Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Значение внешнеполитических процессов в развитии идеологии ведущих партий России и Великобритании 18
Глава II. Значение внутриполитических процессов в развитии идеологии ведущих партий России и Великобритании 41
II.1. Идейно-политические традиция и новаторство 41
11.2. Баланс сил в партийно-политической системе 56
11.3. Крупный капитал 73
Глава III. Значение общественного мнения в развитии идеологии ведущих партий России и Великобритании 86
III. 1. Интеллектуальные центры, университеты и ученые 92
Ш.2. Средства массовой информации 111
Ш.З. Опросы общественного мнения 120
Заключение 136
Список литературы 142
Приложение 1. Список опрошенных специалистов 159
- Значение внешнеполитических процессов в развитии идеологии ведущих партий России и Великобритании
- Идейно-политические традиция и новаторство
- Интеллектуальные центры, университеты и ученые
Введение к работе
В 1950-х - 1960-х гг. интеллектуалы возвестили миру о «конце идеологии», и это было не столько фактом, сколько призывом. Одни видели в этом возможность преодолеть разочарование от результатов реформ, проведенных в Советском Союзе, другие - страх перед опасностью прихода к власти сил подобных фашистам в Германии, третьи — апатию от безликости большинства партий в западных странах. Наконец, четвертые (в СССР) объясняли новую тенденцию происками американских спецслужб.
Словно обобщая замечания и опасения, высказанные такими философами и публицистами, как Раймонд Арон, Шарль Моррас, Альфред Уайтхед и Карл Ясперс, и касавшиеся роли интеллектуалов в обществе и явления «распада на функции», редактор-составитель «Полемики о конце идеологии» Хаим Ваксман писал: «Мы больше не можем мыслить широко; мы способны только концентрироваться на частностях. <.. .> Мы боимся сделать ошибку и таким образом утратить возможность претендовать на экспертность своих суждений»1. А ведущий теоретик современного британского консерватизма Майкл Оукшотт в те же годы упрекал мечтателей, рвущихся перенести свои идеи в политику, в «похвальной, но ошибочной логике»2. Для него политика - это «прочный мир вещей - каждая в своей форме, каждая со своей точкой равновесия, каждая со своей ценой; мир факта, а не поэтического образа... мир, помимо нас самих, населенный другими людьми, которых нельзя уменьшить до всего-навсего отражений наших собственных эмоций» .
Казалось, вопрос был убедительно решен, но действительность снова предстала богаче самого пылкого человеческого воображения. В переломные моменты истории значение политических идей возрастает. Выбор пути будущего развития страны становится центром общественного внимания, предметом научного и публицистического обсуждения. Политическая жизнь приобретает контрастность, позволяя точнее судить о различных явлениях и феноменах. Значение идей было восстановлено теми, кого всегда видели прагматиками, людьми, способными подойти к решению политических задач с математической точностью и психологической глубиной, - политтехнологов. Французский специалист Жак Сегела остается первым и самым известным среди них. Одна из восьми его заповедей для предвыборной
1 Waxman Ch.I. Introduction II The End of Ideology Debate . Ed. by Ch.I. Waxman. N.Y., 1968. P. 7.
Выражение К. Ясперса. См. Ясперс К. Власть массы // Призрак толпы / К. Ясперс, Ж. Бод-рийар. М., 2007. С. 39.
Oakeshott М. On Being Conservative II Rationalism in Politics I M. Oakeshott. N.Y., 1962. P. 196. 3 Ibid.
кампании гласит: «голосуют за идею, а не за идеологию»4. Как ни странно, весь опыт его работы показывает, что как раз идеологию следует иметь в виду под «идеей», которая, в свою очередь, противопоставлена некоей существующей идейной данности.
Глобальные перемены конца XX в. напомнили прежний потенциал идеологии как новаторского сознания эпохи, несущего с собой фундаментальные общественно-политические, экономические и культурные преобразования.
Актуальность. Перемены в России и Великобритании в конце 1980-х - начале 1990-х гг. были несопоставимыми ни по масштабу, ни по характеру, ни по их влиянию на мировое раз-витие. «Истребление социализма» в Великобритании и «новое мышление» в СССР по-разному проложили дорогу радикальным преобразованиям в этих странах. Последовавшие за тем события стали отражением поисков путей долгосрочного развития каждой из стран и поисков краткосрочных оригинальных решений, позволяющих политическим силам специфически позиционировать себя в борьбе за власть. Они показали, какие выводы были сделаны из глобальных и национальных перемен, и поставили вопрос об идейно-политических ориентирах в новых исторических условиях.
Хотя значение партий в Великобритании и России различно, а многое в их деятельности не имеет однозначной интерпретации (от права называться партиями до наличия идеологии), их цель и смысл существования не становятся от этого менее значимыми. Работа партийного правительства в Великобритании или деятельность партий в России существенны с точки зрения государственного управления, но несущественны в другом. Как бы ни определялось институциональное состояние партий, сколь бы ни были многообразны идеологические комбинации, сколь бы разными ни были сами политические системы и формы правления, они не позволяют отрицать главного: смыслом политической борьбы является борьба за власть. Борьба за власть - суть деятельности партий в любой системе, непоколебимое и бесспорное условие любого политического преобразования и, следовательно, любой идеологии. Борьба за власть шире и сложнее формализованных механизмов, предлагаемых политической системой. Другими словами, с точки зрения политической идеологии важнее наличие политической организации, чем наличие системных коммуникаций.
«Родину парламента» всегда рассматривали как образец государственного устройства, эталон партийно-политической системы. Даже пережив закат своего мирового могущества, Великобритания по-прежнему являет собой оплот демократических завоеваний. Последние десять лет прошли в ней под флагом «третьего пути» и «нового лейборизма», выросших из глобальных перемен конца 1980-х гг. Лейбористская партия вдохнула новую жизнь в левое движение и лишила Консервативную партию, переосмысливающую наследие М. Тэтчер, ре-
4 СегелаЖ. Национальные особенности охоты за голосами. М., 1999.
альных возможностей претендовать на власть. Предсказуемый переход поста премьер-министра и лидера лейбористов от Т. Блэра к Г. Брауну, состоявшийся в середине 2007 г., поставил вопросы не только об электоральных перспективах партии, но и о том, в каком идеологическом направлении она будет двигаться и какие решения для страны сможет предложить. В то же время тори под руководством Д. Камерона, занявшего свой пост в 2005 г., впервые смогли сформулировать политически конкурентоспособную повестку дня.
Россия, напротив, выступает в качестве «молодой демократии», занятой государственным строительством по новым стандартам и все еще ищущей фундаментальные ориентиры и равновесие в идейно-политической сфере. За последние двадцать лет партийная система страны несколько раз изменяла свою конфигурацию, породила феномен «партии власти» и, наконец (приблизительно с 2006 г.), заставила говорить о процессе «партизации власти», который принципиально меняет системное значение российских политических организаций, расширяет их возможности и повышает роль их идейных платформ. Формальным рубежом можно считать парламентские выборы в декабре 2007 г., подтвердившие растущее доминирование партии «Единая Россия».
Сравнение процессов, очерченных значительными партийными, национальными и международными событиями, открывает большие возможности по выявлению общих и особенных черт в двух различных системах в условиях глобализации. Одновременно в контексте существующих политических разногласий, возникших после дела А. Литвиненко, данную работу можно рассматривать как шанс выявить параллели в идейно-политических процессах Великобритании и России и показать вероятную глубинную причину расхождений.
