Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Гуманистическая установка инфотехнологии- предпосылка компьютерного моделирования смысла 20
1.1. Гуманистический ориентир в стратегии постнеклассической философской антропологии 20
1.2. Анализ понятия «компьютерное моделирование смысла» в философско-антропологическом контексте 27
1.3. Аксиологический уровень анализа 32
1.4. Праксеологический уровень анализа 42
1.5. Семиотический уровень анализа 53
Выводы 61
Глава II. Информационно-технологические параметры компьютерного моделирования 63
2.1. Технология искусственного интеллекта: от моделирования данных и знаний к моделированию смыслов 63
2.2. Компьютерная модель смысла как модель знаний о смысле 72
2.3. Антропологический параметр компьютерного моделирования 80
2.4. Антропологический параметр компьютерного моделирования мышления 92
Выводы 104
Глава III. Культуро-антропологические параметры компьютерного моделирования смысла 106
3.1. Метафора как средство философско-антропологического анализа 106
3.2. Метафора как средство репрезентации смысла. 113
3.3. Компьютерная метафора: от теоцентризма и антропоцентризма к культуроцентризму 118
3.4. Многоаспектный анализ компьютерной модели смысла 127
Выводы 144
Заключение 147
Библиография 150
- Гуманистический ориентир в стратегии постнеклассической философской антропологии
- Анализ понятия «компьютерное моделирование смысла» в философско-антропологическом контексте
- Технология искусственного интеллекта: от моделирования данных и знаний к моделированию смыслов
- Метафора как средство философско-антропологического анализа
Введение к работе
Интерес к смыслоконституирующим и смыслоконструирующим методологиям обусловлен ростом дегуманизирующих тенденций современной техногенной цивилизации. Человек компьютеризованного общества утрачивает «столикое зеркало друг друга» группы социальной идентификации - его сознание подвержено неведомому для предшествующих типов цивилизации «кризису идентичности». В инфотехнологических коммуникациях человек, общество репрезентируются совокупностями «социокодов»1. Способы и формы осмысления социокультурной реальности становятся всё в большей степени опосредованы её компьютерными моделями, реализующими частично независимые от человека (ква-зи)алгоритмические преобразования над этими совокупностями.
Важность и актуальность работы обусловлены антропологической проблемой соразмерности фундаментальной константы человеческого бытия — смысла - с «как бы» реальностью компьютерной технологии. Философско-антропологический анализ, интегрирующий методологию философской антропологии и философского анализа при исследовании определённости «смысла» в ин-фотехнологии обладает преимуществами по сравнению с дифференцированным вариантом применения этих методологий, так как: 1) обеспечивает ясность концептуального и языкового аппарата, посредством которого выносятся философ-ско-антропологические суждения; 2) обогащает философский анализ антропологическими ориентирами путём поворота от абстрактных суждений о «значениях» и «смыслах» языковых средств к жизненно важным проблемам . Возможность и продуктивность синтеза философско-антропологического и философско-аналитического знаний показаны ПРикёром3 - основополагающей для решения
Петров М.К. Язык, знак, культура. М., 1991. С. 86-92, 100-104, 113-177, 155-156. Определение понятия «социокод» как составляющего «тела культуры» в Стёпин B.C. Философская антропология и философия науки. - М.: Высшая школа, 1992 - 191 с. - С. 20-31
Об антропологическом «обогащении» философского анализа, который задает персоналистический вектор современной англо-американской философии см. Дворецкая Е.В. Персоналистические тенденции современной англо-американской философии. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук. Санкт-Петербург, 2001. - 25 с; Аналитическая философия: Избранные тексты/ Сост., вступ, ст. и ком-мент. А.Ф.Грязнова. - М.: Изд-во МГУ, 1993-181 с; Юлта Н.С. Очерки по истории философии США. XX век., М., 1999; Мельвиль Ю.К. Американский персонализм - философия империалистической реакции, М., 1954
П.Рикёр впервые «привил» философский анализ к философско-антропологической проблематике, показав
задач данной работы является иерархическая концепция философско-антропологического анализа, в которой выделяются уровни: 1) семиотического; 2)
->\ 4
праксеологического; 3) аксиологического анализа .
Объект исследований - опосредованные моделями методы, способы и формы понимания понятия «смысл». Формально объект исследования задаётся выражением: Смысл О «Смысл»,5 где первый член - Смысл - это реальный, таинственный, непостижимый в своей определённости, непознаваемая «сфера» субъективной реальности, «чистая информация», элиминированная из сознания (Д.И.Дубровский); второй член - «Смысл» - это «социокод» Смысла, т.е. обозначение, характеристика, высказывание, утверждение, вербализованная концепция, теория, модель Смысла; «О» - отображение, характеризующее «объективацию субъективного/субъективацию объективного» (опредмечивание/распредмечивание, экстериоризацию/интериоризацию и т.п.).
Ограничения. Значение термина «смысл» - полисемантично, многозначно, нечётко. Это затрудняет его определение, превращая понятие смысла в «смысл вообще». Для достижения требуемых ограничений намечаются три системно-взаимосвязанные подхода к понятию «смысл»:6
1) Контекстуальное определение. Смысл - это выражаемый знаком способ задания значения, т.е. это - более широкий контекст для значений языко-
тем самым возможность синтеза двух философских направлений. См.: П.Рикёр. Какого рода высказывания о человеке могут принадлежать философам. // В кн. О человеческом в человеке/ Под общ.ред. И.Т.Фролова - М., 1991. - 384 с, С. 166. Вопрос «как возможно говорение о человеке?», по его мнению, должен предварять вопрос «что такое человек?». Анализ возможности дискурса человека о человеке включает три уровня - лингвистический, практический и этический. На всех этих уровнях раскрываются особенности Я, говорящего о самом себе (от первого лица). В нашей работе, ориентированной на объективный характер знания о человеке, Я, смысле и т.п. тема моделирования «Я» от первого лица не получает специального направления исследования. Тем не менее, будет показано, что объединение методологии философского анализа и философской антропологии в исследовании проблемы смысла становится необходимым уже на стадии «Я» от «третьего лица», то есть уже на уровне экспликации объективированных характеристик «смысла», а не субъективного содержания смысла в сознании человека.
4 В русскоязычном переводе П.Рикёра эти уровни названы по-другому, соответственно: лингвистический 2) практический; 3) этический уровни анализа (Глава I) - Там же.
Данная формулировка является аналогом формулы, предложенной В.Н.Порусом на одном из семинаров по проблеме сознания (ведущий - ДИ.Дубровский) для обозначения методологии объективации Я. Формула В.Н.Поруса имела вид Я -> «Я», где второй член - «Я» - это Я, поддающееся артикуляции, экспликации, формализации, символизации и др. способам объективации субъективной реальности. См. подробнее теорию понимания В.Н.Поруса в кн. В.Н.Порус. Искусство и понимание: сотворение смысла. // В кн. Заблуждающийся разум?: Многообразие вненаучного знания/ Отв. ред. и сост. И.Т.Карсавин. - М.: Политиздат, 1990. - 464 с. - С.256-278
На выбор названий для обозначения подходов к определению понятия «смысл» повлияли исследования по психологии смысла Д.А.Леонтьева (см. Леонтьев Д.А. Психология смысла: природа, строение и динамика смы-
5 вых высказываний, текстов, образов сознания, ментальных состояний и действий,
горизонт человеческого мира для фрагментов реальности, внемыслимая ментальная конструкция, лежащая за границей понятий и категорий. Обыденное словоупотребление - идея, сущность, точка зрения («в смысле того или иного»).
2) Интенционалистское определение. Смысл - это целевая направлен
ность, ценностная ориентированность. К этой трактовке относятся выражения
«смысл жизни», «смысл истории», «смысл бытия» («делать что-то с мыслью»).
«Интенционалистская» трактовка понятия смысла инспирирована концепциями
В.Дильтея, Г.Риккерта, М.Вебера и достигла своего апогея в антипсихологизме
Э.Гуссерля (анализ Н.М.Смирновой7), а также в экзистенциалистских концепциях
Н.А.Бердяева, МХайдеггера, Фр.-В. фон Херрманна и др.
3) Контенту алы we определение8. Смысл - это личностно-значимое
конкретно-целостное систематическое единство мыслей. Характеризует спе
цифически русскоязычный вариант употребления слова «смысл». В обыденном
словоупотреблении - со-мыслие. Смысл как контекст (смысл - «вне» всякой
мысли) и смысл как контент (смысл «состоит» из мыслей) - это принципиально
разные уровни анализа. Контентуально трактуемый смысл как личностно-
значимое конкретно-целостное систематическое единство мыслей характеризу
ется целостностью, эмерджентностью, синергийностью мыслей. По мнению
Н.К.Гаврюшина, «со-мыслие» присуще специфически русскоязычному варианту
употребления слова «смысл»9 и прослеживается в работах А.С.Хомякова,
еловой реальности. - М.: Смысл, 1999. - 487 с. - С. 26).
7 Смирнова Н.М. От социальной метафизики к феноменологии "естественной установки" (феноменологиче
ские мотивы в современном социальном познании). - М., 1997.
8 От слова контент («content») - содержание. Этимологическое различение от слова «контекст», по мнению
диссертанта, подчеркивает принципиально разные уровни анализа понятия «смысл» в оппозиции «контенту-
альный смысл»/«контекстуальный смысл».
