с друзьями". Опыт непредвзятого прочтения). М., 1993.
с: 7.
16 По выходе академической "Истории русской литературы" за рубежом появилась статья
А.Иванова-Натова "Новое прочтение "Выбранных мест из переписки с друзьями", где
отмечалось, что "советские литературоведы теперь полагают, что Белинский в должной; мере не вник в суть "Выбранных мест..." и толком не разобрался до конца в философско-религиозном; подтексте произведений* Гоголя. Это произведение еще нуждается в конгениальном толкователе" (Записки русской академической группы в США; Т. 17. Нью-Йорк, 1984. С. 171 - 174).
17 И.Волгин отметил, что "Выбранные места..." — это своего?рода>прелюдия к. русской?
"идеологической прозе и публицистике второй половины XIX века'Л
18 Традиции f в і контексте русской < культуры. Сборник с статей ? и материалов ? / Под ред.
В.А.Кошелева, А.В.Чернова. - Ч: Г. - Череповец, 1993.
19 Традиции и новаторство в русской классической литературе (...Гоголь...Достоевский).—
СПб;, 1992.
20 Книга и литература. Новосибирск, ,1997.
21 Н.В.Гоголь: Загадка; третьего тысячелетия: Первые Гоголевские чтения:: Сборник
докладов. М., 2002.
22 Грехнёвские чтения: Сб. научных трудов. Н.Новгород, 200Г..
23 Гоголь и Общество любителей российской словесности. Мі, 2005;
24 А.В.Дружинин. Проблемы творчества. К 175-летию со дня рождения. Межвузовский-
сборник научных трудов. Самара, 1999.
25 Среди работ зарубежных литературоведов вопросы восприятия "Выбранных мест..."
подробно рассматриваются лишь в монографии: SobelR; Gogol's forgotten book: "Selected:
passages" and contemporary readers. Washington, 1981.
26 Особо? отметив публицистический, нежели? эстетический характер гоголевской
"Переписки", Чижевский тем не менее настаивал:на необходимости более глубокого ее
изучения прежде всего как литературного произведения, тем; более "что почти половина
"Выбранных; мест посвящена литературным? вопросам" (Чижевский Д. Неизвестный
Гоголь//Трудный путь. Зарубежная Россия и Гоголь. М., 2002. С.213).
27 Гоголь Н.В. Поли. собр. соч.: В 14 т. Без м. изд., 1952. Т. 13. С. 53. Далее ссылки на это
издание даются в тексте в круглых скобках с указанием тома (римская цифра) и страницы
(арабская цифра).
28 Материалы Российского Государственного Исторического Архива (Ф.777. Санкт-
Петербургский цензурный комитет. Оп.1. Ед. хр. 1888. Л.11) цитируются по: Виноградов
И.А. Неизвестные автографы двух статей Гоголя о Церкви и духовенстве. К истории издания "Выбранных мест из переписки с друзьями" // Евангельский текст в русской литературе XVIII - XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: Сборник научных трудов. Вып. 4. Петрозаводск, 2005. 29 Там же.
Журнальная критика
Интерес к новому сочинению Гоголя, удивившему как почитателей гоголевского таланта, так и оппонентов, незамедлительно сказался в появлении разнообразных отзывов (от простых объявлений о книжных новинках до объемных критических статей) почти во всех сколько-нибудь заметных периодических изданиях этого времени, причем выходивших не только в Петербурге и Москве, но и, например, в Нижнем Новгороде, Одессе. Первая библиографическая заметка была напечатана в петербургском журнале "Финский Вестник" уже через месяц после выхода "Выбранных мест...", последующие же отклики появлялись в печати еще в течение целого года, вплоть до публикации статьи С.П.Шевырева в январском номере журнала "Москвитянин" за 1848 год.
В обзоре журнальной критики (что само по себе достаточно непросто), мы не ставим задачу статистически зафиксировать и подробно описать каждую статью или рецензию. Целесообразным представляется обозначить общие тенденции в журнальной полемике о гоголевской книге и сделать попытку систематизации печатных отзывов.
