Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Понятия «ядро» и «периферия» в системе языка 9
1.1. Использование понятий «ядро» и «периферия» на разных языковых уровнях 9
1.2. «Ядро» и «периферия» в описании лексики 19
1.3. «Ядро» и «периферия» в области морфологии, словообразования и синтаксиса 36
1.4. Универсалии в языковой системе 44
ГЛАВА II. Параметрическое исследование лексики французского языка 58
2.1. Функциональная активность исследуемых лексических единиц 63
2.2. Синтагматическая активность исследуемого корпуса лексики 75
2.3. Выделение ядра французской лексики в соответствии с критерием деривационной активности 82
2.4. Выделение ядра французской лексики по парадигматическому параметру 94
2.5. Происхождение исследуемых лексических единиц французского языка 106
Заключение 121
Библиографический список 136
- Использование понятий «ядро» и «периферия» на разных языковых уровнях
- «Ядро» и «периферия» в области морфологии, словообразования и синтаксиса
- Выделение ядра французской лексики в соответствии с критерием деривационной активности
- Происхождение исследуемых лексических единиц французского языка
Введение к работе
Актуальность данного исследования определяется необходимостью обобщить и переосмыслить накопленный фактический и теоретический материал о лексической системе французского языка: ее номенклатуре, комбинаторных возможностях, семантических и функциональных характеристиках, потенциале развития, чтобы наметить новые задачи и пути разработки теоретических основ лексикологии романских языков, перспектив развития и прогнозирования процессов и тенденций, происходящих в лексике французского языка. В данном исследовании предпринимается попытка провести полипараметрический анализ лексики французского языка, направленный на выявление её ядра, а также - на определение критериев его выделения и выявление интегральных признаков единиц лексического ядра.
Цель исследования состоит в определении номенклатуры лексических единиц, принадлежащих ядру лексической системы французского языка.
Объект исследования - французско-русская часть «Школьного французско-русского словаря с грамматическим приложением» / сост. Н.С.Князева. - М.: ОЛМА-ПРЕСС, СПб.: ФОЛИО-ПРЕСС, 1999. - 447 с, включающая 3641 французское слово.
Предмет исследования - ядро лексики французского языка.
Материалы исследования - Une base de donnees lexicales du francais contemporain sur internet, составленная Борисом Невом и Кристофом Паллье на основе базы FranText, включающей тексты на французском языке, написанные в период 1950-2000 гг., корпус которой составляют 31 млн. орфографических форм, сводимых к 130.000 словоформ; 20.999 словарных значений исследуемого корпуса французской лексики, выделенных на материале «Нового французско-русского словаря» (Гак В.Г., Ганшина К.А.. - М: Рус. яз., 1993. - 1194 с); «Этимологический словарь французского языка» (Von Wartburg, M.V. Dictionnaire etymologique de la langue francaise, 4e ed. - Paris,
1956. - 682 р.); «Этимологический словарь латинского языка» (Ernout А., Meillet A. Dictionnaire etymologique de la langue latine: histoire des mots, 4e ed. -Paris, 1979. - 829 p.); 43.481 фразеосочетание, с участием слов, формирующих объект исследования, проанализированные на основе «Французско-русского фразеологического словаря» (под ред. Я.И.Рецкера. - М: Гос. изд-во иностр. и национ. словарей, 1963. - 1112 с). Задачи исследования:
Определить и теоретически обосновать критерии выделения ядра лексики французского языка.
Выявить ядро лексики французского языка.
Установить признаки ядра лексики французского языка.
Гипотеза исследования основана на предположении о том, что лексическая система языка, как и любая другая системно организованная сущность, имеет определенную структуру, в которую входят ядро и периферия. Исходя из данного утверждения, возможно на материале лексики французского языка выделить ядерные элементы этой системы.
Методологическую основу исследования составляют идеи и положения диалектической философии и лингвистической системологии. Исследование опирается на систему методологических принципов: единство системного и целостного подходов, а также единство теоретического и эмпирического в исследовании проблем построения языковой системы.
Теоретическим фундаментом исследования стали идеи И.А. Бодуэна де Куртенэ и Г.П. Мельникова о системной организации языка, В.В.Виноградова и ГГЯ.Черных о словах основного словарного фонда, являющихся ядром языка, А.И. Кузнецовой, выделившей на материале русского языка периферийные явления в области морфемики, A.M. Кузнецова об универсальных структурно-семантических параметрах в лексике, А.А. Поликарпова, исследовавшего циклические процессы в становлении лексической системы языка, В.Т. Титова, внесшего существенный вклад в развитие квантитативной лексикологии
романских языков, А.А. Кретова, разработавшего теоретические основы лингвистической прогностики.
