Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Генезис представлений о «других» в научном и политико-правовом дискурсах 24
1.1. Актуализация понятия «культура» 25
1.2. Трансформация понятий «этнос» и «этничность» 43
1.3. Подходы к изучению конструирования «идентичности» 53
Глава 2. Формирование и поддержание этнических границ через практики тождественности (идентичности) и отождествления (типологизации, категоризации и классификации) 60
2.1. Маркеры этнической идентичности - способы озвучивания и особенности актуализации 61
2.2. Внутригрупповые категории: разновидности, факторы устойчивости 81
2.3. Внешние категории идентификации - наименования и переписи 96
2.4. Типологии «культур», «уровня развития» и маркеры географического пространства 101
Глава 3. Освоение (присвоение) пространственно-временных координат в социальных практиках 108
3.1. Использование физического пространства в административном управлении локальными группами 108
3.2. Объединяющие функции территорий - пространство и ресурсы 112
3.3. Использование категорий «реального» времени - «детскость» и «древность» культур 120
3.4. Факторы природной цикличности в социокультурном времени 124
Заключение 130
Библиографический список использованной литературы 132
Приложения 150
- Актуализация понятия «культура»
- Маркеры этнической идентичности - способы озвучивания и особенности актуализации
- Использование физического пространства в административном управлении локальными группами
Введение к работе
Обоснование темы
Интенсификация взаимодействий между сообществами,
различающимися языками, религиями, образом жизни, социальным устройством, уровнем экономического развития, обостряет вопросы этнических различий и культурной инвариантности. Права на культуру, на обозначение идентичности, на артикуляцию политических претензий являются производными от обозначения и маркировки границ этнокультурных групп.
Дифференциация человеческих сообществ в современных условиях играет важную роль в социальной жизни и является объектом устойчивого интереса ученых, исследователей, специалистов гуманитарных и политологических дисциплин. Механизмы разграничения, способы формирования и поддержания культурной отличительности находятся под влиянием множества факторов, в том числе, политических и экономических которые, в свою очередь, подвержены воздействию со стороны создаваемых, поддерживаемых и трансформирующихся дифференциаций.
Помимо закрепленности в исторической «данности», устойчивость этнических, национальных, культурных границ отвечает сегодняшним потребностям тех, кто находится по разные стороны этих незримых баррикад социального пространства. Как и при противостоянии в физическом пространстве для создания рубежей и укреплений группы используют предметы, порой случайные, а отстаивают их «силой духа», «верностью идеям борьбы за правое дело», этнокультурные различия лишь частично маркируются видимыми, «вещественными» объектами: пропускными
пунктами границ государственных и административно-территориальных образований, фиксацией наименований в официальных документах, политическими картами, историческими артефактами и т.п., в знаительно большей степени они конструируются, символы наделяются смыслом, определяются и переопределяются посредством того, что невозможно увидеть - через «паутину нарративов» (Арендт, Бенхабиб 2003 : XXXV).
Актуализация культурных особенностей этнодифференцированных общностей как механизм достижения целей в конкурентных социальных отношениях и как фактор борьбы за политическое признание составляет, наряду с унификацией жизненных стилей, реальность современного мира.
Особую роль в актуализации этнокультурной проблематики играют «коренные народы» («автохтонное или племенное население», «четвертый мир», «первые нации»), заявляющие о правах на собственное культурное развитие, о необходимости преодоления этноцентристского восприятия, диспропорционального доступа к благам и ценностям современного общества и других последствий предшествующей колонизации (доп. мат.: Коренное население. Глобальное стремление к справедливости. Доклад для независимой комиссии по международным гуманитарным вопросам).
Преодоление негативных последствий диспропорционального доступа к благам и ценностям современного общества, территориальной и ресурсной эксплуатации, этноцентристского восприятия реализуется через политическое признание существующих проблем и поиск путей их разрешения. Но, несмотря на декларируемые и принимаемые меры, взаимодействие человеческих сообществ, отличающихся друг от друга по языкам, религиям, уровням экономического развития, формам устройства социальной жизни, продолжает носить противоречивый, зачастую конфликтный характер.
В нашей стране отношение государства к части своих сограждан, выделенных в отдельную категорию, которая определяется в современной законотворческой терминологии как «коренные малочисленные народы Севера, Сибири и Дальнего Востока» (далее КМНССиДВ), имеет ряд специфических черт, обусловленных исторической спецификой колонизации, социально-политических трансформаций, связанных со сменами форм власти и доминирующих идеологий. Современное состояние этих взаимоотношений, трансформирующихся во временном, политическом, идеологическом и других социальных пространствах, несет отпечаток сложившихся в разные исторические периоды представлений о «коренном населении», закрепленных в научном и политическом дискурсах, и представляют собой скорее клубок противоречий, чем конструктивные действия обеих сторон. При всех декларируемых благих намерениях в действиях и законах со стороны государства по отношению к КМНСиДВ, среди последних существует определенное недовольство своим положением, вызванное ухудшением условий жизни как по сравнению с прошлыми периодами, так и по сравнению с районами более значительного численного преобладания «русского» населения.
Разработанные в модели виктимизации индикаторы определения социальной депривации, среди которых отмечаются: высокая смертность взрослых от несчастных случаев и отравлений (включая суицид и насильственные смерти); распространенность респираторных инфекционных заболеваний; алкоголизм; большое число неполных семей, разводов, внебрачных рождений, абортов, случаев отказа родителей от воспитания детей; низкое качество жилья, скученность; чувство зависимости, социальная пассивность; высокий уровень преступности, включая подростковую; безработица (Griffith 1978, цит. по Соколовский 2004), в полной мере
присутствуют у представителей КМНСиДВ, проживающих в регионе бассейна р. Амур.
