Введение к работе
Дипломатические послания русских царей иностранному адресату представляют значительный интерес и как исторический источник, и как материал по истории формирования дипломатического этикета и его специфического языка, и как тип русского приказного документа, и – что для нас особенно важно – как жанр деловой письменности.
Петр I, впервые включивший Россию в круг крупнейших европейских государств, имел обширные дипломатические связи с их правителями. На протяжении всего его царствования велась переписка с дожами Венецианской республики – крупнейшей морской державы того времени, чей опыт в кораблестроении был особенно актуален для царя, создавшего российский морской флот. В начале царствования Петра I Россию и Венецию объединяло участие в военном антиосманском союзе.
Обращение именно к петровским текстам обусловлено тем, что в них отразилась эта переломная для русской культуры эпоха. Выбор венецианского адресата – тем, что морское и военное дело, связывавшие Петра I с Венецией, были сферами не только государственных, но и личных интересов царя. Петр I сам контролировал подбор за рубежом специалистов в строительстве флота, отправку за границу молодых дворян на учебу и заслуженных военачальников «для видения тамошних стран», лично поддерживал венецианских подданных, верно ему служивших на морском и дипломатическом поприщах.
Появление в дипломатической переписке Петра I грамот-ходатайств было обусловлено не только его новым подходом к связям с иностранными державами, но и реалиями российской действительности. До вступления на царство Петра I российскому обществу не было знакомо не только длительное пребывание за границей для получения образования и расширения представлений и знаний о мире или путешествие в Европу для отдыха и знакомства с новой культурой, но и долгосрочное пребывание за рубежом «слуг государевых» – дипломатов и купцов. Путешествия за границу были приняты, если только речь шла о специальных поручениях царя, в первую очередь дипломатических. Поездки в Европу для получения образования или в познавательных целях стали новшеством эпохи царствования Петра I и обусловили появление новых дипломатических документов.
Для исследования выбраны сочинения в жанре ходатайства. Данные тексты объединяет некоторое не только тематическое, но и структурное единство. Они содержат набор обязательных формул, что позволяет говорить об их принадлежности к дипломатической документации в узком смысле слова. Но, в отличие от тех же верительных грамот, помимо обязательных формул грамоты-ходатайства содержат некие дополнительные сведения и данные, позволяющие говорить об их тематическом разнообразии.
Объект исследования – оригиналы грамот-ходатайств Петра I, отправленные на протяжении 1688–1716 гг. дожам Венецианской республики, хранящиеся в Государственном архиве г. Венеции (Archivio di Stato di Venezia. Collegio Lettere principi. Filza 13. N 13, 42, 43, 50, 51, 59, 63, 66, 68, 71), и их переводы на латинский и итальянский языки (хранятся там же: N 11, 12, 26, 27, 28, 41, 49, 54, 57, 67).
Учтены также публикации документов о российско-итальянских связях ХVI–ХVII вв. в таких авторитетных изданиях, как «Памятники дипломатических сношений Древней России с державами иностранными», «Письма и бумаги императора Петра Великого», и в других изданиях ХVIII–ХХ вв.
Предмет исследования – жанрово-стилевая специфика петровского ходатайства перед венецианскими дожами в его эволюции, в связи с чем анализируются его жанро- и стилеобразующие факторы, дипломатический язык и авторская речь, а также своеобразная риторика царской грамоты иностранному адресату.
Цель диссертации – исследование одной из разновидностей дипломатических посланий Петра I дожам Венеции – грамот-ходатайств, выявление их жанрово-стилевой специфики как документов деловой письменности и одновременно как авторских текстов. В связи с этим были поставлены следующие задачи:
— выявить всю совокупность посланий Петра I дожам Венеции;
— выделить одну их жанровую разновидность – грамоты-ходатайства;
— выстроить исследование на основе таких составляющих теоретико-понятийного аппарата, как жанр, стиль, этикетные элементы, формально-тематическая структура царской грамоты-ходатайства, выработав критерии и методологию их использования применительно к царским дипломатическим текстам;
— определить жанро- и стилеобразующие факторы петровского ходатайства в Венецию;
— провести дифференциацию между различными уровнями поэтико-стилистической и риторической структуры царской дипломатической грамоты;
— установить факторы, определившие жанрово-стилевую и языковую эволюцию царского дипломатического послания, и описать характер данной эволюции.