Методы исследования: теоретический анализ и обобщение исследований в области системы языка в целом и лексической системы языка в частности, полипараметрический анализ, дескриптивный и сравнительно-исторический методы, квантитативные методы исследования языка.
Организация и этапы исследования. Экспериментальной базой исследования явилась французско-русская часть «Школьного французско-русского и русско-французского словаря» Н.С.Князевой [154]. Исследование по теме проводилось в течение трех лет, в три взаимосвязанных этапа.
Первый этап (2001-2002 г.) - изучение философской и лингвистической литературы по теме исследования. На этом этапе были определены объект, предмет, понятийный аппарат исследования, сформулирована рабочая гипотеза.
Второй этап (2002- 2003 гг.) - проведение эмпирических исследований: определение происхождения исследуемого корпуса лексических единиц (до праиндоевропейского языка), определение их частотных характеристик, графической и фонетической длины, фразеологической сочетаемости, словообразовательной активности, определение числа словарных значений.
Третий этап (2003 г.) - анализ, обобщение и систематизация полученных результатов, оформление текста диссертации.
Положения, выносимые на защиту:
В лексической системе любого языка по каждому из системообразующих параметров может быть выделено до пяти ядер и периферий, находящихся в отношениях взаимной импликации.
Существует ряд критериев (функциональная, деривационная и синтагматическая активность, парадигматическая поддержанность, длительный период существования в языке), с помощью сложения которых возможно выделить ядро лексики французского языка.
3. Лексические единицы, принадлежащие ядру лексики французского
языка, имеют ряд интегральных признаков, отличающих их от
лексических единиц, находящихся на периферии лексической
системы французского языка: принадлежность к существительным,
прилагательным и глаголам; происхождение из народной латыни;
стилистическая нейтральность основного значения;
общеупотребительность. Научная новизна исследования состоит в том, что полученные результаты
в своей совокупности содержат решение проблемы выделения ядра лексики
французского языка:
установлено, что полипараметрическое исследование лексической системы языка позволяет выделить ее ядро;
определены универсальные критерии выделения ядерной лексики языка;
выявлены признаки, присущие словам, принадлежащим ядру лексической системы языка;
определена номенклатура лексических единиц, принадлежащих ядру лексики французского языка.
Теоретическая значимость исследования:
обобщены, проанализированы и реализованы на репрезентативном лексическом материале теоретические основания выделения ядра лексической системы французского языка;
конкретизирован применительно к материалу французской лексики метод выделения лексического ядра языка;
впервые реализован полипараметрический подход к выявлению ядра французской лексики.
Практическая значимость исследования состоит в том, что результаты исследования, проведенного автором диссертации, могут служить, базой для теоретических и практических исследований в области лексикографии, основой
ч для разработки практических курсов французского языка как иностранного,
могут быть использованы при разработке лекционных курсов по дисциплинам «Лексикология французского языка», «Введение в языкознание», «Общее языкознание».
Достоверность и обоснованность полученных результатов обеспечиваются опорой на фундаментальные теоретические положения; адекватностью материала и методов исследования его задачам, цели и логике, экспериментальной проверкой гипотезы, количественным и качественным
j анализом полученного фактического материала, верифицируемостью
результатов исследования.
Апробация и внедрение результатов исследования осуществлялись путем выступлений автора на расширенном заседании кафедры французской филологии ВГУ, через публикации в научных сборниках и журналах. Материалы исследования обсуждались и получили одобрение на межрегиональных научных конференциях «Проблемы лингвистической прогностики» (ВГУ, 2001, 2003), «Проблемы компьютерной лингвистики»
<\ (ВГУ, 2002). Материалы и результаты исследования применялись также в
процессе обучения студентов 1 курса всех специальностей Курского филиала Всероссийского заочного финансово-экономического института.
Структура диссертации определялась логикой исследования и поставленными задачами. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка (включающего 215 источников) и трех приложений. Теоретические и эмпирические положения проиллюстрированы 3
схемами, 5 графиками, 12 таблицами.
Во введении дается обоснование актуальности выбранной темы,
формулируется проблема исследования, определяются объект, предмет, цель и
задачи, выдвигается гипотеза, характеризуется теоретико-методологическая
основа, используемые методы и база исследования, обосновывается
,„ достоверность, оценивается научная новизна, теоретическая и практическая
н значимость работы, формулируются основные положения, выносимые на
защиту.