Характер журнальных откликов 1847 года во многом был обусловлен событиями, непосредственно предшествовавшими появлению "Переписки". Как известно, со времени выхода в свет в 1842 году четырехтомного собрания сочинений, включавшего как впервые опубликованные произведения (повесть "Шинель", пьесы "Женитьба", "Игроки", "Театральный разъезд после представления новой комедии" и др.), так и основательно переработанные старые (например, вторые редакции повестей "Тарас Бульба" и "Портрет"), в течение почти пяти лет Гоголь, продолжая работу над "Мертвыми душами", не напечатал ни одного нового сочинения. Это немаловажное обстоятельство ко времени выхода "Выбранных мест..." лишь усиливало любопытство русской читающей публики, ожидавшей увидеть либо обещанное автором продолжение поэмы, либо нечто иное, достойное имени и дарования писателя. Слух о новой книге Гоголя распространился, вопреки желанию автора, еще до появления ее в печати (чему в немалой степени способствовала "цензурная нескромность" А.В.Никитенко1) и породил лишь разноречивые догадки. "Еще за два месяца, по крайней мере, до появления; книги, - писал С.П.Шевырев, — предшествовали ей слухи двоякого рода: благоприятные от той стороны, которая открывала в Гоголе новую сферу, до сих пор не примеченную, и враждебные от той стороны, которая должна была через эту книгу навсегда с ним расстаться..." Непосредственным поводом к самым неожиданным предположениям стали второе издание "Мертвых душ" (первый том с авторским Предисловием, написанным специально для нового издания) и заметка об "Одиссее" — оба сочинения были опубликованы в 1846 году и незамедлительно привлекли к себе внимание критики. Отклики рецензентов, объединенные общностью настроения — от недоумения до разочарования, отличались лишь мерой экспрессивности. Так, например, В.Н.Майков в библиографической заметке в декабрьском номере "Отечественных записок" за 1846 год, иронизируя над Предисловием к поэме, утверждал, "что величайшее достоинство второго издания "Мертвых душ" заключается в тожестве его текста с текстом первого издания"3. В отзыве В.Г.Белинского, также выступившего одним из первых с критикой нового издания поэмы, уже зазвучали интонации зальцбруннского письма 1847 года: предисловие, в котором, как полагал критик, "столько неумеренного смирения и самоотрицания", "внушает живые опасения за авторскую славу в будущем" и "грозит русской литературе новою великою потерею прежде времени"4. Еще менее сдержанным тоном отличались высказывания О.И.Сенковского по поводу статьи о переводе "Одиссеи": "Гомер болен! Гомер захворал на том, что он - не в шутку Гомер. Гомер возгордился неизлечимо!"5. Статья барона Е.Ф.Розена "Поэма Н.В.Гоголя об "Одиссее", напечатанная в "Северной Пчеле" (1846, № 181) была довольно точно охарактеризована В.И.Шенроком: "Барон Розен, лично знавший Гоголя в середине 30-х годов и уже тогда враждебно относившийся к нему и к его созданиям, не мог пропустить благоприятного случая, чтобы не поглумиться над только что напечатанным письмом и объявить его в насмешку небывалым произведением и даже "поэмой"..."6 По справедливому замечанию биографа Гоголя, именно по названной статье Розена "публика отчасти как бы заранее познакомилась с "Выбранными местами..."7. Заметная в четырех вышеперечисленных журнальных откликах 1846 года тенденция перенесения критических выкладок с произведения на личность автора в полной мере реализуется в отзывах на "Выбранные места...".
