Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Эволюция традиционно-нормативных образов любви и пола в отечественной культуре 20
1.1. Предметно-категориальная специфика культурно-философской антропологии любви и пола 20
1.2. Образы пола и любви в фольклоре, православии и русской литературно-художественной рефлексии XIX в 37
1.3. Материалистическая, платоническая и христианско-сострадательная традиции русской философской антропологии любви и пола 79
Глава П. Маргинальные тенденции в русской культуре и философской антропологии пола и любви XX века 135
2.1. Любовь и пол в русском философском сектантстве 135
2.2. Человек и любовь в культуре русского модерна 167
2.3. Революционный эрос и тоталитарный дискурс любви ...208
Глава III. Деструктивные образы любви и пола в постсоветской российской культуре 239
3.1. Антропология отечественной «сексуальной революции» в литературно-художественной рефлексии: девальвация любви 239
3.2. Утрата человеческого в человеке: постмодернистские парадигмы пола и любви 270
3.3. «Человек эротический» и аэротическая культура в контексте постсоветской беллетристики 295
Заключение 326
Библиографи 332
- Образы пола и любви в фольклоре, православии и русской литературно-художественной рефлексии XIX в
- Любовь и пол в русском философском сектантстве
- Революционный эрос и тоталитарный дискурс любви
- Утрата человеческого в человеке: постмодернистские парадигмы пола и любви
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Различные стороны взаимоотношения полов занимают центральное место во всех культурах. Любовь и пол - ценности общечеловеческие, что не исключает культурно-исторической и этноконфессиональной специфики их проявления. Тема любви и пола настолько многоаспектна, что хотя она изучается с той или иной интенсивностью на протяжении многих столетий, каждый исследователь обнаруживает свое видение, открывает свои нюансы, а каждое новое обращение к ней остается актуальным.
В конце прошлого столетия происходит предсказанный Б.Г. Ананьевым «прогресс философского учения о человеке», что позволяет констатировать в философии «антропологический поворот». Философская антропология конституируется не просто как течение, представленное М. Шелером или А. Геленом, но трансформируется в системную, метадисциплинарную антропологию (о задаче создания такой антропологии писал Н.А. Бердяев еще в 1930 г.). Современные авторы ведут речь о социальной антропологии, социально-философской антропологии, о культурной антропологии, о метаантропологии и т.д. И каждый аспект антропологического знания затрагивает вопросы любви и пола, которые еще в позапрошлом столетии получили широкое отражение в философской, социально-гуманитарной и литературно-художественной классике.
Данное обстоятельство делает актуальным философско-антропологическую рефлексию взаимоотношения полов в духовной культуре России XIX - XX вв. В современной России произошла такая масштабная либерализация половой морали, которую уместно охарактеризовать как сексуальную революцию не только по аналогии с известными процессами 60-х гг. на Западе, но и в связи с непосредственным воздействием западной сексуальной революции на сознание и поведение россиян (прежде всего молодежи). Обусловливает актуальность обращения к вопросам любви и взаимоотношения полов и ярко выраженная динамика этой культурной
4 сферы. Взаимоотношение полов к тому же напрямую связано с демографической проблемой, а любовь выступает важнейшим субъективным индикатором счастья.
Дискуссии западников (неозападников) и славянофилов (неославянофилов) о месте России в мировом цивилизационном процессе и о путях ее дальнейшего развития вполне применимы и к проблеме любви и пола в ее этническом и общечеловеческом измерениях, что делает особо актуальным рассмотрение истории отечественной культуры в ее антропологическом аспекте. Процесс трансформации традиционного общества к модернистскому и постмодернистскому в России весьма специфичен, как и своеобразны представленные в российской культуре образы пола и любви - традиционно-нормативные, либерально-модернистские, маргинальные, тоталитарно-эклектические и деструктивные.
Актуально и оправдано обращение к русской философской и художественной литературе XIX - XX столетий, не перестающей во многом быть созвучной современности: ряд ее идей и положений позволяют ориентироваться в сложной и деликатной сфере взаимоотношения полов и способствуют формированию своеобразного иммунитета как против морализаторства и ханжества, так и против низкопробной эротики на грани порнографии и китча. Кроме того, философская и художественная рефлексия взаимоотношения полов выражает состояние и динамику половой культуры государствообразующего этноса.
Степень научной разработанности темы исследования. Любовь и пол рефлексируются в философии Востока и Запада с глубокой древности, но интерес к этой проблематике актуализировался в позапрошлом столетии (в эпоху победившего «модерна» и «научной философии»), в конце которого уже представлены дифференцированные медицинские, этнографические, педагогические, психологические, философские исследования. И в России позапрошлое столетие ознаменовалось всплеском интереса к полу и любви. Складывается отечественная «философия любви и пола», охватывающая
5 мыслителей разных направлений; богатые наблюдения накапливает русская художественная литература, приобретшая в «серебряный век» выраженную эротичность.
В советское время интерес к половой проблематике угасает, чему способствует позиция партийного руководства. Отдельные науки не обходили стороной взаимоотношение полов, но собственно философские или гуманитарно-сексологические исследования в СССР не поощрялись и практически не осуществлялись. Любовь, конечно, находила отражение в сфере искусства, но «социалистический реализм» предполагал упрощенное и идеологизированное ее освещение. Из редкой публицистики выделялись работы Ю.Б. Рюрикова, с междисциплинарных позиций исследовали взаимоотношение полов СИ. Голод и А.Г. Харчев. Вместе с тем в СССР издаются русские переводы книг сексолога из ГДР Р. Нойберта «Вопросы пола: книга для молодежи» (1961), «Новая книга о супружестве: Проблемы брака в настоящем и будущем» (1967) и «Что я скажу моему ребенку?» (1971). Но труд основателя современной отечественной сексологии И.С. Кона «Введение в сексологию» выходит только в 1988 г. (за рубежом на венгерском языке в 1981 г., на немецком - в 1985 г.).
Ситуация меняется с конца 80-х гг. прошлого века, когда кроме труда И.С. Кона публикуется книга с работами «Начала семейной жизни» А.И. Кочетова и «Мужчина и женщина» А.А. Логинова. В 1990 г. выходит двухтомник «Философия любви», на страницах которого выступают и известные специалисты в сфере историко-философской науки. В 1991 г. увидели свет антологии «Русский Эрос, или Философия любви в России», составленная В.П. Шестаковым, и «Мир и Эрос. Антология философских текстов о любви», составленная Р.Г. Подольным. А.В. Сосновский публикует очерки истории половой морали «Лики любви» (1992). Появляется очерк В.П. Шестакова «Философия любви в России» (1995). С начала 90-х гг. переиздаются сочинения многих русских философов, высказывающихся по вопросам пола и любви.
