Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. РОМАН «ИСТОРИЯ МИРА В 10 Уг ГЛАВАХ»: СЮЖЕТНО- ЖАНРОВОЕ СВОЕОБРАЗИЕ, ПРОБЛЕМА ГЕРОЯ И НРАВСТВЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ АВТОРА 11
1.1. Жанровая форма и проблема сюжета 12
1.2. Повествовательные инстанции и проблема героя 27
1.3 Нравственная философия автора и проблема художественной деконструкции религиозной картины мира 41
1.4. Истолкование романа Дж. Барнса «История мира в 10 Уг главах» в книге Д.В. Затонского «Модернизм и постмодернизм» 57
Выводы 62
ГЛАВА 2. СЮЖЕТНЫЙ МИР И ПРОБЛЕМА ГЕРОЯ В ПРОЗЕ ДЖ. БАРНСА 64
2.1. Жанровая форма и проблема сюжета ...65
2.2. Становление героя и концепция личности 78
2.3. Концепция «жизни» как философская доминанта прозы Дж. Барнса 92
2.4. Проблема теоретической рефлексии: концепция литературы и искусства в прозе Дж. Барнса 102
Выводы 114
ГЛАВА 3. НРАВСТВЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ В ПРОЗЕ ДЖ. БАРНСА 116
3.1. Философия религии 116
3.2. Философия любви 141
ВЫВОДЫ 159
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 162
БРЕБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 168
Введение к работе
Актуальность исследования.
Дж. Барнс - один из самых известных, современных английских писателей, мастер прозы, чьи произведения переведены на многие языки. Устойчив интерес к Барнсу в России, на русском языке можно прочитать все основные тексты британского прозаика. Устойчив интерес Барнса к России: «русские темы» обсуждаются на страницах его рассказов и романов, иногда становясь сюжетообразующим материалом, как в рассказе «The Revival» (сборник «The Lemon Table», 2004).
Системный подход к творчеству художника слова возможен лишь тогда, когда сформировался его мир, проявившийся в разных текстах. Дж. Барнс пришел в литературу на рубеже 70-80-х годов XX века. Он известен как автор романов, рассказов, многочисленных эссе на протяжении тридцати лет. Это позволяет рассмотреть его творчество как достаточно устойчивую систему, как состоявшуюся и -утвердившуюся художественную модель мира, как целостный литературоведческий объект.
Дискуссия о постмодернистской словесности, о ее аксиологических
контекстах и предполагаемых задачах продолжает интересовать
литературоведов. Достаточно часто в широких пределах постмодернизма
рассматривается творчество Дж. Барнса, особенно часто исследователи
обращаются к роману «A History of the Worid in 10 l/2 Chapters» (1989), называя
этот текст вершиной британского постмодерна. Целостное рассмотрение
творчества Барнса усложняет взгляд на идентификацию его произведений как
постмодернистских текстов. Стремление к устойчивым ценностям, к образам
личного счастья, к линейном}' сюжету, к портретным изображениям безусловно
нравственных героев показывают особый характер эволюции
постмодернистского письма, позволяют поставить проблему «постмодернизм и
классическая нравственность» не только в контексте деконструїсции метарассказов, но и в коьггексте деконструкции самих постмодернистских установок.
4) Современные гуманитарные науки находятся в поисках новых,
адекватных времени форм выражения антропоцентристских установок.
Проблема героя не потеряла актуальности в связи с кризисом идеологическріх
систем, особо внимательно следивших за становлением образа «идеального
человека». Творчество Дж. Барнса принципиально антропоцентрично.
Английского писателя интересуют такие художественные и одновременно
нравственные проблемы, как «любовь», «дружба», «счастье», «семейная
жизнь», «старение». Можно сказать, что каждая из этих проблем стремится
создать свой сюжет (например, «сюжет старения» определяет художественный
мир в сборнике «The Lemon Table»), стать особым нравственным
пространством в пределах рассказа или романа.
