Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Старообрядчество в России как социокультурное явление и его место в общественном сознании .
1. Старообрядчество в истории философских и религиозно-культурных связей России 13
2. Старообрядчество и старое русское сектантство 47
3. Старообрядчество в политической культуре России 65
Глава II. Старообрядчество в культурной жизни Северо-Запада России .
1. Исторические нормы народной православно-духовной и социальной жизни Северо-Запада России 81
2. Влияние старообрядчества на социокультурную ситуацию Северо-Запада России 98
Заключение. 130
Список литературы 1
- Старообрядчество и старое русское сектантство
- Старообрядчество в политической культуре России
- Исторические нормы народной православно-духовной и социальной жизни Северо-Запада России
- Влияние старообрядчества на социокультурную ситуацию Северо-Запада России
Старообрядчество и старое русское сектантство
Соборность для славянофилов означает церковную общность людей, которые соединены общей верой. Для этой общности характерны православные ценности, гарантирующие духовную целостность личности, истинность познания и примирение в христианской любви, свободу каждого и единство всех. В католической церкви, считает Хомяков, существует единство без свободы, а в протестантизме -свобода без единства, и только в православии принцип соборности, хотя и не осуществлен во всей полноте, но осознан как высшая Божественная основа Церкви.
Подобное представление соборности характерно и для старообрядческой мысли. Указывая на приверженность старообрядцев принципу соборности, исследователь философии старообрядчества В.Г. Сенатов пишет, что «... свободные отношения Церкви выражаются в соборности. Соборность не есть собрание одних епископов, их коллегиум или товарищество. Она не есть общение епископов только с епископами, а общение или духовное единение всего состава верующих с епископами включительно. Единство верующих, всех вообще, без всяких разграничений между епископом и мирянином в деле веры и благодатного общения всех с Богом - именно это единство есть действительная соборность..., каждый верующий, каждое лицо является храмом Духа Святого, духовною силою, восполняющей и возгревающей общую любовь»41. Соборность - единство многих лиц на основе общей их веры в Бога, богочеловека Иисуса Христа и в Правду Божию.
Для русского человека и российской истории в слове Правда сосредоточено очень многое, отвечающее сокровенным тайнам русской души. Правдолюбец, праведник, правдивость - эти слова очень много значат для нашей истории. Принято считать ассоциативно, что по коренному своему значению правда связана со знаменитым сборником узаконений Древней Руси, с Русской Правдой. Правдолюбец -неотъемлемое лицо российской истории и русской литературы. Это понятие в самом широком плане вписывается в историю старообрядчества, по своему содержанию оно применимо в качестве характеристики духовных лидеров этого движения. Люди, выдвигавшие идею «старой веры», преследовали отнюдь не личные цели. Обличения, с которыми выступали старообрядцы, были подвинуты заботой о сохранении истинной, традиционной Руси. Как писал В.Г. Сенатов, «они служили России». Правда и правдолюбие издавна - дело жизни и дело духовных исканий русского человека. Как пишет современный философ, «никак не свести такие поиски к задачам науки. Холодное, бездушное разглагольствование о правде не только не способно приблизиться к ее смыслу, но умерщвляет что-то самое сокровенное, ради чего родилось и не исчезло, к счастью, пока это слово - Правда. Только человек, страдающий о подлинных ценностях души, способен сказать весомые слова о Правде, ибо, Правда и Совесть - это не просто однопорядковые слова, это однопорядковые явления жизни, неразрывные состояния беспокойной души»42.
Соборность - не количественное, а качественное понятие. Не количеством членов она определяется, а углубленностью веры. Хомяков признавал, что принцип соборности не осуществлен в православии во всей полноте, что высшее духовенство склонно к деспотизму, однако такое явление, по его мнению, понятно в земной грешной жизни, и главное, что принцип любви - следовательно, свободы - провозглашен в православии.
Категория соборности имеет и внешний - социальный критерий, подразумевающий воцерковление социальной жизни, восстановление атрибутов первохристианской апостольской церкви, к чему и призывали ранние расколоучители. Социальным аналогом соборности выступает община, в самом широком значении этого понятия, община, предохраняющая от проявления человеческого эгоизма, а также органическое государство, построенное не на формальных, а на духовных началах.
