Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Концепция личности и особенности ее художественной реализации в произведениях В.Г. Распутина 1990-х годов 19-88
Глава 2 Проблема культурно-национальных ценностей как идейно-художественный принцип изображения личности в повести «Дочь Ивана, мать Ивана» (2003 г.) 89-146
Заключение 147-152
Библиографический список 153-167
- Концепция личности и особенности ее художественной реализации в произведениях В.Г. Распутина 1990-х годов
- Проблема культурно-национальных ценностей как идейно-художественный принцип изображения личности в повести «Дочь Ивана, мать Ивана» (2003 г.)
Введение к работе
В рамках литературоведческой науки изучение человека и связанных с ним проблем идет в разных направлениях (жанр, композиция, идейное содержание, проблемный пласт и др.), в том числе и на уровне рассмотрения художественной концепции личности в произведениях писателей. В литературоведении проблема человека решалась с помощью понятий «образ», «характер», «герой», «человек», а в настоящее время все настоятельнее вводится термин «художественная концепция личности», который позволяет анализировать литературного героя в глубокой связи со всеми уровнями художественного текста, четко определить особенности мировоззренческой позиции писателя, ее эволюцию.
Действительно, сейчас, как никогда назрела необходимость в активном изучении и использовании категории «художественная концепция личности», так как она позволяет учесть все составляющие созданного писателем образа и подразумевает типологию личностей, напрямую связанную с вопросом о сущности и смысле человеческой жизни, о национальном своеобразии нашего народа.
Впервые термин «концепция личности» в русском литературоведении был употреблен Л.И. Тимофеевым в середине 50-х годов XX века и получил свою дальнейшую разработку в ряде диссертаций. Сразу же скажем, что понятие «художественная концепция личности» не включено ни в один литературоведческий словарь, поэтому его определение можно встретить только в специальных работах, посвященных данной теме. Например, Л.А. Колобаева считает, что «художественная концепция личности - понятие, отражающее совокупность идей, взглядов, принципов видения, постижения и изображения человека как личности в определенном литературном контексте. Художественная концепция личности как основа творческого сознания писателя является центром, который определяет характер, эстетические законы не столько
одного произведения, сколько всего творчества в целом или отдельных его этапов» [86, 35-36].
Другой литературовед - А. Урманов - в диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук «Поэтика прозы А. Солженицына» дает свое понимание термина «художественная концепция личности» -это «эстетически претворенные представления писателя о сущности человека, о цели и смысле его земного бытия, о том, насколько близок он (или далек) к тому, что заложено в нем изначально» [186, с. 58]. Действительно, на наш взгляд, художественная концепция личности - основная мировоззренческая позиция писателя относительно смысла человеческого бытия, его представление об идеальной личности.
Таким образом, художественная концепция личности, по справедливому замечанию С. Бочарова, есть центр всего произведения и творчества (или его отдельного периода) писателя в целом. Например, в работах В. Тимофеева «Пути художественного исследования личности» (1975 г.), Л. Гинзбург «О литературном герое» (1979 г.), Л. Гинзбург «Литература в поисках реальности» (1987 г.), указывается на безусловную значимость художественной концепции личности в структуре произведения, на ее тесную связь с авторской позицией, исследуются принципы изображения героя в произведении.
Разногласия возникают при обращении к типологии личности. Выбор темы данного исследования связан с необходимостью осмыслить различные подходы к определению сущности личности, с нерешенностью проблемы типологии личности. То, что она является основой вопроса о личности, заявлено и диссертантами, и критиками. Например, Д. Казанчиев различает такие литературоведческие понятия как «характер» и «личность». Последнее, по мнению диссертанта, не только допускает, но и нуждается в обобщении, осуществляемое в типах личности. О «характере» этого сказать нельзя.
Н.И. Крижановский в диссертации «Художественная реализация категории соборности в «малой» прозе В.И. Белова 60 - 90-х годов XX века» об-
раздается к вопросу типологии личности, определяя ее ведущую роль при рассмотрении художественной концепции личности: «Осмысление концепции личности в творчестве того или иного писателя немыслимо без достаточно подробного рассмотрения типологии героев, созданных им, и выраженной этой типологией системы ценностей, носителем которой будет также и автор-повествователь» [92, с. 79].
Таким образом, постижение концепции личности невозможно осуществить без обращения к проблеме ее типологии. К настоящему времени имеется некоторый опыт в отнесении личности к тому или иному типу. Рассмотрим некоторые работы.
В.М. Пронягин, исходя из категории соборности, выделяет в русской литературе второй половины XX века несколько типов личности, или героев, как их называет автор (границы между ними условны): сакрально-исторические (способны выходить за пределы своего собственного Я, отдавать себя другим и Богу, при этом они играют заметную роль в истории государства); профанно-исторические (наделены системой отрицательных качеств в сочетании с государственной властью); сакральные (из всех типов наиболее приближены к идеалу линости); просранные (противоречивые личности, наделенные недюжинными творческими способностями); синкретические (гармонично сочетают лучшие качества человека).
Несмотря на обращение В.М. Пронягина к одному из ключевых понятий православия - соборно-хоровому единению людей - недоработкой монографии является неоправданная сложность понятийного аппарата и неумение автора соотнести сущностное содержание категории «соборность» с тем или иным литературным героем на практике. К примеру, пастернаковский Юрий Живаго - циник и эгоист - причислен к гармоничному синкретическому типу героев.
