Содержание к диссертации
Введение
Глава I Смысл героического в истории 26
Параграф 1. Понятие архетипа и мифология 26
Параграф 2. Герой в потоке истории 45
Параграф 3. Героика современности 53
Глава II. Герои и творцы героев 82
Параграф 1 Лидерство: социальный миф отчуждении .82
Параграф 2. Судьба героя 94
Параграф 3 Харизма как феномен 130
Глава III. Герой нашего времени. процесс инивидуации 145
Параграф 1. Индивидуация как процесс становления личности 145
Параграф 2. Этапы нндивидуации. Символика мистерий 151
Параграф 3. Герой нашего времени 172
Список литературы 177
- Понятие архетипа и мифология
- Герой в потоке истории
- Лидерство: социальный миф отчуждении
- Индивидуация как процесс становления личности
Введение к работе
Разностороннее учение Юнга содержит в себе множество тем, которые только за последние годы получили признание. К числу таких сюжетов относится, в частности, богатейшая драматургия социального героя. Юнг показал, что эта тема имеет множество аспектов: она воскрешает феномен героического в истории, раскрывает неисчерпаемый потенциал человека, вступившего на путь индивидуации, обозначает пути трансформации индивида и общества.
В современном общественном сознании, как и в философской рефлексии, обнаруживается интерес к героическому. Героическое (от греч. heros - герой) - эстетическое понятие, которое раскрывает грандиозный смысл какого-нибудь деяния- Такой поступок требует от героя высшего напряжения духовных и физических сил, мужества и самоотверженности- Героическое — это разновидность возвышенного. В тематическом воплощении героическое предполагает художественное воспроизведение индивида или масс ради высоких и благородных целей.
Герой (Hero; Held) - архетипический мотив, в основе которого лежит преодоление препятствий и трудностей, достижение определенных целей. Главный подвиг героя заключается в победе над чудовищем и монстром тьмы: это долгожданный и ожидаемый триумф сознания над бессознательным. Миф о герое Юнг рассматривает как бессознательную драму, обнаруживаемую только в поведении, наподобие рассказанного в платоновской притче о пещере,
В национальной и религиозной мифологиях мы нередко встречаем образы «героев с тысячью лицами» (Дж. Кемпбелл) — сверхчеловеков, действующих по схеме: опасное рождение - исход - инициация - возвращение или подвиги — гибель — воскресение. Спаситель народа, воскресая, побеждает врагов и
приносит людям триумф и изобилие. Когда жизнь народа совсем беспросветна, образ Спасителя принимает зачастую духовный характер: мнимо погибнув от рук врагов, он затем является или воскресает в образе странствующего духовного учителя или судии в царстве мертвых.
Таким образом, социальная мифология имеет все шансы опираться на то богатство сюжетов, которые выявил Юнг в своих многочисленных работах, посвященных этой теме. В политической мифологии постоянно присутствует образ харизматического героя, тайного помазанника небес, пострадавшего или как бы «погибшего за своей народ» от его врагов, но чудесно восстановившего великое государство (то или иное) и духовно воплощающегося в каждом своем преемнике на троне.
Причем тема героики используется не только в мифологии. В философской литературе героическое возникает по разному поводу. Сошлемся, к примеру, на анализ А. Тойнби, который показывает, что в развитии цивилизации постоянно эксплуатируется архетип «вызов-ответ-возвращение», который, собственно, и обусловливает дальнейшее развитие цивилизационного космоса.
Мифологически мотив героя соотносится с бессознательной самостью человека, а сам герой выступает как квази-человеческое существо, символизирующее идеи, формы и силы, которые созидают или захватывают душу. Целью героя является обретение сокровища, принцессы, кольца, золотого яйца, эликсира жизни и т.д. Психологически все эти обретения выступают как метафоры подлинных чувств и уникального человеческого потенциала.
Герой символизирует бессознательную самость человека, и это проявляет себя эмпирически, как общая сумма всех архетипов, и поэтому включает архетип отца и мудрого старца, В известной степени герой выступает как собственный отец и как свой собственный родитель.
Швейцарский психолог показал, что харизматический лидер всегда архетипен. Иначе говоря, нельзя оказаться властителем масс, не опираясь на жанровые особенности судьбы социального героя. Сравнивая разных
политиков, обсуждая их роль в истории, мы отчетливо видим некую архетипную нить, которая ведет лидера. Порою складывается впечатление, что он оказался заложником предначертанного жребия. Нередко видны и причины непоправимых ошибок вождей, которые пытались освободиться от оков названного архетипа- Юнг прав: социальный герой в кружении времен зачастую оказывается хорошо знакомым нам персонажем.
Аюуальность темы исследования
Но почему сегодня эти темы стали столь актуальными? Прежде всего, в общественном сознании все чаще возникает запрос на героическое, исключительное, подвижническое. Массовое общество ориентировано в основном на усредненного индивида, лишенного уникальности. Стереотипизация человека неизбежно порождает противоположную тенденцию - поиск элитарного, значительного, сверхчеловеческого- В современном общественном сознании, как и в философской рефлексии, обнаруживается интерес к героическому. Героическое (от греч, heros — герой) - понятие, которое раскрывает грандиозный смысл какого-нибудь деяния. Такой поступок требует от героя высшего напряжения духовных и физических сил, мужества и самоотверженности. Героическое — это разновидность возвышенного.
Разумеется, идея Героя, Сверхчеловека наверняка существовала на всех этапах развития человечества (это иллюстрируют древние предания и мифы) и продолжает существовать как общая тенденция философской мысли, как один из главных вопросов социальной философии и философской антропологии. Однако именно в XIX веке появилась ницшеанская концепция сверхчеловека, а в следующем столетии сложились теории элитизма.
По мнению М. Элиаде, в философии культуры недостаточно внимания уделялось своего рода элитарным мифам, в частности тем, что связаны с художественным творчеством и его отражением в культуре и обществе. Если элита восхищается «Поминками по Финнегану», атональной музыкой или ташизмом, то потому, что эти произведения являют собой замкнутые миры,
герметические вселенные, куда проникают только ценой огромных усилий, сравнимых с испытаниями, через которые проходят посвящаемые в первобытных обществах.
Общество не может рассматриваться как отдельное лицо, поскольку ценностные ориентации людей не совпадают, Вильфредо Парето, например, часто пользовался выражением «общественная гетерогенность». Все общества, которые известны нам, предполагают противопоставление массы управляемых индивидов небольшому числу индивидов, которые властвуют и которых Парето называет элитой- Если в социологии К. Маркса фундаментальное значение имеет классовое разделение, то в социологии Парето выступает различие между элитой и массой. Это различие свойственно все так называемой макиавеллиевской традиции.
Элита (от франц.е!іїе — лучшее, отборное, избранное) - социальная группа («избранные»), члены которой выделяются в обществе особым, влиятельным или привилегированным, связанным с престижностью положением- К элите относятся обладатели ведущих, господствующих позиций в социальной и политической сферах. У Парето два определения элиты; широкое, охватывающее всю общественную элиту, и узкое, прилагаемое к правящей элите.
