Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Теоретико-методологический и политико-правовой анализ насилия и принуждения 11
1. Насилие и принуждение альтернативные подходы философско-правовой мысли 11
2. Насилие и принуждение как политико-правовые категории 35
3. Типологизация властных отношений в контексте политико-правового насилия и принуждения 55
ГЛАВА 2. Механизм государственно-правового насилия и принуждения в системе реформирования современной российской государственности 70
1. Институционализация форм принуждения и насилия в процессе трансформации государственно-политической власти 70
2. Правовой институт федерального принуждения: проблемы становления в России 85
3. Государственно-правовые способы разрешения региональных конфликтов (на примере Северного Кавказа) 106
Заключение 127
Литература 133
- Насилие и принуждение альтернативные подходы философско-правовой мысли
- Типологизация властных отношений в контексте политико-правового насилия и принуждения
- Институционализация форм принуждения и насилия в процессе трансформации государственно-политической власти
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В начале третьего тысячелетия вопрос об использовании силовых методов в политической практике продолжает оставаться актуальным. Эскалация насилия при этом обретает планетарный характер - оно совершается как на межличностном уровне, так и в отношениях между народами и государствами.
Однако сложившиеся подходы к решению проблемы нравственной оправданности властно-силового воздействия, встречающиеся в философской, этической и политико-правовой мысли, страдают определенной односторонностью. Они либо подчиняют мораль релятивизму политико-правовой целесообразности, либо подменяют политический реализм абстрактным морализаторством, выраженном в однозначно негативной оценке насилия, противопоставлении ему ненасильственной тактики, что неизбежно приводит к утопической аргументации отказа от насилия как такового в контексте принудительной государственной деятельности.
В этой связи существует необходимость концептуализации властного государственно-принудительного воздействия, изучения практического воплощения юридических форм насилия и принуждения в качестве одного из важнейших способов осуществления государственно-правовой политики. Это значит, что специфика государственно-правового принуждения должна предполагать продуманную тактику и стратегию, а также адекватную технологию распределения верховной власти на федеральном и региональном уровнях.
В этих условиях представляется актуальным политико-правовой анализ процесса институционализации насилия и принуждения, выявление особенностей форм их юридизации в контексте трансформации современной российской государственности.
Степень научной разработанности проблемы. В современной политико-правовой литературе следует отметить относительную разработанность исторических, криминологических, культурологических, социологиче-
ских, политологических аспектов применения насилия как вынужденного, но необходимого для обеспечения общественной и национальной безопасности, средства ограничения различного рода девиаций.
Вопросы соотношения насилия и принуждения, аксиологических основ оправданности применения насильственных средств в политике являлись основной темой крупнейших мыслителей философско-правовой и государствоведческой ориентации, начиная с Платона, которого можно назвать основателем особой кратологической традиции соотнесения всех юридических институтов насильственного происхождения со справедливостью.
Основные принципы использования силы в государственной политике разработаны Аристотелем, что первоначально послужило исходной точкой отсчета в разработке христианско-теологической институционально-правовой идеологии Августином и Ф. Аквинским.
Своеобразное преодоление платоновских и аристотелевских идей об адекватности применения силы в форме справедливого насилия в государственной политике было осуществлено Г. Безенбаумом, Ж. де Местром, Ф. Ницше, М. Хайдеггером.
Критика этатистского уклона в понимании феноменов принуждения и насилия была дана И. Кантом, который связывал право с полномочием принуждать, когда право обоснованно конституирует правомочие применять принуждение к тому, кто наносит ущерб этому праву . Выводы Канта об автономии человеческой личности и невозможности применения насилия к человеку со стороны государства был положен в основу либерально-гуманистической традиции права и ненасильственного развития общества, представленного в трудах крупнейших теоретиков ненасилия Г. Торо, Л.Н. Толстого, Н. Бердяева, М. Ганди, М.-Л. Кинга. Сущностная основа концепции ненасилия проявляется в теоретическом обосновании безусловного отвержения использования методов насилия как особой формы общественно-политической практики.
1 Кант И. Метафизика нравов в двух частях. СПб., 1995. С. 286.
Философско-правовая противоположность традиционно-религиозных и либеральных оснований использования силы подчеркивалась в трудах К. Леонтьева, В. Эрна, Е. Трубецкого, Н. Алексеева, Л. Тихомирова и др. Концептуальное осмысление проблема моральной оправданности применения насилия получила в фундаментальных религиозно-правовых исследованиях И. Ильина.