5) Ускорившееся время информационной цивюшзации ставит вопрос о
сохранении образов и сюжетов прошлого. Речь не о «техническом» спасении
информации от забвения (в этом деле нет нерешаемых задач), а о новых
методах и стилях внутренней, психологической адаптации уходящих эпох и
проблем с ними связанных. Одна из ключевых проблем творчества Дж. Барнса
- проблема памяти. По-разному она решается в «Flaubert's Parrot» (1984), в «А
History of the World in 10 lA Chapters», в романах «England, England» (1998) и
«Arthur & George» (2005). Но во всех указанных текстах память предстает
творческой силой, а сами тексты могут быть оценены как литературные методы
воссоздания прошлого, причем это воссоздание носит не игровой, а
нравственный характер.
Новизна исследования. 1) Впервые в российском литературоведении творчество Дж. Барнса рассматривается как художественная система, отличающаяся устойчивыми признаками и позволяющая ставить вопрос об
эволюции прозы одного из самых читаемых англоязычных писателей современности. 2) В пределах системного подхода изучения творчества Дж. Барнса, предполагающего рассмотрение всех основных художественных произведений, предложена модель выделения и всестороннего анализа ключевого текста («A History of the World in 10 lA Chapters»), который сначала представляет основные тенденции авторского мировоззрения Барнса, а затем (уже в рамках общего контекста) приводит к уточнению и усложнению представлений о художественном мире английского писателя. 3) Особое внимание обращено на проблему «нравственной философии» Дж. Барнса. Это не только авторская позиция (внутритекстовая реальность присутствия писателя), но и особая дидактика, которая остается литературным явлением, но и претендует на своеобразный «выход» из текста, на статус своеобразного нравственного поучения, которое присутствует и во внешне фрагментарном романс «A History of the World in 10 xh Chapters», и во внешне классическом романе «Arthur & George». 4) Творчество Дж. Барнса изучается не как отдельное, изолированное явление, а в литературном контексте - учитывается, как современная проза, позволяющая улучшить понимание барнсовской художественной модели мира, так и классические произведения (например, «Декамерон» Боккаччо или «Божественная Комедия» Данте), способные выявить жанровые истоки тех или иных текстов Дж. Барнса.
Объегсгом исследования стали художественные тексты Дж. Барнса (романы и рассказы) от романа «Metroland», изданного в 1980 году, до романа «Arthur & George», вышедшего в свет более двух лет назад. Особое внимание уделено роману «A History of the World in 10 '/з Chapters» как центральному произведению, наиболее объемно и бескомпромиссно выражающему авторскую философию.
Предмет исследования - общие, системные характеристики творчества Дж. Барнса, позволяющие оценить основные художественные концепции
английского писателя и научно описать модель мира, формирующуюся в его рассказах и романах. Проблемы жанра, героя и нравственной философии автора - частные формы выражения исследуемой нами художественной картины мира, созданной Дж. Барнсом за четверть века.
Цель исследования - целостное изучение художественной прозы Дж. Барнса: 1) как жанровой системы, обладающей относительной устойчивостью; 2) как сюжетного пространства, в котором решается проблема героя; 3) как нравственной философии, позволяющей говорить не только об авторской позиции английского писателя, но и об особом характере дидактического обращения к читателю.
Основные задачи:
- анализ сюжетного своеобразия прозы Дж. Барнса с выявлением
доминантных форм - мотивов, определяющих концешгию авторского
сюжетного пространства;
- рассмотрение жанровых характеристик прозы Дж. Барнса с
преимущественным вниманием к двум основным формам, избираемым
английским писателем: а) к сочетанию разных новелл, объединенных общей
концепцией («A History oflhe World in 10 '/г Chapters», «Cross Channel» (1996),
«The Lemon Table»); б) к целостным жизнеописаниям («Flaubert's Parrot»,
«Talldng it over» (1991), «Arthur & George»);
изучение художественной концепции «жизнь», которая в творчестве Дж. Барнса является не только существенной частью нравственной философии, но и предстает сюжетообразующдм фактором;
обращение к художественной концепции личности в прозе Дж. Барнса, решение проблемы героя, стремящегося к свободе и счастью и отталкивающегося от ценностей, которые представляются ему абстрактными;
отдельное рассмотрение авторского отношения к религии, которое оформляется в сложных контактах повествователей, героев и самого писателя;
- отдельное рассмотрение авторского отношения к проблеме любви,
которая в прозе Дж. Барнса достаточно часто создает собственное сюжетное
пространство;
анализ теоретической рефлексии в рассказах и романах Дж. Барнса, определение концепции литературы и искусства, создаваемой в художественных произведениях;
целостный анализ романа «A History of the World in 10 Vz Chapters» как ключевого текста, представляющего авторские взгляды на сюжетно-жанровые параметры произведения, на проблему героя и особенности нравственного воздействия на читателя;
обращение к проблеме «Дж. Барнс и постмодернизм», уточнение места писателя в контексте конфликтного взаимодействия традиции и деконструкции.
