Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Основные теоретико-методологические подходы к анализу социально-политического дискурса 21
1.1. Кризис идеологии как рациональной системы 21
1.2. Дискурс-анализ как метод исследования социально-политических отношений 40
Глава 2. Особенности развития социально-политического дискурса в России 62
2.1 Кризис коммунистической идеологии и последствия реидеологизации 62
2.2 Поиски национальной идеи и новая идеология 76
2.3 Социально-политический дискурс в России - проблемы и перспективы развития 104
Заключение 127
Библиография 131
- Кризис идеологии как рациональной системы
- Кризис коммунистической идеологии и последствия реидеологизации
- Социально-политический дискурс в России - проблемы и перспективы развития
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Современное общество можно охарактеризовать как общество постоянного воспроизводства кризиса - экономического, политического, социального.
Современное цивилизованное общество характеризуется высоким уровнем критичности по отношению к любым обобщающим и формализующим тенденциям. Глобальная диверсификация мнений, жизненных позиций и проектов опережает процесс формирования адекватных системообразующих механизмов. В условиях высокой степени динамичности социальных процессов и неэффективности традиционных авторитарно-силовых механизмов обеспечения социального развития политической элите трудно найти решения, удовлетворяющие всех членов общества. Неспособность политических решений удовлетворять представления всех членов общества и нежелание общества подчиняться несовершенным политическим решениям образуют сферу, в которой рождаются и воспроизводятся социально-политические кризисы современного общества.
Специфика российской ситуации в том, что глобальный процесс модернизации общества, не обошедший Россию стороной, сдерживается прочными устоями, сформировавшимися в непростом, полном противоречий историческом прошлом. В истории России постоянно нарушалось единство формы и содержания социально-политической практики в пользу совершенствования первой и в ущерб развитию последнего. Постоянное подчинение социально-практического содержания политико-символической форме (религиозной, идеологической) привело к серьезному расщеплению общественной и политической сфер, потере системно-социального баланса и, как следствие, к состоянию постоянного воспроизводства социально-политического кризиса.
В настоящее время мы являемся свидетелями исторических событий, свидетельствующих об очередном обострении социально-политических отношений, которое требует глубокого осмысления и анализа. В этом состоит актуальность темы предлагаемого исследования.
Теоретико-методологическая разработка темы имеет важное практическое значение для изучения динамического соотношения социальных и политических сил современной России, дает основу для понимания глубинных причин затяжного социально-политического кризиса 1985-2010 гг. и путей его преодоления.
Теоретической базой исследования послужили исследование сущности идеологии К.Манхейма и Х.Арендт, теория М.Вебера о кризисе инструментально-целевой рациональности эпохи модерна; теория коммуникативного действия Ю. Хабермаса; теория структурации А.Гидденса5 и «логика практики» П.Бурдье.6 В качестве методологической основы выбраны методологии дискурс-анализа М.Фуко и Р.Барта, философия культуры М.Бахтина, анализирующие взаимоотношения практических и культурно-символических форм, а также современные концептуальные разработки критического или политического дискурс-анализа Т.А.ван-Дейка, Н.Фэркло и К. Кэмпбелла.10
Эмпирической основой исследования является интерпретативный дискурс-анализ текстовых материалов, отражающих столкновения различных идеологических и практических позиций социальной, политической и социально-политической сфер, представленных в СМИ, а также материалы эмпирических исследований, проведенных сектором изучения элит Института социологии РАН. Основными методами исследований были глубинные интервью представителей политического экспертного сообщества, фокус-группы, анализ которых позволил выявить мнения представителей населения России по политическим вопросам, анализ документов и статистических материалов. Проведен интерпретативный анализ формообразующих (идеологических) и коммуникативно-рационализирующих (дискурсивных) процессов на предмет выявления факторов, способствующих или препятствующих достижению общественного согласия.
1 Манхейм, К. Диагноз нашего времени. - М, 1994.
2 Arendt, Н. The Origins of Totalitarianism: A Harvest Book. 1979.
3 Вебер, M. Избранные произведения. M, 1990.
4 Habermas J. The Theory of Communicative Action. Vol. 1: Reason and the Rationalisation of Society. Polity Press. 1991;
Habermas ./.The Theory of Communicative Action. Vol.2: The Critique of Functionalist Reason. Polity Press. 1992.
5 GiddensA. The Constitution of Society: Outline of the Theory of Stracturation. Cambridge: Polity Press/ Berkeley: Uni
versity of California Press. 1984.
6 Bourdieu P. The Logic of Practice. Stanford, CA. Stanford University Press. 1990.
7 FoucaultM. The Archeology of Knowledge and the Discourse of Language. New York, 1972; FoucaultM. Pow
er/Knowledge. New York. 1980.
8 Барт P. Миф сегодня. Избранные работы I Пер. с фр. М: Прогресе, 1994.
9 Бахтин М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и ренессанса. М., 1965.