Исследования насилия как структурного элемента политико-правовой системы было проделано в школе "политического реализма" Д. Истона, бихевиоралистов М. Вертгеймера, С. Льюкса и других.
Важную роль в понимании насилия как многоаспектного цивилизационного феномена сыграли работы С. Хантингтона, А. Тоффлера, И. Валлерстайна, Ф. Фукуямы, К. Гаджиева, И. Иванова, М. Ильина, В. Лап-кина, А. Панарина, И. Лукашука и др.
Современные философско-правовые и юридические основания использования принуждения в политико-правовой практике представлены в трудах П.П. Баранова, А.В. Дмитриева, Д.А. Корецкого, Т.В. Лурье, И.В. Мостовой, Е.Е. Несмеянова и других.
Конституционно-правовые основы использования государственно-принудительного механизма в российской федеральной политике были детально проанализированы в трудах М.В. Мархгейм, Н.С. Лабуш, И.Ю. Залысина, А.А. Кондрашева, И.А. Умнова и других.
Однако для целостного понятийного освоения феноменов насилия и принуждения как политико-правовых институтов в обеспечении эффективной федеральной и региональной правовой политики необходимы специальные исследования в интегративном научном политико-правовом дискурсе.
Объектом исследования выступает современная российская государственность в контексте ее либерально-демократического реформирования с учетом аксиологических, политологических, кратологических, этатистско-правовых измерений.
Предметом исследования являются процессы институционализации полярных политико-правовых форм насилия и принуждения в контексте трансформации современной российской государственности.
Цель диссертационного исследования состоит в политико-правовом анализе альтернативных для российской правовой традиции институциональных оснований и юридических форм применения государственного насилия и принуждения.
Реализация поставленной цели осуществляется решением следующих задач:
- представить феномены насилия и принуждения в контексте
альтернативных философско-правовых и теоретико-методологических
подходов;
определить насилие и принуждение как политико-правовые категории;
типологизировать властные отношения с позиций политико-правового насилия и принуждения;
- выявить специфику институционализации механизма государственно-
правового насилия и принуждения в рамках модернизации современной
российской государственности;
- проанализировать особенности становления правового института
федерального принуждения в реформируемой России;
обозначить технологию государственно-правового разрешения насильственных конфликтов на региональном уровне.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:
представлены альтернативные философско-правовые и теоретико-методологические подходы к анализу насилия и принуждения (западноевропейская и российская традиции);
определены сущностные признаки насилия и принуждения как политико-правовых категорий, обозначающих различные цели и средства государственно-властного воздействия и упорядочивания;
типологизированы властные отношения согласно принципу доминирования насилия и принуждения в пределах их государственно-правового соответствия определенному культурно-легитимному порядку;
- доказана зависимость специфики функционирования механизма
государственно-правового насилия и принуждения от контекста национально-
культурного легитимационного пространства пересечения политико-правовых
интересов субъектов верховной и исполнительной власти;
- обоснована классификация средств федерального принуждения по их
функциональным и телеологическим характеристикам как правового
института;
- обозначены государственно-принудительные технологии правового
регулирования региональных конфликтов на примере Северного Кавказа.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Политико-правовое властное воздействие имеет альтернативные
варианты институционализации, выражаемые в форме насилия или
принуждения в тех случаях, когда верховной власти угрожает опасность утраты
суверенных оснований, национально-государственной самостоятельности и
территориальной целостности. Структура государственно-правовых институтов
насилия и принуждения при этом определяется сложной вариативной
конфигурацией политико-правовых элементов, отличающихся следующими
основными признаками: субъект-объектные отношения, телеологические связи,
инструментальные и индикаторные характеристики, аксиологические
предпочтения и т.д.
2. Государственно-властное воздействие в форме насилия и принуждения
отличается комплиментарной направленностью на легитимную
институционализацию верховной власти, соответствующую национально-
культурным ценностям, политико-правовым традициям и стереотипам в
формировании органических типов правопорядка и правосознания, с учетом
его моральной оправданности, легальности и последовательности
доминирования каждой из форм.
3. Насилие и принуждение как политико-правовые категории обозначают
различные цели и средства государственно-властного воздействия и
упорядочивания культурно-легитимационного пространства пересечения
политико-правовых интересов субъектов верховной и исполнительной власти, в
рамках которого принуждение выступает как форма правового контроля и
регулирования, а насилие обеспечивает устойчивость и стабильность
определенного типа правопорядка в санкционированных верховной властью
нормативно-принудительных пределах.