А с конца 90-х гг. буквально хлынул поток переводной и отечественной
литературы психологического и сексологического содержания, не столько
научно-исследовательской, сколько популярно-просветительской.
В.М. Розин, автор учебного пособия для вузов (что симптоматично) отмечает: «...Меня мало удовлетворяют современные книжки на популярную тему любви, брака и семьи. Журналистские варианты общи и развлекательны, т.е. несколько поверхностны, а - научные слишком абстрактны»1. Встречаются, конечно, и основательные исследования, среди которых работы М.Е. Литвака, И.С. Кона, Н.В. Хамитова, выходящие за пределы сугубо психологического или сексологического рассмотрения. Так, И.С. Кон изучает взаимоотношение полов с позиций этнографии, истории, медицины, культурологи, юриспруденции, педагогики, психологии и других наук, что связано не только с эрудицией автора, но и с пониманием им сексологии как междисциплинарных научных исследований пола и сексуальности, а Н.В. Хамитов не только объединяет философию и психологию пола (под таким названием - «Философия и психология пола» -вышла одна из его книг), но и пишет о современной глубинной тенденции развития философии человека и психологии - психософии, «учении, соединяющим в себе философию и психологию и одинаково возвышающимся над ними» .
Значительное внимание уделено историками русской философии философии любви в России, в том числе в специальных исследованиях. Например, Е.И. Кузнецова исследует проблему любви как духовную основу человеческой жизни у B.C. Соловьева, Е.Ф. Тихонова - творчество В.В. Розанова, Н.Н. Михайлюкова - смыслы любви у А.С. Хомякова. Ю.Ю. Черный выпускает монографию «Философия пола и любви Н.А. Бердяева» (2004). Русскую философию любви в целом исследуют Л.А. Мямлина, А.И. Новиков, а Е.А. Бобровник ограничивается решением женского вопроса в
1 Розин, В.М. Любовь и сексуальность в культуре, семье и взгляды на половое воспитание: Учебное пособие
для вузов. /В.М. Розин. - М.: Логос; Высшая школа,1999, С.50.
2 Хамитов, Н.В. Философия человека: от метафизики к метаантропологии. /Н.В. Хамитов. - Киев: Ника-
Центр, М.: Институт гуманитарных исследований,2002, С.135-136.
7 русской философской и общественной мысли. Наиболее обстоятельно рассматривает отечественную философию любви Т.В. Рябинина в диссертационной работе на соискание ученой степени кандидата философских наук «Философия любви и пола в наследии русских мыслителей конца XIX - начала XX века» (2002).
Обращаются философы к проблемам пола и любви как таковым. О.В. Зиневич раскрывает философские основания исследования пола как социального феномена, СВ. Климова исследует нормы любви, а Л.Н. Надолинская - трансформацию стереотипов любовных отношений (оба эти автора опираются и на отечественный историко-философский материал). Н.В. Громова подвергает социально-философскому анализу любовь-агапе, А.А. Сауткин подходит к достоверности пола как к философской проблеме, А.В. Лукьянов рассматривает Эрос как власть над бытием. Следует заметить, что эти и другие авторы в основном ограничиваются русской религиозно-идеалистической философской мыслью. Так, А.Ю. Лихачева ставит целью своего диссертационной работы на соискание ученой степени кандидата философских наук «Проблемы секса и пола как объекты философской рефлексии» (2002) рассмотреть взгляды на пол и семью Л.Н. Толстого, B.C. Соловьева, В.В. Розанова, Д.С. Мережковского, Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова. СП. Евтушенко исследует принцип любви в этике, моральному аспекту добрачных отношений уделяет внимание И.Ю. Соловьева. Проблема страсти, женского тела и женской сексуальности в центре внимания И.А. Жеребкиной, феноменологию святости и страстности в русской философии культуры, в том числе святость и страстность русской женщины, исследует СМ. Климова. Социальную организацию отношений между полами рассматривает Ю.И. Семенов. Половое воспитание в дореволюционной России изучает Л.А. Саенко, в советской и современной российской школе -Г.В. Макаревич. Очень много исследований социологического характера посвящены семье и тендеру.
Исследования литературно-художественной рефлексии пола и любви представлены скромнее. В.А. Смирнов рассматривает архетипы женского начала в русской литературе, С.А. Михаенко и Н.В. Веселовская - образ Дон Жуана в отечественной классике. Встречаются исследования семейного романа. В основном филологи изучают отдельные стороны взаимоотношения полов у отдельных авторов: например, проблему женской эмансипации у Л.Н. Толстого, тему семьи и родни у М.Е. Салтыкова-Щедрина. Уделено внимание психоаналитическому аспекту художественного творчества, в первую очередь Ф.М. Достоевского.
Комплексный подход, включающий формы и способы изображения сексуальных проблем в искусстве, представлен в сборнике, изданном Российским институтом культурологи в 2003 году «Эрос и логос: Феномен сексуальности в современной культуре» (составитель В.П. Шестаков). Ряд статей сборника (В. Кантора, А. Люсого, А. Якимовича, А. Висловой) затрагивает как некоторых русских классиков, так и современных авторов. Половой аспект современных трансформаций российской культуры исследуется в материалах сборника «Современные трансформации российской культуры (Россия на перекрестке культур)» (2005) под редакцией И.В. Кондакова: В.А. Колотаев рассматривает мужские практики переодевания в современной экранной культуре, О.А. Кривцун - творческие стратегии художников XX века и присущие им нарциссизм и аутоэротизм. Особое внимание отечественной половой культуре уделено И.С. Коном и И.В. Кондаковым. Оба исследователя пишут и об эротических тенденциях в русской художественной литературе XX века.
Исследование и популяризация половой морали русского Православия осуществляется многими православными авторами: СВ. Троицким, Анатолием Жураковским, Анатолием Гармаевым, Н.Е. Пестовым, Евгением Шестуном и Натальей Огудиной, Е. Богушевой. Православный писатель Анатолий Солоницын выпустил повести, одна из которых - «Портрет отца Анатолия» - затрагивает вопросы пола и любви. Опубликованы сборники, на
9 страницах которых выступили служители Православной церкви, как Русской, так Греческой: «Любовь и интимность: поиск духовного смысла» (2003), «Семья в постатеистических обществах» (2003). В сборнике материалов Иосафовских чтений (2004) феномен любви в православной культуре рассматривает О.В. Губарева, выступление Н.А. Абельской на IV Российском философском конгрессе посвящено проблеме «Мировые религии: феномен пола», а Т.В. Чумакова рассмотрела феномен женской святости в древнерусской культуре. Категорию целомудрие исследует А.А. Мишучков. Половой аспект религиозного сектантства преимущественно затрагивает православный автор А.Л. Дворкин в фундаментальном труде «Сектоведение: Тоталитарные секты. Опыт систематического исследования» (2002). Изданы материалы международной научно-практической конференции «Тоталитарные секты - угроза XXI века» (2001). По данной теме высказываются Е.П. Белоножко и А.Н. Мошкин, диакон Андрей Хвыля-Олинтер. Подробное религиозное осмысление русской литературы предлагает православный автор М.М. Дунаев, останавливаясь и на взаимоотношении полов и любви (он рассматривает в том числе и натурализм Венедикта и Виктора Ерофеевых, Виктора Пелевина, других современных русских писателей).