10 Van Dijk Т. A. Principles of Critical Discourse Analysis II Discourse and Society, 1993, № 4 (2); Van Dijk ТА. Discourse
as Interaction in Society //Discourse as Social Interaction. Discourse Studies: A Multidisciplinary Introduction. Vol. 2., ed.
by Teun A. van Dijk. London, Thousand Oaks, New Delhi, 1997; Van Dijk T. A. Parliamentary Discourse IIR. Wodak, & T.
A. Van Dijk (Eds.), Racism at the Top. Parliamentary Discourses on Ethnic Issues in Six European States. Klagenfurt, Aus
tria: Drava Verlag, 2000; Van Dijk T.A. Political discourse and political cognition II Chilton P., Schaffner Ch. (Eds.) Politics
as Text and Talk: Analytic approaches to political discourse. Amsterdam: Benjamins, 2002; Van Dijk ТА. Text and Context
of Parliamentary Debates II Bayley, P. (ed.), Cross-Cultural Perspectives on Parliamentary Discourse. Amsterdam: Benja
mins, 2004; Fairclough N. Language and Power. London, 1989; Campbell K. Critiques of Contemporary Rhetoric. Minne
sota, 1997.
Источниковедческой базой исследования служат законодательные акты, программные официальные документы, тексты выступлений политической элиты, экспертов и общественных деятелей, справочные и статистические данные.
Состояние разработанности темы исследования. Тема идеологии как формы коммуникации, переживающей глобальный кризис в современную эпоху, и социально-политического дискурса как новой коммуникативной формы рациональности наиболее полно разработана в теории коммуникативного действия Ю. Хабермаса, опирающегося на традицию изучения проблем рационализации общества в эпоху модерна, берущую начало у М.Вебера и развитую с разных сторон в теориях Э.Дюркгейма, Дж.Мида, Т.Парсонса, К.Маркса и неомарксистов: Д.Г.Лукача и Т.Адорно.
Проблема поиска новых способов рационализации возникает в период критического осмысления обществом исторических традиций, истощивших свои культурные, социальные и политические ресурсы.
Наиболее значительный вклад в развитие критической теории современности внес Макс Вебер, который убедительно продемонстрировал, что культурно-идеологическая рационализация общественных отношений не всегда ведет к прогрессу морали в экономике и политике, как надеялись идеологи Просвещения. Рациональность эпохи модерна это прежде всего «инструментально-целевая» рациональность, скрупулезное подсчитывание средств и затрат, используемых для достижения результата с конечной целью обретения контроля над обществом. На смену разрушенной религиозно-ориентированной традиции приходит вовсе не индивидуальная свобода и свободное общество, а бюрократизация общественных отношений и потеря смысла и самоценности индивидуальной и общественной жизни. Ю.Хабермас подверг критике пессимистическую оценку М.Вебером перспектив модернизации общественного развития.
Чтобы избежать теоретического тупика, в который зашли ранние теории рационализации, Ю.Хабермас предлагает перевести фокус рассмотрения проблемы со сферы сознания в сферу коммуникативного действия и жизненного мира. Задача Ю.Хабермаса состояла в том, чтобы: (1) развить такую концепцию рациональности, которая была бы независима от субъективных предпосылок, служивших основой социальных теорий раннего модерна; (2) сконструи-
11 Durkheim Е. Selected Writings, ed. By Anthony Giddens. Cambridge University Press. 1972; Mead G. Mind, Self and Society, Univ. Of Chicago Press, Chicago & London. 1948. Parsons T. The Social System. Glencoe, IL: Free Press. 1951; Parsons T. Culture and the Social System: introduction II Parsons Т., Shils E, Kaspar D. Naegele and Jesse R. Pitts (eds) The Origins of Society, Volume 2. New York: Free Press. 1961; Parsons T. Social Structure and Personality. Glencoe: Free Press. 1964; ЛукачД. Политические тексты. M., «Три квадрата», 2006; Адорно Т. Исследование авторитарной личности // Под общей ред д. филос. н. В. П. Култыгина. - М; Серебряные нити, 2001.
ровать двухуровневую концепцию общества, которая интегрировала бы парадигмы жизненного мира и социальной системы, до этого изучаемые отдельно различными методологическими школами; (3) основать «критическую теорию» модерна, которая смогла бы проанализировать и объяснить патологии модернизации с тем, чтобы предложить пути переориентации, а не отрицания процесса рационализации общества. Несомненной заслугой Ю.Хабермаса является историческая реконструкция разрозненных подходов к проблеме, систематизация их позитивных вкладов в ее решение.
Основным отличием теории коммуникативного действия от Вебровской теории рационализации Ю.Хабермас считает концептуализацию жизненного мира как сферы, в которой процессы инструментализации общественных отношений не просто пассивно отражаются, но вызывают ответную реакцию со стороны независимых коммуникативных структур. Коммуникативная сфера, по мнению Ю.Хабермаса, обладает высоким потенциалом для протеста, развивающимся теперь по другим линиям, нежели в эпоху раннего модерна. Это не столько политические формы протеста (через создание партий и ассоциаций), полностью подчиненные теперь бюрократическим тенденциям, сколько «субинституциональные», возникающие в сфере индивидуальной самореализации, стилей жизни, защиты прав человека.
