Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Антологическая поэзия 1840-1860-х годов 22 - 102
Глава ІI. Ф.И.Тютчев и античность 103 - 171
Глава III. Антологические стихотворения А.А.Фета 172 - 252
Глава IV. А.А.Фет - переводчик античных поэтов 253 - 342
Глава V. Греческая трагедия в переводах Д.С.Мережковского 343 - 420
Заключение 421 -427
Библиография 428-452
- Антологическая поэзия 1840-1860-х годов
- Ф.И.Тютчев и античность
- Антологические стихотворения А.А.Фета
- А.А.Фет - переводчик античных поэтов
Введение к работе
Изучение русской классической литературы в свете основополагающих для европейской культуры античных традиций имеет важный смысл и в историко-литературном и в теоретическом плане. История взаимодействия двух литератур, возникших в разные исторические эпохи, на разных географических широтах способна пролить свет на важные особенности и общие закономерности существования русской литературы в контексте мирового литературного процесса.
С одной стороны, выявление роли античности в русском литературном процессе, а также способов усвоения античных традиций, способствует уяснению своеобразия русской литературы, одной из важнейших черт которой, по словам Е.Г.Эткинда, было то, что она «на протяжении двух столетий впитывала все лучшее, что создавалось в иноязычных поэзиях»1. С другой стороны, небезынтересно проследить, как под воздействием античной культуры постепенно складывался феномен «русской античности», которая, по словам Г.С.Кнабе, представляла собой не столько привычную совокупность «более или менее очевидных реминисценций из мифологии, литературы, истории Древней Греции и Древнего Рима в изобразительном искусстве или в поэзии», сколько те стороны античного наследия, «что были усвоены национальной культурой в соответствии с внутренними ее потребностями и стали ее органической составной частью»2.
Сама возможность подобного возрождения идеалов античности на русской почве, сравнимого с западноевропейским Ренессансом, иногда подвергалась сомнению даже теми, кто непосредственно в этом процессе участвовал. Так, Фет, около пятидесяти лет отдавший переводам римских классиков, сомневался в возможности полноценного существования
1 Эткинд Е. Русские поэты-переводчики от Тредиаковского до Пушкина. Л., 1973. С. 3.
Кнабе Г.С. Русская античность: Содержание, роль и судьба античного наследия в культуре России. М., 2000. С. 9.
4 культурного феномена «русской античности»: «В сыртах не встретишь Геликона, на льдинах лавр не расцветет», - писал он в 1883 году, приветствуя вышедший сборник стихотворений Тютчева. Однако далее он по-горациански обращается к античной Музе, которая, «правду соблюдая», должна признать заслуги русских поэтов, в том числе Тютчева, давших России «патент на благородство» . Быть может, откликаясь на эти размышления, Ф.Ф.Зелинский писал об античности как о постоянном «подводном течении», которое переносит «живительную теплоту античного юга к дальним широтам современного северного человечества», и благодаря ему культурное пространство России «покрывается роскошной зеленью, не южною, разумеется, а тою, которая способна вынести производимое нашим северным небом охлаждение. <...> Не будь постоянного воздействия этого Гольфстрима античности - то не дубы и ели, а мхи и лишайники были бы показателем уровня современной культуры»5.
Время показало, что и Фет и Зелинский даже несколько недооценили силу этого «Гольфстрима», достигшего России. Действительно, на Запад античность оказывала более мощное, постоянное влияние, давшее жизнь западноевропейской культуре и самой цивилизации, подпитывавшее ее на протяжении многих столетий. В России этот процесс начался позже, и до XVIII века не образовывал постоянно действующего фактора: «Здесь не было ни лингвистической или археологической преемственности по отношению к Римской империи, ни ощущения принадлежности своей цивилизации к тому же единому историческому континууму, что и цивилизация классической античности»6. Однако, по крайней мере, с петровской эпохи - античное влияние проявляется резко и сильно, достигая полного расцвета в творчестве Пушкина, а затем - поэтов 1840-1850-х годов. В 1870-80-е годы под
3 Фет А.А. Стихотворения и поэмы. Л., 1986. С. 331. (Б-ка поэта. Большая сер. Изд. 3-е.) В
дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте.
4 Там же.
5 Зелинский Ф.Ф. Древний мир в поэзии А.Н.Майкова // Зелинский Ф.Ф. Из жизни идей.
СПб., 1908. С. 231.
6 Кпабе Г.С. Русская античность. С. 12.
5 влиянием идеалов «гражданской поэзии», пропагандируемых радикально-демократической критикой, увлечение античностью в поэзии, по крайней мере внешне, ослабевает, но с наступлением Серебряного века возобновляется с не меньшей интенсивностью.
Осмыслению роли античности в истории русской литературы посвящено немало работ. Монографии С.А.Кибальника, Л.И.Савельевой, М.Кажокниекс, Д.Шенк рассматривают целые этапы освоения античного наследия русской культурой XVIII - первой трети XIX веков7. Монографическое исследование Г.С.Кнабе посвящено краткому обзору «русской античности» от Сергия
Радонежского до Тютчева и Тургенева . Проблему «русской античности» затрагивают работы Б.Гаспарова9 и А.В.Михайлова10. Есть и монографии, рассматривающие судьбу отдельных античных писателей в России - В.Буша о Горации, А.Н.Егунова о Гомере и Е.В.Свиясова о Сафо в русских переводах11. Существуют работы, посвященные отдельным авторам, писавшим в антологическом жанре: Г.Р.Державину, Н.И.Дмитриеву, В.А.Жуковскому, К.Н.Батюшкову, М.Ю.Лермонтову .
Савельева Л. И. 1) Античность в русской поэзии конца XVIII - начала XIX века. Казань, 1980; 2) Античность в русской романтической поэзии. (Поэты пушкинского круга). Казань, 1986; Кибальник С.А. Русская антологическая поэзия первой трети XIX в. Л., 1990; Мальчукова Т.Г. Античные традиции в русской поэзии: Учеб. пособие по спецкурсу. Петрозаводск, 1990; Kazoknieks М. Studien zur Rezeption der Antike bei Russischen Dichtern zu Beginn des XIX Jahrhunderts: Slavistische Beitrage. Bd. 35. Munchen, 1968; Schenk D. Studien zur anakreontischen Ode in der russischen Literatur der Klassizismus und der Empfindsamkeit. Frankfurt a. M., 1972.
8 Кнабе Г.С. Русская античность.
9 Гаспаров Б. Русская Греция, русский Рим // Christianity and the Eastern Slavs. Berkley; Los
Angeles; London, 1994. Vol. II Russian Culture in Modern Times. P. 245-287.
10 Михайлов А.В. Идеал античности и изменчивость культуры // Быт и история в
античности. М., 1988. С. 219-270.
11 ЕгуповА.Н. Гомер в русских переводах XVIII-XIX веков. М.; Л., 1964; Busch W. Horaz in
Russland: Studien und Materialien. Munchen, 1964; Свиясов E.B. Сафо и русская любовная
поэзия XVIII - начала XX веков. СПб., 2003.
12 Алексеев МЛ. Державин и сонеты Шекспира // XVIII век: Сб. 10. Л., 1975. С. 226-235;
Ионин Г.Н. Анакреонтические стихи Карамзина и Державина // XVIII век: Сб. 8. Л., 1969.
С 162-178; Макогоненко ГЛ. Анакреонтика Державина и ее место в поэзии начала XIX
века II Державин Г.Р. Анакреонтические песни. М., 1986. С. 251-295; Тахо-Годи А.А.
Античные мотивы в поэзии Г.Р.Державина // Писатель и жизнь: Сб. ист.-лит., теор. и
критич. статей. М., 1978. С. 117-132; Грибушин И.И. 1) Из истории русской
антологической эпиграммы // Проблемы литературных жанров. Томск, 1975. С. 45-48; 2)
Особенно тщательно исследованы пушкинские связи с античностью - как античные мотивы в его творчестве в целом, так и отдельные переводы, и собственно антологические стихотворения13.
Антологические эпиграммы И.И.Дмитриева // Проблемы метода и жанра. Вып. 5. Томск, 1977. С. 16-20; Реморова КБ. Художественные произведения Гердера в чтении и переводах Жуковского в Томске. Ч. 1. Томск, 1978. С. 168-208; Фридман Н.В. Поэзия Батюшкова. М., 1971; Фридлендер Г.М. Батюшков и античность // Русская литература. 1988. № 1. С. 44-49; Ботвинник Н.М. О стихотворении Пушкина «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем...» // Временник Пушкинской комиссии. 1976. Л., 1979. С. 147— 156; Сандомирская В.Б. Из истории пушкинского цикла «Подражания древним»: (Пушкин и Батюшков) // Временник Пушкинской комиссии. 1975. Л., 1979. С. 15-30; Краков А.Я. Лермонтов и античность // Сб. статей в честь В.П.Бузескула. Харьков, 1914. С. 792-815; Вацуро В.Э. Ранняя лирика Лермонтова и поэтическая традиция 20-х годов // Русская литература. 1964. № 3. С 46-50.