В исследовании заявленной проблематики необходимо учитывать классические философско-теоретические идеи экзистенциализма (М. Бубер, Г. Марсель, М. Хайдеггер, К. Ясперс и др.) и философской антропологии (А. Гелен, Э. Кассирер, Э. Мунье, X. Плеснер, М. Шелер и др.), результаты работы культурно-антропологических школ (Л. Морган, Э. Тейлор, Дж. Фрезер, Б. Малиновский, Л. Уайт, А. Радклиф-Браун, К. Леви-Строс, М. Мид, П. Бурдье и др.).
Хотя проблема любви и пола в российской культуре широко представлена в работах отечественных авторов, но в них преимущественно изучаются отдельные аспекты взаимоотношения полов и их философского, религиозного и художественного осмысления. Отсутствие целостного
10 философско-культурологического и философско-антропологического рассмотрения обусловило необходимость данного диссертационного исследования как культурно-философской антропологии пола и любви. Занимая свое место среди ряда других «региональных» (B.C. Барулин) антропологии, культурно-философская антропология пола и любви исследует рефлексию любви и взаимоотношения полов в философской, богословско-религиозной и художественной литературе.
Объектом исследования выступает антропология отечественной половой культуры последних - XIX - XXI — столетий во всей сложности духовного, психофизиологического и иных аспектов.
Предметом исследования являются образы любви и пола в отечественных философских, богословско-религиозных и литературно-художественных текстах.
Цель исследования состоит в культурно-философском рассмотрении эволюции образов пола и любви в отечественной культуре от традиционно-нормативных версий к деструктивным на основе интерпретации философской, богословско-религиозной и литературно-художественной рефлексии данных процессов.
Задачи исследования:
- определить предметно-категориальную специфику культурно-
философской антропологии пола и любви;
рассмотреть эволюцию традиционно-нормативных версий любви и пола, представленных в русском фольклоре, православном богословии и отечественной художественной литературе;
сопоставить материалистическую, платоническую и христианско-сострадательную традиции русской философской антропологии пола и любви;
выявить маргинальные образы пола и любви в русском «философском сектантстве» конца XIX - начала XX вв.;
дать анализ антропологии пола и любви в культуре отечественного модерна на основе интерпретации литературно-художественных текстов;
произвести реконструкцию «революционного эроса» и тоталитарного дискурса пола и любви на материале текстов советской культуры;
- проследить девальвацию любви и основные этапы в русской
сексуальной революции конца XX столетия;
исследовать постмодернистские парадигмы пола и любви, способствующие «антропологическому кризису» в современной России;
охарактеризовать антропологию семейно-брачных отношений, специфику эротической и аэротической тенденций в современной русской культуре в контексте постсоветской беллетристической образности.
Теоретико-методологические основы исследования. Сложность объекта и предмета исследования обусловливает разнообразие его теоретико-методологических основ. В исследовании использовался ряд принципов, методов и подходов, позволяющих наиболее продуктивно реализовать его цель и задачи:
Диалектический метод. Исследование исходит из классической трактовки диалектического сочетания противоположных начал. Последние прослеживаются в любви (под которой понимается неразрывная связь физиологического влечения и духовной близости), в браке (заключаемых как по любви, так и по расчету), в семье (супруги представляют единство, но между ними может происходить и борьба за лидерство, неизбежно столкновение мнений), противоречиво соотношение любви и творчества (нередко приходится поступаться либо первым, либо вторым), феминности и маскулинности. Амбивалентна русская половая культура, в которой также присутствует диалектика традиций и новаций, диалектика общего и особенного, святого и звериного (С.А. Аскольдов, Н.А. Бердяев). Диалектический метод включает в себя рассмотрение в социокультурной динамике, что часто выделяется в культурно-исторический метод.
Принцип толерантности. В исследовании реализуется основанный на допущение плюрализма мировоззрений принцип толерантности, в частности, применительно к диалогу светской и религиозной культур.
Компаративный подход. В основу его положен общенаучный метод сравнения, без использования которого невозможно проследить эволюцию образов пола и любви. В исследовании сопоставляются позиции разных авторов по вопросам взаимоотношения полов. Сопоставляется половое поведение различных социальных групп. Упор делается на «специальную компаративистику» (Е.С. Гревцова), предполагающую анализ «переклички», диалога поведения и идей в пределах одной национальной культуры.
Концепция интегральной истории русской философии. Эта концепция, выдвинутая М.А. Маслиным, «является наиболее перспективной общей моделью описания, исследования, изложения отечественного историко-философского процесса» . Данная концепция, предполагающая осмысление русской философии как «многообразия в единстве», не допускающая абсолютизации отдельных течений и проявлений, отвергающая видение отечественной философии с позиций философской или политико-идеологической партийности, перекликается с принципом толерантности и с диалектическим методом. Предполагает она и биографический метод: Б.В. Емельянов подчеркивает, что при интегральной картине истории русской философии «значительная часть материала посвящена персонологии - жизни и взглядам русских философов» .
Биографический метод. Особенно важно применение этого метода при рассмотрении художественной рефлексии пола и любви, где автор вкладывает в произведения «всю полноту своей души» (В. Брюсов). Важность биографического метода обосновывают И.С. Кон, А.Г. Сабиров, Э.Ю. Соловьев и другие авторы.
3 Маслин, М.А. Интегральная история русской философии./М.А. Маслин. //Рационализм и культура на
пороге третьего тысячелетия: Материалы Третьего Российского Философского конгресса. Т.2. - Ростов-на-
Дону: СКНЦ ВШ,2002, С.95
4 Емельянов, Б.В. История русской философии: три блока интеграции. /Б.В. Емельянов.//Философия и
будущее цивилизации: Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса. T.2, С.235
Герменевтический метод. Применение данного метода вытекает из специфики работы над философскими и художественными текстами. В частности, в исследовании помимо текстов учитываются некоторые биографические особенности их авторов, что выступает как своеобразный герменевтический круг (биография позволяет лучше понять текст, а текст, в свою очередь, проясняет особенности биографии). Данное обстоятельство лишний раз подтверждает правомерность использования биографического метода.
