Содержание к диссертации
Введение
1. Методологические основы исследования партий и партийных систем 14
1.1. Эволюция определений и типологий политических партий 14
1.2. Понятие, типологии и методы исследования партийных систем 24
1.3. Комплекс факторов, влияющих на партийные системы 34
1.4. Исследования влияния электорального поведения и политического маркетинга 50
2. Трансформация партийных систем Великобритании, Германии и Франции в 1990-2000-е гг. 75
2.1. Партийная система Великобритании в 1987-2009 гг. 75
2.2. Партийная система Германии в 1994-2009 гг. 95
2.3. Партийная система Франции в 1988-2009 гг. 118
2.4. Количественные показатели трансформации партийных систем Великобритании, Германии и Франции 149
3. Анализ факторов, воздействующих на партийные системы Великобритании, Германии и Франции 161
3.1. Анализ воздействия институциональных рамок на партийные системы
3.2. Влияние факторов внешнего воздействия на партийные системы 172
3.3. Анализ влияния внутрисистемных изменений 186
3.4. Влияние изменений моделей электорального поведения 197
Заключение 210
- Понятие, типологии и методы исследования партийных систем
- Исследования влияния электорального поведения и политического маркетинга
- Партийная система Германии в 1994-2009 гг.
- Количественные показатели трансформации партийных систем Великобритании, Германии и Франции
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования. Развитие современного российского общества, как известно, сталкивается с целым рядом сложных проблем, в числе которых первостепенное значение по праву занимают вопросы общественной безопасности. Следует особо подчеркнуть, что категория общественной безопасности в настоящее время имеет тенденцию к тому, чтобы играть важнейшую роль во всех сферах жизнедеятельности общества, в том числе - политической. В этой связи в условиях поступательной социальной динамики большое значение приобретает проблема участия в политическом процессе такой социальной общности как сотрудники органов внутренних дел, которые в силу их связи с государственной властью имеют возможность напрямую влиять на состояние общественной безопасности.
Актуальность исследования обусловлена тем, что реализуемая в настоящее время Концепция совершенствования профессиональной подготовки кадров в органах внутренних дел Российской Федерации требует формирования такого политико-правового мировоззрения сотрудников органов внутренних дел, которое основано на адекватном понимании роли и функций государства в обществе, значения деятельности ОВД по охране прав и свобод граждан, защите интересов общества и государства.
Политическая культура работников МВД является основой их профессионального сознания, позволяющей качественно выполнять разнообразные оперативно-служебные задачи, которые тесно связаны с функционированием политической системы современного российского общества. Поэтому существует объективная необходимость в рассмотрении уровня политической культуры сотрудников органов внутренних дел.
Другой проблемой, предопределяющей необходимость изучения политической культуры работников МВД, является низкий уровень эффективности самой системы органов внутренних дел в обеспечении общественной безопасности. Он, как показывает социальная практика всего периода демократических преобразований, связан не только с совокупностью экономических, социальных, политических и юридических проблем. Значительное количество работников правоохранительных органов не связывает выполнение своих профессиональных обязанностей с тем государственным, политическим курсом, проводниками которого они выступают. Тем самым, в ряде случаев утрачивается значимая связь между демократической политической стратегией государства и практикой ее реализации в деятельности личного состава органов внутренних дел. Так возникает не только научная, но и практическая проблема соответствия политической культуры представителя власти характеру и уровню актуальных политических задач укрепления общественной безопасности.
Третья проблема, детерминирующая необходимость научного анализа вопросов политической культуры сотрудников органов внутренних дел, связана с усилением угрозы проведения террористических актов в России. Общеизвестно, что терроризм - средство достижения политических целей. Успешное противодействие терроризму будет возможно при условии, что его политические причины будут понимать не только политики и ученые, но и те, кто осуществляет борьбу с терроризмом непосредственно.
Кроме того, актуальность обращения к проблеме политической культуры сотрудников органов внутренних дел в условиях современного российского общества определяется недостаточной научной разработанностью проблемы политической культуры данной категории государственных служащих.
Таким образом, заявленная проблема имеет как научно-теоретическое, так и практическое значение, что и обусловило выбор темы исследования.
Степень научной разработанности проблемы. В период, предшествующий демократическим преобразованиям в российском обществе, вопросы политической культуры сотрудников органов внутренних дел рассматривались преимущественно с точки зрения целей и задач формирования коммунистического мировоззрения, а также политической бдительности в условиях идеологической борьбы антагонистических общественных систем.
С началом процесса департизации системы государственного управления проблема политической культуры сотрудников органов внутренних дел была снята с повестки дня, что повлекло за собой сокращение исследований в данной области. В своих работах A.M. Бушуев, Т.Ф. Сулейманов, С.В.Тернова продолжили исследования в этом направлении.
Проблемы отечественной политической культуры и способы их разрешения представлены в трудах Л.Н. Арутюняна, И.И.Глебовой, Л.Н. Гуляева, Б.Г.Капустина, Ю.А. Красина, О.Ю.Малиновой, Ю.С. Пивоварова, А.И. Соловьева, СМ. Чаморро. Система политических ценностей современного российского общества, формирующая политическую культуру его членов, изучена в исследованиях А.С. Ахизиер, М.Н. Грачева, Е.А. Лукьяновой, Н.А. Романовича.
Вопросы ограничения политических прав государственных служащих, в том числе сотрудников органов внутренних дел, рассмотрены в исследованиях В.Э. Бойкова, В.В. Бойцовой, Л.К. Суворова. Проблемы профессионального сознания сотрудников органов внутренних дел в настоящее время разрабатываются И.В. Абдурахмановой, Ф.М. Раяновым, Н.Я. Соколовым, К.Б. Толкачевым.
