Введение к работе
Настоящее диссертационное исследование посвящено русской октаве, ее происхождению, истории, структурным особенностям и семантике. В русскую поэзию октаву ввел еще Феофан Прокопович , но ее оригинальную историю принято отсчитывать с пушкинского «Домика в Коломне». Благодаря Пушкину октава стала чрезвычайно популярна в русской поэзии, к ней обращались Лермонтов, Фет, Тургенев, Григорьев, А. К. Толстой, Федор Сологуб и многие другие поэты. Постепенно на русской почве сложилась внушительная традиция стихотворных повестей в октавах, традиция, которая до сих пор не получила должного описания. Ее комплексное изучение и является главной целью диссертации. Особое внимание при этом уделяется происхождению строфы и отношениям между русской октавой и ее европейскими аналогами (в первую очередь, итальянским и английским вариантами строфы), а также широкому литературному контексту этих отношений. Октава заимствуется из европейской литературы и с самого начала несет на себе отпечаток иноязычных литературных традиций. В этом отношении октаву можно сравнить с сонетом с его внушительной европейской биографией, но если история сонета известна у нас довольно хорошо (о европейском и русском сонете писали Ю. Н. Тынянов, Л. П. Гроссман, Б. В. Томашевский, Е. Г. Эткинд, Ю. М. Лотман, М. Л. Гаспаров, О. И. Федотов, С. И. Кормилов), с октавой дело обстоит иначе. Если не считать нескольких работ, содержащих лишь самый общий очерк европейской истории этой строфы , мы не имеем исследований на эту тему. А между тем, изучение заимствованных литературных форм невозможно без представления об их происхождении и истории, ведь элементы традиции не только в значительной степени «задают» облик национального варианта, но и могут постоянно актуализироваться на разных этапах истории формы. С этим аспектом темы связана теоретическая проблематика диссертации: помимо истории октавы в России, речь идет о таких фундаментальных вопросах, как соотношение формы и содержания в художественном произведении, генезис поэтической формы, проблемы жанра и поэтического языка (язык, ритм, стих в их стилевом значении).
Поставленная цель определяет конкретные задачи работы:
дать очерк истории европейской октавы;
описать основные семантические и стилистические элементы, характерные для этой строфы в европейских литературах;
описать процесс проникновения октавы в русскую поэзию;
описать пушкинскую октаву в генетическом ключе, выявив ее связи с октавами других европейских литератур, и определить специфику пушкинской октавы на этом фоне;
описать специфику рецепции пушкинского «Домика в Коломне», отразившуюся в последующих русских произведениях, написанных октавами;
выявить комплекс семантических лейтмотивов, сформировавшийся в русской октаве, описать его эволюцию;
описать историю русской октавы и охарактеризовать произведения в октавах с жанровой и стилистической точки зрения;
описать ритмико-синтаксическую структуру октавы у разных поэтов и охарактеризовать принципы повествования в октавах;
провести сравнительный анализ ритмико-синтаксической организации русской октавы и ее иноязычных аналогов;
дать общую характеристику русской октавы в контексте европейской традиции.
Большое внимание в исследовании уделено семантическим лейтмотивам, характерным для октавы. Мы заимствуем трактовку понятия «семантический лейтмотив» у М. И. Шапира, который в своей основополагающей статье выделяет семантические лейтмотивы ирои-комической октавы на материале произведений Байрона, Пушкина и Тимура Кибирова. Мы предпринимаем попытку обнаружить главные истоки комплекса семантических лейтмотивов английской и русской октавы в итальянской традиции, а также проследить, как этот комплекс сохранялся, развивался и видоизменялся с течением времени. При этом, однако, мы не ставим себе целью выяснить все обстоятельства заимствования (в частности, доказать, что один поэт непосредственно заимствовал у другого элементы формы и семантики). Каждый из рассматриваемых нами поэтов несомненно знал о трудах хотя бы своих ближайших предшественников, а также имел представление о «великих образцах» жанра. Как указывал М. И. Шапир, не стоит забывать о семантическом потенциале поэтической формы, которая может производить определенные смыслы и без конкретной генетической связи между произведениями : генетическая и типологическая проблематика соседствуют в нашей работе.
Методологически работа находится на стыке нескольких филологических дисциплин — истории литературы, сравнительного литературоведения, стиховедения, и в ней используются методы, разработанные каждой из них.
Стиховедение представляет собой один из наиболее разработанных разделов современной филологической науки. В контексте настоящей работы особое значение приобретают работы таких классиков русской науки о стихе, как К. Ф. Тарановский, М. Л. Гаспаров и М. И. Шапир. В их наследии особое значение для нас имеют работы, посвященные проблемам семантики метра . Несомненное значение имеют также работы, посвященные изучению ритмико-синтаксической организации стихотворных текстов. Анализ ритмико-синтаксической организации строфических форм — один из путей выявления закономерностей, регулирующих взаимодействие метрики, стилистики и тематики в поэтическом тексте , и в нашей работе он дал особенно интересные результаты. При изучении этой проблематики очень полезными оказались работы стиховедов, посвященные соотношению ритма и синтаксиса онегинской строфы .