Актуальность темы исследования, помимо непреходящего интереса к личности Петра I и своеобразию эпохи, носящей его имя, обусловлена тем, что его дипломатические послания дожам Венеции, хотя и входили в поле интереса исследователей российской истории (Н.Г. Устрялов, В.О.Клю-чевский и др.), российско-итальянских связей (Е.Ф. Шмурло, И.С. Шаркова, Дж. Джираудо, Д. Каккамо) и истории русской дипломатии, до сих пор не изучались как произведения русской деловой письменности и авторские тексты, сыгравшие роль в формировании новой, петровской культуры.
Жанр царского дипломатического послания до сих пор не выделялся в исследованиях эпистолярного наследия Петра I, которое в своей совокупности изучалось историками как отражение личности и мировоззрения Петра I (М.М. Богословский), лингвистами – для установления роли языковой личности царя-преобразователя в истории русского литературного языка (В.В. Виноградов).
Интересующий нас жанр не представлен в работах, посвященных деловой письменности (О.В. Никитин), литературе петровского времени и ее жанрам (Р. Пиккьо, Дж. Броджи Беркофф), а также в исследованиях, где речь шла о взаимодействии деловой письменности и древнерусской литературы (Д.С. Лихачев, А.А. Назаревский, Н.Ф. Дробленкова, работы А.С. Демина о челобитной и т.п.).
Тексты, авторство которых принадлежало венценосным особам России, в принципе не были обойдены вниманием исследователей, однако в первую очередь их привлекали литературные сочинения императрицы Екатерины II, в том числе как отражение российской политики (Дж. Мораччи) или «государственно-национальных предпосылок» (С. Гардзонио). Была исследована лишь одна грамота царя Алексея Михайловича китайскому императору (Дж. Джираудо) и судьба указа этого же царя в Англии (Дж. Манискалько Базиле), а также одно письмо все той же Екатерины II (Дж. Мораччи).
Таким образом, актуальность исследования объясняется неизученностью петровского дипломатического послания как отдельного жанра.
Вместе с тем, материал диссертации представляется особенно интересным и показательным в перспективе современных изысканий в области исторической поэтики литературы на этапах культурных сломов. Прежде всего потому, что он фиксирует разнонаправленные векторы жанрово-риторического мышления, скрестившиеся в переломную и переходную Петровскую эпоху. В это время все еще не была до конца изжита свойственная Средневековью расплывчатость принципов жанровой дистрибуции, заставляющая, как отмечает В. М. Живов, классифицировать тексты «по их функции, но не по жанровым признакам», и дипломатические послания в этом смысле исключения отнюдь не составляли. Однако рефлексы средневекового культурного кода уже активно сосуществовали в России рубежа XVII–XVIII вв. с развитой риторической дифференцированностью. Правда, риторики и своды правил по составлению текстов этого времени скорее не кодифицировали практику, а служили нормообразующим руководством для авторов (т.н. риторика декорума в терминологии Р. Лахманн). Но при этом активно развивающееся индивидуализированное начало письма – особенно выразительное в случае с колоритной и творчески экспансивной личностью государя – «демиурга новой России» – неизбежно подтачивало строгую каноническую основу этикетного жанра. Петровские грамоты-ходатайства как феномен русской прикладной словесности эпохи тотального преобразования культурного организма запечатлевают взаимоналожение этих столь разных социосемиотических парадигм.
В трудах, посвященных истории русского литературного языка, и в иных специальных работах изучались взгляды Петра I на русский литературный язык, вклад императора в его реформирование, а также языковая ситуация Петровской эпохи, ее стили и различные регистры письменного языка (А.И. Соболевский, Н.А. Мещерский, П.И. Житецкий, В.В. Виноградов, Б.А. Ларин, А.Н. Кожин, Б.А. Успенский, В.М. Живов, Н. Марчалис, Дж. Броджи Беркофф, Г. Хютль-Фольтер, В.Д. Левин, Г. Кайперт). Исследовался и дипломатический язык деловой письменности петровского времени (О. В. Никитин). Обращалось внимание на литературно-эстетические интересы и литературную политику Петра I (И. З. Серман). Однако предметом исследования пока не был стиль петровского дипломатического послания и его роль в становлении русской словесности и культуры Нового времени. Подобная постановка вопроса представляется актуальной еще и потому, что риторико-стилистическая структура дипломатических посланий Петра I до сих пор не рассматривалась и с точки зрения соотношения в ее рамках стандартов делового языка и идиолекта, хотя подобная взаимосвязь изучалась на ином материале деловой письменности.