Дескриптивный способ анализа. Дескриптивный способ предполагает извлечение из философских и художественных текстов понятий и идей, связанных с образами пола и любви, и их осмысление как с позиций актуальности применения к современной половой культуре, так с позиций современного понятийного аппарата.
Интертеоретический подход. Интертеоретический подход выдвинут А.А. Ляпуновым, понимающим под интертеорией «внутринаучную» среду, в которой всякая научная теория возникает и развивается. Интертеорией для исследования эволюции образов пола и любви будет являться в первую очередь история философии, философская антропология, философия культуры, литературоведение, сексология и культурология.
Интертекстуальная методология. Интертекстуальная методология, предлагаемая И.В. Кондаковым, предполагает выявление различных форм диалогической соотнесенности культурных текстов. В современной постмодернистской России представлены традиционные, модернистские и постмодернистские образы пола и любви.
Научная новизна диссертационного исследования:
- установлена предметно-категориальная специфика культурно-философской антропологии пола и любви, которая предполагает интерпретацию философских, богословско-религиозных и художественных текстов, выступающих рефлексивной составляющей в сфере антропологии
14 половой культуры, что является метадисциплинарным выходом за пределы традиционной «философской», «культурной» или другой антропологии;
- рассмотрена эволюция традиционно-нормативных версий любви и
пола, представленных в русском фольклоре, православном богословии и
отечественной художественной литературе XIX века, как переход к
формированию ненормативных и кризисных образов пола и любви в
отечественной культуре;
- впервые реализовано историко-философское и компаративное
сопоставление и интерпретация материалистической, платонической и
христианско-сострадательной традиций русской философской антропологии
пола и любви, в которых происходит синкретическое соединение
традиционных, религиозных и ненормативных парадигм половой культуры;
- самобытное учение Н.Ф. Федорова и философия пола В.В. Розанова
классифицированы как «философское сектантство», что позволило
реконструировать в их философско-литературных текстах становление
маргинально-ненормативных образов пола и любви;
- в результате анализа антропологии пола и любви в культуре
отечественного модерна на основе интерпретации литературно-
художественных текстов начала XX века показано, что в дореволюционной
России раньше, чем на Западе, формируются ненормативные и
деструктивные парадигмы половой культуры и складываются предпосылки
начала «сексуальной революции»;
на материале текстов советской культуры реализована реконструкция «революционного эроса» и тоталитарного дискурса пола и любви, которые охарактеризованы как эклектическое и унифицированное соединение традиционно-нормативных и либерально-ненормативных парадигм половой культуры;
определены основные этапы либерализации отечественной половой морали как продукта двух отечественных сексуальных революций (1917 г.-
15 20-е гг. и 60-е гг. XX в. - по н.в.) и определены причины девальвации любви и семейно-половых отношений в постсоветской России;
исследованы постмодернистские парадигмы пола и любви, представленные в текстах и половых мифах современной российской культуры и способствующие «антропологическому кризису»;
сформулирована идея сексуально-технической революции как альтернативы человеческого в человеке и выявлена специфика эротической и аэротическои тенденций в современной русской культуре в контексте беллетристики и масскульта.
Основные положения, выносимые на защиту:
Среди целого ряда «региональных антропологии» специфика культурно-философской антропологии пола и любви заключается в том, что она выходит на уровень метатеории и имеет предметом своего междисциплинарного исследования образы и парадигмы любовно-половой культуры в философско-антропологической, богословско-религиозной и литературно-художественной рефлексии, реконструкция которых позволяет проследить эволюцию образов пола и любви от традиционно-нормативных к кризисным, маргинальным, эклектическим и ненормативно-деструктивным.
Образы пола и любви в отечественной культуре трансформировались от традиционно-нормативных и кризисных в XIX в. к маргинальным, характерным для русского модерна, эклектическим и унифицированным в тоталитарной культуре и деструктивным, присущим постмодернистскому (постсоветскому) этапу.
Как отечественная материалистическая, так платоническая и христианско-сострадательная философия любви при всех своих различиях в основном выражают традиционно-нормативную версию любовно-половых отношений, хотя в ряде случаев уже обнаруживается маргинальность некоторых их воззрений. По отдельным вопросам пола и любви позиции представителей материалистической и идеалистической
(платоническая и христианско-сострадательная традиции) философской антропологии любви и пола совпадают или рознятся независимо от философско-мировоззренческой ориентации тех или иных авторов, что подчеркивает условность деления на «материализм» и «идеализм». Так, А.И. Герцен по решению ряда проблем ближе к П.А. Флоренскому, нежели к Н.Г. Чернышевскому; совпадает отношение А.И. Герцена и С.Н. Булгакова к эстетике телесности; Н.Г. Чернышевский и Н.А. Бердяев схожи в представлениях о свободе любви.
В силу самобытности философского учения Н.Ф. Федорова и философии В.В. Розанова уместно отнести этих русских мыслителей к «философскому сектантству» (определение самого В.В. Розанова), но в своих воззрениях на взаимоотношение полов они составляют взаимную оппозицию. Солидарны они в критике традиционной постановки женского вопроса, выступая против уравнения женщин с мужчинами в делах и правах. Оба философа отталкиваются в своих учениях от Православия, хотя каждый по-своему далек от традиционно-христианской антропологии пола и любви и критически подходит к либерально-западной половой культуре.
В творчестве писателей русского «серебряного века» отражен кризис семьи, много внимания уделяется критике трагических коллизий модернистского гуманизма и разврата в сфере половой культуры. Причина такого пристального внимания к негативным проявлениям в их художественном творчестве связана с нарастанием кризиса в традиционной отечественной любовно-половой культуре, отступлением от господствующих моральных норм. Но в их творчестве реализуется и морально-эстетическая легитимация процессов маргинализации и рационализации образов пола и любви в эпоху модерна, что послужило одним из важных стимуляторов начала первой отечественной сексуальной революции.
Революционные эрос продемонстрировал ту же амбивалентность в подходах к взаимоотношению полов, что присуща русской половой культуре в целом. Первая русская сексуальная революция сопровождает социальные революции 1917 г., но прерывается с утверждением тоталитарного режима в СССР, покончившего со свободой половых отношений. Коммунистическая власть частично сумела восстановить утраченные в результате первой русской сексуальной революции ценности, чему способствовала специфика амбивалентности отечественной половой культуры, которая и привела к синкретизму в тоталитарной культуре традиционно-нормативных и модернистских образов пола и любви.