В том, что касается подходов к изучению историй национальных литератур в их взаимодействии, нельзя не указать на уникальное исследование В. М. Жирмунского «Байрон и Пушкин: Пушкин и западные литературы» , открывающее пути для подлинно научного историко-литературного анализа. Большое влияние на формирование методологической платформы диссертации оказали также классические работы Б. В. Томашевского по истории литературы и компаративистике . Кроме того, в работе учитываются положения, выработанные школой сравнительного литературоведения (в первую очередь, работы А. Н. Веселовского и М. П. Алексеева). Определенную роль сыграло и обращение к теории интертекстуальности (Ю. Кристева, Ж. Женетт). Несомненно важными для нашей работы были также компаративные исследования И. А. Пильщикова, затрагивающие разнообразные проблемы поэтического интертекста .
Центральным методологическим понятием, вокруг которого строится проблематика диссертационного исследования, является понятие «семантического ореола метра», предполагающее существование механизмов, с помощью которых элементы стихотворной формы закрепляют за собой и передают смыслы. Связь стихотворного ритма и семантики обсуждается в работах русских филологов начиная с 10—20-х годов XX в. Во второй половине 30-х гг. Р. О. Якобсон на материале 5-стопного хорея формулирует тезис о способности метра приобретать самостоятельное значение (первым на некоторые смысловые переклички в стихотворениях этого размера обратил внимание О. М. Брик ). Широкое внимание к замеченному Бриком и Якобсоном явлению привлекла знаменитая статья К. Ф. Тарановского «О взаимодействии стихотворного ритма и тематики», развивающая наблюдения предшественников и анализирующая семантику русского 5-стопного хорея . Несколько позже благодаря М. Л. Гаспарову за данным феноменом закрепилось название «семантический ореол метра». Этот же ученый больше других сделал для исследования семантических ореолов в русской поэзии .
Несмотря на то, что изначально конкурировали разные взгляды на причины возникновения связи между определенной формой и семантикой (некоторые ученые, в том числе Тарановский, предполагали возможность иконической, органической связи между метром и смыслом), современная наука утверждает, что связь эта — историческая . Ю. И. Левин удачно описал процесс возникновения семантического ореола в терминах семиотики: «Появляется — изобретается или заимствуется из другой культуры — новый культурный код, в принципе семантически пустой, который, однако, сразу же при рождении или позже „беременеет“ значением, что обычно обусловлено появлением образца-„шедевра“, использовавшего этот код и ставшего значимым культурным фактом. Дальнейшее использование этого кода обусловливает, сознательно или бессознательно, использование и семантики (тематики) образца. Код теряет первоначальную пустоту и гибкость, начинает предопределять лексическое или синтаксическое наполнение, „ожанривается“, приобретает черты „эмблемы“ или „подзаголовка“, а комплекс „код + значение“ превращается в канон или шаблон» .
Укажем на то, что в понятии «семантический ореол метра» слово метр может получать разное наполнение. Оно может быть синонимом слова «размер» (например, семантический ореол 5-стопного хорея). Речь может идти и о разновидности размера (строки с определенными клаузулами или их чередованием). В то же время, в понятие метра может включаться информация о наличии/отсутствии рифмы, схеме рифмовки, группировке строк и так далее. Метр в расширительном понимании — это совокупность всех постоянных парадигматических членений в стихе, и более мелких, и более крупных, чем стихотворная строка . Именно поэтому возможно рассматривать строфу в рамках теории семантического ореола метра .
В русской стиховедческой литературе последних десятилетий основное внимание, за немногочисленными исключениями , было сосредоточено на особенностях семантики не строф, а размеров — возможно, более сложного материала с точки зрения проблемы семантического ореола (достаточно вспомнить работы Л. М. Маллер, Л. Л. Бельской, К. Д. Вишневского, В. В. Мерлина, М. Ю. Лотмана, А. А. Добрицына и, конечно, М. Л. Гаспарова). Между тем именно строфические тексты представляют собой первейший материал для изучения отношений ритма и значения. Как пишет М. Л. Гаспаров, в «<...> крупных вещах традиционность стихотворных размеров всего ощутительнее, и число примеров здесь можно долго умножать. Всякая поэма, написанная терцинами, будет неминуемо вызывать воспоминания о „Божественной комедии“ Данте <...> Всякое стихотворение, написанное в форме сонета, с такой же отчетливостью вызывает воспоминания обо всех сонетах мировой литературы; то же относится и к рондо, и к другим твердым формам» .