В диссертации «Феномен "деревенской прозы"» А.Ю. Большакова обращается к типологии героев этого направления. Но автор употребляет ис-
ключительно понятия «герой», «образ», а не «личность». Ее типология героев «деревенской прозы» не отличается стройностью, завершенностью и не может быть применена ко всем образам русской литературы. Более того, говоря о менталитете нации, А.Ю. Большакова вскользь упоминает о вере нашего народа - основе основ любой нации и отдельного человека. Она ограничивается частичным обращением к теме Бога в «деревенской прозе», в основном, в связи с ее праведным (он же: крестьянин, традиционный, народный, национальный) героем, которому противостоит вольный. Большакова выделяет и тип чудака. Например, Иван Африканович - это синтез чудака, праведника и крестьянина, т.е., как заключает А.Ю. Большакова, он является традиционным героем. Непонятно, какой критерий (или их совокупность) кладется исследователем в основу личности, в данном случае - героя (религиозный, социальный, нравственный и т.д.)?
В.Н. Евсеев в диссертации «Творчество Василия Белова как художественная система» (1976 г.) выделяет традиционный, промежуточный, внетра-диционный типы героев Данная типология, по нашему мнению, стройна, логична и может применяться при анализе художественной концепции личности любого литературного произведения.
Т.А. Лопухина-Родзянко делит героев А.И. Солженицына на праведников и отошедших от праведности. Надо отметить, что такая классификация героев произведений встречается очень часто, но она исключает промежуточный вариант, когда человек отходит от праведности, но связи с традицией еще не оборваны и в некоторых ситуациях сильны.
Разнобой при определении типологии личности в литературе, с нашей точки зрения, связан с тем, что каждый критик, в силу своих мировоззренческих позиций, по разному осмысляет предназначение человека, отдает приоритет в оценке личности тем качествам, которые соотносятся с его собственными взглядами.
В литературоведении вплоть до 80-х годов XX века говорили о личности исключительно как о носителе социальных черт общественной жизни1, поэтому данная проблема рассматривалась под углом зрения взглядов революционер-демократов. При этом учитывались только социальные факторы формирования личности, рассмотренные в философии марксизма, в трудах В. Белинского, А. Герцена, Н. Чернышевского, Н. Добролюбова. Такой подход к человеку нашел свое отражение в следующих книгах и монографиях: В. Щербина «Наш современник. Концепция человека в литературе XX столетия» (1964 г.), Т. Заморий «Становление гармонической личности в современной русской прозе» (1979 г.), Г. Смирнов «Советский человек» (1980 г.) и др.
В. Белинский является основоположником так называемого вульгарного толкования личности в литературе. Для него и его последователей человек - это продукт общества, лишенный богоосознания. Как следствие, зло, сидящее в человеке, трактовалось не как его духовное несовершенство, а как результат тех или иных общественных процессов. И литература на протяжении 20-50-х годов XX века (за малым исключением) культивировала личность социально-общественную, заботящуюся о мировом благе, а в итоге не способную выйти за пределы эгоистичного «Я». И только на рубеже 50 - 60-х годов начинается неудержимый всплеск истинно русского мышления, заглушаемый все эти годы властью. Появляются Ю. Казаков, А. Солженицын, А. Яшин, Ф. Абрамов, В. Шукшин, В. Белов, В. Астафьев, В. Распутин и др. Эти писатели обращаются к внутреннему миру своих героев, к глубинам русского национального характера.
Наше понимание человеческой личности основывается на достижениях мыслителей русской христианской философии. Сразу оговоримся, что, вслед за Н. Ильиным, мы оставляем за пределами этого понятия имена В. Соловье-
1 См.: Философский энциклопедический словарь / Редкол.: С.С. Аверинцев, Э.А. Араб-Оглы и др. - 2-е изд.. -М., 1989. -с. 313; Новейший философский словарь /Сост. А.А. Грицанов. - МН., 1998; БСЭ. -М., 1973. — Т. 14.-с. 578.
- ва, С. Булгакова, П. Флоренского, Н. Бердяева и их последователей, которые не только не раскрыли в своем творчестве сути христианской философии, но и исказили учение о человеке и Боге, как, например, В. Соловьев, ярым оппонентом которого был П. Астафьев.
Время становления русской христианской философии приходится на XIX век. Ее целью является постижение сущности человека. Возникшая как учение о человеке, она в тоже время представляет собой и учение об Иисусе Христе, который явил Себя миру как соединение Бога и человека. В. Снегирев первым четко указал на эту особенность русского национального сознания и заключил в ней своеобразие русской философии.
Сознание Бога человеком, по мысли философа, неразрывно связано с собственным сознанием отдельной личности. Таким образом, то, что И. Киреевский и П. Астафьев высказали лишь на уровне интуиции - связь «бого-сознания» и «самосознания» человека - В. Снегирев разработал в общих чертах, что и положило начало собственно русской христианской философии.
Ее яркие представители обращались к следующим проблемам бытия человека: П. Астафьев и Л. Лопатин исследовали вопрос о человеческой душе, Н. Страхов разработал рациональную антропологию, Н. Дебольский уделял много внимания проблеме народности, П. Бакунин - герменевтике человека, И. Ильин обращался к теме национального своеобразия русского типа личности.