13 См., например: Любомудров С. 1) Античный мир в поэзии Пушкина. М., 1899; 2) Античные мотивы в поэзии Пушкина. 2-е изд. СПб., 1901; Черняев ПН. А.С.Пушкин как любитель античного мира и переводчик древнеклассических поэтов. Казань, 1899; Малеин А.И. Пушкин и античный мир в лицейский период // Гермес. 1912. Т. 9. - № 17. С. 437; № 18. С. 467- 471; Толстой И.И. Пушкин и античность // Ученые зап. Ленингр. пед. ин-та им. А.И.Герцена. Т. 14. Л., 1938. С. 71-85; Покровский М.М. Пушкин и античность // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. Вып. 4-5. Л., 1939. С. 27-56; Якубович Д.П. Античность в творчестве Пушкина // Временник Пушкинской комиссии. Вып. 6. М; Л., 1941. С. 92-159; Суздальский Ю.И 1) Античный мир в изображении А.С.Пушкина // Страницы русской литературы середины XIX века: Сб. науч. трудов. Л., 1974. С. 3-33; 2) А.С.Пушкин и античность. Автореф. канд. дис. Л., 1960; Тахо-Годи А.А. 1) Эстетическо-жизненный смысл античной символики Пушкина // Писатель и жизнь. Вып. 5. М., 1968. С. 102-120; 2) Жанрово-стилевые типы пушкинской античности // Писатель и жизнь. Вып. 6. М., 1971. С. 180^-200; Гельд Г. Пушкин и Афиней // Пушкин и его современники. Вып. 31-32. Л., 1927. С. 15-18; Морозов ПО. Эпиграмма Пушкина на перевод Илиады // Пушкин и его современники. Вып. 13. СПб., 1910. С. 13-17; Алексеев М.П. К источникам «Подражаний древним» // Алексеев М.П. Пушкин: сравнительно-исторические исследования. Л., 1984. С. 403- 410; Боиди СМ. Пушкин и русский гекзаметр // Бонди СМ. О Пушкине: Статьи и исследования. М., 1978. С. 310-372; Грехнев В.А. 1) Анфологические эпиграммы А.С.Пушкина // Грехнев В.А. Болдинская лирика Пушкина. Горький, 1979. С. 101-122; 2) В мире антологической пьесы // Грехнев В.А. Лирика Пушкина. О поэтике жанров. Горький, 1985. С. 87-133; Григорьева А.Д. Язык лирики Пушкина 30-х годов // Григорьева А.Д. , Иванова Н.Н. Язык лирики XIX в.: Пушкин. Некрасов. М., 1981. С. 120-171; Мурьянов М.Ф. 1) Пушкин и «Песнь песней» // Временник Пушкинской комиссии. 1972. Л., 1974. С. 47-65; 2) «В крови горит огонь желанья» (опыт интерпретации антологической лирики) // Анализ литературного произведения. М; Л., 1977. С. 173-211; Сандомирская В.Б. 1) Первый перевод из Андре Шенье // Пушкин. Исследования и материалы. Т. 7. Л., 1974. С. 167-184; 2) Переводы и переложения Пушкина из Андре Шенье // Там же. Т. 8. Л., 1978. С. 90-106; 3) «Отрывок» в поэзии Пушкина двадцатых годов // Там же. Т. 9. Л., 1979. С. 69-82; Гаспаров М.Л. «Из Ксенофана Колофонского» Пушкина (поэтика перевода) // Гаспаров М.Л. О стихе, о стихах, о поэтах. М., 1995. С. 159-169; Мальчукова Т.Г Античные и христианские традиции в поэзии А.С.Пушкина: Ч. I и II. Петрозаводск, 1997-1998 и др.
7 1840-е годы были отмечены новой вспышкой интереса к античности. В первую очередь это связано с именами А.А.Фета и А.Н.Майкова, несколько позже — Н.Ф.Щербины и Л.А.Мея. Отзвуки антологического жанра выявляются в творчестве Я.П.Полонского и А.К.Толстого. Античной теме отдавали дань и А.Н.Струговщиков, помимо переводов «Римских элегий» Гете создавший ряд антологических стихотворений - в основном, вольных переводов и подражаний Гете и Шиллеру, Н.Греков, А.Пальм, С.Дуров, переводившие антологические стихотворения А.Шенье, М.Л.Михайлов, достаточно вольно переводивший антологические стихотворения Гете, Шенье, а также ряд эпиграмм Греческой Антологии; из поэтов следующего поколения - С.А.Андреевский, А.А.Голенищев-Кутузов, Д.П.Шестаков, наконец, Д.С.Мережковский, помимо переводов греческой трагедии конца 1880-х - начала 1990-х годов использовавший античные мотивы и в оригинальном творчестве. В этом смысле представляются не вполне справедливыми идеи Г.С.Кнабе об «исчерпании античного компонента национальной культуры»14, произошедшем, по его мнению, к середине XIX века. Эти идеи вытекают из достаточно авторитетной теории «антитрадиционализма» европейской культуры XIX-XX веков. Согласно этой теории, в европейской литературе к рубежу XVIII-XIX веков происходит исчерпание традиционалистской установки как таковой15. После периода ученичества классические традиции утрачивают актуальность, в искусстве утверждается установка на индивидуальное самопознание и самовыражение, на новизну и оригинальность взгляда. Думается, однако, применительно к русской литературе второй половины XIX века это не совсем точно. В то время как поэты «второго» и «третьего» ряда
14 Кнабе Г.С. Русская античность. С. 154-182.
Х5Аверинцев С.С. Древнегреческая поэтика и мировая литература // Поэтика древнегреческой литературы. М, 1981. С. 7; Аверинцев С.С, Андреев М.Л., Гаспаров М.Л., Гриицер П.А., Мгаайлов А.В. Категория поэтики в смене литературных эпох // Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы художественного сознания. М, 1994. С. 33-34.
8 демонстрируют «исчерпанность» антологической поэзии, их эпигонские попытки продолжить линию вольных переводов Жуковского, переложений и подражаний Батюшкова и Пушкина уже не вносят в эти жанры ничего нового, ведущие поэты этой эпохи от вольных переводов и подражаний конкретным образцам переходят к следующему этапу освоения античности.
Если идет речь о переводах - закономерно возникает стремление к историзму, переводческой точности, утверждается направление, заданное еще раньше работами Н.Гнедича и А.Востокова, получившее в середине XIX века не совсем удачное название «буквализм». Если же речь идет о творческом использовании античности, то она утрачивает функцию эстетизации текста, роль классицистической эмблематики. Пронизывая мировоззрение поэтов, она не исчезает, но уходит в подтекст, сообщая ему глубину и универсальность. Становится возможным травестирование, снижение высоких античных образов и тем (как это происходит в пародиях К.Пруткова), и в то же время обыденное, соприкоснувшись с универсальным, пройдя сквозь призму античных ассоциаций, возвышается до бытийного, чему пример - воплощение античной тематики и образности в поэзии Тютчева и Фета.
Если вопрос о влиянии античности на русскую литературу XVIII — первой половины XIX века освещен достаточно подробно, то следующий период, 40-90-е годы, остается, по сути, малоисследованным.
Причин этому несколько: начиная с Лермонтова и Гоголя, поэзия стала постепенно уступать главенствующее место прозе - соответственно, к середине 1850-х в сторону прозы начал смещаться и интерес критики. В самой поэзии резко выделились и идейно размежевались два направления -«чистое искусство» и «гражданская поэзия». Интерес к античному наследию в основном проявляли представители первого направления, критика же, как радикально-демократического толка в XIX веке, так впоследствии и литературоведение советского периода, считая эстетические взгляды сторонников «чистого искусства» малоценными и ошибочными, часто
9 подвергала поэтов несправедливым гонениям, что препятствовало объективной оценке их деятельности, тем более в такой далекой от «злобы дня» области, как антологическая поэзия или переводы греческих и римских
* писателей. В этом заключается причина того, что до сих пор практически не
существует исследований, дающих общее представление о роли античности в поэзии второй половины XIX века, нет и работ, прослеживающих общие закономерности антологической поэзии 1840 - 1850-х годов.