9 «В европейских языках нельзя даже указать точного соответствия русскому смыслу. СЪМЫСЛ есть со-
мысль, сопряжение мыслей, диалектическое равновесие умных энергий» - считает Н.К.Гаврюшин в Смысл
жизни: антология/ Сост., общ.ред, предисл. и примеч. Н.К. Гаврюшина. - М.: Издательская группа «Прогресс-
Культура», 1994. - С. 592. - С. 9. На основании логико-семантического и историко-философского анализа с учё
том предыдущей работы (см. Гаврюшин Н.К Антитетика в концептуальных системах //"Системные исследова
ния". Ежегодник, 1976. М.:Наука, 1977, С.239-248) делается акцент именно на специфике русскоязычного сло
воупотребления термина «смысл»: «...падение редуцированных гласных в древнерусском языке повлекло за
собой затемнение и утрату смысла съмысла... Немецкое Sinn, французское sens, английское sense ориентирова
ны более чувственно, тогда как структурно родственные смыслу Be-griff, con-ception несут видимый рациона
листический оттенок» (Там же).
6 ЛЛ.Карсавина, В.С.Соловьева, С.Н.Трубецкого, А.Ф.Лосева, Н.ОЛосского,
П.А.Флоренского, С.Л.Франка и др. В настоящее время в этой традиции работает
С.СХоружий10.
Из приведённых выше определений контекстуальная трактовка в наибольшей мере отвечает задачам настоящей работы. Она открывает возможность кодификации смысла («контекста») явлений социокультурной реальности («текста»). Моделированию контекста посвящен объемный корпус работ в области теоретических основ искусственного интеллекта (В.Акман, П.Берньер, Р.П.Вуртц, Дж. Маккарти, Д.Мичи, Д.А.Поспелов, А.Ребер, Р.Сталнейкер, П.Турней, В.К.Финн, В.Эдмондс и др.). Представленный в этих работах способ моделирования носит в основном системно-структурный и логико-математический характер11. Настоящая работа посвящена исследованию фило-софско-антропологических форм репрезентации контекста.
Предметом исследования выступают методы и средства репрезентации
контекстуально трактуемого смысла в компьютерной технологии.
Степень разработанности проблемы моделирования смысла обусловлена междисциплинарным характером самого предмета, охватывающим методологические и теоретические исследования в области философской антропологии, аналитической философии, англо-американской философии искусственного интеллекта, культурологии, этики, эстетики, теории познания, методологии науки, семиотики, кибернетики, информатики, синергетики, лингвистики, логики, математики.
Хоружий СС.После перерыва. Пути русской философии. С.Пб:"Алетейя", 1994. - 447 с. 11 См. Akman, Varol (1997) Context as a Social Construct. In Buvac, Sasa and Iwanska, Lucja, Eds. Proceedings AAAI-97 Fall Symposium on Context in Knowledge Representation and Natural Language, pages pp. 1-6, Cambridge, Massachusetts; Bernier, P. 1993. Narrow content, context of thought, and asymmetric dependence. Mind and Language 8:327-42; Edmonds, Bruce (2001) Learning Appropriate Contexts. In Akman, Varol and Bouquet, Paolo and Thoma-son, Richmond and Young, Roger, Eds. Proceedings Third International and Interdisciplinary Conference on Modelling and Using Context, CONTEXT 2001; McCarthy, John and Buvac, Sasa (1997) Formalizing Context (Expanded Notes); Reber, A. S. 1992. An evolutionary context for the cognitive unconscious. Philosophical Psychology 5:33-51; Stalnaker, R. 1999. Context and Content: Essays on Intentionality in Speech and Thought. Oxford University Press; Surav, Mehmet and Akman, Varol (1995) Modeling Context with Situations. In Brezillon, Parrick and Abu-Hakima, Suhayya, Eds. Proceedings IJCAI-95 Workshop on "Modelling Context in Knowledge Representation and Reasoning", pages pp. 145-156, Montreal, Canada; Turney, Peter (1993) Exploiting context when learning to classify. In Proceedings European Conference on Machine Learning, pages pp. 402-407, Vienna, Austria; Wurtz, Rolf P. (1997) Context dependent feature groups, a proposal for object representation.. Behavioral and Brain Sciences 20(4):pp. 702-703. Операция «<*» для предмета исследования трактуется как репрезентация.
В последнее десятилетие в связи с актуализацией проблемы понимания человеком современного мира отмечается рост философского и научного интереса к проблеме моделирования собственно смысла - смысла как самостоятельного предмета исследования, т.е. не смысла «чего-то», а смысла «как такового», смысла понятия «смысл». Большинство современных моделей смысла так или иначе апеллирует к «классической» логико-смысловой конфигурации, более столетия назад предложенной Г.Фреге (т.н. «треугольник Фреге») и впоследствии модифицированной Б.Расселом и Л.Витгенштейном. В конфигурации Г.Фреге смысл, по существу - это способ задания значения, выражаемый знаком, обозначающим значение (в реконструкции Б.В.Бирюкова) . Конфигурация обслуживала культуро-антропологические запросы Г.Фреге, связанные с идеей «Третьего Рейха ментального мира»14. «Смыслы» собственных имён и предложений, знаков функций и имен понятий составляют объективное содержание мышления человека. «Третий Рейх» был разрушен позитивистами. Р. Карнап открыл дурную бесконечность иерархии «смыслов». Б.Рассел обнаружил софистическую парадоксальность логико-математических построений Г.Фреге. Оказалось, что во фрегевском мире всё истинно, утрачено всякое различие между истиной и ложью. В угоду логической атомистической механике, позволяющей «прямо и открыто глядеть в лицо миру» Б.Рассел устраняет «смысл» из фрегевской модели посредством мощной программы элиминации смысла: теория типов элиминировала «смысл» из косвенного предложения, теория пропозиций - из простого утвердительного предложения, а теория дескрипций - из собственного имени . Человек стал жить в мире фактов и значе-
Фреге Готтлоб. Логика и логическая семантика: Сборник трудов/ Пер. с нем. Б.В.Бирюкова под ред. З.А.Кузичевой: Учебное пособие для студентов вузов. - М.: Аспект Пресс, 2000. - 512 с.
14 Е.Д.Смирнова и П.В.Таванец считают, что Г.Фреге не создал законченной теории смысла (см. Смирнова Е.Д.,
Таванец П.В. Семантика в логике // Логическая семантика и модельная логика / Отв. ред. П.В.Таванец. М.: Наука -
1967. С.3-53). Мнение автора кардинально расходится с мнениями этих ученых и приближается к точке зрения
Б.В.Бирюкова, который убедительно показал наличие теории смысла в трудах Г.Фреге в кн. Б.В.Бирюков. В логиче
ском мире // В кн. Фреге Готтлоб. Логика и логическая семантика: Сборник трудов/Пер.с нем. Б.В.Бирюкова под
ред. З.А.Кузичевой: Учебное пособие для студентов вузов. - М.:Аспект Пресс, 2000 - 512 с. Более того, теория
смысла имела для Г.Фреге мировоззренческий статус - благодаря ей он обосновал антропологию «Третьего Рейха»
ментального мира. Анализ этой концепции выходит за рамки данной работы.
15 Рассел Бертран. Исследование значения и истины. Пер.с англЛедникова Е.Е., Никифорова А.Л. М. :
«Идея-Пресс», 400 с; Б.Рассел. Моё философское развитие// В кн. Аналитическая философия: Избранные тек-
ний, в котором «смысл» — это неопределенность, неясность значения. Элиминация смысла в наши дни имеет важное культурологическое значение - современная компьютерная технология, построенная, в основном, на базе позитивистской методологии, «бессмысленна» в силу собственно формальных соображений.
Л.Витгенштейн, труды которого обрели противоречивые интерпретации вследствие неопределённости его философской позиции1 , в решении проблемы смысла занял промежуточную позицию между Г.Фреге и своим учителем Б.Расселом. Смысл - это то, что изображает логическая картина мира, которую человек произвольно рисует и которая изображает возможную ситуацию логического мира (по сути, мира Г.Фреге). Смысл - сущность и не фактуального и не логического порядка. Он невыразим17. Столь мистически-образное определение «смысла» вовлекло его в контекст художественно-поэтических метафор «жизни» языка.
Спектр современных моделей смысла локализован в границах между «неясностью» значения и «невыразимостью» знаком. Впечатляющей по теоретической убедительности и гуманистической направленности является психологическая модель смысла, предложенная Д.А.Леонтьевым в «Психологии смысла...» (1999 г.). В ней итожатся семидесятилетние фундаментальные психологические исследования «смыслового» измерения человеческого бытия18 на основе теоре-тико-деятельностного подхода А.Н. Леонтьева19 и последователей
сты / Сост., вступ, ст. и коммент. А.Ф.Грязнова. - М.: Изд-во МГУ - 1993 - 181 с; Рассел Бертран. Человеческое познание: Его сфра и границы: Пер. с англ. - К.: Ника-Центр, 1997 -560 с. ; Рассел Б. Внесла ли религия полезный вклад в цивилизацию?; Рассел Б. Во что я верю; Рассел Б. Жизнь в средние века; Рассел Б. История западной философии; Рассел Б. Мистицизм и логика; Рассел Б. Наука и религия; Рассел Б. Почему я не христианин; Рассел Б. Сущность религии - См. официальный сайт ИФ РАН - ; Russell В. Why I Am Not a Christian. London: Watts & Co, 1927. Перевод на русский язык (выполнен И. 3. Романовым). См.: Рассел Бертран. Почему я не христианин. Москва, 1958. Lewis J. Bertrand Russel. Philosopher and Humanist. London: Lawrence and Wishart, 1968, 98 p., P.95 Рассел Б. Философия логического атомизма. - Томск: «Водолей», 1999. - 192 с.
16 Неопределенность позиции Л.Витгенштейна выпукло раскрыла недавняя полемика М.С.Козловой и Биби-
хина по поводу перевода Логико-философского трактата см. Козлова М.С. О переводе философских работ Вит
генштейна. Путь, № 8,с.391-402
17 Витгенштейн Л. Философские работы. Часть I. Пер.с нем. /Составл., вступ.статья, примеч. М.С.Козловой.
