Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Онейрология в системе философской антропологии 16
1.1. Философия тела как теоретико-методологическая основа онейрологии 16
1.2. Коммуникативная природа сновидения 30
1.3. Проблемное поле онейрологии 50
1.3.1. Я и Другой в сновидении 52
1.3.2. Граница и поверхность 64
1.3.3. Два пространства сновидения 76
1.4. Метафизика сновидения и истоки символизма 96
Глава 2. Онейрология в истории философско-антропологической мысли (на материале античной философии) 104
2.1. Архаический и классический периоды 104
2.1.1. Гипнос и Онейрос (мифо-эпические предпосылки западноевропейской онейрологии в гомеровском эпосе) 106
2.1.2. О теории сна и сновидений античного атомизма 124
2.1.3. Сон и сновидение в философии Платона 132
2.2. Онейрология греко-латинского эклектизма (Цицерон, Макробий) 146
2.3. Зарождение христианской онейрологии: Тертуллиан 158
2.4. Современный взгляд на теорию «образа» античной онейрологии 167
Заключение 177
Библиография 183
- Коммуникативная природа сновидения
- Граница и поверхность
- Гипнос и Онейрос (мифо-эпические предпосылки западноевропейской онейрологии в гомеровском эпосе)
- Зарождение христианской онейрологии: Тертуллиан
Введение к работе
Настоящая диссертация посвящена исследованию феномена сновидения и рассмотрению такой междисциплинарной области как онейрология. Мы собираемся представить её как часть философской антропологии. Это, на наш взгляд, возможно за счёт тесной связи, в которой состоят два феномена: сновидения и телесности. Раскрыв эту связь, мы попытаемся представить особенный для современной философской антропологии взгляд на феномен сновидения.
Термин «онейрология» существует очень давно, трудно сказать, кто предложил его или использовал первым1. Очевидным при этом остается то, что онейрологические взгляды формируются вместе с человеком и его способностью к использованию языка.
Под онейрологией (от греч. "Ov5iqo$ - имя бога сновидений в Гомеровском эпосе, или «ovsiqov» - сновидение; у Платона ше'щш^, гщ» -сонные грезы ) обычно понимается некоторая область междисциплинарных исследований, посвященная сновидениям. Этимологию греческого слова «онейрос» установить довольно сложно. Автор самой известной дошедшей до нас античной «онейрокритики» - Артемидор Эфесский предлагает следующие её варианты: во-первых, такое имя «дано от первопричины, или, исходя из выражения «произносить будущее» («to on eirei»), что означает попросту «говорить»3; во-вторых, «онейрос» воздействует на душу, «возбуждая и расшевеливая» («oreinei») её, иначе говоря, вещий сон, который «действует тем, что ведет нас к осуществлению предсказания» и после пробуждения «становится толчком к делу», преображает душу,
Термин используется нами для обозначения области знания, относящегося к сновидному, но в литературе (М. Фуко, Ж. Делёз, Ж. Деррида, Ж.-Б. Понталис и др.) чаще встречаются его производные, имеющие отношение как к сновидению, так и к прочим «онейроидным» состояниям (видениям, обмираниям и пр).
2 Ср. с:Кратил.421.Ь.
3 См.: Артемидор Далдианский. Сонник. I. 1. / Пер. М. Гаспарова, В. Зимитниевич и др.,
под общ. ред. Я. Боровского // Вестник древней истории. 1989. № 4.
формирует ее и лепит; кроме того, в слове «oneiros» можно усмотреть еще и связь с именем нищего Ира, которого «жители Итаки называли так, «потому что у всех он там был посылках»4. В общем даже из этого краткого экскурса видно, что сновидение есть, прежде всего, речь. Она же в свою очередь, есть, прежде всего, «послание», «обращение», о чем мы позже скажем особо.
Онейрология сейчас существует, не имея четкого определения для своего предмета. Можно сказать лишь, что это теория сновидения, дословно «наука о сновидении» в самом широком смысле. Однако и мы не претендуем на создание новой науки, а лишь пытаемся систематизировать то основное в знании о сновидении, что сближает его с философией человека. Таким образом, пробуем подвести это знание под общее основание, которое соответствует современному научному и философскому состоянию и тенденциям.
Вопросами теории сновидения занимаются представители различных как естественнонаучных, так и гуманитарных дисциплин, но мало кто пытался взглянуть на онейрологию с философских позиций, представить философский её аспект. «Философский» подход к проблеме представляется иными как прикрытие бессистемного, несвязного изложения порой весьма сомнительных теорий. Однако действительный философский подход имеет свои особенности и неоспоримые преимущества в рассмотрении нашей проблемы. Особенности представлены используемыми в диссертации методологическими и концептуальными установками - необходимыми элементами всякого исследования. Философский взгляд позволяет представить феномен сновидения в многообразии его проявлений, обосновать его.
Существует множество способов описания феномена сновидения, что отчасти обусловлено многообразием сфер человеческой жизни, в которых
4 Там же; ср. с: Гомер. Одиссея, XVIII, 7. Прозвище Арнеона, «всем известного бродяги» на посылках у женихов Пенелопы, образовано Гомером от имени вестницы богов Ириды (Ирис), которое Артемидор, в свою очередь, возводит, по мнению комментатора русского перевода В.Н. Ярхо, к глаголу «eiro» — «называть, определять, говорить».
этот феномен находит выражение. В диссертации мы попробуем привести примерный перечень подходов, связанных с разработкой онейрологической проблематики. Такая ретроспектива позволит определиться в терминологии и в дальнейшем изложении избежать двусмысленностей.
