Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Узел : современное искусство - психология/психотерапия - маргинальные религиозные, этнические и сексуальные группы и объединения, - как конституирующий элемент арт-терапии с. 22
1. История становления арт-терапии с. 22
1.1. Истоки арт-терапии с. 22
1.2. Возникновение арт-терапии на западе с. 54
1.3. Ситуация старта арт-терапии в России. 80-е-90-е гг с. 67
2. Роль маргинальных религиозных, этнических и сексуальных групп и объединений в развитии арт-терапии с. 72
2.1. Влияние маргинальных этнических и сексуальных групп на становление арт-терапии с. 73
2.2. Влияние оккультных и эзотерических учений с. 78
3. Сегодняшнее положение дел с.98
Глава 2. Узел: современное искусство - психология/психотерапия -маргинальные религиозные, этнические и сексуальные группы и объединения, - как один из важнейших системообразующих элементов «Новейшего времени» с. 106
1. Своеобразие культурной ситуации XX века с. 106
1.1. Конец XIX века. Новое искусство и психотерапия с. 107
1.2. Первая половина XX века с. 118
1.3. Вторая половина века с. 137
Глава 3. Взаимосвязи и отображения с. 148
1. Культурная ситуация ХГХ - XX вв. как предмет общественного обсуждения с. 148
1.1. Кризис классической рациональности и современная культура с. 148
1.2. Темы «современного искусства», «современной политики» и «современных гуманитарных технологий» как «общественные предметы мысли» с. 149
1.3. Темы психической «нормы» и «патологии» с. 154
1.4 Культурные тенденции как социальные проекты с. 161
2. Ситуация социальной мысли в XX в с. 166
3. Взаимосвязи и отображения искусства, философии, психоанализа/психотерапии и социальных доктрин с. 179
Заключение с. 206
библиография с. 182
- Истоки арт-терапии
- Возникновение арт-терапии на западе
- Своеобразие культурной ситуации XX века
- Культурная ситуация ХГХ - XX вв. как предмет общественного обсуждения
Введение к работе
Философских работ, посвященных арт-терапии, в России практически нет. Однако, введение арт-терапии в круг методологического и фило-софско-культурного анализа пропедевтически подготовили практики психотерапии, художественной педагогики, различные энтузиасты арт-терапии, а также психологи-теоретики. Изучение современных гуманитарных практик осложняется неприложимостью традиционных аналитических подходов к явлениям культуры, утратившим нарративную и «теоретическую» определенность. Предлагаемый в работе подход к арт-терапии как к сложному гетерогенному (т.е. сложившемуся в результате объединения разных источников, логик и времен) объекту позволяет систематизировать и обобщить имеющиеся данные: практический опыт и опыт исследования арт-терапии, а также определить ее место в современной культурной ситуации, с одной стороны, и в практике психотерапии, с другой.
Арт-терапия является областью практики, которая возникла как часть психотерапии, использовавшей искусство в контексте психотерапевтической деятельности, однако, в ходе своего развития и развития психотерапии в целом, фактически превратилась в совершенно самостоятельный социокультурный феномен. В этом качестве она не только испытывает на себе влияние других мощных идеологических и практических областей, но и оказывает собственное влияние и на область психотерапии, и на сферу искусства, и на сферу идеологии1.
1 Аксиологическая база арт-терапии, например, оказала большое влияние и на ценности современной психотерапии, и на аксиологию гуманитарного знания в целом, а также повлияла на образ жизни многих современных гуманитарных сообществ, прежде всего — так называемых
Несколько огрубляя и усиливая тезис можно сказать: арт-терапия является «частью» психотерапии, однако она не «произошла из» психотерапии. Похоже положение психоанализа в психологии: психоанализ не «произошел» ни из современной ему психологии Вундта, ни из какой-либо иной «психологии». В определенном смысле арт-терапия или психоанализ есть не «части» и не «производные» психотерапии и психологии, а, скорее их «версии» или «варианты».
Автор подчеркивает, что настоящая работа ни в коей мере не претендует на разрешение:
A) Собственно медицинских вопросов. Так, при обсуждении различ
ных точек зрения на медикаментозное и немедикаментозное «лечение»,
или дискуссии о том, возможно ли психиатрическое «лечение» как таковое,
существует или нет психиатрическая «норма» и т.п., исследуется именно
дискуссия и ее философские основания, а не существование этих «объек
тов» в предметных действительностях соответствующих профессиональ
ных областей, или медицина как профессиональная практическая деятель
ность и ее практическая «эффективность».
Б) Искусствоведческих вопросов. Автор не претендует ни на экспертизу тех или иных художественных проектов или искусствоведческих доктрин, ни на какую-либо энциклопедическую «профессиональную компетентность» в этой сфере. Представления и мнения в этой области являются предметом исследовательского интереса исключительно с точки зрения философских импликаций. Т.е. - явных или скрытых философских оснований художественных манифестов, искусствоведческих доктрин и т.п.
B) Детерминистских вопросов. При исследовании социальных дви
жений и идеологии, не имеется в виду, что они детерминированы пред
ставлениями, зародившимися в рамках интересующих нас социокультур
ных феноменов. Или, напротив, что эти представления детерминированы
альтернативных постиндустриальных сообществ (yupy, «new age», различных молодежных
социальными движениями или идеологией. Исследуются философско-концептуальные основания и того, и другого. В этом смысле исследования не ориентируется ни на пан-социологические конструкции, такие как построения К. Маркса или М. Вебера, ни на, - в определенном смысле противоположные им, - идеи, например, Э. Кассирера. Таким образом,
Методологическим принципом, используемым в настоящей работе, является рассмотрение арт-терапии не с точки зрения набора определенных приемов и методов, или ее отношений только лишь с «материнскими» областями психотерапии и искусства, но в контексте тех социокультурных тенденций, образований и феноменов, которые являются «сквозными» для всей истории XX века. Именно они рассматриваются как базовые единицы для анализа арт-терапии и истории ее становления.
Философский интерес к арт-терапии связан с тем, что:
А) На примере арт-терапии мы можем наблюдать соединение и взаимодействие таких важнейших для XX века тенденций, как: поиск новых языков и представлений для описания гуманитарных феноменов; попытку преодоления рационалистической классической парадигмы описания и оценки и гуманитарной, и социальной сферы; интервенцию в европейское общественное сознание революционаристских, разного рода маргинальных и культурно инородных представлений и доктрин; возникновение множественных образов жизни для различных социальных групп; возникновение множества социально-политических проектов для европейского мира, оформленных как доктрины и концептуальные представления, а также как социально-культурные или идеологические движения.
Б) Развитие концептуальных представлений и в психотерапии вообще, и в арт-терапии, в частности, привело к ситуации, когда концептуальное оформление психотерапии и арт-терапии все больше «философизиру-
групп и движений).
ется», становится все более не «традиционно теоретическим», «научным», а философским - и по характеру, и по претензиям.
В) Практическое развитие арт-терапии и ее повторное «внедрение» в России требует создания методологических оснований, что, в свою очередь, вызывает необходимость именно философской разработки данного вопроса.