Методологический поворот от телеологического к коммуникативному измерению социального действия вызвал необходимость анализа языка как основного посредника коммуникации. Концепция «коммуникативной компетентности» становится ключевой в теории социального действия. «Коммуникативная компетентность» в современном социально-политическом пространстве означает, прежде всего, критическое отношение личности к себе и окружающему миру. В каждом акте такого отношения личность постоянно предъявляет свою позицию, даже если она не всегда выражается прямо. Позиции личности (достигшей в своей идентификации стадии критического мышления) всегда находятся в процессе оспаривания, критики, защиты или пересмотра, то есть в процессе дискурса - такой формы коммуникации, которая предполагает столкновение обоснованных аргументов, выдвигаемых участниками, с целью достижения взаимопонимания и согласия. Дискурс у Ю.Хабермаса принципиально определяется как форма общения, которая проходит в условиях, свободных от принуждения и давления со стороны каких-либо господствующих символических форм: политической идеологии, авторитета, грубой силы и т.д.
Ю.Хабермас определяет дискурс, исходя из модели «идеальная речевая ситуация» против - «систематически искаженной коммуникации» (идеологии). Идеальная речевая ситуация
основывается на «коммуникативной рациональности» участников речевого акта, предполагаю-
щей, что участники способны преодолеть свои чисто субъективные воззрения и обязуются следовать принципу достижения взаимного согласия единственно на основе рационально мотивированной убедительности приводимых аргументов. В противном случае, например, в случае превращения риторической силы аргумента в догму, действие иррационально и взаимодействие не дискурсивно; взаимодействие принимает форму идеологии, то есть «систематически искаженной коммуникации», основу которой составляет силовая борьба претензий на универсализацию частных позиций. Однако Ю.Хабермас (как и М.Вебер) методологически не выходит за рамки противопоставления «рационального-иррационального», и не прослеживает вглубь диалектическую логику становления и разрушения рационального.
Тему восстановления коммуникативной рациональности в противовес целевой инстру-ментализации общественных отношений развивает А.Гидденс, целью которого также является достижение целостности в социологическом подходе к анализу противоречивой социально-политической реальности. Рационализацию А.Гидденс понимает как процесс, а не как состояние современного общества, процесс развития, имеющий как негативные, так и позитивные моменты. А.Гидденс, как и Ю.Хабермас приписывает коммуникативной практической сфере более активную роль, чем М.Вебер. Вклад А.Гидденса в развитие теории дискурса в том, что он переводит проблему с идеального в реальное измерение, и соответственно переформулирует понятия.
Социальная практика современной эпохи рефлексивна не просто в виде способности осмысливать саму себя, но в виде способности к самоконтролю (мониторингу). Рационализация действия у А.Гидденса не просто момент манипуляции выразителем частного интереса интересами других (М.Вебер), рационализация у А.Гидденса является (как и у Ю.Хабермаса) моментом взаимодействия, то есть взаимопогашения манипулятивных установок. Рационализация действия, совершающегося в различных контекстах и при различных обстоятельствах, составляет принципиальную основу взаимодействия, в процессе которого происходит оценка общей компетентности агентов (инициаторов и проводников действия) другими членами общества. Именно это понимание рациональности позволяет определять социальную норму как фактическую границу, до которой возможна выработка манипулятивных установок. Социальная норма -это та граница, до которой возможно отделение дискурсивного объяснения агентом своего действия от действительных причин действия, которые проявляются сами собой в процессе реального поведения. Таким образом, А.Гидденс разделяет «дискурсивное» и «практическое» сознание. Дискурсивное сознание определяет то, что говорится, практическое, то, что на самом деле
12 Habermas, J. On Systematically Distorted Communication II Inquiry, 13, No.3, 1970. - P. 205-218.
делается. Дискурсивное сознание он считает одним из основных измерений идеологии, в отличие от Ю.Хабермаса, который противопоставляет идеологию и дискурс. Под идеологией А.Гидденс понимает способы установления доминирования, легитимации, приписывания общественной значимости тем или иным секционным интересам, то есть идеология - это претензия на господство одного набора идей над другими. В этом состоит реальный, а не идеальный дискурс. Однако А.Гидденс не идет дальше различения двух ступеней сознания, и анализа двойственного характера структуры, являющейся одновременно и посредником и результатом социального поведения. Он не рассматривает, как и Ю.Хабермас, кризисные ситуации, при которых нарушается нормальный процесс взаимоотношения практических и символических форм сознания, и соответственно затрудняется процесс достижения взаимопонимания в обществе.
