Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Формирование восприятия югославского кризиса в России С. 33.
1.1. Выработка официальной позиции российской власти ... С. 33.
1.2. Претензии общественности к власти по югославскому вопросу С. 47.
1.3. Югославский вопрос в контексте российского общественно-политического конфликта 1992-1993 гг С. 65.
ГЛАВА 2. Югославский вопрос в период электорального цикла 1994-1996 гг С. 77.
2.1. Югославский кризис и проблема расширения НАТО на восток С. 77.
2.2. Оппозиция «линии Козырева» среди политической и интеллектуальной элиты России С. 88.
2.3. Дейтонский процесс на фоне президентских и парламентских выборов 1995-1996 гг. в России С. 113.
ГЛАВА 3. Российское общество и косовский кризис С. 128.
3.1. Российско-югославские отношения накануне косовского кризиса: воздействие на общественное мнение С. 128.
3.2. Бомбардировки НАТО в Югославии и позиция России ... С. 14 0.
3.3. Косовский кризис в российском массовом сознании... С. 154.
Заключение -С. 171.
Источники и литература С. 180.
- Выработка официальной позиции российской власти
- Югославский кризис и проблема расширения НАТО на восток
- Российско-югославские отношения накануне косовского кризиса: воздействие на общественное мнение
- Бомбардировки НАТО в Югославии и позиция России
Введение к работе
В число наиболее серьезных угроз, появившихся перед мировым сообществом в конце XX века, входят конфликты на территории бывшей социалистической Югославии. Как во внешней, так и во внутренней политике России эта проблема вызвала значительный резонанс, который подлежит всестороннему изучению общественными науками.
Актуальность нашей работы определяется тремя факторами. Первый - это наблюдающийся в российской политической жизни парадокс. Российская власть не развивает первоочередного сотрудничества с балканскими странами, однако балканский вопрос, в моменты своего обострения, становится одним из ключевых пунктов российской вешней политики. Данный регион не представляет большой важности для экономического развития России, поскольку объемы взаимной торговли малы. Россия не создает общих организаций, военных блоков с балканскими странами. Лишь с одной страной региона, СР Югославией, активно развивалось военно-техническое сотрудничество, но и оно не стало препятствием расширению НАТО на восток, чем, собственно, и было вызвано.
При всем этом российское общество уделяло ему в конце 199 0-ых гг. повышенное внимание. Мы полагаем, что главное значение югославского кризиса в жизни России заключается именно в дискуссии, вызванной им. Первоначально предмет исключительно внешней политики, югославский вопрос стал важной частью внутреннего политического процесса России.
Второй фактор заключается в том, что югославский кризис, представляющий собой целый клубок претензий одних балканских народов к другим и уходящий корнями в далекое прошлое, не урегулирован окончательно. Балканский регион счи- тается источником потенциальной дестабилизации системы международных отношений, причем не только в европейском, но и мировом масштабе. Поэтому есть все основания предполагать, что Балканы и в дальнейшем будут привлекать внимание российского общества.
Третий фактор недостаточная, на наш взгляд, изученность вопроса. Его влияние на жизнь России в литературе затрагивается обычно вскользь. Отсутствует какой-либо обобщающий труд и в отечественной, и в зарубежной науке. Оценки общественного мнения, как правило, проистекают из субъективного видения исследователя, редко подтверждаются конкретными фактами. Основным источником выступают данные социологических опросов, качественный состав которых формируется социологами, т.е. изучается количественный аспект. Качественный состав общественного мнения о югославском кризисе, его генезис, исследован слабо.
Объект и предмет исследования. Объектом изучения является политическая культура России, понимаемая нами как совокупность сформированных конкретно-историческими условиями канонов интерпретации политического процесса и выстраиваемого на их основе кодекса поведения субъектов политических отношений. Предметом исследования выступает общественное мнение о югославском кризисе - его причинах, вовлеченных в разрешение сторонах, последствиях для нашей страны, фактических и желаемых действиях России в данном вопросе - сложившееся в ходе российского политического процесса, а также государственная политика, обусловленная существующей политической культурой.
Цели и задачи работы. В данном диссертационном исследовании основное внимание сосредоточено на развернувшейся в российском обществе полемике вокруг югославского кризиса.
Работа ставит целью выявить ее природу, прежде всего в свете формирования в нашей стране новой политической системы после распада СССР.
Для реализации поставленной цели предполагается решение следующих задач:
1.определить претензии, предъявлявшиеся общественностью власти при выработке государственной политики относительно югокризиса; изучить генезис фигурировавших в ходе взаимодействия общества и власти представлений, стереотипов; рассмотреть объективные и субъективные факторы внутренней и внешней политики России, повлиявшие на их формирование; выяснить, каким образом власть реагировала на общественные претензии.
Подобная работа позволит ответить на вопрос, к какому результату пришло российское общество, вовлекшись в обсуждение и решение балканских проблем последнего десятилетия.
Хронологические рамки исследования. В диссертации рассмотрены события с 1991 по 1999 гг. Такой выбор обусловлен тем, что за указанное время восприятие югославского кризиса в России (вместе со всей отечественной политической культурой) прожило довольно целостный и завершенный период истории. В конце 1991-го года прекратила существование система международных отношений с участием Советского Союза. Россияне оказались перед необходимостью переосмыслить роль своего государства в новом мире. Сложное и противоречивое развитие отношений России с внешним миром в результате событий 1999 г.— косовского кризиса и контртеррористической операции в Чечне — привело к тому, что стереотипы интерпретации внешнеполитического процесса России устоялись и в последнее время не претерпевают существенных изменений.
В плане теоретической значимости наше исследование служит пониманию роли политической культуры в политическом процессе Российской Федерации. Практическая ценность заключается в повышении прогностического потенциала общественных наук в целом и политической науки в частности. Изучив восприятие российским обществом балканского вопроса на протяжении довольно длительного отрезка времени и твердо установив его вероятные закономерности, можно будет четко представлять дальнейшее развитие ситуации и очертить пределы вариабельности поведения государственной власти в данном вопросе при существующем ныне в России политическом режиме. Кроме того, наша работа вносит вклад в изучение общего процесса взаимодействия власти и общества в современной России. Результаты исследования могут быть использованы при составлении учебных курсов по современной внешней и внутренней политике России, политической социологии российского общества.
Методологическая основа диссертации - концепция культуры, предложенная Л.Г. Иониным. Исследуя социальную значимость культуры, автор заостряет внимание на ее репрезентативной функции. Репрезентативная культура «производит идеи, значения и ценности, которые действенны в силу их фактического признания». Исходя из такого понимания, культура перестает быть феноменом, пассивно сопровождающим общественные явления, но становится активной силой. Поэтому объективная социальная структура, институты, нормы, ценности -вместе с представлениями о характере этой объективности -являются, по мнению Л.Г. Ионина, фактами репрезентативной культуры1. 1 Ионин Л.Г. Социология культуры. М., 1996. С. 49, 76.
Нашу работу можно назвать политологическим исследованием соответствующего сегмента культуры. Во-первых, взгляды на события югославского кризиса, пути его урегулирования, на то, как следует России ко всему этому относиться, по форме своей были скорее этическими. Фактически проистекали из понимания теми, кто их высказывал, вопросов справедливости, добра и зла. Во-вторых, культура создается в процессе исторического развития, и в этом смысле такие взгляды, несомненно, были культурно-исторически обусловлены. Изучая их влияние на российский политический процесс, мы стремимся к познанию властного потенциала культуры.
Политическая культура, как и вся культура в целом, может быть рассмотрена как система интерпретации явлений окружающего мира, в ее случае явлений политических. В числе инструментов этой системы важнейшее место отводится мифу, в том его понимании, которое в противовес социолого-объективистским воззрениям (трактующим миф как несоответствие мышления имеющейся где-то реальности) предложил А.Ф. Лосев: миф — это «необходимая категория сознания и бытия вообще. Миф не есть бытие идеальное, но жизненно ощущаемая и творимая вещественная реальность». В нашем случае, когда речь идет о мифе, имеется в виду иррациональная составляющая политической культуры.
Для мифологического мышления миф представляет единственную реальность: «Миф начисто и всецело реален и объективен; и даже в нем никогда не может быть поставлено и вопроса о том, реальны или нет соответствующие мифические явления»2. В случае массового сознания это выглядит так: в подавляющем большинстве случаев интерпретация реальности осуществляется на основе устойчивых образных моделей. Рефлек- 2 Лосев А.Ф. Миф Число Сущность. М., 1994. С. 25, 71. сирующее мышление, каждый раз конструирующее реальность заново, для человека обычно слишком затратно.