Методология исследования. 1) Филологическая герменевтика, позволяющая сконцентрироваться на тексте рассказов и романов, провести акценгированный анализ избранных уровней произведений и выявить доминантные смыслы художественного мира Дж. Барнса. 2) Системный анализ прозы Дж. Барнса, предполагающий сравнительно-сопоставительный подход к его произведениям, на основании которого делаеіся вывод об относительно устойчивых повествовательных моделях, определяющих творчество английского писателя. 3) Философско-публицистические традиции литературоведения, позволяющие представить творчество Дж. Барнса как систему определенных нравственных позиций, предполагающих те или иные рецептивные реакции читателя.
Научно-практическая значимость исследования. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы в вузовских курсах, посвященных истории английской литературы и современной зарубежной литературы как системы повествовательных и нравственно-философских принципов. Определенную пользу работа может оказать тем, кто занимается
проблемами постмодернистской эстетики в ее кризисном стремлении преодолеть исісшочитєльно экспериментальный, игровой характер искусства последних десятилетий.
Апробация исследования. Основные результаты диссертации отражены в пяти публіжациях автора, докладывались на следующих научных конференциях: XV Международная конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (Москва, МГУ имени М. В. Ломоносова, апрель 2008), VII Международная нучная конференция «Русское литературоведение на современном этапе» (Москва, МГГУ им. М.А. Шолохова, апрель 2008), а также на аспирантском семинаре, проводимом кафедрой зарубежной литературы КубТУ (2006-2008). Отдельные положения исследования были апробированы в лекциях и семинарах по лингвистическому анализу художественного текста в рамках курса иностранного языка (Кубанский социально-экономический институт и Колледж права, экономики и управления (Краснодар, 2006-2007)). Выводы диссертации были использованы при написании статей для on-line энциклопедии «Википедия» о творчестве Джулиана Барнса.
Структура исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиоірафического списка, включающего 159 наименований, в том числе 47 на английском языке. Общий объем диссертационного текста -181 страница.
Основные положення, выносимые на защиту
1. Жанровая философия в прозе Дж. Барнса определяется взаимодействием двух стремлений - к фрагментарности (сборники новелл, «фрагментарные» романы («Flaubert's Parrot», «A History of the World in 10 '/2 Chapters») и целостности (модель жизнеописания в романах («Staring at the Sun» (1986), «England, England», «Arthur & George»). Хаотичность жанровой структуры прозы Дж. Барнса не стоит преувеличивать. Даже в романе «Flaubert's Parrot» (соединение
фрагментов, актуализирующих разные точки зрения) проявляется авторский план воссоздать целостную биографию и вместе с тем предложить новый тип биографического повествования.
Нарративная структура прозы Дж. Барнса отличается ослабленностью фабульного действия, смягчением внешних конфликтов, недопущением слишком эффектных сюжетных ходов. Вместе с тем отмечается усиление авторского присутствия: часто на первом плане оказывается субъект философ ско-публицистической речи, который способен создать текст, отличающийся выраженными чертами эссеистического стиля.