Перевод М.С.Козловой и Ю.А.Асеева. М.:Издательство «Гнозис», 1994. - 612 с; Современная буржуазная фи
лософия. Учебное пособие. Под ред. А.С.Богомолова, Ю.К.Мельвиля, И.С.Нарского. М.: Высшая школа, 1978.
-582 с.-С. 102-106;
Леонтьев Д.А. Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности. - М.: Смысл, 1999. - 487 с; Леонтьев Д.А. Очерк психологии личности. - М.: Смысл, 1997. - 64 с
Леонтьев А.Н. Философия психологии: Из научного наследия / Под ред. АЛЛеонтьева, ДАЛеонтьева. - М.:
(А.Г.Асмолов, Б.С.Братусь, В.К.Вилюнас, Ф.Е.Василюк, Б.В.Зейгарник,
Е.Е.Насиновская, В.В.Столин, Е.В.Субботский, О.К.Тихомиров, В.А.Иванников
и др.). Для психологического направления характерно, как правило, канониче
ское игнорирование «знака» и акцентирование внимания на соотношении
«смысл-значение» с претензиями на онтологическую истинность предлагаемых
логико-смысловых соотношений. Строго антипсихологичен синергетико-
языковый подход к «смыслообразованию», в котором, напротив, доминирует
отношение «знак-смысл» (В.И.Аршинов, Л.П.Киященко, Я.И.Свирский) . Про
тивоположным ему по системологическим параметрам - строгой структуриро
ванности значений, в отличие от языковой «хаотичности» и «нелинейности»
синергетического подхода выступает подход И.А.Мельчука, практически во
площённый в толково-комбинаторном словаре русского языка (модель «смысл-
текст»).21 В работах Н.Д.Арутюновой в контексте решения лингвистической
проблемы моделирования смысла сложного представлена программа преодоле
ния пропозиционального подхода Б.Рассела и неопозитивистов22. Герменевти^
ка «смысла» исследовалась в работах В.Г.Кузнецова - историко-философские и
культурологические исследования, П. Рикёра - двойственный смысл как герме-
невтическая «прививка» феноменологии, Е.Н. Шульги - исследование смы
словой тематики в контексте когнитивной герменевтики. Риторические аспек
ты постижения смысла, характеризующие его «немыслимость», т.е. мысли
тельную запредельность, изучены С.С.Неретиной24. Семиотические модели
разработаны Ю.М.Лотманом, А.М.Пятигорским, В.М.Розиным,
Изд-во Моск.ун-та, 1994-228 с; ЛеонтьевА.Н. Деятельность. Сознание. Личность.- М.: Политиздат, 1977-304 с.
20 Киященко Л.П. В поисках исчезающей предметности (очерк о синергетике языка). -М.: ИФ РАН, 2000 - 199
с; Киященко Л.П. Синергетика пространства коммуникативной соотнесённости// В кн. Событие и смысл (Си-
нергетический опыт языка). -М.: ИФ РАН, 1999 - 279 с. - С.7-11; Аршинов В. Событие и смысл в синергетиче-
ском измерении. // В кн. Событие и смысл (Синергетический опыт языка). -М.: ИФ РАН, 1999 - 279 с. — С.11-
38; Аршинов В. И., Свирский Я. И. Синергетическое движение в языке. // В кн. Самоорганизация и наука: опыт
филоософского осмысления. -М.: «Арго», 1994 - 349 с. - С.33-48
21 Мельчук И.А. Математическая лингвистика. M.: Наука, 1970 - 240 с; Мельчук И.А. Русский язык в модели «Смысл
<-> Текст» - Москва - Вена: Школа «Языки русской культуры», Венский симолический албманах, 1995 - 682с.
22 Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл (логико-семантические проблемы) - М.: Едиториал УРСС, 2002
23 Кузнецов ВТ. Герменевтика и гуманитарное познание. М.: Изд-во Москюун-та, 1991. - 192 с. Рикёр П.
Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. -М.: «Acadimia-Центр, «Медиум», М.: 1995. - 415 с; Шульга
Е.Н. Когнитивная герменевтика. -М.: ИФ РАН, 2002 - 235 с.
24 Неретина С.С. Тропы и концепты. - M.: 1999. - 277 с.
Ю.С.Степановым, Г.П. Щедровицким.25 Эзотерические особенности выражения смысла, характерные для проникновенного чтения философского текста, представлены в работах В.Подороги26. Моделирование смысла в условиях технологии, ориентированной на выработку понимания в творческом коллективе, прослеживается в «инженерии смысла» (ГЛП.Щедровицкий, Б.А.Кулик) . Иконографические особенности визуализации смысла отображены у Ю.М. Лотма-на, Н.М. Тарабукина. Более общие - эстетические особенности смысла - в работах М.К.Мамардашвили, А.Я.Зись28. Поэтика смысла представлена в работе И.Смирнова29. Онтологические аспекты «бытия» и «жизни» смысла - в работах Ф.И.Гиренок, А.Н Исакова, В.А.Кругликова, В.А.Кувакина, В.Ю.Сухачёва . Исследование «смысла» в естествознании, связанного с неклассическим включением субъекта в процедуры объективного научного исследования - в работах В.Буданова, ММамардашвили31. Математические аспекты «смысла» представлены в работах В.В. Налимова (теория «вероятностного» смысла), А.Родина (теория «топологического» смысла),32 Я.Свирского (теория «фрактального» смысла).
Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера - история. М.: Языки русской культуры, 1996. - 464 с; Пятигорский А.М Избранные труды. М.: Языки русской культуры, 1996. - 590 с; Семиотика: Антология/ Сост.Ю.С.Степанов. М.: Академический Проект, Екатеринбург. Деловая книга, 2001. - 702 с.
26 Подорога В. Выражение и смысл...М.: «Ad Marginen», 1995. - 427 с.
27 Щедровицкий Г.П. Избраные труды. - М.: Шк.Культ.Полит., 1995. - 800 с; Кулик Б.А. Логические основы
здравого смысла/ Под ред. Д.А.Поспелова. - СПб.: Политехника, 1997. - 131 с; Васин В.М., Кулик Б.А. «Анти
интеллектуальные размышления двух людей, живущих по разные стороны океана // Библиотека жернала «Здра
вый смысл». М.: Российское гуманистическое общества, 2003 - 232 с.
28 Зись А.Я. В поисках художественного смысла: Избранные работы. - М.: Искусство, 1991. - 350 с; Мамар-дашвили М.К. Эстетика мышления. М.: «Московская школа политических исследований», 2000. - 416с.
29 Смирнов И. Смысл как таковой. СПб.: Академический проект, 2001
30 Гиренок Ф.И. Археография события. // В кн. Событие и смысл (Синергетический опыт языка). -М.: ИФ РАН,
1999 - 279 с. - С.67-88; Исаков А.Н., Сухачёв В.Ю. Этос сознания. - СПб.: Изд-во С.-Петербургского университе
та, 1999. - 264 с; Круглшов В.А. Незаметные очевидности (зарисовки к онтологии слова). -М.: ИФ РАН, 2000 -
203 с; Кувакин В.А. Твой рай и ад. Человечность и бесчеловечность человека. — СПб.: «Алетейя», М.: «Логос»,
1998. — 358 с; Кувакин В.А. Личная метафизика надежды и удивления. - М.: «Гнозис», 1993.224 с.
31 Мамардашвили М.К. Стрела познания (набросок естественноисторической гносеологии). - М.: Школа:
Языки русской культуры, 1997. - 304 с; Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рацио
нальности. - М.: «Лабиринт», 1994. - 90 с; В.Буданов. Когнитивная психология или когнитивная физика. // В
кн. Событие и смысл (Синергетический опыт языка). -М.: ИФ РАН, 1999 - 279 с. - С.38-67
32 Налимов В.В. Спонтанность сознания. Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности. -
M.: Прометей, 1989 - 287 с; Налимов В.В., Дрогалина Ж.А. Вероятностная модель бессознательного. - М.: Изда
тельство «МИР ИДЕЙ», АО АКРОН, 1995 - 432 с.Свирский Я. Смысл события (на фрактальной кромке безумия) //
В кн. Событие и смысл (Синергетический опыт языка). -М.: ИФ РАН, 1999 - 279 с. - С203-257; Свирский Я. Само
организация смысла (Опыт синергетической онтологии). -М.: ИФ РАН, 2001 - 181 с; Родин А. Среда и событие. // В
кн. Событие и смысл (Синергетический опыт языка). -М.: ИФ РАН, 1999 - 279 с. - С. 124-173.
11 Культурологическое значение моделирование смысла приобретает в контексте
анализа дискурса у ПСерио, МПешё, К.Фукс, Ж.Гийому, Д.Мальдидье .
В фундаментальных культурологических исследованиях последнего десятилетия структурно-процедуральное моделирование смысла стало выступать непосредственным способом понимания инородной культуры (П.Бурдье, Ю.Л. Ка-чанов, Н.А. Шматко)34 и способом межкультурной интеграции - в области сравнительной арабистики (А.В.Смирнов35) и в области сравнительной синологии (Ф.Жульен36). Эти модели смысла имеют важное значение для реализации конструктивных подходов к осуществлению межкультурной интеграции в условиях углубляющейся международной глобализации.
ГийомуЖ., МальдидьеД. О новых проблемах интерпретации или проблема смысла с точки зрения анализа дискурса // В кн. Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса: Пер. с фр. и португ. / Общ.ред. и вступ.ст. П.Серио; предисл. Ю.С.Степанова. -М.: ОАО ИГ «Прогресс», 1999 - 416 с. С. 124-137. Пешё М., Фукс К. Итоги и перспективы. По поводу автоматического анализа дискурса // Там же, С. 105-124.