В элиту в качестве составной части входит небольшое число тех индивидов, каждый из которых преуспел в своей области деятельности и достиг высшего эшелона профессиональной иерархии, Парето отмечает, что для той цели, которая преследуется в постановке данной проблемы, подошло бы любое другое название или даже простая буква алфавита. Что это означает? Данное определение, согласно паретовскому методу, объективно и нейтрально. Не следует искать особый моральный смысл понятия элиты. Нет оснований задаваться вопросом, подлинна или поддельна элита и кто имеет право быть в ней представленным. Все это пустые вопросы. Элиту составляют те, кто достоин хороших оценок в конкурсе жизни или вытянул счастливые номера в лотерее «общественной» жизни.
Следовательно, важно отказаться еще от одного предрассудка, который сидит в головах ряда экспертов. Дело в том, что несколько лет назад один известный отечественный социолог заявил, что у нас нет элиты, поскольку ее представители не являются лучшими, нравственными, отборными. Те, кто находится в высших эшелонах власти, не заслуживают, мол, этого названия. Между тем достоинство данного понятия именно в том, что оно позволяет оперировать им вне оценочно-презрительных обозначений и не апеллирует к духовным ценностям. Парето пишет, что тому, кто сумел заработать миллионы (неважно, хорошо это или плохо) можно поставить высший балл. Ловкому жулику, который обманывает людей и не попадает под уголовный кодекс, мы поставим 8, 9 или 10, - в зависимости от числа простофиль, которых он заманил в свои сети, и количества денег, которые он выманил у них.
Казалось бы, все ясно. Формирование элиты зависит от множества факторов — является ли, к примеру, общество открытым или закрытым, стабильным или непостоянным, соревновательным или нет. Однако Парето все-таки вводит некий селективный фактор, позволяющий судить о тех, кто вошел в элиту. Вы можете разбогатеть криминальным способом и стать членом элиты. Но, скажем, правящая элита - это совсем иное. Незачем олигарху идти в политику, но если уж он сделал этот шаг, то мы можем судить по его судьбе о том, с каким обществом мы имеем дело- Любовницы абсолютных монархов или очень могущественных политиков часто входят в элиту благодаря либо красоте, либо уму. Но лишь часть из них, обладающая особыми способностями в сфере политики, будет играть определенную роль в управлении.
Общества отличаются природой своих элит, и особенно правящих элит. Действительно, все общества обладают некоей особенностью, которую моралист может расценить как достойную сожаления. Однако социолог обязан констатировать: ценности конкретного мира распределяются неравномерно. Еще более не одинаково «распыляются» престиж, власть или почести, связанные с политическим соперничеством. Это неравное распределение материальных и моральных ценностей возможно потому, что, в конечном
счете, меньшинство управляет большинством, прибегая к двум типам средств: силе и хитрости.
Различение двух средств управления - силы и хитрости - это парафраз знаменитого противопоставления Макиавелли львов и лис. Политические элиты, естественно, подразделяются на два семейства, одно из которых заслуживает быть названным семейством львов, ибо оно отдает явное предпочтение насилию, другое - семейством лис, поскольку оно тяготеет к изворотливости.
Согласно Парето, наиболее важное историческое явление — это жизнь и смерть правящего меньшинства, или, если воспользоваться иногда употребляемым им термином, - аристократией. История, по знаменитой формуле Парето, кладбище аристократий. Общественная история - это история преемственности привилегированных меньшинств, которые формируются, борются, достигают власти, пользуются ею и приходят в упадок, чтобы быть замененными другими меньшинствами, «Этот феномен новых элит, - пишет Парето, - которые в ходе непрерывной циркуляции возникают из нижних слоев общества, достигают высших слоев, расцветают, а затем приходят в упадок, разрушаются и исчезают, представляет собой одно из следствий истории, которое необходимо учитывать для понимания великих исторических движений». Отметим, для последующих рассуждений, два словосочетания -«циркуляция элит» и «великие исторические движения».
По мнению Парето, наиболее устойчивой может считаться английская элита, поскольку она оказалась наиболее виртуозной в своей динамичности: уже несколько веков она держит открытыми двери для некоторых, наиболее одаренных из числа тех, кто по рождению не принадлежит к привилегированным классам. Циркуляция элит - основной аспект того, что Парето называет общим строением общества. Критерии, согласно которым формируется представление об элите, подчинены изменениям в мировоззрении общества и общественной оценке тех или иных качеств, талантов.
особенностей. От этого зависят также и признаки, по которым можно быть причисленным к элите.
Актуальность проведенного исследования обусловлена также проблематикой политической философии. Отчего сегодня политтехнологи проявили неожиданный и обостренный интерес к теме социального героя? Прежде всего, социальная философия сегодня, после длительного периода, призванного распознать тайны общественной динамики в деятельности больших социальных общностей, психологии масс, групповом сознании, в закономерностях активности обезличенных структур, социальном мышлении, вновь возвращается к теме общественного лидера, супермена, героя и их значимости для общественно-исторического процесса. К примеру, все газеты с энтузиазмом сообщили о том, что Джордж Буш, уходя на каникулы, собрался прочитать книгу Эдуарда Радзинского об Александре II. Книга только печатается, Буш будет читать текст, еще не известный читателю. Что может вызвать такой, казалось бы, странный ажиотаж? Такой интерес к персоне не самого популярного русского правителя кажется несколько неожиданным.
Писатель комментирует. И его пояснения построены на логике Юнга. Правление царя — это время первой русской перестройки, рождения русского капитализма, «новейших господ», как их тогда называли,' Короче, вместе с терминами «гласность», «оттепель», «интеллигенция», рожденными тогда, эпоха Александра II передала нам грабли, на которые всегда наступает Россия в период реформ; Последний великий царь был абсолютно непопулярен в конце своего правления. Либералы ненавидели его за остановку реформ, консерваторы - за то, что эти реформы были. Вчитываемся в судьбу правителя и понимаем: лидер обеспечил мощный рывок России к европейской цивилизации, но оказался непризнанным, а после смерти и вообще оклеветанным. ..
Скептически настроенный читатель может сказать: ну, и что? Участь правителя почти всегда печальна, а толпы неблагодарны. Вон и у Пушкина: «они ж меня, беснуясь, проклинали». Но именно в этой ординарности и
проглядывает архетипность. Нельзя оказаться харизматическим лидером, удачно прийти или неудачно уйти, без архетипной фабулы. Историку или президенту кажется, будто он, знакомясь с биографией русского царя, может найти разгадку его судьбы в расстановке социальных сил, в специфичности выдвинутых исторических задач, наконец, в личности самого правителя. Но этого мало: ведь в истории царят архетипные сюжеты- Властитель садится на трон, но ему вручают роль, которая уже была когда-то сыграна, в которой все предначертано, ему, словно мифическому Эдипу, приходится только продвигаться к своему жребию.
Харизматическому лидеру приходится озвучивать свои цели, но при этом разыгрывать сюжеты, которые освящены далекой историей- Бессознательно он обращается к неисчерпаемой кладовой коллективного бессознательного и выбирает из него знакомый сценарный материал. Описывая архетип социального героя, Ницше наделяет его обязательной драматургической оркестровкой. Властитель не просто является на историческую арену. У него есть предназначение, ему приходится пройти посвящение, создать некий идеальный образ и в конце концов уйти, но ведь не раствориться же. Герой является, проходит через горнило неприятностей, совершает деяния и в конце-концов удаляется, сохраняя непрерывность своего жизнеописания.