4. Масштабность, интенсивность, продолжительность и степень
вероятности использования насилия в ходе политической борьбы за верховную
власть зависят от специфики конструирования властных отношений в
обществе, предполагающего определенную систему комплексного
технологического оснащения политико-правового режима, реализуемую в двух
направлениях: мобилизационном и эволюционном. В первом случае
эффективность государственно-властного воздействия зависит от решений,
принимаемых политически властвующим субъектом, во втором
функционирование государственного механизма насилия и принуждения
обеспечивается инструментальными управленческими средствами и правовым
санкционированием.
5. Правовой институт федерального принуждения представляет собой
систему политико-правовых средств механизма государственно-властного
воздействия, включающего в свой состав нормативно-обязывающие принципы,
определяющие основания, формы и порядок действия органов власти по
отношению к субъектам федерации в пределах их конституционных
полномочий, позволяющие правовыми средствами разрешать конфликтные
ситуации, возникающие между федеральными и региональными формами
властных отношений. Классификация мер федерального принуждения в данном
случае основывается на разграничении обязывающих, запретительных,
императивных мер принудительного, а в исключительных обстоятельствах и
насильственного, воздействия.
6. Политико-правовые технологии разрешения насильственных
конфликтов на региональном уровне должны базироваться на принципе учета
традиционных взаимоотношений населения, местной и федеральной власти.
Принудительные меры прямого государственно-правового противодействия
существующим и потенциальным угрозам национальной безопасности и
суверенитету (силовое давление и пресечение противоправных действий)
приобретут необходимую эффективность только в сочетании с
административными, пропагандистскими, национально-культурными
способами обеспечения реформирования современной российской государственности как социально ориентированной и правовой.
Теоретико-методологические основы исследования. При разработке данной темы автор использовал кратологический, системно-структурный, структурно-функциональный подходы к исследованию феноменов принуждения и насилия.
В ходе диссертационного исследования автор опирался на компаративный подход, принципы диалектического детерминизма и телеологизма. В контексте авторского анализа были использованы бихевиористские, интеракционистские, транзитологические концепции соотношения государственного насилия и принуждения, политической власти и правосознания.
Методологической основой исследования также послужили установившиеся в философско-правовой, юридической литературе и современной политологии, социологии и культурологии традиционалистские и модернистские принципы и установки, направленные на выяснение сущности и роли форм властного воздействия (принуждения и насилия) в становлении, развитии и трансформации различных типов государственности.
Научно-теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования. Материалы и выводы диссертационной работы раскрывают перспективы дальнейшего научного исследования феноменов принуждения и насилия в контексте реформирования российской государственности в целях создания теоретических основ оптимальной федеральной и региональной
государственной политики. Результаты исследования могут быть использованы при чтении курсов лекций по юридическим и политико-правовым дисциплинам, подготовке аналитических и экспертных материалов для федеральных и региональных органов власти и управления.
Апробация диссертационной работы. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры философии права Ростовского юридического института МВД России. Концепция исследования и отдельные ее положения были представлены в сообщениях на международных и всероссийских конференциях и симпозиумах: "Актуальные проблемы борьбы с терроризмом в Южном регионе России" (Ростов-на-Дону, 2000), "Философия права и вопросы формирования современной государственно-правовой идеологии" (Ростов-на-Дону, 2001), "Геополитика Кавказа: экстремизм, терроризм, этнонационализм" (Ростов-на-Дону, 2002), "Философия права в условиях глобализации" (Ростов-на-Дону, 2002).
Основные положения диссертационной работы использовались при чтении лекционных спецкурсов в Ростовском институте защиты предпринимателя (2001-2002 гг.) и изложены в шести публикациях автора общим объемом 1,8 п.л.
Структура диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, шести параграфов, заключения и списка литературы, насчитывающего 195 наименований. Общий объем диссертации - 157 страницы.
Насилие и принуждение альтернативные подходы философско-правовой мысли
Насилие и принуждение как многоплановые научные категории требуют комплексного рассмотрения своего сущностного содержания. Комплексность исследования предполагает последовательный анализ философско-правового, политологического, кратологического и функционально-юридического содержания этих категорий в их компаративном соотношении. Кроме того, теоретическая основа понятий насилия и принуждения как видовых форм применения силы нуждается в соответствующем критериальном отграничении от альтернативной общественно-политической концепции ненасилия.