Научная новизна и значимость работы заключается в том, что в ней царское дипломатическое послание и, в частности, грамоты-ходатайства Петра I в Венецию впервые выделены как специальный объект исследования среди других дипломатических текстов Петровской эпохи, а также посланий и документов самого императора. Новым является также основной фокус исследования – жанрово-стилевое своеобразие царского дипломатического послания.
Своеобразный генезис царского дипломатического послания, которое готовилось в царской канцелярии, но официальным автором которого был Петр I, обусловил выбор принципиально нового подхода к текстам данного типа. Впервые предпринимается попытка исследовать царский дипломатический текст не через локализованную оптику – как документ деловой письменности или как личное послание Петра, а комплексно – как вышедший из царской канцелярии дипломатический авторский, петровский текст. Помимо своеобразного соотношения ролей автора и составителя в создании текста непременно учитывается исторический контекст, как в широком смысле (эпоха «Петровского кризиса», по определению Р. Пиккьо), так и в смысле более конкретном, подразумевающем внимание к прагматике тех дипломатических обстоятельств, в которых возникают петровские ходатайства. Принимаются во внимание также взгляды Петра I на русский литературный язык и его языковая политика.
В диссертации текст, созданный в рамках деловой письменности, впервые рассматривается как совокупность специальных приемов, репрезентирующих особую формально-содержательную реальность дипломатического послания, которая имеет свое самостоятельное жанровое измерение. Кроме того, текст грамот впервые изучается как своеобразное преломление идеологических и личностных установок Петра I в жанре дипломатического послания.
Вторым фактором, определившим наш подход к царскому дипломатическому посланию, стали особенности его функционирования: в диалоге с адресатом и для разрешения определенной дипломатической/коммуни-кативной задачи.
Генезис и прагматика царского дипломатического послания определили его жанр, поэтико-риторический рисунок и стиль. Отсюда выбранные нами критерии жанрового и формально-стилистического анализа петровской грамоты-ходатайства.
Новизна примененных в диссертации жанровых подходов заключается в том, что царское дипломатическое послание рассматривается в ней не только как образчик жанра деловой письменности (А. Н. Качалкин) или воплощение речевого жанра (М. М. Бахтин), к нему применены также некоторые характеристики, предложенные Б. В. Томашевским и Ю. Н. Тыняновым для литературных жанров в целом, а Д. С. Лихачевым – собственно для древнерусских литературных форм.
План выражения царской грамоты к иностранному адресату рассматривается нами как комплекс формально-стилевых средств, фиксирующих особый риторический феномен царских текстов, использовавшихся в практике международных отношений, и одновременно дипломатический идиалект Петра I, обладавшего сугубо индивидуальным стилем, запечатленным в его письмах, а также собственными не только политическими, но и, так сказать, филологическими предпочтениями. Таким образом, в работе поднимается вопрос о петровском дипломатическом дискурсе как о явлении культуры, значение которого выходит за пределы профессионального языка работников дипломатической сферы. Это связано как с тем, что в дипломатическом языке изучаемой эпохи некоторые формы предвосхищают их распространение в других сферах (к примеру, «вы» как местоименная форма вежливости появляется при царе Алексее Михайловиче и утверждается при Петре I), так и с определяющей ролью последнего в языковой и культурной политике своего времени.
Новой является также попытка выделить в петровском дипломатическом языке различные стилевые регистры и определить их функции.
Новым в подходе к царскому дипломатическому посланию как тексту деловой письменности является то, что повторяющиеся элементы – как на уровне структуры, так и на уровне речевого оформления, – определяющие жанровую целостность документа, изучаются не только как атрибут деловой письменности, но прежде всего в своей подчиненности коммуникативной задаче данной грамоты с учетом исторического контекста, в котором она была создана.