В отечественной литературе проблема дискурса еще не нашла своего полного теоретического осмысления и практического применения. Хотя термин «дискурс» довольно широко используется в современной научной литературе, не всегда отчетливо представляются концептуальные рамки и операционализация этого понятия. Имеются лишь первоначальные, хотя и многообещающие подходы к систематическому методологическому изучению дискурса в применении к Российскому контексту. Так, например, С.Ушакин отождествляет дискурс с борьбой новых идеологий, а А.Дука рассматривает политический дискурс с точки зрения специфики языка различных политических сил, следуя введенному Р.Бартом понятию «социолект». Под дискурсом А.Дука понимает «набор идей, доводов, аргументов и символов, используемых в практике социальным субъектом и входящих непосредственно в его письменную или устную речь». Он указывает на символические границы дискурсивных сфер и, таким образом, на «социолектные» барьеры на пути к взаимопониманию в обществе, затрудняющие достижение общественного согласия. Есть и примеры практического политического дискурс-анализа, представленные Е.Чижевской; А.Хмельцовым; В.Щеблановой, Е.Ярской-Смирновым и П.Романовым; и др. Отечественные определения дискурса в принципе согласуются с теми подходами, которые представляют дискурсивный процесс как работу реально функционирующего общественного
13 Дука, А.В. Перспективы социологического анализа властных элит // Журнал социологии и социальной антрополо
гии. 2000. Т. III. Вып. 1. -С. 64-82.
14 Чижевская Е.Е. Преломление европейской и американской традиций в практике критического дискурс-анализа.
// Адрес документа в Интернете:
15 Хмелъцое, А.И. Когда «они» говорят о «нас»: политический дискурс-анализ и семиотика внешней политики в
междисциплинарной перспективе. // Сборник научных трудов «Актуальные проблемы теории коммуникации».
СПб. - Изд-во СПбГПУ, 2004. - С.59-71. //
Адрес документа в Интернете:
16 Щебланова, В.В., Ярская-Смирнова, Е.Р., Романов, П.В. Женщины-террористки в интерпретативных моделях
СМИ. Дискурс-анализ газетных публикаций //
Адрес документа в Интернете:
сознания. Современные подходы представляются достаточно перспективными, так как предполагают исследование динамики дискурсивного процесса, поиск определяющих факторов становления и изменения форм общественного сознания.
Объект и предмет исследования.
Объектом данного исследования являются политические структуры - проводники политических реформ и официальных идеологий и социально-критические элементы - группы и индивиды, проводники альтернативных тенденций в социально-политическом процессе.
Предметом исследования являются динамические отношения политических и социально-критических сил в России в кризисный период 1985-2010 гг., механизмы производства и/или воспроизводства отношений власти и общества.
Основные цели, гипотезы и задачи исследования. Основной целью исследования ставится анализ расстановки сил и определение механизмов становления современного политического, социального и социально-политического дискурса через выявление соотношения формообразующих (формально-риторических) и содержательных (практически-рационализирующих) факторов. В качестве главных гипотез выдвигаются следующие:
(а) Попытки установления доминирования какой-либо политической силы и разработка
сопутствующих риторических средств легитимации - претендующих на доминирование идеоло
гий - являются фактором, существенно ослабляющим сбалансированный ход коммуникативных
процессов. Политические реформы 2004-2008 гг. в России, направленные на создание механиз
мов тотального госконтроля над всеми формами социально-политической коммуникации и ор
ганизации практической жизни, становятся фактором, нарушающим сбалансированное развитие
социально-политических отношений в России и ведущим к социально-политическому кризису.
(б) Достижение социально-политического баланса зависит от развития общественных
сил, сдерживающих развитие доминантных политических тенденций, и побуждающих станов
ление социального самосознания и политической ответственности широких масс населения.
Основной задачей исследования является выявление реальных возможностей и препятствий к достижению общественного согласия в современной России через определение точек соприкосновения и расхождения дискурсивных линий политической и социальной сфер.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Развитие социально-политического дискурса есть необходимое условие сохранения баланса (консенсуса) между политической системой и современным обществом и, соответственно, развития демократии в России. Нарушение баланса есть прямое следствие несоответствия символической формы и практического содержания взаимодействия: временного - запаз-
дывания (нормативный вакуум - аномия) или опережения (идеологическая детерминация норм); пространственного - несоответствие заимствованных символических форм геополитическому контексту.
Факторы, ответственные за нарушение баланса, берут свое начало в исторической традиции формирования отношений между системно-легитимирующими и системно-преобразующими силами. В России знаково-символические структуры традиционно складывались вокруг централизованной системы (государства и легитимирующего его народа), в ущерб рационально-коммуникативным структурам, организующим активно-преобразующие элементы общества. В результате нарушен естественный процесс самоидентификации в критических по отношению к политико-идеологической системе терминах.
Господство символической формы, в данном случае, идеологизированных представлений о реальности над фактическим содержанием реальности является фактором, ответственным за разрушение способности осознания рационально-практических потребностей и интересов населения, самостоятельной выработки ценностно-нормативных принципов регуляции межличностных и межгрупповых взаимоотношений и практической самореализации в соответствии с этими принципами.