Особым статусом в художественном мире Дж. Барнса наделена концепция «жизни», которая оказывается не только нравственно-философским, но и сюжетообразующим фактором. Жизнь в текстах Барнса есть преодоление абсурда и бунта - несостоятельных, слишком внешних идей. Часто появляется вопрос о счастье, о возможности его обретения в мире. Жизнь - не пассивное пространство, а определенная сила, которая становится событием лишь тогда, когда герой становится на муть личного осознания существования, стремится постичь бытийные начала - даже в контексте быта.
Герои Дж. Барнса существуют в мире, в котором нет объективно-героического, заранее задаїпюго смысла. Здесь возможны два типа движения, которые можно условно назвать «вертикальным» и «горизонтальным». Отношения между ними достаточно сложны. Задачей героев Барнса становится сохранение душевной трезвости, свободы от слишком «вертикальных» (религиозных, например) идей, но при этом необходимо в «горизонтальном» (например, личном, семейном) существовании обрести свою высоту. Обретение смысла - одна из
важных задач, сюжетно решаемых в произведениях английского писателя.
Одна из основ нравственной философии автора - в противостоянии комплексу мыслей, слов и дел, который есть смысл назвать «тоталитарным сюжетом». Таким сюжетом, препятствующим становлению индивидуальности героя, может оказаться «история» («А History of the World in 10 'Л Chapters»), суд критиков («Flaubert's Parrot»), империя-симулякр Джека Питмена («England, England»), юридическая система, способная приговорить невиновного («Arthur & George»).
Нравственная философия Дж. Барнса - взаимодействие двух тематических блоков: «философии религии» и «философии любви». «Религия» - область внешнего начала, подчиняющего догматическим прішігяпам. «Любовь» - область личных чувств, мир потенциального счастья. Но в текстах Барнса можно увидеть pi усложнение проблемы: «религию» (в образе духовного самоопределения Марты или Артура) нельзя назвать простым объектом отрицания, а в образе любви появляются мотивы двусмысленной сложности и определенного несовершенства.
Жанровая форма и проблема сюжета
В первой главе («The Stowaway» («Безбилетник»)) древесный червь, самостоятельно спасшийся во время всемирного потопа, вспоминает о событиях катастрофы, стоившей жизни многим видам существ. Религиозно-эпическая тема спасения па ковчеге, построенном по воле Бога, трансформируется в гротескное сообщение о произволе «пьяного Ноя», чей образ сразу же образует «зону фамильярности», свойственную и жанру новеллы, и жанру романа. М. Какутани называет эту главу «Бытием» Барнса, подчеркивая его определяющую - «библейскую» - роль в тексте романа (134). Во второй главе («The Visitors («Гости»)) море остается организующим сюжетным пространством. Франклин Хьюз, «известный лектор на выезде», взяв с собой любовницу, садится на круизный корабль, чтобы развлекать пассажиров интересной информацией с комментариями, но обслуживать приходится террористов, захвативших лайнер и потребовавших от Хыоза просто и доходчиво объяснить заложникам модель мира, вынудившую захватчиков поступить именно так. Хьюзу удалось выжить, но он был покинут любовницей, не простившей известному лектору слишком очевидного компромисса. Третья глава («The Wars of Religion» («Религиозные войны»)) — «документальный отчет» о тяжбе XV столетия, в которой столкнулись те, кто обвинял древесных червей в выведении из строя епископского трона и самого епископа, и те, кто защищал создания, не наделенные разумом и действовавшие в согласии с инстинктом. Вряд ли для сюжетного становления романа Барнса важен исход тяжбы, главное - погрузить читателя в фарсовую атмосферу, снижающую значение всех образов, имеющих отношение к религии. В четвертой главе («The Survivor» («Уцелевшая»)) неопределенности значительно больше, здесь происходит Апокалипсис - по крайней мерс, в сознании молодой женщины Кэтлин Фрэнсис. Соединив обреченность своих отношений с мужем с обреченностью мира на уничтожение, она, взяв с собою двух кошек, отправилась в открытое море. В конце концов Кэт спаслась, может быть потому, что это был только ее ковчег, не