Постижение человека существует, как известно, во множестве вариантов: в виде философской, социальной, культурной, религиозной антропологии. Вместе взятые они демонстрируют «антропологический ренессанс», всесторонний и обостренный интерес к феномену человека. Он отражает различные подходы к философско-антропологической теме, разнообразные постижения конкретных проблем.
Напряженное внимание к феномену человека вызвано прежде всего потребностью индивида постоянно решать жизненные проблемы, возникающие в контексте его повседневного существования- Современная наука, как может показаться, приблизилась к распознаванию важнейших секретов природы. И, вместе с тем открывается бездна непостижимого- Хайдеггер не случайно
отмечал, что наука вряд ли сможет раскрыть тайны человеческого бытия, коль скоро она способна понять пределы и смысл собственного развития. Наука утратила пафос искания изначальной целостности, универсальности бытия» Духовные корни науки оказались отсеченными. Она во многом потеряла метафизическое, нравственное измерение. Поэтому возникает недоверие к современному научному постижению человека и тем перспективам, которые оно открывает.
Философы обсуждают сегодня не только проблему биологической ущербности человека. С опаской осмысливается вся человеческая субъективность, присущий ему мир мысли, воли, чувства.-. Не рождает ли ум безумие? Не является ли интеллект причиной деформации сознания? Великие умы прошлого задумывались над тем, как выстроить человеческое общежитие
по меркам разумности. Но идеал классической рациональности, который на
і протяжении многих веков питал западноевропейскую философию, испытывает
сегодня серьезные потрясения. Люди ищут средство жизненной ориентации
отнюдь не в разуме, а в мифе или грезе.
Многим современным философам воля и чувства человека представляются опасными. Не заложен ли в человеке какой-то неустранимый разрушительный импульс? Он растерзал природу, ведет бесконечные братоубийственные войны- Как ни страшны идеи жестокости и разрушения, связанные с одержимостью, мстительностью, фанатизмом, куда опаснее все же проявления некрофильства, которые порождены сознательной ориентацией людей на идеи ненависти и убийства.
К осмыслению человеческой природы побуждает и огромный исторический опыт человечества. Люди мучительно переживают процесс отчуждения от власти, собственности, окружающего мира. Социальная практика показывает, что те цели, которые они ставили перед собой, оборачиваются зачастую прямо противоположными результатами. Созданные ими организации, институты, вещи обнаруживают парадоксальную
враждебность человеку. В истории то и дело возникает опасность тоталитаризма, чреватого злодеяниями и преступлениями против человечества.
Философское размышление о человеке в еще большей степени стимулируется мировоззренческими факторами. Современная биология, психология, культурология, история, этнография накопили множество сведений, которые требуют анализа и обобщения, философской рефлексии.
Если попытаться подбить «общий итог» философско-антропологической рефлексии, характерной для прошлого столетия, то можно обозначить ее некоторые наиболее значимые выводы. Человеческое бытие расколото, но не только по гендерному принципу, но и по многим другим основаниям. Человека нельзя определить как ставшее бытие. Он в своем развитии незавершен и открыт, находится в авантюре собственного преображения. Человека нельзя рассматривать только как объект познания, он прежде всего субъект жизни. Специфически человеческий способ бытия - это способ бытия человека ущербного и парадоксального в своих основаниях (1), Человек - это эксцентрическая форма жизни, существо, способное на переживание собственного переживания- Тело человека - это «сигнификационное ядро», общечеловеческий способ проектирования культурного мира.
Современная постмодернистская (аналитическая) антропология отказывается от общенаучного принципа системности. Философские антропологии этой ориентации ориентированы на поиск того, что не позволяет системе завершиться, размыкает ее, обогащая философию практикой особой длящейся коммуникации- При этом культивируется интерес к уникальности предмета, «превосходство анализа над синтезом, объекта над субъектом.
L См. Шичанина Ю.В. Феномен иномерности в современной культуре (философско-культурологический анализ). Ростов-на-Дону, 2004.
мыслимого над мыслящим» (2) Итак, философская антропология
обнаруживает сегодня обостренный интерес к проблемам методологии- Она ищет собственный путь герменевтического понимания феномена человека.
Степень разработанности проблемы
Основу изучения мифа заложило европейское Просвещение. Просветители, в равной степени как и 3, Фрейд, считали, что миф относится к архаическим формам сознания. После появления философии и науки человечество овладевает современными формами миропостижения, а миф оказывается историческим реликтом- Эту оценку не разделили философы-романтики, которые усматривали в мифе источник духовности и творчества. Продолжая эту тенденцию, философы жизни (Ф. Ницше, А- Бергсон, Л. Клагес) толковали миф как мощное средство преображения мира. О, Шпенглер, в частности, писал: «Политика есть способ и манера, в которых утверждает себя это текучее существование, в которых оно растет и одерживает верх над другими жизненными потоками. Вся жизнь - это политика, в каждой своей импульсивной черточке, до самой глубиннейшей своей сути» (3)
Глубинная психологая раскрыла многие тайны мифа- В трудах 3. Фрейда, К.Г. Юнга, О- Ранка, Э. Ноймана, Д. Хилмана раскрыты бессознательные основы мифологической символики, объяснено происхождение гротескных персонажей мифов, истоки их необычайных приключений и удивительных судеб- Фрейд отметил связь мифа с индивидуальным бессознательным. Юнг разработал учение об архетипах коллективного бессознательного. Г\ Рохейм, К.
Подорога В. Словарь аналитической антропологии \\ Логос, 1999, № 2, с. 26.
Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т. 2, М, 1994, с. 466.
Кереньи, Э- Нойман, Э. Фромм указали на принадлежность мифа к глубинным психическим структурам современного человека, В отечественной философской антропологии роль мифа в постижении человеческой природы анализировалась в работах А.А. Аверинцева, Р.Ґ. Апресяна, Л.П. Буевой, В.В. Бычкова, И-С. Вдовиной, А.А. Гусейнова, П.С. Гуревича, А.А. Голосовкера, Ю.М. Лотмана, Е.М. Мелетипского, О.М. Фрейденберг.
Более тесная связь мифологии и политической практики прослежена в работах Дж. Кэмбелла, В.В. Одайника, Г. Рохейма. Геза Рохейм (1891-1953) - яркий представитель радикального крыла психоанализа. Созданная им этнология была направлена против репрессивного характера современной цивилизации. В этом отношении можно указать, что Рохейм оказался связующим звеном между Фрейдом с его двойственным отношением к культуре и крайним радикализмом Герберта Маркузе.
Рохейм совмещал клинические исследования, работая врачом-психиатром с изучением особенностей различных культур. Спектр его интересов обширен. Он проводил полевые исследования среди аборигенов Центральной Австралии, на острове Нормандці (Меланезия), в Африке и юго-западе США- К сожалению, его обширное литературное наследие - 20 книг и несколько сот статей — все еше остается неизвестным для широкого круга читателей и культурологов.