Октава представляет с собой как раз один из таких очевидных случаев приложения теории семантического ореола, но, как оказывается, и в таких очевидных областях еще многое предстоит сделать. Именно рассматривая историю таких масштабных и устойчивых ритмико-семантических комплексов, становится возможным установить конкретные механизмы функционирования «семантического ореола», законы, по которым эволюционирует семантический комплекс, связанный с определенным ритмом: речь идет, в частности, о механизмах пародии. В этом контексте особое значение приобретает теория пародии Тынянова . Именно тыняновское расширительное понимание пародии позволяет описать многие процессы, происходящие с семантикой строфы на протяжении столетий ее истории, и заново поставить вопрос о значении пародии в литературной эволюции. Продуктивность применения тыняновских понятий на этом материале заставляет не согласиться с мнением Ю. М. Лотмана, который полемизировал с расширительным пониманием пародии у Тынянова в своей «Структуральной поэтике» .
Как указывает М. И. Шапир, «та или иная строфическая форма, даже когда она имеет имя, указывающее на ее создателя, популяризатора или произведение, в котором она впервые возникла (шестистишие Ронсара, восьмистишие Гюго, спенсерова или онегинская строфа и т. д.), как правило, встречается во многих произведениях и при этом имеет собственное значение, как принято говорить, „семантический ореол“, делающий более или менее уместным использование этой формы здесь и сейчас <...> Строфа может усиливать семантику других языковых форм или даже сообщать тексту свою собственную семантику, связанную с историей ее употребления: так, одическое десятистишие, „высокая“ семантика которого обусловлена его связью с жанрами торжественной и духовной оды, попадая в „низкие“ произведения Баркова, Н. Осипова и других, сообщала их сочинениям ирои-комическую окраску» (курсив мой. — А. Б.).
Материалом исследования являются русские поэмы в октавах. Изучаемый корпус составили 20 произведений: «Домик в Коломне» (1830) А. С. Пушкина, «Аул Бастунджи» (1833—1834) М. Ю. Лермонтова, «Талисман» (1842), «Сон» (1856), «Две липки» (1856) и «Студент» (1884) А. А. Фета, «Поп» (1844) и «Андрей» (1845) И. С. Тургенева, «Отпетая» (1847) Ап. А. Григорьева, «Юмор» (1841, 1867) Н. П. Огарева, «Золотой век (Октавы)» (1872) Д. Д. Минаева, «Портрет» (1872—1873) и «Сон Попова» (1873) А. К. Толстого, «Княжна ***» (1874—1876) А. Н. Майкова, «Кремлев» (1894) Ф. Сологуба, «Необыкновенный роман» (1899) К. М. Фофанова, «Старинные октавы» (1905—1906) Д. С. Мережковского, «Деревья» (1918) Вяч. Иванова, «Домик в Свердловске» (1926) Н. Панова и «Сортиры» (1991) Т. Кибирова. Для сравнения также привлекаются лирические стихотворения, написанные октавами, и некоторые произведения, стилистически близкие к рассматриваемой традиции, но написанные иными строфическими формами.
Формальная, тематическая и стилистическая общность анализируемых произведений позволяет нам рассматривать их как жанровое единство и искать в многочисленных произведениях, написанных октавами, общие черты. Однако определяющим при выделении круга исследуемых текстов был именно формальный критерий, несмотря на то, что и произведения иной строфической организации могут быть очень близки к рассматриваемой традиции (как, например, поэмы Лермонтова, «Параша» Тургенева, «Вера» Мережковского и др.). Переводная октава не входит в наше рассмотрение, если не считать самого раннего этапа истории октавы на русской почве.
Помимо произведений русской литературы, рассматривается целый ряд поэм в октавах, написанных на итальянском, английском, испанском и португальском языках.
Хронологические рамки работы отражают специфику исследуемого материала: основная масса рассматриваемых русских поэтических произведений создается в период с 1830 по 1926 год, но привлекаются и чуть более ранние тексты, а также относительно недавняя поэма Тимура Кибирова «Сортиры» (1991). В первой главе диссертации речь идет о самых значительных произведениях, писанных октавами, в целом ряде европейских литератур с XIV по XIX век.