При использовании мифологического подхода необходимо оговориться об использовании термина «мифологема». Здесь так же не стоит априори искать какую-то ложную природу. Нам представляется справедливым определение, данное С. Г. Кор-донским: мифологема есть «устойчивое состояние общественного сознания, общественной психологии (и даже индивидуальной психофизиологии), в котором зафиксированы каноны описания существующего порядка вещей и сами описания того, что существует и имеет право на существование» 3. Постоянное восстановление мышлением сформированной ранее реальности и есть результат действия мифологем, в том числе политических.
В российском политическом сознании после распада СССР произошли значительные изменения. Важное место в спектре внешнеполитических воззрений заняла мифологема югославского кризиса. Содержание ее, в самом генерализованном виде, состоит в том, что югославский кризис (под которым понимаются межэтнические конфликты на Балканах и попытки мирового сообщества их остановить) представляет важную для России проблему, которую всему обществу необходимо обсуждать и искать оптимальную линию поведения в ее урегулировании.
Не претендуя на то, чтобы ответить на все вопросы, работа стремится, по крайней мере, расширить состав утвердившихся в отечественной науке методов изучения югокризиса. При всех различиях, для прежних исследований был характерен подход с объективистских позиций. Беря за основу мифологический подход, исследовать мифологемы необходимо не только 3 Кордонский С.Г. Рынки власти: Административные рынки СССР и России. М., 2000. С. 181. по активности современных панславистов, но и, в той же самой степени, по деятельности их противников.
Центром традиционалистского подхода, рассматривающего проблему сквозь призму исторических дружеских связей народов России и Балкан, является Институт славяноведения РАН. Противоположное направление, условно называемое нами «скептическим» (для него характерен скепсис относительно упомянутой посылки оппонентов), наиболее показательно представлено Институтом мировых экономических и политических исследований РАН. Большое внимание югославской теме уделяют Институт Европы РАН, Институт США и Канады РАН, Институт мировой экономики и международных отношений РАН, изучающие проблему в контексте отношений России и западных держав. Институт научной информации по общественным наукам РАН вносит большой вклад в сбор и опубликование источников.
Мифологема югославского кризиса проявлялась на практике, к примеру, очень ярко в обсуждении двух вопроса, в чем состоят интересы России на Балканах. Действие мифологемы было столь сильным, что практически ни в одной работе не найти сомнения в том, что такие интересы вообще существуют. В случае возникновения трудностей в их формулировании авторы, как правило, пеняют на общую нестабильность во всех сферах жизни России, затрудняющую выбор ориентиров.
Другой пример действия мифологемы — дискуссия по поводу «особых отношений» русских и сербов. Одни авторы полагают, что таковые есть, другие называют подобную точку зрения мифом и призывают отойти от мифологизированности российско-югославянских отношений, перевести их на более реальную основу. Однако для мифологического подхода говорить о существовании более реальной реальности, чем та, которая обнаруживает себя и дает возможность быть исследованной, бессмыс- ленно. Поэтому, в нашем видении, и критика заявлений о вековой русско-сербской дружбе, и сами эти заявления являются лишь частными случаями одной мифологемы.
В пространстве политической культуры мифологемы не существуют изолированно. Взгляды на югославский кризис всегда тесно переплетались с отношением к Западу и антиамериканизмом, мифологемой осажденной крепости и противоположным ей стремлением найти союзников во внешней политике. Все эти проблемы, исследуемые, как правило, в качестве явлений сугубо политического бытия, могут и должны рассматриваться также и в качестве элементов культуры. Понимая природу мифологем, важнейшего средства восприятия действительности, и создающихся на их основе идеологем (целеполагающих заявлений, т.е. средств изменения действительности), мы получаем более четкое представление о таком расплывчатом образовании, как массовое сознание, о механизмах его функционирования.
Другие методологические посылки нашего исследования относятся к основному источнику исследования:
1) В информационном обществе конкурентно-конфликтные отношения в средств массовой информации в растущей мере совпадают с общественными отношениями. В СМИ в результате конкуренции производителей культуры устанавливаются отношения господства в обществе4. Эта мысль особенно важна для нашей работы, поскольку предмет исследования географически будет локализован Москвой, наиболее близким по своим характеристикам к постиндустриальному информационному обществу регионом России. По традиции, процесс принятия политических решений государственного масштаба (равно как и попытки вли- 4 Кустарев А. Конкуренция и конфликт в журналистике // Pro et Contra. 2000. Т. 5, №4. С. 27. ять на него) в России происходит почти исключительно в столице ;
2) СМИ являются важнейшими каналами взаимодействия общественного мнения и политических институтов в современном индустриальном обществе5.
В понимании феномена общественного мнения мы опираемся на традиционное для отечественной социологии определение. Общественное мнение — это проявление общественного сознания, в котором на основе существующих общественных отношений отражается отношение больших социальных групп исключительно к явлениям окружающей действительности, представляющим интерес для всего общества. Таким образом, само существование в России общественного мнения по югославской проблеме, в котором не сомневаются все эксперты, уже свидетельствует о том, что она важна для нашего общества.
Общественное мнение — не просто состояние умов, но один важнейших механизмов социального взаимодействия. Нормальное функционирование любой социальной или социально-территориальной группы (в данном случае — российского общества) «невозможно без выработки коллективных представлений, суждений об общих делах, без общественно вырабатываемых оценок каких-либо событий, установления норм поведения, определения практических путей решения насущных проблем»6.
Мы исходим из того, что общественное мнение не есть реальность, которая может существовать в отрыве от его носителей. Практически оно выражается в том, что большинство индивидов, составляющий данное общество, придерживается схожих суждений и руководствуется в дальнейшей своей дея- 5 Политические институты на рубеже тысячелетий. Дубна, 2001. С. 102- 103 . 6 Российская социологическая энциклопедия. М.: НОРМА-ИНФРА-М, 1998. С. 290 . тельности нормами, выработанными на основе этих суждений. Государственная политика, с одной стороны, способна влиять на выработку этих представлений, с другой стороны, может руководствоваться выработанными на их основе нормами и предложениями.
Методика исследования. Среди общих методов политической науки, кроме уже изложенного культурологического подхода, в работе задействован исторический метод, потому что представления россиян о югославском кризисе были исторически обусловлены, и необходимо выявить их исторические предпосылки. Кроме того, задействован системный метод, так как представления о югославском кризисе и решения, принятые на этой основе, рассмотрены сквозь призму общей политической системы России.
Применяемому нами конкретно-научному методу можно дать определение мифологемного. Этот историко-функциональный метод заключается в вычленении в пространстве политической культуры устойчивых интерпретационных структур через нахождение многократно повторяющихся суждений и принимающихся на их основе решений. Выясняются условия возникновения мифологемы, чтобы понять на каком историческом фоне она создавалась и в какой обстановке должна была затем функционировать .
Наше исследование изучает информационное пространство, существовавшее в России, выявляет протекавшую в обществе дискуссию по проблеме югославского кризиса, сформированные в ее ходе «каноны описания существующего порядка вещей», т.е. конкретные суждения, составляющие мифологему. Еще раз подчеркнем: основной интерес для нас представляет не события, происходившие где-то объективно-исторически, а реальность, отраженная в общественном мнении («вторая реаль- ность») . В нашем случае, например, не имеет смысла выяснять, насколько соответствовали представления о югокризисе реальному положению дел на Балканах. В данном ракурсе исследуемые взгляды, стереотипы представляют собой объективную реальность, ведь именно они и составляют структуру общественного мнения.
Поскольку мифологема есть элемент культурной системы, т.е. активное начало, влияющее на политический процесс, необходим анализ событийной информации (ивент-анализ). На основании практических следствий действия мифологем выясняется ее функции как инструмента политической культуры в политическом процессе. В нашем конкретном случае влияние общества на власть будет изучаться по решениям, принимаемым властью с учетом выдвинутых в ходе дискуссии мнений. Выяснять влияние власти на общество придется в двух аспектах: во-первых, рассмотреть эволюцию представлений о кризисе и выяснить зависимость от государственной политики, во-вторых, обратиться к материалам социологических опросов и результатам выборов в органы власти, в ходе которых фигурировала внешнеполитическая тема.