Объектом исследования являются идеологии ведущих политических партий в России и Великобритании
Предметом исследования является процесс формирования и изменения идеологий ведущих партий в России и Великобритании на этапе 1990-х - 2000-х гг. Под партийной идеологией понимается система ключевых категорий описания окружающей социальной действительности, общих способов, направлений и целей ее радикального общественно-политического преобразования или сохранения, принятая партией в качестве идейного начала своей деятельности. Идеология — это либо принципиально новое видение будущего, освобождение от прежних системных общественно-политических отношений, либо их защита. Идеология, будучи неотделима от партий, реально претендующих на власть, может иметь только одну из двух форм - «вызова» или «реакции». Идеология-вызов бескомпромиссна, она «революционная практика», используя выражение К. Маркса5. Идеология-реакция, на-
5 Маркс К. Тезисы о Фейербахе // Сочинения / К. Маркс, Ф. Энгельс. - Т. 3. - 2-е изд. - М., 1955. С. 4.
против, компромиссна, она выступает против вызова как такового, но меняется, заимствуя отдельные элементы идеологии-вызова.
Идеология-вызов и идеология-реакция могут воплотиться в бессчетном числе вариантов. Например, это были исторические оппозиции «либерализм — монархизм» или «социализм — либерализм».
Не у каждой партии есть неконсервативная идеология, поскольку не каждая партия способна сформулировать альтернативу существующему строю. Идеология-реакция — это ключевое условие консенсуса, парадигмы или цикла.
Подобное деление не ново, однако в силу необходимости интерпретировать разнообразие политической жизни в разных странах и чрезмерную свободу в словоупотреблении, размывающую строгие рамки понятий и терминов, оно не входит в число магистральных, недостаточно выражено и закреплено в классической политологической литературе. Однако такое деление явно или подспудно следует из работ, например, В.И. Ленина (о буржуазной или социалистической идеологии) , Е. Шацкого (понятие «утопия» и марксизм)7 или К. Мангейма («тотальное» значение идеологии и формирование истории «прогрессивными» и «реакционными» тенденциями и движениями)8. Американский исследователь Э. Шилз вслед за К. Шмиттом говорит, что «идеологическая политика — политика[, организованная по принципу] "друг — враг", "мы - они", "кто — кого"» . Здесь же можно упомянуть М. Вебера (о капитализме) и А. Уайтхеда (об интеллектуальной революции)10. В настоящем исследовании этот подход сформулировал концептуальные рамки и был принят,с целью обобщения и группирования идеологий по новому основанию для более четкого прослеживания влияния факторов и исключения номинального противоречия между политикой и идеологией.
В данной работе развитие идеологий будет рассмотрено на примере ведущих партий, которые определяются как партии, занимающие первое и второе-третье места на всеобщих парламентских выборах и формирующие пару «правящая партия» — «главная оппозиция» либо «партия власти» - «главная оппозиция». Таким образом, это Консервативная и Лейбористская партии Великобритании, Коммунистическая партия Российской Федерации, партии «Выбор России» (1993-95 гг.), «Наш дом— Россия» (1995-99 гг.), «Отечество», «Единство» (обе 1999-2001 гг.) и «Единая Россия» (2001 г. - по настоящее время).
6 Ленин В.И. Что делать // ПСС. - Т. 6. - М., 1967. С. 39.
7 Шацкий Е. Традиция и утопия. М., 1990. С. 133, 135.
8 Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994.
9 Shils Е. The Intellectuals and the Powers and Other Essays. Chicago, London, 1974. P. 44.
10 Вебер M. Протестантская этика и дух капитализма // Избранное / М. Вебер. М., 2006. С.
19-186; Whitehead A.N. The Aims of Education II An Anthology I A.N. Whitehead. N.Y., 1953. P.
83-154:
Цели и задачи исследования. Здесь можно было бы повторить вступление К. Мангейма для своей «Идеологии и утопии»: «Задача данной книги показать, как люди действительно мыслят»11. Однако формальная цель нынешнего исследования — выявление общих и различных черт процесса создания и изменения ведущими партиями России и Великобритании , своих идеологий на временном отрезке 1990-е..- 2000-е гг. Гипотетически всеобщий характер отдельных выводов должен быть уточнен в дополнительных изысканиях.
Для достижения заявленной цели предполагается выполнение следующих задач:
1. индивидуальная оценка.каждого из установленных факторов для каждой из выбранных партий отдельно в России и Великобритании:
а) иностранного (американского) примера/влияния;
б) идейно-политических традиций;:
в) исходов последних парламентских выборов;
г) крупного капитала (крупных компаний и бизнес-ассоциаций);
'.. д) интеллектуалов;
е) средств массовой информации;
ж) опросов общественного мнения.
2; подтверждение или опровержение важности каждого из этих: факторов; в* про
цессе выработки ведущими партиями в двух странах идеологий; >
3; сравнение значимости каждого из факторов в выработке идеологии;
4. сравнительное контекстуально-историческое обобщение и схематизация.про
цессов создания и/или изменения идеологий ведущих партий на основе выявленных
универсальных и частных особенностей;
Практическая значимость исследования заключается в возможности оценки идеологии
партии и ее изменений в соответствии,с политическими задачами, а также повышения ее по
литической эффективности на основе представления о слагаемых идеологии. Это, в.свою
очередь, способствует улучшению ее стилистической проработки и донесению основных по
сылов до электората. Кроме того, схематизация, предложенная в работе, позволяет сделать
идеологию более устойчивой и логичной при появлении новых рисков и использовать при
разработке программы долгосрочного развития страны.
Степень научной разработанности проблемы. Существуют несколько работ, в которых рассматривается или хотя бы упоминается значение различных факторов, для идеологии. Ричард Хеффернан говорит о роли четырех взаимосвязанных «измерений» (dimensions): институционально-управленческом; (governmental-institutional), идейно-политическом (political-ideological), электорально-политическом (political-electoral), социально-экономическом
11 Манхейм К. Идеология и утопия // Диагноз нашего времени. М., 1994. С. 7.'
(socio-economic), — из которых наиболее важны, по его мнению, второе и третье , однако он не производит их анализ. Среди авторов комплексных исследований (где изучены более двух оснований идеологий или политических перемен) следует назвать Энтони Селдона, который в анализе деятельности британских партий в 1945-90 гг. выделил такие факторы, как идеи (ideas), люди (individuals), обстоятельства (circumstances) и интересы (interests)13.
Гораздо больше внимания западные и российские исследователи уделяли отдельным факторам и их парам:
иностранное (американское) влияние: в целом, в отдельных областях и осуществляемом различными средствами и в разных формах рассмотрено такими учеными, как Д. Доловитц и Д. Марш, Д. Стоун, Ф.Г. Войтоловский (механизмы влияния), 36. Бжезинский, Дж. Най (средства влияния), С. Липсет14. Отдельно необходимо выделить литературу о противостоянии Запада и России 5, в которую включены книги о подрывной деятельности американских спецслужб16;
баланс сил: реакцию партий на собственные показатели в последнюю кампанию рассматривали многие ученые. Хотелось бы обратить внимание на ключевые фигуры - Э. Даунса и П. Данливи, которые предположили два варианта ответных действий - адаптация к условиям и изменение условий17. Эффект последних выборов в качестве потенциально значимого для идеологических перемен в партиях рассматрива-
1 R
ли Р. Хармель, К. Джанда, Дж. Адаме и др. ;
Heffernan. R. New Labour and Thatcherism. Political Change in Britain. N.Y., 2001.