Подавление свободного процесса личностной само идентификации является фактором, в свою очередь ответственным за слабость общественной сферы в деле выработки критической позиции по отношению к власти и, следовательно, в деле постепенного (эволюционного) реформирования системы в направлении приспособления к реальным общественным нуждам (в противовес ее ориентации на идеальные конструкции). В результате все исторические попытки общественных преобразований в России сопровождаются революционным выходом стихийной, нереализованной в повседневной жизни, массовой энергии.
Преодоление состояния постоянного воспроизводства социально-политического кризиса зависит, с одной стороны, от способности современной власти найти баланс возможностей удовлетворения общественной потребности в системно-защитных механизмах и удовлетворения социальных потребностей самореализации; а с другой - в способности общества противостоять тенденциям развития манипуляционных механизмов, навязываемых политической элитой, перерождения социально-политического дискурса в выработку «политических технологий».
Научная новизна диссертации и ожидаемые результаты.
Основываясь на методологической традиции дискурс-анализа, представленной различными социологическими, культурологическими и политологическими школами, предлагается
обновление и критическое развитие теоретико-методологических подходов к анализу социаль-
но-политических коммуникативных процессов. Предлагается рассмотрение темы в конкретизации динамического соотношения трех историко-логических детерминант конструирования социально-политической реальности: рациональной (практически-структурированного уровня реальности), риторической (культурно-символической формулировки содержания, с большей или меньшей степени адекватности отражающей содержание) и метариторической (логического тупика формализации, подчинение рационально-практического развития общества доминантной культурно-символической форме). Результатом применения предлагаемой методологии является диагностическое определение исторического момента ослабления рационально-практического вектора развития социально-политических отношений, выявление попыток возврата к мета-идеологическому доминированию над социально-политической системой, ведущих к развитию социально-политического кризиса.
Практическая значимость исследования и апробация работы.
Предлагаемый теоретико-методологический подход может быть практически использован в исследовании различных аспектов политических и социальных процессов современного общества, в частности для научного диагностирования ключевых моментов нарушения баланса развития социально-политического дискурса, превращения политической коммуникации в фактор подавления свободного развития социального взаимодействия. Диссертация подготовлена в курсе авторского исследовательского проекта «Идеология как способ социокультурной идентификации современного общества» в ИС РАН. Основные выводы диссертационной работы отражены в научных публикациях, а также в докладах на российских и международных конференциях и конгрессах: «Central Europe under Transformation» (Uppsala University, Sweden, May 1995); «A World in Transition» (Lund University, Sweden, 1996); XlVth World Congress of Sociology (Montreal, Canada, June 1998); 9th ESA Conference «European Society or European Societies», September 2009 (Lisbon, Portugal); III Всероссийский Социологический Конгресс «Социология и общество: пути взаимодействия» (Москва, Октябрь 2008), III Всероссийская научная конференция «Современные проблемы формирования методного арсенала социолога» (ГУ-ВШЭ, Москва, Февраль 2009); «Социология знания: общество как система и жизненный мир» (ГУ-ВШЭ, Москва, Май 2009), а также в выступлениях на российских и международных семинарах, заседаниях сектора изучения элит ИС РАН под руководством д.с.н. О.В.Крыштановской.
Основные выводы диссертационной работы отражены в научных публикациях, использованы в преподавании лекционного курса «Социология личности» в ГУГН РАН.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, первая из которых состоит из двух, а вторая из трех параграфов, заключения и библиографии.
Кризис идеологии как рациональной системы
Для социальных наук идеология представляет интерес, прежде всего, как часть «репрезентативной культуры» (Ф.Тенбрук), то есть всего накопленного человечеством запаса представлений, образов, идей, которые оказывают влияние на социальные действия потому, что они либо активно разделяются членами общества, либо пассивно признаются как правильные и ценные.
Развитие репрезентативной культуры становится возможным благодаря сохранению наиболее ценных традиционных представлений, с одной стороны, и постоянному возникновению и утверждению новых идей, с другой. Традиция это основная часть репрезентативной культуры, в которой предшет ствующие поколения закрепили свое понимание социальных ролей, ценностей и норм. Именно благодаря общему признанию в прошлом, традиционные представления становятся основой для будущего социального развития.
Так называемое «традиционное общество» характеризуется сильным влиянием культурного наследия прошлого на настоящие формы актуализации жизни. Такое общество строго регламентировано правилами, нормами, обычаями и ритуалами. Попытки пренебрежения правилами строго наказываются, вплоть до изгнания из общества или смертной казни. Это общество отличается высокой степенью стабильности, но, с другой стороны, и низкой степенью свободы и развития. Критическая фаза инертности традиционного общества одновременно является фазой подготовки радикальных изменений наиболее активной его частью.