В первой главе «Понятия «ядро» и «периферия» в системе языка»
рассматривается состояние разработанности проблемы выделения ядра (центра)
и периферии в языковой системе вообще и в лексической системе языка в
частности, раскрываются сущность, структура, критерии выделения ядра
лексической системы языка, а также вопрос принадлежности понятий «ядро» и
«периферия» к категории языковых универсалий.
j Во второй главе «Параметрическое исследование лексики французского
языка» приводятся результаты следующих эмпирических изысканий в области лексической системы французского языка: определение системных и функциональных характеристик исследуемого корпуса лексики французского языка, в частности, параметров функциональной активности (употребительности исследуемого корпуса лексических единиц, их графической и фонетической длины), синтагматической активности (фразеологической сочетаемости), деривационной активности (многозначности
устойчивости, т.е. длительности существования.
В заключении обобщаются результаты исследования, излагаются основные выводы.
Приложения содержат результаты 5 параметрических исследований 3187 лексических единиц французского языка, вошедших в корпус изучаемой французской лексики, этимологические характеристики исследуемых
^ лексических единиц, а также данные о происхождении латинских основ,
послуживших базой образования французских слов.
Использование понятий «ядро» и «периферия» на разных языковых уровнях
«Язык вообще есть естественно (на определенной стадии развития человеческого общества) возникшая и закономерно развивающаяся семиотическая (знаковая) система, обладающая свойством социальной предназначенности... Язык, обладая внутренней целостностью и единством, является полифункциональной системой» - такое определение понятия «язык» мы находим в «Лингвистическом энциклопедическом словаре» [90, с.604]. Вопрос о системной организации языка является одним из центральных вопросов языкознания. И.А.Бодуэн де Куртенэ, отмечая динамическое единство системы языка, писал: «В жизни языка замечается постоянный труд над устранением хаоса, разлада, нестройности и нескладицы, над введением в него порядка и однообразия» [24, т.2, с.94-95]. Человеческому разуму, по его мнению, свойственно упорядочивать этот предполагаемый хаос, находить в нем порядок, систематичность, причинные связи. Именно причины, факторы и механизмы взаимовлияний и изменений - это центральный момент в реальной динамике любого объекта-системы. Важно не только установить и описать номенклатуру связей, существующих внутри и между разными уровнями языка, но и выяснить причинно-следственный механизм, который реализуется с помощью той или иной связи, через цепи причинных обусловленностей приводя к уравновешенности, внутренней адаптированности целого, его системности.
Г.П. Мельников [99, 100] отмечает, что представители большинства школ структурализма, получившего широкое распространение в современной теории лингвистики, «отождествляют понятие системы с понятием структуры, после чего исследование языка как системы фактически сводится к исследованию структурной модели этой системы. Такое направление чрезвычайно плодотворно и, может быть, как часто подчеркивается, действительно является единственно научным, но лишь при условии, что субстантные свойства системы, выраженные в структурных терминах, также отражаются в структурной модели» [100, с. 34]. Далее Г.П.Мельников отмечает, что одной из важнейших характеристик системы является, во-первых, то, что она представляет собой сложное единство, в котором могут быть выделены составные части - элементы, а также схема связей или отношений между элементами - структура. Во-вторых, не менее важной характеристикой системы является субстанция, в которую воплощена эта система. Язык входит в конкретную разновидность систем, называемых адаптивными или самонастраивающимися. При этом самонастраивание языка происходит стихийно, в процессе «естественного отбора» - неосознанного предпочтения говорящими одних языковых средств другими. Как и любая самонастраивающаяся система, язык имеет многоярусную иерархическую структуру, включающую внутриярусные, межъярусные и различные перекрестные связи, причем как целое язык сам представляет собой элемент некоторой системы сверхвысокого яруса (т.е. надсистемы). Другой специфической характеристикой данного класса систем является главный способ функционирования, в рамках которого в процессе адаптации происходит отбор вариантов структуры, обеспечивающей выполнение главной функции (в данном случае - коммуникативной), и отбор вариантов субстанции, наиболее подходящей для воплощения конкретного структурного образования. Главным способом функционирования данной системы является специфическая детерминанта, а особенность конкретной структуры языка, так же как и особенность той субстанции, в которую воплощена структура, - это лишь следствия самонастраивания языка по данной конкретной детерминанте. О различных детерминантах языков говорит и Ф. де Соссюр [127], когда замечает, что одни языки развиваются по пути максимальной лексикализации, а другие - наоборот, по пути максимальной грамматикализации.
В.М.Солнцев, развивая и дополняя идеи Г.П.Мельникова, пишет: «Субстанция системы представлена элементами системы. Однако между понятием субстанции и понятием элемента следует проводить различие. Элементы структурно обусловлены и являются формой существования данной субстанции в данной системе. Все естественные языки имеют одну и ту же материальную субстанцию - звуковые волны, однако элементы — звуки одного языка - по своим структурно-системным свойствам отличаются от элементов всех других языков, т.е. в каждой системе (в каждом языке) обладают особыми системно-структурными свойствами» [126].