К XX в. на передний план здесь выходят два основных направления: психофизиологическое и психоаналитическое. Успех первого связан с прорывом в области биологического исследования сна (открытие БДГ-активности, биохимическое обоснование сновидчества, исследование связи содержания сновидения с соматическими заболеваниями). Второе же предлагает выход в пространство неосознанного психического и различать в образах сновидения элементы его работы, что позволяет видеть так называемые «скрытые мысли» сновидца.
Помимо этих основных направлений есть и другие: этнографическое, историко-культурологическое, лингвистическое и др. Но сами по себе они замкнуты на своих представлениях о сновидении. Отмеченное нами преимущество философского подхода заключается в его интегративности. Это же качество, присущее онейрологии, является её достоинством, и мы отнюдь не пытаемся придать ей статус самостоятельной науки. Но кажется необходимым уточнить понятие о сновидении именно по причине его многоплановости, тем самым, вернув онейрологии её предмет. Целью нашей является определение места этой области антропологического знания в системе философии, представить онейрологию как философско-методологическую проблему.
Но у такого стремления есть и обратная сторона. Так, мы воздерживаемся от рассмотрения сомнологических теорий, близких онейрологии и посвященных состоянию сна. В работе стала ясна невозможность описания и анализа всех аспектов бытия человека во сне. Это повлекло бы за собой исследование многих других сновидных, пограничных и изменённых состояний сознания. Мы же ограничимся именно сновидением - теми психическими процессами, что происходят с человеком в состоянии
сна. Так же, ясно, что сновидная жизнь преломляясь сквозь призму человеческого понимания, располагается в разных сферах: профессионального и обыденного, научного, вне- и паранаучного и пр. В истории онейрологии сложились и тесно взаимодействовали аналогичные области. И здесь мы также поставили себе ограничения, отказавшись от детального рассмотрения народных онейрологических представлений и представлений чисто физиологических и психологических, в позитивистском смысле научных. Тем самым мы подтверждаем свою точку зрения об интегрированное онейрологии в систему наук о человеке и преимуществе философского подхода для её описания.
Стоит отметить практически полное отсутствие философского анализа онейрологических теорий и воззрений, в сравнении, например, с анализом методик толкования снов и общим вниманием к мантической стороне предмета. В этой связи мы предлагаем рассмотрение структуры сновидения, природы его образа. Не многие обращались к этой проблеме, и в современной литературе отсутствует сколько-нибудь целостное описание нынешнего состояния её. Этот факт еще раз подчеркивает актуальность нашего исследования, у которой есть и историко-философский аспект. Изучение источников по истории философии сновидения показывает необходимость составления некоторой общей системы эволюции этих построений. Особый интерес здесь представляет для нас античная философская мысль. Воссоздание целой системы, охватывающей всю теорию сновидения, не представляется возможным, да и не имеет смысла. Мы, таким образом, лишь стремимся уточнить ее по одному из направлений, и уточнение это нецелесообразно без историко-философского экскурса вообще, а в частности - без указания роли теорий древнеевропейских мыслителей, внесших оригинальные идеи, сформировавшие общее русло исследований философии сновидения и возродившиеся в XX столетии.
Степень разработанности проблемы. Попытки описать сновидение имеют долгую историю, на протяжении которой происходила смена типов
мышления, идеологий и научных парадигм, что не могло не отразиться на характере источников и подходов к ним. Одной из особенностей разработок по данной проблеме является обычная для многих исследователей претензия на универсальность своих построений. Это проявляется, в частности, в стремлении к окончательным формулировкам, игнорировании других подходов и точек зрения. Однако, только лишь рассмотрение феномена сновидения через призму представлений о теле, позволяет обнаружить невозможность фиксации нашего предмета в однозначных определениях. Онейрология - одна из немногих областей знания, где очевидно предмет исследования и суждения о нём настолько взаимозависимы, что трудно порой определить, описывают ли суждения предмет или создают его.
Если отбросить связанные с приведённым тезисом сложности, то в массе работ можно выделить ряд направлений, в рамках которых разрабатывались те или иные концептуальные подходы к изучению сновидения и тела. Этими вопросами в целом занимались представители как естественнонаучных, так и гуманитарных дисциплин. Причем, провести четкую границу между ними порой бывает сложно.
Итак, среди естественнонаучных можно выделить следующие разработки: в области психофизиологии с середины XX века идут исследования по изучению физиологических механизмов, лежащих в основе психического процесса сновидения. Среди зарубежных особо отметить можно Е. Азеринского и Н. Клейтмана и их работы по открытию БДГ-активности, которые стали классическими. Есть и менее именитые ученые, внесшие, все же существенный вклад в физиологию сна, такие как Х.Дэвис, М. Жувье, С. Fisher, создатели биохимической теории возникновения сновидений и сна Х.Х. Бенингтон и Х.С. Хеллер. Значительный вклад внесли и русские физиологи. В их числе М.М. Манасеина, которая еще в конце XIX века проводила опыты по депривации сна у щенков. Особого упоминания достойны представители классической физиологии: И.П.Павлов, П.К.Анохин, А. Борбели, Л.П. Латаш, И.Е. Вольперт; медицины и
психологии изменённых состояний сознания: A.M. Вейн, В.Н. Касаткин, В.А. Ростеванова, Л.П. Гримак, А.А. Налчаджян, О.В. Гордеева, Д.Б. Линдсли, А.В. Россохин и др.
Звеньями, связующими естественнонаучный раздел с гуманитарным являются исследования антропологов и этнографов. Среди них по онейрологической части можно выделить Дж.Дж. Фрэзера, Э. Тэйлора, Л. Леви-Брюлля, К. Леви-Стросса. Своими усилиями они раскрыли, в частности, особую роль сна в эпоху господства первобытного мышления. Общекультурное значение феномена освещалось также в работах К.Г. Юнга и культурологов-юнгианцев: М. Элиаде о шаманизме, Дж. Кэмпбелла о формировании и функционировании мифов и архетипов, чем занимался в структуралистском русле и Леви Стросс.