Высокий уровень социальной депривации обусловлен целым комплексом проблем, увеличившихся в последние 10-15 лет, среди которых - борьба за природные ресурсы, за квоты и лицензии на лов нерестовой рыбы, незаконная вырубка ценных пород деревьев, разрушение охотничьей базы, криминализация лесозаготовительной и рыбопромысловой отраслей; экологические проблемы - загрязнение р. Амур. Ухудшения условий жизни по сравнению с прошлыми периодами и районами, расположенными как пространственно, так и социально ближе к «центру», распространение бытового национализма и негативных стереотипов по отношению к коренному населению усиливают ощущение маргинальности и периферийности.
В рамках подходов, рассматривающих «динамику и результаты межкультурных и межэтнических контактов с позиции анализа властных отношений... отвлечением ресурсов группы в пользу другой общности» (Соколовский 2004), причины уязвимого положения групп могут быть дополнены исследованиями генезиса представлений об этничности и культуре (и их соотношении), укорененных в политическом, научном и обыденном сознании. Диспозиции этничности и культуры, попадая в поле правовых и экономических отношений, ставит такие комплексные вопросы, как право на культуру, на обозначение идентичности, а также право на политический голос этнических претензий.
Устойчивые образы «традиционного», воспринимаемые как актуальные практики, уходящие корнями во вторую половину XIX века, не подвергаясь сомнению, становятся опорой «фольклорной» компоненты этнической политики, проникают в нормативные правовые акты и программы национальной политики в регионах России. Клише колониального мышления
продолжают оказывать формообразующее влияние на серию дисциплинарных дискурсов и воспроизводятся в речи российских чиновников, законодателей, политиков и ученых (Соколовский 2001: 26). В законах о коренном населении в качестве целей декларируется защита территорий их проживания «для ведения ими на этих территориях традиционного природопользования и традиционного образа жизни» (дополнительны источники). Созвучны с ними и темы, сформированные более столетия назад - «традиционные быт, одежда, жилище, социальное устройство», «духовная культура и мировоззрение» и другие, немногим более поздние - «этногенез», «традиционное искусство», «народное творчество», которые и сегодня доминируют в публикациях местных авторов. Представления о культуре, транслируемые в них, сужены до элементов народного творчества и быта.
Сложившиеся стереотипы исследовательских интересов оставляют без ответов многие вопросы, выдвигаемые современными условиями. Например, апеллирование к «этничности» с целью получения ресурсных или символических дивидендов может быть рассмотрено как стратегия преодоления социальной дезорганизации, вызванной социально-экономическим кризисом 1990-х годов и экономической нестабильностью, ощущаемой в регионах и сегодня. Этот фактор предполагает применение теоретических подходов и исследовательских методик, сложившихся вне дисциплинарных рамок классической этнографии. Потребность в адекватном понимании современных процессов, в действенных решениях власти разного уровня обуславливает значимость «деколонизации» научного и политического дискурсов. Учитывая способность общественных наук оказывать «трансформирующее воздействие на «предмет своего обсуждения»» (Гидденс 2005: 14), эти процессы не могут быть адекватно поняты без рефлексивного анализа научных взглядов на население присоединенных территорий.
Степень научной разработанности проблемы
В фундаментальных работах, влияющих на формирование представлений об устройстве социального мира на этапе глобализации и рассматривающих современное общество как постиндустриальное (У. Бек, С. Бенхабиб, П. Бергер, П. Бурдье, Ж.Ф. Лиотар, П. Штомпка и др.), информационное (М. Кастельс), мультикультурное (У. Кимлика, Б. Парех), индивидуализированное (3. Бауман), несмотря на разницу акцентов, обнаруживается общая особенность - оценка возрастающей значимости «культуры». Объективные причины, втягивающие во всеобщее взаимодействие все большее количество человеческих сообществ, актуализируют значение культурной инвариантности, этнической, национальной дифференциации, выводя их из предметного круга антропологии, этнологии, этнографии, археологии в круг наиболее значимых, обсуждаемых и дискуссионных вопросов. Теоретическое поле их рассмотрения охватывает сегодня практически все гуманитарные дисциплины, частично - экономику, географию, медицину, опирается или критически переосмысливает предшествующие взгляды и пополняется новыми представлениями.
При осмыслении этнической проблематики разделение на подходы и направления обуславливается смысловой наполненностью понятия, то есть, вопросом: посредством чего определяется этничность - перечислением набора признаков или деятельностно-смысловыми характеристиками.
Теории, рассматривающие этнодифференциацию как изначальную биологически (Л.Н. Гумилев, П. ван ден Берг) и/или исторически (СМ. Широкогоров / Ю.В. Бромлей, Э. Смит) закрепленную данность, подтверждают субстанциональность этничности «объективными» признаками - общностью языка, психологического склада, происхождения (реального или мнимого), территорией, самоназванием, самосознанием и др. Анализ идей, заложенных в работах представителей этого направления, прежде всего, Ю.В.
Бромлея, чья теория на протяжении десятилетий была официально признанной в Советском Союзе и до сих пор имеет существенный круг последователей, СМ. Широкогорова, в работах которого содержится обширный материал по тунгусским народам, а также критика национальной политики во времена становления Советской власти, позволяет расширить представления о механизмах формирования научно-политического дискурса и common-sense knowledge (обыденного знания) о «коренном населении».
В инструменталистском подходе, критикующем примордиальные (или эссенциальные) основы этнического разделения (Р. Кохлан, С. Гросби), рассматривается ситуативность и социально-политическая обусловленность этничности, определяемая как средство реализации интересов национальных элит (Н. Глезер, Д. Мойнихан). При этом подходе объективации подвержен принцип власти как основы социального порядка.