Ранее анализ формуляра, предложенный еще А. С. Лаппо-Данилевским для исторических актов, проводился историками на материале духовных и жалованных грамот, внешнеполитических договоров (С. М. Каштанов); лингвистами на основе исследования зависимости жанра от коммуникативной задачи текста был определен формуляр и стилевые средства челобитной (С. С. Волков) и эпистолярных текстов XI–XVII вв. (О. В. Зуева).
В рамках сложившейся традиции под структурой грамоты понимается деление ее на протокол (начальный и конечный или финальный) и основной текст. Под протоколом имеются в виду первые три формулы (инвокация, интитуляция, начальное приветствие), которыми открывается текст грамоты, и последние две/три формулы (конечное или финальное приветствие, указание на место и время написания грамоты, в дальнейшем – финальное обозначение автора и подпись Петра I), которыми текст завершается. Основной текст (эпитет «основной» в данном случае условен: протокол имеет не менее важное значение) подразделяется на ряд формул, что позволяет говорить о «формуляре основного текста». Под «формуляром царской грамоты» имеется в виду как совокупность протокола и формуляра основного текста, так и исключительно формуляр основного текста.
В исследованиях приказного языка влияние языковой личности автора рассматривалось чаще всего с точки зрения грамматической структуры. В диссертации исследуется в первую очередь стилевая характеристика текстов рассматриваемых грамот-ходатайств. Для ее выявления грамоты-ходатайства Петра I дожам Венеции анализируются не только в историческом контексте, но и в сопоставлении с произведениями других жанров деловой письменности, сходными с интересующими нас сочинениями по выполняемой функции, но различающимися соотношением социальных ролей автора грамоты и адресата (проезжая грамота, грамота-ходатайство о беспрепятственном проезде российского подданного через иностранные государства; челобитная, также представлявшая ходатайство, но исключительно от нижестоящего к вышестоящему).
Первостепенное внимание уделено структуре документа и основным единицам, ее образующим, языку грамот-ходатайств, прежде всего семантике исследуемых лексических единиц. При этом автор диссертации исходит из того, что «отбор всех языковых средств производится говорящим (в нашем случае – автором царской грамоты. – Н. К.) под бльшим или меньшим влиянием адресата и его предвосхищаемого ответа».
В диссертации также исследуются различные аспекты риторики – в широком смысле слова – царского дипломатического послания (соотнесение используемых речевых средств с предметом сообщения и с необходимостью убедить адресата), что может дать дополнительный материал к фундаментальным исследованиям о риторической культуре, а также «риторизации» придворной и общественной жизни второй половины XVII в. (Р. Лахманн, Л. И. Сазонова).
Новизну представляет собой рассмотрение в качестве важнейших жанро- и стилеообразующих факторов царского дипломатического послания его этикетных атрибутов и связанных с последними особенностей графико-декоративного оформления. Новым в нашей работе является изучение взаимодействия различных видов этикета – речевого, эпистолярного, дипломатического, с учетом собственно литературного, – в рамках дипломатического послания. Впервые речь идет об этикете именно Петровской эпохи, причем исследуемом под филологическим углом зрения.
При определении жанрово-стилевой специфики царской грамоты-ходатайства, а также возможной ее жанрово-стилевой эволюции учитывается презентация текста царской грамоты иностранному адресату в переводах на иностранные языки, выполненных по преимуществу переводчиками Посольского приказа, а также рецепция текста адресатом (она может быть прослежена по ответным грамотам из Венеции, переведенным в тот же период на русский язык).
Наконец, изучение текстов по оригиналам, хранящимся в Государственном архиве Венеции, позволило определить своеобразие палеографии царского дипломатического послания, которую впервые предлагается рассматривать как важный элемент не только декоративного, но и смыслового оформления грамоты.