Таким образом, сложность исследования категорий насилия, ненасилия и принуждения обусловливается разнопорядковостью направлений их институционализации и размытым смысловым содержанием, что зачастую приводит к серьезным политико-правовым коллизиям. В этой связи, по нашему мнению, философско-правовой анализ операциональных категорий насилия и принуждения может стать основой для последующей реконструкции политико-правовой структуры институционализации этих феноменов.
Операциональность данных категорий обусловлена их теоретической общностью в едином категориальном поле силового воздействия, где антиподом силы выступает ненасилие как философско-этическая концепция, исключающая насилие и принуждение ради достижения социальных целей.
Определить параметры категориального поля исследования. Компаративное рассмотрение феноменов насилия и принуждения как политико-правовых категорий предполагает, прежде всего, сравнительный анализ их этимологической природы.
В современном философском словаре насилие определяется как «использование силы (включая военную) одними людьми против других в борьбе за достижение тех или иных целей. Высшая форма организованного насилия - война»2.
В Словаре русского языка С.И.Ожегова насилие толкуется следующим образом: «насилие - принудительное воздействие на кого-нибудь, что-нибудь, понуждение, притеснение, давление, нажим, беззаконие, применение физической силы к кому-нибудь»3.
В Большой советской энциклопедии «насилие» трактуется как применение одним классом (социальной группой) различных, вплоть до вооруженного воздействия форм принуждения в отношении других классов (социальных групп) с целью приобретения или сохранения экономического и политического господства, завоевания тех или иных прав и привилегий4.
Словарь современного русского литературного языка определяет насилие как применение физической силы к кому-нибудь, принудительное воздействие на кого-нибудь, что-нибудь, притеснение, беззаконие»5.
На наш взгляд такие трактовки насилия не определяют четкую философско-правовую связь этого феномена в системе соотношений с институтами политики и права, более того, использование силы - термин гораздо более объемный, нежели насилие.
Насилие - применение индивидом или социальной группой различных форм принуждения в отношении других индивидов, социальных групп с целью приобретения или сохранения экономического и политического господства, завоевания тех или иных прав или привилегий. Нередко насилие применяется в качестве метода социального контроля6. В связи с эффективными и результативными примерами использования насилия и принуждения в мировой политической практике данные методы воздействия на те или иные политические силы как внутри страны, так и за ее рубежами достаточно широко распространены.
Насилие - в российском праве «физическое или психическое воздействие одного человека на другого, нарушающее гарантированное Конституцией РФ право граждан на личную неприкосновенность (в физическом и духовном смысле)»8.
В этой связи определение понятий «принуждение» и «насилие», в соответствии с целью и задачами нашего исследования может считаться завершенным только в случае их развернутой характеристики их структуры и соответствующей специфики институционализации.
По нашему мнению, приведенные определения характеризуют насилие в общепринятом смысле, зачастую смешивая насилие и принуждение, не полностью раскрывая их содержания как философско-правовых, политических феноменов, так как они имеют в своем составе как общие, так и различные признаки.
В связи с этим возникает проблема определения общих признаков насилия и принуждения, характеризующих их как политико-правовые категории. Специфика насилия и принуждения как определенных политических средств в силу сходства их силовой природы определяется однородными элементами структуры, различаясь конфигурацией этих элементов и их внутренними соотношениями.
Совокупность этих элементов образует политико-правовую структуру властного воздействия в формах принуждения и насилия, которая может быть простой либо сложной в зависимости от числа и типа взаимосвязей между элементами. Структура властно-силового воздействия носит иерархический характер, т.е. состоят из упорядоченных уровней. Проблема структуризации властно-силового воздействия была одной из ведущих тем в популярном в первой половине XX века направлении психологии - гештальтпсихологии .
Типологизация властных отношений в контексте политико-правового насилия и принуждения
Основной формой применения силового воздействия являются политические отношения, т.е. взаимодействия субъектов политики по поводу приобретения, использования и перераспределения политической власти. Власть, прежде всего государственная, - это мощный ресурс, обладание которым оказывает значительное влияние на социальный статус групп и индивидов.
Масштабность, интенсивность, продолжительность и степень вероятности использования насилия в ходе соперничества за власть, на наш взгляд, зависят от специфики конструирования властных отношений в обществе, выраженной в определенной системе.
Под властными отношениями в литературе понимается способ организации господства и подчинения, присущий социуму, систему взаимодействия между субъектом и объектом государственной власти. Властные отношения включают особенности распределения государственной власти, способы и методы властвования и другие характеристики51.