34 Бурдье П. Дух государства: генезис и структура бюрократического поля // Поэтика и политика. Альманах
Российско-французского центра социологии и философии Института социологии РАН. М.: Институт экспери
ментальной социологии, СПб.: Алетейя, 1999; Бурдье П. За рационалистический историзм. // SOCIO/логос, М.:
Институт экспериментальной социологии, 1996; Бурдье П. Начала М.: Социо-логос, 1994. Бурдье П. Оппозиции
современной социологии // Социологические исследования , 1996; Бурдье П. Практический смысл. СПб: Але
тейя, 2001; Бурдье П. Рынок символической продукции //Вопросы социологии, 1994; Бурдье П. Социальное
пространство и генезис классов //Вопросы социологии, 1992, 1, с. 17-36; Бурдье П. Социальное пространство и
символическая власть // THESIS, Весна, 1993; Бурдье П. Социология политики. М.: Sociologos, 1993; Бурдье П.
Структура, габитус, практики // Журнал социологии и социальной антропологии, 1998; Бурдье П. Структуры,
habitus, практики // Современная социальная теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас. Новосибирск: НГУ, 1995.;
П.Бурдье. Практический смысл. СПб: «Алетейя», М.: «Институт экспериментальной социологии», 2001 - 562.C
- С. 561.; Шматко Н.А. «Габитус» в структуре социологической теории». Журнал социологии и социальной
антропологии. 1998, т.1, выпуск 2; Качанов Ю.Л., Шматко Н.А. «Габитус» вместо «сознания». Теория и экспе
римент. Социология: 4М, 2000; Шматко Н.А. На пути к практической теории практики// Я.бурдье. Практиче
ский смысл. СПб: «Алетейя», М.: «Институт экспериментальной социологии», 2001 — 562.С < С. 560.
35 Смирнов А. В. Великий шейх суфизма: Опыт парадигмального анализа философии Ибн Араби. М.: Наука
(Вост. лит-ра), 1993; Смирнов А. В. Словарь средневековой арабской философской лексики // Средневековая
арабская философия: проблемы и решения. М.: Изд. фирма «Вост. лит-ра» РАН, 1998, с. 379—520; Смирнов А.
В. Справедливость: Опыт контрастного понимания //Средневековая арабская философия: проблемы и решения.
М.: Изд. фирма «Вост. лит-ра» РАН, 1998, с. 250—295; Смирнов А. В. Что стоит за термином «средневековая
арабская философия»? // Средневековая арабская философия: проблемы и решения. М.; Изд. фирма «Вост. лит
ра» РАН, 1998, с.42—81; Смирнов А. В. Соизмеримы ли основания рациональности в разных философских тра
дициях? Сравнительное исследование зеноновских апорий и учений раннего калама // Вопросы философии,
1999, № 3, с. 168—188; Смирнов А. В. Логика смысла: Теория и её приложение к анализу классической араб
ской философии и культуры. М.: Языки славянской культуры, 2001 - 504 с; Смирнов А. В. Смысл.// Новая фи
лософская энциклопедия. М.: 2001
36 Жульен Ф. Путь к цели: в обход или напрямик. Пер. с франц. В.ГЛысенко. Научн. ред. Н.Н.Трубникова,
М.: Московский философский фонд, 1999 - 360 с. (оригинал этой книги: F. Jullien. Le Detour et L'Acces (Strate
gies du sens en Chine, en Grece). Paris, Bernard Grasset, 1995); F. Jullien. Traite de l'efficacite. Paris: Bernard Grasset,
1996 (русский перевод: Жульен Ф. Трактат об эффективности. Пер. с франц. Б. Крушняка. Научн. ред. H.
Трубникова, М.: Московский философский фонд, 1999 (в книге автор делает обобщения по проблеме понима
ния не только культурологических, но и технологических сторон жизнедеятельности человека) ; F. Jullien.
Fonder la morale. P., Grasset, 1995 (книга, посвешенная этике). P. 161.; F. Jullien. La propension des choses. Pour
une histoire de l'efficacite en Chine. P., Seuil, 1992. (введение в трактат об эффективности); F. Jullien. Du
formalisme en sinologie, Extreme-Orient, Extreme-Occident, 13,1991, p. 7-10 (общие вопросы ориенталистики).
Мировоззренчески-универсальное значение приобрела модель смысла в работах Ж.Делеза37 и А.Ф.Лосева38. Логики чистого смысла, как эти мыслители назвали свои модели, существенно разнятся, но не в силу философских оснований (у перво-
го в основе лежит маргинальная интерпретация стоического учения о лектонах, у второго - осмысление античности в целом), а в силу различия подходов к логике смысла как к системе понятий о смысле. Логика смысла Ж.Делёза - это хаотический конгломерат из фрагментов психоанализа, логических сказок Кэррола, математизированных суждений типа «философия - это теория множеств» и, в общем, модель смысла - логическая схема умонастроения, обозначаемого термином «постмодернизм». Логика смысла А.Ф.Лосева, напротив, носит строго систематический характер. Неразрывно со смыслом рассматриваются категориальные внесмы-словые корреляты: бытие, язык, сознание, личность, культура. Прослеживается как ярко выраженная персоналистическая позиция, так и самобытный отечественный подход к определению понятия «смысл», выявляющий перспективы моделирования контентуально трактуемого смысла (смысла как «со-мыслия», в частности, как самоорганизации «мыслей»)41.
Наличие столь большого числа различных подходов к моделированию смысла свидетельствует, что это важная, актуальная и плодотворная область современных исследований в науке и философии. Однако все вышеприведённые
37 Делез Ж. Симулякр и античная философия // Логика смысла. М., 1998. С. 329 - 365.; Делез Жиль. Логика
смысла - М.: Издательский центр «Академия», 1995. - 298 с; см. также интерпретацию делезовской логики
смысла в последнем учебнике по зарубежной философии А.Ф.Зотова
38 Лосев А.Ф. Бытие - имя - космос/ Сост.и ред. А.А.Тахо-Годи. - М.: Мысль, 1993 - 958 с; Лосев А.Ф. Миф
- Число - Сущность / Сост. А.А.Тахо-Годи; Общ.ред.А.А.Тахо-Годи и И.И.Маханькова. - М.: Мысль, 1994 - 919
с; Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии/ Сост. А.А.Тахо-Годи; Общ.ред.А.А.Тахо-Годи и
И.И.Маханькова. - M.: Мысль, 1993 - 959 с; Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. - М.: Политиздат,
1991. - 525 с. - (Мыслители XX века); Лосев А.Ф. Форма - Стиль - Выражение/ Сост. А.А.Тахо-Годи;
Общ.ред.А.А.Тахо-Годи и И.И.Маханькова. - М.: Мысль, 1995 - 944 с; Лосев А.Ф. Хаос и структура./ Сост.
А.А.Тахо-Годи и В.П.Троицкий.; Общ.ред.А.А.Тахо-Годи и В.П.Троицкого. - М.: Мысль, 1997 - 831 с.
Ж.Делёз в основу «Логики смысла» положил историко-философские труды П.Брейе, который, как считает А.А.Столяров, обрёк концепцию стоиков (в отношении учения о «Началах») на вечный платоновский дуализм (см. Столяров А. А. Стоя и стоицизм. М.: АО «КАМИ ГРУПП», 1995 - 448 с. - С.103). Ярко эта «платоническая» ветка прослеживается в «симулякризации лектонов» в первых главах «Логики смысла».
40 Делёз Ж. Актуальное и виртуальное. Пер. Ю. Подорога. Цифровой жук. № 2, 1998. - С. 91
41 В области компьютерной науки этот «самоорганизующийся» подход прослеживается, в частности: в
«машине сравнения идей» С.Н.Корсакова, предложенной в 1832 г., за 10 лет до машины Бэббиджа, с которой
ведёт отсчет официальная история компьютерной технологии (исследования Г.Н.Поварова); в специфическом
подходе к кибернетике как к науке о сложных самоорганизующихся системах (А.И.Берг); в информационном
подходе к проблеме «сознание-мозг» (Д.И.Дубровский), в котором категория информации понимается как
содержание отражения на уровне самоорганизующихся систем.
модели смысла - психологические, семиотические, лингвистические, культурологические и др. - не представляют собственно философского интереса. Они принципиально представимы в вычислительном (квази)алгоритмическом контексте и реализуемы методами и средствами компьютерного моделирования. Нет принципиальных препятствий и во включении информационно-программных реализаций этих моделей в компьютерную технологию с целью функционально-операционального воспроизведения отдельных аспектов человеческого понимания. Предположение о том, что систематическое единство этих и подобных им моделей «в целом» обеспечит всестороннее и многоаспектное представление «смысла» также не отражает философского интереса, так как предполагает потенциальную, но не актуальную бесконечность возможных форм и способов репрезентации смысла.
Собственно философский статус придаёт проблеме моделирования смысла исследование способов его репрезентации в «чистой» компьютерной модели. В данной модели «смысл» предельно отчуждается от человека - носителя смысла, что предполагает исследование социокультурных репрезентантов смысла, не ограниченное традиционно принятыми логическими, эпистемологическими и онтологическими контекстами компьютерного моделирования. В «чистую» модель смысла невозможно «примешать» психологические, лингвистические, семиотические либо иные смысло-конститутивные аспекты. Так же представляется невозможной попытка сформировать онтологическую определённость «смысла», характерную для частных моделей и которая, в свою очередь, вызывает основательные сомнения. Обобщением сомнений подобного рода служит суждение «онтология смысла невозможна» (А.Ф.Зотов).42 Это суждение принимается ключевым методологическим регулятивом исследований. Однако это не приводит к пирроновскому «воздержанию от суждения» об «истине бытия смысла». Методологическим допущением о возможности преодоления тотального скепсиса выступает неоскептицизм (П.Курц)43, продолжающий
42 Данное суждение высказано диссертанту со стороны А.Ф. Зотова в личном порядке.