Источники диссертационного исследования;
1) Документы, исходившие от различных ветвей власти, которые делятся на две группы. В первую, довольно обширную, входят все декларативные документы заявления, декларации, публикации сотрудников государственного аппарата. К ней будут примыкать стенограммы заседаний парламента РФ, ведомственная переписка. Вторую, значительно меньшую группу составят нормативно-правовые акты, исходившие от президента, правительства и парламента РФ, которые тем или иным образом были связаны с темой кризиса. Сюда же имеет смысл отнести программные документы внешней политики России. Предвари- тельное знакомство с вопросом позволяет предположить, что взаимодействие общественного мнения и власти по поводу югославского кризиса развивалось в обоих направлениях. Влияние общественного мнения будет выясняться по практическим действиям государственной власти, информацию о которых содержат указанные документы. Большинство этих источников содержатся в журнале «Дипломатический вестник», «Бюллетене международных договоров», «Российской газете».
2) Материалы российской периодической печати. При изучении массовой прессы предпочтение отдается изданиям с более значительными тиражами, ввиду большого объема информации. Первоочередное обращение к печатной прессе обусловлено удобством этого источника для извлечения информации. Вместе с тем, следует сразу оговориться, что он не столь репрезентативен при изучении общественного мнения, как телевидение. По данным на 2000 г., совокупная аудитория общенациональных газет не превышала 20% населения России. Новости от центральных телеканалов при этом узнавало 40% россиян7.
В наибольшей степени нас интересуют предназначенные для широкой публики статьи журналистов, ученых, государственных и общественных деятелей, посвященные балканской тематике и смежным с ней проблемам. При этом проблема достоверности источников в данной работе не имеет особой значимости, т.к. основное внимание сосредоточено не на достоверности излагаемых в источниках фактов, а на изучении трактовок этих фактов. Подобный характер работы с источниками обусловлен выбором методологии диссертации. Этот источник показывает высокую степень достоверности и презентативности, обнаруживаемую при сопоставлении состава материалов прессы с данны- 7 Вартанова Е. Медиа в постсоветской России: их структура и влияние // Pro et Contra. Т. 5, №4. С. 64. ми социологических опросов. То есть, наиболее распространенные точки зрения прессы, в целом, совпадают с преобладающими настроениями в обществе.
Научные публикации. Большинство публикаций, использованных при проведении исследования, рассматривается именно в качестве источника, поскольку научное сообщество проделывает основную работу по формулированию идей, обсуждаемых затем общественным мнением, т.е. фактически определяет его качественный состав. Такие источники привлекаются с учетом авторитетности и научно-административного веса их создателей, а также их значимости и показательности в исследовании югокризиса в целом.
Мемуарная литература. Она пока существует в ограниченном объеме, в связи с тем, что это события недавнего прошлого. Чрезвычайно информативен труд К. В. Никифорова, бывшего спичрайтера Б.Н. Ельцина, «Между Кремлем и Республикой Сербской» (М., 1999), рассказывающий о борьбе по югославской проблеме внутри исполнительной власти РФ. В силу своего служебного положения, автор имел доступ ко многим документам, обычно не предающимся огласке, которые он в обильно цитирует.
Большое количество интересной информации содержится в воспоминаниях Е.М. Примакова «Годы в большой политике» (М., 1999) и «Восемь месяцев плюс...» (М., 2001). Е.М. Примаков занимал в тот период посты директора СВР, министра иностранных дел и главы правительства России. О политике СССР в начальный период югославского конфликта сообщают мемуары советских дипломатов Ю.А. Квицинского «Время и случай» (М., 1999) и Б.Д. Панкина «Сто оборванных дней» (М., 1993). Некоторые полезные сведения содержат мемуары президента РФ Б.Н. Ельцина «Записки президента» (М., 1994) и «Президент- ский марафон» (М., 2000), президента СССР М.С. Горбачева «Декабрь-91: Моя позиция» (М. , 1992) и дневник его помощника по международным делам А.С. Черняева (М. , 1997). Воспоминания известных политиков, а также российских добровольцев в Боснии содержат телевизионные фильмы «Югославия: Период распада» (М., 2001) и «Позывной «Рус» (М., 2002).
5) Данные социологических опросов. Этот источник важен, но базисом нашего исследования его делать нельзя. Опрос-акт публичного выражения мнения человека, не всегда соответствующий тому, что он говорит и думает в своем кругу. Представление о широких социальных процессах он все же дает, но здесь необходимо постоянное сопоставление с другими источниками. При обращении к материалам опросов проблема достоверности и репрезентативности встает особенно остро. Субъективность всегда присутствует в подборе респондентов и вопросов, им задающихся. В связи с задачами исследования и степенью доступности источников, в основном, привлекаются данные 1998-1999 гг.
Сравнительно просто в нашем случае решается проблема репрезентативности выборки источников, необходимых для исследования, потому что инициатором дискуссий по балканскому вопросу было экспертное сообщество. Круг наиболее авторитетных, известных специалистов, опубликовавших более 50 научных работ по истории Балкан и югославскому кризису и постоянно привлекавшихся СМИ в качестве экспертов, был ограничен. Остальные авторы не выходили за круг поднимавшихся этими экспертами проблем. Взгляды экспертов эволюционировали слабо, так что для репрезентативности выборки публикаций нет нужды привлекать все их публикации.
Отечественная наука уже провела определенный объем работы по сбору и систематизации источников, в основном ста- раниями Е.Ю. Гуськовой. Многие документы взяты нами из сборника «Югославский кризис и Россия» (М., 1993). Вспомогательное значение имели сборники «Международные организации и кризис на Балканах» (М., 2000), «Югославия в огне» (М., 1992), «Внешняя политика и безопасность современной России» (М., 2002). Многие полезные документы оказались доступны в сети Интернет.
Степень исследованности проблемы. Влияние югокризиса на российский внутриполитический процесс в литературе анализируется, как правило, в качестве сопутствующего материала. Поэтому публикации на данную тему обычно не превышали объема статьи в научной периодике или главы в коллективной работе. Работы подобного формата, понятным образом, не могли охватить всего спектра возникавших проблем.
О влиянии югокризиса на российский политический процесс уже защищены три диссертации. Но предметом научного интереса их авторов стала, в первую очередь, роль данного фактора во внешнеполитическом процессе РФ8. В этом же ключе рассмотрен вопрос в коллективной монографии «Балканы сегодня и завтра: военно-политические аспекты миротворчества», подготовленной в Министерстве обороны РФ.
Хотя тема югославского кризиса лежит на стыке истории, политологии и социологии, в России наибольший вклад в её разработку вносят именно историки, прежде всего те, которые ранее специализировались на изучении балканского региона или международных отношений. Возможно, этим обусловлена слабая теоретическая нагруженность большинства публикаций. 8 Моро Г.И. Дезинтеграционные процессы в Балканском регионе в контексте обеспечения безопасности России: Автореф. дис. ... канд. пол. наук. М., 2001. 32 с; Никифоров К.В. Боснийский кризис и позиция России (1992-1995): Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. М., 2000. 44 с; Ильина Г.А. Политика России в югославском кризисе (1991-1999 гг.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 2002. 30 с.
Разногласия российских ученых определялись, как правило, их политическими воззрениями, а не методическими или методологическими установками. Правда, эмпирическая сторона вопроса историками изучена хорошо.
К.В. Никифоров делает акцент на том, что внимание России к процессам, протекающим на Балканах, обуславливается не только существованием «особых, проверенных в веках отношений между русскими и сербами»9, но и прагматическими политическими соображениями. Россия вытесняется Западом из того региона, в котором она могла бы иметь влияние. Соответственно, давление во внутренней политике на исполнительную власть РФ должно осуществляться в сторону выработки внешнеполитического курса, в большей степени, по мнению автора, отвечающего национальным интересам.
В работах Е.Ю. Гуськовой, руководителя Научного центра по изучению современного балканского кризиса Института славяноведения РАН, линия на признание «особых отношений» России и Сербии прослеживается еще четче. Практически это означает, что авторы видят в национальной культуре России некие элементы, определяющие априорную предрасположенность этих стран к сотрудничеству. Е.Ю. Гуськова признает целесообразным более твёрдое отстаивание Россией своих интересов на Балканах, соответственно, считает возможным усиление конфронтации России и Запада в балканском вопросе. Основной причиной ослабления российских позиций на Балканах она считает политические просчёты российского руководства. 9 Никифоров К.В. Возможность сближения православных стран как один из результатов кризиса на территории бывшей Югославии // Славянские народы: общность истории и культуры. М., 2000. С. 4 67.
Уже в 1993 г. в статье Е.Ю. Гуськовой «Кризис на Балканах и позиция России»10 просматривались некоторые важные выводы. Во-первых, российская политика по отношению к югокри-зису даже за два первых года претерпевала существенную эволюцию. Во-вторых, в оценке кризиса в российском обществе существовал раскол по линии «либералы-западники» и «консерваторы-славянофилы», на момент написания статьи далекий от преодоления.