Основной принцип церкви заключается не в повиновении внешней власти, а в соборности. Так считали и старообрядцы, и славянофилы. Соборность, по Хомякову, подчеркивал зарубежный историк русской философии Н.О. Лосский, «это свободное единство основ церкви в деле совместного понимания ими правды и совместного отыскания ими пути к спасению, единство, основанное на единодушной любви к Христу и божественной праведности»43. Христианство, по учению славянофилов, есть не что иное, как свобода во Христе. Кто любит божественную истину и находит эту истину во Христе и христианской Церкви, тот свободно ее приемлет. Это и порождает единство.
Старообрядчество в политической культуре России
Полоцкий первым в отечественной литературе стремился выразить западноевропейскую идею абсолютистского легитимизма. Он писал, что «гражданство преблаго» бывает именно тогда, когда «закона яко царя боятся, и царя, яко закона страшатся»70. При этом под законом он понимал государственное и политическое установление, тяготеющее к просвещенной абсолютной монархии, а термин «правда» традиционно употреблял в значении «закон». В этом смысле он обращается к царю и просит его «хранить правду» и утверждать её во всем царстве и совершать суд «в образ правды».
Аввакум мыслил более упрощенно, полагая, что поступки царя оправданны и он достоин своего положения тогда, когда в своём правлении поступает по справедливости, «не превозносится, не бесчинствует..., не гордится, не раздражается..., не радуется о неправде..., всё любит». По Аввакуму, справедливость есть любовь царя ко всем подданным своим, именно она делает его власть признанной, выступая в роли единственного закона.
Абсолютистской идее равенства перед монархом Аввакум противопоставляет идею всеобщего равенства перед Богом. В письме боярыне Феодосии Прокопьевне Морозовой, отправленном ещё до её знаменитого ареста за приверженность «старой вере», Аввакум пишет: «Али ты нас тем лутчи, что боярыня? Да единако нам Бог распростре небо, еще ж луна и солнце всем сияют равно, такожде земля, и воды, и вся прозябающая по повелению владычию служит тебе не больши и мне не меныпи». Таким образом Аввакум выступает против сословного неравенства не с позиций уравнения всех перед монархом, но апеллирует к идее равенства людей перед Богом, который является высшей властью. Эта идея часто подчёркивалась в сочинениях других старообрядческих авторов. Многие из них отстаивали идеалы общей собственности или полного её отрицания и воспринимали труд как единственный источник добропорядочного и честного существования. Равенство органично связывало между собой труд и обобществлённую собственность. Не даром в старообрядческих общинах друг друга именовали «братьями» или «братцами», то есть связанными единой верой и равенством перед Богом.
Если Симеон Полоцкий был убеждён в том, что подначальные должны слушаться начальников как Бога, то протопоп Аввакум, опираясь на известное изречение апостола Павла, полагал, что Бог в итоге «испразднит всяко начальство и всяку власть и силу». Следовательно, монаршья власть не может быть беспредельной и абсолютной. Отсюда делался вывод: церковь не подконтрольна светскому правителю и является самостоятельным общественным учреждением, наделенным качествами духовной власти. Говоря о независимости церкви, расколоучитель писал: «В коих правилах царю писано церковью владеть, и догматы изменять, и святая кадить? Только ему подобает смотреть и оберегать от волк, губящих ея, а не учить, как вера держать». На этом основана твердая убеждённость Аввакума в особом предназначении церкви. Аввакум - фанатик, ему часто являются видения, и он верит в своё непосредственное общение с Богом. Ради своих идей он согласен добровольно идти на мучения. В первой челобитной царю Алексею Михайловичу из пустозёрской ссылки Аввакум писал: «Не сладко и нам, егда рёбра наша ломают и, розвязав, нас кнутьём мучат и томят на морозе гладом. А всё церкви ради Божия стражем»71.