В соответствии с теорией системной организации языка определим, что лексика и грамматика - это две противопоставленные, но неразрывно связанные подсистемы языковой системы. Между этими подсистемами нет непреодолимой преграды, (между ними идет, в основном, односторонний обмен единицами - грамматики за счёт лексики), но наблюдается их противопоставленность, связанная с функциональной специализацией грамматики на обозначении узкого круга устойчивых моментов бытия и широкого круга переменных, обозначаемых лексикой. Они противопоставлены и взаимно дополняют друг друга. Грамматика более ограничена по набору единиц и устроена более жестко, чем лексика. Лексика - более мягкая, более сложная, разнообразная по составу единиц, их признаков и отношений подсистема языка, пишет А.А. Поликарпов [112, с.74].
Ч.Хокетт, [187] считает центральными языковыми подсистемами фонематическую и морфологическую, относя лексическую и семантическую подсистемы к самым периферийным подсистемам языка. При анализе языковой структуры их относят к «неструктурным ярусам» языка (У.Чейф [148]) или «прелингвистическим данностям». Соотношение между относительно ограниченным и жестким грамматическим ядром языка и весьма обширной и мягкой лексической периферией воплощает один из наиболее общих принципов организации любой сложной системы. Этот принцип отражает оптимальную соотнесенность структуры человеческого языка с его функцией отражения очень широкого круга условий существования коллектива-носителя этого языка. На одном полюсе этого отражения осуществляется тонкая настройка на типовые условия коммуникации и, на другом полюсе, возможность приспособления к любым специфическим изменениям в коммуникативном целом.
«Грамматика» как центр и «лексика» как относительно далеко отстоящая от центра периферия не могут существовать в отрыве друг от друга. Это две стороны одного целого.
Часто провозглашаемый тезис о слове как центральной единице языка и лексике как «главной» центральной его подсистеме следует, вероятно, интерпретировать как выделение такой особенности лексики на фоне грамматики, которая связана и с тем, что для носителей языка лексические единицы более ясно, однозначно соотносятся своими значениями с обозначаемыми ими смыслами.
«Ядро» и «периферия» в области морфологии, словообразования и синтаксиса
«Язык вообще есть естественно (на определенной стадии развития человеческого общества) возникшая и закономерно развивающаяся семиотическая (знаковая) система, обладающая свойством социальной предназначенности... Язык, обладая внутренней целостностью и единством, является полифункциональной системой» - такое определение понятия «язык» мы находим в «Лингвистическом энциклопедическом словаре» [90, с.604]. Вопрос о системной организации языка является одним из центральных вопросов языкознания. И.А.Бодуэн де Куртенэ, отмечая динамическое единство системы языка, писал: «В жизни языка замечается постоянный труд над устранением хаоса, разлада, нестройности и нескладицы, над введением в него порядка и однообразия» [24, т.2, с.94-95]. Человеческому разуму, по его мнению, свойственно упорядочивать этот предполагаемый хаос, находить в нем порядок, систематичность, причинные связи. Именно причины, факторы и механизмы взаимовлияний и изменений - это центральный момент в реальной динамике любого объекта-системы. Важно не только установить и описать номенклатуру связей, существующих внутри и между разными уровнями языка, но и выяснить причинно-следственный механизм, который реализуется с помощью той или иной связи, через цепи причинных обусловленностей приводя к уравновешенности, внутренней адаптированности целого, его системности.
Г.П. Мельников [99, 100] отмечает, что представители большинства школ структурализма, получившего широкое распространение в современной теории лингвистики, «отождествляют понятие системы с понятием структуры, после чего исследование языка как системы фактически сводится к исследованию структурной модели этой системы. Такое направление чрезвычайно плодотворно и, может быть, как часто подчеркивается, действительно является единственно научным, но лишь при условии, что субстантные свойства системы, выраженные в структурных терминах, также отражаются в структурной модели» [100, с. 34]. Далее Г.П.Мельников отмечает, что одной из важнейших характеристик системы является, во-первых, то, что она представляет собой сложное единство, в котором могут быть выделены составные части - элементы, а также схема связей или отношений между элементами - структура. Во-вторых, не менее важной характеристикой системы является субстанция, в которую воплощена эта система. Язык входит в конкретную разновидность систем, называемых адаптивными или самонастраивающимися. При этом самонастраивание языка происходит стихийно, в процессе «естественного отбора» - неосознанного предпочтения говорящими одних языковых средств другими. Как и любая самонастраивающаяся система, язык имеет многоярусную иерархическую структуру, включающую внутриярусные, межъярусные и различные перекрестные связи, причем как целое язык сам представляет собой элемент некоторой системы сверхвысокого яруса (т.е. надсистемы). Другой специфической характеристикой данного класса систем является главный способ функционирования, в рамках которого в процессе адаптации происходит отбор вариантов структуры, обеспечивающей выполнение главной функции (в данном случае - коммуникативной), и отбор вариантов субстанции, наиболее подходящей для воплощения конкретного структурного образования. Главным способом функционирования данной системы является специфическая детерминанта, а особенность конкретной структуры языка, так же как и особенность той субстанции, в которую воплощена структура, - это лишь следствия самонастраивания языка по данной конкретной детерминанте.