Вторая волна русской сексуальной революции двухэтапна: первый этап (60-е - начало 90-х гг. XX в.) протекает латентно и вялотекущее, затрагивая преимущественно городскую молодежь и не испытывая прямого влияния Запада. Второй этап (начало 90-х гг. XX в. - н.в.) характеризуется резкой либерализацией половой морали и деструктивными культурными парадигмами пола и любви, обусловленными глобализацией и открытостью России инокультурным влияниям (вестернизация и т.п.).
В обществе российского постмодерна массовая культура характеризуется доступностью эротических, в том числе и порнографических, материалов, в искусстве и литературе наблюдается натурализм и аэротическая тенденция. Дальнейшее развитие отечественной половой культуры имеет две альтернативные друг другу перспективы: либо частичное возвращение к традиционным ценностям, чему в немалой степени может способствовать русское Православие, либо развертывание «сексуально-технической революции», грозящей полной утратой в сексуальной сфере человеческого в человеке.
Натурализм и ненормативная лексика на страницах художественных произведений некоторых современных русских авторов является скорее
18 не порнографией, а специфическим антиподом последней, аэротикой. Деструктивный характер постмодернистских образов пола и любви выражается в девальвации любви, отказе от взаимных обязательств сожительствующих пар, грубом натурализме и порнографии в ряде произведений современной беллетристики, широкой эксплуатации сексуальности в рекламе, телепрограммах, учениях некоторых тоталитарных религиозных сект. Теоретическая и практическая значимость исследования. Выводы исследования содержат конкретные предложения по государственному регулированию взаимоотношения полов, по семейной политике. Непосредственную практическую значимость имеют рассмотренные в исследовании причины распада семейно-брачных отношений.
Материалы исследования представляют интерес для таких философских дисциплин, как история русской философии, этика, культурология, философская антропология в широком смысле, религиоведение, а также для филологии и сексологии, могут быть использованы при разработке как соответствующих учебных курсов, так и практических программ по половому воспитанию и укреплению семьи.
Апробация результатов исследования. Результаты исследования нашли свое отражение в учебных курсах «Философия», «Этика», в спецкурсе «Философия любви в России», прочитанных на ряде факультетов Белгородского государственного университета и в учебном курсе «Философия», прочитанном на факультете правоохранительной деятельности Белгородского юридического института МВД России, а также в ряде учебных пособий.
Материалы исследования апробированы на IV Российском философском конгрессе (Москва, 2005 г.), на ряде региональных, межвузовских, российских и международных научных и научно-практических конференций. Региональных: «Культурно-цивилизационные особенности развития современного российского общества» (Белгород, 2004,
19 2005 гг.), «Социокультурная динамика региона» (Белгород, 2005 г.). Межвузовских: «Гуманитарные науки и юридическое мировоззрение» (Белгород, 2003 г.), «Духовная жизнь и культура российской провинции» (Белгород, 2004 г.), «Проблемы духовно-культурного и исторического развития России и российского общества» (Белгород, 2005 г.). Международных и российских: «Методология и организация учебного и тренировочного процесса в физической культуре и спорте» (Белгород, 2002 г.), «Оздоровительные технологии XXI века (Челябинск, 2002 г.), «Проблема свободи у теоретичній та практичній філософії» (Харьков,2003 г.), «Организационная динамика человеческой деятельности: экономика, философия, культура: к 130-летию со дня рождения А. А. Богданова» (Москва, 2003 г.), «Иосафовские чтения» (Белгород, 2003, 2005 гг.), «Человек в современных философских концепциях» (Волгоград, 2004 г.), «Россия и Восток. Феномен сознания: интегральное видение» (Астрахань, 2004 г.), «Нравственность и религия» (Пенза, 2005 г.), «Интеллигенция и нравственность» (Улан-Удэ, 2005 г.), «Творчество И. А. Бунина и русская литература ХІХ-ХХ веков» (Белгород, 2005 г.), «Человек: философская рефлексия» (Барнаул, 2006 г.), «Духовные ценности и нравственный опыт русской цивилизации в контексте третьего тысячелетия» (Орел, 2006 г.).
Диссертация обсуждена и рекомендована к защите кафедрой философии Белгородского государственного университета 14 июня 2006 г. Содержание диссертации изложено в 51 публикации общим объемом 37,05 п.л.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, девяти параграфов, заключения и библиографии.
Образы пола и любви в фольклоре, православии и русской литературно-художественной рефлексии XIX в
Рост русского национального самосознания на рубеже XX-XXI столетий вызвал дополнительный интерес к древнеславянской мифологии и к быту далеких предков, о которых сохранились немногочисленные, отрывочные, нередко противоречивые сведения. Этот интерес нашел свое выражение не только в появлении новых публикаций, но и в отдельных попытках восстановления древних языческих культов и даже отразился в современной молодежной музыкальной субкультуре (группы «Коловрат», «Секира Перуна»). Не обойдено вниманием исследователей и взаимоотношение полов, рассмотрение которого прежде в России не поощрялось. И.С. Кон констатирует: «Мы плохо знаем русскую сексуально-эротическую культуру не потому, что ее не было, а потому, что царская, а вслед за ней - советская цензура не позволяли публиковать соответствующие источники и исследования, вынуждая ученых делать это тайно и за рубежом»26.
Разный уровень развития племенных союзов восточных славян обеспечивал специфику их половой культуры. Если поляне заключали моногамные браки, то «северяне, радимичи и вятичи уподоблялись нравами древлянам; также не ведали ни целомудрия, ни союзов брачных; но молодые люди обоего пола сходились на игрища между селениями: женихи выбирали невест и без всяких обрядов соглашались жить с ними вместе; многоженство было у них в обыкновении» . Крещение Руси привело к утверждению христианской половой морали в византийской форме. Нормой праведной жизни становится средневековый аскетизм, формируется своеобразный культ монашества, отшельничества, странничества (а позже у некоторой части крестьянских масс даже скопничества), сопровождаемый презрением к плотскому. Но полностью изжить язычество в сфере взаимоотношения полов, как ни старалась поддерживаемая государством церковь, не удалось: языческое влияние прослеживалось в народных играх, в скоморошестве, в свадебной обрядности. Например, очень давнюю традицию имеют хороводы, наполненные в свое время мифологическим смыслом брачного соития неба с землею. То же можно сказать о поклонении Яриле и о скоморошестве. О последнем А.Н. Афанасьев пишет: «Вызванное культом Перуна -оплодотворителя, насилующего облачных дев и щедро рассыпающего семя дождя, оно не отличалось особенною скромностью и требовало от плясок сладострастных движений. Эти "глумы", при грубости нравов старого времени и разгуле праздничного похмелья, выражались в формах не всегда грациозных и подчас бывали уже слишком откровенны, но они нравились неразвитой толпе, а потому продолжали держаться и тогда, когда давным-давно была подзабыта та мифическая основа, на которой возникли эти нецеломудренные игрища» . Борьба церковной и государственной власти со скоморошеством шла с переменным успехом вплоть до эпохи Петра I.