13 Seldon A. Ideas Are Not Enough II Ideas That Shaped Post-War Britain I Ed. by D. MarquandJ A.
Seldon. London, 1996. P. 257-289.
14 Бжезинский 36. Великая шахматная доска. М., 1999; Войтоловский Ф.Г. «Производство»
интеллектуального пространства // Международные процессы. - 2006. - № 4. - С. 100-111;
Най Дж. Гибкая власть: Как добиться успеха в мировой политике. Новосибирск, М., 2006;
Dolowitz D., Marsh D. Who Learns What from Whom: A Review of the Policy Transfer Literature.
Political Studies. 1996. Vol. 44 (2). P. 343-357; их же Learning from Abroad: The Role of Policy
Transfer in Contemporary Policy-Making. Governance. 2000. Vol. 13 (1). P. 5-23; Lipset S.M. The
Americanization of the European Left. Journal of Democracy. 2001. Vol. 12. P. 14-87; Stone D.
Think Tanks, Global Lesson-Drawing and Networking Social Policy Ideas. Global Social Policy.
2001. Vol. LP. 338-360.
15 Обзор см. Ачкасов В.А. «Взрывающаяся архаичность». СПб: СПбГУ, 1997. С. 44—110.
16 Широнин B.C. Под колпаком контрразведки. М., 1996; Яковлев Н.Н. ЦРУ против СССР.
М., 1981.
Downs A. An Economic Theory of Democracy. N.Y., 1957; Dunleavy P., Democracy, Bureaucracy and Public Choice. Hemel Hempstead, 1991.
18 Adams J., Clark M., Ezrow L., Glasgow G. Understanding Change and Stability in Party Ideologies: Do Parties Respond to Public Opinion or to Past Election Results? British Journal of Political Science. 2004. Vol. 34 (4). P. 589-610; Harmel R., Janda K. An Integrated Theory of Party Goals and Party Change. Journal of Theoretical Politics. 1994. Vol. 6 (3), P. 259-287; Janda et al. Changes in Party Identity: Evidence from Party Manifestos. Party Politics. 1995. Vol. 1 (2). P. 171— 196.
крупный капитал: несмотря на то что вопрос неоднократно поднимался в прошлом, до сих пор появляется крайне мало работ, которые рассматривают взаимодействие бизнеса и власти не в лоббистском, а в институциональном (где власть и бизнес рассматриваются как равные составляющие общественно-политического устройства) аспекте - В.И. Ленин, М. Юсим, СП. Перегудов, Ю.Ш. Паппэ и др.19;
идейно-политические традиция и новаторство: богатый пласт литературы о проблемы существует в культурологи и философии (А.С. Ахиезер, В.А. Ачкасов, X.-Г. Гадамер, К.Р. Поппер и др.)20. Отдельного упоминания заслуживает М. Оукшотт21. Вопросы преемственности политических традиций рассматривают Р. Хеффернан, адаптировавший метод Томаса Куна для описания идеологических «парадигм», и Ал.А. Громыко, отмечающий изменения в рамках идеологических циклов22;
интеллектуалы: эта тема является наиболее давней. Тон современной интерпретации роли интеллектуалов во многом задал К. Маркс, который писал в «Немецкой идеологии», что «мысли господствующего класса являются в каждую эпоху господствующими мыслями» . Среди имен тех, кто обращал внимание на значение интеллектуалов, - Ф. Хайек; Дж.М. Кейнс, Ф.М. Бурлацкий24. Большое значение имеют работы К. Мангейма, Ш. Морраса, О. Кошена, А. Грамши, Г. Маркузе, А. Тойнби25.
Ленин В.И. Финансовый капитал и финансовая олигархия // ПСС. Т. 27. М., 1969. С. 299-426; Паппэ Я.Ш. «Олигархи». Экономическая хроника (1992-2000). М., 2000; Перегудов СП. Корпоративный капитал в мировой и российской политике. М., 2005; его же Крупная корпорация как субъект публичной политики. М., 2006. Useem М. The Inner Circle. N.Y., Oxford, 1984.
Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. М., 2008; Ачкасов В.А. «Взрывающаяся архаичность». СПб, 1997; Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М., 1988; Поппер К.Р. На пути к рациональной теории традиции // Предположения и опровержения / К.Р. Поппер. М., 2004. С. 208-233; Шацкий Е. Традиция и утопия. М., 1990; Shils Е. The Intellectuals and the Powers and Other Essays. Chicago, London, 1974; его же Center and Periphery. Chicago, London, 1975.
21 Oakeshott M. On Being Conservative II Rationalism in Politics I M. Oakeshott. N.Y., 1962. P.
168-196.
22 Громыко Ал.А. Модернизация партийной системы Великобритании. М., 2007; Heffernan R.
'The Possible as the Art of Polities': Understanding Consensus Politics. Political Studies. 2002.
Vol. 50. P. 742-760.
23 Маркс К. Немецкая идеология II Сочинения / К. Маркс, Ф. Энгельс. - Т. 3. — 2-е изд. — М.,
1955. С. 45.
24 Бурлацкий Ф.М. Вожди и советники. М., 1990; Кейнс Дж.М. Общая теория занятости, про
цента и денег. М., 1978; Hayek F.A. The Constitution of Liberty. Chicago: University of Chicago
Press, 1960.
25 Грамши А. Искусство и политика: В 2-х т. М, 1991; Кошен О. Малый народ и революция.
М., 2004; Манхейм К. Проблема интеллигенции. Исследование ее роли в прошлом и настоя
щем: В 2 ч. М., 1993; Маркузе Г. Одномерный человек // Эрос и цивилизация. М., 2002. С.
251-515; Моррас Ш. Будущее интеллигенции. М., 2003; Toynbee A.J. Change and Habit. Lon
don, 1966.
Деятельность интеллектуальных центров по-настоящему попала в поле зрения ученых только в 1990-е гг. В работе в качестве альтернативы таким понятиям, как «фабрика мысли», «мозговой центр», «мозговой трест» и «экспертный центр», служащим для передачи английского "think-tank", вводится понятие «интеллектуальный центр», поскольку оно представляется более научным и больше учитывающим традиции подобного рода организаций. Классическими стали издания под редакцией М. Кандиа и Э. Селдона, Д. Стоун и Э. Дэнхема, статья Э. Дэнхема и М. Гарнетта . В России единст-венное наиболее масштабное исследование провела О. Блинова . Также стоит упомянуть Э. Рича, и П. Диксона, работы которых о реалиях США были переведены на рус-
скии язык .
Отдельно необходимо сказать о группах интересов/давления. Изменения, которые претерпели интеллектуальные центры, группы интересов/давления в 1970-х — 1990-х гг., весьма усложнили понимание английской и российской политических культур. Наиболее очевидным их следствием стало почти полное отождествление «групп интересов» и «интеллектуальных центров» в различных исследованиях и в реальности. Безусловно, для тех и для других бывает довольно легко назвать очевидных представителей. Однако есть достаточно много примеров, ставящих под сомнение либо критерии, либо самоназвание («Компас» называет себя группой давления, но ведет активную разностороннюю интеллектуальную работу, Чатем-Хаус также считает себя интеллектуальным центром, но в книге «Факты британской политики XX века, 1900— 2000» отнесен к группам давления29). В диссертации они исключены из анализа, а организации, родовая принадлежность которых сомнительна, будут рассмотрены наравне с интеллектуальными центрами;
средства массовой информации: до сих пор взаимоотношения СМИ и власти привлекают внимание исследователей в подавляющем большинстве случаев только постольку, поскольку политики могут влиять на СМИ, а СМИ на рядовых граждан. Тем не менее, в последние годы в западной науке наметилась тенденция к изучению процессов влияния СМИ на власть, чему в значительной степени способствовало на-
26 Ideas and Think Tanks in Contemporary Britain I Ed. by M. Kandiah, A. Seldon. London, 1996;
Think Tank Traditions: Policy Analysis Across Nations / Ed. by D. Stone, A. Denham. Manchester,
2004; Denham A., Garnett M. Influence without Responsibility? Think Tanks in Britain. Parliamen
tary Affairs. 1999. Vol. 52 (1). P. 46-57.