В качестве альтернативы рассмотренным подходам выступает конструктивизм, основанный на постулате, «что культура групп людей не является данностью, а формируется и меняется с течением времени через обычаи» (Бенхабиб 2003: 34), фокусирующий внимание на способах определения и переопределения дискурсивных смыслов социальными агентами в процессе конструирования реальности.
В российской социологии он успешно применяется в исследованиях субкультур постсоветского пространства, например, молодежи, сельских жителей, в проблематике тендера и т.д. Но, пожалуй, нигде, кроме поля институализированной этничности, рассматриваемый подход не является столь дискуссионным.
Между тем применимость идей конструктивистского подхода к исследованиям этнических групп имеет достаточно давнюю историю, отсчитываемую от программной работы «Этнические группы и социальные границы» под редакцией Ф. Барта, в которой этничность рассматривается как
приписываемые и идентифицируемые признаки, обладающие свойством организовывать взаимодействия между людьми, или от представления об этничности как «уверованной общности» М. Вебера. Переосмысление и дальнейшее развитие этих идей дано в концепции «изобретения традиции» Э. Хобсбаума, представлении о нации как «воображаемом сообществе» Б. Андерсона, в анализе формирования наций в эпоху национального государства Э. Геллнера.
Конструктивизм, опирающийся на работы классиков «феноменологической социологии» Дж. Мида, А. Щюца, «символического интеракционизма» Г. Блумера, концептуализированный П. Бергером и Т. Лукманом и развитый в трудах Г. Гарфинкеля, И. Гофмана, не является единым, монолитным направлением. Помимо указанных выше авторов, актуализировавших практики повседневности, вопросы идентичности и механизмы человеческого взаимодействия, в рамках конструктивизма рассматривается символическая обусловленность социального поля (П. Бурдье), «нарративность» социокультурного пространства (С. Бенхабиб), так же неоднородны в нем исследования этнической проблематики.
Конструируемая оппозиция «глобального-локального», поддержание и реконструирование «этнического», «традиционного», «исконного», отличительного, местного детализируется через вводимые понятия «индигенности», «локальности», «аутентичности» в работах А. Аппадураи, У. Бека, А. Гупты, Дж. Клиффорда, Э. Коэна, СВ. Соколовского, Т. Туена, Ф. Ферпосона, Э. Шилза и др. Этничность как процесс идентификации рассматривают Я-П. Блум, К. Вердери, Э. Коэн, B.C. Малахов, Т.Х. Эриксен, Ю. Хабермас и др.
Культурная обусловленность этнодифференцаци, когда этничность понимается как способ социального закрепления культурных различий, отражается Ф. Бартом, С. Бенхабиб, B.C. Малаховым, СВ. Соколовским, В.А.
Тишковым. В ряде работ этих авторов дается деконструкция социальных понятий, обеспечивающих воспроизводство риторики этноцентризма и колониализма, раскрываются принципы языковой актуализации «коллективной идентичности».
Исследования конструирования этничности и механизмов ее идеологизации через описание типов ее проявления и фиксацию распространенных стереотипных суждений проводятся О. Бредниковой, В. Воронковым, О. Калачевой, О. Карпенко, Е. Чикадзе, И. Освальд.
Основы теоретико-методологического аппарата конструктивистского подхода анализируют в отечественных научных обзорах Б.Е. Винер, Л.М. Дробижева, Ю.Н. Емельянов, Н.Г. Скворцов, СВ. Соколовский, В.А. Тишков, С.А. Шандыбин и др.,; используют в прикладных исследованиях региональных этнических процессов Д.Д. Амоголонова, Т. Бараулина, В.Н. Давыдов, И.Э. Елаева, С.А. Ерофеева, Н.И. Карбаинов, М.И. Куликов, Л.Р. Низамова, М.Я. Рожанский, В.В. Симонова, Т.Д. Скрынникова и др.
В исследованиях современных этнокультурных взаимодействий Ю.В. Арутюняна, Л.М. Дробижевой, М.Н. Губогло, З.В. Сикевич, Г.У. Солдатовой и др., этничность определяется как реальность, отраженная в ценностях культуры, анализируются проблемы мигрантов, городских диаспор, полиэтничных городов и регионов и др.
Учитывая влияние этнографического материала на формирование дискурса о коренном населении Дальнего Востока, важным представляется анализ идей и эмпирического материала, содержащихся в трудах исследователей Приамурья досоветского периода и времени установления Советской власти: В.А. Аврорина, В.К. Арсеньева, С.Н. Браиловского, A.M. Золоторева, П. Кропоткина, Н.А. Липской-Вальронд, А.Н. Липского, И.А. Лопатина, Р.К. Маака, К.И. Максимович, И. Надарова, С.К. Патканова, Е.И. Титова, Н.М. Пржевальского, А.П. Путинцевой, П.П. Шимкевич, СМ.
Широкогорова, Л. Шренка, Л.Я. Штернберга; советского периода: К.П. Белобородовой, А.П. Деревянко, Б.О. Долгих, СВ. Иванова, АЛ. Окладникова, П.И. Петровой, Б.М. Росугбу, Ю.А. Сема, А.В. Смоляк, О.П. Суник, Ч.М. Таксами, В.А. Тихомирова. Среди этих, преимущественно археолого-этнографических, трудов особенно выделяется социологическое исследование народов Приамурья В.И. Бойко, проведенное в 70-х годах. Современные авторы (СВ. Березницкий, Е.А. Гаер, П.Я. Гонтмахер, Н.Б. Киле, Н.В. Кочешков, Т.В. Мельникова, В.В. Подмаскин, Ю.А. Самар, Т.Ю. Сем, С.Н. Скоринов, А.Ф. Старцев, Л.П. Таврид, Е.В. Шаньшина) продолжают исследовать традиционные этнографические темы - народное искусство, одежду, мировоззрение и т.п., более специфичны работы Т.Д. Булгаковой, А.Б. Островского, Т.П. Роон, Н.А. Соболевской, В.А. Тураева.