Внимание проблеме коррупции в правоохранительных органах уделяется в работах А.В. Куракина, Е.А. Лукашева, А.Н. Халикова.
Теоретические и практические аспекты межэтнических и этноконфессиональных отношений и возникающие на их основе этнические
конфликты отражены в трудах В.А. Авксентьева, М.А. Аствацатуровой, Л.В. Батиева, Г.Д. Гриценко, А.В. Дмитриева, Н.П. Медведева, В.Р. Чагилова, В.В. Черноуса, В.М. Юрченко.
Вопросам региональной безопасности на Северном Кавказе посвящены работы А.К. Алиева, З.С. Арухова, К.М. Ханбабаева, Ю.М. Антоняна, Р.Г.Гаджиева, И.П. Добаева, Х.Т. Курбанова, в которых анализируется религиозный экстремизм и терроризм.
Содержание категории «общественная безопасность» представлено в исследованиях А.Б. Антонова и В.Г. Балашева.
Отдельные аспекты выбранной проблемы получили отражение в диссертационных работах М.М. Абазалиевой, Ю.А. Караханова, Т.А. Папуры, Е.В. Сябро.
Научный интерес к избранной теме диссертационного исследования обусловлен тем, что вопросы политической культуры сотрудников органов внутренних дел как фактора общественной безопасности в современной России не получили самостоятельного рассмотрения в политологической литературе. Представленная диссертация направлена на восполнение в определенной степени указанного пробела.
Таким образом, актуальность, степень научной разработанности и значение проблемы определили содержание исследования, его структуру, объект, предмет, цель и задачи работы.
Объектом исследования выступает политическая культура органов государственного управления.
Предметом исследования являются политическая культура сотрудников органов внутренних дел.
Цель исследования - выявить особенности политической культуры сотрудников органов внутренних дел как фактора общественной безопасности в России.
В рамках поставленной цели решались следующие задачи:
уточнить понятие политической культуры в контексте политической науки;
определить соотношение политической культуры и общественной безопасности;
раскрыть специфику политической культуры сотрудников правоохранительных органов в современной России;
обосновать необходимость перехода органов внутренних дел от административно-уголовного регулирования к социально-правовому обслуживанию граждан, следствием чего является укрепление общественной безопасности;
- рассмотреть значение политической культуры сотрудников органов
внутренних дел в укреплении общественной безопасности на Северном
Кавказе.
Теоретико-методологическую основу диссертационного исследования составила теория политической культуры, разрабатываемая Г. Алмондом, Л.Н. Гуляевым, О.Ю. Малиновой, Ю.С. Пивоваровым. Ее применение позволило выделить функционально-структурные компоненты политической культуры. Труды С. Вербы по политической культуре позволили исследовать субъективное содержание политики в политической культуре.
В качестве методологической основы использовался компаративный анализ, с помощью которого выявлены общие черты различных форм политической культуры и ее отличительные признаки. С опорой на компаративный метод реализовано также сравнение федеральной и региональной политической культуры.
Использование субъектно-деятельностного подхода позволило осмыслить политическую культуру как динамичную самоорганизованную систему, определяемую социально-политически.
С помощью системного анализа, структурно-функционального исследования роли политической культуры в борьбе с терроризмом на Северном Кавказе выявлены социально-политические детерминанты в современной политической культуре.
Эмпирическую базу диссертации составляют: Конституция (Основной Закон) Российской Федерации (1993 г.), Уголовный Кодекс Российской Федерации, Указы и Послания Президента РФ Федеральному Собранию, Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года, Федеральный Закон «О системе государственной службы Российской Федерации», Федеральный Закон «О милиции» от 02.10.2007 N 225-ФЗ, Кодекс профессиональной этики сотрудника МВД (2009 г.) и другие федеральные и региональные нормативные акты законодательной и исполнительной власти Российской Федерации.
Научная новизна полученных результатов:
- в контексте политической науки уточнено понятие «политической
культуры» как способа реализации конкретных политических интересов людей;
- выявлена взаимообусловленность политической культуры и
общественной безопасности; обосновано, что политическая культура есть
условие обеспечения и укрепления общественной безопасности, а
общественная безопасность является результатом формирования гомогенной
политической культуры;
- раскрыта специфика политической культуры работников
правоохранительных органов в современной России, формирование которой
основано на политическом нейтралитете сотрудников, выражающемся в ограничении их политических прав и свобод;
- обосновано, что для обеспечения общественной безопасности
необходим переход органов внутренних дел от осуществления исключительно
административно-правового регулирования к социально-правовому
обслуживанию граждан;
— сделан вывод о том, что в условиях сложной политической ситуации на
Северном Кавказе личному составу органов внутренних дел следует оценивать
законность отдаваемых им приказов, основываясь на сформированных у них
посредством повышения уровня политической культуры представлениях.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Политическая культура является частным выражением абстрактно-
общего понятия «культура» и включает в себя элементы и феномены
общественного сознания той или иной страны, которые связаны с общественно-
политическими институтами и политическими процессами и оказывают
значительное влияние на формирование, функционирование и развитие
государственных и политических институтов, а также придают направление
политическому процессу и политическому поведению людей. Но
политическую культуру недостаточно рассматривать исключительно как
совокупность ценностей, опыта, традиций и степеней активности субъектов
политики. Она выступает также как способ реализации конкретных
политических интересов людей, который находит отражение в определенной
деятельности.
-
Политическая культура и общественная безопасность тесно взаимосвязаны. Политическая культура есть условие обеспечения и укрепления общественной безопасности, так как общество с высокой политической культурой менее подвержено кризисным явлениям социальной среды, таким как экономический кризис, социальные реформы и т.д., а стабильная социальная среда обусловливает общественную безопасность. Общественная безопасность, в свою очередь, является результатом формирования гомогенной политической культуры. В условиях однородной политической культуры значительно реже возникают конфликты внутри социальной среды. Формирование гомогенной политической культуры возможно путем создания единой государственной идеологии.