Итак, мы будем говорить о личности с точки зрения русской христианской философии, принципы которой рассмотрены Н. Ильиным. Беря за основу религиозно-философское наследие П. Астафьева, Л. Лопатина, И. Ильина и др., мы рассматриваем личность не с атеистически-материалистической, а с позиции рациональной метафизики. При анализе той или иной художественной концепции личности определяющим для нас будут являться особенности взаимосвязи - разъединенности личности с Богом, что находит отражение в следующих религиозно-этических категориях: православное восприятие бы-
тия - атеизм; соборно-хоровое единение - одиночество личности; преемственность - попирание народных традиций; высокий - низкий уровень самосознания; самоотдача - эгоизм; всепрощение - злоба; слитность - отход от родного дома, Родины; родовая память - беспамятство; сила духа - отчаяние и др.
Исходя из вышесказанного, обратимся к тем типологиям личности, которые, с нашей точки зрения, являются продуктивными и созвучны русско-христианской философии. Н.И. Крижановский основным критерием для своей классификации определяет соборность - духовное единение личности с окружающими людьми. Таким образом, он выделяет соборный (Дарья «Такая война», Степан Михайлович Гудков «Скакал казак», Мария «На Ростанном холме» В.И. Белова), внесоборный (Паша Неуступов «Такая война», Бессонов «Скакал казак», Иван Андреевич «Новострой» В.И. Белова) и амбивалентный типы (Зорин «Воспитание по доктору Споку», Иван Африканович «Привычное дело», Иван Тимофеевич «Весна» В.И. Белова) личности.
Ю.М. Павлов делит личности на три категории: православные, амбивалентные и эгоцентричные. Данная типология личностей может быть применена ко всей русской литературе. Эта классификация включает множество критериев религии, нравственности, отражает национальное своеобразие нашего народа и т.д. Такого же подхода к личности придерживаются Д.А. Ковальчук, К.Р. Вартанова, Н.С. Балаценко. Мы в нашей диссертации при отнесении личности к тому или иному типу разделяем представленную классификацию личностей.
Итак, мы считаем наиболее продуктивной типологию личностей, представленную Ю.М. Павловым, В.Н. Евсеевым, Н.И. Крижановским, определяя их как синонимичные. Православный человек - это праведный тип личности, идеал человека, своеобразная «идея русской безгреховности». Мы будем называть его еще соборным, христианским, праведным, традиционным. Эгоцентричная личность противоположна первой. Это человек, концентрирую-
щийся исключительно на своих интересах, не способный к самопожертвованию. Его мы будем определять как внеправославный, внесоборный, внетра-диционный, неправедный, внехристанскии тип личности. Но, как замечает В.Г. Распутин: «Вот уже два века, начиная с Радищева и Чаадаева и заканчивая нашими современниками как из левого, так и из правого лагеря, русский человек все в себя не укладывается» [130, с. 188]. Поэтому нами вслед за рядом исследователей вводится тип промежуточно-амбивалентной личности, наделенная как традиционными, так и эгоцентрическими характеристиками.
Основанием для подобной типологии личности явились и достижения русской философии, и работы некоторых критиков, литературоведов. Еще И.В. Киреевский в статье «О характере просвещения в Европе и его отношение к просвещению России» противопоставил западный рационализм и цельность души православного россиянина. Эту тенденцию подхватили литературные критики прошлого столетия. К середине XX века в критическом наследии В.В. Кожинова, Ю.И. Селезнева, М.П. Лобанова, О.Н. Михайлова были введены так называемые «западный», или европейский, и «русский» типы личности. Перечисленные выше авторы составляют «правое» направление современной русской мысли.
В противоположность им существует «левое» направление, представленное именами А. Бочарова, Г. Белой, М. Эпштейна, Б. Сарнова, М. Левиной, С. Чупринина, А. Агеева, И. Клямкина, В. Воронова. Они считают, что свободная личность свои интересы должна ставить выше национальных, семейных и т.д. Например, А. Бочаров в книге «Требовательная любовь. Концепция личности в современной советской прозе» точкой отсчета в раскрытии личности человека ставит эгоцентрическое Я: «Гармоническое развитие личности, всех ее потребностей и потенций - вот цель человеческого прогресса и основной смысл концепции личности» [29, с. 19].
Но русская литература, начиная с первых авторов Древней Руси, наоборот, раскрывает духовность человека через отказ им от каких-то личных
потребностей во имя Родины, ближнего, совести, чести, справедливости и т.д. Более всего в памяти русского народа запечатлены те люди, которые забывали о своем тщеславном самоутверждении. «Правые» И. Золотусский, В. Кожинов, Ю. Лощиц, Ю. Селезнев, М. Лобанов и другие личность определяют через категорию самопожертвования, которая пронизывает всю историю России. Например, М. Лобанов в книге «Мужество человечности» говорит так: «Чем глубже человек, тем яснее для него, как много он обязан другим людям» [102, с. 33]; «Когда о выстраданный опыт других людей разбиваются самоуверенность, эгоизм человека, тогда-то и можно говорить о рождающейся личности» [102, с. 34].