Распределение благ и привилегий между членами общества - доходов,
богатства, социальных статусов, власти - происходит неравномерно. Это неравенство поддерживается совокупность предопределяющих ценностей, убеждений, ритуалов и институциональных процедур (правил игры), которые систематически и стабильно обеспечивают выгоду определенным индивидам и группам за счет других.
Главным методом поддержки такой системы является непринятие решений, которое, как и принятие решений, основывается на комбинации из четырех составляющих - силы, влияния, авторитета и власти, имеющих ряд общих черт, но различающихся по отдельным аспектам. Ранее принятие решения обычно рассматривалось как результат осуществления власти.
Подчинение может быть достигнуто путем осуществления любой из возможных комбинаций власти, авторитета, влияния и силы, т.е. рассматривают власть как один из видов успешного контроля. Но при этом они подчеркивают, что власть является главным способом обеспечения непринятия решений.
Власть не является принадлежностью субъекта, а представляет собой отношение между субъектом и объектом. Поэтому успешное осуществление власти зависит от сравнительной значимости конфликтных ценностей в сознании объекта. Конфликт интересов или ценностей является обязательным условием власти, так как при наличии у субъекта и объекта общих целей действия объекта будут добровольными. В этой ситуации следует говорить не о власти, а о технологии её реализации, то есть власть существует тогда, когда субъект осуществляет ее системно.
По нашему мнению, система властных отношений играет роль комплексного технологического оснащения политического режима, схематизированной специфики соотношения цели и средств в процессе применения насилия и принуждения. Специфика властных отношений в каждом отдельном политическом обществе имеет своё конкретное воплощение, выражаемое в определенном тяготении к полярным, альтернативным идеологическим конструктам.
Различие данных форм властных отношений происходит по нескольким важнейшим критериальным параметрам:
1. Степень политизации жизни общества и объем политико-государственного контроля и регулирования его социально-экономической и культурной областей.
2. Тип политического господства, выражающийся в степени монополизации государственной власти.
3. Формы политического участия.
4. Степень институционализации политических отношений.
5. Основания суверенитета государственной власти52.
Влияние специфики политических отношений прослеживается на индикаторах масштабности и интенсивности применения силы в том или ином политическом сообществе.
Гипертрофированное развитие государственной власти, ее стремление поглотить все сферы жизни общества, т.е. неоправданное расширение политического пространства, присущи, прежде всего, мобилизационной системе властных отношений.
Понятие «мобилизационная система властных отношений» имеет большой научный потенциал. Это понятие позволяет объяснить многие политические реалии, является удобным инструментом прогнозирования и платформой для формирования необходимых для политической системы идеологий5 .
Классическое определение понятия «мобилизационная система властных отношений» представляет её как форму вынужденного и ускоренного развития общества в условиях хронического дефицита необходимых ресурсов.
Методом устранения противоречия между возможностями и потребностями общества являются мобилизация ресурсов, их концентрация в руках государства и использование на приоритетных направлениях. Ресурсом, подлежащим мобилизации, могут быть и политические права.
С точки зрения широты применения мобилизационных методов системы мобилизационных отношений могут быть тотальными и локальными. Тотальная мобилизация подразумевает существование таких периодов мобилизации, при которых не существует групп, применяющих в свою пользу ресурсы, изъятые у общества в ходе реализации мобилизационных мер.
Характерной чертой мобилизационной системы властных отношений является процесс огосударствления общества, т.е. взаимопроникновения, слияния государственных и общественных ценностей в правосознании граждан.
Для мобилизационной системы властных отношений характерно стирание различий между политическим и социальным, исчезновение четкого разделения между государством и обществом. Таким образом, важнейшие вопросы общественной жизни являются объектом государственного вмешательства и регуляции.
Вера в безграничные возможности политических средств регулирования социальных отношений, характерная для мобилизационных элит, приводит к вытеснению механизмов общественной саморегуляции и доминированию рычагов принудительного управления.
Институционализация форм принуждения и насилия в процессе трансформации государственно-политической власти
Исследование динамики структуры и механизмов, связывающих отдельные общества в сложно организованную глобальную систему, является одним из наиболее актуальных направлений современной политологической науки. Предпосылки этого направления формировались давно, но лишь за последние два-три десятилетия они трансформировались в исследовательский кратологический подход, оказавшийся весьма продуктивным при изучении самых различных феноменов: от тенденций политического развития, характерных для так называемых "периферийных" обществ, до разнообразных линейных и циклических структур, определяющих развитие глобальной государственно-правовой системы как целого.