Таким образом, предвзято негативное отношение к гоголевской "Переписке" сложилось прежде знакомства с ней читательской аудитории, о чем упоминал, в частности, С.П.Шевырев в письме к Гоголю от 29 октября 1846 года: "Книга твоя должна возбудить всеобщее внимание; но к ней приготовлены уже с предубеждением против нее" . В немалой степени тому способствовали вышеназванные журнальные публикации 1846 года. Это во многом предопределило драматичную атмосферу непонимания, сложившуюся вокруг Гоголя по выходе "Выбранных мест..." и вызвавшую шквал бесчисленных "толков и критик". Одновременно с этим споры, возникшие прежде появления книги, не охладили к ней читательского интереса. По свидетельству П.А.Плетнева, издавшего "Переписку с друзьями", тираж книги разошелся чрезвычайно быстро: в две недели, что, по мнению издателя, "конечно, не произошло от поворота идей публики к лучшему, а от любопытства и противоречащих толков"9.
Среди? множества1 последовавших на "Выбранные места..." печатных отзывов не все можно признать равноценными: меньшую часть составляют публикации, где гоголевской книге дается обстоятельная, многогранная и наиболее объективная литературно-критическая І оценка. К таковым можно отнести статьи "Языков - Гоголь" князя П.А.Вяземского (Санкт-Петербургские Ведомости. 1847. №№- 90- 91), "Гоголь и его последняя книга"10 А.А.Григорьева: (Московский Городской Листок. 1847/ №№ 56, 62 -64), а также подробный критико-библиографический разбор К.Н; Бестужева-Рюмина (Нижегородские Губернские Ведомости. 1847. №№30 - 31) и статью С.П.Шевырева ("Выбранные места из переписки с друзьями" Н.В;Гоголя") — своего рода итоговый обзор полемики вокруг гоголевской КНИГИ; (Москвитянин. 1848. № 1). К большей: же части печатных критик вполне применима характеристика, данная самим Гоголем в письме к П.В.Анненкову от: 12 августа (н. ст.) 1847 года: "выведен вывод только: из: двух, из трех сторондела, а не изо всех" (XIII; 363). Немалая доля журнальных публикаций представляет собой: лишь свод объемных: цитат из книги: Гоголя, сопровождаемых краткими комментариями рецензентов. Особое место среди: печатных отзывов занимают полемические отклики на статьи, появившиеся ранее; Так, например, П.А.Вяземский в: вышеупомянутой: статье возражал, главным: образом, В.Г.Белинскому и его последователям, А.А.Григорьев полемизировал с Э.Губером, а ёрнические статьи г в "Северной Пчеле" Ф.В.Булгарина (1847, № 98), барона: Е.Ф.Розена (і847, № 107) и Л.В.Бранта (1847, №№67, 74, 75) появились как ответ на статью князя Вяземского;
Свидетельства современников (письма, воспоминания, дневники, маргиналии).
Наряду с журнальной критикой важнейшими источниками, в которых отражены основные тенденции полемики вокруг "Выбранных мест...", являются упоминания о книге Гоголя в частной переписке, дневниках, мемуарах современников, маргиналиях и т. п. На значимость подобного рода откликов указывал сам писатель, получивший, по его собственному признанию, около пятидесяти писем, среди которых оказалось "много очень значительных, гораздо значительнее всех печатных критик" (ХІЩ 373). Кроме того, такие свидетельства заслуживают особого внимания еще и потому, что составляют наиболее полный и многообразный "портрет" читательской аудитории, проявившей самый живой и активный интерес к гоголевской книге. Существенно важно, что именно в этой группе читателей были немногие познакомившиеся с "Перепиской" в полном ее варианте, не искаженном цензурной правкой (П.А.Плетнев, Наследник престола будущий император Александр II, цензор А.В.Никитенко, а также А.О.Ишимова и П.А.Кулиш, прочитавшие книгу по корректурным листам у Плетнева).
Документы эпистолярного и мемуарного характера, рассматриваемые в данной главе, представляют пеструю "палитру" впечатлений и размышлений различных категорий читателей, отличающихся друг от друга как принадлежностью к определенному сословному рангу, так и степенью образованности. Среди корреспондентов Гоголя, откликнувшихся на "Выбранные места...", оказались не только друзья и знакомые, но и лица, ранее не известные писателю.