О различных детерминантах языков говорит и Ф. де Соссюр [127], когда замечает, что одни языки развиваются по пути максимальной лексикализации, а другие - наоборот, по пути максимальной грамматикализации.
В.М.Солнцев, развивая и дополняя идеи Г.П.Мельникова, пишет: «Субстанция системы представлена элементами системы. Однако между понятием субстанции и понятием элемента следует проводить различие. Элементы структурно обусловлены и являются формой существования данной субстанции в данной системе. Все естественные языки имеют одну и ту же материальную субстанцию - звуковые волны, однако элементы — звуки одного языка - по своим структурно-системным свойствам отличаются от элементов всех других языков, т.е. в каждой системе (в каждом языке) обладают особыми системно-структурными свойствами» [126].
В соответствии с теорией системной организации языка определим, что лексика и грамматика - это две противопоставленные, но неразрывно связанные подсистемы языковой системы. Между этими подсистемами нет непреодолимой преграды, (между ними идет, в основном, односторонний обмен единицами - грамматики за счёт лексики), но наблюдается их противопоставленность, связанная с функциональной специализацией грамматики на обозначении узкого круга устойчивых моментов бытия и широкого круга переменных, обозначаемых лексикой. Они противопоставлены и взаимно дополняют друг друга. Грамматика более ограничена по набору единиц и устроена более жестко, чем лексика. Лексика - более мягкая, более сложная, разнообразная по составу единиц, их признаков и отношений подсистема языка, пишет А.А. Поликарпов [112, с.74].
Ч.Хокетт, [187] считает центральными языковыми подсистемами фонематическую и морфологическую, относя лексическую и семантическую подсистемы к самым периферийным подсистемам языка. При анализе языковой структуры их относят к «неструктурным ярусам» языка (У.Чейф [148]) или «прелингвистическим данностям». Соотношение между относительно ограниченным и жестким грамматическим ядром языка и весьма обширной и мягкой лексической периферией воплощает один из наиболее общих принципов организации любой сложной системы. Этот принцип отражает оптимальную соотнесенность структуры человеческого языка с его функцией отражения очень широкого круга условий существования коллектива-носителя этого языка. На одном полюсе этого отражения осуществляется тонкая настройка на типовые условия коммуникации и, на другом полюсе, возможность приспособления к любым специфическим изменениям в коммуникативном целом.
«Грамматика» как центр и «лексика» как относительно далеко отстоящая от центра периферия не могут существовать в отрыве друг от друга. Это две стороны одного целого.
Часто провозглашаемый тезис о слове как центральной единице языка и лексике как «главной» центральной его подсистеме следует, вероятно, интерпретировать как выделение такой особенности лексики на фоне грамматики, которая связана и с тем, что для носителей языка лексические единицы более ясно, однозначно соотносятся своими значениями с обозначаемыми ими смыслами.
Выделение ядра французской лексики в соответствии с критерием деривационной активности
Обратимся к анализу межсловной деривационной активности исторических типов индоевропейских корней, который также дает представление об устойчивости и продуктивности современных французских корней (данные приводятся по «Этимологическому словарю латинского языка» А. Эрну,А. Мейе[179]).