Альтернативный взгляд на положение коренного населения Севера, Сибири и Дальнего Востока, акцентирующий внимание на современной ситуации, - в исследованиях, выходящих за рамки традиционных этнографических текстов, Д. Андерсона, Т. Аргунова-Лао, А. Блох, Б.Н. Бахтина, П. Грей, А. Кинг, К. Костнер, З.П. Соколовой, СВ. Соколовского, Н. Ссорина-Чайкова, К. Хампфри, посвященных эвенкам, населению Крайнего Севера или обобщающему анализу малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока.
Анализ выводов и эмпирических данных, содержащихся в ряде рассмотренных работ, позволяет выделить круг значимых проблем. Теоретические дебаты о сущности и устойчивости этнокультурных различий актуальны, в основном, для столичных и «продвинутых» провинциальных академических и образовательных кругов. На большей части российского научного пространства вопросы этно-национально-культурной дифференциации продолжают находиться в ведении этнографов, воспроизводящих устойчивые представления, в которых культуре отводится
вторичная (по отношению к этничности/этносу) роль, зачастую сводимая к народному творчеству. Подобная расстановка акцентов противоречит как процессам актуализации культурной дифференциации, так и выводам о культурной обусловленности этнических различий.
Оборотной стороной этой ситуации является относительность некоторых теоретических построений, не подкрепленных эмпирическими данными. Трансформация территориальных, языковых и других признаков этничности; фрагментарность и ситуативность этнических претензий; динамичность, вариативность использования культурного материала в конструировании этнических границ; коммерциализации (или коммодификации по В. Давыдову) культуры, отраженные в ряде работ, показывают, что этничность не является ни врожденным качеством, ни базовой идентичностью, ни обязательным условием взаимодействия. Это расширяет представление об этничности за пределы как примордиальной заданности, так и повседневной данности, а также обосновывает критическую рефлексивность по отношению к концепту этнической/национальной идентичности.
Проблема заключается в том, что слабо проработаны и не уточнены вопросы влияния исторических, геополитических, экономических, социальных условий, моделей институализированной этничности, закрепленных в научном и политическом дискурсах, а также внутренних группостабилизирующих факторов на взаимодействия между доминирующим населением и коренными малочисленными народами.
В данном диссертационном исследовании эта проблема ограничивается анализом влияния на воспроизводство и поддержание этнических границ внешних (для этнических групп) дискурсов и внутригрупповых маркеров культурной отличительности.
Объектом исследования являются научный, общественно-политический дискурс и нарративы, формирующие маркеры этнической идентичности коренных малочисленных народов.
Предметом исследования являются процессы конструирования и поддержания этнокультурных границ между коренными малочисленными народами и доминирующим этническим большинством.
Цель исследования - рассмотреть влияние этнодифференциации на производство и воспроизводство диспозиций социального пространства на примере нанайцев, ульчей, удэгейцев, относящихся к коренным малочисленным народам Дальнего Востока, населяющим Приамурье. Выбор этих трех народов в качестве исследуемой группы обусловлен рядом причин, наиболее значимыми из которых являются: наличие обширной этнографической литературы о существовавших у этих народов на протяжении как минимум трехсот лет практиках взаимодействия как с существенно отличающимся окружением, так и друг с другом, когда наличие
сложных сетей брачных, экономических, ресурсных и иных обменов обогащали и расширяли опыт и возможности группы, поддерживая при этом ее целостность и отличительность; относительно компактная территория проживания, дающая возможность исследовать особенности современных межличностных, межгрупповых и социальных взаимоотношений и их динамику.
Задачи диссертационного исследования
Задачи исследования включают:
- анализ теоретических подходов к исследованиям этнокультурной
проблематики, концептов идентичности, отличительности;
- формулировка теоретической модели, описывающей логику
формирования и поддержания этнических границ посредством дискурсивного присвоения этническими группами и научно-политическими кругами культурных, территориальных и других символов для создания и поддержания диспозиций социального пространства;
исследование исторических трансформаций и современного состояния научного и политического дискурсов о «коренных малочисленных народах»;
определение механизмов формирования и поддержания этнической идентичности, влияние институализированной этничности на выбор маркеров, ее обозначающих;
анализ использования механизмов категоризации, классификации и признаков территориально - временной протяженности в формировании внутренних и внешних этнодифференцирующих границ.
Гипотезы исследования
Заключаются в следующем:
a. устойчивость этнокультурных границ обусловлена как внешними
факторами - государственно-политическими задачами управления и
контроля, историческими, экономическими и геополитическими причинами,
так и внутригрупповыми - потребностями в безопасности, в принадлежности
к группе, в идентичности;
b. признание и реализация этнических притязаний, рассматриваемых как
стратегии, направленные на получение ресурсных и символических
дивидендов, возможны вследствие того, что представления, формирующие
«этнический дискурс», разделяются как коренными народами, так и
этническим большинством.
c. выбор маркеров для обозначения этнической идентичности обусловлен
характером межэтнического взаимодействия, являющегося необходимым
условием проявления идентичности;
d. существенную роль в формировании внутренних и внешних границ
этнокультурных групп играют механизмы классификации и факторы
территориально - временной протяженности, которые, являясь
универсальными свойствами всех группируемых физических объектов, в
условиях взаимодействия социальных групп приобретают символическое
содержание.