Новым поколениям традиционные ценности уже не представляются очевидными. Для них традиция это скорее навязанная данность, против которой они выдвигают свои критические требования, когда их собственные способы жизни перестают вписываться в устаревшие рамки. Новые формы жизни по мере самореализации вступают в конфликт с традицией, отрицая в ней то, что мешает, и добавляя то, что является практически полезным. Но культура впитывает в себя только те новые значения и смыслы, которые социально признаются и принимаются. Под влиянием таких практических нововведений изменяются и ее символические формы. Так называемое «общество модерна», или «современное общество» характеризуется широким всплеском социальной рефлексии, критическим переосмыслением всех заданных традицией значений, пересмотром вековой иерархии ценностей. Культура эпохи модерна переводит фокус социальной репрезентации со сферы традиции, преимущественно религиозной, в сферу идеологии, которая4 в начале эпохи модерна была призвана дать вызов тем традиционным условностям, которые не отвечали более новым практическим потребностям.
Первое определение идеологии как «науки об идеях» было дано, как известно, Дестю де Трасси в XVIII в. С тех пор термин претерпевал некоторые смысловые изменения - от «ложного сознания», «мифа» до «научной идеологии».
«Идеологический переворот» был подготовлен постепенным освобождением человеческого духа от религиозных оков в эпоху Возрождения и Просвещения, работами мыслителей-просветителей Вольтера, Монтескье, Руссо, Дидро, теориями «естественного права» Гоббса и «общественного договора» Локка. Но первым исторически значимым массовым протестом против традиционно религиозного объяснения мира было движение Реформации, приведшее к расколу католической церкви и выдвижению новой рациональной системы идей. По сути, протестантизм это первая рациональная система, которая подвергла критике традиционно-религиозную картину мира, основанную на вере. Реформация провозгласила начало практически назревшей и рационально обоснованной переоценки навязанных религиозными структурами ценностей и моральных императивов, поддерживающих целостность прежней феодально-иерархической системы. Реформация выдвинула на первый план принципы «хозяйственной этики» (М.Вебер), то есть целесообразности и пользы реальной практической жизни и здравого смысла. Протестантизм, хотя и остававшийся в религиозных символических рамках, проповедовал неустанный упорный труд, аскетическое поведение, благоразумие, которые должны были вести к накоплению капитала, к началу предпринимательской деятельности и, в дальнейшем, к материально обеспеченной жизни на земле взамен иллюзорного счастья в потустороннем мире.23
Таким образом, ответственность за мировой порядок, вначале делегированная внешней, потусторонней власти Бога, постепенно легла на плечи собственно человеческой практической деятельности. Разочаровавшись в неосязаемых, мистических средствах обеспечения смысла жизни, человеческое сознание воззвало к более близкой субстанции, собственному Разуму.
Сдвиг акцентов в поиске универсального смысла человеческой истории явился значительным событием в развитии человеческого самосознания. Это был поворот от упований на непредсказуемую судьбу к сознательному принятию ответственности за практические действия. Таким принятием общество провозгласило свою культурно-историческую значимость и осознание этой значимости. Это был результат комплексного процесса накопления экономических и культурных средств поддержания жизни, которое в определенный момент позволило преодолеть первобытную потребность.лишь в физическом выживании, зависимом прежде от «милости Божьей». (Социальное самосознание развивалось шаг за шагом как обретение независимости от Бога и,его авторитетных-посланников на Земле, и уверенности,.что жизненные проблемы могут быть решены собственно человеческими усилиями, в особенности, если, эти усилия должным образом организованы. Но принципы такой организации понимались по-разному. Постепенно они оформились в различные системы идей, которые с ХГХ века стали называться идеологиями.
Кризис коммунистической идеологии и последствия реидеологизации
Социальная система может считаться в полной мере социальной, только если ее активные критические элементы находятся в состоянии сбалансированного дискурсивного взаимодействия с формообразующей структурой власти. Если политическая система социально легитимирована, то это значит, что ее существование вовсе не случайный виток, а закономерный итог исторического развития. Именно так было на заре строительства коммунизма, когда критически настроенная часть общества искренне считала справедливым революционное преобразование общественной структуры. Коммунистическая политическая система базировалась на исторически признанных российским народом коммунитарных ценностях. Она- была социально легитимирована победой большевиков в гражданской войне, обеспеченной поддержкой народа. Многим несогласным с этой победой пришлось эмигрировать. Оставшееся и потенциально несогласное-меньшинство новые власти постарались затем ликвидировать или нейтрализовать. Но коммунистически ориентированное большинство искренне стояло на страже коммунитарных ценностей. И» именно это общество легитимировало коммунистическую политическую систему. Любая оппозиция в тот момент звучала как голос белой вороны в стае черных. В ту эпоху почти не было не только политического, но и широкого социального пространства для анти-коммунистических настроений.
В период искренней общественной поддержки коммунистических институтов рационально-практические и идеолого-риторические средства коммуникации шли рядом, обеспечивая наибольшее влияние коммунистической идеи на аудиторию. Коммунистическая идеология была успешным средством обеспечения эффективности социального и экономического развития и находила искренний отклик на эмоциональном народном уровне (искренний трудовой порыв первых пятилеток, патриотизм военных лет). Так, как бы ни хотелось сейчас нам или внешним наблюдателям обвинить сталинский режим по всем статьям, нужно признать, что он был возможен только при принятии его «правды» тогдашним обществом или, как минимум, достаточно значительной его частью. И это отчетливо видно в документах тех лет.