В статье 1999 г. «Динамика косовского кризиса и политика России»11 Е.Ю. Гуськова, как многие авторы, полагает, что в России наметился консенсус во взглядах на международную политику. Отмечено репрезентативное значение кризиса для России: «Участие в процессе мирного урегулирования на Балканах и степень влияния Москвы на процесс принятия международных решений, затрагивающих этот регион, стали важным показателем места и роли России в системе международных отношений» (тоже распространенное мнение среди экспертов). Е.Ю. Гуськова называет незрелой и пропитанной прозападными иллюзиями деятельность А. В. Козырева на посту министра иностранных дел РФ. Более продуманной ей представляется работа в этой должности Е.М. Примакова. Политику России по отношению к косовскому кризису, считает ученый, нельзя оценить однозначно, т.к. в попытках противостоять созданию однопо-лярного мира и применению силы для решения конфликтов руководство страны не было последовательным.
Многочисленные работы Е.Ю. Гуськовой были обобщены в ее монографии «История югославского кризиса» (М., 2001), которую можно назвать этапной для всего консервативного направ- 10 Югославский кризис и Россия: Документы, факты комментарии. М., 1993. С. 40-54. 11 Косово: международные аспекты кризиса. М., 1999. С. 32-78. ления за прошедшее десятилетие. Своеобразным ответом на нее явились две монографии С.А. Романенко: «Югославия: история возникновения, кризис, распад, война, образование независимых государств» (М. , 2000) и «Югославия, Россия и «славянская идея» (М., 2002). Оба автора привлекли для своих работ широчайший круг источников. С.А. Романенко особенно часто публиковался в массовой прессе.
С.А. Романенко (ИМЭПИ РАН) углубленно исследовал мифологию югославского кризиса, однако его метод можно назвать объективно-историческим. Говоря о мифологизации кризиса, он подразумевает фальсифицированные, необъективные представления, мешающие нашей стране выстраивать отношения с Балканами и остальным миром оптимальным образом. Мифологическое, мифологизированное - синоним ложности, заблуждений, появляющихся то ли по наивности, то ли по коварному расчету. При этом С. А. Романенко высказывает надежду, что господствующие в сознании россиян мифы, предрассудки, этнические стереотипы, иллюзии должны быть преодолены, чтобы проводить политику подлинного прагматизма12.
Свою критику С.А. Романенко направляет прежде всего на представления о единстве интересов и исконной дружбе России и Сербии. Изучая историю российской политики на Балканах, он приходит к выводу, что реальное влияние нашей страны там практически никогда не было значительным. Здесь следует заметить, что для мифологического сознания вряд ли когда-либо будет важна историческая достоверность.
Ученый обращается также к психологии восприятия кризиса. Он полагает, что важное значение, которое имеет балканский кризис в российском общественном сознании, обусловлено 12 Романенко С.А. Югославия: история возникновения, кризис, распад, война... М. , 2000. С. 458. не реальными потребностями, а деформированностью этого сознания, т.к. российское общество находится на историческом переломе13. С.А. Романенко предупреждает россиян от отождествления своих национально-государственных интересов с сербскими в поисках новой национальной идентичности. Однако автор представляет себе достаточно расплывчато и идеализированно, как должна бы измениться балканская политика России в этих условиях14.
СМ. Самуилов (ИСК РАН) - последовательный представитель цивилизационного подхода к изучению взаимоотношений России и Балкан. Главная слабость его работ, как и всех представителей этой методологии, - общие фразы, редко подкрепляемые конкретными доводами и проистекающие главным образом из субъективного впечатления исследователя, чем из логики фактов. Приводимые им аргументы можно как дополнять другими, так и давать им иную трактовку. А смелые выводы об этно-религиозном единстве в Восточной Европе убедительно оспариваются многими учеными.
По мнению СМ. Самуйлова, Москва является центром цивилизационного комплекса России и православных народов Балкан. Доказательства этому он ищет в истории балканского кризиса, повторяя вслед за С. Хантингтоном положение о том, что на Балканах происходит столкновение цивилизаций15. Протесты населения православных государств против американских бомбардировок Югославии во время косовского кризиса дают повод автору заявить, что в «поствизантийском мире» проис- 13 Романенко С. А. Историко-политическая типология кризисов на Балка нах XIX-XX вв. и их роль в международных отношениях // Россия на Бал канах. М., 1996. 14 Романенко С.А. Югославия: история возникновения, кризис, распад, война... М., 2000. С. 458-459. 15 Самуилов С. М. Межнациональные кризисы в Европе: содержание, роль Запада и позиция России (цивилизационный подход). М., 1994. 91 с. ходит консолидация на фоне пробуксовки общественно-экономических реформ по западным рецептам16.
Однако из теории Л.Н. Гумилева, на которую часто ссылается исследователь, вытекает то обстоятельство, что россияне и восточные европейцы имеют различный исторический возраст. Это подтверждает и то, что логику агрессивного национализма балканских народов, не могли до конца понять ко-спонсоры мирного урегулирования. Другая внутренняя методологическая слабость СМ. Самуйлова: цивилизационная концепция истории рассчитана на применение к длительным историческим процессам. Здесь же делаются глобальные выводы на основании наблюдений за периодами по 5-10 лет.
Главным критиком «цивилизационщиков» в балканском вопросе выглядит П.Е. Кандель (Институт Европы РАН). В его работах наблюдается синтез истории и объективистской социологии. В статье «Запад и Россия в российском общественном мнении»17 доказывается несостоятельность представлений об антизападных настроениях российского общества, в том числе в аспекте балканского кризиса. П.Е. Кандель всецело доверяет данным социологических опросов.
В работе «Балканские интересы России: подлинные и мнимые»18 П.Е. Кандель прослеживает сложную эволюцию формулирования балканских интересов России. Он подчеркивает периферийный характер Балкан во взаимоотношениях России и Запада: югославский кризис для России имеет значение лишь как фактор внутриполитической борьбы. П.Е. Кандель критикует идеи славянского единства, «великорусский» и «великосербский» 16 Самуилов С. М. После югославской войны: размышления о России, США, Западе в целом // США - Канада: экономика, политика, культура. 2000. №3. С. 65-83. 17 Современная Европа. 2000. №3. С. 28-41. 18 Россия на Балканах. М., 1996 // Доступно online .carnegie.ru/books/l996/05ik/. мифы (опять же употребляя термин в негативном смысле). В статье «Косовский кризис и этнополитические конфликты постсоветского пространства»19 П.Е. Кандель рассматривает проблему параллелизма процессов на постсоветском и постюго-славском пространстве, считая основанием для подобной постановки вопроса националистические устремления большой части российской элиты.
На таком же основании изучает восприятие югославского кризиса российским массовым сознанием специалист в области военной социологии В.В. Серебрянников. По мнению ученого, общественное мнение России становится менее пацифистичным, стереотипы войны и насилия глубоко укоренены в сознании россиян. Обостряются идеологические различия между Россией и Западом, что облегчает проведение изоляционистской политики. Однако роль общественного мнения в российском политическом процессе возрастает, в вопросах войны и мира правительство игнорировать его не может20.
Используя материалы опросов, Г.Н. Энгельгардт (Институт социально-политических исследований РАН) в работе «Югославский кризис в российском общественном мнении» выделяет три тенденции в российском восприятии югокризиса: стабильное повышение интереса россиян к этой проблеме на протяжении рассматриваемого периода, параллельный стабильный рост про-сербских и антиамериканских настроений, недовольство политикой официальных властей21.
Также Г.Н. Энгельгардт исследует формирование позиции России по отношению к балканскому кризису на его начальном 19 Косово: международные аспекты кризиса. М., 1999. С. 280-300. 20 Серебрянников В.В. Косовская и чеченская войны в массовом сознании России и Запада // Социс. 2000. №10. С. 66-71. 21 Procesi demokratizacije u zemljama tranzicije. Beograd, 2000. этапе22. Внешняя политика России первоначально оказалась целиком подчинена обеспечению успеха социально-экономических реформ. Однако в балканском вопросе она быстро была вынуждена подвергнуться определенной корректировке в силу недовольства части общественности. Толчком к дискуссии автор считает обращение группы ученых-балканистов к Верховному Совету РФ.
З.В. Клименко, сотрудник Института сравнительной политологии РАН, в работе «Общественное мнение в России и югославский кризис» предлагает изучать общественное мнение России по югославскому воспросу за длительный исторический период. Она высказывает интересное наблюдение: набор позиций восприятия балканских проблем был одинаков и в начале, и в конце XX века (либеральная, центристская и консервативная) . В противоположность большинству работ, З.В. Клименко делает акцент на том, что консолидации общественного мнения по мере развития кризиса не произошло23.