27 Блинова O.H. Советники. Исследовательские и консалтинговые структуры России. М.,
2002.
28 Диксон П. Фабрики мысли. М., 2004; Рич Э., Уивер К. Пропагандисты и аналитики: «моз
говые центры» и политизация экспертов // Pro et Contra. — 2003. — № 2. — С. 64-89.
29 Twentieth-Century British Political Facts, 1900-2000 / Ed. by D. Butler, G. Butler. 8th edn. Lon
don, 2000.
следие Франкфуртской школы, а таюке труды П. Бурдье, А. Грамши, К. Ясперса30.
Примеры работ о США и Великобритании - Т.И. Кук, Л. Хелмс, М. Шудсон, Дж.
Стрит . Последняя предлагает структурно-функциональный подход "для интерпрета-
ции роли СМИ в парламентской и президентской республиках. В России этот аспект
снискал заслуженный интерес только в 1990-е гг., однако в основном в регионах (П.Н.
Киричек, Т.Х. Миннибаев)32; "
опросы общественного мнения: влияние общественного мнения на власть заинтересовало ученых еще в XVIII в. Обширное теоретическое и историческое представление о роли общественного мнения дает Э. Ноэль-Нойман33. Из фундаментальных работ раннего периода стоит назвать «Лекции о взаимосвязи права и общественного мнения в Англии на протяжении ХГХ в.», написанную Артуром Дайси и дающую превосходное представление о возможностях и роли общественного мнения и его разновидности — законодательного (legislative) или законотворческого (law-making) мнения в контексте исторических процессов своего времени, а также критику его теории, изложенную в книге Артура Бентли «Процесс управления»34. В Советском Союзе первым, кто публично допустил возможность влияния соцопросов на власть, был А.К. Уледов , который, впрочем, не рассматривал этот вопрос подробно. Также здесь еле-дует назвать Р.А. Сафарова . С 1990-х гг. тема получила дальнейшее развитие на Западе: Д. Кавана, Дж. Адаме и др., X. Лаудер и др. и ответ последним П. Уайлса; моделирование процесса принятия решений избирателем и потенциал такого знания описаны Р. Вустером и Р. Мортимером37.
Бурдье П. О телевидении и журналистике. М., 2002; Грамши А. Тюремные тетради // Искусство и политика: В 2-х т. / А. Грамши. - Т. 1. — М., 1991; Ясперс К. Власть массы // Призрак толпы / К. Ясперс, Ж. Бодрийар. М., 2007. С. 10-185.
3 Cook Т.Е. Governing with the News. The News Media as a Political Institution. Chicago, 1998; Helms L. Governing in the Media Age: The Impact of the Mass Media on Executive Leadership in Contemporary Democracies. Government and Opposition. 2008. Vol.,43 (1). P. 26-54; Schudson M. The News Media as Political Institutions. Annual Review of Political Science. 2002. Vol. 5. P. 249-269; Street J. Politics Lost, Politics Transformed, Politics Colonised? Theories of the Impact of Mass Media. Political Studies Review. 2005. Vol. 3. P. 17-33.
32 Киричек П.Н. Публицистика и политология: природа альянса. Саранск, 1995; Миннибаев
Т.Х. Преобразующая журналистика. Казань, 1990.
33 Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение. М., 1996.
34 Bentley A.F. The Process of Government. Cambridge,(Mass.), 1967; Dicey A.V. Lectures on the
Relation between Law and Public Opinion in England during the Nineteenth Century. 2nd edn. Lon
don, 1962.
Уледов A.K. Общественное мнение советского общества. М., 1963.
Сафаров Р.А. Общественное мнение и государственное управление. М., 1975. 37 Adams J. et al. Understanding Change and Stability in Party Ideologies: Do Parties Respond to Public Opinion or to Past Election Results? British Journal of Political Science. 2004. Vol. 34 (4). P. 589-610; Kavanagh D. Speaking Truth to Power? Pollsters as Campaign Advisers. European
Научная новизна заключается в комплексном сравнении факторов, воздействующих на партийные идеологии в России и Великобритании, в построении моделей влияния и объяснении разницы между ними, что, учитывая ведущие позиции партий в своих партийных системах, имеет государственное значение. Исследование предлагает дальнейшую рационализацию феномена идеологии. Также оно вводит в научный оборот прежде непубликовавшиеся и недоступные источники.
Источниковая база. Исследование построено с использованием:
официальных документов партий (манифесты, предвыборные программы, речи, рабочие доклады, стенограммы парламентских заседаний);
мемуарной литературы (в т.ч. дневников П. Моргана и Л. Прайса);
докладов интеллектуальных центров;
данных социологических опросов и медиа-исследований в двух странах;
расшифровок телепрограмм, широкой публицистической базы;
сведений, полученных в ходе интервью с компетентными людьми, чья деятельность непосредственно связана с одним или несколькими направлениями исследования (в том числе бывшими сотрудниками аппарата британского премьер-министра, руководителями социологических служб, директорами интеллектуальных центров)38;
уникальных, прежде непубликовавшихся материалов из личных архивов авторов (доклады и выступления Р. Вустера и Дж. Бары):
Теоретическая база исследования изначально заключает две проблемы. Во-первых, проблему понимания термина «идеология». Во-вторых, ее факторное наполнение и обусловленность. Изучению идеологии посвящали свои работы многие вьщающиеся российские и западные ученые - Л. Фейер, П. Данливи, М. Фриден, П.Ю. Рахшмир, А.А. Галкин и др. В последние годы постоянным вниманием к западным идеологиям отличаются доклады Института Европы РАН.
Традиционное деление на «левых» и «правых» стало безнадежно запутанным. Появилась удивительная возможность делать такие утверждения, как «большинство действующих nap-Journal of Marketing. 1996. Vol. ЗО (10/11). P. 112-121; Lauder H. et al. Sociology and Political Arithmetic: Some Principles of New Policy Science. The British Journal of Sociology. 2004. Vol. 55 (1). P. 3-22; Wiles P. Policy and Sociology. British Journal of Sociology. 2004. Vol. 55 (1). P. 31-34; Worcester R.M., Mortimore R. Political Triangulation: Measuring and Reporting Key Aspects of Party and Leader Standing Before and During Elections. Journal of Political Marketing. 2005. Vol. 4 (2/3). P. 45-72
38 К сожалению, приходится отметить, что уровень гласности политической жизни выше в Великобритании, чем в России. С российской стороны, несмотря на неоднократные попытки связаться с другими ключевыми фигурами российской политики, участие в исследовании приняли только глава ВЦИОМ В.В. Федоров и один из архитекторов перестройки, академик РАН Н.П. Шмелев.