связанный ни с Богом, ни с общим планом спасения. В пятой главе (« The Shipwreck» («Кораблекрушение»)) речь вдет о трагических событиях 1816 года, о гибели несчастных, оказавшихся в открытом море на плоту и вьшуждешіьіх бороться за свою жизнь в смертельных схватках и каннибализме. Некоторым все же удалось спастись. Катастрофа была воплощена в искусстве художником Жерико, а обсуждение его картины позволяет обратиться к сюжету трансформации реальности в образ, исчезнувшего прошлого в устойчивый миф, удаленный от действительности. В шестой главе («The Mountain» («Гора»)) Аманда Фергюссон, потеряв своего скептически настроенного отца-полковника, решает вместе с подругой отправиться на Арарат, чтобы помолиться за упокой души своего отца. Суровой Аманде, во всем видящей несоответствие мирской реальности религиозному идеалу, суждено было умереть на горе. Незадолго до смерти она видела землетрясение, уничтожившее монастырь, но сохранившее «виноградники Ноя», которые казались ей поистине злым напоминанием о грехах праотца. Седьмая глава («The Three Simple Stories» («Три простые истории»)) состоит соответственно из трех частей. Первая часть - о Лоренсе Бизли, которому удалось выжить в катастрофе «Титаника», судя по всему, переодевшись в женское платье и получив место в спасительной шлюпке. Вторая часть - размышление о ветхозаветном Ионе, подвергающее сомнению реальность спасения «во чреве кита». В третьей части — история корабля, взявшего на борт евреев, стремившихся спастись от фашистской Германии. Ни одна из стран не горела желанием сохранить жизнь гонимым. В восьмой главе («Upstream!» («Вверх по реке»)) американский актер Чарли отправляется в джунгли к индейцам, чтобы сняться в фильме о двух священниках-миссионерах. Гибнет в воде товарищ Чарли по съемкам, гибнет и любовь Чарли, который так и не получил на свои письма из джунглей ни одного ответа. После восьмой главы - «Интермедия» («Parenthesis»). Здесь нет фабулы, есть повествующее «Я», возвышающее любовь, противопоставляющее ее истории как то единственное, что способно оправдать мир, не слишком причастный высоким смыслам. В девятой главе («Project Ararat» («Проект «Арарат»)) вновь появляется сюжет паломішчества па гору Арарат, правда, теперь обходится без смертей.
Жанровая форма и проблема сюжета
В романе «Метроленд» (1980), первом большом произведении Барнса, появляется тип сюжета, который станет в творчестве писателя определяющим. 1) Фабульное действие ослаблено; практически нет событий, отличающихся повышенным динамизмом, стремлением автора увлечь читателя яркими, запоминающимися происшествиями. 2) Внешние конфликты, отличающие столкновения героев, не слишком выражены. Нарастающие противоречия между Кристофером и Тони, двумя взрослеющими молодыми людьми, свидетельствуют о разных жизненных дорогах, о неизбежном расставании друзей, но не о споре антагонистов. Более того, сюжет «Метролепда» посвящен снятию основного конфликта — не того или иного частного противоречия, а противостояния с самой жизнью, которая постепенно перестает быть объектом юношеской борьбы. 3) Ослабленность внешнего действия согласована с тщательно продуманным развитием речевой сферы произведения. Каждое событие не столько совершается, сколько обсуждается. Значительное место отведено рефлексии героя, его комментариям к самым разным явлениям общественной и личной жизни. 4) Сюжетообразующим оказывается авторское стремление воссоздать биографию героя, показать его путь, процесс становления, обязательно постепенного. Время «Метроленда» отличается протяженностью, можно сказать, этапностью, позволяющей делать выводы о судьбе персонажа. Это придает «Метроленду» черты романа воспитания. 5) Есть биография героя в основных этапах, есть то, что можно назвать «любовным сюжетом», есть многочисленные речи-комментарии, образующие философско-публицистическое поле текста, но при этом трудно выделить событие, которое следовало бы назвать событием организующим. Барнс не стремится выделить основную линию сюжета, придать ей центростремительный характер. Воспоминания и обсуждения, которых очень много в «Метроленде», снимают напряжение действия.