Значительная часть откликов частного характера принадлежит именитым современникам писателя, оставившим заметный след в истории отечественной словесности, общественной мысли, науки и искусства. Со многими из них: в частности с П.А.Плетневым, М.П.Погодиным, С.Т.Аксаковым и его сыновьями, А.С.Хомяковым, А.А.Ивановым, М.С.Щепкиным и др. - Гоголя связывали близкие и дружеские отношения. В числе друзей и корреспондентов Гоголя были также члены тех родовитых дворянских семейств, без которых представление о русской культуре того времени было бы неполным — достаточно назвать имена А.О.Смирновой, Виельгорских, графа А.П.Толстого и др. Однако отзывы менее известных лиц, а также обычных читателей, не имевших непосредственного отношения к литературе или иным сферам искусства, также представляют немалый интерес для исследования. В данной главе будет сделана попытка выявить и прокомментировать основные вопросы, затронутые в связи с гоголевской книгой в эпистолярных и мемуарных источниках, а также в реминисценциях в художественных текстах, и таким образом представить наиболее полно самую многочисленную и разноликую часть читающей публики.
Знакомству авторов частных отзывов с последней книгой Гоголя, как и авторов журнальных критик, предшествовало появление предисловия ко 2-му изданию "Мертвых душ" и статья об "Одиссее", вызвавших самые противоречивые толки, а также многочисленные слухи и домыслы, которые в светских кругах распространялись, вероятно, значительно быстрее, нежели на страницах газет и журналов. Таким образом, впечатление многих корреспондентов от "Переписки с друзьями" было вполне предсказуемым в зависимости от того, какова была их реакция на две названные публикации. Хотя статья об "Одиссее воспринималась еще не как часть более объемного сочинения, а как самостоятельное произведение, по ней уже вырисовывались контуры общей картины мнений и толков вокруг "Переписки". При этом отнюдь не во всех случаях отклики на статью об "Одиссее" совпадали впоследствии с впечатлением от "Выбранных мест...". Примером такого рода несовпадения могут служить фрагменты из писем Веры Сергеевны и Ивана Сергеевича Аксаковых. Так, 29 июля 1846 года В.С.Аксакова писала своей двоюродной сестре Марии Георгиевне Карташевской: "В № 88 Московских газет напечатана прекрасная, замечательная статья Гоголя, которая нас порадовала во многих отношениях. Видно, что он теперь бодри занят своим трудом. Это статья по случаю перевода Жуковским "Одиссеи". Может быть, Гоголь ошибается насчет достоинства перевода -и даже насчет того впечатления, которое произведет "Одиссея", но статья его не менее от того глубока и замечательна..."1. В тот же день глава семейства Аксаковых Сергей Тимофеевич сообщал сыну Ивану: "Ты читал статью Гоголя? Как хороша! Ее надо прочесть не один раз. Впрочем, я не верю в такое достоинство перевода и еще менее в такое действие "Одиссеи" на всех" (Статья об "Одиссее" печаталась в т. 43 "Современника" и в "Московских ведомостях" в № 88 от 25 июля 1846 года, а также и июльском номере "Москвитянина".) . В письме И.С.Аксакова из Калуги к родным от 30 июля; 1846 года высказано очевидное сомнение в верности гоголевских идей, что, однако, впоследствии не отразится на первоначальных впечатлениях от "Переписки с друзьями": "Вчера прочел я письмо Гоголя об "Одиссее". Многое чудесно хорошо; появление "Одиссеи", может быть, замечательно как факт в XIX веке, но появление ее в России не может иметь влияние на современное общество ... Влияние ее на русский народ - мечта"3. Тем же днем — 29 июля 1846 года - датирован отзыв С.П.