Власть духовная, по Аввакуму, могущественнее царской. Находясь в ссылке и под впечатлением видения, явившегося ему во время Великого поста, он пишет царю о всеобщности его, Аввакума власти, как власти гонимого духовного владыки: «Видишь ли, самодержавне? Ты владеет на свободе одною Русскою землёю, а мне Сын Божий покорил за темничное сидение и небо и землю» . Царь, умирая, возьмёт с собой только «гроб и саван», а протопопу же участь предрешена иная. «Добро и любезно мне на земле лежати и светом одеянну и небом прикрыту быти; небо моё, земля моя, свет мой и вся тварь - Бог мне дал». Величие церкви и её силу Аввакум видел во внутренней духовной сущности, а не в господствующей иерархии и государственной поддержке. Он считал, что церковь есть человек, а не стены. Поэтому для него неприемлемыми были те новшества, что унифицировали русскую православную церковь со вселенской греческой. Эти нововведения, по Аввакуму, «не стены разоряют», но подрывают «отеческие законы».
Аввакум констатировал потерю независимости церковью ещё в конце шестидесятых годов, когда Никон, пытавшийся встать над властью царскою, был низложен, но его нововведения закреплены были церковным Собором 1667 года. Отметим, что одним из таких нововведений явилась замена традиционного древнерусского восьмиконечного креста на крест четырехконечный, общепринятый в Западной церкви. Собор, утверждал протопоп, пытается низложить Христов крест трисоставной под «сень законную - четвероконечныи крест». Латинский крест, таким образом, ассоциировался им с низложением духовной власти под «сень законную», то есть подведением её под верховенство власти светской.
Исторические нормы народной православно-духовной и социальной жизни Северо-Запада России
Сами старообрядцы говорят о восприятии своего вероучения с Поморья, Данилова монастыря, а также из Казанских земель и средневолжских (последнее особенно характерно для федосеевцев). Федосеевцы и поморцы признавали Священное Предание и ориентировались на дониконовское русское православие. Эти главные беспоповские общины придерживались общих догматических положений о пришествии духовного Антихриста и отсутствии «истинного» священства. Однако имелись и существенные различия, связанные с учением Феодосия Васильева о безбрачии для всех и строгих правил относительно новоженов. Эти различия были закреплены уставом федосеевцев, принятым на Польском соборе в 1752 году.
Как уже отмечалось, одной из основных проблем у беспоповцев был вопрос о возможности заключения браков и образования семьи. Он стал предметом острейшей полемики как между согласиями, так и внутри них. Феодосии Васильев соглашался с поморцами в том, что ввиду отсутствия истинного священства таинство брака не может совершаться. Следствием этого утверждения стало требование идеологов движения к своим единоверцам соблюдать "девство". Но Феодосии, в отличие от поморцев, считал браки, заключенные православными до перехода в старообрядчество, законными и не видел необходимости их расторгать. После смерти Феодосия его последователи отказались от этой идеи. Однако в дальнейшем поморцы под воздействием реалий жизни, пришли к необходимости признания браков, нашли способы его оформления, федосеевцы же остались непримиримыми в этом вопросе. Свое окончательное оформление идеология федосеевцев нашла в учениях И.А. Ковылина, основателя Преображенского кладбища, центра федосеевщины в Москве, и его более радикального последователя С.С. Гнусина.
Первые старообрядцы, официально зарегистрированные и положенные в двойной подушный оклад, появились в Нолинском уезде в 1765 г. В сентябре 1764 г. в Вятскую духовную консисторию крестьянином Ошетской вотчины Симоном Фефиловым, выборным от крестьян Куменской, Ошетской, Курчумской, Сунской и Кырчанской вотчин, а также Лудянской и Нолинской пятидесятин, было подано прошение причислить их к раскольникам и записать в двойной подушный оклад на основании указа от 3 марта 1764 г. Всего в ведомости значилось 690 человек. Духовными властями была проведена проверка, допрошены представители указанных семей, в результате чего выяснилось, что "они состоят в расколе с разных прошлых годов". Некоторые из них сами, у других "отцы и родственники научились расколу в бытность их для продажи хлеба и по другой надобности Казанского уезда в Керженской и др. волостях, а также в Нижегородской и Симбирской губерниях в разных уездах у тамошних жителей».