Основные его труды - «Австралийский тотемизм» ( 1925), «Происхождение и функции культуры» ( 1943), «Психоанализ и антропология» ( 1950). По сути дела Рохейм применял те же самые обьяснительные принципы, которые обосновал Фрейд в своей работе «Тотем и табу». Таким образом, не только мифология аборигенов, но и их различные ритуалы были истолкованы исследователем в духе эдипальных отношений. Это ярчайший образец использования психоаналитического метода в культурологии. Хотя Рохейм в отличие от В. Райха и Г. Маркузе не делает из своей критики культуры политических выводов, у него можно найти зачатки политической и экономической теории. Так, психологический анализ ведет его к отрицанию утилитарной теории происхождения войны и социальных конфликтов. Чувство
единства с группой или нацией является политической проекцией и заменителем соединения с матерью. Все лежащее вне этой группы воспринимается как возможный источник фрустрации и порождает негативные чувства. Образ «дурного отца», разлучающего ребенка с матерью, как и другие «дурные объекты», получают возможность выноситься за пределы группы, чем достигается частичное освобождение от них- Войны в конечном счете выступают как проявление инфантилизма.
Политический лидер выступает как наследник первобытного мага и колдуна (что уже утверждалось Фрейзером в его теории сакрального происхождения царской власти). Сам же первобытный знахарь и колдун представляет собой индивида, испытавшего наибольшие психические травмы, но овладевший ими через перенесение на других. Как и древний маг, политический лидер способен насылать и исцелять болезни. Политические теории Рохейм предлагает рассматривать как замаскированную отрасль демонологии.
Используя гипотезу Ш. Ференци о ритмах либидо, согласно которой периоды концентрации сексуальной энергии сменяются периодами рассеяния, Рохейм связывает его со сменой политических форм, В моменты прилива энергии появляется авторитарный лидер, В авторитарном обществе сексуальная энергия получает возможность трансформироваться в политическую. Напротив, рассеяние отвечает периодам демократической анархии (4), Юнг первым заговорил об архетипе героя. Именно на понятие архетипов и архетипического героя опирается М- Элиаде, когда рассуждает о мифологии в целом и о социальной мифологии в частности (5).
Книга Джозефа Кэмпбелла «Тысячеликий герой» раскрывает психологическую основу героических мифов различных времен и народов. Обращаясь к мифу, автор подвергает анализу глубинные стороны человеческой
4. Roheim G .Psycho-analysis and anthropology. N.Y., 1950.
5, См, Элиаде М. Миф о вечном возвращении. СПб., 1998.
психики.
Часто всіречается мифологический сюжет - история героя. Речь идет о его рождении, богатырских подвигах, женитьбе на красавице, мудром правлении и загадочной, таинственной гибели. Фольклор многих народов рассказывает о жизни таких персонажей: у шумеров это был Гильгамеш; у евреев - Моисей и Иосиф Прекрасный; у греков - Тссей, Геракл, Ясон, Одиссей; у скандинавов и германцев — Сигурд-Зигфрид; у кельтов — король Артур; у ирландцев — силач Кухулин и доблестный Диармайд; у французов — Роланд и Карл Великий; у югославов - Марко-юнак; у молдаван — солнечный Фэт-Фрумос; у русских -целая плеяда «сильномогучих богатырей».
Кэмпбелл, как и другие авторы (Клаудио Нарахо, Александр Пятигорский, Геза Рохейм, Виктор Тэрнер, Мирча Элиаде) исходит из того, что основу героического мифа слагают символические формы выражения двух важнейших для коллективной и индивидуальной человеческой истории событий — сотворения мира и становления личности. Иными словами, в героическом эпосе перед нами космогонический миф и ритуал инициации. Рождение героя и его странствия соответствуют символике инициации (обрядов перехода), а подвиги, свершение и смерть - мироустроению, созиданию Космоса (порядка) из всеобщего Хаоса. Оба эти процесса в некоторой мере едины, а сама инициация часто носит характер космогонического акта — например, в исследованных Ж, Дюмазилем кавказских сказаниях о героях-нартах, или в приведенных самим Кэмпбеллом мифах о Кришне и Будде.
Первая часть книги Кэмпбелла посвящена индивидуальной истории тысячеликого героя. Общая схема его приключений соответствует основным стадиям процесса инициации и воспроизводит разнообразные формы обрядов перехода (rites de passage). Известный фольклорист Арнольд ван Геннеп выделил три таких стадии - сепаративную, состоящую в откреплении личности от группы, в которую она входила раньше; поминальную или стадию «нахождения на грани» и восстановительную (реинтегративную). Смена социального или иного статуса, составляющая основную цель инициационных
испытаний, предполагает «выход» из прежнего состояния, отказ от культурных функций, разрушение социальной роли. В мифе это символизируется буквальным уходом, бегством, странствиями и скитаниями героя. Перед этим он слышит призыв, часто сопровождающийся предупреждением о смертельной опасности, угрозами - или, наоборот, обещаниями небывалого блага. Внемлет ли герой призыву или отказывается от него - это всегда начало пути отделения от всего, что было родным и привычным» Типичная форма призыва воплощена в известной былинно-сказочной завязке, «Направо пойдешь - жену найдешь, налево пойдешь - богатство возьмешь, прямо пойдешь - буйную голову сложишь»,
Лиминальная стадия представлена пересечением границ (порогов: limen -буквально значит «порог»), пребыванием в необычном промежуточном состоянии. Отсутствие статуса маркируется слепотой, невидимостью, наготой, нелепыми одеяниями (тростниковая шапка, ослиная шкура, вывернутый наизнанку кафтан), грязью, молчанием, запретами (которые касаются сна, смеха, еды, питья). «Лиминальные существа, например, неофиты в обрядах инициации или совершеннолетия, - указывает В.Тэрнер,- могут представляться как ничем не владеющие. Они могут нарядиться чудовищами, носить только лохмотья и даже ходить голыми, демонстрируя отсутствие статуса, имущества, знаков отличия, мирской одежды, указывающей на их место или роль, положение в системе родства, - короче, всего, что могло бы выделить их среди неофитов или инициируемых. Их поведение — обычно пассивное или униженное; они должны беспрекословно подчиняться своим наставникам или принимать без жалоб несправедливое наказание» (6). Лиминальность может сочетаться с пребыванием в потустороннем мире (подземелье, чреве кита или другого чудовища» на дне моря). Герой находится в царстве смерти, это живой мертвец, которому предстоит новое рождение и преображение.
Составляющие содержание третьей стадии возрождение (трансфигурация,
6. Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983, с. 18.
спасение, волшебное бегство) завершается апофеозом могущества и власти героя. Он приобретает необыкновенную силу, магические умения, красоту, царский сан, женится на принцессе, становится богом. Основное завоевание героя в мифе названо Кэмпбеллом «свобода жить».
«Могущественный в своем озарении, хладнокровный и свободный в своих действиях, ликуя от того» что рука его будет движима благоволением Виракочи, герой становится сознательным орудием великого и ужасного Закона, будь его деяния действиями мясника, шута или царя» (7).
Однако приключения героя не исчерпываются его апофеозом или гибелью. Индивидуальная судьба божественного героя тесно связана с судьбами мира, его возникновением и обновлением. Само рождение героя, указывает Кэмпбелл, происходит в сакральном центре мира (этот так называемый «Пуп Земли»), иногда такой точкой становится , наоборот, место погребения (легенда о том, что Голгофа, место распятия Христа, скрывает в себе череп Адама). От этого центра начинается творение, причем материалом для него часто служит плоть героя или тело убитого им великана, змея, хтопического чудовища. Победа Ипдры над драконом Вритрой, умерщвление Мардуком ужасной Тиамат, создание мира людей и богов из тела великана Имира, - эти и другие примеры подробно разбираются в книге.