И на наш взгляд, более всего в литературе второй половины XX века христоцентричную концепцию личности удалось выразить писателям-«деревенщикам». Они обращаются к герою-крестьянину, который интересен им не как социальный тип, а как хранитель русской традиции. Именно крестьянам удалось пронести через все перипетии истории русскую идею: «С христианством началось развитие русской жизни. Уже первый из наших летописцев сознавал, что «мы все одна семья, потому что крестились в одного Христа»... Сознание этого проникновенно выражают они (крестьяне. - Е.Г.) тем, что не знают другого имени: христиане (крестьяне) и, обращаясь к своему собранию, приветствуя его словом: «православный» [191, с. 90, 115].
Одним из ярких художников слова современной русской литературы, её так называемого направления «деревенской прозы», является В.Г. Распутин, вошедший, по словам СП. Залыгина, «...в нашу литературу сразу же, почти без разбега и как истинный мастер художественного слова... сегодня уже нельзя серьёзно рассуждать о нынешней русской и всей советской прозе» [58, с. 172] без этого писателя-почвенника. В.Г. Распутин - писатель-традиционалист и вместе с тем - прекрасный новатор. Его традиционность -в неотступном следовании лучшим заветам классиков, в особой приверженности к духовно-нравственному видению мира, включающем веру в Бога,
родовое представление о человеке, соборность, память, совестливость, преемственность поколений и т.д.
Подобный комплекс религиозно-философско-этических проблем писателю удалось передать с помощью женской души. «В традициях русской литературы, - напоминает Распутин, - доверять именно женским образам выражение основных авторских мыслей. Так было в прошлом веке, так и в нынешнем веке продолжается. Связано это вообще с ролью женщины в нашей жизни. Женщина - содержательница и хранительница семейного очага, мать и воспитательница детей» [18, с. 4]. Отсюда становится ясно, почему В.Г. Распутиным создано такое количество национально-самобытных женских образов: Мария («Деньги для Марии»), Василиса («Василий и Василиса»), старуха Анна («Последний срок»), старуха Дарья («Прощание с Матёрой»), Лидия Михайловна («Уроки французского»), баба Наталья («Женский разговор») и др.
Исследование литературного наследия В. Распутина представлено в таких книгах, как В. Шапошников «Валентин Распутин» (1978 г.), С. Семёнова «В. Распутин» (1987 г.), Н. Котенко «Валентин Распутин» (1988 г.), И. Пан-кеев «Валентин Распутин» (1990 г.), В. Курбатов «Валентин Распутин: Личность и творчество» (1992 г.). Критиков и литературоведов привлекают следующие аспекты в прозе писателя: мировоззренческие истоки творчества (С. Лебедева, В. Курбатов); образная система произведений (С. Семёнова, И. Панкеев, Н. Яновский, А. Дырдин, Л. Герасимова, И. Дедков, В. Воронов, Е. Ершов, Н. Антипьев); художественная традиция (Г. Белая, А. Метченко, И. Сухих); структура произведения, жанровое своеобразие и поэтика (А. Урманов, Сим Со Ен, О. Шахерова, В. Сигов, И. Сухих, И. Панкеев); проблема отношения человека к земле, НТР и человек (Ю. Селезнёв, А. Панков, Ю. Суровцев); тема человека и природы (Г. Белая, Б. Панкин, Н. Яновский); проблема памяти (С. Залыгин, Л. Колобаева); образ автора (Е. Сидоров).
За 1990-е - 2000-е гг. по творчеству В.Г. Распутина были защищены следующие диссертации: Крамарска Данута «Характер и обстоятельства в «деревенской» повести 60 - 80-х годов (На материале произведений В. Распутина, Ю. Ковальца, В. Карамазова)» (1991 г.), А.Н. Кузина «В. Астафьев, В. Распутин: (Художественное осмысление нравственно-философских проблем современности)» (1994 г.), В.В. Компанеец «Русская социально-философская проза 1970 - 80-х годов: (Нравственные и психологические аспекты изображения человека)» (1995 г.), М.Л. Бедрикова «Особенности психологизма русской прозы второй половины 1980-х годов: (Творчество В. Астафьева и В. Распутина)» (1995 г.), Д. Герчиньска «Восприятие творчества Василия Белова и Валентина Распутина в Польше (60 - 80-е гг.)» (1997 г.), А. О. Большее «Исповедально-автобиографическое начало в русской прозе второй половины XX века» (2003 г.). В представленных диссертационных исследованиях анализируется проза В.Г. Распутина 1960 - 1980-х годов.
А. Большакова в работе «Феномен деревенской прозы (вторая половина XX века) (2002 г.)» считает, что «деревенская проза» завершается «Прощанием с Матёрой» В. Распутина. Правда, она выделяет в этом направлении и постпериод, связанный с «Пожаром» В. Распутина, «Печальным детективом» В. Астафьева, «Всё впереди» В. Белова. Подчеркнём, что для А. Большаковой литература о деревне продолжает своё существование исключительно «на уровне отдельных имён», например «Избы» В. Распутина, «На распутье» Б. Екимова.