В.К. Волков, директор Института славяноведения РАН, называет искусственными построения С. Хантингтона и предполагает, что славянский мир - субрегион широкой европейской цивилизации. Славянофильство уходит в прошлое, однако пока славянская идея остается составной частью национально-государственных интересов России24. Установление мира на Балканах - хотя и ценой перераспределения баланса сил в мире в целом также соответствует интересам страны. Ученый критикует российскую дипломатию за поддержку в 1992 г.
Энгельгардт Г. Н. Россия и боснийский кризис, 1992 год. Формирование подхода к урегулированию // Славяноведение. 2000. №3. С. 27-41. 23 Полис. 2001. №2. С. 178-185. 24 Волков В.К. Узловые проблемы новейшей истории стран Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 2000. С. 367. «презумпции виновности» сербов, под знаком которой действовал Запад. Престиж российской дипломатии был подорван уже в 1992 г. Но с этого же времени в России началось осознание государственных интересов, что к 1994 г. привело к более сбалансированному подходу и совпадению взглядов основных политических сил на югокризис25.
Основной вывод, к которому приходит Ю.П. Давыдов (ИСК РАН) в своей работе «Проблема Косово в российском внутриполитическом контексте»: югославский вопрос намеренно активируется российской властной элитой для оправдания неудач социально-экономических реформ. Антизападные настроения российской элиты растут, а население стремится к внешнеполитическому изоляционизму26. Это положение подверг критике Л. Истягин. По его резонному замечанию, политической элите более выгодно реагировать на господствующие в обществе настроения, а население России в период косовского кризиса охотно шло за патриотическими лозунгами27. Также Ю.П. Давыдов считает, что идея славянского единства в современных условиях не может быть реализована, а сближение с Сербией несет России больше проблем, чем выгод28. Поддержание стабильности в регионе Ю.П. Давыдов видит главным приоритетом российской политики на Балканах.
Внимание Б.А. Шмелева (ИМЭПИ РАН) в основном обращено к деятельности российской дипломатии по урегулированию кризиса в контексте общемировой политики. Один из немногих, он в 25 Волков В.К. Трагедия Югославии // Новая и новейшая история. 1994. №4-5. С. 3-32. 26 Косово: международные аспекты кризиса. М., 1999. С. 247-279. 27 Истягин Л. Косовское назидание архитекторам нового мирового порядка // МЭиМО. 2000. №3. С. 117. 28 «Славянский фактор»: межславянские отношения в середине 90-х. М., 1995. С. 43-51. целом положительно оценивает ее29. Б. А. Шмелев не считает Балканы приоритетной зоной обеспечения национальных интересов России, хотя существование определенного комплекса региональных российских интересов на Балканах он не отрицает. Но взаимопонимание с Западом представляется ему более важным, чем реанимация идеи славяно-православного единства30.
Политику России в югославском вопросе исследовал ряд зарубежных авторов, в частности, Х.-Й. Хоппе, В. Ошлиз, С. Майер, А. Рар, П. Бонин (Германия), С. Живанов, Е. Курьяк (Сербия), Ф. Ларраби (США), М. Боукер (Великобритания)31. Наибольшее внимание к проблеме было проявлено в Германии. С сожалением стоит констатировать, что каких-то свежих, оригинальных идей высказано не было. В еще большей степени, чем в отечественной литературе, работы носят описательный характер. Общий тон работ западноевропейских авторов по отношению к России выглядит недружелюбным, язвительным. В
Шмелев Б.А. Югославский кризис и Россия // Балканы: между прошлым и будущим. М., 1995. С. 88. 30 Россия и Центрально-Восточная Европа в первой половине 90-х годов. М., 1997. 4.2. С. 157. 31 Норре H.J. Russland und der Jugoslawienkonflikt / Berichte des BlOst. Koln, 1997. №14. 36 S.; Rahr A. Russlands Interessen auf dera Balkan // Europaische Sicherheit. Herford, 1999. Jg. 48, H. 7. S. 43- 45; Oschlies W. Russische Balkanpolitik: Mythos in realpolitischer Bewahrung? / Berichte des BlOst. Koln, 2000. №19. 35 S; №30. 39 S.; Mayer S. Russland und die Frage der Selbstmandatierung der NATO / Aktuelle Analyse des BlOst. Koln, 1999. №15. 7 S.; Kurjak J. Russia on the Balkans // Материалы Конвента 10 лет внешней политике России (Москва, 20-21 апр. 2001 г.) // Доступно online ; Bowker М. The wars in Yugoslavia: Russia and the international community // Europe-Asia studies. Glasgow, 1998. Vol. 50, №7. P. 1245-1261; Ларраби Ф. Россия вновь на Балканах? // МЭиМО. 1994. №10. С. 117-124; Живанов С. Россия и югославский кризис: взгляд из Белграда // Свободная мысль. 1996. №2. С. 37-46; Bonin P. The last reserves of the imagined Great Power. On the significance of the Balkans for Russian political and economic actors // New Balkan Politics. Skopje, 2001. Issues 3/4 // Доступно online . org.mk/lssue_3/bonin.eng.asp. стремлении России участвовать в боснийском миротворчестве западные авторы усматривали скрытый экспансионизм32. Стоит особо отметить факт: при анализе политического процесса употребляются определения «Россия» и «Москва». Конкретные политические и социальные институты именуются в текстах редко.
Показательны публикации Федерального института восточноевропейских и международных исследований (Кельн). Х.-Й. Хоппе и В. Ошлиз затрагивали, среди прочего, роль балканского вопроса во внутриполитической жизни страны. В основном авторами муссируется мысль, что восприятие кризиса в России мифологизировано, историзировано, в то же время не соответствует реальным историческим фактам. Политика российских властей на Балканах оценивается негативно. По мнению немецких ученых, российская поддержка сербских требований только затягивала миротворческий процесс. Х.-Й. Хоппе высказывает большие опасения в связи с возможным сближением России и Сербии, видя в этом прямую угрозу для Запада. В. Ошлиз, напротив, не верит в перспективы панславизма в России.
Чтобы выяснить исторические корни тех или иных интерпретаций событий на территории Югославии, нам необходимо было рассмотреть историю российско-югославских отношений. Эта тема исследована в коллективных монографиях «Формирование национальных независимых государств на Балканах» (М., 1986 г.) и «Славянская идея: история и современность» (М., 1997) . С этой же целью нами были привлечены труды Ю.С. Ги- 32 Россия (СССР) в локальных войнах и вооруженных конфликтах второй половины XX века. М., 2000. С. 524. ренко, С.А. Романенко, И. И. Лещиловской, Н. Васильевой и В. Гаврилова33.
Проблема взаимодействия общественного мнения и власти России привлекает большое внимание исследователей. Д. П. Гавра предложил продуманную систему оценки феномена. В.И. Пантин и В.В. Лапкин рассмотрели функционирование механизмов взаимодействия общества и политических институтов в России. На страницах журнала «Pro et Contra» анализировали деятельность российских СМИ и их отношения с властью А. Кустарев, Е. Вартанова, В. Усачева. Дискуссию по общим вопросам внешней политики России в научном сообществе и политической элите нашей страны подробно исследовала Т.А. Шак-леина34.
В изучении общего развития российской внешней политики в 1990-ые гг. за основу нами взята работа южнокорейского исследователя Ли Ён Квон35. Проблемы международной политики, связанные с урегулированием югославского кризиса в аспекте взаимодействия России и НАТО, рассмотрены в работах В. А. 33 Гиренко Ю.С. Сталин - Тито. М., 1991. 432 с; Лещиловская И. И. Петр I и Балканы // Новая и новейшая история. 2001. №2. С. 46-57; Романенко С.А. Югославия, Россия и «славянская идея». М., 2002. 624 с; Васильева Н., Гаврилов В. Балканский тупик?... (Историческая судьба Югославии в XX веке). М., 2000. 480 с. 34Гавра Д. П. Общественное мнение и власть: режимы и механизмы взаимодействия // Журнал социологии и социальной антропологии. СПб., 1998. Т. I, Выпуск 4 // Доступно online ; Лапкин В.В., Пантин В.И. Общественное мнение и изменение политических институтов в России и на Западе // Политические институты на рубеже тысячелетий. Дубна, 2001. С. 100-135; Кустарев А. Конкуренция и конфликт в журналистике // Pro et Contra. 2000. Т. 5, №4. С. 7-30; Вартанова Е. Медиа в постсоветской России: их структура и влияние // Там же. С. 61-81; Усачева В. Власть и СМИ в России: как изменились их взаимоотношения? // Там же. С. 109-128; Шаклеина Т.А. Российская внешнеполитическая мысль: В поисках национальной стратегии. М., 1997. 190 с. 35 Ли Ён Квон. Внешняя политика России в 1990-е годы. М., 1999. 191 с.