Такое единство рационально-практических и идеолого-риторических средств политико-социального структурирования сохранялось до тех пор, пока политически-доминантные символические рамки не стали тесны для. спонтанно возникающих импульсов социальной практики. Трещина между политическим и социальным возникает тогда, когда доминантная идеологическая! риторика, охраняемая властью; оказывается неспособной изменяться вместе с изменяющимся практическим здравым смыслом. Чем дальше политические лозунги отходят от работы практического разума, тем слабей по степени влияния они становятся.
Кризис коммунистической идеологии выразился, в постепенной потере ее влияния на общество и превращении из средства обеспечения в средство торможения экономического развития. Как следствие, начался процесс расщепления социетальной системы на две составляющие: политическую систему , развивающую и углубляющую соответствующие ей правила организации и символико-идеологический антураж, и социум , начавший развиваться1 по собственным практически-рациональным каналам. Политико-идеологические и социальные отношения в определенный момент исторической эпохи строительства коммунизма стали развиваться по разным направлениям.
В первой половине 1950-х гг., постепенно стали возникать альтернативные настроения, впоследствии сформировавшиеся в различные по степени осознанности и силе влияния течения - от литературно-художественного «непартийного» творчества до политического диссидентства. Тогда же проявились экономические нон-конформисты — изобретатели схем получения прибыли в обход производственного плана, разного рода «спекулянты», «валютчики», «фарцовщики» - первые бизнесмены послесталинского периода. Развивался эстетический нон-конформизм - преклонение перед западной культурой, модой, стилем жизни. Послевоенное молодое поколение воспитывалось в противоречивой ценностно-нормативной обстановке. Его учили быть прилежным в усвоении идеологических постулатов аскетизма, честности, полной отдачи себя Родине, но они чувствовали, хотя пока, возможно, и не очень осознанно, что их практические желания не совпадают с идеологическими требованиями. Молодые люди видели, что быть честным на практике означает иметь мизерную зарплату и влачить нищенскую жизнь. Они интуитивно стремились к более обеспеченной и менее сдерживаемой идеологическими рамками жизни. Они уже понимали, что качество их жизни больше зависит от связей с нужными людьми; чем от усердия в учебе. Поэтому усердие часто направлялось на то; чтобы изобрести пути обхода нормативных
инструкций, а иногда и законов, мешающих жить хоть немного лучше официально разрешенного уровня.
В конце 50-х нон-конформисты разного уровня слыли «отщепенцами», не желающими вписьшаться в официальную схему социализации по типу «норма — ценность — интерес - потребность», диктующую, что личное всегда должно жертвовать собой во имя общественного. Те, кто, по темнили иным причинам, не усвоили это основное правило построения жизненного плана, предпочитали более спонтанную самореализацию в соответствии с простой и естественной схемой: «потребности - интересы — ценности — нормы». Эта. схема была полной противоположностью официально предписанной формуле, ставящей норму на первое место, а личностный интерес на последнее.
Если молодое поколение 50-60-х вынуждено было жить в раздвоенном состоянии, лишь интуитивно ощущая несовпадение своих желаний с предоставляемыми возможностями, то общество 70-80-х уже вполне осознанно строило свои отношения на принципе полезности и взаимовыгоды, невзирая на окостеневшие инструкции. Но тогда общий уровень жизни уже позволял производить широкий неформальный обмен товарами и услугами в условиях экономически неэффективной системы, следствием которой явился тотальный дефицит. Кто-то мог обеспечить место в гостинице, но хотел за это билет в Большой театр, кто-то мог достать видеомагнитофон, но хотел взамен, чтобы его ребенок поступил в престижный вуз и т.д. Легально или нелегально, морально или аморально, но общество 80-х училось «договариваться» — оно создавало систему неформальных связей, обеспечивавших развитие стимулов его функционирования. Тогда диссиденты разного уровня стали «уважаемыми людьми», потому что действовали не вопреки общественным возможностям, а на пользу им. Они образовывали своего рода прагматические центры, вокруг которых происходило изменение структуры отношений, основанной на потребности, вслед за которой развивались интересы и постепенно могли бы развиться соответствующие ценности и этические принципы взаимодействия. Это уже было время, когда альтернативный социокультурный дискурс вышел из подполья и стал осваивать широкие народные пространства. «Диссидентство в разной степени становилось массовой город-ской профессией».