43 Kurtz P. The New Skepticism: Inquiry and Reliable Knowledge (Prometheus, 1992), 398 p.
сократовскую традицию сомнения в гносеологической сфере и практического освоения мира в праксеологической сфере, считая, например, убедительное -истинным, но истинным в ограниченных, критически анализируемых контекстах. Данное допущение служит зародышем возможности формирования рито-рико-метафорического дискурса «смысла».
В полной мере эта возможность реализуется при использовании концепции постнеклассической научной рациональности, сложившейся в последнее десятилетие в отечественной философии (Н.С. Автономова, П.С. Гуревич, А.Ф. Зотов, В.В.Ильин, И.Т.Касавин, И.П.Меркулов, Л.А. Микешина, В.В. Миронов, Н.С. Мудрагей, А.Л.Никифорова, А.П. Огурцов, М.Ю. Опенков, В.Н. Порус, Б.И. Пружинин, В.М. Розин, К.В.Рутманис, Н.М. Смирнова, В.С.Стёпин, Н.Н. Трубников, B.C. Швырев и др.). Рациональный консенсус в рамках этой концепции возможен и по поводу понятия «смысл» при условии выработки интерсубъективных соглашений относительно его определения. Несмотря на глубокие теоретические проработки данной концепции, на сегодняшний день она ещё ждёт своего применения в инфотехнологии. Апробация же концепции постнеклассической рациональности применительно к анализу компьютерного моделирования смысла представляет самостоятельный интерес.
Цель диссертации состоит в осмыслении целесообразности, возможности, предельных границ и всеобщих перспектив, фундаментальных методов и средств репрезентации «смысла» в компьютерной технологии.
Задачи диссертации структурированы с учётом различных философско-антропологических уровней реализации поставленной цели: 1) задача аксиологического уровня — исследование перспектив гуманистической ориентации инфотехнологии при условии включения в неё методов и средств компьютерного моделирования смысла; 2) задача праксеологического уровня — исследование конкретных форм и способов репрезентации смысла в современной компьютерной технологии (технологии искусственного интеллекта) и самой возможности компьютерного моделирования смысла; 3) задача семиотического уровня — исследование языковых средств, адекватных проблематике компьютерного моделирования смысла.
Для решения этих задач автор использовал общефилософские методы: логико-семиотического, системного и сравнительного анализа, синтеза, индукции, дедукции, редукции, мысленного эксперимента. Использован философско-аналитический метод языковой игры. Для формирования эмпирической базы данной работы и апробации одного из вариантов компьютерной модели смысла использовался метод имитационной (компьютерной) игры в условиях проведения ряда реальных и макетных командно-штабных учений с личным участием автора (как разработчика) по исследованию способов применения нетрадиционной информационной технологии (г.Москва, г.Щербинки, г.Ростов-на-Дону, 1994-1995 гг.).
Теоретической базой работы явились следующие теории и концепции отечественных и зарубежных философов: компьютерная метафора культуры (В.С.Стёпин), задавшая концептуальную определённость «смысла» как запредельного контекста социокодируемых категорий и понятий; дилемма сциентизм/антисциентизм (В.В.Миронов, А.П.Огурцов, B.C. Швырев, Э.Г.Юдин), обеспечившая внутреннюю структуризацию философско-антропологического знания и ограничение области исследования границами научной рациональности; синтез философско-антропологического и философско-аналитического знания (П.Рикёр), позволивший структурировать схему философско-антропологического анализа; когнитивная установка неоскептицизма (П.Курц), задавшая парадигму практической деятельности в условиях скептического отношения к познавательным средствам; философско-антропологическая теория метафор (Х.Блюменберг), ориентирующая на применение риторических средств в условиях дефицита познавательных средств; философско-аналитическая теория метафор (Д.Дэвидсон), характеризующая метафору не с позиции поэтико-эзотерической образности, а как средство практического использования буквальных значений слов для косвенной характеризации безденотатных языковых выражений; концепция здравого смысла и каталог гуманистических ценностей (В.А.Кувакин), наметившие ценностные ориентиры гуманизации инфотехноло-гии; концепция дискурса техники (В.М.Розин), позволившая избежать технократических тупиков анализа и обрести антропо-социокультурный стиль суждений
16 о технических реалиях; концепция «человек и компьютер» (Д.И.Дубровский),
позволившая наметить глобальные антропологические ориентиры компьютеризованной цивилизации, а также подход к решению проблемы идеального как продуктивный пример конструктивного использования фундаментальных инфотех-нологических категорий (и самой возможности их использования) в составе теории антропологической реальности; теория репрезентаций (МВартофский), позволившая ввести в понятие модели антропологический параметр в форме конвенции и вывести традиционное понятие моделирования на уровень постнеклас-сической научной рациональности; концептология (С.С.Неретина), позволившая осуществить чёткую дистинкцию между двумя формами способа понимания — как толкования и как постижения; Тест Тьюринга (конвенция имитационной игры и метафора «человек-компьютер») (А.М.Тьюринг), позволивший разработать «чистую» компьютерную модель смысла, скоррелированную с понятием (квази)алгоритма и исследовать проблематику определения смысла в контексте вопроса «Может ли компьютер понимать?»; критика теста Тьюринга со стороны интенционализма (Дж.Серль) и антибихевиоризма (Н.Блок), анализ которой позволил выработать оригинальную антипсихологистскую позицию в отрицательном решении «основного вопроса» философии искусственного интеллекта «Может ли машина мыслить?»; компьютерная модель смысла (Ю.А.Шрейдер и Н.Л.Мусхелишвили), выступившая в роли представителя класса компьютерных моделей смысла.
На защиту выносятся положения:
1. Перспективы развития современного информационного общества связываются с антропологическим поворотом компьютерной технологии. Понимание явлений социокультурной реальности становится приоритетным относительно научно-исследовательской, инженерно-конструкторской, внедренческо-пользовательской и иных форм технологической деятельности. Повышается роль и ответственность философа в проводимых социальных преобразованиях, так как вынесение всеобще-предельных и личностно-значимых суждений, ос-
нованных на «знаниях» предметной области не обеспечивается методами и средствами компьютерного моделирования.
Обсуждение проблемы компьютерного моделирования смысла, а также иных проблем моделирования мыслительной деятельности целесообразно осуществлять в форме социокультурного дискурса, который ведётся в условиях принятия научным сообществом конвенций. Конвенция должна базироваться не на метафизических положениях, а на риторико-метафорическом аппарате, реализующем дискурс на основе вещей и явлений, очевидных для социокультурного окружения.
Компьютер не может понимать; компьютерное моделирование смысла невозможно ни для сильного, ни для слабого искусственного интеллекта; моделирование смысла вообще невозможно. Эти ограничения обусловлены существующим риторико-метафорическим аппаратом репрезентации мыслительной деятельности и не связаны с возможным.
Философия искусственного интеллекта, основной вопрос которой может быть сформулирован как «может ли машина мыслить?», является продуктивной областью философско-антропологических исследований, в рамках которой решение вопросов моделирования смысла имеет, хотя и полемическое, тем не менее, принципиальное значение, приводящее к практическому освоению современной техногенной социокультурной реальности.
Научная новизна работы выражается в следующем: 1) Впервые обоснована ключевая роль философа в компьютерной технологии, обусловленная спецификой экспликации смысла социокультурных явлений на основе всеобще-предельных и личностно-значимых обобщений информации; 2) Впервые модель смысла исследована в фундаментальном, предельно отчуждённом от человека контексте (квази)алгоритмической вычислимости, в рамках которого применение онтологического, эпистемологического и логико-математического аппарата к репрезентации мыслительной деятельности; представляется сомнительным; 3) Впервые раскрыта продуктивная роль конвенции в решении вопроса антропологической параметризации инструментария моделирования, что задаёт перспективы разработки и использования модели в неразрывной связи с
моделирующим субъектом, научным, вненаучным и, в целом, социокультурным сообществом; 4) Впервые отрицательный ответ на «основной вопрос» философии искусственного интеллекта «может ли машина мыслить?» получен ри-торико-метафорическим способом, который отличается от сложившейся практики ведения дискуссий по этой проблеме более основательным уровнем анализа; 5) Впервые практически апробирована концепция постнеклассической научной рациональности в рамках решения прикладной философской задачи.
Теоретическая значимость работы состоит: 1) В демонстрации эвристического потенциала концепции постнеклассической научной рациональности для анализа проблемы компьютерного моделирования смысла; 2) В раскрытии эвристической роли метафоры, позволяющей конструктивно осваивать формы и способы репрезентации смысловой сферы человеческой деятельности; 3) В демонстрации возможностей решения «основного вопроса» философии искусственного интеллекта на риторико-метафорических основаниях; 4) В организации новой, риторико-метафорической формы ведения дискуссий по проблемам философии искусственного интеллекта; 5) В разработке методологических оснований включения конвенций в аппарат компьютерного моделирования мыслительной деятельности.
Практическая значимость исследования состоит в том, что полученные результаты могут быть использованы: 1) для организации дискуссий по проблеме философии искусственного интеллекта; 2) в качестве методологических оснований для проведения научно-теоретической, методической и инженерно-конструкторской работы по разработке методов и средств искусственного интеллекта; 3) для подготовки спецкурсов, лекций, методических пособий по проблемам социокультурных оснований современного информационного общества.