Чтобы избежать недоразумений, могущих возникнуть в связи с фигурированием в названии «арт-терапия» слова «терапия», проведем отграничение от смыслов, которые не подразумеваются в исследовании. Во-первых, речь не идет об общемедицинском понимании, при котором «терапия» предполагает поставленный диагноз и комплекс мер по устранению «болезни». Во-вторых, клинический опыт использования арт-терапии, выражающийся в ее «дополнительном» применении в зоне так называемой «малой психиатрии», в очень небольшой степени является предметом данного исследования.
Арт-терапия, как и большинство направлений западной психотерапии, начиная со второй половины XX века, отказывается от «медицинской» модели (т.е. перестает видеть смысл своей деятельности в «лечении» различного рода «расстройств»). На место «медицинских» приходят такие цели как: «гармонизация», помощь человеку в «самореализации и свободном самовыражении», стимулирование «личностного роста» и т.п. Многие психотерапевты в обосновании своей практики («методов», «техник», «приемов») обращаются не к представлениям, например, о «психологических и физиологических механизмах», а к вопросам «свободы», возможности «сознавания» («самосознавание» - один из ключевых психотерапевтических концептов) и т.п. Очевидно, что это означает прямой выход в традиционно-философскую проблематику.
В качестве психотерапевтической практики арт-терапия представляет собой достаточно многообразное явление, существующее в рамках раз-
личных школ и традиций2, опирающихся на не похожие модели и понимание и психических феноменов, и человека как такового. В целом, арт-терапию можно определить как способ психотерапевтической работы, основанный на представлениях о возможности и необходимости творческого самовыражения, раскрытия индивидуальных способностей и самосовершенствования.
Диапазон целей и практических задач арт-терапии довольно обши-рен. Преимущественно, они определяются конкретным «запросом» . Часто психотерапевты в качестве общей цели терапии называют «изменение перспективы, направления хода мыслей» и определяют свою роль как «помощника в приобретении опыта в самопознании»4 (Рудестам К., 1993, с. 277). Несколько иная ситуация складывается в том случае, когда в качестве «клиентов» для психотерапии определяются люди, признанные нуждающимися в ней обществом. Ими могут быть психиатрические пациенты, правонарушители, дети с особенностями развития, социально-дезадаптированные подростки или эмигранты и т.п. Здесь на первый план выносятся задачи адаптации и социализации, но и они рассматриваются в связи с общеконцептуальными представлениями, являющимися способами описания человека как «стремящегося к самореализации», и основываются на представлениях о человеческих способностях (неограниченных) и потребностях (стремление к росту). Утверждается, что вовлечение в творческие занятия могут дать новый опыт самолонимания и самопринятия, про-
2 От психоанализа до психосинтетических подходов.
5 Если клиент обращается, например, с «фобией», то невербальное выражение переживания через рисунок, движение, звуковую импровизацию и т.п. может помочь осознать скрытый от «логического анализа» его смысл. Если же в качестве «проблемы» заявляются «сложности в межличностном общении», то занятия психодрамой, групповые музыкальные или танцевальные импровизации и т.д. могут послужить поводом для переосмысления ситуации, задать новый взгляд на вещи.
4 Причины, приводящие к необходимости приобретения такого опыта, описываются ими следующим образом: люди могут чувствовать себя эмоционально неуравновешенными или ограниченными; страдать от отсутствия контактов; хотеть разнообразия в жизни; стремиться лучше узнать себя и стараться изыскивать возможности для личного развития; стремиться перерабо-
работать травмирующий опыт, помочь в установлении контактов, открыть новые перспективы, возможности и т.п.
Точки приложения арт-терапии довольно многообразны. Не случайно, что ее западные определения строятся через «направления работы»: лечебно-реабилитационной, педагогической, социальной и др. Это напрямую связано со способами институализации психотерапии — во многих странах она «поделена» между несколькими департаментами. В США, например, арт-терапевты, как и психотерапевты вообще, работают в системе образования, в системе социальной реабилитации (пункты помощи иноязычному населению, безработным, женщинам, подвергающимся насилию и т.п.), в пенитенциарных заведениях, в частных и государственных медицинских учреждениях.
Российская же традиция психотерапии, которая имеет преимущественно клинический характер, до сих пор ориентируется на понятие «патологии» (объединяющее широкий континуум «расстройств» - от тяжелых психических и соматических заболеваний до «пограничных» состояний и неглубоких психосоматических изменений) и своей целью ставит ее «устранение». Социальные институты, стоящие за ней, часто авторитарного характера и «работают» на социальную систему институтов и норм, а не на реального человека. В настоящее время появились различные частные психотерапевтические консультации и центры, однако в государственной медицине психотерапевт лишь дополняет медикаментозную психиатрию.
На протяжении последних десятилетий в России происходит процесс массового «переноса» западного опыта психотерапии и попытки его адаптации к местным реалиям. Многочисленные исследователи5 указывают на то, что в ситуации отсутствия традиций, институтов, ценностей и привычных ориентиров для западной психотерапевтической работы, этот
тать свой экзистенциальный опыт или кризисные моменты жизни {развод, смерть близкого человека, смена профессии) и т.д. (Декер-Фойгт Г.-Г., 2003, с. 18) 5 А.Л. Венгер, Е.Т, Соколова, Е.А. Слиркина и др.
процесс становится крайне затруднительным, и требует анализа как контекста возникновения той или иной практики, так и пространства ее существования на сегодняшний день.
Для нас существенным представляется вопрос о возможности адаптации западного комплексного опыта арт-терапии, история которой исчисляется несколькими десятилетиями, к реалиям российской культурной ситуации, которая, как мы попытаемся показать в исследовании, имеет существенные отличия от современной западной ситуации. Современность, о которой идет речь, не означает календарной одновременности, моды или исторической популярности того или иного социального или культурного явления - она предполагает синхронное и взаимосообразное существование людей, которых иногда разделяют значительные промежутки времени. Имеется в виду, в первую очередь, сходство или различие специфичных для той или иной культуры ценностей, ожиданий, стереотипов, так называемых «форм массового сознания» (например, правового) и т.д., которое делает возможным/невозможным существование в обществе различных гуманитарных практик, понимание их смысла и функции как профессиональным сообществом, так и, на бытовом уровне, обычными людьми.
В качестве принципиального момента выделим то, что арт-терапия, будучи довольно молодой практикой, интегрировавшей в себе разнообразные культурные явления XX века, является своего рода «зоной ближайшего развития» психотерапии, проводящей в нее идеи, ценности и современного искусства, и современной культуры.
Таким образом, актуальность темы исследования обусловлена культурологическим своеобразием современной российской ситуации, характеризующейся переосмыслением реалий духовной жизни, попытками воссоздания различных гуманитарных практик, развитие которых было исторически приостановлено. Арт-терапия относится к таким «переоткрываемым» практикам, интерес к которым появился у отечественных иссле-
дователей относительно недавно. В качестве вида психотерапевтической работы, она представляет собой использование искусства в терапевтических целях и подразумевает вовлечение «клиентов» в разнообразные творческие занятия. Однако, несмотря на формальную принадлежность к области психотерапии, она является примером взаимодействия некоторых общекультурных тенденций, будучи также активным фактором, их формирующим и направляющим, фактором, порождающим новые ценности, концептуальные представления и средства деятельности, выходящие далеко за пределы арт-терапии как профессиональной сферы.