Внимания заслуживают также работы лингвистов и филологов, представленные, как правило, в виде фольклорных исследований полевых или «кабинетных». Среди них А.Н. Афанасьев, А. Балов, В.Я. Пропп, Б.Н. Путилов, Н.И. Прокофьев, Ю.А. Кулибашева, О.Б. Христофорова, И.С. Веселова, В. Соловьева. Есть и множество работ, посвященных анализу места и роли сновидения в художественной литературе, и народной, и авторской: А.К. Жолковский, Н.И. и СМ. Толстые, Д.А. Нечаенко, А. Kaivola-Bregenhoj, А.Н.М. Kessels, A. Meillet.
Среди эстетико-культурологических работ можно выделить и теоретические статьи о снах писателей и поэтов различных направлений и эпох: Л.Н. Толстого, М.А. Волошина, К. Кодуэлла, Дж. У. Данна, А. Арто, Х.Л. Борхеса, X. Кортасара, М. Бланшо и др. Нужно отметить, что особняком в нашем обзоре стоит беллетристика. Мы старались использовать широко известные произведения авторов, принадлежащих к различным эпохам: от Гомера до У. Эко. Создавая картину онейрических воззрений, при анализе их в обыденном сознании, мы прибегали к реконструкции концептов в художественных и публицистических текстах. Эстетический характер носят
и теории таких выдающихся философов как А. Шопенгауэр, Ф. Ницше и Г. Башляр.
Весьма интересными являются труды, показывающие исторический и культурно-антропологический аспект проблемы сна и сновидения. Здесь можно упомянуть представителей исторической школы Анналов и их последователей: М. Блока, Ж. Ле Гоффа, А.Я. Гуревича, Ю.Е. Арнаутову, М. Dulaey, A. Watson и др.
Но особо стоит упомянуть именно философские работы, посвященные онейрологическиой проблематике. Так как сны интересовали человечество с незапамятных времен, то и посвященные этой теме работы существуют уже много столетий. Но лишь XX век с антропологической и лингвистической ориентацией его самопознания позволил не только создать новые теории, но и попытаться прояснить старые, указать на их фундаментальные структуры. Символичным в этой связи становится издание «Толкования сновидений» (1899 г.) 3. Фрейда, в котором заложены основы современного подхода к проблеме субъективности. Начало столетия ознаменовано началом новой науки - психоанализа, которая благодаря своему «коперниканскому перевороту» в науках о человеке повлияла и на развитие философской антропологии.
Отметим специально работы наиболее заметных деятелей, так или иначе внесших вклад в разработку проблематики сна. Психоаналитическая литература, составляющая целый пласт источников нашей диссертации, сама по себе неоднородна. 3. Фрейд заложил основы теории, породившей множество других: аналитическую психологию К.Г. Юнга, индивидуальную психологию А. Адлера, фрейдо-марксизм Э. Фромма. Упомянем и основанную на юнгианстве трансперсональную психологию С. Грофа. Психоаналитики фрейдистского толка, внесшие наиболее значительный вклад в теорию сновидения: М. Кляйн, Б. Левин, Ж.-Б. Понталис, Ж. Лакан, Д. Анзьё и др. Помимо классиков фрейдизма существует ряд авторов, широко распространивших фрейдизм на разные сферы культуры или
популяризовавших его: К. Ясперс, К. Абрагам, Э. Берн, Д. Лоуренс, Т. Garfield, С.А. Meier и др.
На онейрологию оказало влияние и привнесённое в философию и науку (в основном методологически) представителями феноменологии, герменевтики, позитивизма. В этой связи стоит вспомнить Ж.П. Сартра, М. Мерло-Понти, П. Рикёра, А. Лоренцера. Российский последователь феноменологической традиции Я.А. Слинин также не обошел тему сна стороной. Здесь же упомянем и идейного «предшественника» феноменологии, создателя оригинальной теории сновидения А. Бергсона. Неопозитивист Л. Витгенштейн специально ни сомнологией, ни онеирологиеи не занимался, но его ученик Н. Малкольм высказал на этот счет ряд интересных соображений, составивших альтернативу сторонникам сно-видения, считающих визионерство во сне неоспоримым фактом.
Наконец, перед онеирологиеи были открыты новые горизонты и поставлены новые вопросы современной лингвистикой и структурализмом (а затем и постструктурализмом). Среди ставших уже классическими, можно отметить антропологические идеи М. Фуко, Ж. Лакана, Ж. Делёза, Ф. Гваттари. Из представителей философии языка, формализма и структурализма, оказавших влияние на течение современной онейрологии, можно назвать В.Я. Проппа, М.М. Бахтина, Р. Барта, Ж. Деррида. Сама же тема сновидения непосредственно затронута в работах P.O. Якобсона, Ю.М. Лотмана, М. Бланшо, В.П. Руднева и др.
Поскольку философия тела играет чрезвычайно важную роль в нашей диссертации, нельзя не упомянуть и основных представителей её: Ф. Ницше, А. Бергсон, Ж.П. Сартр, М. Мерло-Понти, Ж. Лакан, Ж. Делёз. Отметим, что важные дополнения в разработку общей философии телесности вносит обращение исследователей к метапсихологии 3. Фрейда. Среди отечественных особо выделяются В.А. Подорога, А.Ш. Тхостов. Феномен телесности в косвенной связи с феноменом сновидения рассматривается И.А. Бесковой.
В нашей работе особое место занимают историко-философские исследования антропологических теорий, в частности сновидения и сна, представителей различных школ и направлений русских: Ф.Ф. Зелинский, С.Я. Лурье, Н.С. Вольская, М.С. Петрова, И.А. Протопопова, и зарубежных: Р. Онианс, Э.Р. Доддс, A. Amory, A. Brelich, Н. Wijsenbeek-Willer, E.L. Haihbarger.