Творение мира как героическое деяние есть не единичный, а многократно повторяющийся акт. «То, что было вызвано к жизни в акте творения, - пишет В.Н. Топоров, - стало условием существования и воспринимается как благо. Но к концу каждого цикла оно приходило в упадок, убывало, «стиралось» и для продолжения прежнего существования нуждалось в восстановлении, обновлении, усилении. Возможности ритуала в этом отношении определялись тем, что он был как бы соприродсн акту творения, воспроизводил его своей
7. Кэмпбелл Дж, Тысячеликий герой, М., 1997, с.236.
структурой и смыслом и заново возрождал то,что возникло в акте творения» (8) Герой, воспроизводящий действия демиурга-творца, был этим творцом и всеми последующими - события мифа и его участники снова и снова повторяют космогонический акт, они суть его разнообразные вариации - «аллособытия» и «аллогерои». Так возник и шествует по земле герой в тысячах лиц.
Сниженный, частично десакрализованный вариант героического мифа представлен волшебной сказкой. В книге Кэмпбелла не проводится строгих границ между мифом и сказкой — фактически это просто различные жанры одного и того же сюжета- Разбирая аналогичным образом волшебную сказку В.Я. Пропп (9) выделил сходные функции сказочного героя - отлучка, запрет и его нарушение («не восходи на резное крыльцо, не покидай златого терема»), беда или недостача (одряхлевший царь нуждается в молодильных яблоках и живой воде), изгнание, бегство и преследование, испытания мужества, стойкости и силы, обретение волшебного средства или волшебного помощника, таинственный лес, благодарные звери, поход в иное царство (в образе животного, на коне, птице, по дереву или лестнице, падая в пропасть), борьба со змеем (змей связан с горами или водой, выступает как похититель, поглотитель, поборы змея - «каждый месяц молодую девушку брал и пожирал»), переправа через огненную реку, завоевание царевны, трудные задачи (часто в ответ на сватовство), магическое бегство, ложный герой и узнавание истинного, преображение и воцарение героя.
Героический миф и волшебная сказка — явления, сходные по своей природе. Их повсеместное распространение, огромная популярность, неподвластность времени и всеобщность указывают на психологическую природу этого феномена, которую лучше всего объяснить и понять в рамках юнгианства. Хотя
8. Топоров В.Н. Архаический ритуал в фольклорных и ран нелитературных
памятниках. /О ритуалах: введение в проблематику. М., 1988, с. 15,
9. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986.
в своей книге Кэмпбелл апеллирует к работам и других авторов (преимущественно Фрейда и его первых учеников - Отто Ранка, Гезы Рохейма, Вильгельма Штеккеля), влияние Юнга представляется основным и первостепенным.
Появились во многом новаторские сочинения таких авторов, как М. Элиаде («Священное и мирское», «Аспект мифа», «Мифы, сновидения, мистерии» и др.), Р. Барт («Мифологии»), Р. Бультман, В- Отто, Т. Якобсон, Дж. Кэмпбелл («Герой с тысячью лиц»), О-Ранк («Миф о рождении героя»), К, Хюбнер («Истина мифа») и др.
Среди близких по теме можно назвать кандидатскую диссертацию по философии Ю. В. Шичаниной (10)- В работе отмечено, что понятие Сверхчеловека перегружено ассоциациями и варьируется мыслью от витиеватого ницшеанского пророчества до героя американских комиксов или доказательства неотвратимости прогресса науки — «киберджека». Эта тема, как показывает Ю.В. Шичанина, обыгрывается в рамках различных религиозно-философских, эзотерических учений, развивается жанром «Science fiction», отражается массовым обыденным сознанием. Широта и разноплановость ассоциаций отражает целый пласт современной культуры, который, по существу, был обойден вездесущей философской рефлексией» Наш современник продолжает существовать как бы в двух измерениях: реальном, но неистинном, и потенциальной возможности подлинного бытия — существовать с претензией на осуществление этой потенции, пусть даже ценой невероятных усилий, чудовищных трансформаций и выхода за человеческие пределы.
Среди других работ, посвященных данной теме, можно назвать диссертацию ВТ. Туркиной «Мифологема героя и массовое сознание», В ней отмечено, что в классической философии тема ставится в онтологической
10, Ю. В, Шичанина. «Феномен Сверхчеловека в духовной культуре XX века».
Ростов-на-До ну, 1998,
1Ь В.Г. Туркина. «Мифологема героя и массовое сознание», Саратов, 200L
перспективе. Герой рассматривается одновременно и как личность и как принцип, обеспечивающий связь между миром подлинного божественного бытия и миром неподлинного, пребывающего в движении человеческого существования.
Некоторые отечественные и зарубежные авторы касаются темы героического, предлагают свою интерпретацию идеи героического в контексте историко-философских штудий творчества отдельных мыслителей; в контексте работ по философской антропологии; изложения собственных оккультно-эзотерических, религиозно-философских, психологических концепций И учений.
Объектом исследования является феномен героического, выявление его смысла в человеческой истории.
Предметом исследования служит архетип социального героя в философском наследии К.Г, Юнга,
Цели и задачи диссертационного исследования
Целью данного диссертационного исследования является изучение архетипа социального героя в философском наследии К-Г.Юнга, а также влияние этого архетипа на политическую практику и личностный рост человека- Данная цель реализуется в следующих задачах:
- систематизировать разрозненный, фрагментарный материал по проблеме
героического в истории и выделить типы понимания архетипа социального героя;
проанализировать ведущие интерпретации героического и европейской духовной культуре;
обосновать творческий потенциал идеи героического в философском наследии К-П Юнга;
раскрыть роль архетипа социального героя среди других архетипических образований, выделенных Юнгом;
исследовать особенности психического склада героя в его становлении и развитии;
показать смысл героического в истории;
выявить типологию политического лидерства;
проследить историческую судьбу социального героя, данную в череде архетипических последовательностей;
истолковать феномен индивидуации через призму проблемы целостности человека.
Теоретико-методологическая база исследования
Обоснование возможностей мифа как средства теоретического постижения антропологической природы человека представлено трудами Ф. Шеллинга, Ф. Шлегсля, К. Леви-Стросса, А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, Е.М. Мелстинского, В. Тэрнера, Б.А. Успенского, Дж. Фрэзера, М- Элиаде. Метод психоаналитической реконструкции позволил рассмотреть глубинную сущность мифа и его роль в различных областях духовной жизни- Для этой цели были использованы культурологические, социологические, политологические, лингвистические и искусствоведческие исследования. Автор опирался на социально-философские и философско-антропологические принципы познания, идеи системного подхода. В контексте диссертации использованы генетический, сравнительный, структурный, структурно-функциональный и иные методы анализа, релевантные теме диссертации.
Научная новизна диссертационного исследования
Научная новизна работы определяется неразработанностью темы (отсутствием на заявленііую тему диссертаций, научных монографий и т.д.) и состоит в комплексном, многофанном, творческом изучении феномена героического в духовной культуре XX века.
В диссертации впервые в отечественной литературе прослежена историко-философская традиция, связанная с феноменом героического в истории. Отмечено, что эта тема по существу никогда не исчезала из поля зрения философов и осмысливалась в рамках различных концептуальных схем - от мифа до современных эзотерических концепций обнаруживается тоска по подвижничеству, исключительности, героическому, которая иногда, как, к примеру, у Ф. Ницше, окрашивается в печальные тона далекой, минувшей эпохи.