Теоретико-методологические основы исследования
Данное диссертационное исследование опирается на теоретические модели социальной реальности, разработанные в трудах П. Бергера и Т. Лукмана, П. Бурдье, М. Вебера, И. Гофмана, Ж.Ф. Лиотара, Дж. Мида, М. Фуко, П. Штомпки, А. Щюца. Их идеи оказали существенное влияние на формирование исследовательских стратегий и методов. «Постмодернистская реальность не поддается объяснению с позиций рациональности. В свете указанных изменений социальную теорию следует рассматривать... как дисциплину, направленную на расширение горизонтов наших представлений и доказательство относительности существующих интерпретаций реальности» (Леденева 1995: 14). Интерпретативный анализ дискурсов и риторики этнодифференциации используется в качестве методологического инструмента диссертационного исследования.
Концептуальную основу теоретической модели, описывающей логику формирования и поддержания этнокультурных границ, составили: теория культурной обусловленности границ этнических групп Ф. Барта, теория взаимосвязи культуры и коммуникации Ю. Хабермаса и представление о
коммуникации как о базовом, организующем элементе общества, обоснованное в теории систем Н. Лумана.
Конструирование этнокультурной дифференциации в контексте коммуникационного процесса, понимаемого как целеобусловленный обмен информацией, позволяет расширить представление о нарративном конструировании культурных различий (С. Бенхабиб), которые хотя и являются определяющими, но не исчерпывают коммуникационного взаимодействия. Маркерами идентичности его участников могут служить визуальные компоненты и многое другое. Роль символов различных семантических и сенситивных полей в обеспечении внутригрупповой преданности или лояльности отмечается Ю. Хабермасом.
Влияние научного дискурса о коренном населении на поле политики и на артикуляцию этнической идентичности обосновано в работах СВ. Соколовского. С положениями, изложенными в них, созвучны рассматриваемые в диссертационном исследовании механизмы преобразования операционных символов в узнаваемые, манипулирование ими для легитимации самих групп и оспариваемых групповых прав.
Учитывая, что пространственно-временная расположенность является универсальным свойством группируемых объектов, а в социальных группах наполняется символическим содержанием (П. Бурдье, Э. Гидденс, М. Фуко, А. Шюц), анализируется использование символов этого семантического ряда. Представление о «власти классификаций» (М. Фуко, П. Бурдье) в создании и переформировании групп дополняет анализ.
Позволяют уточнить ряд существенных вопросов теории, непосредственно не рассматривающие этнокультурную проблематику: теория систем Н. Лумана, которая дает представление о механизмах поддержания групповых границ и их направленности на защиту от поглощения более сложной внешней средой; межгрупповое взаимодействие рассматривается как
«слабые связи» в сетевой теории М. Грановеттера; механизмам функционирования групп посвящены работы П. Блау, Г. Блумера, и др.; формирование и/или выбор идентичности рассматривают 3. Бауман, П. Бергер, И. Гофман, М. Дуглас, Т. Лукман, Д. Мид, А. Шюц.
На структуру настоящей работы и фокус рассмотрения проблем существенным образом повлияли теоретические обобщения, выводы эмпирических исследований и критические взгляды ряда ученых (Б. Андерсона, Д. Андерсона, А. Аппадураи, 3. Баумана, С. Бенхабиб, П. Бергера, П. Бурдье, В. Воронкова, А. Гупты, Ю.Н. Емельянова, К. Леви-Строса, Т. Лукмана, B.C. Малахова, СВ. Соколовского, Ф. Ферпосон, Ю. Хабермаса, А. Шюца). Идеи, заложенные при формировании первой в стране кафедры культурантропологии и этносоциологии ее основателем и заведующим Ю.Н. Емельяновым, указавшим, что «современный этап становления культурантропологии в нашей стране представляется лишь этапом критического самопознания» (Ю.Н.Емельянов, Н.Г. Скворцов 1996), не утратили своей актуальности и сегодня. Значение научной рефлексии заключается в том, что она ставит барьеры на пути воспроизводства существующих стереотипов, опасных как для адекватного понимания процессов, так и негативно влияющих на сами эти процессы.
Методика работы
Методика работы включает анализ литературных источников, нормативных правовых актов и иных документов, сбор и анализ статистических данных, наблюдение, биографические и проблемно-ориентированные интервью, контент-анализ местной прессы, анкетный опрос (дополнительно решающий прикладную задачу - оценить возможность применения интерпретативного подхода при использовании инструментария количественного исследования). Акценты в наблюдениях и интервью
сформированы с учетом практических выводов и критических замечаний А. Гупты и Дж. Ферпосона относительно полевых антропологических исследований (Gupta, Fergson 1997). Принимая во внимание, положение о том, что «проблемно ориентированное знание не может не разрушать предметные границы, унаследованные от давних, или недавних, но стремительно становящимися прошлым периодов их установления» (Соколовский 2003 : 9), диссертационное исследование опирается на идею междисциплинарного подхода.
Эмпирическая база исследования
В диссертационном исследовании используются результаты обработки следующих экспедиционных материалов: - 90 интервью (список информантов в Приложении 1), в т.ч. биографические - с информантами, проживающими на территориях Нанайского, Ульчского районов и района им. Лазо (удэгейское с. Гвасюги), причисляющими себя к приамурским народам - нанайцам, ульчам, удэгейцам или определяющими себя альтернативным по смыслу образом; проблемно ориентированные с директорами и учителями школ, врачами, представителями разных уровней власти, главами местных, районных, городской и краевой Ассоциаций Коренных Малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока - со специалистами, деятельность которых так или иначе связанна с проблемами коренного населения (без учета национальности, если информант сам не акцентировал внимание).
- анализ данных сельских, районных, краевого отделов статистики;
краевого архива; фондов и коллекций краеведческого музея г. Хабаровска,
краевой, городской, районной прессы; этнографической литературы.