Социально-политический дискурс в России - проблемы и перспективы развития
Историческое событие возникновения «общества» (в отличие от «общины», по Теннису) то есть особых коммуникативных отношений, характеризующихся тем, что разные виды частного самовыражения и деятельности заявляют о себе, обсуждаются, проверяются на полезность и общую значимость, знаменовало наступление эпохи современности или модерна. Это качественно особое устройство жизни подорвало прежние иерархически-пирамидальные принципы организации социального пространства, с монархом или вождем на вершине и беспрекословно подчиненной массой в основании, осмеливающейся на критические бунты лишь в периоды полного отчаяния и невозможности физического выживания в кризисные голодные годы правления. Становление общества в современном понимании термина стало возможным только при исторически сложившихся условиях — достижении определенного уровня материально-технического развития. Именно тогда стало возможным «свободное управление экшзненпыми потребностями»,1 воспроизводство форм жизнедеятельности, ориентированных не столько на материальное обеспечение жизни, сколько на культурное самовыражение: на общение как таковое, на творчество человеческого духа. Именно тогда человечество обрело перспективу быть сознательным коллективным проводником, агентом жизненного процесса. Общество обрело свою идентичность, в виде способности к саморефлексии через коммуникативный выбор наилучших форм самоорганизации. Свобода от необходимости чисто физического выживания сделала понятие свободы социокультурной ценностью, а принцип культурной самооценки специфически социальным свойством. Современная социальная сфера постепенно обретает свою специфику как «гражданское общество», наделяя специфическими правами и обязанностями любую сугубо частную деятельность, и заставляя наделенные властью авторитеты реагировать на общественные требования и искать оправдания своим действиям.
Историческое возникновение «гражданского общества» переопределило функции властных структур в рамках развитых демократических политических устройств. Властные авторитеты теперь должны избираться обществом и отчитываться перед ним в своих действиях. Сфера власти становится сферой концентрации ответственности за сохранение общественной целостности и функционирование регулирующих общественные процессы институтов. Она же охраняет совместно выработанные принципы общественного устройства. Сфера власти, таким, образом, становится сферой принятия решений не столько в своих собственных интересах, сколько в интересах всего общества. Но, приняв на себя ответственность за сохранение общественной целостности, сфера власти неизбежно отчуждается от носителей тех новых жизненных импульсов, которые не вписываются по каким-либо причинам в установившиеся правила. Несмотря на изменение характера власти - от авторитарного диктатора правил общежития до охранника этих правил — ее отчуждаемость от общества не только не исчезает, но усиливается по причине неспособности ответственных за социальную целостность структур поспеть за постоянными изменениями в сфере свободного и подвижного, самоопределяющегося жизненного мира. Поэтому сами властные структуры нуждаются в постоянном обновлении.
Современное общество характеризуется высоким уровнем критичности по отношению к любым формообразующим тенденциям, продвигаемым и поддерживаемым структурами власти, которые в условиях неэффективности унаследованного репрессивного аппарата, оказываются неспособными найти удовлетворяющие всех членов общества решения. Глобальная диверсификация мнений, жизненных позиций и проектов опережает процесс выработки адекватных системообразующих механизмов. Современное общество можно охарактеризовать как постоянно воспроизводящее состояние неопределенности и противоречия, возникающего при любых попытках систематизировать, обобщить, придать форму постоянно изменяющимся, динамичным практическим процессам. Именно в постоянно усиливающейся динамичности развития жизненного мира видится причина исторического конца унифицированных идеологических систем, какими были как тоталитарно коммунистическая, национал-социалистическая, либерально индивидуалистическая системы. В современном обществе основной характеристикой структурного изменения становится риск, ведущий к качественному скачку на новый этап развития в случае удачной реализации очередного проекта, а в случае неудачи — к кризису. Неспособность политических решений удовлетворить представлениям всех членов общества и нежелание общества подчиняться несовершенным решениям составляет современную спираль общественного развития, в которой воспроизводятся социальные кризисы. Современное общество — это общество постоянного риска, где постоянно происходит разрушение прежних системных компонентов и становление новых с неподдающимися на данный момент времени определению результатами и последствиями.
Преодоление кризиса отношений власти и общества напрямую зависит от условий и возможностей развития дискурсивного пространства, на котором возможна выработка прагматически-рациональных альтернатив, способных противостоять тенденциям нарушения баланса коммуникативного поля - формально-риторического манипулирования общественным сознанием, попыткам идеологического «промывания мозгов».
Социально-практическая сфера организуется таким образом, что любая субъективная интерес-идея, будучи вовлеченной в процесс социального взаимодействия и взаимообмена, имеет принципиальную возможность быть услышанной другими субъектами и найти себе применение на социальной сцене. В развитом обществе специфически субъективный интерес проникает в социально-практический контекст не через необходимость самопожертвования, но через активное самоутверждение, требующее признания со стороны других членов общества. Через выражение субъективных социальных интересов и надежд на их успешную реализацию, социальная сфера становится полем накопления энергии, поддерживающей жизненный процесс в постоянном напряжении — общество вынуждено постоянно реагировать на новшества и немедленно генерировать ответные требования.
Социальная система представляет собой культурно-символически структурированный жизненный мир. В процессе взаимодействия социальные субъекты продуцируют ценностно-нормативные структуры, которые обеспечивают внутренние механизмы контроля системы, что происходит на критических стадиях социальной самоидентификации, и в частности, теперь в России в период осмысления результатов демократизации.