На защиту выносятся следующие тезисы:
Героическое играет огромную роль в жизни человека. В известном смысле она является центральной и уходит своими корнями в человеческую природу. Если тщательно разобраться в природе героики, то можно считать, что мы имеем дело с универсальной человеческой проблемой- Героика, несомненно, обладает космической значимостью. Герой стремится быть центром космоса, быть Богоподобным. Тема героизма неразрывно связана с напряжением жизни и преодолением смерти. Культура в целом может рассматриваться как система кодифицированного героя, обещающего бессмертие и отвергающего смерть.
Юнг полагал, что тема героя является архетипной, иначе говоря, именно она постоянно возобновляется как в жизни отдельного человека, так и в истории человеческого общества. Несмотря на фиксировашюсть героического содержания, герой разнолик, в той же мере разнообразна и его судьба. Можно говорить о некоей схеме, которой подчиняется жизнь героя. Он не эпизодичен в том смысле, что возникает однажды по конкретному поводу и затем исчезает. Герою, которому суждено состояться, нужна своеобразная жизненная летопись, каждая страница которой наполнена содержанием.
3. Многие философы, разрабатывая познавательные, социальные, антропологические проблемы, обращались к теме героя и героизма. Каждый раз данный сюжет нес в себе конкретно-историческое содержание: обращение к теме, ее разработка, ее детализация зависели от характера эпохи, ее потребностей и запросов- Однако за предельным разнообразием тем постоянно проступает архетипный каркас, представленный Юнгом. Это позволяет говорить об эвристической ценности и актуальности темы социального героя.
4- Архетип социального героя интересен не только тем, что он позволяет раскрывать феноменологию социальной и политической мифологии- У этой темы обнаруживается весьма ценный аспект, предполагающий развитие личности к своей особости и уникальности. Социальный герой воплощает в себе идею гармоничной личности, проходящей процесс индивидуации. Такой срез проблемы предполагает рассмотрение целого ряда философско-антропологических проблем, в том числе проблему целостности личности, личностного роста, своеобразия человека и неповторимости человеческой жизни.
Научная и практическая значимость работы
Ценность проведенного исследования обусловлена, -прежде всего, значительным расширением спектра философско-антропологического знания. В сферу анализа, помогающего раскрыть человеческую природу, попали не только классические философско-антропологические тексты. По мнению соискательницы, в мифологии содержится весьма ценное и разнообразное антропологическое содержание- Многие философские проблемы вообще не получают полного освещения без привлечения того кристаллизованного опыта коллективного бессознательного, который накоплен в ходе исторического развития. Человек как феномен интересен не только в акте мысли, размышления. Его внутренний мир наполнен опытом бессознательных чувствований. Они нередко определяют поступки человека. С одной стороны,
человек явлен, но он также и сокрыт. В диссертации предпринята попытка раскрыть феномен сокрытости в структуре философско-антропологического знания.
Выводы диссертации могут быть использованы философской антропологией для дальнейшего расширения радиуса исследований. Они представляют интерес и для социальной философии, поскольку позволяют анализировать социальную и политическую мифологию. Полученные результаты важны для практической работы в области личностного роста человека на базе тех открытий, который связаны с феноменом индивидуации.
Структура диссертации: Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения,
В первой главе «Смысл героического в истории» прослеживается историко-философская традиция, связанная с постижением феномена героики в культуре. Здесь показано, что тема героя, возникнув в мифологии, никогда не покидала сферу философии. Однако определенная разрозненность проводимых исследований затрудняла выстраивание целостной линии феноменологии героизма в истории философии.
Во второй главе «Герои и творцы героев» автор стремится показать разные стороны юнгианской трактовки социального героя. Здесь прослеживается цикличность исторической судьбы подвижников, последовательность их жизненных перипетий, выражающих глубокое архетипное содержание.
В третьей главе «Герой нашего времени. Концепция индивидуации» рассмотрены практические аспекты темы. Основное внимание здесь уделено феномену индивидуации в юнгианской трактовке.
Понятие архетипа и мифология
Многие из нас считают мифы вымышленными рассказами о приключениях воображаемых героев в несуществующих странах — продуктами фантазии и воображения- Однако такое понимание мифологии является поверхностным и неправильным. Мифы являются манифестациями фундаментальных организующих принципов, существующих в космосе и воздействующих на всю жизнь. Юнг назвал их архетипами.
Архетип (от греч. arche — древний, первый, начало, первоначально единое вещество, изначальный принцип, неизменное и непреходящее в череде явлений) — первообраз, первичный образ, который относится к самым ранним обнаружениям души. Юнг называл архетипами простые и функциональные образы, которые существуют в коллективном бессознательном. Он вывел это понятие из многократно повторяющихся наблюдений по поводу того, что мировую литературу определяют те мифы и сказки, которые содержат повторяющиеся вновь и вновь мотивы- Эти же самые мотивы мы встречаем в фантазиях, сновидениях, безумном бреде- Они проистекают из неосознаваемого самого по себе архетипа, бессознательной предформы, которая, по-видимому, относится к унаследованной структуре психики и, следовательно, может обнаруживаться как спонтанный феномен.
Человек наследует эти первообразы от своего родового прошлого, которое включает как его человеческих, так и прачеловеческих или животных предков. Это не просто имена или даже философские понятия, это моменты самой жизни, целостно связанные с живым человеком эмоциональными связями. Архетип является основным элементом первоклеточной коллективности бессознательного, своеобразным арсеналом, сокровищницей наиболее ценного и глубинного человеческого опыта. Архетипы определяются не содержательно, а только формально. Содержательно можно определить, по Юнгу, только первообраз и то лишь тогда, когда он осознан и в силу этого наполнен материалом сознательного опыта- Его же форму, напротив, можно сравнить с осевой структурой кристалла, которая определенным образом предопределяет формирование кристалла в исходном растворе, не существуя сама при этом материально. Ее материальное существование проявляется лишь в способе и форме кристаллизации ионов, а затем молекул. Сам по себе архетип представляет собой пустой формальный элемент. Наследуются, стало быть, по Юнгу, не представления, но формы, которые тоже можно определять только формально. Точно так же нельзя обнаружить наличие архетипалсамого по себе, как нельзя обнаружить и существование инстинктов, пока они не проявят себя в чем-то конкретном.
Юнг предостерегал, что ни на мгновение нельзя предаваться иллюзии, что архетип можно объяснить раз и навсегда и на этом разделаться с ним. Даже самая лучшая попытка объяснения архетипа представляет собой лишь более или менее удачный перевод его на образный язык. Учение об архетипах связано у Юнга с символом, который также функционирует как элемент бессознательного и разрушается при попытке осмыслить опыт. Так, он ссылается на разрушение античного пантеона богов под воздействием аналитического мышления.
Архетип всегда сохраняет свое значение и функции. Он не разрушается, а только видоизменяется, обнаруживая себя в новых формах на новых этапах истории. Юнг отмечает, что в наше время вместо Зевсова орла или птицы Рок оказывается самолет, вместо сражения с драконом — железнодорожная катастрофа. В этом смысле архетип универсален, общечеловечен. Будучи структурными элементами так называемого коллективного бессознательного (психический опыт предшествующих поколений), архетип находится в зародыше всех психических процессов и переживаний.