- опрос по анкете, разработанной автором (Приложение 1), учащихся 8-11
классов (284 человека) школ с. Богородское, с. Троицкое, с. Джари, с. Найхин,
с. Сикачи-Алян, студентов, обучающихся в высших учебных заведениях г. Хабаровска, участвующих в деятельности Ассоциации малочисленных народов г. Хабаровска (11 человек). Задачей опроса было выявить степень значимости для молодежи этнической идентичности, их отношение к национализму и оценку межэтнической ситуации; в качестве дополнительных вопросов были исследованы влияние этнической принадлежности на досуговые практики и жизненные стратегии молодых людей.
Материалы были получены в экспедициях 1998, 2000, 2001 и 2005 гг. в Хабаровском крае: Нанайский район - села Троицкое, Джари, Найхин; Хабаровский сельский район - с. Сикачи-Алян; Ульчский район - села Богородское, Булава, Кольчом; удэгейское национальное село Гвасюги, г. Хабаровск, а также на IV Съезде Коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока (12-13 апреля 2001 г, г. Москва).
1. Время проведения экспедиции: 9.07 - 20.08.1998 г.
Место проведения экспедиции: Хабаровск - с. Переяславка - с. Мухен - с. Гвасюги - г. Хабаровск - с. Богородское - с. Кольчом - с. Солонцы - с. Булава - с. Богородское - г. Хабаровск;
2. Время: 08.06.- 24.08.2000г.
Место: г. Хабаровск - с. Троицкое - с. Джари - с. Найхин - г. Хабаровск
- с. Сикачи-Алян - г. Хабаровск;
3. Время: 25.06. - 17.09.2001г.
Место: г. Хабаровск - с. Богородское - с. Троицкое - с. Джари - с. Найхин
- г. Хабаровск;
4. Время: 15.06 - 15.08.2005г.
Место: г. Хабаровск - с. Сикачи-Алян - г. Хабаровск
5. Участие в IV Съезде Коренных малочисленных народов Севера, Сибири и
Дальнего Востока, в качестве приглашенного Ассоциацией гостя - 12-13
апреля 2001г., г. Москва.
Научная новизна исследования
- расширено представление о механизмах конструирования границ
этнокультурных групп Дальнего Востока и влияние на них современных
социокультурных процессов;
уточнены функции и культурная обусловленность этнодифференцирующих границ, механизмы их устойчивости и трансформации в современных социальных условиях;
- выявлены маркеры, артикулирующие этническую идентичность и
этнокультурную дифференциацию, рассмотрена роль научного дискурса в
формировании этих маркеров.
Положения, выносимые на защиту:
1. Процессы формирования границ групп, в основе разграничения
которых лежит культурная, этническая дифференциация, зависят как от
экономических, политических, институциональных и социальных факторов,
так и от представлений, зафиксированных в научном дискурсе.
2. Поддержание этнокультурных границ отвечает сегодняшним
потребностям тех, кто находится по разные стороны этих границ,
соответствует задачам внешнего управления, контроля, стереотипизации
форм взаимодействий и внутригрупповым потребностям в стабильности, в
поддержании отличительности, в отстаивании своих интересов.
3. Устойчивость этнокультурных границ обеспечивается постоянным
переопределением смыслов, диктуемых внутренней логикой развития
ситуации, в соответствии со стратегиями экономического, политического,
социального взаимодействия.
4. Этническая идентичность артикулируется посредством маркеров, на
выбор которых существенное влияние оказывают научный, политический и
идеологический дискурсы. Визуальные, сакральные и другие символы различных семантических и сенситивных рядов также служат для обозначения принадлежности к роду, этнической группе, народу, то есть, маркерами идентичности.
5. «Права на культуру», предъявляемые этническими группами, отражают процесс превращения культурных особенностей в своеобразную форму символического капитала, в ресурс и предмет потребления.
Апробация положений диссертационного исследования
Результаты проведенных исследований были представлены в публикациях («Список публикаций») и в виде докладов, подготовленных для конференций: международной конференции «Этноистория и археология Северной Евразии: теория, методология и практика исследования» (Иркутск 19-26 мая 2007 г.), третьей Международной конференции РКА "Коммуникация и конструирование социальных реальностей" (Санкт-Петербург, 12-16 июня 2006 г.), Первого Всероссийского социологического конгресса «Общество и социология: новые реалии и новые идеи» (Санкт-Петербург, 27-30 сентября 2000 г.), «Социология в Санкт-Петербурге и Санкт-Петербургском государственном университете» (Санкт-Петербург, 1999 г.), «Реальность этноса» (Российский государственный педагогический университет им. Герцена, Санкт-Петербург, 1999 г.).
Данные диссертационного исследования использованы в подготовке лекционных курсов «Изучение общественного мнения», «Социальная антропология» и «Кросс-культурные коммуникации», читаемых на кафедре Связи с общественностью гуманитарного факультета Института внешнеэкономических связей, экономики и права (Санкт-Петербург) и курса Общей социологии (кафедра Истории и философии Санкт-петербургского университета технологии растительных полимеров).
Практическая значимость
Результаты исследования позволяют:
уточнить концептуальные подходы к исследованиям проблем этнической дифференциации;
сформировать представления о современных этнокультурных процессах на Дальнем Востоке России и расширить представление о внешней и внутренней обусловленности формирования этнических границ;
- фокусированно разрабатывать практические рекомендации в сфере
этнокультурной политики применительно к коренным малочисленным народам
субъектов Российской Федерации;
- учитывать специфику этнокультурных границ при организации
социальных практик повседневного взаимодействия этнического большинства
и коренных малочисленных народов на уровне местного самоуправления.
Структура диссертации
Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, приложений.