Шевырева, адресованный Гоголю: "Спасибо тебе за письмо твое к Языкову об "Одиссее". Оно на днях явилось в "Московских ведомостях". Я прочел его с величайшею радостью. Оно освежило меня ... Тебе бы следовало написать предисловие к "Одиссее", когда она выйдет"4. Отклики в частной корреспонденции о публикациях гоголевских сочинений 1846 года нередко сопровождались разноречивыми суждениями о перемене умонастроений Гоголя, особенно заметной к этому времени. В связи с этим заслуживают внимания фрагменты из двух писем. Первое из них - письмо декабриста Михаила Александровича Фонвизина к брату Ивану от 4 февраля 1847 года, написанное до знакомства с текстом "Выбранных мест...": "Если Гоголь точно предал огню свой пятилетний труд, всеми с таким нетерпением ожидаемый, то это такая жертва, на которую очень немногие способны, - жертва, показывающая всю искренность и силу новых его убеждений ... Точному него необыкновенный талант! Возьми хоть, например, газетное его (Гоголя. -КБ.) объявление о переводе Одиссеи - много ли найдешь у нас таких прекрасных страниц?"5. Другое из названных писем -противоположного характера - связано с именем Н.М.Языкова. Об отношении к "Переписке" Н.МЛзыкова сохранились лишь упоминания его ближайших знакомых - в частности, Екатерины Александровны Свербеевой, писавшей Гоголю 20 января 1847 года: "Языков последнее время жизни много думал о вас и сердечная тревога о вашем душевном состоянии не оставляла его. Не дожил он до вашей книги, но преждевременно заботился о ней и боялся ее появления"6. Однако это свидетельство вряд ли можно считать исчерпывающим. Несочувствие Языкова к новому художническому поиску Гоголя, казалось бы, вполне подтверждается реакцией поэта на второе издание "Мертвых душ", о чем свидетельствует его письмо к А.П.Елагиной от 15 октября і 846 года: " Гоголь прислал престранное предисловие ко второму изданию первой части "Мертвых душ", которое на днях выйдет. Будь я на месте Шевырева, заведующего этим изданием, я бы не напечатал такого предисловия . Но известно и более раннее признание поэта — по поводу статьи об "Одиссее" - в письме к Гоголю от 10 августа 1846 года: "Твоя статья нравится всем нашим и радует их, - статья сильно и прекрасно написанная! Восстают против нее только духи тьмы - наплевать на них!"8. В частной переписке обсуждались не только статья об "Одиссее"
Отзывы духовных лиц
Наряду с журнальной критикой і и многочисленными откликами частного характера на гоголевскую "Переписку с друзьями" известны отзывы духовных лиц - современников писателя. То обстоятельство, что произведение светского писателя обратило на себя внимание духовенства (по традиции, не входящего в дела светской литературы), несомненно,, можно считать исключительным фактом в истории русской литературы. Но, с другой стороны, это явление было вполне предсказуемым, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, несколько глав-писем в "Выбранных местах..." были целиком посвящены как религиозно-нравственным размышлениям общего характера (например, "Значение болезней", "Христианин идет вперед", "Чей удел на земле выше"), так и собственно церковным темам, главным образом связанным с особенностями русской церковной жизни того времени ("Несколько слов о нашей Церкви и духовенстве", "О том же", "Светлое Воскресенье"). Во-вторых, сыграло свою роль личное знакомство Гоголя и переписка со многими лицами духовного звания (самых разных степеней церковного служения - от послушников монастырей до архиереев), жившими не только в России, но и за границей: часть откликов духовенства последовала непосредственно по просьбе автора "Выбранных мест...". В свою очередь, многие из духовных лиц были достаточно хорошо знакомы с художественным творчеством писателя1, в связи с чем интерес к новому сочинению Гоголя с их стороны вполне закономерен. Особо стоит отметить, что большая часть отзывов, рассматриваемых в данной главе, принадлежит представителям духовенства, известным современникам прежде всего высоким духовно-нравственным авторитетом, что нередко гармонично сочеталось с прекрасным образованием (причем не только богословским), а также особым отношением к слову: среди них были выдающиеся проповедники и духовные писатели, почитаемые и ныне. Оценить, насколько важным для Гоголя было услышать о своей книге голос Церкви, можно, если вспомнить, что слово церковных пастырей в; предпоследней главе "Переписки" названо одним из важнейших источников! художественного вдохновения для русских поэтов . Таким образом,, очевидно, что без учета откликов духовенства картина читательского восприятия? гоголевской? книги будет неполной.