-
Основой формирования политической культуры работников правоохранительных органов является принцип политического нейтралитета, который реализуется в ограничении политических прав и свобод сотрудников (запрете на вступление в политические партии, общественные движения, участие в забастовках, митингах и т.д.). Недостаточная разработанность политико-правовой базы, обеспечивающей ограничение политических прав и свобод сотрудников правоохранительных органов, ведет к тому, что они в
своей практической деятельности руководствуются не четкими указаниями юридической нормы, а личным пониманием ее «духа»; это неизбежно вызывает разрыв между декларируемыми государством принципами внутренней политики и конкретной правоохранительной деятельностью.
-
Динамика социально-политического развития российского общества в настоящее время инициирует переход органов внутренних дел к обязанностям осуществления не только уголовно-правового и административно-правового регулирования, но и социально-правового обслуживания граждан, профилактики правонарушений. Концепция такого перехода органов требует увеличения масштабов и интенсивности взаимодействия органов правопорядка с социальными группами, слоями, обществом в целом и его важнейшими социальными институтами.
-
В условиях сложной политический обстановки в Северо-Кавказском регионе, в частности существования клановых и тейповых взаимоотношений и постоянной угрозы совершения террористических актов, существует проблема оценки сотрудниками органов внутренних дел законности отдаваемых им приказов. Именно демократическая политическая культура способна в момент принятия оперативного решения стать тем индикатором, который сможет условно отделить правомерные действия от неправомерных. Важной мерой также следует признать укрепление северокавказских милицейских кадров за счет прикомандированных сотрудников из других регионов и из центрального аппарата МВД.
Теоретическая значимость исследования состоит в возможности использовать отдельные выводы и положения в качестве теоретико-методологической основы для изучения особенностей политической культуры различных социальных групп российского общества, а также для уточнения методологических парадигм, позволяющих всесторонне рассмотреть проблемы политической культуры. Результаты диссертационной работы могут быть полезны для понимания специфики социально-политического момента и многоаспектности политических взаимодействий, в которые объективно включена политическая культура сотрудников органов внутренних дел.
Практическая значимость исследования состоит в том, что на основные положения диссертационной работы можно опираться в процессе подготовки нормативно-правовых актов, регламентирующих службу в органах внутренних дел Российской Федерации. Материалы диссертации могут быть использованы для оптимизации организационной работы по реализации Концепции совершенствования профессиональной подготовки кадров в органах внутренних дел. Отдельные выводы исследования могут применяться для организации и разработки программ, направленных на формирование и развитие политической культуры сотрудников ОВД, на совершенствование
действующей системы подготовки специалистов с высшим и средним профессиональным образованием.
Апробация диссертационного исследования. Диссертация обсуждена на заседании кафедры управления, политологии и социологии Пятигорского государственного лингвистического университета и рекомендована к защите по специальности 23.00.02 - Политические институты, этно политическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии.
Основные положения диссертационного исследования представлены в тезисах и докладах на следующих конференциях и семинарах: V Международном конгрессе «Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру» (г.Пятигорск, 2007г.); Региональной научно-методической конференции «Университетские чтения - 2007» (г.Пятигорск, 2007г.); Региональной научно-методической конференции «Университетские чтения -2008» (г.Пятигорск, 2008г.); Региональной научно-методической конференции «Университетские чтения - 2009» (г.Пятигорск, 2009г.); Международной научно-практической конференции «Идентичность и интеграция: опыт России и Германии» (Юг России - Северный Кавказ) (г.Пятигорск, 2009г.).
Основные положения и выводы диссертации отражены в пяти публикациях общим объемом 2,5 п.л., в том числе в одной статье, опубликованной в ведущем рецензируемом научном журнале, определенном Высшей аттестационной комиссией.
Объем и структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, содержащих пять параграфов, заключения и библиографического списка использованной литературы, включающего 231 источник. Общий объем диссертации - 159 страниц машинописного текста.
Понятие, типологии и методы исследования партийных систем
В отличие от понятия «политическая партия» содержание категории «партийная система» в научном отношении не столь сложно и многогранно, а потому не является дискуссионным в той степени, в какой это свойственно партийным определениям. Как правило, исследователи при описании данного феномена руководствуются двумя позициями. Во-первых, акцентируют внимание на признаках первого порядка, т. е. таких, которые касаются сути самого понятия «система». Систему можно определить как совокупность элементов, определённым образом взаимосвязанных между собой вокруг какого-либо ядра. Таким образом, в партийной системе - за элементы принимаются политические партии, а за ядро — механизм достижения и реализации государственной власти. Например, Дж. Сартори под партийной системой понимает политическую конфигурацию, составленную из совокупности независимых элементов и определенную количеством и параметрами существующих в ней партий2. Во-вторых, в содержательную структуру партийной системы может включаться различный набор системных элементов (больший или меньший), который, по мнению того или иного ав- тора, формирует её качественные характеристики. «В любой стране (за исключением государств с однопартийным режимом) сосуществуют несколько партий: формы и способы этого сосуществования определяют "партийную систему" рассматриваемой страны» - такое определение даёт М. Дюверже . Объединяя оба эти подхода, Спасский Е.Н определяет партийную систему как совокупность взаимозависимых между собой партийных акторов, находящихся во взаимодействии, образующих некую целостность, которая функционирует по определённым законам2. Границы данной целостности являются подвижными, изменяясь во времени и пространстве. Редуцируя элементы данной дефиниции к их эмпирической сущности, можно квалифицировать партийных акторов в качестве отдельных партий и их косвенных (коллатеральных) организаций. Временная и пространственная динамика партийных систем (их объём и границы) означает, что в течение разных хронологических отрезков они могут сужаться или расширяться. Исходя из этих определений, а также ряда других партийную систему государства можно определить как совокупность легально действующих в стране партий, взаимодействующих в рамках определенной политической системы между собой, а также с государством и обществом. Критериев типологизации партийных систем несколько. Наиболее распространены классификации по двум признакам — один учитывает число включенных в систему партий, другой — их параметры (масштабы).
По количественному критерию ещё Дюверже выделил однопартийные, двухпартийные и многопартийные системы. Ж. Блондель развил данную классификацию, выделив в отдельный вид систему «двух с половиной партий», в этом случае рядом с двумя основными партиями появляется третье образование, оно способно предопределять успех одной из них и, следовательно, контуры правительственной коалиции . Параметры, «вес» партий приобретают особое значение при многопартийности; здесь политологи оперируют тремя показателями: числом членов партии, количеством ее избирателей и числом полученных ею депутатских мандатов. Именно специфика распределения депутатских мест вызвала к жизни еще одну классификацию партийных систем, основанную на сравнительных масштабах влияния нескольких партий: .мажоритарная партия, получающая по итогам голосования абсолютное большинство мест в парламенте и право на формирование правительства; партия, призванная быть мажоритарной, т. е. способная в условиях чередования и по итогам следующих выборов стать мажоритарной; доминирующая партия, имеющая относительное большинство депутатских мандатов; наконец, миноритарная партия1. Американский политолог П. Ордешук по сходному критерию выделил следующие типы партийных систем: - двухполюсная система (характеризуется наличием двух больших партий или двух больших и одной или двух малых партий, которые, однако, могут оказывать существенное влияние на баланс сил в парламенте); - однополюсная система (характеризуется такая система одной доминирующей партией, в оппозиции к которой находится много мелких партий); - многополюсная система (характеризуется наличием нескольких боль-ших партий ). Среди типологий существующих партийно-политических систем, сочетающих оба этих критерия, наиболее полной представляется типология, предложенная Дж. Сартори, который, с одной стороны, отмечал несоразмерность применения к современным реалиям прежнего деления (одно-, двух- и многопар-тийные системы), с другой, выступал в защиту количественного критерия. По его словам, реальная проблема состоит не в том, какое значение имеет число партий, а в том, в какой степени количественный критерий позволяет установить значимость этого числа. Он модернизировал правила подсчёта партий, введя понятие значимых (релевантных) группировок. Так, партия считается релевантной, когда само её существование или появление влияет на тактику партийного соревнования, и особенно когда оно изменяет направление конкуренции, определяя переход от центростремительного к центробежному соревнованию нацеленных на участие в управлении партий левого, правого толка или и тех и других. В итоге классификация партийных систем Сартори включает семь основных положений: 1) политическая система с одной партией (партия фактически срастается с государством); 2) система с партией-гегемоном (партии-сателлиты признают руководящую роль правящей партии и реально не влияют на процессы принятия политических решений); 3) система с преобладающей партией (несмотря на наличие основных демократических процедур и множества партий, одна партия постоянно побеждает на выборах и доминирует во властных структурах); 4) система простого плюрализма (двухпартийная система, где 2 основные парии сменяют друг друга у власти); 5) система умеренного (ограниченного) плюрализма («нормальное количество партий» - 3 или 4); 6) система крайнего плюрализма (система более 5 партий, в которой затруднено формирование устойчивых парламентских коалиций и возможна поляризация партийного спектра); 7) атомизированная система (система более 8 партий, где наблюдается распыление политического влияния и дисперсия ролей)." Типология Дж. Сартори стала основой для последующих классификаций. Так, К. фон Байме, анализируя партийные системы западных демократий, разграничивает четыре типа — двухпартийньїе системы, системы умеренного плюрализма, поляризованного плюрализма, системы с доминирующей партией.
Второй и третий типы он рассматривает более дифференцированно, разделяя их на подтипы. В рамках систем умеренного плюрализма им дифференцируются системы без коалиции (1-й подтип, к которому относится Великобритания, Канада и Австрия), с коалицией (2-й подтип - Австралия, ФРГ), а также такие, в которых у власти находились коалиции «середины» или большие коалиции (3-й подтип). Полемизируя с Дж. Сартори, он замечает, что тип поляризованного плюрализма едва ли существует в чистом виде. Граница между ними весьма условна и количественно пролегает между пятью и шестью партиями. Вместе с тем он также делит системы поляризованного плюрализма на два подтипа: первый характеризуется наличием фундаментальной оппозиции слева и справа, второй - коалиционно-способной центристской партией (Франция, Израиль, Финляндия, Италия, Испания)1. Комбинируя количественный критерий со степенью межпартийной конкуренции, Р.-Ж. Шварценберг вводит так называемую шкалу уменьшения конкуренции, классифицируя плюралистические партийные системы следующим образом: 1) многопартийные системы: - с полной многопартийностью; - с умеренной многопартийностью; 2) двухпартийные системы: - с несовершенной двухпартийностыо; - с совершенной двухпартийностыо; 3) многопартийные системы с господствующей партией, где выделяются: - системы с господствующей партией; - системы со сверхгосподствующей партией.2 Что касается двухпартийных систем, то в чистом виде они в условиях политического плюрализма практически не встречаются, представляя, по словам К. фон Байме, скорее абстракцию, чем реальность, так как наряду с основными партиями всегда име-ются другие группировки . Однако если исходить из количества значимых партий, то можно вести речь о существовании двухпартийное. Дифференциация внутри двухпартийных систем зависит от величины влияния главных партий как между собой; так и по отношению к мелким партийным акторам.