Кременюка, И. И. Орлика, А.А. Морозова, В.И. Кривохижи36. Некоторые концептуальные моменты российской внешней политики изучены нами по работам А.С. Линча, А.Д. Богатурова, Н. За-гладина37. О самом югославском кризисе обширную информацию содержат труды Е.Ю. Гуськовой, М.Ю. Мартыновои и М.-Ж. Ка-лич38.
Научная новизна нашего исследования заключается в следующем :
1.в качестве основной проблемы исследована роль югославского кризиса во внутриполитическом процессе Российской Федерации. Значимость региона в экономическом и стратегическом аспекте для российской внешней политики была невелика, и государственная власть корректировала свою линию, прежде всего, в соответствии с внутрироссийским недовольством. Представляемое исследование рассматривает югославский кризис как фактор развития российской политической культуры, оценивает его влияние в этом качестве на внутренний политический процесс. Восприятие кризиса, его роль в истории России анализируются в свете собственно российских реалий. Сами события на территории Югославии имеют для нас второстепенное значение; 36 США в новом мире: пределы могущества.- М. , 1999.- 564 с; Россия и Центрально-Восточная Европа в первой половине 90-х годов.- М., 1997.- Ч. 1.- 180 с; Кременюк В. США - Россия: конфликт или сотрудничество в бывшей Югославии? // США: Экономика. Политика. Идеология.- 199 5.- №11.- С. 58-64. 37 Загладин Н. «Новый мировой беспорядок» и внешняя политика России // МЭиМО.- 2000.- №1. - С. 14-25; Линч А.С. Реализм российской внешней политики // Pro et Contra.- 2001.- Т. б, №4.- С. 136-170; Богатуров А.Д. Пять синдромов Ельцина и пять образов Путина // Pro et Contra.- 2001.- Т.6, №1/2.- С. 122-136. 38 Гуськова Е.Ю. История югославского кризиса.- М., 2001.- 720 с; Мартынова М.Ю. Балканский кризис: народы и политика.- М., 1998.- 465 е.; Calic M.-J. Krieg und Frieden in Bosnien-Hercegovina. - Frankfurt am Main, 1996.- 289 S.
2.впервые к исследованию восприятия югославского кризиса в России применен субъективистский подход, рассматривающий социальную реальность не как борьбу ложного и объективного, а как конкуренцию различных концепций. Ни одна из них не считается нами более или менее правильной, но порожденной объективными внешними обстоятельствами;
3.анализировалась, прежде всего, устойчивость воззрений, их популярность на протяжении длительного отрезка времени, а не их способность оптимизировать внешнюю политику России. Это дает возможность делать выводы, как выстраивать государственную политику, отталкиваясь от реальных настроений населения, а не субъективных представлений какого-либо политика или эксперта об оптимальной политической линии, возникших из его профессиональных знаний о югославской проблеме;
4.взгляды на югославскую проблему и политические решения, принимавшиеся на их основе, рассмотрены в качестве устойчивых, образных конструкций, а не продуктов рефлексивного мышления; предложена и обоснована выборка из огромного объема информации по теме. В качестве источника идей привлечены работы наиболее авторитетных и часто публиковавшихся специалистов, а в качестве трансляторов информации - печатные издания с наиболее крупными тиражами. введен в оборот ряд новых источников из числа мемуаров, телефильмов, материалов сети Интернет.
Апробация работы. Основные положения исследования отражены в научных публикациях диссертанта общим объемом 2,4 печатных листа39. Также они докладывались и обсуждались на 39 Козлов Л.Е. Балканский кризис в истории России: конец XX века // Тезисы 9й конференции молодых ученых ЯГПУ. Ярославль, 2001. Ч. I. С. научных конференциях: 9-я конференция молодых ученых Ярославского государственного педагогического университета (Ярославль, 2001 г.), «Роль высшего образования в развитии межэтнической толерантности» (Ярославль, 2001 г.), «Человек и культура в культурно-историческом и правовом пространстве России» (Кострома, 2002 г.), 56-я конференция «Чтения Ушин-ского» (Ярославль, 2002 г.), «Российская молодежь и глобализация» (Кострома, 2002 г.), 5-я Международная научно-практическая конференция студентов, аспирантов и молодых исследователей ВГУЭС (Владивосток, 2003 г.), а также на 11-й сессии Методологического института международных отношений Научно-образовательного форума по международным отношениям (Воронеж, 2002 г.) и Методологическом семинаре аспирантов и преподавателей исторического факультета ЯГПУ (Ярославль, 2002 г.)
Работа разбита на три главы по хронологическому и проблемному принципу. В первой части речь пойдет о событиях 1991-1993 гг., когда российская общественность накапливала свои требования к власти, с целью скорректировать ее линию в урегулировании кризиса. Во второй главе анализируется период 1994-1996 гг., когда в политике государства начали
145-147 (0,2 п.л.); Козлов Л.Е. Югославский кризис и антизападные настроения в российской национальной идентичности // Роль высшего образования в развитии межэтнической толерантности. Ярославль, 2002. С. 106-114 (0,5 п.л.); Козлов Л.Е. Договор между СССР и Югославией о дружбе и ненападении от 5 апреля 1941 г. в освещении советской печати // Ярославский педагогический вестник. Ярославль, 2002. №2. С. 16-22 (0,5 п.л.); Козлов Л.Е. Косовский кризис и московские футбольные фанаты: субкультура между национализмом и глобализацией // Российская молодежь и глобализация. М. - Кострома, 2002. С. 25-31 (0,5 п.л.); Козлов Л.Е. Культурология политики: мифологема югославского кризиса // Литература, язык, культура: Актуальные вопросы изучения и преподавания. Ярославль, 2002. С. 145-146 (0,2 п.л.); Козлов Л.Е., Семашкина А.А. Кризис и эволюция советской национальной идентичности (на примере отношения к югославскому конфликту) // Кризис идентичности и проблемы становления гражданского общества. Ярославль, 2003 (0,5 п.л.) (в печати). происходить заметные изменения. В заключительной части внимание сосредоточено на восприятии в России косовского кризиса 1998-1999 гг., чтобы выяснить итог эволюции российского общественного мнения по балканской проблеме, испытавшего воздействие государственной политики.
Выработка официальной позиции российской власти
Традиционно в научной литературе деятельность МИД РФ под руководством А.В. Козырева трактуется как кардинальное изменение советского внешнеполитического курса. Внимательное рассмотрение конкретных фактов показывает, что многие черты российская дипломатия унаследовала от советской, в частности, в балканском вопросе. Весной 1992 г. МИД РФ вмешался в разрешение югославского кризиса. Общественное мнение в дальнейшем крайне негативно оценило политику России на Балканах. А.В. Козырев так и не смог изменить сложившийся имидж, а неудачное отстаивание российской позиции в югославском урегулировании стали одной из главных причин его отставки.
Выбор в пользу активного участия в югославском урегулировании, не опиравшегося на внутренние ресурсы, был сделан добровольно, даже вопреки рекомендациям некоторых экспертов отстраниться от этого процесса. Дипломаты одними из первых в стране начали рассуждать о Балканах как о сфере традиционных интересов России, о традиционных связях России и южнославянских народов. Подобная политика, очевидно, не могла не проводиться в силу исторических традиций, ставших заметными еще в период работы МИД СССР.
Советское руководство проявило внимание к югославским трудностям еще во время официального визита М.С. Горбачева в СФРЮ в 1988 г. У Генерального секретаря ЦК КПСС сложилось верное впечатление, что в Югославии назрели серьезные про цессы и там не обойтись «штукатурно-малярными работами»40. В советской прессе появились первые тревожные материалы о росте напряженности в Югославии, к проблеме начал расти интерес советских читателей41.
В 1991 г., когда судьба самой советской державы была совершенно неясна, а новые российские государственные институты только начинали формироваться, проявились первые признаки грядущего общественного размежевания по югославскому вопросу. Горбачев и его сподвижники поддерживали идею реформирования югославской федерации. Однако верхушка советской армии и КГБ вели переговоры с югославскими коллегами на предмет того, чтобы сохранить единство государства силовым путем.