Полифункциональный характер арт-терапии обуславливает необходимость ее междисциплинарного исследования. Арт-терапия представляет собой сложный гетерогенный (т.е. сложившийся в результате объединения разных источников, различных логик и разных времен) объект и любой ее предметный анализ без анализа философского будет неполным и некорректным.
Актуальность настоящего исследования обусловлена, в первую очередь, невозможностью переноса западного опыта психотерапии без осмысления процессов его образования. В работе представлен путь становления арт-терапии как гуманитарной практики, характерной для XX века, вскрываются функциональные узлы, вовлеченные в это движение. Выделяются социальные институты и традиции, которые были вовлечены в процесс формирования арт-терапии, став своего рода функциональными узлами, обеспечивающими ее существование. Проводится философский анализ отечественной культуры с точки зрения поиска тех традиций, практик и институтов, которые могли бы послужить органичной основой для возвращения «арт-терапевтического» в пространство нашей культуры, а также функционально-методологический анализ проблемы.
Работа представляется актуальной и в плане развития методологических оснований психотерапии. «Концептуальная» часть арт-терапии, как и
всей современной психотерапии, по характеру и по качеству приближается не к психологической «теории», и, тем более, не к естественнонаучным дисциплинам, а к философским построениям. На уровне методологии западной психотерапии, большинство «теорий» выступают как некая обще-идеологическая база, задающая ее аксиоматику и аксиологию. Традиция отечественной психотерапии, в этом плане, имеет достаточно большие отличия, что делает особенно актуальной специальную работу по реконструированию идеологического и концептуального содержания арт-терапии, проведенную в настоящем исследовании.
В связи с этим затрагивается и предметность философской антропологии, так как всякий психотерапевтический концепт имплицитно содержит определенный «образ человека», включающий в себя схематизмы сознания/воли, души/тела, разума/эмоций и т. п., присущие им исходные очевидности и произвольности, личностные типы самореализации и замыкающие эти психические реальности ценностные самообразы. В ситуации культурного пограничья, в которую вступил современный мир, проблема-тизирован проект «человека рационального», «человека Просвещения», долгое время являвшийся господствующим. Актуальным становится рассмотрение различных «образов человека», создающихся посредством разных культурных практик. Антропологический проект, возникший в арт-терапии, представляется одним из вариантов решения вопроса о природе человека.
Предмет исследования. Предметом настоящего исследования является арт-терапия как гетерогенное образование, не сводимое ни к представлению об «употреблении искусства в терапевтических целях», ни к представлению о «лечении» как таковом. В предмет исследования с необходимостью входит контекст возникновения и существования арт-терапии, который рассматривается как структурообразующий в ее отношении. Свернутой или превращенной формой этого контекста она и является.
Степень теоретической разработанности проблемы. Специфика предмета исследования задает многоплановость теоретической проработки проблемы.
Это, прежде всего, тема терапевтической функции искусства как такового, названной Аристотелем катарсисом. В этом смысле объем литературы практически необъятен — от трудов античных философов, размышляющих об искусстве, до рефлексивных текстов художников последних десятилетий. Ограничимся упоминанием принципиально важных для нас исследований, сделанных в XX веке. Во-первых, исследования, затрагивающие проблематику бытования художественного произведения, — это и утверждение онтологического статуса искусства, наряду с терапевтической функцией бытия как такового, произведенное М. Хайдегтером, и семиотический анализ процессов взаимодействия между произведением искусства и реципиентом, сделанный Ю.М. Лотманом, и многие другие. Во-вторых, это работы в русле психоаналитической традиции: А. Адлер, 3. Фрейд, Э. Эриксон, К. Юнг и др. обращались к искусству как к источнику душевного здоровья как в теории, так и в практике терапии. В-третьих, интерес для данного исследования представляют также самоописания и манифесты деятелей современного искусства - декларации А. Арто и Дж. Морено, Л. Арагона и А. Бретона, Дзиги Вертова и С. Эйзенштейна, К. Кизи и О. Хаксли и другие, которые содержат представления о терапевтичности искусства.
Далее отметим работы, непосредственно посвященные арт-терапии. Это преимущественно западные исследования, выполненные такими авторами как Т. Дэлли (Dally), М. Наумбург (Naumburg), Д. Валлер (Waller), Р. Вольф (Wolf), Э. Зирер (Zierer). В отечественной литературе количество работ по этой теме невелико, и выполнены они, в основном, в ключе клинического, «медицинского» подхода (М.Е. Бурно, Р.Б. Хайкин), что достаточно сильно противоречит идеологии арт-терапии. В последнее время по-
являются издания, призванные ознакомить психотерапевтическое сообщество с западными моделями арт-терапевтической работы (А.И. Копытин, В.Н. Никитин), но и они ограничиваются краткой историей возникновения этой практики как разновидности психотерапии и, в лучшем случае, констатируют ее мультидисциплинарный характер и ставят вопрос о ее адаптации к ро ссийским реалиям.
Однако, обращения к практике арт-терапии, а также корпусу «теоретических» представлений рассыпаны во множестве различных работ. Это, в первую очередь, исследования, сделанные в рамках культурно-исторической концепции, начатые Л.С. Выготским и продолженные Ф.Е. Васшпоком, А.Н. Леонтьевым, М.К. Мамардашвили, А.А. Пузыреем и др., в которых рассматриваются процессы художественного творчества и восприятия произведений искусства как один из модусов человеческого бытия. Тематика, непосредственно близкая арт-терапии, служила и одной из предметных областей, на базе которых развивалась методология современной отечественной психологии6.
Комплексный характер арт-терапии приводит к необходимости осмысления ее становления в контексте культурной ситуации XX в., попыткой которого и является данное исследование.
Методологические основания и источники исследования. Методология исследования предполагает историчность, культурологическую конкретность, ограничение психологического абсолютизма, то есть попыток внеконтекстуального и внеисторического применения концептуального аппарата и представлений какой бы то ни было психологической школы и традиции. Она определяется единством генетического, структурно-функционального и герменевтического подходов, включает элементы куль-
А.А. Пузырей, анализируя «психологию искусства» Л.С. Выготского, предложил, в качестве основы для построения «новой психологии», те методологические основания и мыслительные ходы, которые Выготским были созданы именно применительно к «психологии искусства».
турно-исторической концепции развития психики Л.С. Выготского, а также принцип единства организационно-практического и содержательного.
Источники могут быть разделены на несколько групп.
Первую группу составляют работы, в которых анализируется культурная ситуация современности. Среди исследователей культуры XX в. - Р. Барт, Ж. Деррида, X. Ортега-и-Гассет, М. Фуко, К. Ясперс, а также отечественные авторы, такие как А.Л. Доброхотов, М.К. Мамардашвили, В.А. Подорога, В.М. Розин.
Во вторую группу входят труды, связанные с пониманием роли искусства в современной культуре и в жизни человека - Т. Адорно, В. Бенья-мина, Ж. Лакана, 3. Фрейда, К. Юнга и др. Большое значение в этой связи имеет российская традиция культурно-исторической концепции Л.С. Выготского, продолжаемая такими исследователями, как Ф.Е. Василюк, В.П. Зинченко, А.А. Пузырей.