Патриархальная модель российского общества определяла отношение к женщине с позиций «богатырского идеала», отводя ей подчиненную, второстепенную роль как в общественной, так в семейной жизни. «С богатырской точки зрения женщина - существо слабое не только физически, но и нравственно и умственно», - отмечает И.Е. Забелин . Женщины, часто избиваемые мужьями (избивали и родители дочерей), по свидетельству Н.И. Костомарова, мстили им изменой, доносами, отравой. «В простонародье разврат принимал наглые формы», - подчеркивает историк30. Браки заключались, что опять-таки свойственно патриархальной общественной модели, не столько по любви, сколько по воле родителей, и в привилегированных слоях общества решающее значение придавалось экономическим и политическим обстоятельствам. В половой морали практиковался двойной стандарт, допускающий добрачные и внебрачные связи мужчин, в то время как женские измены нередко оборачивались поощряемыми общественным мнением жестокими расправами, что имело место даже в конце позапрошлого столетия. Так, Максим Горький 15 июня 1891 года встретил в Херсонской губернии телегу, у которой шла обнаженная окровавленная женщина, подстегиваемая кнутом под улюлюканье толпы, - «вывод». «Я знал, что за измену у нас, в Заволжье, женщин обнажают, мажут дегтем, осыпают куриными перьями и так водят по улице. Знал, что иногда затейливые мужья или свекры в летнее время мажут "изменницу" патокой и привязывают к дереву на съедение насекомым. Слышал, что изредка изменниц, связанных, сажают на муравьиные кучи и вот - видел, что все это возможно в среде людей безграмотных, бессовестных, одичавших от волчьей жизни в зависти и жадности», -отмечает он . (Много лет спустя, в «Жизни Клима Самгина», Горький приведет рассказ «мученицы плоти» Таисии, которую привязали к березе неподалеку от муравейника). Вместе с тем в русском народе присутствовало уважительное отношение к институту брака, освящаемому таинством венчания, убеждение в нерасторжимости брачных уз, что порой являло примеры удивительного женского благородства: не только 11 жен декабристов последовали за своими осужденными мужьями, но и немало жен сосланных на Сахалин. Среди причин, заставивших русских женщин разделить участь осужденных мужей, А.П. Чехов выделяет и «крепкое убеждение, что разлучить мужа и жену может один только бог»32.
Объяснение такому противоречивому сочетанию традиционно-нормативного, представленного Православием, отношения к браку и ценностям семьи и отступлений от господствующей и освящаемой Русской Православной церковью (вплоть до откровенного полового разврата) половой морали обнаруживается в специфике «народного православия» (СМ. Климова). Последнее выступило как соединение христианских и языческих воззрений, но, что подчеркивает Климова, «не на пути механического сочетания двух вер, а благодаря "синтетической" общности их оснований - мифомышлению» . Православие не подавляло и не уничтожало языческие мифологические представления, хотя, разумеется, стремилось к этому, а вступало в «своеобразный диалог». Связана такая противоречивость и со своеобразием «русской души», отмечаемым С.А. Аскольдовым. «Быть может, наибольшее своеобразие русской души заключается, на наш взгляд, в том, что среднее, специфически человеческое начало является в ней несоразмерно слабым по сравнению с национальной психологией других народов. В русском человеке как типе наиболее сильными являются начала святое и звериное», - пишет он34. (Звериная природа, по мнению Аскольдова, сама противоречива, сочетая ярость с кротостью). Схожую мысль высказывает и Н.А. Бердяев: «И колеблется русский человек между началом звериным и ангельским, мимо начала человеческого. Для русского человека так характерно это качание между святостью и свинством»35. Отсюда и вытекает имевшее место в русском народе определенное пренебрежение половой любовью как одним из высших проявлений человеческого в человеке: ангельское, святое уводит к аскезе в различных ее проявлениях, звериное, свинское провоцирует разврат, низводит к бездуховной физиологии. В.В. Розанов, сетуя на низкую общую культуру русского народа, жалуется, соответственно, на его низкую сексуальную культуру, что остается во многом справедливым и по сегодняшний день. Философ советует учиться праздничному отношению к половой жизни у мусульман и евреев. Необходимо светлое, ничем не отягощенное настроение души, нужны ласки, воркование, поцелуи; русские же обходятся без поэзии, без единого поцелуя, часто даже без единого слова друг другу - скинул сапоги и сделал! (В самом деле, низший уровень полового поведения в половом акте - получение физиологического удовлетворения без учета ответных реакций партнера: изнасилование, услуги «коммерческого секса», «дежурный» акт; ступенькой выше - получение удовлетворения с использованием любовной игры и техники секса, что уже предполагает симпатию к партнеру и обязательность ответных положительных реакций или хотя бы их имитацию; наконец, неразрывная связь физиологического удовлетворения с духовной близостью, что предполагает любовь, где ответная положительная реакция чрезвычайно важна. Розанов имеет в виду низший уровень).
Любовь и пол в русском философском сектантстве
Маргшалъностъ - понятие, означающее промежуточное (пограничное, окраинное) положение социальной группы (личности) среди других групп. Введено Р. Парком, обозначившим положение мулатов в расовой структуре США, до него использовалось понятие «маргиналии» - примечания в тексте на краях (полях)249. Маргинальность предполагает пребывание «на краю», что обусловливает специфику оторванного от традиционных условий бытия существования.
Маргинальность, в частности, присуща русской разночинной интеллигенции, об особом положении которой в российском обществе много писали как дореволюционные, так современные авторы, выделяющие целый ряд отличающих интеллигенцию черт: оппозиционность, жертвенность, аскетизм и другие. Маргинальные тенденции во взаимоотношении полов наличествуют уже у Н.Г. Чернышевского, но усиливаются к конце XIX -начале XX столетий, что связано как с социальными (разрушение русской крестьянской патриархальной общины, миграция, урбанизация, в результате чего складывается новое мещанское, мелкобуржуазное сословие городского населения), так с культурными факторами.
Последние обусловлены переходом от традиционной культурной модели к модернистской, когда решается задача «пресечения воспроизводства уходящей культуры» 50. Еще более начинают доминировать тенденции мифотворчества русских мыслителей, на что обращает внимание СМ. Климова - «Каждый философ создавал свой философский миф»251. В полной мере это относится к представителям русского философского сектантства - Н.Ф. Федорову и В.В. Розанову.