И.И. Калимуллин («Валентин Распутин: художественно-творческая эволюция» (2002 г.)) завершает рассмотрение эволюции прозы писателя анализом повести «Пожар» и книги «Сибирь, Сибирь». В диссертациях Сим Со Ен «Рассказ и повесть В.Г. Распутина: структурные связи» (2001 г.), И.В. Поповой «Национально-поэтический контекст прозы В. Распутина 1980 - 1990 г.» (2003 г.) имеет место обращение к отдельным проблемам
личности, но цель их диссертаций не сводится к исследованию художественной концепции личности.
Как видим, творчество В.Г. Распутина анализируется во многих диссертациях, но нет ни одного исследования, посвященного художественной концепции личности в прозе писателя 1990-х - 2000-х годов, что мы и постарались сделать в своей диссертационной работе.
С конца 80-х - 90-х гг. прошлого столетия «деревенщиков» обвиняют в симпатиях к неофашизму, а отсюда - создании ими антинационального типа личности. Юрий Мальцев на страницах журнала «Континент» смело относит Ф. Абрамова, В. Тендрякова, В. Шукшина, Б. Можаева, В. Белова, В. Распутина к «промежуточной» литературе, обманывающей народ.
Б. Сарнов, Н. Эйдельман и другие в перестроечное и постперестроечное время указывали на «деревенщиков» как на единственный источник бед России, какие только ярлыки на них не навешивая: и антисемиты, и купчики, и консерваторы. К примеру, В. Ерофеев не сомневается в склонности писате-лей-«деревенщиков» к фашистской идеологии. «Это, - настаивает современный писатель, - у деревенщиков щекотливая тема, они развивают ее под сурдинку туманно, уклончиво, но неустанно...» [193, с. 18]. Необъективно, на наш взгляд, и мнение Владислава Шумского: «Им («деревенщикам». - Е.Г.) не хватает... светлой и мужественной героичности, способности и готовности пойти на самопожертвование» [197, с. 37].
В 2000-х гг. исследователи литературы, как например, А.О. Большее, приходят к неожиданным выводам: «... подвергнув с неопочвеннических позиций многие пороки современной цивилизации, «деревенская проза» едва ли не главное внимание уделила так называемому женскому вопросу или, точнее говоря, проблеме пола» [26, с. 24]. Основными чертами распутинских героинь он считает «равнодушие к Эросу» и «настойчивый интерес к смерти». Такое «узкополовое» прочтение литературы о деревне и произведений
В.Г. Распутина искажает представление о личности героев «деревенской прозы», их сущности и традиционной направленности.
Уничтожение христианско-крестьянской культуры изменило и духовный облик современного человека, связанного (кто - в прошлом, кто - в настоящем) с земледельческим образом жизни. О. Славникова берет на себя смелость утверждать, что типичный герой деревенской литературы исчез из жизни, а следовательно, и со страниц произведений этого направления [168, с. 205]. А. Генис воспринимает произведения В. Белова, В. Распутина как «юродствующую литературу», называя их героя «оперным мужиком», мутантом [41, с. 103]. «Деревенская проза» обманула ожидания Е. Щегловой. По ее мнению, литература о деревне последних двух десятилетий пропитана желчью, противоречащей христианскому идеалу и являющейся чертой «изжившего себя почвенничества» [199, с. 61]. А В. Огрызко прямо указывает на творчество В. Распутина последнего периода как явление для русской литературы незначительное, старомодное, застоявшееся: «... все последующие работы Распутина, в том числе повести «Изба», «Дочь Ивана, мать Ивана» ни к какому серьезному прорыву пока не привели» [117, с. 4].
Актуальность диссертации определяется назревшей необходимостью исследования художественной концепции личности в творчестве В.Г. Распутина 1990-х - 2000-х годов. В литературном наследии этого периода отразился неоднозначный процесс философско-этических, религиозно-нравственных, культурно-самобытных исканий писателя. Изучение концепции личности в произведениях В.Г. Распутина 1990-х - 2000-х годов позволит выявить сущностные черты героев этого периода и соотнести их с традиционно-православными идеалами видения духовно-нравственной сущности человека.
Объектом анализа является художественная концепция личности в прозе последних двух десятилетий, для постижения которой является необходимым установление места представленной В.Г. Распутиным личностной
обрисовки человека в рамках русской-православной литературной традиции, выяснение ведущего типа личности.
Основная цель диссертации - проанализировать художественную концепцию личности в прозе В.Г. Распутина 1990-х - 2000-х годов. Направление исследования обусловлено рядом задач, поставленных в работе:
выявить особенности художественного воплощения концепции личности в творчестве В.Г. Распутина 1990-х - 2000-х годов;
представить типологию героев писателя и оценить разные типы личности с точки зрения русской христианской философии;
- выяснить авторское отношение к созданным типам личности.
Выполнение перечисленных задач предполагает обстоятельный анализ
произведений В.Г. Распутина 1990 - 2000-х годов, сопоставление их в пределах всего творчества писателя и сравнение с литературными произведениями других авторов.
Методологической и теоретической основой диссертации послужили работы отечественных литературоведов М.М. Бахтина, Ю.И. Селезнева, В.В. Кожинова, А.Б. Есина и других, а также труды русских христианских философов П.Е. Астафьева, Л.М. Лопатина, И.А. Ильина, Н.П. Ильина.