Третью группу составляют исследования психотерапии как определенной исторической социально-идеологической функции, а не просто раздела «естественной медицины» (Ж. Бодрийяр, Р. Лэйнг, М. Фуко), и исследования революционаристской функции, принятой на себя и искусством, и психотерапией в XX в. (Л. Арагон, С. Дали, Г. Маркузе, Ж.-П. Сартр, 3. Фрейд, Э. Фромм).
Четвертая группа возникает в связи с поисками вариантов решения задачи адаптации арт-терапии. Это такие работы, которые выходят на проблематику идеологической и концептуальной основы психотерапевтических практик, а также на необходимость анализа «образа человека», имплицитно присутствующего в каждой из них (А.Л. Венгер, Е.Т. Соколова, Е.А. Спиркина и др.).
Пятая группа связана с исследованиями антропологических проектов. Здесь для нас являются значимыми работы Ж. Делеза, М. Фуко, а также О.И. Генисаретского, В.А. Подороги, В.М. Розина и С.А. Смирнова, ко-
торые не просто ставят проблему предельности и пограничности привычных «идей человека», но и пытаются задавать новые горизонты его развития. В этом же ракурсе представляют интерес труды антипсихиатров (Т. Зац, Р. Лэйнг), являвшихся проводниками новых «образов человечности», возникших в молодежном движении 60-х гг., в профессиональное сообщество западных психотерапевтов.
Цель исследования. Целью диссертации является построение структуры арт-терапии как социокультурного и психотехнического объекта.
Задачи исследования.
Обосновать необходимость осмысления арт-терапии как гетерогенного объекта.
Описать историю возникновения и становления арт-терапии.
Обобщить практический опыт и опыт исследования арт-терапии.
Рассмотреть «образ человека», который имплицитно, скрыто содержится в психотерапевтическом концепте арт-терапии.
5. Осуществить анализ элементов, конституирующих арт-терапию
(узел: современное искусство - психология/психотерапия - маргинальные
религиозные, этнические и социально-специфические группы и движе
ния).
Исследовать арт-терапию в контексте культурной ситуации XX вв. (круг значимых тем и интересов образованной и активной в социокультурном отношении публики), социальной ситуации XX века (в том числе - ситуации взаимодействия социально активных групп и сообществ), психоанализа и пост-психоаналитических доктрин, языка самоописания искусства, современной философии и социальной мифологии.
Рассмотреть взаимосвязи и отображения друг в друге различных социальных, культурных, художественных и политических явлений (указанных выше).
Показать, что арт-терапия сама является соединением этих элементов и практик.
Определить место арт-терапии в современной культурной ситуации, с одной стороны, и в практике психотерапии, с другой.
Рассмотреть развитие арт-терапии в России в аспекте ее предпосылок, существовавших в начале XX века, и в плане попыток ее воссоздания в последние десятилетия.
Проанализировать отечественную ситуацию с точки зрения поиска органичных источников для «выращивания» арт-терапевтического, и необходимых путей для создания основы методологического концепта практического развития арт-терапии.
Научная новизна исследования заключается в том, что в диссертации:
обобщается опыт исследования арт-терапии;
арт-терапия рассматривается в качестве психологической практики;
обосновывается положение о том, что арт-терапия является не только разделом психотерапии, но и частью целого ряда совершенно иных гуманитарных практик (от политики до современного искусства);
осуществляется анализ элементов, конституирующих арт-терапию;
вводится представление об арт-терапии как об одной из «точек роста» или «зон развития» психотерапии и современной культуры в целом, требующих новых представлений и о психическом, а также о психологии и психотерапии как таковых;
определяется место арт-терапии в современной культурной ситуации, с одной стороны, и в практике психотерапии, с другой.
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования обусловлена анализом генетических, структурообразующих,
функциональных и бытийственных свойств гуманитарных практик XX века, и заключается в возможности использования полученных в ней результатов для понимания и практического развития современной психологии и психотерапии.
Исследование взаимопроникновения гуманитарных практик, представленного в феномене арт-терапии, и позволяет, и требует охватить широкое поле современной культуры и гуманитарной реальности. Выводы диссертации могут стать основой для осмысления места и роли психологии и психотерапии в современной культуре.
Практическое значение работы заключается, во-первых, в определении практической, а не только теоретической и культурологической, необходимости реконструкции контекста бытования арт-терапии, то есть организационных усилий, направленных на преодоление изолированного существования арт-терапии в России, практического включения ее в пространство взаимной кооперации других практик и сообществ; во-вторых, в обозначении необходимых условий, исключающих произвольное и изолированное от общего контекста культуры использование элементов искусства и квалификации этого как арт-терапии.
При этом не умаляется значение психотерапии как части медицины, но вскрывается необходимость введения арт-терапии в гораздо более широкий круг практического и идейного взаимодействия. Опыт настоящего исследования может быть положен в основание построения проекта арт-терапии с учетом российских реалий.
Апробация работы. Основные положения и результаты, полученные в ходе диссертационного исследования, обсуждались и предъявлялись на красноярских музейных Биеннале в 1999 г.: на мастерской креативной антропологии О.И. Генисаретского и семинаре по ритмическому взаимодействию и новым технологиям в искусстве; в 2001 г. - на мастерской «Ритмическое взаимодействие и его использование в арт-терапии и других гу-
манитарных практиках». Кроме того, ряд идей был использован при проведении организационных тренингов, например, с креативными работниками политических кампаний в 2000-2003гг. Результаты исследования получили также практическое применение в занятиях арт-терапией, проводимых автором в гимназии «Утро» г. Москвы с 2001 г.
Структура работы определена целями и задачами исследования, и состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии, включающей 228 наименований, в том числе 25 работ на иностранных языках.
В первой главе «Узел: современное искусство - психология/психотерапия - маргинальные религиозные, этнические и сексуальные группы и объединения, - как конституирующий элемент арт-терапии» проводится анализ арт-терапии как сложного гетерогенного объекта, не исчерпывающегося представлениями о терапевтической роли искусства. Вскрывается структура арт-терапии, представляющая собой сверток взаимопересекающихся и взаимоотображающих разнородных и разномасштабных явлений. В качестве одного из конституирующих элементов арт-терапии выделяется «узел»: современное искусство - психология/психотерапия - маргинальные религиозные, этнические и сексуальные социальные группы, «движения» и т.п. образования.
В первом параграфе «История становления арт-терапии» исследуются истоки арт-терапии, такие как: дворянская педагогика, светский и домашний образ жизни культурного человека ХЕХ в.; художественное творчество в психиатрических клиниках; некоторые психотерапевтические подходы начала XX в,,, непосредственно связанные с искусством (психодрама Дж. Морено, К. Г. Юнг) и арт-педагогика.
Во втором параграфе «Влияние маргинальных религиозных, этнических и сексуальных групп и объединений на развитие арт-терапии» рассматриваются различные маргинальные этнические, религиозные и сексуальные сообщества как образования, во многом инициировавшие возник-
новение арт-терапии, а также и по сей день поддерживающие ее существование. Анализируется влияние на арт-терапию некоторых оккультных течений как в прикладно-техническом ключе («приемы»), так и, отчасти, в концептуальном и идеологическом.