В этом аспекте практически не рассматривалась поэзия Ф.И.Тютчева, за исключением ранних переводов из Горация и некоторых стихотворений
^ 1830-х годов, прямо использующих античную символику.
Античная составляющая оригинальной поэзии А.А.Фета долгое время рассматривалась только в общем контексте его творчества. Но если критика 1850-х годов, представленная работами В.П.Боткина, А.В.Дружинина, Ап.Григорьева16, считала антологическую линию наиболее значительной частью его творчества, то критика конца XIX века (как, например, работы
V 17
Б.А.Садовского, В.С.Федины, Д.Н.Цертелева, Н.В.Недоброво )
сосредотачивала внимание на новаторских, импрессионистических тенденциях в творчестве Фета, оставляя в стороне антологическую поэзию.
В монографических исследованиях XX века - Б.Я.Бухштаба, Д.Д.Благого, П.П.Громова18 рассмотрению антологической линии в творчестве Фета было отведено весьма скромное место, практически обойден вопрос о возможных
Боткин В.П. Стихотворения А.А.Фета. СПб., 1856 // Боткин В.П. Литературная критика; Публицистика; Письма. М., 1984. С 192-234; Дружинин А.В. Стихотворения А.А.Фета. СПб., 1956 // Дружинин А.В. Литературная критика. М., 1983. С. 84-99; Григорьев А. Стихотворения А.Фета// Отечественные записки. 1850. № 2. С. 49-72. Статья Ап. Григорьева, напечатанная впервые в «Москвитянине» (1852), вошла в 1-й том его Полного собр. соч. и писем, под ред. В. Спиридонова: Пг., 1918. С. 181.
17 ДарскийД. Радость земли: исследование лирики Фета. М., 1916; Дистерло Р. О поэзии
Фета: Критический очерк // Русское обозрение. 1893. № 4. С. 235-245; Садовской Б.
Ледоход: (Статьи и заметки). Пг., 1916; Недоброво Н.В. Времеборец (Фет) // Вестник
Европы. 1910. № 4. С. 235-245; Федина B.C. А.А.Фет (Шеншин): Материалы к
характеристике. Пг., 1915.
18 Бухштаб Б.Я. А.А.Фет: Очерк жизни и творчества. 2-е изд. Л., 1990; Благой Д.Д. Мир
как красота. М., 1975; Громов П.П. А.А.Фет // Фет А.А. Стихотворения. М.; Л. 1963. С. 5-
88. (Б-ка поэта. Малая сер. 3-е изд.)
10 греческих и латинских источниках лирики Фета. Антологическая поэзия представлялась исследователями ученической данью традиции, опытами, находящимися в стороне от магистрального направления его поэзии. Так, Б.Я.Бухштаб, например, полагал, что «творческое своеобразие Фета - не в этих произведениях», «эти стихи <...> возникали на периферии творчества Фета, не были порождены основными устремлениями его творческой индивидуальности»1 . Практически не рассматривалась антологическая поэзия и в работах А.Е.Тархова, считающего Фета мифотворцем нового времени, «первым жителем рая», рассказывающим о «первозданном человеческом естестве», о вечных «радостях земли» - и тем самым создающим новую мифопоэтическую реальность. В таком аспекте соотнесение с античностью каких-то конкретных текстов утрачивает свою актуальность20.
В еще меньшей степени изучены античные влияния в творчестве современников Фета. Антологические стихотворения А.Н.Майкова получили в начале 1840-х годов высокую оценку В.Г.Белинского , затем были подробно рассмотрены в известных статьях Ф.Ф.Зелинского и Д.С.Мережковского23; о «Греческих стихотворениях» Н.Щербины восторженно отзывался А.В.Дружинин24. Однако в последующую эпоху античность Майкова, как и А.К.Толстого, Я.П.Полонского, Л.А.Мея не входила в круг интересов литературоведения, исследователи лишь ограничивались рассмотрением антологии в общем контексте творчества
19 Бухштаб Б.Я. Указ. соч. С. 74, 71.
Тархов А. Е. 1) «Музыка груди»: (О жизни и поэзии Афанасия Фета) // Фет А.А. Сочинения: В 2 т. Т. 1. М., 1982. С. 5-38; 2) «Человек со вздохом» // Фет А.А. Стихотворения; Проза; Письма. М., 1988. С. 5-22; 3) «Дать жизни вздох...» // Фет А.А. Стихотворения, поэмы; Современники о Фете. М., 1988. С. 5-16.
21 Белинский ВТ. Поли. собр. соч.: В 13 т. М., 1953-1959. Т. 6. С. 7-30.
22 Зелинский Ф.Ф. Указ. соч. С. 230-251.
23 Мережковский ДС. Вечные спутники: Достоевский. Гончаров. Майков. СПб., 1908. С.
65-86.
24 Дружинин А. В. Греческие стихотворения Н.Щербины // Дружинин А. В. Собр. соч.
СПб., 1866. Т. 7. С. 7-30.
11 поэтов . Исключение составляет лишь давняя работа Р.Г.Магиной об антологической поэзии Н.Щербины26 и Б.Я.Бухштаба — о Козьме Пруткове27. Что же касается Д.С.Мережковского, писателя, стоящего на границе двух литературных эпох - золотого и серебряного века, в чьем творчестве классические традиции соединялись с новым видением искусства, то и его занятия античностью, и творчество в целом почти на столетие оказались вне поля зрения не только критики, но и читателей: само имя этого писателя в течение семидесяти лет было запрещено к печатному упоминанию.
Ситуация начала меняться только в конце XX века, когда, на волне вновь вспыхнувшего интереса к античности появился ряд работ, рассматривающих тему «античности и русской литературы второй половины XIX века» как в плане переводов отдельных античных авторов, так и в плане влияния на оригинальную поэзию28. Особую сторону общения с античностью составляют переводы. В XIX веке новые переводы с латыни и древнегреческого сразу же находили отклик в журнальной критике, но ценность этих рецензий несколько ограничивается тем, что они то и дело подчинялись сиюминутным пристрастиям или были продиктованы личностными или идейными антипатиями. Таковы, как мы покажем в дальнейшем, большинство отзывов на переводы Фета и Мережковского.
См., напр.: Прийма Ф.Я. Поэзия А.Н.Майкова // Майков А.Н. Избранные произведения. Л., 1977. С. 5—44. (Б-ка поэта. Большая сер. 2-е изд.); Бухмейер К.К. Л.А.Мей // Мей Л.А. Избранные произведения. Л., 1972. С.5-45. (Б-ка поэта. Большая сер. 2-е изд.); Гликман И.Д. Н.Ф. Щербина // Щербина Н.Ф. Избранные произведения. Л., 1970. С. 10-17. (Б-ка поэта. Большая сер. 2-е изд.); Ямпольский КГ. А.К.Толстой // Ямпольскш КГ. Середина века: Очерки о русской поэзии 1840-1870-х гг. Л., 1974; Берков П.Н. Козьма Прутков (Литературная биография) // Прутков Козьма. Поли. собр. соч. М.; Л., 1933. С. 8-44. 26 Магина Р.Г. Поэзия Н.Ф.Щербины: Автореф. канд. дисс. М., 1966.
Бухштаб Б.Я. Эстетизм в поэзии 40-50-х годов и пародии Козьмы Пруткова // Труды Отдела новой рус. лит. 1948. Т. I. С. 144-146, 154-157.
28 Успенская А. В. 1) Место античности в творчестве А.А.Фета // Русская литература. 1988. № 2. С. 142-149; 2) Античность в творчестве А.А.Фета // Время. Личность. Культура: Сб. науч. трудов СПбГАК. Т. 148. СПб., 1997. С. 155-184; 3) Антологическая поэзия А.А.Фета. СПб., 1997; Кузнецов КС. Об интерпретации одной темы в лирике Андре Шенье в лирике А.А.Фета // Проблемы изучения жизни и творчества А.А.Фета: Межвуз. сб. науч. трудов. Курск, 1990. С. 78-82; Халфина КН. «Диана» А.А.Фета и «Нимфы» И.С.Тургенева // Там же. С. 74-78.