Исследования влияния электорального поведения и политического маркетинга
Электоральные исследования занимают одно из главных мест в партоло-гии где они конституировались в качестве самостоятельного проблемного поля. В настоящее время оно включает в себя такие тематики, как электоральное поведение и его интерпретация, флуктуация избирательных предпочтений, партийно-электоральная структура, степень социальных и политических размежеваний, партийная идентификация и её изменения, регионализация избирательных оплотов партий. С начала прошлого века было разработано 3 модели электорального поведения, получивших название «классических». Первой среди «классических» моделей электорального поведения стала модель, разработанная в рамках социологического подхода. Появление этого подхода относится к началу XX в. и связано с именами А. Зигфрида, П. Ла-зерсфельда, Б. Берельсона и др. Эта модель базируется на допущении, что в основе поведения избирателей лежит принадлежность к группе, определяемая социальными размежеваниями (cleavages). Представители данного подхода объясняли групповые особенности голосования (зависимые переменные) положением групп в обществе (независимые переменные) и влиянием этого положения на связи групп с политическими партиями. Первые исследования осуществлялись в рамках политической географии, фактическим основателем которой был французский ученый А. Зигфрид. Он предложил аналитическую модель, объясняющую голосование. Согласно его выводам, определяющими электоральное поведение являются три взаимосвязанных фактора: характер ландшафта, тип поселения и отношения собственности, которые, в свою очередь, тесно связаны между собой и определяют социальную структуру и религиозный климат, непосредственно влияющие на голосование1. Вместе с тем еще в первой половине XX в. обнаружилась ограниченность методов сравнительного анализа электоральной статистики (примененных Зигфридом), в частности их неспособность выявить особенности индивидуального поведения, его связь с непосредственным контекстом. Противоречия были связаны с тем, что, с одной стороны, исследователи стремились проанализировать и объяснить индивидуальный выбор избирателя, а с другой - располагали лишь совокупными данными. Авторами «классической» работы, раскрывающей положения социологического подхода, являются С. Липсет и С. Роккан2. Их исследование посвящено обоснованию влияния социально-групповых конфликтов на идеологическую и партийную дифференциацию.
По мнению авторов, различия между социальными группами обеспечивают потенциальную основу для политических конфликтов, создавая одновременно проблемное пространство политики и социальную базу партий. Липсет и Роккан выделили несколько таких расколов: классовый (между собственниками и рабочими), религиозный и поселенческий, а также раскол между центром и периферией. На основе проведенного анализа авторы делали вывод о стабильности существующих социально-политических противоречий, выражающихся в конфигурации партийных систем. Исследователи считали, что состояние современной им западной партийной системы (60-е гг. XX в.) в целом мало изменилась со времени ее формирования (в 20-х гг. XX в.). Гипотеза о «замерзании» партийной системы, выдвинутая С. Липсетом и С. Рокканом, нашла подтверждение в некоторых исследованиях 60-70-х годов. Например, на основе изучения опыта 22 стран к сходным выводам пришли Р. Роуз и Д. Урвин1. Эта и другие работы свидетельствовали о значимости социальных расколов, а также о стабильности партийно-политических предпочтений в послевоенное время. Социальными расколами, наиболее существенными в странах Европы, были признаны социально-классовый и религиозный. Тем не менее, можно говорить о принципиальной применимости логики, заданной авторами «классической» модели, и в наши дни. Так, по мнению Р. Далтона, большинство партий и политических систем все еще ориентировано преимущественно на традиционные связи. Он называет эти связи в целом как размежевания «старой политики» . Размежевания «старой политики» основаны на политических конфликтах между коалициями «старых левых» и «старых правых». Липсет и Роккан рассматривали классовое размежевание как первостепенный фактор в структурировании «старой политики». «Старые левые», следовательно, идентифицировали себя с рабочим классом и профсоюзами, светскими группами и интересами городских жителей. «Старые правые» представляли интересы бизнеса и среднего класса. В некоторых странах эта консервативная коалиция также включала религиозных и сельских избирателей. Когда политические проблемы касаются размежеваний «старой политики» - например, заработной платы, программ по безработице, законодательства по абортам - все еще обнаруживается тесная связь классовых и религиозных характеристик с электоральными предпочтениями. Политические конфликты промышленно развитых стран имеют и новое измерение, основанное на постматериальном размежевании. Это измерение «новой политики» касается конфликтов по новым проблемам, таким как качество окружающей среды, альтернативные жизненные стили, права меньшинств, участие, социальное равенство и др. По мнению Далтона в ближайшем будущем размежевания «старой политики», вероятнее всего, останутся основой партийного конфликта и большинст ве развитых индустриальных демократий. Однако измерение «новой политики» оказывает значительное влияние на многопартийные системы, так как оно затрагивает установившиеся размежевания «старой политики» Появление интересов «новых левых» и «новых правых» способно реструктурировать социально-групповые связи и партийные коалиции в новом и даже противоположном направлении . Социологическая модель неплохо объясняла электоральное поведение в первые послевоенные десятилетия, но со временем начала утрачивать эту способность. Так с 1960-1970-х годов в связи с социально-политической трансформацией, вызванной структурным кризисом индустриального общества, помимо активизации новых факторов, объясняющих поведение избирателя, наблюдается изменение характера и снижение интенсивности влияния на голосование «классических» социальных расколов2. Кризис индустриального общества повлек за собой распад классических для этого общества социально-классовых групп, усложнение социальной структуры, появление и развитие новых социальных групп, увеличение социальной и географической мобильности.