тийных идеологий представляет собой причудливую смесь правых, левых и центристских позиций»39, или, сохраняя названия, говорить о свободном перемещении по идеологическому спектру40. Метод, который Георг Гегель некогда применил для преодоления критики Иммануила Канта, - рассматривать мышление и действительность в развитии, а не как раз и навсегда устоявшиеся - стал отдушиной в научных поисках. Достаточно сказать: «Мы живем в эволюционирующем мире»41, - чтобы оправдать отсутствие постоянства. «Состояние современной мысли таково, - писал А. Уайтхед о естествознании, — что каждый отдельный пункт общей доктрины отрицается, но надежно удерживаются общие выводы из нее в целом. Как результат — полный беспорядок в научной мысли, в философской космологии и в эпистемологии» . Эти же слова можно отнести и к политическим наукам.
Понимание идеологии в России и на Западе принципиально разошлось в конце ХГХ — начале XX в. На Западе в рамках дискуссии о модерне под влиянием Ф. Ницше (хотя истоки этого возможно видеть еще в критике «идеологов» наполеоновской Франции или в работах К. Маркса и Ф. Энгельса, где саму идеологию рассматривали лишь как «ложное сознание») ее стали толковать с психологических позиций, низведя до взглядов отдельного индивида. Этот подход был развит в трудах представителей Франкфуртской школы (Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Г. Маркузе и др.) и по сути принят в качестве доминирующего в западной науке об идеологиях. Его иллюстрацией служат многочисленные теоретические работы, где идеологией называют самые разные философско-политические формы сознания (от, например, кантианизма у Л. Фейера, в целом обобщения по языковому признаку «-изм» или постановки знака равенства между ней и мировоззрением, как у М. Фридена43).
В противовес западной школе советская определяла идеологию с точки зрения классов. Идеология - это «совокупность общественных идей, теорий, взглядов, которые отражают и оценивают социальную действительность с точки зрения определенных классов и направлены на утверждение либо изменение, преобразование существующих отношений»4 .
В последние годы произошли изменения в сторону аксеологического подхода в вопросе интерпретации идеологии: ее содержание раскрывается через разность ценностей.
Коргунюк Ю.Г. Становление партийной системы в современной России. М., 2007. С. 71.
40 Feuer L.S. Ideology and the Ideologists. Oxford, 1975
41 Поппер K.P. Что такое диалектика? II Предположения и опровержения / К.Р. Поппер. М.,
2004. С. 538.
42 Whitehead A.N. Modes of Thought II Anthology I A.N. Whitehead. N.Y., 1953. P. 894.
43 Feuer L.S. Ideology and the Ideologists. Oxford, 1975; Freeden M. Ideology: A Very Short In
troduction. N.Y., 2003.
44 Философский словарь I Под ред. И.Т. Фролова. М., 1991. С. 152.
В настоящее время число определений приближается к двумстам . Однако тот факт, что, несмотря на разницу в определениях, ученые сходились в едином мнении о процессах и термине (как в случае с «концом идеологии»), позволяет сделать вывод о возможности рассмотрения процесса и явления без учета распространенности самого определения. Более того, сама разница послужила средством верификации наблюдений: получение единого итога, несмотря на разницу в трактовках.
Во-вторых, факторы, способные вызвать перемены в обществе и сознании людей, уже неоднократно рассматривались по отдельности или в связках. Например, в работах о кризисе идеологий нельзя не заметить подспудного противопоставления: когда речь ведется о современном состоянии, то сравнение производится с неким образом в прошлом, что, естественно, подводит к мысли о традиции и новаторстве (или преемственности и смене) в идеологиях. Х.-Г. Гадамер объяснил механизм воздействия традиции в целом, предложив принцип «истории воздействий»46.
Не ставя себе задачу преодоления подобной проблемы, Л. Фейер, очень широко понимающий «идеологию», выдвинул теорию иного описания идеологической идентификации -через непрерывное движение по идеологическому спектру («принцип крыльев»)47. В свою очередь, Ю. Хабермас, рассматривая спор между М. Вебером и Г. Маркузе и попутно проводя границу между старыми и новыми идеологиями, предлагает изменение «формы легити-
до *
мации» . При этом вполне допускается веберовское обоснование: изменение происходит при «рационализации» политических процессов и сознания под влиянием и при участии специалистов, профессионалов, ученых49. Наиболее ярким примером актуализации роли разума (подчеркнуто не с технократической точки зрения, что противоречит Веберу) стало введение в научный оборот французским ученым Р. Дебре терминов «интеллектуальная среда» (intellectual milieu) и «медиология» (mediology), обозначивших начало «века СМИ» (с 1968 г.)50. Последнее было призвано зафиксировать изменившиеся место и значение средств массовой информации, которые стали рассматриваться доминирующими в формировании общественных настроений и в осуществлении политической коммуникации.
Значительный вклад в развитие факторного подхода внесли ученые середины XX в.: Франкфуртская школа, А. Грамши, К. Ясперс и их последователи, которые показали разви-
Гуторов В.А. Современная российская идеология как система и политическая реальность. Методологические аспекты // Полис. — 2001. - №3. - С. 74.
46 Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М., 1988.
47 Feuer L.S. Ideology and the Ideologists. Oxford, 1975.
48 Хабермас Ю. Техника и наука как «идеология». М., 2007. С. 98.
49 Вебер М. Избранное: протестантская этика и дух капитализма. М., 2006.
50 Debray R. Teachers, Writers, Celebrities: The Intellectuals of Modern France. London, 1981.
тие общественных институтов и усиление их политической роли. В настоящее время среди тех, кто занимается этими вопросами, имена П. Бурдье, Ж. Бодрийара, Ю. Хабермаса.
В более детальном преломлении: наиболее научно интересное и полное определение «партии власти» в узком и широком смысле было предложено С.Н. Пшизовой51. Также она сформулировала разницу между «партией власти» и «правящей партией». Дж. Най и С. Хантингтон, по-разному описывающие концепции власти с сильными «выходными сигналами» (термин Г. Алмонда и др.), а также Д. Стоун и Ф.Г. Войтоловский, рассматривающие феномен выхода интеллектуальных центров за национальные рамки, предлагают обширный материал для оценки иностранного влияния. К. Беннетт, Д. Доловитц, Д. Марш и Д. Стоун раскрыли различные аспекты перемещения политических решений (policy transfer), рассеивания (diffusion) и конвергенции (convergence), а также показали возможности для перенимания опыта (lesson-drawing) странами друг у друга.
Анализ связей и форм симбиоза крупного капитала и власти у В.И. Ленина в работе «Финансовый капитал и финансовая олигархия» и М. Юсима в работе «Внутренний круг» предоставляет возможность исторически проследить и сопоставить его особенность в двух странах. Последний также указал на «межкорпоративное совмещение» (intercorporate networks, сетевой подход в политизации крупных компаний и выдвижение их в элиту). Здесь также следует упомянуть СП. Перегудова , который рассматривает корпорации как «организации, родственные по своим характеристикам другим общественным организациям и объединениям, относимым к этой категории политических институтов»53, и Я.Ш. Паппэ, который заостряет внимание на потенциале общественно-политической деятельности интегрированных бизнес-групп (ИБГ). Значимость общественного мнения для власти отмечали А. Дайси и А. Бентли, которые рассмотрели структуру и процесс его влияния.