Апробация работы. Основные положения и отдельные аспекты работы нашли отражение в докладах и выступлениях на научно-практических конференциях, форумах, конгрессах международного, всероссийского (всесоюзного) и межвузовского уровня: научно-практической конференции «Приладожье и русский Север: история, традиции, современность» (г. Лодейное Поле Ленинград-
ской области, 2002); Международном симпозиуме «Наука, антинаука и паранормальные явления (Москва, 2001); Международном конгрессе «Глобальные реальности гуманизма (Санкт - Петербург, 2000); Всероссийской научно-практической конференции «Междисциплинарный подход к изучению человека» (Москва, 1998); Международной московской конференции всероссийского общества гуманистов «Наука и здравый смысл в России. Кризис или новые возможности» (Москва, 1998); международной научно-практической конференции «Искусственный интеллект в XXI веке» (г. Калининград Московской области, 1995); X, XI, XII Зигелевских чтениях (Москва - 1994, 1995 гг.); II, III, IV международных конференциях Международной академии информатизации (Москва, 1993, 1994, 1995 гг.); 3 Международной (5 Тамбовской) научной конференция «Информатика и науковедение» (Тамбов, 1994 г.); Всероссийской научной конференции «Экспертные обучающие системы» (Саратов, 1991); Всесоюзном научно-практическом семинаре «Гибридные интеллектуальные системы» (Ростов-на-Дону, 1991).
По теме диссертации имеется 12 публикаций.
Структура и объём работы. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения и библиографического списка, включающего 312 источников. Общий объём диссертации - 160 страниц. Первая глава состоит из пяти параграфов. Вторая и третья - из четырех.
Гуманистический ориентир в стратегии постнеклассической философской антропологии
Философский анализ принято начинать с прояснения значений терминов. Неочевидными категориальными понятиями настоящей работы являются «философская антропология» и «компьютерное моделирование смысла». Неопределённость значения термина «философская антропология» обусловлена дисциплинарной неоднородностью.2 Первичная определённость данного термина выявляется в дилемме сциентизм/антисциентизм, возникновение которой обусловлено внефилософскими детерминантами, присущими современной культуре и которая выделяет в структуре философско-антропологического знания два больших кластера - сциентистский и антисциентистский. Для их исследования удобно воспользоваться каноническим методом философского анализа - методом языковых игр. На протяжении всей работы этот метод будет неоднократно применяться . Первая языковая игра заключается в подсчете ссылок на мыслителей в различных контекстах употребления их имен. Контекст задается сциентистской или антисциентистской установкой.
Представителем класса сциентистской философской антропологии выбирается антропология В. Холличера5. Ссылки на мыслителей в его работе распределены следующим образом (всего 585 персоналий): 55-К. Маркс; 54-Ф.Энгельс; 31-И.П.Павлов; 19-З.Фрейд; 10-Фишель; 9-Хеберер, Пикенхайн, Б.Брехт, С.Л.Рубинштейн, ОЛанге, В.Холличер, М.Ф.Нестурх, Симпсон; 7-И.М.Сеченов; 6-Дж.М.Кейнс, Дж.Б.С.Холдейн, Ч.Дарвин, Крог, Уотсон, Б.Г.Ананьев и т.д. В списке персоналий есть, к примеру, Ю.А.Гагарин. Строго объективистская позиция сциентистского направления ёмко характеруется Н.Г.Чернышевским — классическим представителем философской антропологии советских времен:
«Антропология - это такая наука, которая о какой бы части жизненного человеческого процесса ни говорила, всегда помнит, что весь этот процесс и каждая часть его происходит в человеческом организме, что этот организм служит материалом, производящим рассматриваемые его феномены, что качества феноменов обусловливаются свойствами материала, а законы, по которым возникают феномены, есть только особенные частные случаи действия законов природы (выделено мной —А.А.)»6.
Представителем класса антисциентистской философской антропологии выбирается курс Л.П.Буевой. Наиболее «рейтинговые» мыслители распределены следующим образом (всего 47 персоналий): 12 ссылок-Ф.М.Достоевский; 10-Н.А.Бердяев; 7-А.Камю; 6-М.М.Бахтин, В.Соловьев; 5-К.Г.Юнг, Э.Фромм; 4-З.Фрейд, М.Хайдеггер, Ф.Ницше; 3-П.И.Новгородцев, СЛ.Франк, Л.Н.Толстой, Г.Марсель, В.В.Розанов и т.д. Несомненно, экзистенциалисты первые места занимают по праву, так как их учениям глубоко врож-дена сугубо антропологическая, смысложизненная проблематика. Исключены К.Маркс и Ф.Энгельс, так как марксизму «присуща традиция принадлежности к научной рациональности» (В.С.Швырев)8. Анализ показывает, что антропологическая тематика, по мнению Л.П.Буевой - прерогатива писателей и поэтов (характерно, что Ю.А.Гагарина в этом списке нет, зато есть А.С. Пушкин). По сути, отсутствуют мыслители, рациональным способом осваивающие антропологическую реальность. Субъективистская позиция мыслителей антисциентистского направления ярко подчёркнута М.Вартофским: «они исходят из социологических рассуждений о вездесущности нарциссизма и антропоморфизма, трансформирующих нечто, являющееся «подлинно другим», в нечто «подобное мне»... [т.е.] выдвигают аргументы против так называемого здравого смысла»9.
Ни сциентистская антропология (в классическом понимании критериев объективной научности знания10), ни антисциентистская антропология как философские науки не обеспечивают систематическую междисциплинарную интеграцию и комплексирование различных форм знаний — обыденного, мифологического, религиозного, научного и др. - при решении проблемы человека.
Сциентизм, однако, не исчерпал возможностей рационального освоения мира11. Философская антропология, в границах которой будет осуществляться анализ компьютерного моделирования смысла - это сциентистская антропология. В основе «научности» лежит постнеклассический тип науной рациональности. Постнеклассическая антропология призывает к разрешению дилеммы «сциентизм/антисциентизм» - т.е. к организации философии как «двойственной формы сознания, в которой органично переплетаются рационально-теоретические и ценностные аспекты».12
Представителем постнеклассической антропологии выступает дисциплинарный курс В.С.Стёпина.13 В отличие от: 1) классической научной рациональности, центрирующей внимание на объекте исследования и элиминирующей субъективный фактор; 2) неклассической рациональности, систематически объединяющей и предмет и метод, но не рефлектирующей над вненаучными основаниями субъекта, 3) постнеклассическая рациональность включает социокультурный контекст ценностей и целей в исследование.
Постнеклассическая антропология не отменяет классической и неклассической установок. Она использует их, выводя философскую антропологию как науку на тот уровень, «когда гуманистические ориентиры становятся исходными в определении стратегий научного поиска (выделено мной - А.А.)»14. Не отменяет она также антисциентистскую методологию, но отвергает чрезмерное увлечение антропологическими идеями писателей, художников, поэтов, так как убеждена в невозможности построить систематически оформленное философское знание на зыбких основаниях, апеллирующих к художественной образности:
«Гуманитарное знание трактуется предельно расширительно: в него включают философские эссе, публицистику, художественную критику, художественную литературу и т.п. Но корректная постановка проблема должна быть иной. Она требует чёткого различения понятий «социально-гуманитарное знание» и «научное социально-гуманитарное знание» (курсив мой - А.А.). Первое включает в себя результаты научного исследования, но не сводится к ним, поскольку предполагает также иные, вненаучные формы творчества. Второе же ограничивается только рамками научного исследования. Разумеется, само это исследование не изолировано от иных сфер культуры, взаимодействует с ними, но это не основание для отождествления науки с иными, хотя и близко соприкасающимися с ней формами человеческого творчества .
Антисциентистские тенденции занимают достойное место — во вненауч-ном контексте исследования как необходимая и важная компонента социокультурного окружения, иррациональным способом способствующая осмыслению и пониманию мира человеком.
Суть постнеклассической установки применительно к существу задачи компьютерного моделирования смысла раскрывается путём анализа формулы Смысл = «Смысл» в соотнесении с различными типами рациональности:16
(Смысл) CoSoCpoO («Смысл»), где: С - социокультурная среда, вненаучные и внутринаучные ценности и цели. Социокультурная среда выступает «контекстом» для исследовательской деятельности учёного, по сути, «контекстуальным» Смыслом научной деятельности. В данной среде «живет» и сам исследователь и как индивид и как представитель социокультурного класса, например, научного сообщества; S - субъект научного исследования (учёный); Ср - метод (средства) научного исследования; О — объект (предмет) исследований. В роли объекта О выступает «Смысл» как объективированная характеристика Смысла.
Анализ понятия «компьютерное моделирование смысла» в философско-антропологическом контексте
Рассмотренная выше формула постнеклассической философской антропологии [С = [S = [М = О]]] будет применима к решению задач работы при условии демонстрации соразмерности понятий «философская антропология» и «компьютерная модель смысла». Важность этой демонстрации очевидна. Использование термин «компьютерное моделирование смысла» в контексте антропологического знания у учёного-гуманитария может вызвать отторжение либо недоумение: объем понятия - слишком узким, содержание - несовместимым24. Вопрос соразмерности понятий предлагается решить двумя способами: 1) методом обратной редукции (подведением простого под сложное) - расширением объема понятия «компьютерное моделирование смысла» до понятий философ-ско-антропологической темы; 2) методом прямой редукции (сведением сложного к простому) - путем сужения объема понятия «философско-антропологический дискурс», опускания его до уровня компьютерной проблематики. Подобного рода редуцирование, по сути, продолжение языковой игры в «значения терминов».
Метод обратной редукции. Расширение объема понятия «компьютерное моделирование смысла».
Метод обратной редукции заключается в выборе такого особого ракурса представления незначительной компоненты системы, при котором данная компонента получает системную значимость. «Незначительным» компонентом выступает модель смысла. Не так давно статусом «незначительности» обладала и «модель знаний». У многих, если не большинства, она ассоциировалась с оторванными от жизни компьютерными программами, которые функционально воспроизводят некоторые частные аспекты интеллектуальной деятельности - сочиняют стихи и музыку, обыгрывают гроссмейстеров, логично рассуждают, переводят с различных языков, реферируют тексты, распознают изображения, осуществляют информационный поиск, обеспечивают роботам ориентировку и т.п. В настоящее время модель знаний получила тотальный, системно-соразмерный статус - сложные межрегиональные интеллектуальные информационные системы стали подчинять поведение больших групп людей (квази)алгоритмическим закономерностям - в экономике, политике, в военной сфере и др.