Изменения коснулись прежде всего традиционного рабочего класса: он больше всего пострадал от перехода к постиндустриальной экономике (если общий средний уровень безработицы в Западной Европе составлял 12%, то в рабочей среде он достигал 25%) и от иммиграции населения из неевропейских стран3. Это привело к тому, что знаменитая классовая солидарность стала предметом профсоюзного краснобайства, а политические ориентации прежних рабочих сдвинулись «вправо», в сторону либерализма. Традиционные социалисты, для того чтобы добиваться побед на выборах, были вынуждены стать партией среднего класса. Да и практически все остальные массовые партии Европы стали разнородны по составу своих сторонников4. Уже к концу 1990-х гг. работы, отслеживающие тенденции «классового голосования», показали, что оно со временем ослабевает, «хотя вряд ли можно объявить, что оно умерло». В результате гарантированная поддержка партий сокращается, электорат становится все более «плавающим»1. Отмеченные изменения по-разному интерпретируются в научной литературе. Ряд авторов считают, что социально-статусные различия продолжают влиять на голосование, только основа социально-статусной дифференциации изменилась. Исследователи вводят новые критерии социально-статусной принадлежности, такие, как уровень образования и обладание информацией, различие между частным и общественным секторами. Как следствие - создаются более сложные модели социальной структуры, отражающие процесс социальной диверсификации, и более сложные модели электорального поведения в рамках социологического подхода. В частности, появился ряд работ, авторы которых моделируют социальную стратификацию с учетом «объективных» и «субъективных» показателей социального статуса2. Вместе с тем проведенные исследования показывают, что даже с учетом развития сложной, мозаичной социальной структуры, социально-групповые факторы в настоящее время оказывают гораздо меньшее влияние на выбор избирателя, чем в период возникновения социологического подхода.
Партийная система Германии в 1994-2009 гг.
Германия является парламентской республикой, правительство которой заново формируется по итогам выборов в Бундестаг раз в 4 года. С другой стороны страна обладает федеративным устройством и состоит из 16 регионов — земель, где также существуют свои законодательные органы (ландтаги) В результате в партийных системах немецких земель представлено гораздо большее количество политических партий, чем на федеральном уровне. Национальную партийную систему Германии, начиная с 50-х гг. XX в., большинство исследователей рассматривали как двух с половиной партийную, в силу того, что в последние десятилетия главные роли на политической сцене играли два крупнейших партийных объединения: коалиция Христианско-демократического союза (ХДС) и Христианско-социального союза (ХСС) и Социал-демократическая партия Германии (СДПГ). Вместе они набирали до трех четвертей голосов избирателей, но абсолютного большинства в Бундестаге в одиночку им, как правило, добиться не удавалось. Вследствие этого для фор- мирования правительства им приходилось вступать в коалицию с партией, занявшей третье место на выборах, чаще всего ей становилась Свободная демократическая партия (СвДП), блокировавшаяся с ХДС или с СДПГ. Однако на протяжении последних электоральных циклов СвДП выступает чаще как союзник ХДС. В коалиции с СДПГ в последнее время вступает партия Союз 90/Зеленые. Партия демократического социализма (ПДС, ныне называющаяся Левая партия - ЛП), постоянно представленная в Бундестаге, на выборах выступает отдельно, не вступая в какие-либо альянсы. Хотя случалось, что она становилась партнером по правительственной коалиции социал-демократов и зеленых на некоторых выборах, в частности земельного уровня. Во многом подобное положение вещей объясняется избирательной системой, при которой избирательный акт немецкого гражданина распадается, своего рода, на две части. Немецкий избиратель, действительно, имеет два голоса. Первый голос он отдает кандидату от своего избирательного округа. Этим голосом он может избрать одного из числа выдвинутых партиями по данному избирательному округу претендентов. Вторым своим голосом он выбирает один из различных списков, составленных земельными организациями политических партий. Первый избирательный акт - выбор лица: в данном округе победу получает тот кандидат, который получит большее количество голосов.
Второй избирательный акт служит для персональной отдачи преимущества той или иной партии. Таким образом, половина из депутатов Бундестага избираются в одномандатных округах относительным большинством в одном туре. Вторая половина избирается по партийным спискам, с 5%-ым заградительным барьером. Чтобы быть представленной в парламенте, политическая партия должна преодолеть эту отметку по набранным голосам, либо победить, по меньшей мере, в трех избирательных округах.1 Следует указать, что число полученных прямых мандатов не является решающим для количественного состава Бундестага. А решающими для обще- го результата выборов являются именно голоса, поданные избирателями за списки (т.н. вторые голоса). Распределение мест в парламенте происходит на основе полученной каждой партией части вторичных голосов. Прямые мандаты также приобщаются к этому процессу. Если партия одержит победу в большем числе избирательных округов, чем это предусмотрено 5%-ым барьером «вторых голосов», то она получает дополнительные «переходные» мандаты. В таких случаях в немецком Бундестаге оказывается больше депутатов, чем установленное законом число в 598 депутатов. В Германии уже продолжительное время существует специальный «Закон о политических партиях», регулирующий все основные стороны партийной деятельности. Он был принят в 1967 г., и периодически изменяется и дополняется, и сейчас действует в редакции от 2002 г. В законе четко прописаны условия регистрации, деятельности политических партий, а также возможности ли-шения их этого статуса. При этом закон не содержат требований к численности организаций. Так, в 1968 г. решением Федерального Конституционного Суда Германии политической партией было признано объединение, насчитывающее 400 членов3. Так выдвижение кандидатов на выборы в Бундестаг проводится, в соответствии с обозначенными выше двумя блоками голосования, двумя разными способами. Кандидаты для мажоритарных избирательных округов объявляются на собраниях региональных партийных структур данных округов. Для приблизительно 2/3 участников электоральных состязаний, выступающих от устойчивых территориальных организаций, это выдвижение уже считается презумпцией избрания. Каждый кандидат имеет право быть выдвинутым только в одном изби- рательном округе и только в от одной партии. При этом его кандидатуру должно поддержать не меньше 200 избирателей данного округа.1 Земельные списки кандидатов могут подаваться также только партиями и должны быть собственноручно подписаны правлением земельной партийной организации После принятия нового Основного закона и Закона о партиях в 1966-67 гг. в Германии возник вопрос о финансировании партий. С этого времени на основе закрепленного конституционным правом положения партии стали претендовать на финансирование своей деятельности за счет налоговых поступлений. С целью привлечения малых партий к избирательной борьбе Федеральный конституционный суд ФРГ определил, что полностью возвращаются все расходы на избирательную компанию тем партиям, которые сумели получить минимум 0,5% голосов избирателей. За голос каждого избирателя из первых 4 млн. граждан, которые проголосовали за определенную политическую партию, она должна получить 1,3 евро, а за каждый голос свыше 4 млн. граждан - 0,7 евро2. Также каждая партия получает премиальные 0,38 евро за голос, при превышении полагающихся ей выплат суммы в 3300 евро.