В попытке обобщить эти факторы легко прийти к выводу, что они составляют три группы: внешнеполитические (фактор иностранного прямого или непрямого влияния, новых мировых тенденций), внутриполитические (традиция партии и общества, баланс сил в системе и крупный капитал), общественное мнение (СМИ, интеллектуалы и соцопросы).
Методологическая основа исследования Главным методом настоящей работы является сравнительный анализ. Он позволяет не только ярче выделить особенные черты рассматриваемых процессов на национальном уровне, но и вывести некоторые общие закономерности
Пшизова С.Н. Какую партийную систему воспримет наше общество? // Полис. - 1998. -№4.-С. 101-113.
52 Перегудов СП. Корпорации в политике // Политология: Лексикон / Под ред. А.И. Соловь
ева. М., 2007. С. 199-214
53 Там же. С 199.
развития партийных идеологий. Кроме того, данный метод обуславливает композиционное строение исследования и характер выводов.
Развитие каждого явления, события, феномена имеет свою логику и подчиняется определенным законам. Полнота научного знания в отношении них, в свою очередь, определяет, насколько точным будет описание эволюции исследуемого предмета. При этом мало знать свойства предмета, надо учитьшать внешние силы, или факторы, воздействующие на него и составляющие условную «среду».
Чтобы понять истинный механизм воздействия «среды», уместно вспомнить выражение «стечение обстоятельств», объясняющее неизбежность и закономерность результата совокупностью факторов и, кроме того, допускающее некоторый элемент случайности. Применительно к науке это выражение передает суть многофакторного подхода. В сложно организованных системах - здесь: партийных — одно какое-либо условие (фактор) не может быть единственным. Хотя выделить даже ключевой фактор в анализе бывает сложно, возможно выявить доминанту, составить условную иерархию, показать величину воздействия.
Многофакторный подход в работе не является условием ее успеха. Его использование уже на предварительном этапе подготовки исследования наводит на мысль, что в сознании ученого каждая из сил, воздействующих на предмет, стремится занять доминирующее положение. Исследователь склоняется к ведущей роли какого-либо из факторов. Это можно считать примером так называемого «парадокса Мангейма», когда исследование направляется убеждениями исследователя, а не научными фактами. Поскольку избежать «крена» практически невозможно, остается только предоставить каждому из факторов достаточное пространство и возможности для самоутверждения как в сознании исследователя, так и в его работе.
Важным является метод сценариев. Хотя, безусловно, он придает исследованию известную фрагментарность, но этот недостаток приемлем ради приближения к научной истине. Метод сценариев предлагает несколько углов зрения на один предмет, позволяет каждому из факторов привлечь максимальную доказательную базу. В дальнейшем сопоставление убедительности и достаточности аргументов позволяет исследователю сделать выводы более объективными, исходя уже из сравнения факторов на основании последовательно, полно и четко перечисленных доводов и всей логики разведенных по параграфам и главам доказательств.
В работе также использованы структурно-функциональный метод (Т. Парсонс, Г. Алмонд и др.), который позволяет рассматривать структуру взаимодействия между различными общественно-политическими институтами как во внутреннем (между собой), так и во внешнем (между соответствующими, формально совпадающими структурами разных стран) сравнении, системный анализ (Д. Истон), коммуникативные концепции (Ю. Хабермас и Р. Дебре). Замечания М. Дюверже о политических партиях и специфике их идеологий были весьма
ценны для исследования традиций и новаторств и отбора методологического инструментария.
Для решения поставленных исследовательских задач были привлечены частные методы различных научных дисциплин. Это — экспертные опросы, анализ партийных программ, мониторинг СМИ, вторичный анализ социологических данных. Совокупность методов позволяет оценить рассматриваемые процессы в горизонтальной (контекстуальной, условия среды) и вертикальной (временной) плоскости.
Апробация положений исследования. Ряд положений исследования по отдельным главам и параграфам были изложены в публикациях, появившихся в ведущих российских академических журналах.
Кроме того, идеи диссертации были изложены в нескольких аналитических статей в солидных средствах массовой информации — в том числе, «НГ-Политика».
Структура исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и приложения. В главе I рассматриваются внешнеполитические (на примере американского) факторы влияния на идеологии партий в России и Великобритании. Прослеживаются исторические предпосылки и различные формы влияния. В главе II раскрываются внутриполитические и экономические условия, которые сказываются на процессе разработки идеологий партиями - соотношение сил в период между выборами и эффект последних выборов, идейно-политические традиция и новаторство (роль идейного наследия партии как сдерживающий или вдохновляющий фактор), крупный капитал (значение и интересы крупного бизнеса при разработке партиями своих идеологий). В главе III последовательно применяются элитарная и интегративная модели общественного мнения для оценки его значимости в процессе выработки или правки идеологии - интеллектуалы (значение научной мысли в разработке идеологии), средства массовой информации (как связующее и сигнальное звено между властью и обществом, располагающее возможностью оказывать идеологическое влияние), опросы общественного мнения (как индикатор успешности политиков и важности национальных проблем в сознании всех граждан каждой из стран).
Значение внешнеполитических процессов в развитии идеологии ведущих партий России и Великобритании
Ни в одном уголке земного шара ни разу за всю историю не было государства, которое существовало бы исключительно само по себе, без всяких контактов с другими странами. Каждое государство, провозглашая независимость или теряя ее, отстаивая свою целостность или распадаясь, всегда взаимодействовало с соседними, а часто и с очень дальними странами. Эти контакты могли принимать самую разную форму. Но если, например, вооруженный конфликт или торговля достаточно очевидны и математически измеримы, то культурный, научный, в целом идейный обмен часто выглядит расплывчатым, неоднозначным, не поддающимся строгой идентификации, но тем не менее осязаемым.
Россия и Великобритания, имеющие многовековую историю, неоднократно выступали в качестве источников идей и их потребителей. Так, само становление государственности на Руси в IX в. связано с варягами, английского влияние современники отмечали в Иване Грозном, немецкое - в Петре Первом и Павле Первом, французское — в Екатерине Второй. В свою очередь, история Англии выглядела бы совершенно иначе без римских, голландских, французских политических традиций.
С конца XVIII в. подобное иностранное влияние стало рассматриваться как вредное и даже опасное. Во французской революции видели английское начало. А Эдмунд Берк, напротив, писал свои знаменитые «Размышления о революции во Франции», опасаясь, что либеральные французские идеи придут в Англию. Но при этом сам вместе с Уильямом Блэкстоуном оказался одним из вдохновителей американской войны за независимость.
События XX в. с широким распространением всеобщего избирательного права и одновременным радикальным расколом мира по идеологическому признаку привели к усложнению понимания и отношения со стороны национальных лидеров ко всем иностранным идейно-политическим веяниям. Более того, вопреки прогнозам крушение одной из идеологических систем не привело к повсеместному торжеству другой и достижению идеального состояния «открытого общества» в мировом масштабе. К настоящему моменту вопрос внешнего влияния для обеих стран выглядит едва ли не более деликатным и даже потенциально более провокационным, чем он казался еще десять - пятнадцать лет назад.
Особняком в этом вопросе стоят Соединенные Штаты Америки, которые за полтора столетия (к середине XX века) поднялись до положения сверхдержавы54. В 2003 г., со- гласно опросу британской социологической службы «Ипсос МОРИ» (Ipsos MORI), девять из десяти европейцев, включая британцев, считали, что США оказывают огромное влияние на события в мире.