Архетип - понятие, которое трудно представить конкретно, воздействие архетипа проявляется в сознании в качестве универсальных паттернов или мотивов, которые всплывают из коллективного бессознательного и являются основой религий, мифов, легенд и сказок- Рассказывая о процессе работы над проблемой архетипов, Юнг отмечал, что типологическим исследованиям в этой области начало «положили занятия мифологией.., Теперь я обрел уверенность, что без истории нет психологии — и в первую очередь это относится к психологии бессознательного. Когда речь заходит о сознательных процессах, вполне возможно, что индивидуального опыта будет достаточно для их объяснения, но уже неврозы в своем анамнезе требуют более глубоких знаний; когда врач сталкивается с необходимостью принять нестандартное решение, одних его ассоциаций явно недостаточно» (12). В психике человека архетип ические образы возникают в снах и видениях.
Герой в потоке истории
Как отмечает В.1\ Туркина, в философских рефлексиях о ходе человеческой истории классическая философия воспроизводит гесиодовскую схему пяти веков. Эта схема на протяжении долгого времени служит самой популярной моделью описания бытия вселенной, сочетающей в себе представления о божественном, человеческом и героическом топосах мироздания (27), Поэтому одинаково одобряется героизм Сократа, уступившего несправедливому закону, и героизм Антигоны, нарушившей такой закон, - и не потому только одобряется, что и в том, и в другом случае была жертва жизни, а по самому существу дела; Сократ уступал свое материальное право ради высших идей человеческого достоинства и патриотического долга, а Антигона утверждала чужое право и исполняла тем самым свои обязанности, ибо погребение ее брата было его правом, а для нее это было обязанностью, тогда как Сократ вовсе не был обязан бежать из своей тюрьмы» (28). Как отмечал проф. Н.И.Киященко, разработанный античными драматургами трагический конфликт между личными устремлениями и общественным долгом станет впоследствии единственным двигателем героического в искусстве европейского классицизма (29).
У Платона герой - не только посредник между миром богов и миром людей. Он также и мудрец, интеллектуал, софист (30). Но Платон говорит о героях вскользь, шутя, избегая перехода к собственно социальному анализу проблемы. Тема героя в античной культуре разнообразна. Древний эллин, как показано в работах B.C. Библера, насущно покорен року, космической судьбе, справедливости. Он обреченно (и в этом его мужество) избывает предначертания судьбы, - предначертания, в которых на века в смене десятков поколений предопределены рождения, и жизни, и смерти родов, племен, полисов. Эллин не может и не должен знать (это было бы преступлением) свою судьбу и тайный смысл своих поступков. Но — одновременно и в том же отношении — древний эллин целиком, индивидуально отвечает за космический рок, за em завязку и развязку. Это индивид» могущий и долженствующий - и по праву — судить себя самого; индивид, способный сосредоточить единожды, - в акме героического поступка (ослепление Эдипа, отречение от царства; или огонь Прометея) — все прошлое и вес будущее многих поколений. Это — индивид, полностью осознающий (в глубине души), провидящий (в глубине разума) космический роковой смысл своего невольного преступного (преступающего...) деяния, уже в самый момент его осуществления, В момент акме поступок Эдипа-царя (суд знающего правду) и поступок Эдипа-путника (невольное отцеубийство) совпадают. Это - один поступок.
Это вытекает из анализа трагедии Софокла «Эдип в Колоне». Акме поступка разомкнуто, оно растянуто в линейную траекторию «не мной задуманного рока», Эдип теперь чувствует себя неответственным за свои поступки, не знающим, что совершает. Нравственность начинает вытесняться моралью. Но в трагедии «Эдип-царь» полное приятие рока, своего места и роли в исполнении космически завязанной судьбы, и - акме целостной индивидуальной ответственности за этот поступок, и тот и другой полюс нравственной перипетии не могут быть отторгнуты и вычеркнуты из (античной) нравственной архитектоники, Я должен отвечать за - не мной начатый поступок, не мной завязанный — рок. Я должен отвечать за поступок, мной в полной мере сознания совершенный; за поступок, в котором я (индивид) завязываю и- способен развязать, избыть - роковые связки человеческих судеб,
Но коль скоро это так, то мой поступок безысходно трагедиен и - как бы я ни поступил - нарушение второго полюса данной коллизии снова и снова делает меня виновным, ввергает меня в напряжение нравственных перипетий. Античный индивид нравственен только в такой трагедийной перипетийности своего поступка- Эта трагедийная перипетийность осознается и действительно существует именно в напряжениях и катарсисе античной трагедии, в общении с Хором и Зрителем (Слушателем).
B.C. Библер показывает, что такая - индивидуально осознаваемая и совершаемая - ответственность за сакральные, извечные завязки и избытая человеческих судеб и есть идея личности. Это поэтически осмысливаемый предел, воображаемый на невозможной и необходимой грани (горизонте) индивидуального поступка- Личность, стало быть, никогда не данность, но всегда регулятивная идея (31).
Изучением античной героики занимался также русский философ В.В, Иванов. В разделе «Бои за тело героя» статьи «О кризисе гуманизма» (32) он подчеркивал, что жизненная ценность религиозно-нравственной нормы изменяется с каждой новой стадией культурно-исторического движения, «И лучшее определение этой ценности в данный период есть ее испытание в огне душевных мук человека, застигнутого в разладе с самим собою, потерявшегося в тайниках собственного лабиринта, все выходы из которого он видит объятыми пламенем». По его мнению, «древняя память и новые предчувствия встречаются. Тут намечается будущее тех очищений, религиозный смысл которых заключается в приятии индивидуальной воли и вины целым человечеством, понятым как живое вселенски-личное единство».
Лидерство: социальный миф отчуждении
Сейчас впервые в истории мы имеем доступ к описаниям героев различных времен и народов- Стало возможным сравнивать и интегрировать эти описан ия для того, чтобы обозначить общие контуры жизней этих необычных людей. Именно это и сделал Джозеф Кэмпбелл в своей книге «Герой с тысячей лиц», Кэмпбеллу удалось выделить и схематизировать определенные общие этапы в «путешествии героя». Хотя существуют вариации в соответствии с культурой, историческим периодом и типом героя, достаточно четко вырисовываются также общие признаки и переломные моменты, дающие нам возможность опознать универсальные темы, лежащие в основе каждой отдельной вариации.
Известный представитель трансперсональной психологии Роджерс Уолш пытается дополнить схему Кэмпбелла. По его мнению, сколь блестящей она ни была, эта схема не отражает существенных различий между типами героев. Так, Кэмпбелл собрал мифы, сказки, биографии различных типов героев -правителей, воинов, целителей, святых и богов и обобщил их жизнеописания,
Из этих разнообразных источников он выделил основные жизненные этапы и событийную канву, характерную для пути героя- Несомненная заслуга Кемпбелла в том, что он сумел выявить единство в разнообразии, обозначить общую нить, проходящую через эти многочисленные жизни, объединив их в в одну архетипическую историю (61).
Однако это показательное объединение, как полагает Уолш, нивелировало различия между различными типами героев. Например, жизненные пути святого, правителя или воина имеют ряд общих черт, но существуют и весьма заметные расхождения- Между тем Кэмпбелл возводит всех героев к одному трансцендентному статусу.