Сегодня компьютерная модель смысла имеет статус исследовательской компоненты (п.п.1.4). Но моделирование «смысла» немыслимо без исследования способов репрезентации Я, самости, сознания, понимания и т.п. Все эти исследования представляются сугубо философско-антропологической темой. Любая другая дисциплина способна выделить, возможно, важный, но только частный аспект смысловой проблематики (этический, эстетический, логико-диалектический и т.п.).
«Что есть смысл?» От решения этого вопроса зависит понимание социокультурной, политической, экономической и др. ситуаций. Сложнейшие человеко-технические системы, средства, компьютеры, машины и т.п. начинают работать только после решения вопроса смыслового (само)определения. Востребованным становится привлечение специалистов самого разного профиля — философов, богословов, ученых, художников, обычных и необычных людей (и даже экстрасенсов -п.п. 1.4). Репрезентация «смысла» требует максимального напряжения религиозного, философского, научного, художественного и иных видов творчества. Это порождает организационные, логико-концептуальные, коммуникационные, экономические, кадровые, финансовые и др. трансформации. Среди этих изменений собственно технологические проблемы оттеняются на задний план. Технология становится частью антропологии, соразмеряясь с последней на уровне моделирования фундаментальной константы человеческого бытия - «смысла».
Однако выбор такого ракурса представления модели смысла, при которой её роль начинает превосходить функции мощных серверов, всемирной паутины Интернет, глобальных автоматизированных систем управления возможен при условии обретения инфотехнологаей гуманистической установки - когда технология обеспечивает развитие уникальных исторических систем. В иных условиях модель смысла остаётся незначительной, ненужной и даже «вредной» компонентой.
Метод прямой редукции сужает объем понятия «философско-антропологический дискурс». Степень «сужения» задаётся особым ракурсом представления компьютерной технологии. В узком смысле под компьютерной технологией принято понимать конкретные приемы, средства, операции. В широком смысле - это способ освоения человеком мира посредством социально организованной деятельности, включающей систему оценок, научные принципы, материальные, финансовые и кадровые ресурсьг . В философском, всеобщем и предельном контексте, понятие технологии определяется как миропреобразующая установка деятельности человека, направленная на преобразование и переделку внешнего и внутреннего мира, своей собственной и окружающей природы, которые человек должен подчинить себе . Человек начинает представлять социокультурную реальность через «технологическую призму», что порождает своеобразный культурологический тип -техногенный:
«В культуре [техногенной цивилизации] активно поддерживается и ценится постоянная генерация новых образцов, идей, концепций, лишь некоторые из которых могут реализоваться в сегодняшней действительности, а остальные предстают как возможные программы будущей жизнедеятельности, адресованные грядущим поколениям. В культуре техногенных обществ всегда можно обнаружить идеи и ценностные ориентации, альтернативные доминирующим ценностям».28
Бытие человека техногенного культурологического типа пронизано универсалией «техника». Подобным образом универсалия «компьютер» задаёт «компьютерогенное» бытие. Принцип вычислимости перестаёт ограничиваться локальным контекстом деятельности, а символико-метафорически пронизывает смысложизненный уровень. Компьютерное моделирование смысла становится соразмерным с миропонимающей деятельностью человека. Универсалия «компьютер» выполняет роль своеобразного «архэ»29, порождая метафору «человек-компьютер», «культура-компьютер» и т.п. (Главы П-Ш).
С позиции «компьютерного» миропонимания становятся сравнимыми понятия «компьютер», «модель», «культура», «смысл». В компьютерно-метафорической среде миропонимания человек становится своеобразным «божеством» М.Шелера.30 Он обретает всемогущество, позволяющее «исчислять» собственные смыслы, смыслы людей иной религиозной, этнической, политической, демографической и др. принадлежностей, «вычислять» смыслы целых эпох и культур. Такой подход ярко продемонстрирован в моделях смысла А.В.Смирнова, Ф.Жульена, П.Бурдье, Ж.Делёза, А.Ф.Лосева. В глобалистском проникновении в смысловые сферы цивилизаций, культур, обществ, людей просматривается фило-софско-антропологический статус компьютерного моделирования смысла. Моделирование осуществляется в условиях всеобщей и предельной позиции, в которую встаёт человек техногенной культуры с целью понимания социокультурных феноменов современного компьютеризованного мира и культуры. Редуцирование философско-антропологического дискурса к компьютерным метафорам природы, человека, общества, культуры представляется востребованным. Человек сегодня оказался в компьютеризованном мире. В этом мире он вынужден ориентироваться, понимать его, проносить через жизнь свое «человеческое, слишком человеческое», не теряя лица перед мнимой объективной закономерностью алгоритмов и программ современного социокультурного обустройства.
Проведённая языковая игра с термином «компьютерное моделирование смысла» выявляет не только возможность, но и необходимость установления субординации, «равноправного» соотношения между далёкими на первый взгляд, областями знаний и практик - философской антропологией и компьютерной технологией (в части, касающейся моделирования смысла). Выражение [C = [S = [Cp = 0]]] представляется номинально корректным относительно понятия «компьютерное моделирования смысла».
Технология искусственного интеллекта: от моделирования данных и знаний к моделированию смыслов
Процедура моделирования данных позволяет структурировать совокупность «социокодов» (в дальнейшем - «кодов»). Построение модели предметной области М («глобальной модели») начинается с разбиения совокупности кодов; на локальные модели. Каждая из таких моделей, по условию задачи моделиро-вания смысла, задаётся универсалией У} из У. Глобальная модель данных представляется объединением М = {МУІ}, где МУІ - локальная модель, задаваемая специфической универсалией. Формализованное описание социокультурного факта — построение взаимосвязанной совокупности кодов - сложный, многоэтапный, творческий и алгоритмизируемый процесс поиска ответов на вопросы: каковы очевидные категории и обобщаемые ими понятия; какие очевидные понятиями (свойства, атрибуты) входят в категорию; содержит ли категория компоненты, которые можно считать категориями; входит ли категория в классы, которые следует считать категориями; для комбинации категорий - связаны ли категории некоторым образом; какое событие означает появление (исключение) категории в (из) предметной области; следует ли считать события действиями; какие события означают становление/исключение отношений и являются ли эти события действиями; для каждого события -какие категории, свойства, отношения участвуют в этом событии? Какие категории обусловливаются универсалиями?
Эксперт (в данной работе это - философ), составляющий описание Му» классифицирует и кодифицирует категории, используемые для идентификации социокультурного факта. При этом он характеризует классы семантически сопоставимых описаний фактов. При построении глобальной предметной области эксперт осуществляет интеграцию различных My,. Возникает проблема синонимии и омонимии, для устранения которой составляется единый словарь категорий. Для локальных моделей целесообразно ограничиваться наборами данных, которые принято называть «файлами». На уровне глобальной модели М становится актуальным моделирование данных, которое обеспечивает регулярную избыточность типизированной совокупности кодов в интересах нескольких классов людей (пользователей). Модель данных - это совокупность конвенционально фиксированных кодов: М= У, К, R» (К- совокупность кодов, R - отношения между кодами. В настоящее время широко распространена реляционная модель данных . Эта модель позволяет достичь однозначной трактовки значений кодов для различных совокупностей отношений. В её основе лежит концептуальное положение представимости суждения о любом факте двумерной таблицей. Как факты внутри таблицы, так и сами таблицы связываются отношениями. Для идентификации отношений используются специальные коды — «ключи», однозначно характеризующие отношения во всевозможных сочетаниях таблиц. Для соблюдения однозначности употребления кодов в контексте различных отношений осуществляется нормализация отношений. В нормализованном отношении каждый код содержит атомарные значения, концептуально неделимые на данном уровне моделирования (в этом расселовский идеал трактовки «значения»). Иерархические и сетевые модели представляют собой примеры ненормализованных отношений. Они соответственно задают либо иерархию понятий (род-вид, целое-часть и др.) либо «категориальную сетку» (по В.С.Стёпину).
Над М возможны операции: ввода новых кодов понятий, категорий, универсалий; изменения, удаления, объединения, выборки и др. Реализация этих операций во многом может способствовать культурологической задаче межкультурной интеграции (п.п.1.4) в части, например, систематизации значений; терминов, генерации новых комплексных значений. Моделирование данных — важный, но начальный этап репрезентации мыслительной деятельности. Компьютерные модели знаний «Знания» компьютерных моделей характеризуются активностью, внутренней интерпретируемостью, гибкой структурированностью, связностью, семантической метрикой4 (Д.А.Поспелов). Коды, обладающие данными особенностями, суть знания, считает академик Г.С.Поспелов: «...это не просто конкретные факты, формулы, теоремы и т.п., как это было раньше в примитивных базах данных. Нет, это уже сведения, внутренне связанные, интерпретированные, структурированные, одним словом - это ЗНАНИЯ в самом прямом смысле этого слова»5
Для моделей данных философский контекст выявить сложно. При моделировании знаний философские основания выполняют непосредственные эвристи-ко-конструктивные функции - «за спинами специалистов по искусственному интеллекту стоят тени великих философов».6 Эти основания, а также роль модели смысла в «интеллектуальной системе» удобно исследовать в рамках классификаций моделей знаний - искусственных, служащих для регистрации частей, но не фиксирующих существенные признаки7 и естественных, обусловленных реальными потребностями практики построения интеллектуальных систем.