Третий параграф «Сегодняшнее положение дел» посвящен анализу
актуального существования арт-терапии в пространстве «экзотических»
психопрактик (юнгианская психосинтетика, астролого-
психоаналитическая традиция, таро, этнические практики и т.д.) и в качестве элемента образа жизни некоторых сообществ.
Во второй главе «Узел: современное искусство - психология/психотерапия - маргинальные религиозные, этнические и сексуальные группы и объединения, - как один из важнейших системообразующих элементов "Новейшего времени"» рассматривается культурная и социальная ситуация XX века (начиная с 80-х гг. XIX в.). Анализируется ряд новых феноменов, возникших с началом XX века в культуре и обществе. Это, прежде всего, различные доктрины (психоанализ, пост-марксистский ре-волюционаризм, движение за права меньшинств и т.п.) и наиболее яркие и показательные направления в современном искусстве (от футуризма, сюрреализма и ситуационизма - до поп-арта и постмодерна). Обосновывается тезис о том, что взаимопересечения и взаимопереходы этих разнородных элементов обуславливают специфику новейшего времени - от моды и культурной актуальности до международного права.
Первый параграф «Своеобразие культурной ситуации XX века» посвящен философскому анализу культуры XX века. Выделяются ключевые моменты, на пересечении которых образовывался «образ современности» и основные идеологические и формальные «элементы современности». Рассматриваются общие процессы, происходящие в культуре, на примере философии, науки, искусства и психотерапии. Показывается их интегральный характер. Выделяется творческая, созидающая роль России «серебря-
ного века» в становлении общеевропейской культурной ситуации. Прослеживается начало ее «отрыва» и изоляции от западного контекста становления различных «новообразований», характеризующих эпоху. Выделяются их последствия в плане необходимости реконструирования, «распредмечивания» многих явлений (в том числе и психотерапевтических практик), вынужденно лишившихся органичного существования в пространстве отечественной культуры, при попытках их воссоздания.
В третьей главе «Взаимосвязи и отображения» исследуются взаимовлияния различных доктрин, практик и сообществ, члены которых являлись их носителями, определяющие специфику «новейшего времени». Если в предыдущей главе речь шла о новых феноменах, возникших с началом XX века в культуре и обществе, то в этой части исследуется процесс их взаимодействия и взаимопересечения, в результате которого и по «персональному» составу, и по общей идеологии они оказываются почти идентичными. Анализ этого «переплетения» является значимым как для понимания общей культурной и социальной ситуации XX века, так и для исследования формирования арт-терапии.
В первом параграфе «Культурная ситуация XX в. как предмет общественного обсуждения» анализируются представления о социальной ситуации XX века, психоанализ и пост-психоаналитические доктрины, язык самоописания искусства, современная философия и социальная мифология, как актуальные и одновременно присутствующие в публичном пространстве предметы общественного обсуждения. Они появляются практически синхронно и как взаимосвязанные у целой плеяды литераторов, публицистов, философов и психологов7. Рассматривается общая «исследовательская установка», возникшая в XX веке и характеризующаяся отказом от канонов классической рациональности.
7 Г. Гессе, С. Дали, П. Клее, Т. Манн, X. Ортега-и-Гассет, 3. Фрейд, К.Г. Юнг и т.д.
Во втором параграфе «Ситуация социальной мысли в XX в.» рассматриваются социально активные сообщества - группы политиков и революционеров, психоаналитики и пост-психоаналитики, деятели авангардного искусства, философские, околофилософские и оккультные круги и кружки - как пересекающиеся образования, зачастую представленные од-
ними и теми же персонами . Как существенный признак социокультурной ситуации начала XX века выделяется претензия на социальную активность различных сообществ. В этой связи подчеркивается, что арт-терапия и зарождалась в контексте социальной активности психотерапевтов, и по сей день находится на «переднем фланге» различных социальных движений.
В третьем параграфе «Взаимосвязи и отображения искусства, философии, психоанализа/психотерапии и социальных доктрин» исследуется проникновение «актуальных тем эпохи» в философские построения, в поле психоанализа и в язык самоописания искусства. Анализируется также участие художников, философов и психотерапевтов в становлении и развитии различных социально-политических доктрин. Делается вывод, что взаимо пере сечения и взаимопереходы доктрин и концепций позволяют говорить о существовании некоторых «сквозных» тем XX века, задающих своего рода «тематический горизонт» современного общественного сознания, без удержания которого работа в различных современных гуманитарных областях становится проблематичной. Рассмотрению арт-терапевтических практик в пространстве пересечения этих тем и посвящено данное исследование.
В заключении подведены итоги исследования, сделаны основные выводы и обозначены проблемные и перспективные направления дальнейшего исследования.
Так, например, немецкую социал-демократию, психоаналитическое сообщество и «Лигу сексуальных реформ» представляли одни и те же люди.
Истоки арт-терапии
Мы рассматриваем арт-терапию как сложный гетерогенный объект. Ее структура представляет собой сверток взаимопересекаюшихся и взаи-моотображающих разнородных и разномасштабных явлений. В качестве одного из конституирующих элементов арт-терапии мы выделяем «узел»: современное искусство - психология/психотерапия - маргинальные религиозные, этнические и сексуальные социальные группы, «движения» и т.п. образования.
Поскольку основным фокусом исследования является возможность существования арт-терапии в российских условиях, как предпосылки ее возникновения, так и история ее становления рассматриваются в ракурсе общности/различия западного и российского опыта.
Рассмотрим основные истоки арт-терапии, такие как: дворянская педагогика, светский и домашний образ жизни куль турного человека XIX века; арт-педагогика; художественное творчество в психиатрических клиниках; некоторые психотерапевтические подходы начала XX века, не посредственно связанные с искусством (психодрама Дж. Морено, К.П Юнг). Традиции дворянской педагогики XIX века.
Под дворянской педагогикой мы понимаем в данном случае педагогику, существовавшую в XIX веке в некоторой части дворянской, а также разночинной среды. Одним из своих результатов она предполагала несколько общеобязательных художественных навыков: умение писать стихи, рисовать (чаще всего акварелью), играть небольшой репертуар из «классических» и современных музыкальных произведений (чаще всего на фортепиано), танцевать, а также навыки домашнего театра (Андреев В., 1872).
Мы не будем обсуждать в данном контексте преимущества и недостатки этой педагогической доктрины, отметим только, что перечисленные навыки воспитанный и культурный человек XIX века должен был демонстрировать, в основном, в салоне: либо в гостях «на выезде», либо у себя дома- Салон, в этом случае, являлся не только местом встреч, но, прежде всего, формой организации публичной и светской жизни людей определенного социального круга. Поскольку художественные навыки прививались, прежде всего, женщинам (по той причине, что для них не предполагалось социальной и профессиональной карьеры), их фактический образ жизни, помимо воспитания детей, в основном и заключался в практикований этих навыков. Довольно часто оно не ограничивалось рамками домашне-салонного исполнительства, а распространялось на область благотворительно-просвещенческой деятельности,
В этом отношении ситуация России XIX века мало специфична -первые благотворительные выезды в солдатские больницы с любительскими концертами и, что интересно, общественными балами, происходили уже, по крайней мере, во время англо-франко-турецкой войны (Пархоменко ТА., 2001), а возможно, практиковались еще раньше (например, в 1812г.).