За исключением отзыва архимандрита Феодора, составившего целую книгу (опубликованную лишь через 8 лет после смерти: Гоголя), отзывы; духовных лиц носили частный характер и дошли до нас либо в эпистолярных, либо в мемуарных источниках.. Еще историк НЛ.Барсуков отмечал: "К сожалению, мы имеем весьма скудные сведения об отношении духовенства к книге Гоголя. Но и из того, что имеем; можем заключить, что отношение это было более или менее сочувственно"3. Как показывает анализ источников; последнее замечание исследователя можно принять лишь с оговорками.
Одна из первых оценок, адресованная, правда, не всему сочинению, а отдельным главам, была дана протоиереем Тимофеем ; Никольским,. членом І Санкт-Петербургского комитета духовной; цензуры, магистром Санкт-Петербургской Духовной: Академии ш духовным І писателем. Резолюция духовного цензора о главах-письмах "Несколько слов о нашей: Церкви? и духовенстве" и "О том же" (адресованных графу А.П.Толстому) гласила: "Не может быть напечатано, потому что понятия о Церкви Русской и Духовенстве конфузны". Известно; что благодаря ходатайству П.А.Плетнева= к обер-прокурору Св. Синода графу Н.А.Протасову синодальное постановление отменило запрет на публикацию названных глав с условием внесения некоторых изменений в текст4. Однако это отнюдь не означает, что мнение о. Тимофея Никольского объясняется предвзятостью или чрезмерным консерватизмом. По имеющимся свидетельствам, "он сам был литератором и в своей литературной деятельности сам испытал такие стеснения, которые сопровождались невыгодами для ее развития"5. Это определяло и характер его деятельности в качестве духовного цензора: "благодаря, с одной стороны, осторожности, правдивости и скромности, с другой - учености и образованию", о.Тимофей Никольский "приобрел известность между духовными писателями во всей России как человек весьма расположенный к тому, чтобы богословские сочинения выходили в свет без затруднений и препятствий, не навлекая на авторов неприятностей"6. Тем более неожиданным выглядит столь жесткий отзыв о двух вышеназванных главах гоголевской книги. В исследовании А.Н.Котовича о духовной цензуре в России этот факт комментируется как зависимость цензора от духа времени , что сказалось в неприятии "даже такой своеобразной и строго консервативной апологии Православия" . Но есть, на наш взгляд и другая причина: очевидно, что не пропущенные цензором главы рассматривались не как органичная часть законченного литературного произведения, предполагающего известную долю допустимого в художественном творчестве авторского субъективизма, а как богословское сочинение, которое создается и призвано соответствовать иным целям и "законам жанра". Ив этом смысле вполне объяснимо, что некоторые идеи, высказанные писателем, а не ученым-богословом могли показаться "конфузными". Попытка "смешения жанров", то есть привнесения в художественное сочинение элементов (прежде всего тематических) духовной литературы, как свидетельствует отзыв о. Тимофея Никольского, не была признана a priori. Эта тенденция в оценках "Выбранных мест..." духовенством окажется преобладающей и будет "опровергнута" лишь в "Трех письмах к Гоголю..." архимандрита Феодора (Бухарева).