Последний сам именно так охарактеризовал свои оригинальные философские построения, такую характеристику представляется уместным экстраполировать и на не менее оригинальное философское учение Федорова, настолько самобытное, что не без затруднений и колебаний его решили отнести к русскому космизму, к его религиозно-идеалистическому крылу. Всегда сложная и ответственная задача - классифицировать какой-то ряд явлений, выстроить охватывающую последний логическую схему. И уж тем более эта задача ответственнее и сложнее, когда речь идет о философском творчестве. Разумеется, и здесь можно выделить видообразующие характеристики, обнаружить принципиальные «водоразделы», что позволяет объединить или разделить тех или иных авторов по тем или иным признакам, но неизбежно с определенной степенью условности, особенно, когда философское учение не вписывается в сложившиеся направления. Федорова и Розанова объединяет помимо ряда сугубо формальных черт то, что они выпадают из общепринятых классификаций. Данное обстоятельство и позволило рассмотреть их воззрения на любовь и пол несмотря на их принципиальную оппозиционность в одном параграфе под объединяющим названием «философского сектантства».
Н.Ф. Федоров уже традиционно относится к религиозно-идеалистическому направлению (крылу) русского космизма (по свидетельству Ф.И. Гиренка, о «русском космизме» впервые повел речь Н.К. Гаврюшин в начале 70-х гг. XX века). При этом все без исключения исследователи философии Федорова отмечают его самобытность, противоречивость, своеобразность, необычность, даже таинственность и загадочность - «эти эпитеты постоянно сопутствуют его имени», -подчеркивает В.П. Пазилова252, которая - и не она одна - усматривает в философии Федорова «еретические моменты». «Предметом особого разговора является тема космизма в истории русской (скажем так: профессиональной) философии. Некоторые ее мотивы встречаются у В.В. Розанова и Н.Н. Страхова, у B.C. Соловьева и П.А. Флоренского. А это значит, что мы должны различать русский космизм как теоретическую доктрину и русский космизм как выражение настроенности ума, определяемого спонтанными актами жизни», - пишет Ф.И. Гиренок253. Думается, «космистские» начала у Федорова как раз представляют собой «выражение настроенности ума», религиозное и антропологические начала у него доминируют над космистскими. У Федорова отсутствует столь распространенная в космизме идея множественности миров, а расселение человека в космосе, переход от метеорической регуляции ко всеобщей космической являются результатом воскрешения всех некогда живших поколений (центральная идея философа). Соответственно, место Федорова в русской философской мысли еще предстоит определить, один из вариантов, за который говорит еретичность - в прямом и переносном смыслах - его воззрений, это отнесение Федорова к философскому сектантству.
Революционный эрос и тоталитарный дискурс любви
1917 год ознаменовался для народов России коренной переоценкой прежних ценностей, в том числе и в сфере взаимоотношения полов. Идейным вдохновителем и руководителем революционных перемен выступила наиболее радикальная часть отечественной интеллигенции, всегда отличавшейся маргинальностью в социокультурном пространстве России. Старая истина, что разрушать всегда легче. В.В. Розанов по этому поводу писал: «Переход в социализм и, значит, в полный атеизм, совершился у мужиков, у солдат до того легко, "точно в баню сходили и окатились новой водой". Это - совершенно точно, это действительность, а не дикий кошмар»423. При охаивании «ангельского», «святого» (а «человеческое» новая власть еще не успела развить) высвободилось «звериное» в душе русского человека, в результате чего немалые массы населения, прежде всего молодежь, стали смотреть на взаимоотношение полов более чем несерьезно.
Такому легкомыслию в первую очередь способствовало резкое ослабление влияния на умы и сердца граждан «первого в мире социалистического государства» со стороны Русской Православной церкви, вызванное как отделением церкви от государства, так школы от церкви. Советская власть повела активную и последовательную борьбу с религией -«опиумом для народа» (К. Маркс), «духовной сивухой» (В .И. Ленин) - с позиций «воинствующего материализма». Широко известный и читаемый в СССР писатель Иван Ефремов устами выразителя своих взглядов ученого Гирина отмечает, что церковь не справилась со взятой на себя ролью морального воспитателя человечества, что по отношению к женщине сохранилось пока еще много христианских предрассудков и что апостол Павел «с современной точки зрения - явный параноик с устойчивыми галлюцинациями, особенно круто утвердил антиженскую линию церкви»424. Более того, ефремовский Гирин заявляет: «...В самой основе христианской церкви коренятся гибельные семена нетерпимости, мракобесия и тирании, то есть фашизма»425! Борьба шла не только идейная, мировоззренческая, но и вплоть до физического уничтожения церковнослужителей. Закрывались и часто разрушались соборы, церкви, часовни, прекращали свое существование центры и хранители русских православных традиций - мужские и женские монастыри. Уничтожалось и разворовывалось церковное имущество, только малая часть которого стала музейным достоянием. Подвергается критике, уже с позиций атеизма, православный брак. «Пролетарский» поэт Владимир Маяковский, которому «в высшей мере наплевать на купола», называет церковь «ужасом всех супружеств». Маяковский пишет стихотворение «Крестьяне, собственной выгоды ради поймите - дело не в обряде», где противопоставляет несчастный законный брак «венчанью без ангельских рож» - счастливому браку записавшихся в комиссариате «грамотеев ярых» Ивана и Марьи.
Постепенно происходит смешение понятий. «Законным» начал называться уже не освященный таинством венчания, а регистрируемый государственными органами пресловутый гражданский брак, под гражданским браком стали подразумевать сожительство. Соответственно значительно упростилась процедура развода, что отразилось самым непосредственным образом на прочности семьи. Как-никак, пусть достаточно формально - критика многими русскими мыслителями христианского (православного) брака была отнюдь не безосновательной - в дореволюционной России сохранялись санкционированные церковью (а значит, Богом) семейные узы, во-первых, церковный («законный» брак не мог быть легко расторжим, во-вторых, религиозные нравственные ценности, в той или иной степени разделяемые верующими, в определенной степени реально препятствовали разрушению семьи, да и вообще половой распущенности многих православных россиян, особенно в крестьянской среде, наиболее многочисленной и консервативной части российского общества, относительно последовательно соблюдавшей традиционные нормы и менее подверженной модернистским установкам. Русская художественная литература, что отмечалось ранее, показывает немало примеров разврата и у русского крестьянства. Половая распущенность последнего провоцировалась поначалу помещичьими «гаремами» и, как выразился Л.Н. Толстой, солдатством, затем все расширявшейся практикой длительных разлук супругов в связи с заработками мужчин далеко от дома. Толстой, при всех своих симпатиях к русскому крестьянству, даже констатировал: «...Супружеская неверность сделалась во всех слоях общества (в крестьянском особенно, благодаря солдатству) самым обычным явлением»426. Все это не позволяет идеализировать половую мораль крестьянства, но в целом именно оно наряду с духовенством (отдельные представители которого тоже были не безгрешны, опускаясь даже до скотоложства) и отечественной разночинной интеллигенцией проявляло наибольшую скромность в половой жизни и наибольшую приверженность традициям.