Надо отметить, что для многих образованных людей того времени, такой способ времяпровождения считался культурной нормой - общественные и благотворительные дела были неотъемлемой частью жизни разных сословий (в особенности, если имел место денежный избыток или избыток свободного времени) (Михайлова М.В., 1993). Так, например, известно, что многие женщины и молодые люди из состоятельных и родовитых семейств, работали сестрами милосердия во время различных войн. При этом у них не было особенных медицинских навыков и они, фактически, в основном помогали по больничному хозяйству и, в прямом смысле слова, развлекали и радовали больных и раненых. Характер подобных инициатив во многом схож с типом процессов, участвующих в образовании арт-терапии - это была самодеятельная активность, и в нее вовлекались не профессиональные артисты или какие-либо другие профессионалы, а люди, которые, возможно, не владели в совершенстве никакими конкретными навыками, но могли делать разное понемногу, и считали нужным использовать свои умения и в помощь, и просто для удовольствия окружающих. Понятно, что такого рода деятельностью может и готов заниматься только специальным образом обученный и воспитанный человек.
Отметим и другой родственный, но существенно отличающийся вариант подобной активности. Это так называемое «хождение в народ», имевшее разные формы и, в том числе, формы организации просветительских кружков для рабочих, женщин из низших сословий, а иногда и крестьян. Такого рода деятельность была значительно распространена в России еще в начале XVIII в. {Буров А., 1957). В ХГХ в. она во многом подпи-тывалась политизированной активностью декабристов (которые, например, при организации школ военно-сиротских отделений для солдатских детей занимались просвещением и самих солдат {Константинов Н.А., 1982)), эсеров и «народников» {Жураковский Г.Е., 1978), но не утратила также и характера общественной инициативы {Вахтеров В.П., 1896, Шевелев А.И., 1996). Своего пика она достигла ко времени Первой мировой войны, когда, наряду с массовыми походами к раненым (чем, кстати, активно занималась российская императрица и ее дочери), происходит повсеместное возникновение разнообразных просветительских кружков (Ивенина ТА., 2003, Минакова В.П., Фомичева И.В„ 2003). Руководительницами этих кружков часто были курсистки и студентки.
Эта деятельность уже не исчерпывается простой поддержкой нуждающихся во внимании и развлечением «малых и сирых», а претендует на организацию народного образования. Однако, она имеет с ранее рассмотренным вариантом одно серьезное сходство: в том и в другом случае (будь то офицеры и солдаты или рабочие и необразованные женщины), все эти люди, фактически, на время любительского концерта или лекции о Шеллинге, как бы извлекались из своей повседневной обыденности и соприкасались с совершенно другим, не только культурным, но и социальным миром. Они, в некотором смысле, перемещались в другую действительность и имели возможность получить иную личную перспективу.
Именно из образовательных кружков для рабочих в Германии выросла педагогика Р. Штайнера (Штейнер Р., 1991,), которая считается непосредственной предтечей вальдорфской школы. Последняя, в свою очередь, до сих пор признается одной из самых влиятельных не только в педагогике, но и в арт-терапии 9.
Возникновение арт-терапии на западе
История возникновения и развития групповой психотерапии и арт-терапии связана (по крайней мере, в Британии и США) с реабилитационными программами времен Второй мировой войны. «В связи с общей мобилизацией усилий общества во время войны, нашлось место для групповой психотерапии и арт-терапии. События, последовавшие за Второй мировой войной, привели к тому, что групповая психотерапия и арт-терапия были интегрированы в реабилитационные программы...» (Waller D„ 1993, р.5.). При этом невозможно выделить автора «новых методов» - скорее, ситуация в обществе, вообще, и в профессиональном сообществе, в частности, сложилась таким образом, что они сделались возможными и необходимыми. «Руйтенбик (Ruitenbeek) (1970) указывает, что, не смотря на утверждение многих людей о том, что именно они были «изобретателями» групповой психотерапии, ясно, что не одна персона была создателем, и что сама по себе, существовала причина для зачинання групповой психотерапии и развития ее в «открытом» контексте (т.е. в контексте разнообразных психологических школ и течений - Л.Т.)» (Waller D., 1993, р.б.).
Возникнув, групповая психотерапия и арт-терапия обретают характер социально/культурного движения, становясь и «прогрессивной» вне-академической доктриной, и обширной коммерциализированной практикой, и образом жизни для множества людей (и «терапевтов», и «пациентов»): «Джошуа Бирер (Joshua Bierer) организовал социальные клубы для пациентов..» (там же, р.5.).
Арт-терапия как составляющая групповой психотерапии и как отдельное занятие, образовалась в контексте 40-летней традиции преимущественно психоаналитической психотерапии, - как традиции определенного рода идей и школ, так и социальной традиции. К 40-50-м гг. существовала развернутая сетевая организация психотерапевтов, психоанализ уже стал как фактом массовой культуры (например, повальное увлечение художников, литераторов и т.д., введение популяризированного психоанализа в школьное образование), так и частью обыденной жизни («каждый вторник я посещаю психоаналитика»). «Гуманистическая волна» в психотерапии возникает как «ответ психоанализу», отчасти как борьба с доктриной и ее последствиями, отчасти как неприятие социальной рутины психоанализа («психоаналитическое сообщество», участие психоаналитиков в государственных социальных программах и т.д.). В психотерапевтическом сообществе это осознается как «свежее дыхание», вносящее элемент свободы в закостенелые структуры: «Экспериментировать внутри сообщества традиционных психоаналитиков трудно, а групповая психотерапия обеспечивает хорошие рамки для подобного экспериментирования, как, например, в отношении времени (не привязана к традиционному 50-ти минутному психоаналитическому часу), в манере подхода (психодрама, группа встреч и т.д.)» {WallerD., 1993, р.5.).
Новые подходы 50-х гг. выступают - особенно в Европе - скорее как «антропотехника» в широком смысле, не как школы, доктрины или конкретные техники, а как своего рода алхимические тигаи, выплавляющие новые послевоенные образы человечности. Арт-терапия в этом контексте развивается как занятие людей, для которых события искусства XX века не представляются экзотикой, а являются фактами их актуальной ситуации, даже рутинными элементами их обыденной жизни.
В это время происходит и «реабилитация маргинальной культуры как социально-психологического феномена и объекта систематического научного и искусствоведческого исследования» (Гаерилов. В.В. Этиология аутсайдер-арт49). В 1950 г. в Париже проводится первый Всемирный конгресс по психиатрии, во многом посвященный психологии творчества и масштабная выставка произведений пациентов психиатрических клиник. В 1959 году в Вероне организуется «Международное общество психопатологии экспрессии» (СИПЭ/SIPE), координирующее национальные исследования особенностей «творческого психоза». «В середине века манифест психофармакологии "попритушил" не только психоз, но одновременно и креативность больных. Наркотические эксперименты психоделии и антипсихиатрические настроения в обществе способствовали легализации девиаций, размывающей грани «нормы» в психиатрии» (там же).