Наиболее продуктивными историческими типами индоевропейских радиксов во французском языке, по данным нашего исследования, являются следующие 380 корней и корневых слов (см. приложение 2). Они образуют 2343 слова из всего исследуемого корпуса французской лексики. Приведем данные исторические радиксы с указанием количества их производных во всем изучаемом объеме французской лексики: lego (43) - «собирать, выбирать», per-, par- (42) - «пересекать, делить», st(h)a (39) - «держаться», dhe (37) — «ставить, класть», g end- (33) - «рождать, производить», weg (29) - «расти», ten (28) -«натягивать, напрягать», reg - (26) - «движение по прямой», sekw (26) -«следовать», ег- (аг-) (25) - «рука», кёр- (19) - «ловить, держать», ро (19) - «на, над», men (18) - «выступающий, выпуклый», weid- (18) - «зрение как орган познания», cedo (17) - «идти, ходить», ant(d) (17) - «напротив», deuk (16) -«вести», kwtru- (16) - «четыре», gwen- (15) - «приходить», kwo- (15) - «кто», ор-(15) - «труд, творение», prei-/prem- (15) - «первый, единственный, тот, кто впереди», swer (15) - «хранить, охранять», caput (14) - «голова», caus (14) -«причина», kei-/keiwita- (14) - «звать, призывать», kwel (14) - «вращаться вокруг», 1ос- (14) - «место», man (14) - «рука, кисть руки», med (14) — «размышлять», ped- (14) - «нога», ago (13) - «вести», dwenos (13) - «польза, эффективность», kdp- (13) - «иметь», kol (13) - «тепло, греть», kre (13) -«отделять, разлучать», leuk (13) - «блестеть», рё-, рб- (13) - «страдать», spek -(13) - «видеть», amo (12) - «любить», dei (12) - «блестеть, сверкать», habe-/gabe- (12)- «иметь, владеть», k rd-/k erd- (12) - «связывать, соединять», uer (12) - «верный, правдивый», werte (12) - «вращаться», deig-/deik- (11) -«показывать», do-, dd- (11) - «давать», fig-sn is (11) - «метить, метка», fl (11)- «дуть», mit (11)- «класть, ставить», туй-, тй (11) - «двигать, выдвигать, удалять», plek- (11) - «прикладывать», re (11) — «благо, богатство, дело», sem-(11) - «один», служит для выражения идентичности; ye/ous (11) - «чистый, очищать», bher (10) - «нести», clau (10) - «ключ, закрывать», dem-, dma- (10)-«дом, хозяин дома», ghed- ghend- (10)- «находить, отнимать, забирать», sed-(10) - «сидеть», аи- (9) - «желать, хотеть», bheidh- (9) - «верить», circ (9) -«кольцо», koisa (9) - «забота», krso (9) - «бежать», liber (9) - «люди, свободный», p(h)u- (9) - ономатопея, обозначающая дыхание, рак (9) - «мир, согласие», par (9) - «равный, парный», sen- (9) - «путь, дорога, судьба», bha- (8) - «говорить», botan (8) - «стучать», calc (8) - «обувь», dher- (8) - «сила, поднимать», en (8) - внутри, мужду», firm (8) - «держать», leu (8) - «легкий, короткий, маленький», lig- (8) - «связь, соединение», mere (8) - «торговать, продавать», ter-es-, tersa (8) - «земля, почва», camp (7) - «лагерь, поле», саг (7) - «разорение», dec (7) - «честь, достоинство», dw(u)- (7) - «два», егд-, гё- (7) «разлучать, разделять», k / kw / kh + sekw- (7) - «с, идти вместе, следовать», kad- (7) - «падать, ронять», копе/о- (7) - «петь», long- (7) - «долгий, длинный», mat (7) - «мать», medhyo (7) - «грань, граница», пои (7) - «девять», «новый», pdter- (7) - «отец, предок», pekwo (7) - «печь, готовить», pen-, penwe/o- (7) «вешать», pie-, рід- (7) - «полный», poti (7) - «глава семьи», prokw- (7) «близкий, ближний», put (7) - «считать», sal (7) - «жирный, грязный», skr- (7) «скрести», uic- (7) - «место, кем-то занятое», yeug (7) - «соединять», (s)t- или (s)p- (6) - «удар, шок», ак (6) - «острие», ango (6) - «узкий», batt (6) - «бить», bhudh- (6) - «глубокий», bul (6) - обозначает округлые предметы, drag (6) тянуть, тащить», еі-, і- (6) - «идти, ехать, передвигаться», es- (6) - «быть», gus (6) - «пробовать», minu (6) - обозначает малый размер, mir (6) - «улыбаться», nomen (6) — «имя», ori (6) - «поднимать(ся), вставать», paski-, pcteki- (6) «хлеб», pret (6) - «переход, перевозка», rap (6) - «брать, отнимать», ster (6) «расширять, растягивать, распространять», trekw-, terkw (6) - «вертеть, крутиться», tri (6) - «три», vrddi (6) - «птица», alero (5) - «другой, чужой», amb (5) - «вокруг», aud (5) - «слушать», bar (5) - «преграда», brechen (5) -«разбивать», breuis (5) - «короткий», camb (5) - «менять», carr (5) - «повозка с четырьмя колесами», dam (5) - «бык», denk (5) - «кусать», dhwer (5) - «дверь», egz/eks (5) - «вне, внешний, чужой», emo (5) - «брать, взять», fal (5) - «падать», faluppa (5) — «оболочка, кожура, шкурка», fri (5) - «холод, холодный», gel (5) -«замораживать», g heu (5)- «лить, наливать», ghwen (5)- «зверь, дикий», grand (5) - «большой», hosti (5) - «враждебный, чужой», bring (5) - «круг», iac (5) -«бросать», ieiun (5) - «голодный, худой, бедный», kul-/kil- (5) - «зад, низ», manaya (5) - «оставаться», mei (5) - «менять», mekki- (5) - «много», odi (5) -«ненавидеть», pat- (5) - «лапа, нога», praes (5) - «присутствовать», pro-bho-s (5) - «ценный, полезный», ripa (5) - «берег», ш- (5) - «разбивать, рыть», sakro-/e-(5) - «священный, предмет поклонения», spe- (5) - «надеяться», spenwe/o- (5) -«плести, ткать», spond (5) - «торжественно обещать», temp (5) - «время», ters-(5) - «сушить», ueg (5) - «сила, борьба», uei-s(i) (5) - «муж, сильный», иро (5) -«под, внизу», utor (5) - «использовать», was- (5) - «пустой, пустынный», wik-(5)- «побеждать». Сюда же входят наиболее продуктивные греческие корни и корневые слова: xopvoi; (11) - «поворачивать», аиОоцато ; (9) -«автоматический», яАятєіа (8) - «площадь, плоскость», тгА,г (8) - «далеко», цорфТ (7) — «форма», юра (6) - «час», df)p (5) - «воздух», бкрєра (5) - «буква», косица (5) - «спокойствие», Kevxpov (5) - «центр».
Pioq, имеющее 3 производных (biologie - «биология», biologique -«биологический» и biologiste - «биолог»), восходит к древнейшему индоевропейскому корню, обозначавшему все живое, относящееся как к животному, так и к растительному миру - k i-, k ei- (gweyd-, gwye/5). От этого корня образованы в отдельных индоевропейских диалектах лексемы со значением «живой», «жизнь», а также названия целых классов животного и растительного мира. От этого же корня произошли латинское uiuus - «живой» и другое греческое слово - cbov - «животное», давшее французскому языку 3 производных: zoo - «зоопарк», zoologie - «зоология» и zoologique - «зоологический», а латинское uiuus — 4 производных: vie - «жизнь», viande -«мясо», vivre - «жить» и vif - «живой». Таким образом, деривационная активность данного индоевропейского корня достаточно высока даже для исследуемого корпуса лексики, а слова, произошедшие от него, имеют достаточно высокую устойчивость в языке: они пришли из общеиндоевропейского через италийско-кельтский, общеиталийский и латинский во французский язык, не потеряв и не изменив своего исконного семантического наполнения и, являясь непроизводными, французские слова с данным корнем, в свою очередь, имеют высокую деривационную активность.
Таким образом, проведенное исследование доказало, что в большинстве случаев, если исторический тип праиндоевропеиского радикса, к которому восходит французский корень, является прдуктивным, то и сам французский корень также устойчив и продуктивен.
Происхождение исследуемых лексических единиц французского языка
Во многих исследованиях конца XX - начала XXI в. отмечается тот факт, что существует статистическая связь между «возрастом» слова, т.е. временем его возникновения в языке, и частотой употребления слова в современном языке (Арапов М.В., Херц М.М. [10], Кретов А.А. [80], Тулдава Ю.А. [137, 138].
Относясь к романской группе языков, французский язык, также как и его собраться - итальянский, испанский, португальский и прочие - возник в результате распада выльгарной латыни, и ему пришлось пройти долгий, малоизвестный период первоначального формировния во времена франкских монархий. Он выступает на свет почти одновременно с династией Капетингов, с которой связывает свою судьбу и которая, в свою очередь, обеспечивает ему будущее.