Сочувственно была встречена книга петербургским протоиереем Герасимом Петровичем Павским (1787 - 1864) - выдающимся церковным деятелем и незаурядной личностью. Автор биографического очерка об о. Герасиме Павском отмечал, что "главное его достоинство заключалось в силе духа, развитой высоким духовным образованием": пережив множество "эпох и событий", он "повсюду оставался ... прямым и честным деятелем, ... выше всех изменчивых обстоятельств времени"9. Почти 10 лет о. Герасим Павский был законоучителем при Дворе. В:А.Жуковский считал его в числе лучших своих друзей10. Цельность натуры Павского, жившего "не только головой, но и сердцем, всею полнотою духовно-нравственной жизни"11, гармонично сочеталась с талантами ученого: он был известен как богослов, библеист. Но особенно ярко его одаренность проявилась в филологических изысканиях: им составлены грамматика еврейского языка, хрестоматия с древнееврейскими текстами из Библии и еврейско-русский лексикон, а многолетний фундаментальный труд "Филологические наблюдения над составом русского языка" на основании отзыва А.Х.Востокова был удостоен Демидовской премии12. К сожалению, о впечатлении о. Герасима Павского о гоголевской "Переписке с друзьями" сохранилось лишь косвенное свидетельство в письме А.О.Ишимовой к Гоголю от 31 декабря 1846 года: "Я читала несколько глав из нея Павскому, и он поражен был ея высокими истинами"13. Но даже столь лаконичное упоминание об отношении к гоголевской книге не теряет своей ценности, особенно если учесть, что, по свидетельству современников, о. Герасим Павский "обнаруживал ... не только в большинстве случаев верный и трезвый взгляд на вещи, но вместе в его деятельности постоянно проявлялась какая-то необыкновенная самостоятельность"14.
«Авторская исповедь» в контексте полемики о «Выбранных местах из переписки с друзьями».
Как свидетельствует комментированный обзор печатных источников и отзывов частного характера, предпринятый в предыдущих главах, "Выбранные места:.." стали кульминационной точкой во взаимоотношениях Гоголя с современным ему читателем. Переписка Гоголя 1847 — начала 1848 годов обнаруживает, с одной стороны, живейший интерес писателя ко всему, что печаталось в журналах и высказывалось в частном порядке о его книге, однако реакция читающей публики оказалась никак не соотносимой с ожиданиями писателя. "Если бы кто увидал, - писал Гоголь священнику Матфею Константиновскому 9 мая (н. ст.) 1847 года, - те жесткие письма, исполненные упреков, которые я получаю во множестве отовсюду, и если бы прочитал те статьи, которые печатаются против меня, у него, может быть, закружилась бы на время голова" (XIII, 431). Именно в процессе знакомства с многочисленными откликами на "Переписку" Гоголь приходит к мысли о публичном объяснении с читателем, о чем говорится уже в том же самом письме к отцу Матфею: "...Некоторые необходимые объяснения на мою книгу, равно как и сознанье о том, в чем я ошибся, я должен буду сделать непременно..." (XIII, 431). Этим же планом Гоголь поделился позднее с Н.Я.Прокоповичем (письмо от 20 июня (н. ст.) 1847 года): "По всему вижу, что мне придется сделать некоторые объяснения на мою книгу..." (XIII, 325). Более отчетливо в отношении формы и темы замысел Гоголя обозначен в его письме к П.А.Плетневу от 10 июня 1847 года: "...Я готовлю теперь небольшую книжечку, в которой хочу, сколько возможно яснее, изобразить повесть моего писательства, то есть в виде ответа на утвердившееся, неизвестно почему, мнение, что я возгнушался искусством..." (ХНІ, 320). Задуманная писательская автобиография должна была также определенным образом убедить читателя в "законности" использования тех художественных форм выражения "мыслей и начал", которые были большей частью отвергнуты по прочтении "Переписки". Поэтому отнюдь не случайно работа Гоголя над изложением истории своего "писательства" совпала с тем временем, когда активно разрабатывался план второго издания "Выбранных мест...", на которое сам автор возлагал немалые надежды: "Книжечка может выходом своим устремить вниманье на перечтение "Переписки с друзьями" в исправленном и пополненном издании" (XIII, 320). Над "повестью" своего "авторства" Гоголь работал летом 1847 года, однако по ряду причин, в том числе и в связи с ожидаемым путешествием в Иерусалим, не торопился с ее подготовкой к печати, а впоследствии и вовсе оставил свой замысел. Вероятно, это было в значительной степени связано с отказом от второго издания "Переписки", к которому "изъяснение ... авторского дела"1 должно было бы выйти в качестве сопроводительного текста. Впервые творческая автобиография писателя была опубликована лишь после его смерти, в 1855 году под названием "Авторская исповедь" (так рукопись была озаглавлена С.П.Шевыревым)2. "Авторская исповедь" была задумана прежде всего как развернутый и обстоятельный ответ Гоголя на множество "толков и критик", вызванных его последней книгой. "Авторская исповедь" стала одновременно и одной из последних "реплик" в многолетнем диалоге писателя с современниками, носившем, однако, за немногими исключениями, односторонний характер. Духовная встреча Гоголя с современным ему читателем, предполагающая со стороны последнего, по определению М.М.Бахтина, стремление преодолеть "чуждость чужого", "добраться, углубиться до творческого ядра личности" , не состоялась. На протяжении всей творческой жизни, а не только в поздний ее период, для Гоголя была актуальна забота о том, чтобы, как писал архимандрит Феодор (Бухарев), "творение, изданное в свет, было понято всеми в своем истинном значении"4.