Достаточно очевидно, что вопрос внешнего влияния был поставлен отнюдь не современностью. Его суть заключена в психологии человека, а корни уходят в глубокую древность. Его природа двойственна. С одной стороны, стремление человека к позитивной социальной идентичности и желание чувствовать отличие от других групп порождают образ врага. С другой — естественное чувство общности и желание нечто специфическое, чего нет в наличной социальной реальности, подвигает на интерес к другим народам и культурам.
Эти две стороны являются также направляющими общественного сознания и в зависимости от баланса между ними определяют в целом развитие социума. Вопрос, поставленный одним способом, вызывает мобилизацию и сплочение некоторой общности «мы» против общности «они». Вопрос, поставленный иначе, стимулирует международный поиск решений, интернациональный диалог о социо-культурной или даже идейно-политической альтернативе существующим системе отношений и институтам.
В том, как соотносятся два этих направления в общественном сознании, кроется громадная разница между Россией и Великобританией. Англичане никогда не знали принципиального раскола, получившего в России вневременное антагонистическое воплощение в выборе «западник» - «славянофил», оппозиции, которую Юрий Михайлович Лотман определил как «суровый диктат бинарной исторической структуры»5 .
Очень немногие из тех, кто обращает свой взгляд на эту проблему, удерживаются от соблазна занять какую-либо крайнюю позицию. Бессознательно следуя своему чувству гражданского долга и веяниям времени, они утрачивают способность по-научному подняться над проблемой и рассмотреть ее на всем протяжении до самого горизонта истории. Они судят с точки зрения современности и, таким образом, утрачивают изрядную долю объективности. Они сами служат дискредитации своих собственных теорий, призванных, казалось бы, упрочить положение мыслителей и государства.
Воображение современников потрясает факт двух фундаментальных революций, пережитых страной, и они пытаются отыскать причины этого где-то на стороне. «Идеи эти («национального духа». - А.К.), - писал выдающийся польский исследователь Ежи Шацкий о последствиях революций, - в частности, делали возможной концепцию, согласно которой у каждой нации существует некое исходное прошлое, совершенно однородное по своему социальному содержанию, все же остальное — чужеродное наслоение, которое не является прошлым данной нации»57. Эти слова звучат, как саркастическая усмешка истории в адрес многочисленных «почвенников», усмешка, имеющая смыслом показать, что их появление и успех были предсказаны еще до того, как они взяли на себя труд осмыслить происходящие процессы. Традиционализм, рождающийся как реакция на стремительные перемены, эволюционирует в национализм и ищет врагов внешних и внутренних.
Другим подходом является новая теория перемещения политических решений (policy transfer), рассеивания (diffusion) и конвергенции (convergence), получившая распространение в западной политологии с конца 1980-х гг. Первоначально она развивалась в рамках сравнения идейно-политических и институциональных особенностей ведущих западных стран, однако по мере того как происходили изменения в СССР, государствах Центральной и Восточной Европы, ее модели стали использовать для описания процессов по всему миру или, говоря обобщенно, глобализации. Суть теории сводится к тому, что государства, взаимодействуя на различных официальных и неофициальных уровнях, обмениваются идеями, практическими политическими решениями и даже институтами.
Идейно-политические традиция и новаторство
Определение традиции как «выраженного в социально организованных стереотипах группового опыта, который путем пространственно-временной трансмиссии аккумулируется, воспроизводится в различных человеческих коллективах» , может быть применимо в ряде гуманитарных дисциплин. Как правило, не вызывают сомнения и две ее составляющие, которые английский историк Джордж Рюде называет:
«врожденной»;
«привнесенной» (систематизированные идеи и представления);
- и которые вкупе с личным опытом человека образуют так называемую «народную идеологию» или «естественный консерватизм» .
Достаточно очевидно, что данные определения и структурные описания едва ли применимы к идеологиям партий; Политическая традиция уже традиции общечеловеческой.
Однако, во-первых, остаются единые законы существования традиции. Во-вторых, определения и описания можно использовать в качестве примера или основы для вьщеления необходимых категорий. Чтобы не создавать лишнего определения, уместно ограничиться только ключевыми понятиями, которые, очевидно, будут иметь смысл для партий и на основе которых можно строить дальнейший анализ: «стереотипы», «групповой опыт» и «трансмиссия».
Что касается структуры, то здесь тоже можно говорить о «врожденной» и «приобретенной» традициях, но только в контексте собственных идеологических разработок и тех идей, которые приходят в партию извне. Их можно - также по аналогии, заимствованной из других дисциплин, - условно назвать «малой» и «большой» традициями. Малая существует вместе с партией и столь долго, сколь долго живет партия. Большая традиция существует автономно и представляет собой совокупный опыт многих политических организаций разных стран.
Впрочем, сохраняется и проблема традиции независимо от области применения. Итальянский марксист Антонио Грамши формулировал ее следующим образом: «как распознать «истинную» традицию, «истинное» прошлое и т.д.? Т.е. как отличить реальную, фактиче-скую историю от робкой попытки создать новую историю?..» Один из ведущих исследователей традиции Ежи Шацкий, переформулируя вопрос, называет его «фундаментальной исследовательской проблемой»: что именно из прошлого подвергается «актуализации», а что становится просто-напросто «историческим фактом, который придает прошлому занимательность?»140 Он утверждает, что традиция «однозначна», но «многозначна» история. «Даже те, кто восстает против господствующей системы ценностей, — заключает Е. Шацкий, — склонны признавать их универсальную значимость: можно поменять их знак, но нельзя поменять их самих»141. Однако это касается только системы ценностей, а, как было сказано во введении, ни классы, ни ценности — это не идеология. А вот фундаментальные цели или представления в отношении государственного строительства, очевидно, могут меняться. И способность следовать им или изменять — это и есть традиция или новаторство.
Немецкий философ Ханс-Георг Гадамер, рассматривая проблему интерпретации прошлого в рамках герменевтики, объяснил, что собой представляет влияние традиции. «Когда мы, — рассуждает он в работе «Истина и метод», — находясь на той исторической дистанции, которая обуславливает для нас герменевтическую ситуацию в целом, стремимся понять какое-либо историческое явление, мы всегда и тотчас же оказываемся под влиянием истории воздействий»142. Другими словами, история воздействия - это то, как традиция заставляет человека видеть ситуации просто потому, что подобный взгляд на вещи является привычным. «Человек, рожденный в семье, вынужден поддерживать общество в силу необходимости, в силу естественной склонности, в силу привычки», - писал еще раньше Давид Юм.
Эта предопределенная кодификация социальных представлений уже привлекала внимание ученых. Арнольд Гелен, Карл Поппер, Майкл Оукшотт показали, что социальные институты и регламентации как таковые служат поддержанию и сохранению существующего порядка вещей. Как племя масаи, которое, перебравшись на новое место, перенесло . с собой все топонимические детали своей прежней земли (названия холмов, рек и т.п.), так и любое другое общество, западное или восточное, склонно нести с собой привычные имена, даже если сами обстоятельства изменяются.
Многолетний генеральный директор Института экономических отношений (Institute for Economic Affairs) Ральф Харрис однажды сказал, что реформы 1980-х гг. вызвали «идейное смятение» (commotion in ideas) в умах современников144. Эти же слова он мог бы с полным правом повторить и после 1997 г. Друг за другом, почти без паузы, консервативные и лейбористские правительства совершили две так называемых революции. Их следствием стало не только сближение позиций партий, по общему мнению, до почти полной неразличимости145, но и как никогда прежде сильные сомнения в том, что лейбористы и консерваторы вообще сохранили свои идеологии. Чтобы понять, насколько это соответствует действительности, достаточно оценить происходившие перемены с точки зрения отношения партий к традиции и содержания их революционности, но сделать это первоначально в рамках того понимания идеологии, которое апеллирует к ценностям. Такой подход нужен для того, чтобы, во-первых, показать, что прежнее понимание идеологически бесполезно, а во-вторых, провести универсальный идеологический вектор.