Французский язык произошел от латыни, пересаженной на галльскую почву: римская колонизация была его подлинной колыбелью. Предшественники римлян на французской земле, галлы, оставили, несомненно, глубокий отпечаток своего пребывания; так, они уничтожили, во всяком случае на севере, все следы ранее существовавших языков, сохранив только некоторые географические названия. Сам же галльский язык, строй которого не слишком отличался от строя латинского языка, являясь одной из трех ветвей кельтской группы языков, двумя другими ветвями которой были бриттский (с диалектами валлийским, старокорнским и современным бретонским) и гаэльский (диалекты исландский и шотландский), исчез лишь в конце продолжавшегося несколько столетий римского господства. Итак, исконным фондом французской лексики является словарь вульгарной латыни Галлии. Этот словарь отличался от классического словаря изъятием из него многочисленных архаизмов, употреблением новых, образных выражений, частично технического характера, последовательным устранением неправильных глаголов, развитием производных, явным предпочтением более длинных слов, заметной тенденцией к усилению, главным образом сложных глаголов и в еще большей степени детерминативов и наречий. Растет число заимствований: в Галлии в латынь вошло некоторое количество туземных слов; греческий язык передал ей некоторые технические, промышленные и торговые термины. Обновлению словаря благоприятствовали распространение христианства, принесшего с собой значительный слой эллинизмов и заставившего исчезнуть часть языческого словаря, а затем великие нашествия, открывшие эпоху германизмов. Итог приобретений и потерь в словаре свидетельствует об обогащении его конкретными словами и об утрате абстрактных слов.
В вульгарной латыни развитие получили заимствования из греческого языка, многочисленные и распространенные уже в классической латыни. Купцы, моряки, ремесленники ввели в употребление большое количество имен предметов и продуктов, например buthyrum, cathedra, chorda, encaustum, а также абстрактных слов, как colaphus. Огромное количество греческого населения, многочисленного в городах и говорившего на более утонченном языке, становится еще сильнее после заимствования суффиксов (например, idiare) и создания таких гибридов, как cata-unum, не укоренившегося в северной Галлии, но просуществовавшего там достаточно долго, чтобы превратить quisque-unus в casque-unus. Это проникновение продолжалось в течение довольно длительного времени через посредничество медико-фармацевтического языка, создавшего такие кальки, как ab-oculis (aveugle) по образцу ая бцц.атсоу.
Заимствования из других языков не столь многочисленны и к тому же очень неясны: mappa, matta (произносившиеся в Галлии nappa, natta) происходят от пунического языка. Почти полное незнание вытесненных латынью и галльским языков Испании, Италии, Балкан и Передней Азии не позволяет нам обнаружить происхождение слов, получивших развитие в вульгарной латыни, например batare (ouvrir), cattus (chat), musus (museau) и т.д.
Италийские провинциализмы почти не проникли в Галлию, за исключением слов, вошедших в классическую латынь; здесь можно упомянуть только sifilare (siffler), в провансальском сохранилось sibilare (siular).
Тем не менее, галльский субстрат, оказавший на лексику значительно меньшее влияние, чем на фонетику, все же оставил в ней незначительный запас слов, которым, однако, нельзя пренебречь. А. Доза [58, с. 131] пишет: «...во французском языке около пятидесяти галльских корней (большая часть их существительные и ни одного глагола); но, даже учитывая диалекты, число их вряд ли удастся удвоить. Среди этих слов некоторые были более или менее давно приняты латынью и продолжают существовать во всех романских языках (за исключением румынского): alauda, beccus, betullus, caballus, cambiare, camisia, camminus, carrus, gamba, откуда старофранцузские aloue (производное alouette), boule (откуда bouleau), фр. bee, cheval, changer, chemise, chemin, char, jambe. Другие, самые многочисленные слова перешли только в вульгарную латынь Галлии, например: arepentis (arpent), brennus (bran), cassanus (chene; французское слово восходит к caxinus, под влиянием fraxinus), pettittus (petit) и т.д. Наконец, есть слова, которые сохранились только в северной Франции, например: benna (benne, banne), carruca (charrue), derbita (darte), lotta (lotte), другие, значительно более редкие, сохранились только на юге, а не на севере (пров. bano, pairol, verne (corne, chaudron, aulne). Гораздо большего внимания заслуживают многочисленные галльские корни и образования в названиях мест».
Есть ли возможность обнаружить докельтские основы? Галльский язык заимствовал слова из предшествовавших ему языков; можно предположить, что таково происхождение caballos, cassanus, которых нельзя найти ни в одном из других кельтских языков и у которых в самом галльском были вполне кельтские синонимы еро- и dervo-. Распределение некоторых слов в современных диалектах позволяет предположить догалльское - несомненно, лигурийское - происхождение некоторых специальных терминов юго-востока, которые благодаря геологии и туризму вводились иногда во французский язык: avalanche восходит к первоначальному типу lavinca (ни галльскому, ни латинскому слову); савойск. luge («сани», распространилось до Оверни), как и tome (сыр, изготовляемый на альпийских луках), восходят к докельтским основам, так же как и chalet, прототип которого cala, очень распространенный в топонимике, по видимому, означал в весьма отдаленные времена наиболее простой тип жилища. Здесь мы находим самые древние основы.