Библиография наша, разделенная таким образом показывает недостаток, а точнее, острую нехватку работ, содержащих систематический обзор и анализ онейрологических теорий и их места в современной философии, выявление культурного значения феномена сновидения на фоне множества аналогичных состояний (обмирания, трансы, наркотические видения и проч.).
Объект диссертационного исследования - сновидение как часть философско-антропологической проблематики и феномен культуры.
Предметом исследования являются поверхностные эффекты в сновидении5. Иными словами, та роль, которую играют феномен телесности и философия тела в античной и современной философской онейрологии.
Целью исследования является изучение основных форм воплощения в философской антропологии ключевых моментов теории сновидения. Сказанное предполагает: в первую очередь, выяснение связи современной философской онейрологии с таковыми же идеями античности; рассмотрение онейрической тематики как медиатора между естественно-научным и философским, специализированным и обыденным мышлением, а самого сновидения - между прошлым и будущим, словами и вещами, желанием и обладанием. Такое рассмотрение сопряжено с раскрытием категории субъекта, что также актуально для современности, характеризующейся «возвращением к субъекту» после его деконструкции.
Таким образом, можно определить следующие задачи:
Под «поверхностными эффектами» мы понимаем некоторый набор свойств сопровождающих феномен телесности (тело, поверхность, граница, смысл).
- предположить возможность применения понятийного аппарата
философии тела к онейрологии;
- предложить категориально-методологическую матрицу рассмотрения
феномена сновидения в связи с феноменом телесности;
подчеркнуть семантическую связь некоторых основных понятий философии тела, онейрологии и лингвистики и ту роль, которую играет язык в человеческой субъективности и сновидной реальности;
рассмотреть в этой связи проблему смысла в сновидении; представить смысл как структурную единицу сновидения;
- показать общую структуру сновидения: вычленить её элементы,
описать взаимосвязь между ними;
- дать общую характеристику воззрений на феномен сна и сновидения
в античности;
- выделить главные особенности этих воззрений, в сравнении с
онейрологическими теориями современности;
- задать понятие «сновидение» и его вербально-логические
производные в гамме анализирующих дискурсов и наличествующих
смыслов;
- проанализировать некоторые аспекты влияния состояния сна и
сновидения на развитие представления субъекта о себе самом (рефлексивная
функция) и о мире в целом.
- обозначить общую культурную роль состояния сна и сновидения в
рассматриваемые периоды античности и современности.
Теоретико-методологические основы исследования.
Методологическую основу работы представляют принцип преемственности идей в историко-философском процессе. В исследовании феномена сновидения, его места и роли в системе философско-антропологического знания использовались методы феноменологической редукции и структурного анализа. При изучении места концепта «сновидение» в античной культуре широко использовались также методы
контекстуального, герменевтического и морфологического анализа, историко-философской реконструкции.
В качестве первоисточников выступали тексты на древнегреческом, русском и современных иностранных языках. Также давно ставшие «каноническими» переводы философских текстов, опубликованные в нашей стране главным образом издательством «Мысль» (Платон, Аристотель, Р. Декарт, Ф. Ницше и др.), историко-философские и культурологические работы (А.Ф. Лосев, С.С. Аверинцев, А.Я. Гуревич, М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман и др.).
Теоретико-методологическую основу составили работы философов и психоаналитиков структуралистского и феноменологического направлений, относящихся в основном к французской ветви. Среди них нужно особо отметить классические идеи представителей этих направлений. В числе первых назовём «логику телесности» Ж Делёза. В числе вторых -«феноменологию телесности» Ж.П. Сартра. Но опорой служили также и различные синтезы их, например «феноменологическая деконструкция» Ж. Лакана и Ж. Деррида. Помимо названных в нашем исследовании были учтены и методологические разработки теории диалога таких корифеев гуманитарного знания как Л.С. Выготский и М.М. Бахтин.
Научная новизна работы.
Данная работа является первой в своем роде попыткой представить онейрологию как особую часть современного философского знания о человеке (философской антропологии), а не как психологию состояния или атавизм первобытных мантических практик. И, коль скоро мы предпринимаем попытку «наукообразить» учение о снах, сделать его разделом теоретической антропологии, нам не обойтись без рассмотрения его, так сказать, антропологических основ, коими являются «тело» и «душа». Таким образом, впервые феномен сновидения рассматривается сквозь призму феномена телесности. Это позволяет по-новому взглянуть на проблемное
поле философской онейрологии. Также предлагается категориально-методологическая матрица её, уточняется базовый понятийный аппарат.
Впервые анализируется ряд античных философско-антропологических теорий, с целью выявления концепта «образа» («г'$а>Аа») сновидения как общего места греческих онейрологических теорий. Показаны основные характеристики этого концепта, их культурное значение и экстраполяция в современной, прежде всего структуралистской философской антропологии.
Основные положения, выносимые на защиту:
- онейрология должна рассматриваться как важная часть философско-
антропологического знания; мы располагаем её в сфере философской
антропологии, учитывая и то, что история этого «учения о сновидениях»
демонстрирует становление понятийного и методологического аппарата, не
сводимого целиком ни к одной науке о человеке;
- между онейрологией и философской антропологией связующим
звеном выступает философия тела, в рамках которой феномен телесности и
феномен сновидения должны, на наш взгляд, сходным образом описываться
в терминах отношений «Я-Другой»;
основанная на идеях психоанализа, феноменологии и структурализма постмодернистская философская онейрология находится в родстве и преемственности с античной онтологической «эйдологией»; обусловлено это, в первую очередь, обнаружением той роли, что играет граница, поверхность тела в построении субъективного бытия человека; эту же роль находим и в ярчайшем проявлении этого бытия - сновидении; в этой связи мы считаем античную онтологию более антропологической, чем теории человека древних физиологов;
основным модусом бытия сновидения является речь как проявление субъектного дискурса, интрапсихического «письма», системы кодов; сновидческий опыт разворачивается широкой перспективой в сфере обыденности, привнося в неё и элемент чудесного; поскольку такая характеристика сновидения представляется нам эстетико-гносеологической,
в её основе должна лежать система кодирующих механизмов - языковая система; сновидение - это реплика, его экспликация, развертывание в мир повседневности - стремление к диалогу;
Практическая и теоретическая значимость исследования.