При проверке списков людей, не ходивших на исповедь, представителей семей, от имени которых выступал Фефилов, в них не обнаружили, и этим семьям было отказано в зачислении в раскол. Однако крестьяне продолжали настаивать на своем, и в 1765 г. местные власти вынуждены были составить раскольничьи ведомости, в которые, наряду с представленными в списке Фефилова, вошли новые старообрядцы, и их общее число составило 955 человек. Наибольшее количество внесенных в ведомость крестьян проживало в Сунском и Верхне-Сунском приходах Нолинского уезда. 8 января 1781 г. из Казанской губернской канцелярии в Вятскую казенную палату поступила информация еще о 910 старообрядцах, положенных в двойной оклад, из числа проживавших на других территориях, вошедших в состав Вятской губернии. Таким образом, в начале 1780-х гг. общее количество зарегистрированных в губернии старообрядцев составило 1865 человек. К какому согласию принадлежали старообрядцы, просившие включить их в двойной оклад в 1764 г., документы не сообщают. Однако, учитывая район их расселения и ссылки на усвоение основ вероучения от поволжских старообрядцев, можно предположить, что это были федосеевцы.
В рамках Нолинского уезда, возле сел Ситьма, Боровское, Слудка (под Слуцкой одновременно существовали две часовни, одна федосеевская, другая беглопоповская) и деревни Таратихинской, в конце XVIII - начале XIX вв. были созданы крупные моленные (часовни), вокруг которых устроены кельи, и эти точки стали местами особого сосредоточения старообрядцев федосеевского согласия. Именно там периодически скрывались руководители местной федосеевщины. Ведущую роль играла Ситьминская часовня и, вероятно, она была одной из наиболее ранних. Ситьма находилась довольно близко от Кукарки, где существовала пустынь еще в XVII в. Во второй половине XVIII в. федосеевские общины Кукарки, Ситьмы и Лудянского были тесно связаны между собой.
Самой первой старообрядческой часовней можно считать Ситьминскую часовню. Первым ее наставником, как следует из родословия федосеевского согласия, составленного на Вятке, был некий Андрей Михайлович, прибывший из Москвы. Он был благословлен духовным отцом Преображенского кладбища Трофимом Ивановичем кинешемским. Вторым наставником (после смерти Андрея Михайловича) был Иосиф Артамонович ситьминский. Это черносошный крестьянин починка Патраковского Ситьминского прихода Иосиф Артамонович Безносиков. По данным следственных дел 40-х - 50-х гг. XIX в. именно он является основателем Ситьминской часовни. Безносиков умер 4 июля 1818 г. Его место занял Гаврила Петрович, который поставил первых федосеевских наставников в деревнях Тушке, Боровской, Русском Туреке. Умер он 12 марта 1841 г. В начале XIX в. в Нолинском уезде активно занимался распространением федосеевского учения наставник Гаврила Ожегов, умерший в 1841 г. Г.П.Ожегов одновременно «окормлял» две часовни: в материалах следствия 1837 г. он назван наставником Слудской часовни. По сведениям, хранящимся в фондах канцелярии Вятского губернатора, дело И. Безносикова наследовали его сыновья: Климонт и Михаил. Однако, исходя из того, что их имена не попали на страницы родословия, есть основания считать, что они не были благословленными отцами, то есть часовня была точно в руках староверов.
Влияние старообрядчества на социокультурную ситуацию Северо-Запада России
Патриарх особо отметил "кропотливую и длительную работу" Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917-1918 годов, наметившего ряд важных начинаний, направленных на обретение единства Российской Церкви. Однако только в 1971 году Собор Русской Православной Церкви, подчеркнул Патриарх, подтвердил православие богослужебных книг, бывших в употреблении до патриарха Никона, засвидетельствовал спасительность старых русских обрядов и отменил клятвенные запреты Соборов 1656 и 1667 годов. Патриарх Алексий II призвал «чад» Русской Православной Церкви помнить, что древние церковные обряды составляют "часть нашего общего духовно-исторического наследия, которое следует хранить как сугубую драгоценность в литургической сокровищнице Церкви". Как каждое большое историческое явление русский церковный раскол XVII века не был результатом случайных событий, беспричинным. Одним из аргументов в пользу закономерности этого социокультурного явления выступает массовый характер старообрядческого движения. Старообрядчество включило в себя консервативное движение поповцев, вождями которого были старые боголюбцы и в первую очередь протопоп Аввакум. Затем наиболее массовым течением в старообрядчестве стало отличное от традиционного православия движение беспоповцев. Последнее характеризовалось приверженностью к эсхатологической философии. Наконец, процесс дальнейшей дифференциации старообрядчества привел к появлению многочисленных толков внутри каждого из этих главных течений. Религиозно-церковный конфликт между старообрядцами и русской православной Церковью в значительной степени был преодолен в рамках единоверия.