Актуализация понятия «культура»
Огромное разнообразие определений понятия «культура», ключевых для антропологии, этнологии, социологии, психологии, культурологи, значимых для других гуманитарных дисциплин, обусловлено как разнообразием научных традиций, периодов и мест возникновения направлений и школ, выборов объектов исследования, исследовательских задач и методов их решения, так и сложностью феномена, отражаемого данным понятием. Для решения задач диссертационного исследования опорными являются представления о культуре, сложившиеся в контексте размышлений о «других». «Поиски понимания себя в мире, корней своих поступков и действий, исчерпаемость психологических объяснений, так как причины находятся за границами индивидуального, в необозримы пределах общественной жизни, детерминирующего сообщества, приводят к Другим. И чем дальше другие, чем более непохожи, тем интереснее находить те же механизмы, которые регулируют сообщество своей культуры» (Соколовский 2001:5).
История становления и развития понятия «культура» в значительной степени связана с включением во взаимодействие человеческих сообществ, существенно отличающихся способами организации социальной жизни. Она отражает как этапы развития учений, так и их обусловленность социальным, идеологическим, политическим и экономическим состоянием обществ, в которых формировались и развивались учения. На этапе становления гуманитарным наукам, претендующим на единое с естественными науками методологическое пространство, требовался «внешний» объект наблюдения. Изучение «отличительных» сообществ, отделенных временем или расстоянием, позволяли формулировать законы собственных обществ. Откуда ни рассматривай теоретические осмысления «другого»: от Геродота и других древнегреческих ученых, положивших начало этнографическому методу и классифицировавших известные народы по виду пищи, когда «цивилизованными» считались употребляющие хлеб. Ученые Ренессанса Бернар де Фонтенель и Ш. Перро, выделили в развитии культуры кумулятивные (наука) и некумулятивные (искусства) аспекты, при этом европейская культура представлялась высшим результатом кумулятивного развития. Философ Просвещения Тюрго, давший понятие о трех последовательных фазах экономического развития: охоте - пастушестве -земледелии и соответствующим им формах политического устройства. Опост Конт, сформулировавший закон трех стадий: теологической метафизической - научной; от Фердинанда Тенниса, классифицировавшего общества как «простые» - общинные и «сложные» - современные автору общества, основанные на разделении труда. У всех просматривается линейность и классификация, присущие европейскому мышлению (М. Фуко).
Эти базовые структуры прочно вошли в начальные антропологические учения и получили в них дальнейшее развитие. Книга «Происхождение видов путем естественного отбора, или Сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь» Ч. Дарвина, послужила толчком к применению естественнонаучных теорий для изучения форм человеческого бытия и повлияла на укоренение идеи их эволюционного развития от простого к сложному. «... Даже при сравнении диких племен с образованными народами мы ясно видим, как шаг за шагом жизнь диких рас переходит в подобные же процессы у высших рас, как легко распознается связь между отдельными формами быта тех и других» (Э.Тайлор 1998).
Теории Г.Спенсера, Э.Тейлора, Дж. Фрезера, Л. Моргана, базировавшиеся на идее эволюционного развития, в основе которого представление о единстве человеческого рода и единообразии этапов изменения культур. Градация сообществ по «уровню развития» опиралась на наборы признаков, используемых для определения понятия «культура». Эти признаки соотносились с культурными признаками исследователя: знания, верования, искусство, нравственность, законы, обычаи (Тайлор 1989: 18); сумма накопленных знаний, «результирующих соответственный уклад материальной и социальной жизни и мышление...» (Широкогоров 1923: 15), идеи, обычаи, нравы и приемы, характерные для данной группы в данное время (Snow 1992). Использование наборов признаков для определений культуры до сих пор являются устойчивой тактикой ее объективации, как и представления, основанные на патернализме, сохраняющиеся, по крайней мере, на уровне языка в таких терминах, как «дети природы» и подобных.
Возможность сравнения различных культур как более или менее развитых обуславливалось представлениями о культурном развитии как о линейном процессе, общим по содержанию и проходящим общие этапы. Выделение «эталонных» культур вызывало критику и обвинения в «европоцентризме». «"Эволюционная лестница" ... объективно говоря, ... представляет из себя классификацию народов и культур по признаку их большего или меньшего сходства с романогерманцами» (Трубецкой 1996: 66-69). Попытками преодоления оценочное можно считать циклические теории Н.Я.Данилевского, О.Шпенглера, А.Тойнби, П.Сорокина, Л.Н.Гумилева, в которых культурная динамика рассматривается как последовательность фаз (этапов) изменения отдельных уникальных культур, закономерно следующих одна за другой. По определению Л. Фробениуса «Культуры живут, рожают и умирают, это - живые существа», при этом каждая культура рассматривалась как уникальный организм, находящийся на определенной фазе развития.
Маркеры этнической идентичности - способы озвучивания и особенности актуализации
На выбор в качестве исследовательского метода анкетного опроса, проводимого в начале учебного года, позволявшего существенно сократить сроки экспедиции и получить, доступ к максимально возможному количеству респондентов оказали влияние следующие причины: в исследованиях распределения актуальности этнической идентификации, уровня осознания, способов озвучивания принадлежности к своей этнической группе в различных демографических срезах у трех приамурских народов, из числа КМНС - нанайцев, ульчей, удэгейцев, был определенный пробел - в поле исследования не попадала молодежь. Старшеклассники, по большей части, были недоступны для интервью, так как во время экспедиций, проходящих в основном в летние месяцы, молодых людей в селах практически не застать. Они либо находятся в городах, поступают в учебные заведения или зарабатывают, либо заняты ловом нерестовой рыбы. Применение анкетного опроса решало еще одну прикладную задачу - оценить возможность применения инструмента классического количественного исследования в рамках интерпретативнго подхода. Результаты опроса, проведенного по анкете, разработанной автором (приложение 1), дополняют записи полевых дневников, наблюдений, материалы интервью с учителями и директорами школ, руководителями творческих коллективов, представителями власти, милиции, публикации СМИ и другие данные о молодежных проблемах в исследуемом регионе.