Как было показано в предыдущих главах работы, сложившееся в сознании большинства читателей устойчивое представление о Гоголе лишь как о писателе-сатирике и юмористе бытовало задолго до появления "Выбранных мест...". В- 1847 году лишь с большим накалом повторились события 1836 и 1842 годов, развивавшиеся по похожей схеме. Как известно, и постановка "Ревизора", и выход в свет "Мертвых душ" вызвали жаркие споры как; в критике, так и средш читающей: публики.. Слова Н.Я:Прокоповича в письме к Гоголю от 21 октября 1842 года; сказанные по поводу "Мертвых душ",- в равной степени можно отнести и ко времени премьеры "Ревизора": "между восторгом ш ожесточенной ненавистью ... середины решительно нет". С другой стороны, и сам Гоголь испытывал постоянную неудовлетворенность произвольным и нередко превратным истолкованием своих произведений, даже тех, появление которых в печати или= на сцене имело успех (это относится, например, к; постановке "Ревизора", воспринятой автором как провал). Как неизменное следствие; такого развития І событий возникала необходимость объяснения; автора- с читателем. "Выбранные места..." в этом отношении не стали исключением, тем более что сила резонанса, вызванного последней книгой Гоголя, не сопоставима с эффектом "Ревизора" и "Мертвых душ".
Как известно, намерение Гоголя? отчетливее выразить писательское кредо с целью прояснения глубинного смысла своих сочинений проявилось в написании к некоторым из них ряда автокомментариев, которые, в соответствии с замыслом писателя, должны были быть обязательно включены в новые издания этих сочинений5. Жанровые формы такого рода текстов были различны, но задача одна: обратить внимание читателей на; религиозно-дидактический подтекст, который ускользал при поверхностном прочтении. Этот замысел Гоголя был недвусмысленно выражен в "Отрывке из письма, писанного автором вскоре после первого представления "Ревизора" к одному литератору" (1841), в пьесах "Театральный;разъезд..." (1842) и "Развязка Ревизора" (1846), в предисловии? ко второму изданию "Мертвых душ". Последним звеном в этой "цепи" должна была стать "Переписка с: друзьями" как наиболее г развернутый І автокомментарий к предшествующимJ произведениям. Однако сложившаяся вокруг автора "Выбранных мест..." атмосфера трагического непонимания как со стороны большинства критиков, так и некоторых друзей вновы потребовала от Гоголя объяснения с читателем; Очень точной в связи с этим представляется мысль А.В1 Дружинина,, высказанная? в, упоминавшейся, выше статье "Критика; гоголевского периода русской литературы и наши; к ней отношения": ""Авторская исповедь Гоголя навеки будет свидетельствовать о том, как г принял настоящий? Гоголь нападения! на воображаемого Гоголям ... Защита великого человека перед нами, и нечего прибавлять к этой защите"6. "Авторская исповедь", а также написанная; позднее статья "Искусство есть примирение с:жизнью" (письмо к В.А.Жуковскому от 10 января 1848 года); предполагаемые как сопроводительный автокомментарий ко второму изданию "Переписки с друзьями" (замысел не был реализован), замкнули круг произведений, содержащих ключи Е К разгадке личности и творчества писателя.