Методы исследования. В работе мы опираемся на принципы историко-литературного, сравнительно-типологического изучения литературных произведений. В диссертации используется системный подход, позволяющий характеризовать художественную концепцию личности в творчестве В.Г. Распутина 1990-х - 2000-х гг. в контексте философских, религиозно-этических, культурно-исторических, социальных проблем современности.
Материалом исследования являются произведения В.Г. Распутина, опубликованные в 1990-х - 2000-х годах. Это цикл рассказов о Сене Позднякове («Сеня едет», «Вечером», «Нежданно-негаданно»), а также рассказы «Женский разговор», «В ту же землю», «Новая профессия», «Изба», повесть «Дочь Ивана, мать Ивана». Помимо этого мы обращаемся к художественной
прозе, созданной ранее, к интервью, выступлениям, статьям В.Г. Распутина, к рецензиям и работам критиков, литературоведов, обращенных к творчеству писателя.
На защиту выносятся следующие основные положения:
В.Г. Распутин изображает личность с позиции ее приобщения к национальным традициям или отторжения от народного восприятия жизни.
В прозе писателя художественная концепция личности реализуется в трех типах: христианском, амбивалентном и эгоцентрическом.
В творчестве В.Г. Распутина 1990-х гг. ведущим является христианский тип личности, заключающий в себе традиционно-православное осознание жизни писателем.
В повести «Дочь Ивана, мать Ивана» (2003 г.), с одной стороны, эгоцентричный тип личности представлен как народный идеал, а с другой - писатель осмысляет возрождение национальной культуры России через православный тип личности.
Научная новизна исследования заключается в систематизации разрозненных сведений о типологии личности. Нами впервые исследуется специфика концепции личности в произведениях В.Г. Распутина 1990-х - 2000-х годов, выявляются ее духовно-нравственные ориентиры. В диссертации содержится опыт анализа художественной концепции личности в творчестве В.Г. Распутина последних двух десятилетий с точки зрения православного восприятия человека. В современном литературоведении не используются возможности русской христианской философии, которые позволяют выявить основные традиционные качества русского человека, его культурно-историческое своеобразие.
Практическое значение диссертации состоит в том, что представленный подход к типологии личности, интерпретация героев произведений дают возможность расширить представление о художественной концепции личности. Наблюдения над творчеством В.Г. Распутина, выводы, сделанные в ходе
этих наблюдений, могут быть использованы при дальнейшем изучении прозы писателя, при осмыслении и соотнесении с традициями русской литературы творчества других писателей XX века. Положения диссертации могут быть использованы при разработке лекционных курсов по истории русской литературы XX века, а также спецкурсов, тематических спецсеминаров, посвященных проблемам личности, «деревенской прозе» и творчеству В.Г. Распутина. Материал диссертации полезен и для учителей литературы в школе.
Апробация исследования осуществлялась в разных формах. Основные положения работы обсуждались на заседаниях кафедры литературы и методики ее преподавания филологического факультета Армавирского государственного педагогического университета. Работа проходила апробацию на ежегодных внутривузовских конференциях АГПУ в г. Армавире (2003, 2004, 2005 гг.), на Второй и Четвертой Международных конференциях «Наследие В.В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии» в г. Армавире (2003, 2005 гг.). Материалы диссертации нашли применение в практике преподавания истории русской литературы XX века.
Структура и объем диссертации. Данная работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка, который включает в себя 201 наименование. Общий объем диссертации составляет 167 страниц.
Концепция личности и особенности ее художественной реализации в произведениях В.Г. Распутина 1990-х годов
В.Г. Распутин исследует личность человека в особой драматической ситуации: последние дни жизни старухи Анны («Последний срок»), затопление родной земли («Прощание с Матерой»), пожар в деревне («Пожар»). Писателя мучают те же вопросы, что и его героев, как и они, он ищет ответы. Уже в первых своих произведениях В.Г. Распутин рассматривает личность с позиции ее близости - отдаленности от народно-христианских ценностей. Ему очень важно убедить читателя в справедливости законов народного бытия.
В повести «Последний срок» (1970 г.) В.Г. Распутин описывает православный тип личности старухи Анны, которая чувствует приближение смерти. И в эти скорбные дни она думает не о себе, а о своих детях: «Я помру, а вам ишо жить да жить. И видеться будете, в гости друг к дружке приезжать. Не чужие, подимте, от одного отца-матери. Только почаще в гости-то ездите, не забывайте брат сестру, сестра брата. И сюда тоже наведывайтесь, здесь весь наш род» [132, с. 173].
В Дарье («Прощание с Матерой», 1976 г.) В.Г. Распутин раскрывает сильный, полный достоинства и величия характер. Восьмидесятилетняя крестьянка является олицетворением христианского типа личности. Она - опора для слабых и сомневающихся. Справедливость, совестливость, рассудительность, ответственность Дарьи перед человеком и всей землей собирают вокруг нее материнцев. Жители деревни черпают в ее мудрости душевную силу, стойкость, надежду, веру.
Композиционный строй повести позволяет говорить о наличии в ней двух миров - «праведного» и «греховного». «Праведный» мир не допускает внутрь себя даже мысли о грехе. Достигнуть этого человек может, имея в своей душе веру в Бога, совесть, память, относясь к земле как к живому существу. Дарья и другие старики, старухи Матеры, Вера Носарева находятся в «праведном» мире.