Интересно отметить, что данная расходная часть немецкого бюджета покрывается как раз соответствующими целевыми сборами с каждого немецкого гражданина, имеющего право голоса. Независимые кандидаты получают компенсацию расходов на проведение избирательной кампании в том случае, если на выборах в немецкий Бундестаг они получили в данном избирательном округе из каждых 100 отданных «первых голосов» избирателей минимум 10. Для устранения негативных последствий чрезмерного бюджетного финансирования политических партий в немецкое законодательство была введена правовая норма, приведшая к установлению так называемого потолка государственных ассигнований на все партии, вместе взятые — 133 млн. евро в год, или 532 млн. за один электоральный цикл. При этом в Германии нет институциональных ограничений на расходы партий2. Также в Германии в последней редакции 2002 г. «Закона о политических партиях» устанавливается новый максимальный размер пожертвований со стороны частных лиц в 1650 евро, а также запрет на наличные поступления больше 1000 евро. Зафиксировано требование регистрировать данные о поступлениях на счет партии, превышающие 20 тпс. евро в год, а о пожертвованиях больше 50 тыс. евро необходимо немедленно докладывать председателю Бундестага.3 Современная партийная расстановка в ФРГ, как и Великобритании, складывалась в последние 10-15 лет (см. Приложение 2, Таблицу 2.1). С 1982 по 1998 г у власти находились христианские демократы, во главе с объединителем Германии Г. Колем. Именно на их правление пришлось падение берлинской стены, после которого произошло слияние восточных партийных группировок со своими западными аналогами. Единственной партией прежней ГДР, которая осталась на политической сцене единой Германии оказалась ПДС — наследница Социалистической Единой Партии ГДР. Тем не менее, в Германии до сих пор сохраняются различия в электоральном поведении избирателей Восточных и Западных земель, так до 2005 г. ПДС была исключительно партией бывшей ГДР и вышла на общефедеральный уровень совсем недавно. Отдельного внимания заслуживает Христианско-Социальный Союз Баварии, который заменяет в этой земле представительство Христианско-Демократического Союза. Но в Бундестаге ХСС полностью солидаризируется с последним, и исследователи практически не разделяют этот блок, рассматривая как его как одну партию.
Количественные показатели трансформации партийных систем Великобритании, Германии и Франции
Основным показателем трансформации партийных систем Великобритании, Германии и Франции является изменение их форматов. Для детального сравнения по этому критерию были вычислены все рассмотренные в теоретической части работы (см. параграф 1.2.) индексы за последние 5 избирательных циклов (см. Приложения 1-3, Таблицы 1.2-3.2). Как видно из графиков динамики индексов ENPV и ENPS (см. Приложения 1-3, Рисунки 1.2-3.2) отчетливо прослеживается диспропорциональность между количеством голосов поданных за партии и их представительством в парламенте: в большинстве случаев «третьи» партии недополучили «положенных» им мандатов. Также следует отметить особенно большую диспропорциональность между этими индексами во Франции - на выборах 2002 г. несоответствие составило более 2-х раз. В этой связи показательно, что динамика указанной диспропорциональности в разных странах различна. В Великобритании от выборов к выборам ее уровень практически не меняется, в Германии намечалась тенденция к ее сокращению (самый низкий уровень был на выборах 2005 г.). Во Франции уровень диспропорциональности волнообразно «скачет»: после резкого повышения в 1993 г., последовало снижение в, 1997 г., а затем - новое увеличение в 2002 г и снижение в 2007 г. Интересно, что, исключая последние выборы, низкий уровень диспропорциональности соответствует правительствам левого большинства. , Примечательно неуклонное увеличение значений индексов ENPV и ENPS на последних двух парламентских выборов в Великобритании и ФРГ в сторону увеличения эффективных чисел партий. Так в Объединённом Королевстве ENPV вырос с 3,21 до 3,58, a ENPS - с 2,12 до 2,45, а в Германии эффективные числа партийных мест и голосов повысились с 3,21 до 4,59 и с 2,8 до 3,97 соответственно. Во Франции же индексы движутся разнонаправлено: если ENPV с 1993 поступательно снижается и сейчас вернулся на уровень 1988 г, когда он составлял 4,33, то ENPS «прыгает» в противоположные стороны уже четвёртые выборы подряд (последний раз в сторону увеличения с 2,24 до 2,48), тем не менее последние 10 лет постоянно сближаясь по значению с эффективным числом голосов на выборах. Также стоит отметить общее уменьшение значения эффективного числа парламентских фракций во Франции, в отличие от аналогичных показателей Великобритании и Германии. По динамике эффективного числа парламентских партий и индекса Рае можно проследить изменение степени фракционализации в парламентах рассматриваемых стран.