Утрата человеческого в человеке: постмодернистские парадигмы пола и любви
Современная постсоветская посттоталитарная Россия представляется отечественными философско-культурологическими исследованиями как общество постмодерна, как страна «победившего постмодерна» (Е.Б. Рашковский). Если при всех дискуссиях понимание модерна более или менее устоялось и предполагает переход от отрицаемого им традиционного общества к новому этапу, характеризуемому прежде всего в экономическом аспекте индустриализацией, в социологическом - маргинализацией, в политическом - манипуляцией, в мировоззренческом - рационализацией, в культурологическом - популяризацией, то категория «постмодерн», хотя широко употребляется, находится в стадии становления.
Действительно ли постмодерн есть социокультурное явление, пришедшее «после» модерна и представляющее собой относительно самостоятельный и специфический этап в общественном развитии, заменивший модерн? Или постмодерн остается в пределах модерна, знаменуя лишь современный, последний этап модернистской общественной трансформации? Когда начинается постмодерн? Что означает преодоление модерна, если оно действительно есть: это возврат к домодернистским ценностям традиционного общества (демодернизация) или формирование очередных новаций? Каковы перспективы дальнейшей трансформации? Вопросов больше, чем ответов. К тому же постмодерн связывается с глобализацией, понятие которой в свою очередь вызывает немало дискуссий, а сам феномен - противоположные оценки.
Г. Рормозер выделяет три, как он считает, основные признака «конца модерна». Это, во-первых, конец веры в разум, «воля к деструкции разума» -«Постструктурализм, деконструктивизм в лице своих представителей -Деррида, Фуко и других - с такой ненавистью атакуют разум, что перед нею побледнел бы радикализм Ницше»536. Во-вторых, это «анархизация культуры», предполагающая «плюрализацию стилей жизни». В-третьих, это отказ от принципа субъективности, под которым автор понимает уникальность человеческой личности: нормативные установления переносятся в сферу коллективного соглашения, выносятся на обсуждение, что снимает компетентность и ответственность личности. Культура «насквозь больна», констатирует Г. Рормозер, по убеждению которого и христианская культура «охвачена симптомами упадка»537. Что «модерн модернизируется», сохраняясь в снятом виде, считает Е.В. Линник. «На мой взгляд, сегодня речь идет не о преодолении модерна, а об ином отношении к нему. Как многократно подчеркивал французский философ Ж.-Ф. Лиотар, постмодерн располагается не после и не против модерна, а внутри него. По мнению В.В. Иноземцева, вся мудрость постмодерна заключается в том, что "модернизм характеризуется незавершенностью модернизации, а постмодернизм в этом отношении более современен"», - пишет этот автор . История - не тротуар Невского проспекта, любили говорить в России. Соответственно, упрощением было бы выстроить хронологическую последовательность традиционное общество - модерн - постмодерн: с одной стороны, традиционной культуре, особенно в России, присущи самосохранение и устойчивость, с другой стороны, в модерне и постмодерне обнаруживаются общие признаки - отчетливая тенденция к манипуляции общественным мнением и массовости культуры, только усиливающиеся с развитием электронныхсредств массовой информации. «...Постмодерн 272 история, отдаленно начинающаяся где-то вместе с "неклассической" наукой и электронными коммуникациями, но уже успевшая радикально переиначить весь облик мира, не только отрицает, но и частично впитывает или даже гальвинизирует былые или же скрытые культурные элементы иных регионов и эпох. Электронные технологии парадоксальным образом оживляют как навыки образного и индуктивного мышления архаической и традиционной эпох, так и отчасти - элементы жесткой рациональности, присущие эпохе модерн-проекта», - подчеркивает Е.Б. Рашковский539.
Постмодерн характеризуется переходом от индустриального общества к информационному и глобализацией. «При всем разнообразии точек зрения необходимо признать, что сущность глобализации, основная тенденция ее развития - формирование единого взаимозависимого мира, взаимодействие, взаимовлияние различных сообществ, культур и организаций», - пишет А.Н. Еремин540. Россия становится субъектом и объектом глобализации в конце прошлого века. Процесс включения России в мировую экономику, политику и культуру, в мировое информационное пространство - неизбежный ответ на вызов времени, поэтому антиглобалистские умонастроения будущего не имеют. И.В. Кондаков отмечает, что конфликт между глобализмом и антиглобализмом «может быть "снят" и разрешен лишь в рамках постмодернистской, мозаичной парадигмы мультикулыпурализма, постепенно складывающегося на наших глазах»541. Однако алармистские подходы к глобализации, отождествляющие ее с американизацией и вестернизацией, в настоящий момент оснований не лишены, что довольно отчетливо прослеживается применительно к западному влиянию на отечественную сексуальную революцию.
Как уже отмечалось, современная радикальная либерализация половой морали в России на рубеже XX - XXI веков является отнюдь не переносом на отечественную почву западной сексуальной революции, а имеет собственные корни, началась вместе с либерализацией половой морали на Западе и лишь протекала латентно и вялотекуще в связи с особенностями советского тоталитаризма. Рїменно демократизация постсоветской суверенной России интенсифицировала революционные процессы во взаимоотношении полов. Однако информационная и фактическая открытость российских границ привела к широкому использованию на российском потребительском рынке «достижений» западной сексуальной индустрии: материалов эротического и порнографического содержания, профилактических и стимулирующих средств, различных аксессуаров, предлагаемых в многочисленных «секс-шопах» и «интим-салонах». Впрочем, отечественные производители быстро сориентировались, составив конкуренцию и даже приступив к экспорту порнографии, прежде всего детской, за изготовление и распространение которой в России предусмотрено несоизмеримо малое наказание по сравнению, например, с США. Значительно расширились языковые заимствования, разумеется, англоязычные. Конечно, девальвация любви, сведенной во многом исключительно к получению физиологического удовлетворения, как негативное следствие сексуальной революции получила распространение в России и без «тлетворного» западного влияния, но приобрела благозвучное вербальное оформление благодаря последнему: «to make love», «boy-friend» и «girl-friend» прочно прописались в русском языке (первое выражение, правда, в переводе). Аналогично с однополой любовью -гомосексуалист и тем паче педераст звучит в силу известного консерватизма не очень прилично, a «gay» - очень даже привлекательно.
Похожие диссертации на Философская антропология эволюции образов пола и любви в отечественной культуре последних столетий