Ситуация «смешения» складывалась и в искусстве. Начались поиски новой терминологии, в т.ч. и для творчества «душевнобольных». «Ар-брют» по мнению французского художника, коллекционера и ценителя психопатологической экспрессии Ж. Дюбюффе («brut»- фр. - «сырое, незрелое» не испытавшее забот культурного воздействия), т.е. «антикультурное» (одновременно и с антипсихиатрических позиций автора), признаётся единственно «здоровым искусством». Со временем оно чаще заменятся более емким определением Р. Кардинала (Cardinal R., 1972) -«искусство аутсайдеров» («outsiden - анп- обозначает позицию «по ту сторону» от социокультурных традиций и, возможно - от психического здоровья).
Молодежная революция 1968 года, популяризация «нового искусства», а также некоторых новых подходов в психологии и психотерапии становятся одновременно и фоном для арт-терапии, и «питательной средой». Достаточно вспомнить хотя бы госпиталь, учебный центр (в последнее время - «институт») Эсален50: «Как в Штатах, так и за их пределами, Эса-лен стал символом экзистенциально-гуманистической революции, поиска и активизации новых путей к здоровью, росту и развитию человеческих возможностей» (Перлз Ф.} 2001, с. 198.). Краткий перечень психологов и психотерапевтов, в разные годы сотрудничавших с этим центром (например, основатель гештальтпсихологии Ф. Перлз, крупнейшие практики, педагоги и «теоретики» психотерапии В. Сатир, Б. Шутц, С. Гроф и многие другие) свидетельствует о большой роли этого образования и в развитии современной психотерапии вообще. Интересно, что и Гроф и Перлз активно интересовались молодежной субкультурой шестидесятых, а Эсален стал местом молодежного паломничества - и профессионального, и праздного.
Становление «new age» как массового образа жизни калифорнийского гуманитарного сообщества и некоторых сообществ в Европе в 80-х гг. XX века вносит свой вклад в дальнейшее распространение и популяризацию арт-терапии. Уже с 68-го года эксперименты с образом жизни и «сознанием» перестают быть уделом маргиналов, обретая характер массового движения. Так в начале 70-х описывает эту ситуацию Д. Беннет51, сыгравший большую роль в становлении и развитии различных Community (сообществ, объединенных образом жизни и интересом к различным гуманитарным экспериментам): «Уже множество людей не доверяет (государственным) структурам и современному образу жизни. Первое, что сделали эти люди — попытались выяснить, почему все идет не так, откуда взялись тупость и деструктивно сть. Это проявилось повышением политической активности, начиная с 60-х годов нашего века.
Своеобразие культурной ситуации XX века
Их первые признаки заметны уже во второй половине XIX века — в 1872 г. выходит «Рождение трагедии» Ницше. Это время, отмеченное «...особой знаковостью: свежа еще память о Франко-прусской войне и Парижской коммуне с их иррациональными мелодиями, в 1870 Дильтей завершает издание "Жизни Шлейермахера", в 1871 появляется "Зигфрид" Вагнера, дарвиновское "Происхождение человека" и "Пьяный корабль" Рембо, разворачивается "Культуркампф" в Германии; в 1870-1871 Бурк-хардт читает свой "патологический" курс лекций о смысле истории, в 1872 выходят "Бесы" Достоевского, Моне пишет "Впечатление: Восход Солнца"; в 1873 появляются "Трактат об электричестве и магнетизме" Максвелла, "Византизм и славянство" Леонтьева, "Государство и анархия" Бакунина; в 1875 Блаватская основывает Теософское общество. Здание, выстроенное позитивистским трезвомыслящим человеколюбием и рассчитанное на века неуклонного прогресса, начинает давать первые трещины. Синхронно начинается кризис трех ведущих ценностей Нового времени: гуманизма, рационализма и натурализма» (А. Л. Доброхотов. 200185).
Рубеж столетий стал временем еще большего кризиса» а многие содержания того времени остаются актуальными и неизжитыми по сей день.
Социальная и духовная ситуация конца века, почти одновременное возникновение нового искусства в разных городах Европы, позволяет некоторым исследователям говорить о космополитическом характере культуры рубежа ХГХ-ХХ веков {Борее Ю.Б., 2001, Зисъ А.Я.,\995 Неретина С.С., 1993, Полевой В.М., 1991, Ринкова Ю.В., 2002, Турчин B.C., 1993, Эткинд A.M., 1996). Единое информационное поле, охватывая пространства Европы и России, давало возможность для непрерывного взаимообмена новыми техническими изобретениями, научными достижениями, философскими идеями и социально-политическими доктринами. Легкость передвижения, доступность европейского образования для многих выходцев из русских семей (причем, не только дворянских, а также и разночинных) способствовали интеграции «образованной» России в западный культурный процесс.
«Пока "Запад есть Запад, а Восток - Восток", всемирной художественной культуры еще нет. Но когда вопреки кигшинговскому пророчеству Запад все в большей мере обращается к художественным структурам Востока, и, напротив, Восток — к структурам Запада, когда движение художественного творчества начинает идти как бы "поверх барьеров", искусство обретает подлинно всемирный характер» {Зисъ А.Я., 1995, с.270).
В современной литературе не существует единой классификации художественных течений конца XIX - начала XX вв., но практически все исследователи сходятся в том, что они имели некое внутреннее «сродство», позволяющее объединять различные направления в один период. «Сколь бы обстоятельно ни были систематизированы течения в искусстве первых двух десятилетий XX века, все равно мы не сможем, так сказать, без остатка разделить на них весь массив художественной культуры той поры. То перетекающие друг в друга, то противостоящие по своим идеям и творческому методу художественные течения растворяются в этом массиве или с разной степенью рельефности выделяются из него. Его большая часть ... была сплочена традиционной взаимосвязью и взаимопонятностью художественного творчества и его восприятия массовым эстетическим вкусом. Но к концу 1900-х годов в оппозицию к этой системе развиваются новые течения. Конечно же, отрицанием традиции сопровождается становление многих художественных движений; настойчивые поиски нетрадиционных путей усилились уже в искусстве конца XIX века. Однако до 1900-х годов они не были столь кардинальными и не претендовали на ниспровержение сложившихся к тому времени художественных принципов, включая сюда и идеи и способы их изобразительного выражения, отношение к натуре, жанрово-видовой состав искусства, а также взаимоотношение художественного творчества и эстетических представлений зрителя. Негативное начало, отрицание традиционного опыта искусства представляет собой наиболее наглядный признак, позволяющий выявить тенденцию, именуемую модернизмом, которая различным образом проявляется в художественных течениях, родившихся в это время. Что же касается позитивных программ, выдвинутых этими течениями, весьма различными по своим стилевым признакам, то они образовали в высшей степени пеструю картину, в которой пересеклись смелые открытия и опыты создания искусства будущего. Таким образом, так называемый модернизм, первоначально действовавший как тенденция, в скором времени объединил в одно историко-художественное целое значительную группу течений, распространившихся главным образом в искусстве стран Европы» (Полевой В.М., 1991)86.