Самым очевидным сюжетным действием в «Метроленде» оказывается трансформация внутреннего мира героя, его своеобразное перерождение. И это не только проблема героя, о которой мы будем подробно говорить во втором параграфе этой главы. Это проблема самой организации текста, его сюжетно-жанровой структуры. В первой части тексте Крис и его друг Тони - «герои отрицания», считающие необходимым постоянно заявлять о своем цинизме, о нонконформизме, без которого, по их мнению, не существует личность. «Другие» (прежде всего, взрослые - те, кто подчинился официальному миру) воспринимаются как враждебная сила: «Когда я говорил «они», я имел в виду собирательный образ всех законников, моралистов, поборников общественной нравственности и отсталых родителей из лондонских предместий» (15, 499). «Томик Бодлера», стихи Рембо подчеркивают настроение героя и общую сюжетную устремленность романа — тяготение к жанру романа воспитания. Если герой-юноша близок бунтарским настроениям, воспринимает свой нигилизм как возможность хоть какого-то участия в делах исторического мира, то взрослеющий герой (именно взросление человека - основная проблема сюжета «Метроленда») совершает характерный для всего творчества Барнса «выход из истории», которая не выдерживает критики тогда, когда приходит время для «сюжета любви», для «сюжета семьи» и «сюлсета внутренней жизни», которые нуждаются хотя бы в относительной тишине - как внешней так и душевной. И Тони с удивлением и печалью, маскируемой Цинизмом обнаруживает, что его друг-циник переродился, стал «предателем» былого нигилизма. Авторская оценка этого перерождения безусловно положительная. Цинизм оказался позой, которая должна уйти вместе с детством. Надо отметить, что всякое «позирование», любая форма «неестественности» оказывается под художественной критикой английского писателя.
Роман «Попугай Флобера» (1984) - самое значительное произведение Барнса, если рассматривать, прежде всего, новаторство в области сюжета и жанра. Пожалуй, с ним может сравниться только «История мира в 10 VS» главах». «Попугай Флобера» - экспериментальное жизнеописание знаменитого французского писателя, но это и воплощение авторской мысли о невозможности однозначного, бесконфликтного построения судьбы человека. Сразу же становится очевидной жанровая мозаичность текста: есть письма, есть выдуманные воспоминания, есть хронологии, показывающие и вариативность памяти, и отсутствие единства в интерпретации прошлого, уже состоявшейся жизни. Исчезает, точнее, так и не появляется сюжет, который должен утвердить пафосную мысль о величии гения, о его житийной биографии. Житийности если поігамать под пей превращение жизни в биографию-прославление, здесь нет места, так как на первый план выходят «мелочи жизни» деконструирующие потенциальную агиографическую легенду. Не ясно, какой именно попугай сидел на столе Флобера, ведь чучел попугаев, которые могли находиться в свое время у Флобера, сохранилось много. В начале повествования перед рассказчиком два чучела, в конце уже пятьдесят.
Философия религии
В прозе Дж. Барнса размышления о религии занимают заметное место. Это верно и для романа «История мира в 10 ХА главах», и для ряда других произведений английского писателя. Перед тем, как перейти к анализу содержательной стороны религиозной проблемы в текстах Барнса, скажем несколько слов о структуре се присутствия в романах и рассказах. 1) Монологи, диалоги или размышления на религиозные темы не являются интеллектуальными играми, не отличаются специально выделенным философским или богословским уровнем. Религиозная проблема - в контексте нравственного становления героя, его житейской биографии. Жизнь со всеми ее психологическими движениями в прозе Барнса важнее, чем любое рассуждение на отвлеченные темы. 2) Как следствие, в произведениях английского писателя практически нет «профессионалов религии» - героев, которые ощущали бы необходимость обращения к соответствующим темам в узких рамках той или иной конфессии. Таким героем, посвятившим себя религиозной стратегии, можно признать Артура из последнего на данный момент романа Барнса. Но, наверное, неслучайно, Конан Дойль находит себя в спиритуализме, который не сковывает своих представителей четкими ритуалами и заученными теологическими формулами. 3) Читатель может быть уверен, что полемика на религиозные темы будет проходить во времени и пространстве, которые лишены религиозной составляющей. Барнсовская модель мира, характерная для всех его произведений, лишена духовного «верха» и духовного «низа». Ад и рай могут быть обсуждаемыми темами, но те, кто их обсуждает, находится вне какого-то подчеркнутого влияния мистики. Мир Барнса - это земля, на которой временно живет человек, которого ожидает небытие. Тот, кто рассуждает о религии, об этих перспективах хорошо осведомлен. Возможно, и в этом пункте есть исключение - герой романа «Артур и Джордж». Но это исключение скорее подтверждает правило, о чем мы будем говорить ниже. 4) Присутствие религиозной проблемы не приводит к появлению типа повествования, который можно было бы назвать «религиозным сюжетом». Как нам кажется, движения барнсовских героев очень часто соответствуют основным интересам автора, его нравственной позиции. Религия интересует Барнса как тема размышлений и речей, но не как определенный путь, не как основная жизненная цель.