«Греховный» же мир, наоборот, пропитан бессовестностью, атеизмом, лишен памяти о предках, живет только настоящим и только для себя. В этом мире находятся Жук, Воронцов (представители власти), пожогщики, Петру-ха.
Писателю дорог патриархальный мир деревни, так как в нем сильны связи, соединяющие человека с национальной культурой своего народа. И тут далеко до гармонии, но деревенский мир еще не утратил целостности, и, лишь принадлежа ему, человек чувствует себя духовно сильным, чувствует себя на своем месте.
Повесть «Пожар» (1985 г.) - одно из самых полемических произведений В.Г. Распутина. Иван Петрович Егоров отличается от созданных ранее писателем героев. Он оценивает перемены, происходящие на его глазах в деревне, постоянно всматривается в окружающих людей, стараясь понять и их, и себя. В образе Ивана Петровича писателем намечаются основные черты амбивалентного типа личности прозы 1990-х - 2000-х годов: тщательный анализ героем социальных явлений, поиск своего места жизни, неприятие людской бессовестности, их отчуждения от национальной культуры, двойственность в чувствах.
Повествование начинается с мрачных раздумий главного героя: «И прежде чувствовал Иван Петрович, что силы его на исходе, но никогда еще так: край, да и только... И с чего так устал?.. Просто край открылся, край -дальше некуда» [133, с. 397].
Иван Петрович каждый день вспоминает деревеньку Егоровку, которая вместе с Матерой и многими другими селами ушла под воду. Для распутин-ского героя она навсегда осталась связанной с понятием Родины. Писатель в то же время показывает неоднозначность чувств Егорова к земле своих предков. «Родина-то родина, что и говорить, тут каждый камень еще до твоего рождения предчувствовал и ждал тебя, и тут каждая травка по новой весне несет тебе что-то в остережение или поддержку от былых времен, тут везде и во всем за тобой тихий родовой догляд» - «Иван Петрович не то чтобы свыкся, но словно бы от лукавого, набранного на стороне и тянувшего, тянувшего куда-то под неясное обещание, словно бы освободился от него и вздохнул с облегчением»[133, с. 411].
В конце-концов герой приходит к христианскому осмыслению своего предназначения, ощущает себя неотъемлемой частью своего рода. Он убеждается, что человек должен пахать землю, растить детей, строить дом на земле, которая тебя породила. Таким образом, герой преодолевает соблазн оторваться от своей деревни, максимально приближаясь к соборному типу личности.
Известие о затоплении Егоровки вновь обнажает двойственность мировосприятия Ивана Петровича. Расставание с деревней было для него невосполнимой утратой, «и в то же время с тайным удовлетворением, что не он решал, а за него решилось, перевозил и ставил на новом месте свою избу: там было хорошо, а здесь с годами должно быть лучше» [133, с. 412]. Герой опять отдаляется от христианского постижения жизни.
Иван Петрович выделяет четыре главные основы, по которым, с его точки зрения, выстраивается человеческая жизнь: «дом с семьей, работа, люди, с кем вместе правишь праздники и будни, и земля, на которой стоит твой дом» [133, с. 447]. Самой надежной опорой для Ивана Петровича является семья. С Аленой он прожил тридцать лет. За это время муж и жена стали друг другу ближе, чем просто супруги: «перелились друг в друга» [133, с. 438]. Алена для Ивана Петровича «единственная женщина, матерь всех мирских женщин» [133, с. 438]. В чувствах к жене у героя нет противоречий, которые мы наблюдаем в отношении к родной деревне: «Находился ли он дома или уходил, он постоянно чувствовал в себе Алену» [133, с. 438]. Потребность видеть, быть рядом с женой, заботиться о ней, ощущать ее ласку постоянно возникает в душе героя. Вспоминая Алену, Иван Петрович не употребляет слово «любовь», но глубина и искренность его любви к жене видна, например, в тревоге, которую испытывает Иван Петрович на пожаре, за Алену. Она также видит смысл любви в искренней самоотдаче: «Все до капельки она выносила в общую жизнь, ничего для себя не оставляя» [133, с. 440]. Таким образом, только в чувствах к жене Иван Петрович не испытывает снедающей его тревожной муки, раздвоенности.
Проблема культурно-национальных ценностей как идейно-художественный принцип изображения личности в повести «Дочь Ивана, мать Ивана» (2003 г.)
Конец 1980-х - 1990-е годы оказались творчески непростыми для «почвенника» В.Г. Распутина. Читателей не покидало ощущение, что писатель подавлен происходящими событиями современной жизни. И рассказы «Нежданно-негаданно», «В ту же землю...» подтверждали это впечатление. С их страниц веет давящей болью и непроглядной безысходностью. «... Я не мог равнодушно смотреть на то, что происходит, описывать ягодки-цветочки, когда вокруг бушевали страсти. Такой вопль души продолжался чуть ли не десять лет - теперь я отчаялся. Отчаялся из-за постоянных поражений, невозможности что-то изменить» [150, с. 9], - такое страшное признание Распутин сделал не так давно корреспонденту газеты «Труд».