Выводы, полученные в ходе диссертационного исследования, позволяют расширить спектр философско-антропологических теорий; произведённый автором анализ античных онейрологических воззрений дополняет представление о культуре древней Европы, а сопоставление с современными философскими и антропологическими построениями, -философию культуры в целом. Материалы диссертации могут быть использованы при подготовке курсов лекций по философии и культурологии. Специфика предмета исследования может быть востребована медицинской высшей школой, в особенности психологическим и лечебным факультетами.
Апробация работы.
Основные идеи диссертации апробировались на семинарах по философии, на лекциях и семинарах элективного курса «Психоанализ и медицина», проведённых автором в Курском государственном медицинском университете.
Материалы исследования использовались при подготовке к выступлениям на меж- и внутривузовских научно-практических конференциях, на симпозиуме «Церковь, Медицина, Психология» II Научно-Образовательных Знаменских чтений (февраль-март 2006).
По материалам диссертации автором опубликован ряд тезисов и статей, содержащих основные идеи, выносимые на защиту. В их числе публикации в таких журналах как «Философия и эпистемология науки», «Научное обозрение».
Коммуникативная природа сновидения
Особый интерес к сновидениям в конце XIX в. был вызван, как видно, разработками представителей «философии жизни». В западноевропейской культуре того времени существовала уверенность в том, что важную роль в жизни человека играют скрытые от сознания сферы психики. Затем стали формироваться убеждения, будто эти слои психики являются определяющими в жизни индивида, что именно в них, а не в сознательном разуме, скрыты смыслы жизнедеятельности и основные способы бытия человека в мире. Свою предельную концентрацию теория бессознательного получает во фрейдизме. 3. Фрейд исходил из того понятия о нервной системе, согласно которому она всегда стремится вернуться в состояние равновесия. Он исходил из этого, потому, что для каждого врача, занимавшегося изучением человеческого тела в ту сциентистскую эпоху, иной возможности просто не виделось. На этой основе Фрейд попытался выстроить теорию функционирования нервной системы, показав, что мозг работает как своего рода буфер между человеком и реальностью, наподобие органа кибернетической машины. Но, как заметил Ж. Лакан, «камнем преткновения оказывается для него сновидение»40.
Нельзя пожаловаться на недостаток материала по истории психоанализа или психоаналитической теории сновидений. Мы и не претендуем на подобный обзор соответствующей литературы; не делаем акцента на собственно аналитической, прикладной стороне данной теории, так необходимой в клинической практике. Задачей нашей является выделение отдельных особенностей психоаналитической теории сновидений, наиболее актуальных в качестве необходимого материала для соврменной философской рефлексии. Такой подход отвечает требованиям нашей работы в целом, рассматривающей онейрологию как область философско антропологического знания и как аспект исторического философского и культурного процесса в целом.
Так вот, в сфере онейрологии главным вопросом, который подлежало решать, являлся вопрос о мантическои роли сновидений и о связи психического с физиологическим. По сути, это две стороны одного вопроса. Так сложилось, что решая психофизиологическую проблему, наука гораздо позже пришла к ответу, который уже давно нашла народная традиция. А именно о возможности подвергать сновидения толкованию. Известно, что некоторый талмудический фрагмент сравнивает неразгаданный сон с нераспечатанным письмом. Именно работы Фрейда имели в этом процессе революционное, решающее значение. Но развитие теории сновидений в то время было обусловлено и общекультурными тенденциями зарождающегося модернизма. Психоаналитическая онейрология возникала в свое время, как знак и предпосылка новой научной парадигмы. Недаром, ознаменовав собой период так называемого открытого кризиса в психологии, особенное развитие психоанализ получил значительно позже. Именно вторая половина XX века открывает всё больше аспектов теории фрейдизма и привносит свои дополняющие теорию элементы.
Культура постмодернизма, обладающая такими качествами, как размытость, серийность и полисемантичность, требовала наличия и неклассических психологических теорий. Предвестниками таковых стали, в частности теории Л.С. Выготского, К. Левина, субъектно-деятельностный подход. В частности в труде о различиях аристотелевского и галелеевского типов мышлений Куртом Левиным выдвигается мысль о смене методологических установок, серийность и ситуативность. Категория деятельности также приобретает в современной психологии неоднозначность, ведущую к множественности интерпретаций, «смешению философского, методологического и собственно психологического планов анализа»41 вопроса о субъекте и объекте. В этой же связи вспомним и теории диалога М.М. Бахтина и полисемантической внутренней речи Л.С. Выготского.
Психоанализ же, являясь весьма разработанной теорией, гармонично вписывается в общую картину такого «квантового» подхода. Развитие психологической теории, философии и клинической практики показывает, что в аналитической ситуации ожидать какого-либо состояния для пациента или аналитика возможно только с некоторой вероятностью. «В психической реальности человека одновременно существует бесконечное множество различных состояний, жизненных сценариев, голосов» . Классическая бинарная логика («истинно-ложно») препятствует полноценному, так сказать, «участию в...», но только «борется с...». Неизвестно, какой путь выберут аналитик, или же пациент в той или иной ситуации. Психическое приобретает мозаичность, вариативность. Это целостность, развивающаяся и функционирующая внеструктурно и нелинейно - «ризома», по Ж. Делезу и Ф. Гваттари.
Граница и поверхность
Итак, субъект децентрирован. В определении его решающую роль выполняет Другой, который как инстанция символического порядка задаёт дискурс. Бессознательное, как показала Ж. Кристева, обладает функцией означивания (сигнификации), которая есть движение в сфере означающего. Дискурс является здесь смыслообразущим. Смысл - это пограничное образование, выраженное предложением, и являющееся атрибутом положения вещей. Он «развернут одной стороной к вещам, а другой - к предложениям. Но он не сливается ни с предложением, ни с положением вещей» .
Феноменологический подход позволяет обнаружить трансцендентальное «Я», которое как бы составляется из бодрствующего «я» и множества эмпирических «я» различных сновидений. Эмпирическое «я» проясняется на ограничениях, накладываемых на меня как на субъекта отношений с Другим. Эти отношения носят «социально-экономический» характер. 3. Фрейд вписывает сновидения в свою экономическую теорию, в рамках которой образы сновидения описываются как катексисы, посланные от систем бессознательного (Без.) и предсознательного (Псз.) к Я с целью восстановления нарциссизма последнего . М. Фуко говорит об эмпирических «я» сновидения как о «социальных контурах» 89. Ж. Деррида считает субъектом «психического письма» систему отношений человека с другим, подчёркивает социальность этого типа функционирования языка . Поскольку Другой проявляет себя в речи и взгляде (взгляд же может иметь дело лишь с поверхностью) мы сталкиваемся с двумя типами поверхностей в сновидении: первая - поверхность скольжения смысла, логическая, вторая -поверхность скольжения взгляда, телесная. Поверхность, таким образом, есть область «столкновения» с Другим и результат его влияния на меня. Но это и область непроницаемости меня для Другого. Она отсылает человека к его самости, потому что не пропускает взгляд сквозь себя. И, прежде всего, «плоскость способна представать как плотскость»91.
Однако ни то, ни другое не есть граница. Граница так же присутствует как в текстуальности сновидения, так и в телесности. Феномен поверхности отличается от феномена границы, строго говоря, тем, что последняя не может быть телесной, поскольку в основе её ощущение, а не субстрат. В сфере телесности понятие границы связано с кожей. Это образование является и местом («тотго$») размещения «я». Можно сказать, что кожное «я» выражает единство границы и поверхности. Функция сознания (Эго), как показал 3. Фрейд, является производной функцией, локализуясь в «плоскостной» структуре «на поверхности» сферы Оно: «Я прежде всего телесно, оно не только поверхностное существо, но и является проекцией некоторой поверхности»92. Явление границы основано на некоторой динамике энергий. А.Ш. Тхостов, анализируя эту проблему в рамках понятий «автономность / предсказуемость», считает, что «ощущение локализуется не на границе рецепторов, а на границе автономности субъекта» 93. Другой не может быть предсказан, и граница между мной и другим лежит именно на краю моей независимости.
Телесность, таким образом, - явление, возникающее из взаимодействия с другим. Из этого определения следует, что телесность в общем присутствует везде где есть «я» («моё») и другой («иное», «чужое»).
Особенностью границы является наличие у неё «двух сторон»: внешней и внутренней. О несовпадении в сновидении этих границ телесности говорит нам различие между эмпирическими «я» субъекта сновидящего (внешняя граница) и сновидного (внутренняя), когда первое остаётся неизменным, а второе может меняться до неузнаваемости. Внешняя и внутренняя границы структурно различны, что связано с формирующими их субъективными или объективными факторами. Внешняя граница формируется из взаимодействия с телом внешнего другого. И на этой базе зарождается телесное же «я». Затем через речь, сигнитивное и эмотивное реагирование другой (например, взрослый) означивает телесные феномены «я» (ребёнка). Это означивание (сигнификация), в свою очередь, способствует формированию внутренней границы, поверхностных эффектов и глубины. Тело, таким образом, обладает двумя размерностями: пространство поверхности и пространство глубины. Смысл, как неотъемлемая часть всякой границы, в сновидении появляется на границе взаимодействия «я» с Другим, в пространстве которого это «я» в сновидении пребывает. Причём эта граница является продолжением взаимодействия с внешним другим. Для иллюстрации сказанного можно представить себе ленту Мёбиуса, в которой лишь следуя поверхности можно попасть на другую её сторону: стирается различие между сторонами границы, между сторонами сновидного тела. Это поверхность скольжения смысла.
В современной философской онейрологии сложилось два направления: первое рассматривает образ сновидения как знак, второе считает это неприемлемым. К последнему относится в частности В.П. Руднев: «Из каких субстанций ткется его (сновидения) канва? Из наших мыслей, фантазий, образов. Но это не знаки». И ещё: «Сновидение - не разновидность текста, оно находится на границе между текстом и реальностью». Основная функция образа сновидения, по Рудневу, - нейтрализация вымышленного (текста) и реального (объективной действительности). Нейтрализация эта может осуществляться как по реальности (когда вымышленное кажется реальным), так и по тексту (когда кажется реальность). Сновидческое ощущение реальности происходящего автор называет «нейтрализацией по сновидению» (что, по нашему мнению, не вписывается в его дихотомию нейтрализации и скорее относится к текстовому способу). Точка зрения Руднева не кажется нам убедительной, учитывая и некоторую несостоятельность аргументов в отрицании знаковости образа и текстологичности сновидения: «Мы не можем определить частоту мысли, скорость фантазии или весомость образа в физических единицах измерения»94 (как известно, «знак» в самом общем смысле - это объект, отсылающий воспринимающего его к другому объекту, а для этого необязательно обладать весом или скоростью). Иные представители структуралистского направления склоняются скорее в сторону первой точки зрения.
Гипнос и Онейрос (мифо-эпические предпосылки западноевропейской онейрологии в гомеровском эпосе)
Вначале несколько слов об особенностях эпоса в целом, имеющих отношение к нашей проблеме.
Известно, что на заре своего существования (в первобытную эпоху) человек совсем не отличал себя от природы. Известно и то, что одной из главных особенностей мифа является синкретизм. Сознание растворено в восприятии, речь идёт в некотором смысле об отсутствии тела. Со временем человеческое мышление проявляет себя, порождая способность к абстрактному мышлению, тем самым противопоставляя субъективное и объективное бытие. Человек осознает себя субъектом, личностью, а все остальное уже не субъект, не личность, а объект. Но происходит это не сразу; становление субъекта прошло долгую эволюцию. Вместе с ним этот путь проделал и миф. Для первобытного мышления характерен антропоморфизм, который и является основой мифологии. С появления субъекта начинается медленное вытеснение мифа и, соответственно, антропоморфизма. Но в итоге, миф не исчезает из человеческого сознания совсем, а лишь трансформируется.
На первых порах человек осознает себя лишь в общих чертах, то есть он отличает от природы лишь факт своего существования. В текстологическом плане это выражается в поэтизации мифа. А это и есть эпос. Таким образом, миф - исходная точка литературы (Аверинцев С.С.).
Эпический стиль по определению «рисует нам жизнь того или иного коллектива, подчиняющей себе своими закономерностями решительно всякую индивидуальную жизнь» . Такая особенность эпоса может быть определена как стихийный коллективизм . Сознание на этой стадии способно разделить общество и природу, но не способно еще обойтись индивидуальной личностью. Характеристики мифологического отношения к природе теперь справедливы для человеческого общества. Можно также отметить еще одну черту эпоса, как культурного стиля - его патриархальности , проявляющуюся у Гомера в выдвижении на первый план эпического героя, в отношении к царям и, косвенно, в преобладании описаний скотоводческого быта (наследие индоарийских предков).
С лёгкой руки А.Ф. Лосева Гомера обычно рассматривают как поэта упадка первобытнообщинного строя, в произведениях которого видны черты мышления человека этого периода, сочетающие в себе архаичные пережитки с прогрессивными интуициями. Отмеченные особенности эпоса свидетельствуют о срединном между двумя эпохами (формациями) положении Гомера, ведь, во-первых, чистый миф первобытного общества не имел понятия о героизме: в сознании, растворенном в восприятии, не может быть рефлексивного понятия о личности, тем более героической. Во-вторых, - у такого сознания не было истории. Историчность, если так можно сказать, мифа заключалась в бесконечной неопределенности архаики. В этой неопределенности «легко потерять срединное пространство истории, уже цивилизованной, но своим традиционализмом отделенной от современности»166. Именно это пространство, которым не обладали первобытные люди, и есть предмет исторического знания. Какими же чертами обладал в частности гомеровский эпос? Попробуем выделить таковые относительно интересующего нас предмета.
Даже при поверхностном анализе отрывков поэм, так или иначе касающихся сна и сновидения, бросается в глаза то обстоятельство, что эти обязательные атрибуты человеческой жизни представлены там всегда как «двусторонние», а точнее «субъект-объектные». С одной стороны выступал, как правило, человек или иной (например, олимпийский) сновидец, а с другой - обязательно божество, насылающее сон. То есть, природа сновидения и сна не имеет отношения к сновидцу, источник их существует независимо и объективно от него. Причем, на протяжении всего гомеровского повествования отчетливо видна ведущая роль богов в существовании человека вообще и «ночной» жизни в частности. Такую особенность эпического описания Гомером сна назовем объективизацией душевных процессов. Для пояснения уточним функцию божеств в этой связи.
Известно, что в греческой мифологии божеством сна является ухокрылый Гипнос 168 ("Tm s, в переводах Гомера собственно Сон), брат близнец Танатоса (Смерти), обитающий на острове Лемнос: «Гера же, вдруг устремившись, оставила выси Олимпа, / Вдруг пролетела Пиерии холмы, Эмафии долы, / Быстро промчалась по снежным горам фракиян быстроконных, / Выше утесов паря и стопами земли не касаясь; / С гордой Афоса вершины сошла на волнистое море; / Там ниспустилася в Лемне, Фоасовом граде священном; / Там со Сном повстречалася, братом возлюбленным Смерти» 169.
Гомер употребляет имя Ттп о$» в двух смыслах: первый - имя божества, мифологическая персонификация физиологического состояния. Второй же - само состояние спящего, которое персонифицируется означенным именем в мифе. Особенностью данного употребления у Гомера является слабая грань между этими смыслами. Семантическую характеристику подобного употребления в греческом языке провел французский лингвист (ученик Ф. де Соссюра) А. Мейе . Он предложил теорию «сильных» слов и «слов-знаков», согласно которой значение «силы», присущее словам на ранних этапах развития языка, позже стирается и уступает значению как «знаку» явления. В нашем случае это проявляется в субъективизации и расширении диапазона действия «силы» слова, благодаря чему «ikvog» превратился в Tm/o ;v .
Упоминание о Сне-Гипносе присуще только «Илиаде». Гипнос -древний и могущественный бог, способный «победить» и человека, и жителей Олимпа, не исключая Зевса. Он способен принимать различные обличия, впрочем, как и любой бог, являясь и спящим. Несмотря на свою «безмолвность» т может обращаться с «крылатыми речами», что, пожалуй, не свойственно ему (в роли вестника Гипнос упоминается Гомером лишь раз) . В то же время, Сон подвластен воле других богов. Так, им повелевают Зевс и Аполлон; Гера же не приказывает, а уговаривает Гипноса усыпить Зевса.