Книга Кэмпбелла предоставляет исследователям тщательно разработанный горизонтальный план» Автор прослеживает эволюцию и характерные типы обобщенного образа героя- Однако Уолш предлагает добавить к нему «вертикальный план различных уровней, на которых могут разыгрываться жизненные цели, игры и путешествия. Вертикальный план позволяет увидеть различия между многочисленными типами героев, отделить святых от воинов, мудрецов от тех, кто стремится развить в себе новые способности. Го, что мы в итоге получаем, раскрывает универсальные этапы, общие для всех героев, и в то же время позволяет распознать частное, различные типы и уровни жизненных целей и игр, типы героев. Различные типы героев отражают различные типы игр- Следовательно, нам нужно изучить игры, в которые играют как вообще люди, так и герои в частности» (62).
Под словом игра Уолш подразумевает отнюдь не нечто легкомысленное и пустое. За ним может стоять решение принять вызов судьбы, оттачивающий и испытывающий наши способности на пути к заветной цели - просветлению, пробуждению Высшего сознания- Здесь это слово употребляется именно в таком смысле. Великими иіроками, по Уолшу, были основоположники мировых религий, а самыми ранними — шаманы. Некоторые из них могли быть, как отмечает Кен Уилбер, «истинными героями своего времени, а их личное самоотверженное изучение трансцендентного могло иметь всеохватывающее эволюционное влияние на сознание».
Книга Кэмпбелла «Герой с тысячью лиц» прослеживает развитие собирательного образа героя — воина, правителя, влюбленного, а также иірока Великой Игры, - шамана, святого и мудреца. Согласно Кемпбеллу, путешествие героя можно разделить на три основных этапа: исход, инициация и возвращение- Уолш дополняет эту структуру ещё двумя звеньями. Таким образом, история героя включает у него пять этапов: ранняя жизнь как более или менее обычного гражданина, зов к путешествию и пробуждению, период дисциплины и ученичества, завершение поиска и финальная фаза возвращения и вклад героя в жизнь своего общества.
Обыденное существование
Па этой стадии герой рождается и прозябает в рамках условностей общества «точно так же, как и многие из нас»- Общественные убеждения, мораль и ограничения принимаются безоговорочно, как вполне естественные. На этой стадии большинство из нас остаются на всю жизнь. Эту обусловленность ассоциируют с затуманенным, расслабленным состоянием ума (в индуизме и буддизме ему соответствует понятие «майи», то есть иллюзии, а в западной традиции оно может обозначаться как «всеобщий гипноз», «транс консенсуса» или «коллективный психоз сознания».
Осознать ограниченность обыденного сознания и выйти за его пределы — и есть задача героя на этом начальном этапе. Она предполагает не открытую и слепую конфронтацию с общепринятыми нормами, но нечто более сложное: признание ограничений и искажений, иллюзорной и условной природы восприятия окружающей действительности.
Индивидуация как процесс становления личности
В одной из книг американских психологов, создателей НЛП, Р. Бендлера и Д. Гриндера, прозвучала странная фраза: человек будущего - это множественная личность (79). В настоящее время появление такой множественной личности рассматривается как грубая патология, в прошлом же подобное явление оценивалось куда строже и называлось одержимостью злым духом Однако то, что может возникнуть в процессе индивидуации, является не чем иным, как множественной личностью. Другое дело, что подобная личность возможна только после прохождения основных этапов и при наличии Самости в качестве основного личностного центра, ибо отсутствие глубинной интеграции на более ранних ступенях может привести к распаду психики на несколько независимых компонентов.
Юнг впервые поставил вопрос о сознании и даже самосознании подобного рода образований- «Но не является ли сознанием любое единение душевных частей? Непонятно, почему сцепление определенной части функций организма и определенной части материала памяти должно представлять собой сознание, а единение других душевных частей нет,.. Поэтому Я-сознание понимается мною как совокупность различных сознаний, причем самостоятельность каждого отдельного сознания потонула в единстве вышестоящего Я» (80). Прелюдией к возникновению множественной личности являются оживление, персонализация «потусторонних» структур и первое взаимодействие их Сч сознательной личностью. Если первое столкновение с подсознанием обычно вызывает желание полностью отвергнуть любой подсознательный 79- Бендлер Р-, Гриндер Д. материал, то переход к формированию множественной личности сопровождается совсем другими чувствами. Ипостасью какого или каких архетипов могут быть явившиеся «с той стороны», ожившие и осознавшие себя герои? Вероятно, любых и не только классических. Современная психология - это психология развивающегося человека. На вопрос: «откуда и куда развивается человек?» каждая психологическая теория отвечает по-своему. Одни исследователи видят этот путь как поиск смысла жизни (В. Франкл), другие - как последовательное удовлетворение все более возрастающих потребностей (пирамида Маслоу), Однако идеи расширения сознания, интеграции неосознаваемых частей, выхода через бессознательное на более высокий уровень самосознания, предложенные Юнгом в его теории индивидуации, в настоящее время включены почти во все теории развития личности (Р- Ассоджиоли, С- Гроф, В. Налимов, К-Уилбер и др.)
Странствия и подвиги героя отражают процесс индивидуации — становления и развития личности, достижения ею полноты и целостности бытия. Этот процесс, по Юнгу, заключается в непрерывном расширении сознания, усилении его функций и возможностей. Центр сознания личности (Эго) — это и есть активный, деятельный субъект, а метафорически — герой, главный персонаж мифа или сказки. Развитие эго может приостанавливаться («тридцать лет на печи сиднем сидел») или, наоборот, идти слишком быстро («не по дням, а по часам»).
Индивидуация в мифе представлена серией героических подвигов, главные из которых - победа над чудовищами (олицетворение бессознательных содержаний и комплексов) и добывание волшебной невесты (интеграция женского начала), В юнгианстве соответствующие архетипы структуры личности называются тенью и ангиной, Эго (герой) должно встретиться с тенью (змеем, драконом), и, победив ее, соединиться с анимой (прекрасная возлюбленная, царевна). Итогом процесса индивидуации является становление самости — изначальной потенциальной целостности личности, которая, как указывает Юнг, «несмотря на свою данность, не может быть познана до конца. Э о, по определению, подчинено самости и относится к ней как часть к целому» (81). Иидивидуация, по Юнгу» это «самостановление личности - процесс психологического развития, осуществляющего заложенные индивидуальные предрасположенности, иными словами, делающего человека тем отдельным существом, каким он и является» (82). Иначе говоря, иидивидуация - это процесс расширения сознания, интеграция неосознаваемых частей души и постепенное становление Самости в качестве основного центра личности.
Процесс индивидуации состоит из четырех этапов, и каждый из них характеризуется своим собственным бессознательным материалом. Первый этап — раскрытие Персоны (Маски), Маска - это то, какими мы представляем себя окружающему миру, она включает и социальные роли, и индивидуальный стиль поведения, и даже ту одежду, которую мы предпочитаем- Анализируя Маску, на первом этапе, человек предстает перед собой той индивидуальностью, каковой он и является.
Второй этап - это встреча с собственной Тенью. Тень - это все негативные представления личности о самой себе, вытесненные за порог сознания. На третьем этапе происходит интеграция качеств противоположного пола и осознание двойственности своей психической природы. У мужчин и у женщин черты личности, несовместимые с полоролевым воспитанием, волей или чем-то еще и изгоняются в глубины подсознания. Там они и ожидают своего часа, образуя своеобразную часть души — женскую и мужскую - Аниму, и мужскую - у женщины - Анимус, Четвертый этап, самый важный, - развитие