Методология диссертационного исследования основывается на классических работах отечественных филологов, исследовавших механизмы организации и функционирования литературного произведения (Ю. Н. Тынянов, Б. В. Томашевский), языка и стиля (В. В. Виноградов, В. М. Живов); на ключевых работах, посвященных проблеме литературных жанров (Ю. Н. Тынянов, Б. В. Томашевский, Д. С. Лихачев), жанров речевых (М. М. Бахтин), а также различных жанров деловой письменности (О.В. Никитин, А. Н. Качалкин, С. С. Волков). При определении жанра и стиля учитываются как литературоведческие определения, так и дефиниции лингвистической стилистики и, шире, лингвистики. В основе анализа структуры царских грамот лежат принципы формулярного анализа (А. С. Лаппо-Данилевский, С. М. Каштанов, С. С. Волков, О. В. Зуева).
Применяя к интересующим нас текстам понятие коммуникативного намерения (коммуникативной интенции), принадлежащее лингвистической теории речевых актов (К. Бюлер, Р. О. Якобсон) и предполагающее непосредственное побуждение адресата к действиям, мы сочли возможным говорить о «коммуникативной задаче» грамот-ходатайств. Следует отметить, что лингвистические понятия коммуникации используются при изучении древнерусской литературы (В.С. Савельев) и литературы раннего Нового времени (Л.И. Сазонова).
Диссертация базируется также на исследованиях, посвященных истории древнерусской литературы (А.Н. Пыпин, Д.С. Лихачев, Н.К. Гудзий, А.И. Белецкий, А.С. Демин, В.В. Кусков, Р. Пиккьо) и литературы раннего Нового времени (Л.И. Сазонова, П. Котта Рамузино, А. Джамбеллука Коссова, Н. Марчалис, Дж. Броджи Беркофф), в том числе культуры Петровской эпохи (А.М. Панченко) и ее жанровой системы (Н. Марчалис), на работах, посвященных взаимодействию древнерусской литературы и деловой письменности (Д.С. Лихачев, О.В. Никитин, Н.Ф. Дробленкова), изучению петровского эпистолярия (М.М. Богословский, Н.И. Гайнуллина, К. Сивков), связям древнерусской эпистолографии с византийской (Дж. Броджи Беркофф), а также таким отдельным жанрам деловой письменности, как внешнеполитический договор русских князей (С.М. Каштанов), русские письмовники (А.С. Демин) и челобитная (С.С. Волков).
Помимо фундаментальных трудов и отдельных исследований по истории русского литературного языка (А.И. Соболевский, Н.А. Мещерский, П.И. Житецкий, В.В. Виноградов, Б.А. Ларин, А.Н. Кожин, Б.А. Успенский, В.М. Живов, Н. Марчалис, Г. Хютль-Фольтер, В.Д. Левин, Г. Кайперт), мы опирались на некоторые специальные работы по исторической лексикологии, касающейся государственной власти в России, в том числе ее идеологии (Дж. Джираудо, М. Гардзанити, Дж. Манискалько Базиле) и, в частности, идеи Рима в концепции Петра Великого (Дж. Джираудо), по юридической, политической и церковной лексике русского языка XVI в. (Дж. Джираудо, Дж. Манискалько Базиле), а также по антропонимике (Л. Сальмон).
Принимается во внимание изучение деловой письменности в источниковедении (С.И.Котков), исследования приказного языка ХVII в. (Т. В. Кортава), наконец, деловой письменности XVII в. в ее вариативности.
Воспроизведение исторического контекста петровского времени опирается на фундаментальные труды российских ученых, посвященные непосредственно Петровской эпохе (А. Г. Брикнер, Е. Ф. Шмурло, А. С. Лаппо-Данилевский); на исследования истории Венецианской республики (Г. Коцци, М. Кнаптон, А. Дзордзи, П. Прето) и российско-итальянских связей (Е.Ф. Шмурло, И.С. Шаркова, В.И. Рутенбург, Дж. Берти, Дж. Джираудо, М.М. Ферраччоли, М. Ди Сальво, Д. Каккамо, А.М. Крино, Г.К. Крылова), а также таких отдельных областей, как история титулов русских царей (А. Лакиер, А. В. Лаушкин, А. И.Филюшкин, Дж. Джираудо), история петровской дипломатии (Н.Н. Молчанов, В.А. Захаров, Д. Гузевич, И. Гузевич), включая дипломатический протокол (В.Н. Александренко, Ж. Серре), история Посольского приказа и российского делопроизводства (С.Б. Веселовский, М.А. Алпатов, Г.Устрялов, С.А. Белокуров), образования в до- и петровской России (А.И. Соболевский, С. Смирнов, М. Сменцовский, П. Пекарский, Б.Л. Фонкич, В.М. Кириллин), российского флота (Ф. Веселаго, С. Елагин, К.И. Житков), греческой диаспоры в Венеции (М. Мануссакас, Ф. Мавроиди, Дж. Равеньяни, Дж. Федальто, Р.Д’Антига, Э. Биртакас). Следует отдельно выделить работы, посвященные тем лицам, о которых ходатайствовал Петр I (Б. Л. Фонкич, Л. И. Сазонова, Н. Павленко, Й. Дучич).
При публикации текстов дипломатических посланий Петра I дожам Венеции мы опирались на опыт отечественной текстологии (Д. С. Лихачев), на правила издания литературных памятников (Р. П. Дмитриева) и исторических текстов (А. С. Лаппо-Данилевский).
Основные положения, выносимые на защиту:
— Послания, отправленные в Венецию при Петре I, являются дипломатическими в собственном смысле слова, в чем продолжают традицию грамот царя Алексея Михайловича.
— Царское дипломатическое послание обладает атрибутами эпистолярного жанра, принадлежащего к официально-деловой письменности, сближающими его с внешнеполитическим договором. К числу жанрообразующих атрибутов относится структура царской грамоты, ее начальный и финальный протокол, подчиняющийся, вкупе с декоративным оформлением, дипломатическому этикету, а также формуляр основной части с изложением сути послания.
— Вместе с тем, царская грамота иностранному адресату уникальна, поскольку представляет собой личный диалог автора грамоты с иностранным правителем, при помощи которого должна быть разрешена определенная дипломатическая задача. Она репродуцирует особое семантическое пространство, специфический тип реальности, которую нельзя назвать вымышленной или художественной, но смысловая структура которой целиком обусловлена представлениями Петра I о должном способе подачи актуальных событий венецианским властям.
— Приемы, используемые для создания этой реальности, могут быть изучены в известной мере подобно тому, как изучаются в поэтике приемы создания художественного произведения, их «художественная функция» и «художественная целесообразность».
— Принципиально важным жанрообразующим фактором является этикет царского дипломатического послания. Жанровая специфика, в свою очередь, определяет структуру и стилевое своеобразие царской грамоты-ходатайства.
— Авторская речь в ходатайствах Петра I перед венецианскими властями отражает представление составителей царской грамоты – подкрепленное, впрочем, традицией и высочайшим одобрением – о том, как должна звучать царская речь в дипломатическом послании. Для ее воспроизведения используются два стилевых регистра дипломатического языка – нейтральный и высокий (последний не обязательно предполагает обращение к церковнославянизмам). Таким образом формируется особенный стиль дипломатического послания Петра I иностранному государю, который по выполняемой функции можно определить как парадно-официальный.
— В рамках этого стиля существует риторика царского дипломатического послания, средствами которой и достигается осуществление коммуникативной задачи грамоты.
— Петровская грамота-ходатайство подвержена эволюции. Смена доминирующего принципа – от форм волеизъявления к формуле вежливой просьбы – позволяет говорить о жанровой трансформации, которая влечет за собой изменения в языке, стиле и, таким образом, в риторике царского послания.
Теоретическая и практическая значимость диссертации заключается в том, что ее материал и результаты могут быть использованы в дальнейшем изучении петровских и других царских дипломатических посланий иностранным государям, в исследовании феномена деловой письменности раннего Нового времени в ее связях со смежными культурными практиками, в вузовских курсах по истории русской литературы и русского литературного языка, отечественной дипломатии XVII–XVIII вв.
Основные положения и выводы диссертации прошли апробацию в процессе обсуждения работы на заседаниях Отдела древнеславянских литератур Института мировой литературы им. А. М. Горького РАН и проведения ряда семинаров и практических курсов в Высшей школе переводчиков Болонского университета (Италия).
Объем диссертации – 26 а.л. Структура: Ведение, семь глав, Заключение, Приложение, Библиография (563 наименования). В Приложении представлены тексты грамот Петра I к дожам Венеции из Государственного архива Венеции, исследуемые в диссертации.