Зарождение христианской онейрологии: Тертуллиан
Исходным в нашем рассуждении является понятие «образа». Начиная с древних эпиков, в частности с Гомера, образ сновидения именуется «призраком». Атомисты используют слово «образ», «г $шАа» (в латинском варианте Лукреция «simulacra»). В философии Платона «эйдолон» онтологизируется и становится «эйдосом». Аристотель, предлагая теорию «способностей души», многое сделал для понимания психологии сновидений. Причём, общим местом здесь была объективизация «образа» сновидения. Средневековая же философская онейрология, развивающаяся в основе своей по линии неоплатонизма, стремится объединить внешнее и внутреннее, с преобладанием, в итоге, последнего.
В античном употреблении понятия «образ» прослеживается, прежде всего, смысл зрительности и неделимости предмета, его «лик». В основе такого представления лежит восприятие космоса как целого и неделимого организма, еще точнее - тела (пластический аспект), что, собственно говоря, и составляет суть античного космоцентризма. Именно благодаря такому переходу от созерцания тела к созерцанию космоса, на передний план выходят представления о зрении (видении) и свете. Видение чего-либо невозможно без света. В онейрологическом русле это выразилось в создании теории «истечения» и «внутреннего света», без которых невозможно было описать восприятие сновидных образов. Свет теперь противопоставляется тьме, как знание - невежеству, истина - лжи. В контексте этих онтолого-эстетических воззрений, создается первая классификация сновидений.
Самую раннюю типологию сновидений приводит, напомним, Гомер, разделяя сны на истинные и ложные 357. Эта незамысловатая типология в несколько модифицированном виде укрепленная в массовом сознании Артемидором, просуществовала вплоть до падения латинской античности. Интересно отметить некоторую тягу классической Греции к такого рода бинарным оппозициям, апогеем которой стало создание Аристотелем первой двузначной логической системы. И типология сновидений, подчиняющаяся мантическому критерию, подтверждает это. Переход же к Средневековью в этом смысле ознаменован созданием сложных онеирологических классификаций, которые уже несколько не вписываются в двузначную систему «истинно-ложно». Кроме того, средневековая схоластика вводит новые типы (например, кошмарные сны), которых не знала античность.
Греческое отношение к «логосу» характеризуется античной же демократией и диалектикой, которые могут олицетворять всю классическую греческую культуру. «Два эти понятия, - пишет Ф.Х. Кессиди, - связаны между собой не только исторически, но и по существу, ... в качестве полемического искусства предполагают беседу, спор, рассуждение, речь» 35. В связи с этим диалектическим фактором, выделим еще одну интересную особенность отношения к сновидению древнего грека. Как показывают примеры литературы, сновидение зачастую содержит вербальный коммуникативный элемент, то есть в нем осуществляется диалог. Само сновидение, в свою очередь, обладает нарративным характером - наделяется смыслом лишь в повествовании. Тем не менее, греки не придавали акустическому восприятию такого значения как зрительному, и слух оставался у них на втором месте по значимости (в отличие от евреев, например). Такими чертами, на наш взгляд обладает античная онейрология.
Для более полного понимания факторов становления онейрологии в Средние века, необходимо учитывать и социально-экономические преобразования, нашедшие свое отражение в языковой и, следовательно, в сновидческои реальности человека той эпохи. Речь идет, конечно, о смене формаций, о переходе от рабовладения к феодализму. При внимательном рассмотрении здесь приоткрывается секрет общего «напряжения», свойственного для средневековой онейрологии в частности и средневековья в целом.
Наконец, перед тем, как начать рассмотрение христианской онейрологии, отметим тот факт, что на протяжении всей эпохи Средневековья эта область знания была отнюдь не однородной. Отношение к сновидению менялось от поощрения интереса ко снам, до полного неприятия онейрологической проблематики. В целом можно отметить, что христианство, к сновидениям настроенное недоброжелательно, тем не менее, признавало существование «пророческих грёз» у святых и мучеников. Простых же людей церковь старалась отвратить от интереса ко снам. Собор, состоявшийся в Анкире в 314 году, принял в частности, Канон XXIII, гласящий: «Те же, кто сохраняет языческие привычки и соблюдает указания авгуров и ауспиков, гадателей по сновидениям или иных прорицателей, или же приводит в дом к себе людей, дабы просить их предсказать будущее с помощью колдовского искусства...они присуждаются к исповеди и пятилетнему покаянию»359.
Философия Тертуллиана, жившего на рубеже П-Ш вв., наглядно иллюстрирует проникновение идей античности в христианское Средневековье. Мы уже упоминали интересное утверждение апологета о телесности души и Бога, что, безусловно, является продолжением античных рассуждений о степенях телесности. Свои онейрологические взгляды Тертуллиан изложил в книге «О душе». Несмотря на то, что трактат это был создан ещё в «монтанистский» период его жизни, он является достоянием христианской культуры, а в онейрологическом плане просто уникальным.
Первым основополагающим утверждением Тертуллиана является уподобление сна смерти: «...Мы склонны рассматривать его (сон) как образ смерти» 360. Подобные рассуждения знакомы нам по античной онейрологии. Так высказывался, например, Цицерон: «Ты считаешь сон прообразом смерти и, видя его изо дня в день, не можешь сомневаться, что в смерти нет чувства, как нет ощущений в её прообразе» 361. При этом сон - успокоение тела, но не души: «Нам остаётся, пожалуй, в союзе со стоиками определить сон как ослабление чувственной энергии, ибо он приносит покой только телу, а не душе» 362. В сонном покое сновидения выступают душевной работой, работой сна. Душа при этом покидает тело и странствует.