Искусственные классификации моделей знаний 1) Декларативно/процедуралъная классификация. Модели знаний принято делить на: 1) декларативные, которые неявно задают (квази)алгоритмические преобразования над совокупностями кодов; 2) процедуралъные, предполагающие явную генерацию описаний способов модификации моделей данных и знаний. 2) Интенсионально/экстенсиональная классификация. «Знания» делятся на два уровня - теоретический и эмпирический. Экстенсиональная (эмпирическая) часть, как правило, реализуемая моделью данных, характеризует множество фактов. Интенсиональная (теоретическая) часть фиксирует понятия и отношения над этим множеством фактов. Характерна проблема моделирования соответствий между интенсиональной и экстенсиональной частями. Для сложных (диалектических) суждений это принципиально невозможно («рок» В.А.Смирнова: диалектика как логика невозможна ) - как, например, смоделировать суждение «речка движется и не движется» (Г.С.Поспелов)9? 3) Нейрохирургическая (право/лево-полушарная) классификация. Название обусловлено метафорой функциональной ассиметрии полушарий головного мозга, которая сложилась в нейрохирургии при анализе опытов с расщеплённым мозгом10. В настоящее время метафора имеет культурологические обобщения. Самостоятельным компонентом выступает модель смысла. Модель знаний (по Д.А.Поспелову) состоит из трёх компьютеров:п а) «правое полушарие» обрабатывает символьную информацию - поиск и сортировка в множестве дискретных объектов, обобщение и классификация, декомпозиция интегрированного объекта на составляющие, логический вывод и организация процедуры логического рассуждения, общение на естественном языке; б) «левое полушарие» реализует аналоговые модели восприятия образной информации (персептрон, артрон, пандемониум), в которых локализуются целостные нерасчленяемые «образы» (зрительные, акустические, вкусовые) и обеспечивается симультанное распознавание ранее сохраненных «образов» посредством ассоциативных, аналогичных, гомологичных связей между ними. Реализуются процедуры «морального оправдания» (см. п.п.2.2.), планируются мотивационные корреляты поведения, выбирается информации по «эмоционально» окрашенному фону на момент её запоминания; в) компьютер «лобные доли» (по Р.Декарту - шишковидная железа) реализует задачи координации и синтеза «знаний» первых двух компьютеров. «Пра-вополушарный» компьютер характеризует современный уровень теоретических и практических наработок искусственного интеллекта. «Левополушарный» частично реализован. «Лобнодолевой» - отдалённая перспектива.
Метафора как средство философско-антропологического анализа
Философская состоятельность метафоры не очевидна. Очевидна лишь онтологическая несостоятельность - отсутствие претензий на истинность и наличие претензий лишь на убедительность. Поэтому представляется сомнительным и возможность применения метафоры как в решении «основного вопроса философии ИИ», так и в решении задачи компьютерного моделирования смысла. Разрешить эти сомнения позволяет решение более общего вопроса - о риторике как философском методе, частным средством которой и является метафора.
Риторика как философско-антропологический метод Судьба риторики как философского метода на протяжении тысячелетий была изменчивой. Риторика выступала в различных ипостасях: 1) как единственный философский метод; 2) как метод, соразмерный и сочетаемый с иными фундаментальными методами, такими, как диалектика и герменевтика; 3) как не метод.
Первый антрополог - Протагор - отвергая логику, именно в риторике видел базовый инструментарий «измерения человека человеческим». Совместно с Трасимахом он сделал риторику составной частью высшего образования. Сократ поставил риторику во главу общекультурного образования. Платон, видя в риторике лишь софистику, провел между ней и философией (диалектикой) границу. Аристотель их вновь соединил, подчинив риторику философии и определив для неё задачу достижения правдоподобия в социально-политической сфере:
«Риторика - искусство, соответствующее диалектике, так как обе они касаются таких предметов, знакомство с которыми может некоторым образом считаться общим достоянием всех и каждого и которые не относятся к области какой-либо отдельной науки [т.е. риторика — философский метод, а не метод ораторского искусства убеждения - А.А.]... все люди причастны обоим искусствам, так как всем в известной мере приходится как разбирать, так и поддерживать какое-нибудь мнение, как оправдываться, так и обвинять... Авторы [риторики как ораторского] искусства не говорят ни слова по поводу энтимем, которые составляют суть доказательства, много распространяясь в то же время о вещах, не относящихся к делу... правильный метод касается способов убеждения, а способ убеждения есть некоторого рода доказательство (ибо мы тогда всегда более в чём-нибудь убеждаемся, когда нам предоставляется, что что-либо доказано), риторическое же доказательство есть энтимема1.
После Аристотеля риторика - один из основных философских методов. Подобно диалектике, риторика - это философский метод, наука о способах доказательств. Однако она не сводится к непосредственному доказательству, но опосредована и внелогическими средствами. В отличие от диалектики, цель которой - познание, от поэтики, преследующей подражание, цель риторики состоит в убеждении. После Аристотеля риторика — часть и диалектики и политики. По сути, риторика выступила частью антропологии, так как фундаментальной древнегреческой определённостью животного, называемого человеком, являлось «zoon politicon». Таким образом, античность дала вектор рассмотрения риторики как базового философского метода, соразмерного с диалектикой. В Средневековье риторика уступила место геременевтике. В Новое время риторика либо отрицается (Декартом, Паскалем Кантом), либо становится единственным методом познания - о содержании истины заключают по искусству речи, излагающего истину2.
Анализ риторики как философского метода (убеждения) выходит за сферу полномочий данной работы. Представляется возможным лишь демонстрации перспектив применения риторического средства - метафоры — в частной сфере философского знания - в философии искусственного интеллекта. Так как в основании философия искусственного интеллекта просматривается философ-ско-аналитический базис, то на представляется необходимым исследовать метафору с двух позиций - философской антропологии и философского анализа. Для анализа первой позиции используется работа Ханса Блюменберга «Антропологическое приближение к актуальности риторики». Для анализа второй -работа «Что означают метафоры» Дональда Дэвидсона, одного из крупнейших представителей философского анализа.
Работа Х.Блюменберга выдержана в неориторической традиции - отчётливо прослеживается влияние идей Ницше, концентрированно выраженные в «Об истине и лжи во внеморальном смысле». Истины метафизики, морали, науки, религии носят антропоморфный, риторико-метафорический характер: истины - это метафоры, о которых забыли, что они собою представляют.3 Из риторических средств Х.Блюменберг особо выделяет метафору как действенное средство ведения дискурса человека о человеке.4 Методологическую и практическую роль метафоры Х.Блюменберг видит в следующем:5
Метафора имеет не только обыденное, научное, философское, но и религиозное значение. Она служит целям не только убеждения других, но и для самоубеждения. Например, риторика молитвы должна придерживаться трактовки Бога, позволяющей человеку убедиться в нём, вопреки теологическим позициям рационалистического или волюнтаристического стремления определить его. Самоубеждение как результат риторического «доказательства» отнюдь не характеризуется преодолением «мнения» «знанием». Необходимость метафоры вызвана тем, что человек, в общем случае - бедное существо. Он нуждается в риторике как в искусстве кажимости, которое возмещает ему неспособность к постижению истины. Но в риторике он нуждается и как богатое существо - обладая истиной, он располагает методами риторического приукрашения.
Как бедное (в большей степени) существо, человек испытывает дефицит очевидного и необходимость вынужденного действия. Главное в риторике -принцип недостаточного основания (в отличие от того, на что ориентируется логика и диалектика - А.А.). Этот принцип представляет основу антропологии существа, которому недостаёт «сущностного». В области обоснования жизненной практики недостаточное основание может оказаться более рациональным, нежели «наукообразная» процедура или запоздалое подкрепление уже принятых решений основаниями, типизированными «под науку». Учёная корпорация при недостатке исчерпывающей очевидности своих познаний оказывается в состоянии изучать лишь институции (в нашей работе - конвенции), которые и являются предметом обсуждения, а именно - риторического обсуждения, фактически ориентированного на достижение консенсуса. Консенсус не может быть выражен в форме теоретических научных норм. Научная норма подразумевает законное признание условности высказываний. Риторика учит распознавать риторику, но она не учит её узаконивать.
К самому себе человек не имеет никакого непосредственного, чисто «внутреннего» отношения. Его самосознание имеет структуру «самоовнешне-ния». Сам человек есть явление, вторичный синтез первичного разнообразия. Субстанциональность идентичности разрушена. Но идентичность должна быть реализована, должна стать своего рода достижением. А это - уже патология идентичности. Антропологическое освещение риторики не связывается с метафизикой, не доказывает её «метафизической выделенности». В риторике образ самой разумности, разумное обращение с «предварительностью» как свойством разума. Она - предварительность теоретического знания.
Метафора задаёт способ действия несмотря на отсутствие истины. В рамках нашей работы метафора, тем самым, задаёт конструктивный способ работы со «знаниями, «мыслями», «смыслами» - о которых, риторически выражаясь, и логического понятия невозможно составить. Роль метафоры - действовать в условиях дефицита познавательных средств и осваивать метафорические «иллюзии», отдавая отчет в кажимой убедительности представлений.
Философско-аналитический дискурс, в отличие от философско антропологического, более определенно характеризует суть метафорических «иллюзий». Эти иллюзии - не продукт метафизического воображения и спекуляций (это подчёркивает и Х.Блюменберг), а семиотическая система обыденных вещей, позволяющая риторически осваивать «как бы» реальности. Философско-аналитический подход к метафорике Дональд Дэвидсон вначале приводит общеупотребимое значение слова «метафора»6: это греза, сон языка (dreamwork of language). Толкование снов нуждается в сотрудничестве сновидца и истолкователя, даже если они сошлись в одном лице. Точно так же истолкование метафор несет на себе отпечаток и творца и интерпретатора. Понимание (как и создание) метафоры есть результат творческого усилия: оно, как и творчество, мало подчинено правилам. Метафора в дополнение к обычным языковым механизмам коммуникации пользуется несемантическими ресурсами. Для создания метафор не существует инструкций, нет справочников для определения метафорических «значений».