Уже в романе «Мстроленд», посвященном взрослению героя, его вполне гармоничному вхождению в мир, становится очевидным, что главным для Барнса является не конфессиональная определенность, не интерес к ритуалу, а то миросозерцание, которое следует назвать «религией жизни», позволяющей преодолеть стрессы и комплексы. Речь идет о спокойном атеизме, о точке зрения, исключающей образы экстремального восприятия мира - как религиозного, так и антирелигиозного.
О том, что кризис в рамках атеистической позиции реален, Барнс хорошо знает. Вот как рассуждает Кристофер из «Метролеїшд»: «Я так думаю, что существовала некая случайная связь между появлением у меня в душе страха смерти и исчезновением Бога; но если так, то это был беспричинный обмен, без всякой формальной аргументации. Бог, который лет десять назад вдруг обнаружился в моей жизни без всяких доказательств и объяснений, был уволен, как говорится, без выходного пособия по ряду причин, ни одна из которых, я так понимаю, не была достаточно веской: смертная скука по воскресеньям, дебилы одноклассники и придурки учителя, Бодлер и Рембо, удовольствие от богохульства (слишком опасное, да, согласен), церковные гимны и органная музыка, язык богослужения, неспособность и дальше воспринимать мастурбацию как грех и - как решающий довод - нежелание верить, что мои мертвые предки наблюдают за мной с небес. В общем, Бог ушел из моей жизни, хотя с его отсутствием мало что изменилось: остались и скука по воскресеньям, и чувство вины после того, как немножечко помастурбируешь в свое удовольствие. А спустя пару недель после отбытия Бога - словно бы мне в наказание — в мою жизнь вошел нечастый, но парализующий страх смерти» (15, 548).
Герой говорит о «все нарастающехМ ужасе», о «кошмарном образе небытия», об «ощущении предельного одиночества души» (15, 548-549), вспоминает о «теории планетарной смерти» (15, 550). «Наш мир неизбежно катится к гибели и все сгорит в космическом огне», - готов признать Кристофер, оказавшийся в кризисе (15, 551). Для литературы XX века такие рассуждения - не новость. Философия экзистенциализма, наглядно проявившая себя во французском романе, знает абсурд как по-своему творческое состояние - следствие смыслопотери, утраты Бога. Творческое начало состоит в том, что смыслом становится само противостояние миру, который лишен нравственного начала. Нравственным началом становится бунт, выраженный образом Сизифа из философского эссе А. Камю. Экзистенциализм логичен: если Бога нет, то открывается невозможность бессмертия; раз отсутствует бессмертие, приходит представление не только о неминуемой смерти, но и об утрате смысла жизни как процесса, которым стоит дорожить. Міф открывается как «кошмарный образ небытия». Бунт не отменит смерть, но даст герою особое состояние несогласия и несмирения, которое позволит максимально выразить свою человеческую природу - смертную, но не покорную самому закону всеобщей смертности. Экзистенциализм, отстраняя героя от религии, также оберегает его от обыденности. Герой не успокаивается в повседневном течении жизни. Об этом свидетельствуют и философская позиция Рокантена из романа Сартра «Тошнота» и выстрел Мерсо из романа Камю «Посторонний».