Старообрядчество - это не только идеология консервации «старины», «старой веры», «старых обрядов», но и мощное оппозиционное правительству социально-политическое движение. И здесь многое значила собственно политическая практика старообрядцев. Основу старообрядческого движения по преимуществу составляло беднейшее крестьянство, в особенности беглые крепостные, обосновавшиеся на окраинах государства. Приверженными к старообрядчеству были и посадские люди в городах. Духовными лидерами старообрядчества стали представители низшего духовенства, также в основном выходцы из крестьянской среды. Раскол охватил часть стрельцов и некоторую часть боярства и купечества.
Кульминацией первой стадии конфликта между государством и старообрядцами стало восстание Соловецкого монастыря, монахи которого во главе с игуменом отказались отправлять церковную службу по новопечатным книгам, как противоречащим истинной православной вере и «отеческому преданию». Многолетняя (1658 - 1676 гг.) осада монастыря закончилась поражением восставших и захватом монастыря правительственными войсками вследствие предательства одного из монахов. Абсолютное большинство защитников монастыря было физически уничтожено.
Староверы пытались опереться на воинскую силу бунтовавшей части стрельцов и честолюбивых бояр, вроде князя И.А.Хованского. Они являли собой основу стрелецкого бунта 1662 г., когда стрельцы в течение недели фактически правили в Москве. 24 мая 1662 года бунтующие стрельцы держали совет «за возникновение старой веры». Ими была составлена челобитная, на основании которой князь Хованский просил патриарха Иоакима назначить «прения о вере» с Никитой Пустосвятом, одним из вождей раскола. Патриарх от переговоров со старообрядцами отказался, а выступление стрельцов было подавлено.
Помимо массы разрозненных вооруженных выступлений, раскол откликнулся в крестьянской войне под предводительством Степана Разина. В конце XVII века общины старообрядцев получили широкое распространение на Дону и Кубани. Военные приготовления крестьян-староверов соединялись с их бытом, они даже в церковь «строем с ружьем приходили». Зачастую казаки-староверы переосвящали местные никонианские церкви и ставили своих служителей. Правительство ответило на это царским указом 1684 г., согласно которому за одну только принадлежность к расколу людей осуждали на казнь.
В эпоху петровских преобразований старообрядческое движение еще более революционизировалось. Учение о «вочеловеченном Антихристе» способствовало тому, что старообрядчество стало действительно народным движением. Во второй половине XVIII века оппозиционная- сила старообрядчества была всецело на стороне крестьянской войны, руководимой Емельяном Пугачевым.
В XIX веке правительство проводило политику массового уничтожения старообрядческих скитов и молелен. Тюремному преследованию подвергались старообрядческие епископы. В николаевскую эпоху правовое положение старообрядцев в России было значительно хуже, чем католиков, протестантов, других форм иноверия. Тех, кто почти в неприкосновенности сохранил старую веру, национальный быт и культуру, власть и церковь считали врагами общества и государства.
Правительственный запрет староверам иметь общественное имущество, строить храмы, соединяться в общины, проводить издательское дело сохранялся вплоть до 1905 г. В связи с общей либерализацией общественных отношений в стране в ходе первой русской революции многие запреты на деятельность старообрядчества были сняты. Так, было разрешено проводить собрания и образовывать старообрядческие общины; активно осуществлялось строительство храмов, финансируемое старообрядческим купечеством; получено было разрешение на проведение крестных ходов. Вторая русская революция еще более политизировала движение старообрядцев. Старообрядческие собрания заявляли о поддержке «народоправской» формы правления будущей России по образцу псковско-новгородской республики, они выступали за созыв Учредительного собрания, приветствовали отделение церкви от государства, полагали необходимым уравнение в правах всех вероисповеданий российского государства. В послеоктябрьский период Советская власть в отношении старообрядцев проводила ту же политику, что и по отношению к русской православной Церкви.