Степень изученности разных вопросов, рассматриваемых в диссертации, разнится. Как уже было отмечено, работы, посвященные русской октаве в целом, практически отсутствуют. Исключение составляет содержательная статья Н. В. Измайлова «Из истории русской октавы», посвященная процессу вхождения октавы в русскую литературу . Тут же следует назвать статью Н. Е. Меднис, посвященную октаве Лермонтова . Близкие вопросы, хоть и на материале, не ограниченном одной строфической формой, рассматривал Б. В. Томашевский в работе о поэтическом наследии Пушкина : эту статью можно назвать отправной точкой нашего исследования. Определяющей для нашей проблематики, как уже было сказано, является статья М. И. Шапира «Семантические лейтмотивы ирои-комической октавы: Байрон — Пушкин — Тимур Кибиров», в которой рассматриваются отношения между байроновской и пушкинской октавой, а также анализируется поэма «Сортиры» Тимура Кибирова. Многие положения этой статьи, как и других работ М. И. Шапира, лежат в основе настоящего исследования.
При немногочисленности общих работ о русской октаве, чрезвычайно обширна литература, посвященная самому значительному русскому произведению, написанному этой строфой, — пушкинскому «Домику в Коломне», его стиху, композиции, стилю, отразившимся в нем влияниям и многим другим вопросам (работы В. Я. Брюсова, Н. Яковлева, Ю. Н. Семенова, Л. С. Сидякова, С. А. Фомичева, Л. Л. Бельской, М. Л. Гаспарова и В. М. Смирина, Р. Шульца, Л. И. Вольперт, Г. Л. Гуменной, Н. В. Перцова, В. С. Хаева, М. Г. Харлапа, Е. Э. Ляминой, В. Е. Хализева и др.).
При написании очерка истории европейской октавы и изучении формальных аспектов стихотворной формы мы обращались к итальянским и английским исследованиям. В Италии, где октава является одним из главных метров национальной поэзии, литература, посвященная строфе и написанным ею произведениям, труднообозрима. Особенно полезными в нашей работе оказались статьи и книги итальянских стиховедов и исследователей поэтики: в последние десятилетия изучение стилистики, поэтики и метрики великих поэм Возрождения вышло на новый уровень. Укажем на работы Марко Пралорана , Арнальдо Сольдани , и особенно на серию монографий пизанской исследовательницы Марии Кристины Кабани , посвященных разным этапам истории итальянской октавы. Ряд интересных работ по интересующей нас проблематике можно найти в байроноведческой библиографии. Укажем на монографию Пьетро Вассалло о влиянии итальянской литературы на английского романтика , работы Р. Д. Уоллера, Л. Уотерс, П. Кокрана, недавние работы греческой исследовательницы Марии Схины и др.
Научная новизна исследования определяется тем, что комплексное изучение русской октавы проводится впервые и в работе рассматривается ряд произведений, никогда раньше не привлекавших пристального внимания филологов. Актуальность темы связана с возрастающим в последние годы интересом ученых к вопросам семантики стихотворной формы. Их решение возможно только в рамках всеобъемлющего изучения конкретных семантико-ритмических комплексов с последующими общетеоретическими выводами. В настоящей работе предлагается исследование одного из таких комплексов и предлагаются возможные решения для таких проблем, как взаимосвязь «семантического ореола» и пародийности, взаимосвязь синтаксического строфического ритма и повествовательной организации текста. Совмещение нескольких научных подходов и комплексное использование разных методик анализа текста делают работу актуальной не только с точки зрения истории и теории литературы, но и с точки зрения проблем методологии науки. Результаты, полученные в ходе исследования, значимы как для истории русского стиха и русской художественной литературы, так и для сравнительного стиховедения и компаративистики в целом.
Практическая значимость исследования обусловлена возможностью использования его результатов в курсах университетских лекций, в работе спецсеминаров, при чтении курсов по истории русской литературы, теории и истории поэтического языка, теории и истории стиха, лингвистической поэтике, сравнительному литературоведению. Кроме того, результаты работы могут быть учтены в академических комментариях к рассматриваемым произведениям.
Апробация работы. Тема диссертации была утверждена в ИВГИ РГГУ. Результаты исследований обсуждались на заседаниях института. С докладами по теме диссертации автор выступал в 2008—2013 гг. на международных и всероссийских конференциях в Институте языкознания РАН, Институте русского языка им. В. В. Виноградова РАН, Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова, Российском государственном гуманитарном университете, Тартуском университете, Таллинском университете и др. В частности, диссертант принимал участие в конференциях «Славянский стих» (Москва, ИРЯ РАН, июнь 2008, июнь 2011), «Адресация дискурса» (Москва, ИЯз РАН, июнь 2011), «Язык. Стих. Текст. Конференция к 50-летию М. И. Шапира» (Москва, ИЯз РАН, ноябрь 2012), Гаспаровских чтениях (Москва, РГГУ, апрель 2008), II Бриковских чтениях (МГУП им. Ивана Федорова, март 2013). Диссертант представил основные положения работы в докладах на научных семинарах в ИВГИ РГГУ (июнь 2012) и Центре текстологии и стиховедения при Институте русского языка РАН (март 2013).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, разделенных на нумерованные разделы и подразделы, заключения, приложения и библиографии.