При кратологическом трансформационном подходе переход политической системы от одного варианта своего функционирования к другому обусловлен необратимыми изменениями в макроформационных типах политических взаимоотношений между субъектами и объектами государственной власти. В этой связи в политологической литературе выделяются, по меньшей мере, четыре состояния власти:
- Стабильная до такой степени, что в использовании средств принуждения нет никакой необходимости. Это ситуация, более или менее типичная для повседневного существования демократических режимов.
- Стабильная, но в ряде случаев вынужденная обращаться к средствам принуждения, используя поддержку общественного большинства. Такое положение может складываться как в условиях демократии, так и авторитаризма, когда авторитарный режим уже прошел фазу своей консолидации и достаточно стабилен.
- Относительно стабильная власть, функционирующая исключительно благодаря использованию средств принуждения, опираясь лишь на военно-полицейскую силу.
- Нестабильная, крайне слабая власть, когда ничто - ни убеждение, ни принуждение - уже не обеспечивает ее стабилизацию в результате такого состояния, когда убеждение потеряло свою притягательную силу, а принуждение не может быть эффективным58.
Существует целый ряд политических, социально-экономических и социокультурных факторов, обусловливающих различия в соотношении устойчивости и изменчивости, образующих развернутые системы. К ним относится традиционная концепция поиска консенсуса и нахождения компромиссов, или волевая концепция применения политико-правового воздействия при возникновении разногласии между конкурирующими акторами59.
Обобщенно эти концепции процессов апробации социально-политических моделей использования власти в практике трансформирующихся государств представлены в объектах двух крупнейших направлений научных исследований: «теории модернизации» и «политической транзитологии».
Концепция политической модернизации (М. Вебер, Ф. Теннис, Т. Парсонс) базируется на методологическом принципе дихотомического разделения существующих обществ и государств на «традиционные», сохранившие персонализированные отношения зависимости, барьеры социальной мобильности и на «современные», основанные на рациональной организации и функциональной дифференциации институтов, разрушающей барьеры на пути групповой мобильности.
В рамках модернизационного подхода политическое развитие институтов власти определяется одноаспектно, поскольку под развитием подразумевается переход от традиционных структур к современной политической системе.
Согласно параметрам данной концепции выстраивается определенная схема линейной эволюции - все государства проходят примерно одни и те же стадии развития, соответственно устойчивый экономический рост и результативность политических преобразований напрямую связаны с наличием системы заимствованных государственно-властных институтов, уже апробированных в конкретных социальных обстоятельствах60.
Поэтому модернизационное развитие становится устойчивым только тогда, когда складывается институциональная структура применения принуждения, с одной стороны, достаточно гибкая и адаптивная для разрешения локальных социальных конфликтов, но в то же время достаточно сильная и ригидная для того, чтобы противостоять их эскалации. Возникновение социальных конфликтов рассматривается в этой связи как естественная рефлексия - ярко выраженное структурное сопротивление реформируемого традиционного государства и общества.
Следовательно, эффективное функционирование и стабильное развитие государственных структур во многом зависит от соотношения и равновесия сил между правящими и оппозиционными группами и их организациями, что обуславливается в свою очередь их ресурсами и уровнем поддержки.
При этом для поддержания устойчивого развития необходимо, чтобы все основные политические силы были принудительно включены в плюралистическую институциональную систему для выражения своих интересов и ценностных ориентации.
Альтернативный взгляд на сущность применения насилия и принуждения в теоретических проблемах и политической практике переходов от одних институциональных состояний общественно-политической системы к другим представлен в концепции политической транзитологии.
Появление этой методологической конструкции во многом было связано с критическим анализом и попытками преодоления недостатков теории политической модернизации.
Политическое содержание категории «модернизация», согласно транзитологическим концепциям не вмещает всю сложную гамму направлений процесса государственной трансформации. В этой связи в рамках данной теории вводится более широкое и универсальное понятие «политический переход».
Под политическим переходом понимается социальные и институциональные преобразования, связанные с историческими формами трансформационных процессов, причем различия между государствами, проходящими тот или иной переходный период в своем политическом развитии, и странами, развивающимися в рамках так называемой «устойчивой» модели, носят концептуальный характер.
Родоначальник транзитологии А. де Токвиль выделял три стадии политического перехода: во-первых, вначале происходит ослабление импульсов властного воздействия старых институтов, которые теряют эффективность и поддержку; во-вторых, наступает революционный взрыв насилия, который окончательно и тотально разрушает старые институциональные формы; в-третьих, в постреволюционный период многие обычаи и правила, компоненты институтов принуждения вновь воспроизводятся.