Многие исследователи, как и В.М.Полевой {Борее Ю.Б., 2001, Рыч-кова Ю.В., 2002, и др.) для обозначения искусства начала XX века используют термин «модернизм». Исходя из этой логики, художественные течения второй половины XIX века (включая натурализм, импрессионизм, пре-рафаэлитизм, символизм, эклектизм) могут быть объединены под именем «предмодернизма», подчеркивая тем самым характер преемственности сменяющих друг друга направлений, а «модерн», в этом случае, рассматривается как довольно локальное течение, реализовавшееся, преимущественно, в архитектуре, и, наряду с другими (кубизм, футуризм и т.д.), входящее в «блок модернизма» {БорееЮ,В., 2001).
B.C. Турчин предлагает называть этот период «эпохой Ар нуво», выделяя «конец позитивизма в эстетике и реализма в искусстве» как системообразующий элемент культуры этого времени {Турчин B.C., 1993, с.З). В такой логике данный период включает в себя множество имен и явлений, будь то модерн, символизм, неоромантизм, постимпрессионизм, неоакадемизм и др. По мнению исследователя, их объединяет также и «символическая природа», понимаемая в широком смысле, вне конкретной соотнесенности с символизмом как течением: «Тогда будет понятно, почему искусство Матисса и Руо было воспитано в ателье мистика и визионера Г. Моро, почему «колдовал» П. Пикассо в голубых и розовых мирах, что взял Шагал от «Мира искусства», чем вызвана «пророческая» духовность Кандинского» (там же, с.21-22) . С «эпохи Ар нуво» начинается развитие авангардизма, в котором он выделяет три этапа: первый - от Ар нуво до дадаизма, второй — от дадаизма до поп-арта, и третий — от поп-арта до современности.
Культурная ситуация ХГХ - XX вв. как предмет общественного обсуждения
«Кризис классической рациональности», обстоятельно проанализированный в России М.К. Мамардашвили (Мамардашвили М.К., 1996), АЛ. Доброхотовым (Доброхотов А.Л., 2001) и другими авторами, до сих пор в гуманитарной среде иногда понимается как «внутрифилософский» феномен. То есть, как некоторая философская проблема смены типов и стилистики философского размышления, в некотором смысле - «внутреннее дело» философии и философов. Однако и М.К. Мамардашвили, и А.Л.Доброхотов отмечают, что этот кризис отчетливо прослеживается и в изменении типа искусства, и в изменении авторского и «потребительского» отношения к «произведениям искусства», и в изменении даже и стандартов поведения в современном мире. Невозможность трансцендентной и прозрачно-рациональной позиции в равной степени прослеживается как в рафинированных философских текстах, так и в художественном творчестве. Многие вещи, казавшиеся в конце XIX, начале XX веков бессмысленными, антинаучными и маргинальными, вульгарными, становятся в XX веке предметом пристального внимания и профессиональных мыслителей, и обычных людей.
В трех странах — в России, Франции и Германии, а также отчасти в Италии и Испании, начиная приблизительно с 1914-го и заканчивая приблизительно 1925-м годом, все так называемое авангардное и экспериментальное искусство, было так или иначе завязано на левую или коммунистическую идеологию. Здесь можно упомянуть такие художественные течения как футуризм, сюрреализм, экспрессионизм {Турчин А., 1993). Повторимся также, что в России и Италии, по мере установления в России сталинского режима, а в Италии режима Муссолини, футуризм постепенно исчезает, оставляя на своем месте нечто, что приобретает в обеих странах очень схожие черты: так называемый соц. реализм (или «романтический реализм») в СССР и так называемое «кватроченто» в Италии (во главе с Д Анунцио). В Германии часть футуристов и экспрессионистов (меньшая, чем в России и Италии) плавно влилась в число создателей нацистского имперского искусства . Следует сказать, что служение и коммунистической, и фашистской идее не всегда было вынужденным. У большинства деятелей искусства, о которых мы говорим, это было абсолютно органичным следствием их политической и лудожестааднои тглж и Также-мэдек»:. обнаружить удивительную симпатию так называемых левых коммунистов (троцкистов) к психоанализу. Причем это характерно не только для России (Эткинд A.M., 1994), но и для Австро-Венгрии и Германии (такие фигуры как Райх (Райх В., 1997): психоаналитик, эзотерик и коммунист; Ференчи: коммунист, марксистский философ и психоаналитик; отчасти - Д. Лукач (ЛукачД., 1991), а также и Франции (повальное членство сюрреалистов в коммунистической партии — от Бретона до Дали и увлечение психоанализом, превращенным ими в «художественный метод», интерес к так называемому «автоматическому письму», медиумизму и другим феноменам, расположенным на границе психопатологии и оккультизма122).
Иная, но структурно похожая картина в Англии. Оккультисты, наркоманы и талантливые писатели (поразительно, что эти характеристики относятся ко всем троим): Алистер Кроули, Эзра Паунд и Дж. Фаулз в определенный момент своей жизни симпатизировали гитлеровскому нацизму (увлекались им). Первые двое, к тому же, были «официальными» (открытыми) членами так называемой ложи «Золотой зари»123.
Разумеется, можно попытаться объяснить эту ситуацию «психологически» или «характерологически» (сказать, например, что ученые и литераторы обычно - большие оригиналы, и им свойственны разного рода «увлечения»). Однако, наблюдая, как в очень небольшом численно кругу людей вращается круг одних и тех оке идей, мы хотели бы подчеркнуть и социально-философский, и культурологический аспект этого феномена. Приводя в пользу своей точки зрения «наблюдаемые факты», мы видим, что не только «увлекающиеся» литераторы и художники склонны к радикальным идеям в политике (и, кстати, по непонятным причинам, и в психотерапии), но и взвешенные и трезвые политики склонны разделять определенный круг художественных, ПСИХО-инженерных и некоторых общегуманитарных (в том числе и психотерапевтических) идей.
Мы не утверждаем, что все эти идеи имеют единое основание и «происхождение». Мы не утверждаем также, что существует некий «заговор», объединяющий в себе 50, 100 или 2000 человек. Мы лишь фиксируем, что различные гуманитарные и профессиональные сферы деятельности в начале и в течение XX века активно «пересекались» и взаимно отображали друг друга.
Для нас принципиальным фактом является то, что, начиная с 20-х гг., в Европе и, отчасти, в США, темы «современного искусства», «современной политики» и «современных гуманитарных технологий» становятся «общественным предметом мысли».
По выражению М. Мамардашвили, «объекты», «понятия» и «конструкции», вынесенные «на Агору», «на площадь», на общественное обсуждение, перестают быть профессиональными темами, пусть и имеющими некий широкий общественный резонанс. Они становятся структурами и образованиями, организующими сознание, а не просто теми или иными теоретическими или «инженерно-прикладными» конструкциями. Меняется их функция: они перестают быть только лишь знанием, организующим ту или иную профессиональную деятельность, а становятся структурами, конституирующими общественные формы сознания. С их появлением само сознание становится другим («Символ и сознание» (Мамардашвили М. К., Пятигорский А М., 1997,1 и «Анализ сознания в работах Маркса» (Мамардашвили М., 1992, с. 249-269)).