Югославия получила от СССР значительное количество вооружений и энергоносителей, но в решающий момент Д.Т. Язов в поддержке югославским военным отказал42. Несмотря на это, с 27 июня Югославская народная армия, в ответ на провозглашение Словенией и Хорватией своей независимости, стала предпринимать попытки сохранить единство СФРЮ силовым путем.
Реакция Москвы на югославские события не замедлила себя ждать. В начале июля 1991 г. заместитель министра иностранных дел СССР Ю.А. Квицинский, подтвердивший опасения М.С. Горбачева в ходе визита в Албанию (1990 г.), для более подробного ознакомления с ситуацией посетил в Белград, Словению и Хорватию. Позже он вспоминал: «В эти месяцы югославские дела занимали все большую часть моего времени, а под конец захватили меня целиком»43.
Советская сторона исходила из того, что имеет в Югославии большие интересы. Однако она осознавала, что существенно повлиять на ситуацию не может ввиду внутренних трудностей и финансовой зависимости от Запада. Впрочем, политическое руководство СФРЮ на тот момент вполне удовлетворяла словесная поддержка со стороны СССР их стремления сохранить единство югославской федерации. Но при этом, по словам Кви-цинского, «оставалось очевидным, что в долгосрочном плане с точки зрения утверждения наших позиций на Балканах ставка должна делаться все же на наиболее близкую нам Сербию. В МИД СССР был подготовлен соответствующий анализ ситуации и возможных вариантов ее развития. Он в основном оказался правильным»44.
В июне-августе в прессе прошел ряд заявлений Министерства иностранных дел и правительства СССР, в которых предлагалось спорные вопросы решать мирным путем и при сохранении территориальной целостности СФРЮ45. В обстановке растущего сепаратизма в СССР поддержка югославских сепаратистов была для горбачевского правительства невозможна, хотя те и пытались представить себя миру как демократические силы, борющиеся против коммунистического центра. Верховный Совет РСФСР, оппозиционный Горбачеву, лишь выразил озабоченность развитием конфликта и призвал к его мирному урегулированию46.
Советскую точку зрения поддержал в ходе своего визита в Москву в начале августа президент США Дж. Буш-старший. В совместном заявлении президенты осудили применение силы для решения споров и высказали мнение о необходимости уважения «фундаментальных принципов хельсинкского Заключительного акта и Парижской хартии для новой Европы»47. Заявление министра иностранных дел ФРГ о необходимости признать независимость Словении и Хорватии М.С. Горбачев подверг резкой критике .
Вскоре в Москве состоялись переговоры глав правительства СФРЮ и СССР А. Марковича и B.C. Павловым. 2 августа они заявили о необходимости мирного, демократического решения конфликта, недопустимости вмешательства извне. Договоренности B.C. Павлова и А. Марковича должны были восстановить в прежнем объеме резко сократившееся торгово-экономическое сотрудничество СССР и СФРЮ.
Премьер-министр советского правительства вскоре откликнулся на югославскую проблему специальной статьей, которая продемонстрировала, что позиция СССР все же претерпевает изменения. Павлов признал возможной реформу югославской государственности, но исключительно мирным путем и на основании конституционных процедур. Что решат сами югославские народы, то и следует принять мировому сообществу, считал Павлов, хотя лучший выход ему виделся все же в сохранении целостности СФРЮ. Для урегулирования споров Павлов предлагал задействовать в полную силу механизмы СБСЕ. Роль ЮНА в конфликте была оценена им двояко. С одной стороны, не одобрялось применение силы, вызывавшее жертвы и разрушения, с другой стороны, мировое сообщество призывалось отказаться от двойных стандартов к участникам столкновений49.
Несмотря на колебания, советские консервативные силы решились выступить тем же летом. С.А. Романенко видит их происки в том, что летом 1991 г. «советские СМИ были полны материалами, направленными против Словении и Хорватии, в поддержку С. Милошевича и военной верхушки»50. Сомнительно, впрочем, что эти краткие заметки могли оказать серьезное влияние на умы читателей.
Югославский кризис и проблема расширения НАТО на восток
Изменения внутриполитического ландшафта России заметным образом сказались на международных отношениях в Европе. С этого времени российская политическая мысль стала постоянно увязывать проблемы югославского кризиса и продвижения границ НАТО на восток. Восприятие альянса, после недолгого «медового месяца» отношений России и Запада, приобрело привычный вид мифологемы «осажденной крепости». Мифологема югославского кризиса, хотя и была связана с ней, не носила столь агрессивного характера. Ее каноны касались не только врагов, но и союзников, а также собственной культуры, исторического прошлого своей страны.
Советская пропаганда была нацелена на формирование негативного образа западных капиталистических государств. Итоги ее оказались неоднозначными. С одной стороны, у граждан СССР формировалась устойчивая привычка жить в конфрон-тационном, разделенном мире, где обязательно есть противники. Но с другой стороны, советские люди были осведомлены о характере пропаганды в тоталитарном обществе и не доверяли ей именно потому, что она исходила от государственной власти.
П. Холландер выявил парадокс в общественном сознании россиян. Несмотря на усилия советской пропаганды, до 1991 года отношение к Америке и тому, что она собой олицетворяла, со стороны народа в России было, в основном, дружелюбным и положительным. С прекращением антиамериканской пропа ганды, это отношение начало постепенно меняться, и ему на смену пришло гораздо более негативное мнение об Америке и американцах123.
Перемены в международных отношениях на рубеже 1990-ых гг. вынудили НАТО искать новые обоснования своего существования. Контроль за военно-политическими кризисами вошел в стратегическую концепцию НАТО, принятую в ноябре 1991 г. Уже в самом начале югославской войны на Западе звучала идея установления мира на Балканах с помощью сил быстрого развертывания НАТО. Против этого решительно возражал советский премьер-министр В. Павлов124. На заседании ВС РФ по югославскому вопросу 2 6 июня 1992 г. эту позицию подтвердил и А.В. Козырев: «Это должны быть не операции НАТО, что мы категорически отвергаем»125.
Призывы к жесткому варианту миротворчества усилились в конце 1992 г. Новый президент США У. Клинтон выступал за отмену эмбарго на поставку вооружений мусульманам и сдерживание сербов американской авиацией. С июля 1992 г. в целях обеспечения эмбарго ООН на поставки оружия и санкций против СРЮ силы НАТО начали контроль за судами в Адриатическом море. С 12 апреля 1993 г. по просьбе генерального секретаря ООН самолеты НАТО начали контролировать воздушное пространство Боснии. После отказа сербов принять план Вэнса-Оуэна НАТО стала планировать задачи военного характера для реализации мирного плана на территории БиГ.
В течение 1993 г. механизмы участия сил НАТО в боснийском урегулировании были разработаны, согласованы с руководством ООН и прошли проверку в учениях. Российская дипломатия позднее объясняла: во время принятия соответствующих резолюций СБ ООН было непонятно, что после этого на бомбардировки НАТО в БиГ согласие России испрашивать уже не обязательно126 .
Одновременно с этим обсуждался вопрос о приеме в НАТО новых членов. Неудивительно, что в России эти два процесса представлялись как единое целое, а именно: расширение альянсом территории, подконтрольной его решениям. Публикации на данную тему в 1994 г. появлялись едва ли не в каждом номере российской общественно-политической прессы. Э.Г. Задо-рожнюк среди наиболее характерных черт расширения НАТО за счет государств Центрально-Восточной Европы называет неприкрытую русофобию политического истеблишмента ЦВЕ и его проамериканский сервилизм127. Страны ЦВЕ видели гарантии от повторения экспансии Москвы в опеке НАТО.
Вопрос о приеме в НАТО новых членов до поры решался вяло. Несмотря на распространенные опасения, что расширение НАТО на восток будет угрожать безопасности России, Б.Н. Ельцин не стал создавать больших препятствий восточноевропейским странам. Процесс испытывал затруднения не столько в связи с недовольством России, сколько из-за расходов, которые должны были нести участники интеграции. К прямой конфронтации с Западом никто из внешнеполитической элиты России не призывал.
Соглашаясь с возможностью расширения НАТО на восток, российское руководство рассчитывало не только на экономиче 80
скую помощь Запада, но и на признание СНГ зоной своих особых интересов. Именно СНГ, развитие интеграции в его рамках называлось главным приоритетом во всех концептуальных внешнеполитических документах РФ.
Альянс так же не только не планировал конфронтацию, но и высказывал заинтересованность в развитии сотрудничества с Россией. Практически оно начало реализовываться с присоединением страны к программе «Партнерство во имя мира», предложенной США в качестве альтернативы прямому расширению альянса. Партнерство, правда, не предполагало отказа от возможности расширения НАТО. Нарастание напряженности в отношениях России и Запада продемонстрировало, что консенсус оказался условным.