12 Переводческая наука в XX веке, как правило, не выделяла античные переводы XIX века в отдельную область изучения; исключение составляют монографии о русских переводах Гомера и Горация . Изучению общих принципов перевода, эволюции переводческого мастерства посвящены работы К.И.Чуковского, Ю.Д.Левина, А.В.Федорова, Е.Г.Эткинда, М.Л.Гаспарова, Г.Р. Гачечиладзе, Д.С. Гоциридзе и Г.Т.Хухуни, В.Е.Шора, П.И.Копанева, О.Е.Семенца и А.И.Панасьева, Л.Л.Нелюбина, П.М.Топера, А.Н.Гиривенко и др . Серьезный вклад в теорию и историю перевода внесли сборники «Мастерство перевода», «Тетради переводчика» и четыре сборника статей, опубликованных по материалам Федоровских чтений. Однако следует согласиться с Ю.Д.Левиным, что «создание последовательной истории отечественной переводной литературы является актуальной задачей нашего литературоведения»31 - в целом история русских переводов XIX века, и в
ЕгуновА.Н. Указ. соч.; Busch W. Указ. соч.
30 Чуковский К.И. 1) Искусство перевода. М.; Л., 1936; 2) Высокое искусство. М., 1988;
Левин Ю.Д. 1) Об исторической эволюции принципов перевода // Международные связи
русской литературы. М.-Л., 1963. С. 41-78; 2) Пушкинская пора. Русский романтизм. На
путях к реалистическому истолкованию Шекспира. Шестидесятые годы // Шекспир и
русская культура / Под ред. М.П.Алексеева. М.-Л., 1965. С. 129-543; 3) Русские
переводчики XIX века. М., 1985; 4) Шекспир и русская литература XIX века. Л., 1988;
Федоров А.В. 1) О художественном переводе. Л., 1941; 2) Введение в теорию перевода. М.,
1953; 3) Очерки общей и сопоставительной стилистики. М., 1971; 4) Основы общей
теории перевода. М., 1968; 5) Искусство перевода и жизнь литературы: Очерки. Л., 1983;
Шор В.Е. Как писать историю перевода? // Мастерство перевода. Сб. 9. М., 1973; Гаспаров
М.Л. 1) Стилистическая перспектива в переводах художественной литературы //
Взаимообогащение национальных советских литератур и художественный перевод.
Фрунзе, 1987. С. 3-14; 2) Брюсов и буквализм // Поэтика перевода. М., 1988. С. 29-^62; 3)
Точные методы и проблема перевода // Литература и перевод: проблемы теории. М., 1996.
С. 156-163; Эткипд Е.Г. 1) Поэзия и перевод. М.-Л., 1963; 2) Русские поэты-переводчики
от Тредиаковского до Пушкина. Л., 1973; Гачечиладзе Г.Р. К истории художественного
перевода в России // Гачечиладзе Г. Введение в теорию художественного перевода. -
Тбилиси, 1970; Гоциридзе Д.3., Хухупи ГЛ. Очерки по истории западноевропейского и
русского перевода. Тбилиси, 1988; Копанев П.И. Вопросы истории и теории
художественного перевода. Минск, 1972; Нелюбий Л.Л., Хухуни ГЛ. История и теория
перевода в России. М., 1999; Семенец О.Е., Панасьев А.И. История перевода. - Киев, 1989;
Гиривенко А.Н. 1) Русский поэтический перевод в культурном контексте эпохи
романтизма. М., 2000; 2) Из истории художественного перевода первой половины XIX
века. М., 2002; Топер П.М. Перевод в системе сравнительного литературоведения. М.,
2001.
31 История русской переводной художественной литературы. Древняя Русь. XVIII век: В
2 тт. СПб., 1995. Т. 1.С. 7.
13 частности история античных переводов, исследована весьма фрагментарно. Достаточно подробно изучены переводы Пушкина, Батюшкова, Жуковского, в несколько меньшей степени — Тютчева, Лермонтова. Что касается второй половины XIX века, то переводы античных авторов обычно оставались за рамками исследования. Если переводческая деятельность М.П.Вронченко, Э.И.Губера, А.Н.Струговщикова, И.И.Введенского, А.В.Дружинина, Н.В.Гербеля, М.Л.Михайлова, Д.Е.Мина, Д.Л.Михаловского, П.И.Вейнбнрга освещена в ряде работ, прежде всего в указанных выше работах Ю.Д.Левина, то переводы А.Н.Майкова, А.А.Григорьева, Л.А.Мея практически не изучались вовсе, только в последнее время стали привлекать внимание как античные, так и иные переводы А.А.Фета . Однако вопрос о Фете -переводчике латинских поэтов, поставленный в нескольких работах, еще требует дальнейшего изучения, тем более важно проследить теоретические взгляды Фета, серьезно пока не изучавшиеся. Не рассматривались до сих пор и его неопубликованные греческие переводы.
Фетовские переводы основного корпуса латинских поэтов по времени (1880-е - начало 1890-х годов) совпали с началом деятельности поэта более младшего поколения - Д.С.Мережковского. Его переводы шести трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида практически открыли новую страницу освоения греческой трагической поэзии. Однако, в XX веке кроме нескольких кратких упоминаний, до самого последнего времени они практически не изучались33.
Гаспаров М.Л. Брюсов и буквализм // Указ. изд. С. 29-62; Асланова Г.Д. Афанасий Фет -переводчик латинских поэтов // Проблемы изучения жизни и творчества А.А.Фета: Межвуз. сб. науч. трудов. Курск, 1990. С. 49-55; Успенская А.В. 1) Антологическая поэзия А.А.Фета. СПб., 1997. С. 3-28; 2) Греческие переводы Фета // А.А.Фет и русская литература: Материалы всероссийск. науч. конф. Курск, 2003. С. 160-166; Коковина Н.З. Фет в работе над поэзией Горация // А.А.Фет и русская литература: XVI фетовские чтения. Курск, 2002. С. 57-66; Ратников КВ. Фетовские переводы од Горация в оценке Шевырева // Там же. С. 67-71; Генералова Н.П. О Фете-переводчике // А.А.Фет и русская литература: Материалы всероссийск. науч. конф. Курск, 2003. С. 141-160.
33 Ярхо В.Н. Ф.Ф.Зелинский - переводчик Софокла // Софокл. Драмы / В пер. Ф.Ф.Зелинского. М., 1990. С. 509-541. (Лит. памятники); Коренева М.Ю. Д.С.Мережковский и немецкая культура (Ницше и Гете: Притяжение и отталкивание) // На рубеже XIX и XX веков. Из истории литературных связей русской литературы: сб. науч. трудов. Л., 1991. С. 56 - 59; Успенская А.В. Из истории перевода и публикации
14 Все вышесказанное позволяет сформулировать цель настоящей работы: рассмотреть наиболее значительные явления русской поэзии второй половины XIX века, связанные с восприятием, усвоением и творческим использованием античной культуры. Достижению цели соответствуют и выдвинутые задачи:
Рассмотреть жанрово-стилевые формы русской антологической поэзии второй половины 19 века, специфику ее художественных методов и спектр проблематики.
Проследить возможности взаимообогащения антологической и современной линий в творчестве поэтов указанного периода.
Выявить способы усвоения и использования восходящих к античности мотивов, сюжетов, образности и символики в оригинальной неантологической поэзии.
Проанализировать переводы с латыни и греческого языка крупнейших и в то же время наименее изученных поэтов-переводчиков этого периода - Фета и Мережковского.
Выявить своеобразие а также определить научную и эстетическую ценность этих трудов на фоне истории переводов в России XVIII -XIX веков конкретных античных авторов - из римских поэтов прежде всего Горация - и истории переводов древнегреческой трагедии.
Рассмотреть теоретические представления этих поэтов-переводчиков в свете общей концепции восприятия античности русской культурой.
Актуальность и научная новизна исследования определяются как недостаточной изученностью самой темы, так и важностью выводов, сделанных в работе. Некоторые аспекты этой темы были затронуты в предыдущих исследованиях, но комплексное рассмотрение антологической линии творчества ряда поэтов «чистого искусства» 1840-1860-х годов,
греческой трагедии в России (XIX век) // Петербургская библиотечная школа. 2004. № 1. С.12-19.
15 исследование творчества Фета и Тютчева в свете античных влияний, оценка поэтической практики и теоретических взглядов крупнейших поэтов -переводчиков греческой и римской поэзии, связь их переводческих принципов и отношения к античности, - все эти проблемы в таком объеме ставятся и решаются впервые.
Сформулированные выше задачи обусловили предмет исследования.
В настоящей работе рассматриваются античные интенции наиболее известных поэтов 1840 - 1890-х годов, имевшие весьма широкий спектр: от переводов, стремившихся к максимально точному воспроизведению подлинника, до переложений, трактующих античный текст весьма вольно, от подражаний, ориентирующихся на конкретные произведения - до творческого использования отдельных античных сюжетов, мотивов, деталей в целях расширения семантических возможностей и эмоционального обогащения текста.
Выделена античная составляющая творчества А.Н.Майкова, Л.А.Мея, Н.Ф.Щербины, Я.П.Полонского, А.К.Толстого и братьев Жемчужниковых.
Из произведений А.А.Фета рассмотрен круг антологических и близких к ним стихотворений, распределенных, в основном, по разделам «Антологические стихотворения», «Элегии и думы», «Вечера и ночи». В некоторых случаях, для уяснения дальнейшего развития какой-либо тенденции, привлечен более широкий поэтический контекст. В творчестве Тютчева помимо переводов из Горация особое внимание уделено циклу стихотворений «весенней» тематики, а также рассмотрен ряд других стихотворений, содержащих скрытые античные реминисценции.
Переводческая теория и практика Фета рассматриваются на материале переводов Горация 1839-1883 годов, а также переводов других римских классиков, сделанных в 1880-х годах. Привлечены также только что найденные тексты шести неизвестных ранее переводов Анакреонта.
Деятельность Мережковского-переводчика рассмотрена на материале трагедий «Скованный Прометей» Эсхила, «Царь Эдип», «Антигона» и «Эдип
в Колоне» Софокла, «Медея» и «Ипполит» Еврипида, а также отрывков из драмы Еврипида «Электра».
Характер исследуемого материала определил структуру настоящей
I* работы. Она состоит из «Введения», пяти глав и «Заключения».
Первые три главы посвящены антологической и близкой к ней поэзии второй половины XIX века. В первой главе рассматривается поэзия «второго ряда» — стихотворения Майкова, Мея, Полонского, Щербины, А.К.Толстого, так или иначе использовавшие античную тематику. Рассмотрена и поэзия К.Пруткова, возникшая как коллективный отклик на крайности и смешные
* стороны направления «чистого искусства». На примере различных способов
обращения к античности можно сделать выводы как о разнообразии форм и возможностей, так и об ограничениях, накладываемых самой спецификой жанра антологической поэзии.
Во второй главе сквозь призму античных влияний рассматривается поэзия Ф.И. Тютчева. Внешне его творчество дальше, чем поэзия Майкова и Фета, отходит от античности. Однако анализ текстов показывает, что, несмотря на почти полное отсутствие античных переводов и подражаний (за исключением ранних опытов), а также собственно антологических стихотворений, античность воздействовала на разные стороны поэзии Тютчева, причем проявляясь как в форме генетической близости, так и типологического сходства не только мотивов и образов, но и самого поэтического мировидения. Это в свою очередь указывает на успешное усвоение русской поэзией середины XIX века античного «чужого слова». Связи поэзии Тютчева с образами древнегреческой трагедии уже рассматривались исследователями, в то же время дихотомия Космоса и Хаоса, Дня и Ночи, дионисийские мотивы ряда стихотворений, приемы античной ораторской прозы, характерные не только для политической, но и для любовной лирики поэта, еще требуют изучения. Особенно важной представляется связь поэта с творчеством Горация: композиция, образный строй и сама философская проблематика ряда стихотворений демонстрирует
17 не только прекрасное знакомство и прямые переклички с поэзией Горация, но и полемическое противостояние. Эти до сих пор не отмеченные исследователями связи Тютчева и античности нуждаются в выявлении и
4 осмыслении.
Третья глава посвящена античности в творчестве Фета. Учитывая, какую значительную роль в его судьбе занимали переводы римских классиков, трудно представить, что в его оригинальном творчестве влияние античности проявлялось лишь где-то на периферии. Поэзия Фета испытала разные формы этого влияния. Связи с античной литературой предопределили и
* возможности обновления жанра любовной элегии, проявились и в
углублении проблематики, и в обретении дополнительных смыслов, обогащающих контекст. Изучение античного слоя образов, мотивов, ассоциаций, содержащихся в его поэзии важно и в герменевтическом аспекте - как дающее возможность проникновения в иерархию смыслов, где глубинный слой, связанный с античной культурой, выводит к обобщениям универсального характера.
В то же время интересно было проследить, насколько обособленно существует антологическая линия в творчестве Фета, и может ли вообще античная тема существовать в поэзии обособленно, как связана она с другой, «мелодической» линией его творчества. В свете взаимовлияния классической, антологической - и современной, импрессионистической линии творчества поэта рассматривается вопрос о врастании античности в русский литературный текст. Традиционный жанр антологической поэзии, казалось бы, исчерпавший себя к середине XIX столетия, скомпрометированный творчеством ряда третьестепенных поэтов и насмешками пародистов, обретает в столкновении с импрессионистическими тенденциями совершенно новые возможности. С другой стороны, вследствие этого скрещения, современная тематика также получает новые способы самовыражения - избегая прямой дидактики, проповедничества, она
18 выражает мировоззренчески-важное в форме притчи, опираясь на универсальные, укорененные в культуре символы.
Вторая часть работы посвящена переводной поэзии. Перевод - самый естественный способ близкого знакомства и творческого общения поэтов с античным подлинником. При этом важно отметить, что речь идет именно о больших поэтах, переводивших других поэтов, а, следовательно, их выбором руководили не столько соображения утилитарного порядка - популярности у читателя, рыночной стоимости перевода и т.д., сколько внутренняя логика творческой судьбы самого поэта, идейная и эстетическая близость переводчика и автора, стремление средствами перевода донести до читателя представление об античности как определенной эпохе — и в то же время об античной культуре - как о вневременном идеале.
Огромный объем переводов греческих и латинских поэтов 1840-1890-х гг. не дает возможности подробно рассматривать все эти труды в рамках данной работы. Общее представление об античных переводах этой поры можно получить в библиографических указателях и справочниках П.Прозорова34, А.И.Воронкова35. Переводам античной поэзии на русский язык посвящен указатель Е.В.Свиясова . Кроме того, чтобы разрешить поставленную задачу — определить смысл и значение обращений к античности в русской поэзии этого периода - имеет смысл рассматривать наиболее яркие, выдающиеся и в то же время наименее изученные образцы переводов с латинского и греческого языков. Без сомнения, это прежде всего латинские переводы Фета 1839-1892 годов, включающие в себя почти всю римскую поэзию. В этой же главе впервые рассматриваются только что найденные в архиве, не печатавшиеся ни в одном собрании сочинений фетовские переводы из
Систематический указатель книг и статей по греческой филологии, напечатанных в России с XVIII столетия по 1892 год на рус. и иностр. языках с прибавл. за 1893, 1894 и 1895 гг. / Сост. П.Прозоров. СПб., 1898.
35 Воронков А.И. Древняя Греция и Древний Рим: Библиографический указатель изданий, вышедших в СССР (1895-1959 гг.). М., 1961.
Свиясов Е.В. Античная поэзия в русских переводах XVIII-XX вв.: Библиографический указатель. СПб., 1998.
19 Анакреонта конца 1870-х - начала 1880-х годов, само существование которых опровергает известный тезис о незнании Фетом древнегреческого языка. Часть главы посвящена анализу этих переводов и соотнесению их с переводческими принципами Фета.
Вторым явлением, заслуживающим внимания, представляются греческие переводы Д.С.Мережковского, переведшего в 1890-х годах шесть самых знаменитых трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида. Работы других известных поэтов, отдававших дань античной классике, как, например, Л.Мея, переводившего Анакреонта и Феокрита, по объему несравненно меньше и их влияние на общий ход литературного процесса менее значительно, при этом вклад поэта в историю перевода определен, сами переводы занимают известное место в литературе и значение их, по крайней мере, никогда не оспаривалось критикой. Другие известные поэты-переводчики с древних языков - такие, как Майков, придерживались методов вольного перевода, освященных именами Жуковского, Батюшкова и Пушкина, к тому же объем собственно античных переводов в его творчестве невелик. В то же время мы будем обращаться к ним, а также к работам менее известных поэтов, выступавших как профессиональные переводчики, чтобы прояснить общую ситуацию с переводами древнегреческой поэзии в России.
Обращение и Фета и Мережковского к античным авторам было продиктовано не внешними причинами, а глубоко осознанными творческими и идеологическими потребностями обоих поэтов. Античный мир, и прежде всего его литература для обоих — объект восхищенного внимания, некий идеал, Золотой век, с которым они чувствовали необходимость восстановить духовную связь, достижения которого должны быть освоены русской культурой.
Важно и другое - если переводы Фета (прежде всего перевод Горация 1840—50-х годов) знаменуют начало целого периода развития переводческой культуры, то труд Мережковского в определенном смысле завершает этот этап. Главная черта фетовского переводческого направления — это, во-
20 первых, исторический подход, стремление перевести как можно точнее, сохраняя не только дух, но и букву подлинника. В этом смысле Фет действовал вразрез с господствовавшими правилами, со сложившимися
,* литературными вкусами, противясь соблазну украшательства,
осовременивания, упрощения и русификации. Во-вторых, воссоздаваемое произведение, с точки зрения Фета, несмотря на близость к подлиннику, не должно при этом походить на прозаический подстрочник - стихи должны оставаться стихами. Несмотря на то, что недоброжелательная критика постоянно укоряла Фета в «буквализме», то есть буквальном следовании
Ч подлиннику, допускающем искажения русского языка, - его переводы часто
поднимаются до высот настоящей поэзии, что для поэтических переводов, особенно таких сложных авторов, как Катулл и Гораций, является необходимым, но достаточно трудноисполнимым условием.
Мережковский заслужил меньше упреков в языковых вольностях, плавный и звучный язык его переводов отмечали даже недоброжелатели, но зато он не избежал упреков в неточности, и даже непонимании текстов, хотя, без сомнения, ориентировался именно на точное следование греческому подлиннику.
Не менее важной особенностью, отличающей работы Фета и Мережковского, является то, что в их переводах происходит подчинение
подлиннику собственной творческой манеры. Фет провозглашал и азартно
*
отстаивал этот принцип в статьях и предисловиях к своим переводам,
заявляя, что смотрит на себя «как на ковер, по которому въезжает
триумфальная колесница оригинала». Мережковский, не вдаваясь в
публичную полемику, стремился следовать этим принципам на практике.
Следующий этап в истории перевода, связанный уже с литературой
Серебряного века, выдвинул таких ярких поэтов, как Иннокентий Анненский
и Вячеслав Иванов, создававших «своего Еврипида» и «своего Эсхила». Им
уже казались чуждыми и ограниченными принципы переводчиков
предыдущего периода, предписывавшие даже самому яркому поэту скромно
21 оставаться «рабом оригинала» - и тем самым не посягать на художественные особенности подлинника, стараясь, по мере сил, воспроизводить их на языке другой культуры. В то же время и тенденция к «буквальности», усилившись, привела в эту эпоху к парадоксальным результатам - В.Брюсов, например, безусловно знакомый с идеями и переводческой практикой Фета, довел стремление к буквальности в переводе «Энеиды» Вергилия до логического предела - когда точное воспроизведение формы оригинала, количества строк, порядка слов в нем начинает затемнять смысл, делая перевод неудобопонятным и нехудожественным. В этом смысле труды Фета и Мережковского достаточно резко отличаются по творческой манере от переводов начала XX века, демонстрируя трудные, но небезуспешные попытки найти надежный путь между переводческой Сциллой и Харибдой.
Немаловажно и то, что во многом схожей оказалась и судьба обоих поэтов-переводчиков: их труды, доброжелательно встреченные первыми рецензентами и читателями, не раз переиздававшиеся в конце XIX - начале XX вв., уже в 1880-90-е годы подверглись жестокой и уничижительной критике и впоследствии оказались вычеркнутыми из истории перевода и практически полностью забытыми на столетие. Между тем без этих фундаментальных трудов история «русской античности», русской переводной литературы в целом и сама история русской поэзии не может быть полной.
Антологическая поэзия 1840-1860-х годов
С начала 1840-х годов, после ухода из литературы Пушкина и Лермонтова, на опустевшую литературную сцену сразу же выходит новое поколение поэтов - это А.Н.Майков, А.А.Фет, Я.П.Полонский, чуть позже -Л.А.Мей, Н.Ф.Щербина, А.К.Толстой. Примечательно, что свой литературный путь все они в той или иной степени начинают с обращения к античности. Вспышка поэзии в «антологическом роде», как понимал его Белинский, в начале 1840-х, разумеется, не случайна: ее вызвали к жизни причины и литературного и внелитературного порядка. Прежде всего, антологическая поэзия явилась реакцией на литературную ситуацию второй половины 1830-х годов.
Поэзия Пушкина, достигнув небывалой в русской литературе простоты, ясности и гармонии в сочетании со смысловой насыщенностью, еще в 1830-е годы перестала удовлетворять новое поколение поэтов, попытавшихся, в поисках новых путей, «обойти» пушкинские достижения, «преодолеть» пушкинскую ясность, казавшуюся им легкостью, упрощенностью, чуть ли не «безмыслием». С одной стороны, такую попытку предприняли любомудры, молодые поэты, группировавшиеся вокруг «Московского вестника». Любомудры пытались насытить поэзию философским смыслом, заговорить «новым языком о новых предметах»1. Но, не сумев подняться до пушкинской ясности, они использовали стертые, привычные формулы элегической поэзии, уже ощущавшиеся как вторичные - и этими «костенеющими формулами невозможно было выразить опыт нового романтического сознания» . В то же время вместо современного лирического героя с его остро-индивидуальным восприятием мира любомудры избрали некий вневременной образ поэта - посредника межу поэтическим миром и миром высокой философии. Как справедливо отмечала Л.Я.Гинзбург, «огромное расстояние отделяет новую тему, теоретически освоенную, заявленную, от новой темы, действительно воплощенной искусством»3. Любомудры не смогли претворить свои идеи в мысль поэтическую, тем самым найти новый метод «поэзии мысли». С другой стороны пушкинскому направлению противостояла поэзия крупнейшего представителя «вульгарного романтизма» 30-х годов -В.Г.Бенедиктова. Пытаясь преодолеть гармонию пушкинского стиха, он смело вводил в поэзию резкие, кричащие звуки, сочетание стилистически несочетаемого, одической и «галантерейной» лексики, штампы позднего романтизма и вульгаризмаы улицы - по выражению Л.Я.Гинзбург, «одичавшие штампы». Заменяя мысль подражанием мысли, Бенедиктов допускал часто сползание в откровенную безвкусицу. Стихи любомудров и Бенедиктова, пусть даже имевшие кратковременный успех, все-таки слишком явно грешили и нарушением стилистического единства, и отсутствием подлинной глубины, тайных смысловых пластов. Неудивительно, что в поисках потерянной пушкинской гармонии молодое поколение поэтов начала 1840-х обратилось к идеалу античной поэзии, способному реабилитировать и утвердить утерянные поэзией достижения Пушкина. Конечно, не только возрождение пушкинской «ясности» заставило поэтов обратиться к классической древности. Сама эпоха все более ощущалась как безвременье, на первый план явственно выходили черты дисгармоничные, давление на личность принимало угрожающие размеры и формы. Всеобщая унификация, обезличивание, цензурные притеснения, сама удушливая общественно-политическая атмосфера 1840-х - начала 1850-х — все это побуждало литературу к поискам неких вневременных, устойчивых нравственных и эстетических ориентиров4. Для европейской культуры нового времени таким идеалом всегда являлся классический мир, Древняя Греция и Рим: именно в Древней Греции (в гораздо меньшей степени - в Риме) виделся искомый Золотой век, время идеала, осуществившееся однажды на земле. В античной культуре образованная часть общества искала идеал, способный внутренне противостоять официозной триаде «самодержавия, православия, народности», понимаемых узко и начетнически. Однако и позже, после поражения в Крымской войне, в период начинающихся кардинальных реформ увлечение античностью не расходится с основным направлением нравственно-философских исканий времени. В античности видят уникальное сочетание высочайшей культуры и свежести, непосредственности восприятия мира, оптимизм, широту взглядов, отсутствие схоластических догм, наконец, ту внутреннюю, духовную свободу, без которой невозможна полноценная жизнь ни человека, ни общества.
Если русская антологическая поэзия Батюшкова, Пушкина, Дельвига учитывала в основном опыт усвоения античности французской поэзии Парни и Шенье, то следующее поколение поэтов, и прежде всего любомудров, было хорошо знакомо и с творчеством Гете, Шиллера, Гёльдерлина, в поэзии которых античный элемент также занимал важное место. Поколение 40-х, разумеется, учло этот опыт. Но не менее важное значение имело и то, что это поколение получило образование нового типа. Выпускники классических гимназий и словесных отделений университета, знакомые с латынью и греческим языком, Фет, Майков, Мей, А.К.Толстой не нуждались для переводов во французском или немецком подстрочнике. Это поколение уже само было в состоянии идти по пути, проложенному европейскими поэтами, и, минуя посредников, напрямую обратилось к античным авторам.
Ф.И.Тютчев и античность
Если рассматривать достижения в антологическом роде поэтов второго ряда, становится очевидным, что новый поэтический всплеск античной тематики, давший поэзии 1840-х годов достаточно мощный толчок, во многом предохранивший ее от увязания в дебрях эпигонского романтизма, к 1860-м годам иссякает. Но в творчестве двух «первостепенных» поэтов послепушкинской эпохи, Тютчева и Фета, влияние античной литературы и философии сказалось гораздо глубже и совпало с основными, глубинными устремлениями их творчества. Начиная с переложений и подражаний, Тютчев и Фет создают новый тип поэзии - философской, психологической -и эта поэзия сумела предвосхитить (а, возможно, в чем-то и предопределить) открытия русской философско-психологической прозы 1860-1880-х годов. В создании этого рода поэзии важную роль сыграло обращение к античности.
Начиная разговор о поэзии Тютчева, необходимо отметить, что его творчество выходит за пределы хронологических рамок, указанных в нашей работе. Сформировавшись как поэт в начале 1820-х годов, он долгое время жил за границей и практически не был известен русскому читателю. В 1836-1837 годах Пушкин фактически ввел его в литературу, напечатав в своем «Современнике» цикл из 28 стихотворений, названный им «Стихотворения, присланные из Германии», но что за инициалами «Ф.Т.» скрывался Тютчев — знали лишь немногие. В 1838-1840 годах в «Современнике» вышло еще 11 стихотворений. В течение 1840-х годов Тютчев писал очень мало, не печатался и оказался практически «забытым поэтом». Так продолжалось до 1850 года, когда в обновленном «Современнике» вышла статья Н.А.Некрасова «Русские второстепенные поэты»1, где были перепечатаны 24 стихотворения, и впервые была дана высокая оценка творчеству Тютчева.
Однако даже после издания сборника 1854 года Тютчев получает известность в очень узком читательском кругу. К 80-м годам его книги, вышедшие очень небольшими тиражами, были, как и сборники Фета, еще не полностью раскуплены. Более широкую известность творчество Тютчева получает уже после его смерти, когда выходят статьи В.Соловьева и других поэтов-символистов, когда его поднимают на щит и объявляют учителем и предтечей нового литературного направления. Таким образом, ярким явлением русской литературной жизни поэзия Тютчева становится именно во второй половине XIX века, но оценка его творчества в целом, как и содержащихся в ней античных реминисценций, разумеется, невозможна без обращения к его творчеству заграничного периода 1822-1844 годов. К проблеме поиска античных рецепций в поэзии Ф. И. Тютчева обращались неоднократно. О том, насколько глубоко ощущалось античное начало в творчестве поэта, свидетельствуют высказывания многих исследователей. А.Белый, например, находил в лирике Тютчева совпадения с образами греческой антологии: «Тютчев указывает нам на то, что глубокие корни пушкинской поэзии непроизвольно вросли в мировой хаос; этот хаос так страшно глядел еще из пустых очей трагической маски древней Греции, углубляя развернутый полет мифотворчества» . О мире, осознаваемом Тютчевым в категориях древнего хаоса писал Д.С.Мережковский4. А.Блок размышлял о стихотворении «Два голоса» в 1911 г.: «В стихотворении Тютчева - эллинское, дохристово чувство Рока, трагическое»5; С. Франк видел в тютчевском мироощущении «античный дуалистический пантеизм» и в то же время «путь трагический»6. В.Брюсов в предисловии к Полному собранию сочинений Тютчева 1913 года проводил важные параллели с античным мировоззрением ; В.Ф.Саводник различал в творчестве Тютчева «две струи: одну - аполлоновскую, светлую, жизнерадостную, .. . другую дионисийскую, бьющую темной и кипучей струей»8. С.М.Соловьев считал, что «в русской поэзии один поэт был проникнут духом Эсхила» - это Тютчев; он видел в «ночных» стихотворениях Тютчева перекличку с трагедиями Эсхила . Из работ последних десятилетий следует отметить обстоятельную статью Л.А.Фрейберг, содержащую анализ античных мотивов ряда стихотворений10. В «Письмах о Тютчеве» известного физика и литературоведа Б.М.Козырева также утверждается о существовании примерно сорока стихотворений, где присутствуют античные образы. Само философское мировидение Тютчева, как кажется исследователю, связано с милетской школой философов, признававших первоисточником всего сущего воду (при этом сделано любопытное, хотя и спорное противопоставление пушкинской, огненной, гераклитовской стихии - тютчевской, «водяной»)11. Однако, думается, это сходство философского мироощущения носит не столько генетический, сколько типологический характер, что, впрочем, не отменяет его важности. В 1990-х годах появилось еще несколько статей, рассматривающих вопрос об отношении Тютчева к античности12. Работы, затрагивающие творчество поэта в целом, также, как правило, обращаются к античной теме13. Интересные замечания об античных мотивах в тютчевском творчестве содержатся в работах Б.Эйхенбаума, Л.Я.Гинзбург, Ю.М.Лотмана, А.В.Михайлова, А.Д.Григорьевой, И.Н.Сухих и ряда других исследователей, собственно античную составляющую поэзии Тютчева не рассматривавших14. Однако следует признать, что в целом вопрос об отношении поэтического мира Тютчева к античности, о том влиянии, которое античная литература и философия оказали на мировоззрение и поэтическую систему Тютчева, далеко не исчерпан. До сих пор за пределами внимания исследователей остаются даже очевидные текстуальные переклички, не говоря уже о более сложных интертекстуальных связях. Первым в ряду античных поэтов, повлиявших на Тютчева, должен быть, без сомнения, назван Гораций. Знакомиться с латинским языком и литературой Тютчев начал еще в десятилетнем возрасте, в 1813 году. Его учителем был С.Е.Раич, «человек ученый и вместе вполне литературный, отличный знаток классической древности»15.
Антологические стихотворения А.А.Фета
Если взглянуть на антологическую поэзию Фета 1840-1850-х годов в целом, то становится очевидным, что, начиная с самых первых опытов («Лирический пантеон»), она развивалась одновременно по нескольким направлениям.
Как справедливо отмечал В.А.Грехнев, уже в пушкинскую эпоху «антологическое стихотворение» ощущалось единым жанром, отличительные особенности которого коренились не в тематической определенности, а в особой структурно-мировоззренческой целостности1. Однако эта вполне ощутимая целостность жанра не исключала значительного своеобразия различных его форм, в каждой из которых еще жила своя, традиционная «память жанра» - элегии, идиллии, эпиграммы.
Фет отдал дань всем этим формам. Экспериментируя, избирая объектом своего внимания (и подражания) то отточенную, изящную поэзию Греческой Антологии, то оды Горация, то элегии Тибулла, Проперция или Овидия, Фет в 1840-е годы как бы играл с жанром антологического стихотворения, испытывая его возможности.
Тенденция «игры с жанром» просматривается в творчестве Фета уже в юношеском сборнике «Лирический пантеон» (1840). Стихи эти еще в определенной мере Подражательные, в них видны разнородные влияния: «Вакханка» восходит к «Вакханке» Батюшкова, стихотворение «Когда петух...», копируя стиль Гете периода «Бури и натиска», содержит вполне традиционные антологические мотивы: жалобы несчастного влюбленного, призывы к вакхическому буйству, которые сочетаются уже с чисто романтическим образом одинокого, непризнанного людьми поэта. Лучшее стихотворение сборника - «Греция» - также развивает известный комплекс идей и настроений: медитации на античных развалинах. Важно, однако, то, что Фет, только входя в литературу, отдает дань разным направлениям антологического жанра.
Исследователи не раз отмечали, что Фет прошел путь от начинающего до зрелого поэта необычайно быстро. Стихотворения, напечатанные им в 1842 году, представляют собой новый этап по сравнению с «Лирическим пантеоном».
В это время Фет пишет целую группу элегий, близких по духу и форме к антологическому жанру. Напечатанные впервые в пятом номере «Отечественных записок» за 1842 год, эти элегии составили цикл, названный Фетом «Вечера и ночи». В издании 1850 года эти и несколько близких к ним элегий были распределены по разделам «Элегии и думы» и «Вечера и ночи».
Жанр элегии был в русской поэзии к 1840-м годам настолько традиционным, что открыть в нем что-то новое было для молодого поэта непросто. Как известно, этот жанр не был чужд классицистам XVIII века, но подлинный расцвет элегии пришелся на первые десятилетия XIX столетия, когда она занимает среди лирических жанров ведущее место. Присущие ей эмоциональность, непосредственность, мечтательность и в то же время глубокая рефлексия позволили ей в полной мере выразить новое мироощущение и новую философию эпохи. Как справедливо заметил исследователь этого жанра, романтическая элегия - «стихотворение не о неразделенной любви, не о болезни, не о смерти, не о каком-нибудь "злом случае", а о несправедливом устройстве жизни, об извечных и неустранимых пороках бытия» .