В результате можно отметить, что до последних выборов во всех исследуемых зарубежных странах колебания этого показателя были очень незначительны (в пределах одной десятой по индексу IR). Также наблюдается, что степень фракционализации в парламенте Франции до начала 2000-х гг. была выше чем в Германии и в Великобритании. Но после выборов 2002 г. на первое место по этому показателю вышла Германия, а Франция откатилась на последнее место, став «более двухпартийной» чем Великобритания (!), при чём ситуация существенно не изменилась и после выборов в Национальное собрание 2007 г (индексы Рае этих двух стран почти одинаковы). Из анализа графика сравнения динамики индексов Рае (см. Приложение 4, Рисунок 4.3), можно сделать вывод, что разница в степенях фракционализации в парламентах всех государств ни разу не превышала 20%. При этом индекс партийной системы Великобритании за последние пять электоральных циклов увеличился на 5%, Германии - на 9%, а Франции - снизился на те же 9%. Наибольшего расхождения значения степени фракционализации достигли на рубеже веков, и с этого периода начали претерпевать существенные изменения. Французский индекс Рае резко упал, а британский и немецкий — выросли. Степень неустойчивости парламентских партий можно оценить, используя индекс Педерсена. По графикам его динамики (см. Приложения 1-3, Рисунки 1.3-3.3) видно, что индексы PVHPS слабо коррелируют между собой. Следовательно в исследуемых государствах изменение количества голосов, поданных за партии, не гарантирует существенных изменений в распределение депутатских мест между ними. Также можно отметить, что значительное изменение индекса Pv происходило только при смене правящего большинства в парламенте. Однако этот показатель слабо коррелирует с изменением индекса Ps,. Это означает, что незначительного изменения в количестве голосов, поданных за партии, часто хватало им для смены правящего большинства в парламенте. Интересна динамика этих индексов (хотя далеко не везде на ее основании можно делать даже промежуточные выводы). В целом, она подтверждается результатами общенациональных выборов в парламенты рассматриваемых государств. В Германии (см. Приложение 2, Рисунок 2.3) до 2005 г. на протяжении 3-х электоральных циклов наблюдалось снижение индекса Ру при одновременном повышении индекса Ps. Хотя в обоих случаях изменения крайне незначительны, но это может быть истолковано следующим образом: при незначительном изменении в количестве поданных голосов за политические партии, происходило повышение неустойчивости в распределении депутатских мест в Бундестаге.
А фактическое соединение в 2009 г. графиков в одну точку говорит о закономерности результатов последних выборов (впервые изменение в распределении избирательных голосов привело к идентичному изменению в распределении парламентских мест). В Великобритании (см. Приложение 1, Рисунок 3) заметно повышение устойчивости в распределении мандатов в Палате общин: значения индексов Pv и Ps с 1992 г. уменьшаются, как и разница между ними. А во Франции (см. Приложение 3, Рисунок 3.3) оба индекса «скачут»: и если Ру до 2002 г. менялся незначительно, то Ps с каждым электоральным циклом увеличивался или уменьшался на 10-12%. Самой устойчивой следует признать партийную систему Германии: максимумы ее индексов Pv и Ps составили всего 12,7%, колебания их значений не превышали 4%, а разница между ними - 3%. За ней идет партийная система Великобритании: максимум ее график Ps составил 26,7% (его размах - 20%), а графика Ру — 12,4% (размах 8%), при максимальном расхождении между ними в 14%. Самой неустойчивой является партийная система Франции: в высшей точке график Ps достиг почти 42% (амплитуда колебаний превышала 26%), a Pv -22,3: (амплитуда 11%), с максимальной разницей между значениями двух индексов в 31%о. Из анализа сравнения всех показателей (см. Приложение 4) можно сделать вывод, что партийные системы рассматриваемых государств за последние несколько лет подверглись существенным изменениям. Так, результаты последних электоральных циклов показывают трансформацию партийной системы Великобритании из двухпартийной в систему «двух-с-половиной» парламентских партий, и из трехпартийной в «трех-с-половиной» электоральных. Четко прослеживается тенденция в изменении партийной системы Германии от «двух-с-половиной» партийной к многопартийной как по электоральным, так и по парламентским результатам. Обратная тенденция наблюдается во Франции: незначительно изменившись на электоральном уровне, она трансформировалась из многопартийной в систему «двух-с-половиной» партийную на парламентском. Но все партийные системы рассмотренных государств можно при- ; знать устойчивыми и сохраняющими относительно низкую Степень фрагмен- тации британской и немецкой партийных систем увеличилась, а французской — снизилась. Далее предлагается к рассмотрению сравнение партийных систем Великобритании, Германии и Франции с метода распределения Нагайамы (см. Приложение 1-3, Рисунки 7). На графиках представлены распределения внутри треугольника Нагайамы показателей двух главных партий Великобри- тании, Германии и Франции за последние 4 электоральных цикла. Тёмные графики отражают изменение процентного соотношения набранных голосов, светлые — процентные соотношения полученных в парламентах мест. Для индексов британской партийной системы (рис. 1) в качестве координат по оси абсцисс (Si) в точках, соответствующих выборам 1997, 2001 и 2005 гг. использовались показатели Лейбористской (ЛПВ), по оси ординат (S2) для их построения откладывались результаты Консервативной партий (КПВ). В точках выборов 1987 и 1992 гг. координаты по осям поменялись местами (так как тогда победили консерваторы, то именно их показатель соответствует абсциссе Si).