Новый импульс дискуссии о расширении НАТО придали итоги выборов в российский парламент. Успех националистов вызвал большую озабоченность среди западных держав и еще большую в странах ЦВЕ. Западные идеологи нового мирового порядка заявляли, что, несмотря на временное ослабление России, она остается сильным и опасным конкурентом, которого в будущем странам Запада придется опасаться128.
Все исследователи российской внешней политики отмечают перемены, произошедшие в 1993-1994 гг. Причина их, в первую очередь, видится во внутриполитическом давлении, оказывавшемся оппозиционными силами в парламенте. Американский ученый А.С. Линч подчеркивает, что именно тогда произошла смена прежних либерально-интернационалистских ориентиров, а не в 1996 г., когда Козырев был отправлен в отставку. Российская дипломатическая деятельность «стала балансировать между двумя потенциально конфликтными задачами — доминированием России в СНГ и поддержанием ею статуса великой державы, с одной стороны, и развитием ее отношений со странами «большой семерки» - с другой»129. Т. А. Шаклеина замечает важную перемену в российском общественном мнении: «В 1991-199 3 гг. критика исходила в основном из рядов левых и ультраправых организаций. Начиная с 1994 года, внешнеполитическая деятельность правительства России критиковалась также со стороны либеральной оппозиции»130.
Российско-югославские отношения накануне косовского кризиса: воздействие на общественное мнение
Проблема взаимодействия общественного мнения и власти, несмотря на медленное формирование гражданского общества в России, привлекает к себе заметное внимание исследователей. Д.П. Гавра (СПбГУ) разработал собственную, хорошо аргументированную методологию для ее изучения. Автор предложил в качестве специального методологического инструментария ввести понятие «режим взаимодействия власти и общественного мнения», под которым понимается характеристика меры реальной включенности общественного мнения в принятие политических решений и возможностей для функционирования, предоставленных властными институтами.
На основании семи критериев Д. П. Гавра выделяет шесть режимов взаимодействия: от подавления общественного мнения до его диктатуры. Критерии эти следующие: 1. Демократичность системы выборов и избирательных законов на различных уровнях. 2. Характер законодательной закрепленности роли и прерогатив общественного мнения. 3.Наличие каналов свободного выражения мнений и собственно свобода их выражения. 4. Характер протекания дискуссий общественности и власти. 5. Частота, предметный и объектный ареал обращения власти к общественному мнению. 6. Характер, предметный и социальный ареал включения реакций и оценок общественного мнения во властные решения. 7.Наличие свободных и множественных каналов изучения и анализа общественного мнения. В Российской Федерации, согласно такой классификации, существует режим патернализма власти к общественному мнению. Он характеризуется тем, что общественное мнение только начинает выступать в качестве субъекта, хотя и существенно ограниченного властью в правах и возможностях. На данном этапе уже существуют законодательное закрепление возможностей участия общественного мнения в управлении делами государства и общества в виде референдумов, выборов. Имеет место ограниченная возможность выражения мнения, различные каналы его высказывания. Есть область реагирования властных институтов на массовые оценки и рекомендации общественности. Правда, эффект от воздействия общественного мнения минимальный, но не нулевой. Властная элита обречена политической системой на диалог с общественным мнением, так как от этого фактора зависит ее легитимность. Однако подобный режим взаимодействия позволяет контролировать и формировать информационные потоки для корректировки интенсивности участия общественного мнения221.
Поскольку наша работа рассматривает, прежде всего, качественный состав общественного мнения, выяснение характера режима взаимодействия на конкретных примерах станет целью будущих исследований. И здесь дискуссия о югославском кризисе могла бы стать хорошим предметом изучения. Тем не менее, вопрос о степени взаимного влиянии общественного мнения и государственной политики в данной работе также немаловажен. Относительный уровень либеральности режима взаимо действия, несомненно, способствовал тому, что дискуссия по внешнеполитическим вопросам, в том числе по югославскому, шла столь активно. Оттого общественное мнение относительно югославского кризиса могло эволюционировать более быстро.
Каналы свободного выражения мнений и собственно свобода их выражения по югославскому вопросу наличествовали, хотя степень доступа к ним существенно зависела от степени оппозиционности автора официальному курсу. Дискуссия общественности и власти протекала открыто, общественности в ней выступала, как правило, активным субъектом. С годами власть все чаще стала обращаться к общественному мнению, приводить его в качестве аргумента в тех или иных случаях. Правда, в практическую политику власти массовые социальные оценки включались гораздо реже. С трудом можно говорить и о наличии свободных и множественных каналов изучения общественного мнения. При том, что более или менее надежным методологическим, методическим и организационным аппаратом отечественная наука располагала (заимствовав его, прежде всего, из западной социологии), первые практические действия стали предприниматься лишь накануне косовского кризиса. То есть реакция власти на общественные настроения вынуждена была в 1999 г. следовать скорее интуитивно.
Бомбардировки НАТО в Югославии и позиция России
Конфликт сербов и албанцев, проживавших в Косово, имел древние корни, восходившие еще к временам турецкого завоевания Балкан. Косово было ядром средневековой сербской государственности, но к моменту распада СФРЮ ситуация была такова, что албанцы стали в этом автономном крае абсолютным большинством и требовали независимости с перспективой присоединения Косово к Албании. Руководство Сербии в ответ на это в 1990 г. фактически ликвидировало автономию Косово и усилило полицейский контроль. Переговорный процесс результатов не давал.
В 1997-98 г. ситуация резко накалилась, в ирредентистском движении косоваров усилились радикальные тенденции. Армия освобождения Косово, организация, связанная с европейской организованной преступностью, начала вооруженную борьбу. Белград усилил в крае полицейские и армейские подразделения и вытеснил из Косово боевиков АОК. Под предлогом, что при этом грубо нарушаются права мирного албанского населения, западные державы подняли проблему Косово на заседании Совета по выполнению мирного соглашения по БиГ в декабре 1997 г.
Югославия первоначально высказывала возмущение, что ее внутреннее дело обсуждается международными организациями. Е.М. Примаков, формулируя позицию России, в целом, поддержал Белград: Косово внутреннее дело Югославии, о выходе края из состава СРЮ не может быть речи, необходимо прекращение враждебных действий и начало переговоров о статусе Косово в Югославии.
В 1998 г. США и ряд европейских государств начали настаивать на усилении нажима на Белград. В Контактной группе Россия зарезервировала особую позицию по ряду неприемлемых моментов, поддерживая лишь положения, предусматривавшие временные ограничения на поставки в СРЮ оружия и техники воєнного назначения246. СБ ООН подтвердил это решение соответствующей резолюцией.
Летом позиция России по проблеме Косово стала более четкой: не допустить применения силы против Югославии, размещения в Косово иностранных войск. Российская дипломатия предполагала развивать контакты со С. Милошевичем, чтобы побудить того к смягчению режима в крае. С. Милошевич 15-16 июня 1998 г. совершил последний визит в Москву. В совместном заявлении президентов Югославии и России о мирном урегулировании в Косово говорилось об исторической дружбе русского и сербского народов, решимости Москвы сохранить свое присутствие на Балканах. При подготовке в СБ ООН резолюции, позволяющей применение силы в случае угрозы международному миру, Россия открыто объявила, что проголосует против.
В августе 1998 г. в России разразился экономический и политический кризис. Е.М. Примаков оказался единственной приемлемой для парламента и президента фигурой, чтобы занять пост председателя правительства РФ. МИД РФ возглавил И.С. Иванов. В целом, Иванов продолжил прежний курс на сохранение территориальной целостности СРЮ, отказ от применения силы в урегулировании косовской проблемы. При этом он требовал от Белграда срочных мер по прекращению вооруженных действий в крае, отводу армии, обеспечению условий для возвращения беженцев247.
1 октября СБ ООН не рекомендовал НАТО осуществлять военную операцию в Югославии, на что альянс выразил решительность провести ее и без одобрения ООН. Под угрозой бомбовых ударов, С. Милошевич пошел навстречу требованиям мирового сообщества. В Косово учреждалась контрольная миссия ОБСЕ, миссия НАТО по воздушному контролю над территорией Косово, сербские вооруженные силы отводились из края.
На основе разработанных Контактной группой принципах в феврале и марте 1999 г. во Франции проходили переговоры между делегациями СРЮ и косовских албанцев. Западные посредники вбросили предложения, предусматривающие развертывание военной и полицейской операции, причем центральная роль в военной операции отводилась НАТО. Российская дипломатия категорически отмежевалась от этих идей.