Романтическая элегия впитала в себя огромный опыт, накопленный этим жанром в предыдущие эпохи. Это и английская элегия XVIII века, прежде всего - «Элегия, написанная на сельском кладбище» Т.Грея и «Жалоба или ночные думы» Э.Юнга и французская элегическая поэзия Э.Парни, А. де Бертена, Ш.Мильвуа, А.Ламартина . Это и опыт римских элегий Катулла, Тибулла, Проперция и Овидия.
Первые русские элегии, написанные Жуковским и А.Тургеневым, содержали в себе целый комплекс идей и настроений, бесчисленно варьировавшийся впоследствии. Вот его общие контуры: сумрачный, туманный пейзаж, излюбленное время суток - вечер или ночь, безмолвие, печальная луна, осеннее время года; такой пейзаж является прологом к печальным размышлениям о бренности жизни, ее скоротечности, о всесилии судьбы.
Как бы разнообразна ни была элегия в дальнейшем, налет тихой печали, разочарования, меланхолии долго считался ее неотъемлемой чертой. Даже в 1841 году в статье В.Г.Белинского «Разделение поэзии на роды и виды» элегия определена как «песня грустного содержания» .
Когда элегия ориентировалась на античные образцы, она также искала и находила в них прежде всего темы разлуки, любовного разочарования и тоски. Таковы тяготевшие к элегической форме переводы Батюшкова из Греческой Антологии и Тибулла, светлой печалью пронизана элегия Пушкина «Редеет облаков летучая гряда» (хотя в древнегреческом подлиннике, на который косвенно ориентировался поэт, нет, в сущности, ничего печального). Радостные любовные элегии Катулла или Овидия привлекали гораздо меньше внимания, чем, например, изгнаннические «Письма с Понта» и «Тристии».
Русская элегия достигла высшей точки своего развития в творчестве Баратынского, Пушкина, Лермонтова. Их зрелые произведения перерастают ставшие для них тесными традиционные рамки жанра, насыщаясь разнообразным философским содержанием, исповедальностью, событийностью и психологизмом, вбирая различный жизненный материал, становясь лирическим дневником. В некоторых случаях само название «элегия» звучит применительно к ним достаточно условно.
В то же время и в 1830-1840-х годах поэты второго ряда продолжают традиционную линию «печальных» элегий, несмотря на то, что громкая (и достаточно справедливая) критика этого направления звучала еще в 20-х годах.
Таковы, например, юношеские стихотворения Огарева (названия говорят сами за себя: «Смутные мгновения», «Разлад», «Осень») или раннего Тургенева («Вечер», «Осень»).
В начале 40-х появились первые элегии А.Н.Майкова. В отличие от антологических пьес, вызвавших восторг Белинского, они не привлекли внимания критики. Им в полной мере была свойственна традиционная романтическая лексика: «...игривая мечта, и лики бледные, и имя на и взоры томные, и трепет сладкой неги...» («Исповедь», 1841)5.
А.А.Фет - переводчик античных поэтов
Русская литература - видимо, последняя из великих литератур, которая смогла отозваться на культурный феномен европейского Возрождения1. Исторически сложилось так, что достижения европейской культуры Нового времени она, по крайней мере с петровских времен, воспринимала сквозь призму античности: приобщиться к античной культуре означало для России понять и принять культуру европейскую и наоборот - общение с западноевропейской культурой неизбежно оборачивалось многосторонними контактами с миром классической древности, что бы ни осваивала русская культура, говоря словами поэта - «острый галльский смысл» или «сумрачный германский гений».
Сам факт приобщения к новым пластам культуры определил то, что в истории российского стихосложения оригинальное творчество все время шло рука об руку с переводным. Известно, что практически все русские поэты, начиная с Тредиаковского и Ломоносова, выступали как переводчики, в том числе - как переводчики античных авторов (пусть даже воспринятых с помощью западноевропейского посредничества).
К тому времени, когда Фет начал свой литературный путь как поэт и переводчик, то есть к началу 1840-х годов, античные авторы были представлены в России немалым количеством переводов, переложений и подражаний. Процесс освоения античного наследия шел в России уже около столетия. «Ко второй половине XVIII-ro века, - писал М. П. Алексеев, - к переводческой деятельности чувствуется такой интерес и такая настоятельная необходимость, что основывается специальное общество переводчиков, содержащееся на государственные средства»2. Качество этих переводов, делавшихся нередко опосредованно, с французского, было в основном невысоким, но, как замечает современный исследователь, «общее движение к возможно более полному освоению мировой культуры было очевидным. Заданная реформами Петра I тенденция к врастанию России в европейский контекст была могучим стимулом к развитию переводческой деятельности» . Однако всерьез о поэтических переводах можно говорить только после того, как творческими усилиями Карамзина и Жуковского свершилась реформа русского литературного языка. Именно с деятельности этих писателей начался новый период в истории русского художественного перевода, который М.П.Алексеев справедливо назвал «периодом творческим»4. «Отдельные переводы достигают в эту эпоху значительного совершенства и достаточно близко воспроизводят подлинники; мы имеем от этого времени даже настоящие шедевры переводческого искусства»5. Важно не только то, что начиная с 1820-х годов гораздо большее внимание уделяется качеству переводов, но и то, что именно в это время возникают споры вокруг самих принципов перевода, появляются серьезные критические разборы, формируются принципы переводческого искусства.
Если деятельность поэтов-переводчиков второй половины XVIII - первой трети XIX веков, и прежде всего античные переводы Батюшкова и Пушкина изучены достаточно подробно, то начиная с послепушкинского поколения античные переводы за последние сто лет практически выпали из поля зрения исследователей. Переводы Фета, впрочем, не только не исследовались — они не издавались и всячески замалчивались.
Исследования последних полутора десятилетий отчетливо показывают, что деятельность Фета-переводчика, начавшаяся в 1839 году, является важной частью не только его творчества, но и самой истории русской переводной литературы . В то же время основная тенденция оценок Фета-переводчика как латинских, так и современных ему поэтов до сих пор носит достаточно негативный характер7. Именно поэтому необходимо вернуться к рассмотрению творческих принципов Фета и, в то же время, обратиться к изучению его переводческой практики.
На протяжении нескольких десятилетий Фет отдавал дань античности не только как читатель, но и как переводчик. Известно, что переводы римских классиков по объему намного превышают его оригинальное творчество. Фет перевел всего Горация (1883), сатиры Ювенала (1885), стихотворения Катулла (1886), элегии Тибулла (1886), «Энеиду» Вергилия (1888), элегии Проперция (1888), сатиры Персия (1889), почти все эпиграммы Марциала (1891), главы из поэмы Лукреция «О природе вещей» (1891, не закончено), комедию Плавта «Горшок» (1891), «Метаморфозы», «Любовные элегии» (1887) и «Тристии» (1892) Овидия. За переводы римских классиков Фет получил в 1886 году звание члена-корреспондента Академии Наук. Это постоянное, на протяжении более чем пятидесяти лет профессиональное общение одного из крупнейших русских поэтов с миром римской литературы безусловно заслуживает внимания.
Важно отметить, что Фет предстает в своих античных штудиях не только как поэт-переводчик, но и как интереснейший теоретик: именно на античных переводах он вырабатывал и формулировал свою переводческую теорию. Многочисленные высказывания о принципах перевода, вызвавшие в свое время ожесточенную полемику, имеют и до сей поры немалый интерес и нуждаются в изучении.
Среди огромного корпуса переводов римских классиков наибольший интерес представляют переводы из Горация, ставшие, по сути, делом всей жизни Фета. Первые оды были переведены еще на студенческой скамье в 1839 году, а через сорок пять лет, в 1883 г. вышел первый в России полный перевод римского поэта, высоко оцененный филологами и удостоенный Пушкинской премии. По сути, со студенческих переводов Горация Фет начал свой творческий путь, позже, в начале 1850-х, тесное знакомство с Горацием безусловно отразилось в ряде оригинальных стихотворений, сказалось и в самом понимании поэзии. Эта переводческая деятельность во многом способствовала его возвращению в литературу в начале 1850-х, публикации переводов од Горация в середине 1850-х спровоцировали первые схватки с литературными критиками, наконец, сама философия золотой середины, сама модель горацианской жизни повлияла на модель жизнеустройства, избранную Фетом в минуту крутого перелома судьбы, в конце 1850-х.
В этом тесном творческом «содружестве» Фета и Горация отразилась тенденция, принципиально важная для русской культуры XIX века -ощущение какой-то личной близости. как судеб, так и творчества поэтов античной эпохи. Можно приводить множество примеров этого сближения писателей, разделенных более чем двадцатью веками.