Вполне естественно, что все накопившееся в писателе бессилие, отчаяние вылилось в новую повесть «Дочь Ивана, мать Ивана» (2003 г.). Название для нее пришло еще в 1990-х годах из письма Маргариты Ивановны Николаевой В.Г. Распутину: «Видимо, у меня, дочери Ивана, матери Ивана, судьба такая - горе хлебать» [150, с. 9]. Сюжет подсказала сама жизнь: в Иркутске судили женщину, застрелившую насильника дочери. В.Г. Распутин внимательно изучал документы этого дела. И в итоге родилось новое произведение, заставившее всех нас вздрогнуть и задуматься, перечитать и снова погрузиться в нелегкие размышления.
Не многие критики откликнулись на появление повести «Дочь Ивана, мать Ивана». Одни восприняли ее как социально актуальную, острую по проблематике, жизненно правдивую, выписанную в традициях русской литературы: «Тончайшими нитями связана повесть Распутина с традициями отечественной прозы и публицистики» [4, с. 11]. У других, к примеру, как у критиков журнала «Континент», можно встретить и справедливые замечания относительно внеправославной сущности личности Тамары Ивановны, и неприятие всего распутинского творчества, его духовно-почвеннической сути: «Распутин все-таки, как всегда (курсив наш. - Е.Г.), не умеет найти выхода... в новое измерение жизни, в полноценный духовный поиск» [54, с. 118]. На наш взгляд, такое мнение ошибочно. В.Г. Распутин в последние десятилетия не только не перестает обращаться к праведным образам деревенских женщин (баба Наталья, Агафья), но и приводит амбивалентно-опустошенную Пашуту в храм, к Богу. Образы Таньки («В ту же землю...»), Ивана («Дочь Ивана, мать Ивана») - молодых людей - вселяют надежду и являют собой пример традиционно-православного преодоления современных трудностей и выбора жизненной дороги. Таким образом, говорить обо всем творчестве автора как о духовном тупике, по нашему убеждению, несправедливо, хотя оценку образа Тамары Ивановны, представленную в журнале «Континент», мы разделяем, считая личность Тамары Ивановны внетрадиционной.
Безусловно, «Дочь Ивана, мать Ивана» написана рукой талантливого художника. Но не все в ней, по нашему мнению, следует принимать так безоговорочно, как это сделали многие авторитетные критики. Особенно неоднозначен образ главной героини повести - Тамары Ивановны Воротниковой. Права ли она, в отчаянии решившись на такую страшную месть? Убийство, пусть и негодяя, - защита ли это своей дочери или бегство от Бога, от самой себя?
Итак, в центре повести семья, живущая после трагичного затопления Матеры (к слову, Иван Савельевич до сих пор пользуется керосиновой лампой), после «пожаров», прошедших по российским деревням. Семью Воротниковых, как и многих, современные рыночные отношения кидают из одной стороны в другую: у мужа нет работы, на улицы выходить опасно, детей вести в школу страшно, средства массовой информации каждую минуту разлагают людей. Жизнь превратилась в рынок с его девизом гают людей. Жизнь превратилась в рынок с его девизом: «Покупается и продается все». И последней каплей, переполнившей чашу терпения, стало изнасилование шестнадцатилетней дочери. Тамара Ивановна по-своему восстанавливает справедливость: убивает насильника, уже приготовившего взятку следователю Цоколю.
Для И.В. Андреевой, В.А. Чалмаева, К.А. Кокшеневой3 и других Тамара Ивановна - это героиня, сумевшая противостоять уже ставшими нормой жизни насилию, воровству, продажности, несправедливости. Например, по мнению В.Я. Курбатова, «... Тамара Ивановна навеки права (подчеркивание наше. - Е.Г.), взяв в руки обрез и решая вопросы государства своим материнским судом, потому что это ее дети, ее Родина, ее защита будущего» [95, с. 80]. Или: «Именно женщина, «мироткущая», как называет женскую душу Распутин, оказалась на острие перелома, на рубеже между терпением и возмездием. Она как бы устраняет самую гнилую часть в «ткани» жизни» [194, с. 23].
Нам же кажется, что для поступка Тамары Ивановны достаточно лишь решительной злобы. А вот чтобы суметь поддержать дочь в такой униженно-гадливой ситуации, найти в себе веру в ближнего - для этого, действительно, необходима здоровая сила «мироткущей» женской души. Что изменило убийство кавказца-насильника? Только еще более обнажило саднящую рану Светки. И к чувству боли, потерянности добавилось еще чувство вины перед матерью, отбывающей срок в тюрьме («Мама, как же мне теперь жить-то? -спрашивает Светка. - Как? Я сама себя ненавижу. Я с собой не знаю, что сделала бы...» [132, с. 486]). А это ли надо было поруганной девочке? Ей нужна была материнская ласка, молчаливо-тихое сопереживание, тактичность, забота, семейный уют, психологическая поддержка. Все это помогло бы ей выстоять, не надломиться, справиться с бедой. Но Тамара Ивановна поддалась порыву отчаянной злости (ненависть, злоба свойственны, как правило, деятельному мужскому началу), она искала справедливости любой ценой. Но такой уж справедливой оказалась распутинская героиня? Ведь суд, на который так надеялась Тамара Ивановна, не приговорил бы кавказца к высшей мере наказания, как сделала оскорбленная женщина.