Несмотря на то что правительства Маргарет Тэтчер находятся за хронологическими рамками работы, было бы ошибочным не учитывать их значение при данном ракурсе исследования. Они постоянно убеждали, что являются идеологическими, а главная основа их консерватизма - это свобода от государства. При этом премьер-министр и ее соратники не уставали указывать на исторические основания своих новых идей. Только в действительности консерватизм, под эмблемой которого действовали тори начиная с М. Тэтчер, уже не имел никаких классических черт, ни из какой эпохи.
Он не был тождественен ни традиционализму и сохранению статус-кво Эдмунда Берка, ни поступательному развитию и единству нации Бенджамина Дизраэли, потому что сам по себе был революционен и впоследствии привел к серьезному расслоению в обществе . Он не опирался на консенсус 7, потому что М. Тэтчер заклеймила все послевоенные правительства (в том числе консервативные), действовавшие в рамках социал-демократического консенсуса, и установила свой — неолиберальный. Он не опирался на Церковь, Палату лордов, Империю и Монархию - институты, которые были олицетворением британского консерватизма в начале XX в., потому что все они потеряли свое прежнее значение.
Сторонники консерватизма как традиционной идеологической системы в качестве аргументов указывают на личную свободу и малую роль сильного государства, низкие налоги, скептицизм в отношении Европы. Но даже с позиций последующей эволюции тэтче-ризма они не выдерживают критики.
Бывший экономический советник Консервативной партии Дуглас Макнейл пишет, что «"железная леди" действительно урезала некоторые налоги, особенно подоходный налог с высокой процентной ставкой, но это было частью широкого перехода от прямого к косвенному налогообложению. Общая же налоговая нагрузка - в соотношении налоговых поступлений и национального дохода - не снизилась. На самом деле, она выросла с 33% ва-лового внутреннего продукта в 1978-79 гг. до 36% в 1990-91 гг.» То же самое было характерно и для Джона Мейджора, который занимал пост премьер-министра с 1990 по 1997 г.
Интеллектуальные центры, университеты и ученые
В Великобритании консерваторов возглавил Джон Мейджор, при котором роль центров, бывших одним из оплотов тэтчеризма, уменьшилась, зато возросло значение Политического отдела (Policy Unit) и высокопоставленных госслужащих, которые вместе с со-ветниками составляли около 30 человек из порядка 100 сотрудников аппарата премьера . Руководителем Политического отдела, включавшего шестерых человек, в 1990-95 гг. была Сара Хогг, прежде работавшая экономическим редактором «Экономист» и «Тайме». Отдел занимался анализом новых решений за пределами правительства, разработкой и распределением идейных инициатив внутри Уайтхолла, курировал связи со штаб-квартирой Консервативной партии (Conservative Central Office, с 2004 г. - Центральный избирательный штаб, Conservative Campaign Headquarters) и кабинетом.
Тем временем к борьбе за умы и сердца подключились левые интеллектуальные центры и группы. В 1988 г. был создан Институт общественно-политических исследований (Institute for Public Policy Research, IPPR, ИОПИ), ставший впоследствии наиболее близким к Лейбористской партии. Также к ним относят учрежденный в 1989 г. Фонд социального рынка (Social Market Foundation, SMF, ФСР) и созданный в 1994 г. «Демос» (Demos).
К середине 1990-х гг. в Великобритании, по данным Дианы Стоун из Университета Варвика, появились по меньшей мере 30 новых центров293. Их общей особенностью стало сочетание прикладных политических разработок с маркетинговыми средствами продвижения своих продуктов. Они наладили контакты со СМИ, чиновниками, деловыми кругами, профсоюзами, сделав акцент на предоставлении коротких отчетов и комментариев.
В 1996 г. ежедневная газета «Индепендент» рассуждала на тему «Почему лейбористам не удается победить на всеобщих выборах?» Одно из объяснений заключалось в том, что левые никак не могут найти Большую Идею. «И пока будет так, - заключало издание, -пока левые не найдут Большую Идею, которая сможет соперничать с идеями, столь удачно работающими на благо Тэтчер, они обречены плестись позади тори, в лучшем случае предлагая лишь череду новых лиц» .
Ирония о новых лицах в партии была не случайна. К тому времени лейбористы были в оппозиции уже семнадцать лет. После поражения 1992 г. партию возглавил Джон Смит, но он скоропостижно умер в 1994 г. Тогда новым лидером был избран Тони Блэр, чей новаторский подход еще только начинал обозначаться.
В дальнейшем стало понятно, что решительность нового лидера лейбористов в отношении перемен шагнула гораздо дальше достижений его предшественников. Хотя один из ведущих специалистов по британским партиям Сергей Петрович Перегудов утверждает, что Т. Блэр ничего не придумал, а только объединил разные работы, в том числе решения Института общественно-политических исследований , именно с его лидерством связаны перемены в идейном климате.
У лейбористов появилась серьезная научная поддержка: идеологами «третьего пути», по мнению многих исследователей, были Фрэнк Филд, Уил Хаттон, Джеф Мулган, Дэвид Маркуанд, Хьюго Янг, Тони Райт296. Ведущим среди них считается Энтони Гидденс. Он предположил, что каждой стране и миру в целом нужна одна модель, которая не будет ни правой, ни левой. С этим посылом в 1998 г. он изложил идею «третьего пути» - свободного рынка и социальной ответственности, которые бы объединили лучшие положения либерализма и социал-демократии297. Одновременно Э. Гидденс спорил с теми, кто утверждал, что в «новом лейборизме» нет ничего нового, кроме имени.
Интеллектуальные центры стали незаменимой частью политической структуры власти при Т. Блэре. Это утверждение, никогда не оспаривавшееся, получило свое наилучшее доказательство летом 2004 г. Тогда в прессу попало письмо Политического отдела Даунинг-стрит, адресованное четырем наиболее близким организациям — Институту общественно-политических исследований, «Демосу», Фабианскому обществу и научному центру «Катализатор» (Catalyst). В нем представители отдела просили предложить идеи, которые могли бы стать основой манифеста к всеобщим выборам следующего года299.
У консерваторов при Дж. Мейджоре, Уильяме Хейге и Иане Данкан Смите происходило постепенное падение значения интеллектуальных центров. После 1997 г. у консерваторов возобладал «извинительный» подход» ("apology" approach), суть которого сводилась к сожалению за ошибки прошлых правительств (особенно «черную среду» Дж. Мейджора). Ответственными за политические операции и стратегию были назначены Эндрю Купер и Дэнни Финкельстайн (разработка политики). В 1998 г. из ФСР в качестве директора исследовательского департамента партии был привлечен Рик Най.
В ноябре 1998 г. Э. Купер представил небольшой доклад «Кухонный консерватизм» (Kitchen Table Conservatism), который начинался словами: «Основная проблема Консервативной партии состоит в том, что у нее нет стратегии — и не было по крайней мере последние четыре года».
Похожие диссертации на Развитие партийной идеологии в России и Великобритании: сравнительный анализ (1990 - 2000-е гг.)