Целью опроса был анализ влияния этнической принадлежности на выбор поведенческих стратегий; выявление способов озвучивания молодыми людьми своей этнической принадлежности; определение форм трансляции этнической специфики; определение линий напряженности в межэтнических отношениях.
Опрос проводился в сентябре 2001 года. По договоренности с директорами школ и учителями, опрос проводился в учебное время, в течение двух уроков. Респонденты - старшеклассники (учащиеся 8-11 классов) четырех школ сел Богородское, Троицкое, Джари, Найхин, и студенты из числа КМНССиДВ, обучающиеся в учебных заведениях г. Хабаровска, участвующие в деятельности Ассоциации малочисленных народов г. Хабаровска. В анкетном опросе принимали участие 400 человек. Возвращенных и заполненных анкет - 305. Для сравнения опрошенные были разделены на две группы: Первая группа - условно обозначаемая как «КМНС», те, кто ответил на вопрос: «К какой национальности (этнической группе) Вы принадлежите?»: «ульчи» - 16 человек, «удэгейцы» - 5 человека, «нанайцы» - 39 человек, «метисы» -10 человек; «другие» или причислившие себя к другим народам из числа КМНС - 23 человек, всего - 93 человека. Вторая группа, условно обозначаемая как «русские», те, кто обозначил себя как «русский(ая)» и небольшая доля, 2 человека - украинец и «славянской национальности» всего 201 человек (Таблица 1, диаграмма 1). Девять человек не ответили на вопрос о принадлежности к этнической группе, их анкеты не рассматриваются. Учитывая, что целью является изучение конструирования этничности именно представителями КМНС и для удобства сравнения, ответы второй группы даны в скобках.
Использование физического пространства в административном управлении локальными группами
Социальное пространство, как арена борьбы действующих индивидов (агентов) и их объединений (групп), хотя и не является калькой с физического пространства, но «стремится реализоваться в нем более менее плотно и точно» (Бурдье 1993). Элементы ландшафта, горы, леса, тайга, тундра, служат маркерами социальной среды. В рассматриваемом регионе важным структурообразующим ландшафтным элементом является река Амур, что отражено в термине Приамурье, обозначающим регион, в названиях городов -Амурск, Комсомольск-на-Амуре, Николаевск-на-Амуре. Крупнейшая река Евразии (4440 км с притоками), помимо ресурсного, экономического, транспортного значений, Амур сегодня, как и в прежние времена, служит как для разграничения государств - сегодня по Казакевичевой протоке и р.Уссури, входящих в амурский бассейн, проходит граница России и Китая, так и для определения и самоопределения локальных групп по отношению друг к другу. Часть жителей Нанайского района и по сей день называют себя хэдже(ни) - низовские, а те, кто живет выше по течению - солон, сольгины. «Название «ходзены» употребляется гольдами, живущими по Амуру вниз от впадения в него Уссури» (Лопатин 1922); «На низовских говорили - хэджэнке, хэджэни - сами называли себя так», (эксп.мат., с. Троицкое); «Нанайцы -хэдзэ и ульчи - хэдзэ - ушедшие вниз, к гилами - нивхам» (эксп.мат., с.Найхин); «...термин «хэдзэ(н)най» представляет по существу то же наименование «человек», но только «нижний», «низовой». В языке всех нанай, т.е. гольдов и ульча слово хэдзол обозначает - внизу, как слово coliel -вверху. ... термином соло(н)най обозначается верхний» (Липский 1925). «Нас называли Пассар, это неправильно. Мы Поссор - верховья. Нас называли солон, Поссолон. Нас называли солъгины, из рода красных волков» (эксп.мат., г. Хабаровск). Манипулирование физическим пространством в процессах формирования границ культурных групп было частично отражено выше, здесь хотелось бы остановиться на этом подробнее. Классификация «народов» наиболее полно реализовалась через административное устройство. Введение и объединение административных единиц - национальных районов закрепило формируемые группы на территориях физического пространства. «К 1928 году у нанайцев Амура было создано три национальных района - Торгонский, Болонский и Горинский» (Тураев 2003: 34), эти районы были объединены в 1934 г. в Нанайский район; Болыие-Михайловский и Ульчско-Негидальский (туземный район) в 1933 г. были объединены в Ульчский район. (Хабаровский край. Официальный информационный портал, http://www.khabkrai.ru). Изменение наименований районов - в начале основывающихся и на географическом разделении, и на «национальном», затем исключительно на «национальном», их укрупнение, косвенно отражают задачи «народостроительства», решаемые властью. В этих действиях физическое пространство использовалось для фиксирования и очерчивания объекта управления, что не было новшеством в рассматриваемом регионе. Л. Шренк писал, что у части приамурского населения до присоединения его к Российской империи: «Для собирания дани (по гольдски алба), Маньчжуро- Китайцы устроили очень сложную организацию; применяясь к тому, что у амурских народов издавна существовали подразделения на роды с отцовской стороны (хала), они во главе каждого рода поставили старшину (халада), на обязанности которого лежало взимать дань и вести запись умерших и новорожденных в своем роду. ... Но с течением времени, когда отдельные рода сильно разрослись и распространились по соседним деревням, перемешавшись с другими родами, - деление туземцев по родам само собой превратилось в деление по округам» (Шренк 1903: 56 57). Сравнение практик по реификации классификационных «идентичностеи» с усилением государственного администрирования (Андерсон 2001: 183) отражают редкую общность и единство механизмов в создании подконтрольных групп колониальными государствами. В числе этих механизмов основным является использование пространства. «Пространственное господство - одна из привилегированных форм осуществления господства, а манипулирование распределением групп в пространстве всегда служило манипулированию группами...»(Бурдье 1993).
На бытовом уровне это проявляется в распределении групп по районам населенных пунктов. В селах, в которых существует историческое разделение на районы «новые» и «старые»:
