Топология Бытия [Электронный ресурс] : Исходные основания и способы пространственно-временного структурирования Бытия Котелевский, Дмитрий Владимирович

Содержание к диссертации

Введение

Глава I Онтология локальностей 14-72

1 Пространство локальных дискурсов . 14-19

2. Понятие разбива бытия и границы События (локального дискурса). 19-27

3. Способы воспроизводства локальностей: сущность власти как 27-37

сохранение и поддержание дискурса-события.

4. Способы сосуществования и связывания локальностей. 37-56

5. Онтология Отказа или Боли. 56-64

6. Переитерпретация как переразбив Бытия. 64-72

Глава II Строение исходных точек Бытия. 73-127

1. Отношение вещи и мира. 73-77

2. Сущность фантазма как идеального пространства, придающего определенность вещи . 77-91

3. Смещение понятия телесности. 91-95

4. Нехватка как сущность фантазма. 95-113

5. Сущность высказывания. 113-120

6. Сингулярность как точка, лежащая за пределами единичности и 120-127

множественности.

Заключение 128-130

Библиография 131 -140

• Пространство локальных дискурсов
• Понятие разбива бытия и границы События (локального дискурса).
• Сущность фантазма как идеального пространства, придающего определенность вещи
• Смещение понятия телесности.

Введение к работе

В философии XX века произошло ряд изменений, которые существенно преобразили способы философствования и привели к постановке ряда проблем, которые ранее в философии либо не ставились, либо ставились в другом контексте. Новые способы философствования неизбежно влекут за собой необходимость осознания новых проблем и их места.

Во-первых, несомненна большая сосредоточенность на прояснении онтологических структур бытия. Задача раскрытия структур и характеристик мира снова смещается в центр внимания философии. Далее к числу таких изменений молено отнести кризис философских субъективистских концепций в XX веке, который определил, в частности, отказ от некритического, традиционного употребления понятия «человек», также появление новых понятий, которые стали центральной темой исследования. В первую очередь становится настоятельной необходимость прояснить исходные бытийно-лространственные характеристики, исходное пространственно-временное устройство мира.

Представление о том, что человек является центральной темой философии, а так же местом, где рождается философия, нуждается в философском переосмыслении. Вместе с тем сами антропологические концепции возникли и основываются в свою очередь на концепции или концепциях субъективности, наиболее четко оформившихся в новоевропейское время. Традиционное понимание субъективности, а так же понятия и структуры, лежащие в осЕїовании этих понятий и конструкций, поддерживающих и воспроизводящих схемы субъективности - вот то, что действительно нуждается В пересмотре и осмыслении. Субъективистские концепции, как это показывают в своих работах Мартин Хайдеггер и Мишель Фуко , определили тот способ бытия, который стал во многом привычыо-нерефлексируемым в настоящее время и который определил возникновение и понимание таких явлений как техника, капитал, власть и т. д.

Субъективистские концепции возможны, как это показывает М. Хайдеггер, как проявление структуры cogilo me cogilare, являющейся вместе с тем и структурой представления как такового. Представление пред-ставляет себе самого себя и таким способом себя обеспечивает и самоудостоверяет как представление и как субъект. Сама эта структура являегся по своей сущности пустой, в чом смысле., что эта структура может быть заполнена как схема или матрица любым содержанием,, которое бы не вступало в противоречие со структурой. Потому здесь становится понятным, почему мы употребляем понятие «субъективистские концепции» во множественном числе: хотя структуру представления или субъекта можно представлять как единственную, она имеет различные свои превращения и измерения, которые проявились в ходе Нового времени. Так субъект может пониматься и как личность и как коллективный субъект - народ, класс и т. д. Однако, асе эти способы понимания субъекта остаются в пределах структуры представления, структуры субъекта. Субъективистские концепции предполагают определенный способ понимания активности, сводящий, в сущности, все явления мира единственно к самому субъекту. Однако такое понимание оставляет за пределами рассмотрения целый ряд сущностей и явлений, которые такой способ понимания мира просто вычеркивает из своего рассмотрения, И если мы сейчас обращаемся к истории возникновения и существования такой структуры как субъект, то мы отмечаем с одной стороны то, что эта структура определила вое развитие новоевропейской философии и, как следствие, нее развитие истории в Новое время. В то же время структура субъекта во многом и поныне определяет существо нашего мира. С другой стороны, необходимо отметить, что субъект или структура представления изначально содержат в себе элементы того, что сложится в некоторые устремления и усилия, преодолевающие существо субъекта и одной из задач нашего исследования является раскрытие этих внутренних противоречий в структуре самого субъекта и раскрытие тех скрытых сил, которые приводят к деконетруированию этой системы.

То новое, что возникает или, вернее сказать, уже существует в настоящее время, является знаком нового состояния мысли к бытия. Отказ от традиционного понимания субъекта необходимо приводит, по нашему мнению, к формированию новых представлений о пространстве и времени, которые заменят их традиционное новоевропейское понимание. Это происходит постольку, поскольку понимание, пространства или времени основывается на определенных предпосылках. Традиционное новоевропейское представление понимает пространство как лишенное свойств и качеств и тем самым дающее возможность быть вещам и их свойствам. Сами вещи, однако, в таком пространстве теряют свою вещность и становятся предметами, могущими быть исчисленными с помощью заданных точек. Такое пространство, где наличествуют точки А и В, между которыми совершает свое движение человек или другое тело на самом деле не имеет ничего общего с пространством, в котором действительно обитает человек. Человек всегда обитает- в обжитом пространстве, среди некоей сподручности вещей и любой его путь, а путь мы предлагаем понимать в широком смысле, не только как переход в пространстве, но как переход в существе человека от чего-то к чему-либо, даже если он выходит за пределы ойкумены, как пространства уже освоенного и пространства, в котором все вещи наделены надежной сиодручностью, даже тогда человек или то, что мы привычно называем этим словом, всегда находится среди вещей. Задачей исследования, таким образом, является не просто критика субъективистских концепций, но и обнаружение тех изменений в представлении о таких существенных и фундаментальных вещах как пространство и время, которые неизбежно происходят- в результате преодоления привычных форм мышления и представления.

Задачей исследования, таким образом, становится раскрытие исходных структур пространства и нремени. Такое пространство или вернее пространство-время, было бы более правильно называть вслед за Хайдеггером бытием, чтобы избежать ненужных, ставших привычными коннотаций, возникших в результате тоге понимания пространства, которое сложилось под влиянием Аристотеля и вылилось в ньютоновское пространство-время. Во многом мы так и поступим, сделав оговорку, что все-таки порой понятия пространства и времени предоставляют возможность внести некоторую ясность и сопроводить наши размышления более четкими образами и тогда мы все-таки употребляем эти понятия.

Таким образом, одной из основных задач этой работы является исследование структур бытия. Но здесь следует помнить, что бытие всегда пространственно и потому предметом анализа для нас становятся естественно также и различные пространственные характеристики бытия. Эти ггространственные характеристики вовсе не обязательно являются характеристиками того пространства, которое мы привыкли фиксировать и описывать в рамках новоевропейской метафизики. Современное понимание пространства, которое стало сегодня привычным, сложилось в результате определенных изменений в европейской мысли и науке и, как мы уже отметили, само основывается на определенных метафизических предпосылках. Итак, задачей нашего исследования является в первую очередь анализ первичных пространственных и временных характеристик бытия. Описание указанных выше характеристик, выведение их наружу мы и хотим предпринять в этой работе. Такими пространственными характеристиками мы полагаем наделенными не только то, что мы привыкли относить к пространственным объектам, но и то, что традиционно полагалось лишенным таких характеристик - мысль, письмо, речь и т. д. Мы считаем необходимым проанализировать и обнаружить специфические способы существования этих вышеуказанных феноменов через пространственные характеристики. Таким образом, хотелось бы, с одной стороны, продолжить некоторое усилие лревозмогания метафизики, которая, на наш взгляд, производит такое разделение мира на вещи, наделенные пространственными характеристиками и вещи, лишенные их, а с другой стороны, преодолев это разделение, раскрыть некоторые черты прото-пространственных структур бытия., которые находятся как основании восприятия пространства, так и в основании всякого бытия.

Такая попытка, однако, не является усилием, висящим в пустоте. Указанная выше проблематика находится в сфере внимания ряда направлений современной философии и имеет некоторые оформившиеся способы подхода и рассмотрения этих проблем. Мы во многом опираемся на те исследования, которые ухсе начали эту работу - работы таких французских философов, которые исследовали различные таїсгики и стратегии письма, как Р. Карт, Ж. Деррида, М. Фуко, Ж. Делез и т. д.

Значительный интерес к этой области исследований представляют, па наш взгляд, также и работы советских (или вернее пост-советских) философов - В. Недороги, М. Рьжлина, М. .Ямпольского, В. Петровской и др.

Во многом мы продолжаем разработку ряда гем и понятий, ставших уже достаточно употребимыми и имеющими свои сложившиеся способы рассмотрения- В этом отношении наша работа продолжает и дополняет в каких-то гонках уже начатую и проделанную работу и, таким образом, обязана работам Ж. Деррида, Ж. Делеза и т. д.

продолжает и дополняет их некоторой добавкой, которая является, с одной стороны, продолжением их мысли, а. с другой, как всякое дополнение, является попыткой построения нового пространства для мысли.

Предпосылками к прояснению прото-пространственных структур бытия нам во многом служит анализ различных тактик письма и. мысли. Возвращая мысли ее изначальное свойство - свойство быть таким же действием, как. и любое другое действие, мы возвращаем мысли «реальность», «плотность» и даже «телесность» и галько так делаем ее реально-пространствен ной, а значит такой, на которую мы можем опереться в своем существовании, опереться в своих действиях в этом мире. Мысль в результате становится действием, возможно, пока всего действием, лишь пытающимся разрушить границу между действием и мыслью, но отныне уже обязывающей к этому, обязывающей к тому, чтобы мы знали, что любая наша мысль столь же пространствен но-телесна и, как и все другие наши поступки, приводит к различным изменениям в мире.

Но возможно ли ш существа мысли настоящего времени такое преодоление, нет ли внутри ее существа, определяющего значение и смысл всех нынешних событий, препятствий для этого, препятствий, которые делают все наши усилия пустыми И рождающими чувство, что усилия нашей мысли подобны огромной, пробуксовывающей во всех своих частях, машине, чувство ощущения оіромікж скорости работы, результатов которой мы, тем не менее, не наблюдаем? Такова суть вопроса, ответ на который мы пытаемся дать в ходе нашей работы. Для ответа на этот вопрос необходимо исследование существа того, что называется мыслью, необходимо воспринять мысль как нечто иное. Таким образом, и «мысль», а вместе с ней и «язык» мы рассматриваем как некие пространственные "метафоры", делая явным то, что было скрыто от нас в привычном.

Но поскольку все бытие является в широком смысле пространственным, то следовательно, пространственные метафоры так же не являются более метафорами, а становятся знаками самого пространства, знаками, указывающими на то, каким способом пространство разбито на части или на знаки; каким образом оно структурировано В этом смысле наше исследование является попыткой выведения наружу некоторых знаков, указывающих на способы организации пространства. Совершая это указание, они разбивают, территориаризируют или, говоря более привычными словами, структурируют мир по-новому так, что создают некие новые пространства и новые способы восприятия пространства. В этом «разбиении», создании новых пространств и способов их восприятия заключается, на наш взгляд, цель всякого исследования.

Новое понимание бытия, пространства, которое мы пытаемся достичь в ходе прояснения прото-пространственных структур бытия, на первый взгляд лишь отдаленно имеет черты сходства с действительным пространством обитания человека, но гак происходит не потому, что оно является абстракцией. Напротив, черты и характеристики, которые мы в этом исследовании делаем попытку обнаружить, являются по сути изначальными, не только онтологическими, но и онтическими. Непризнание их в качестве таковых происходит потому, что пространство обитания человека стало неузнаваемым для него самого. Упомянутая здесь мзначальность предполагает, что эти структуры в некотором смысле более чем просто структуры, о которых мы можем нечто заключать. Они являются не абстракциями, которые можно анализировать со стороны без всякого отношения к нашему бытию. Скорее они сами и являются бытием или тем, что определяет способ нашего существования в каждой точке бытия, вне зависимости от того фиксируем мы это или нет. Пространство или бытие, о котором идет, речь зачастую непривычно, неузнаваемо для нас. Временами оно, возможно, кажется слишком пустым или чуждым «действительному человеческому существованию», а характеристики и свойства этого пространства, которые выводятся наружу, представляются абстрактными, но не происходит ли это в результате того отношения к пространству, к бытию, к собственным основаниям, которое является бездумным и потакающим нашим привычкам? На наш взгляд восприятие видимого мира, видимого ландшафта - складок, изгибов, размеров, величин и даже таких характеристик как «мягкость» или «твердость» - определяется неким «первичным ландшафтом», который можно сделать доступным для наблюдения и исследования. Этот «первичный ландшафт» протопространства в некотором смысле является единственным. В своем существовании этот единственный действительный ландшафт создает- дополнительную «складку», дополнительный «изгиб», который скрывает эту идеальную текстуру мира и порождает "реальный физический мир".

С другой стороны, конечно, нужно иметь в виду, что выявление характеристик такого пространства носит относительный характер, относительный не в силу его абстрактности, а из-за принципиальной иеоконценности его, ибо это пространство является местом постоянного порождения и изменения новых тектонических сил, которые препятствуют попыткам определить, разграничить этот ландшафт. И если человек или бытие и есть это пространство, то понятна принципиальная иезавершимость этих усилий. Пространство может существовать только там, где есть переход от одного к другому, от одного типа пространственного изгиба к иному.

Исходя из задачи исследования, становится ясно, что подобное исследование имеет определенные теоретические предпосылки. Однако объемность поставленной цели исследования заставляет- нас обратиться сразу к множеству уже имеющихся работ. Мы уже указали на ряд работ французских мыслителей, принадлежащих к разным способам философствования - это работы М. Бданшо, Ж. Катая, II Клоссовски, по также и работы Ж. Деррида, взвешенностью своей мысли продолжающего серьезность хайдеггеровского воироитания. Кроме них это работы Ж. Делсза и Ф. Гваттари, Р. Варта, Ж. Лакана, М. Фуко и ряда других французских мыслителей. Но, прежде всего наше исследование возможно в значительной мере лишь в результате работы, проделанной Хайдеггсром. Хайдепгеровская мысль, являясь «предельным вопрошанием», задается вопросом о предельных основаниях мышления и бытия, о тех структурах, точках, событиях, которые делают возможным наш мир.

Наша работа, таким образом, продолжая во многих точках хайдеггеровскую работу «предельного воггроигания», имеет задачей прояснение и раскрытие этих структур. Соответственно с задачей определяется и структура надпей работы.

В первой главе, исходя из признания структурированное™ и множественности бытия, мы пытаемся выделить и охарактеризовать некоторые характеристики существования элементов бытия через анализ структур их взаимодействия. Исследование этих структур тесно связан с анализом структур и способов функционирования языка, так как бытие и язык в нашем аиаггизе, в сущности, оказываются нераздельными и структуры одного являются и структурами другого. В результате мы выделяем некоторые элементы, которые можно назвать как «локальными дискурсами»,, если исходить из анализа языка так и «локальными пространствами», если предполагать, что анализ исходит из раскрытия пространственно-временных структур, В сущности же эти элементы являются просто локальностями, единицами или элементами бытия, их можно также назвать «событиями». Такие элементы не являются фиксированными и наделенными определенными и неизменными характеристиками., скорее они являются элементами системы и потому их анализ демонстрирует, возможно, не столько их характеристики; сколько динамику их существования и изменения в разных системах и структурах. В рамках прояснения структур, которые определяют способы существования этих элементов, мы выделяем несколько способов, каким осуществляется связь между элементами. К числу таковых мы относим рационализм и практицизм как пару соположенных способов связывания и функционирования событий и дискурсов. Другой такой парой является собирание и рассеяние. Далее темой нашею исследования становится сама граница между событиями, между дискурсами. Понятию «границы» мы уделяем особое внимание, так как связываем это понятие с другим центральным для нашего исследования понятием - понятием «Различия», являющимся одним из центральных понятий во второй главе нашего исследования. Проясняя способ, каким существует граница, мы придаем границе онтологический статус и соотносим понятие границы с понятием смерти и боли, которые на наш взгляд имеют онтологический характер и описывают существенные характеристики бытия.

В результате нашего анализа мы приходим к вопросу - что собственно дает возможность судить о тех или иных структурах бытия? По всей видимости, в основе возможности обнаружения этих структур лежит возможность их обнаружения или возможность их раскрытия. Такая возможность сама по себе является онтологической и свидетельствует об определенном строении мира или о некоторых исходных структурах самого бытия. Потому дальнейшей задачей исследования необходимо становится раскрытие этих структур.

Одной из центральных задач исследования становится прояснение способа, каким конструируется идеальное, а также прояснение сущности идеального и TORI, В какой мере оно действительно, каким образом оно связано с «реальным». Для прояснения существа идеального мы пользуемся лакановским понятием нехватки, которое не только позволяет прояснить сущность идеального и обнаружить предел оппозиции реальное-идеальное, но позволяет поставить ряд других вопросов, в частности о сущности конкретного, единичізого, а также сущности отношения единичного и множественного, абстрактного и конкретного. Именно через анализ таких феноменов как единичность и множественность, абстрактное и конкретное мы в нашем исследовании и пытаемся обнаружить некоторые глубинные, исходные черты бытия, которые, множась, приводят на поверхности к многообразию содержания и форм бытия.

Структура работы обусловлена программой исследования и характером решаемых проблем. Текст исследования состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии.

Пространство локальных дискурсов

В настоящее время в философии все более очевидной становится идея неоднородности и раздробленности бытия как такового. Она достаточно часто обсуждается в современной философской литературе. Образы мира или сознания, имеющие моделью единое сознание, единый мир, единый язык все более заменяются образами и моделями, где они признаются неоднородными и лишенными единства. Отсюда становится очевидным, что в ходе анализа структур бытия невозможно обнаружение единого закона, формирующего бытие, этих законов множество и они образуют сложную структуру. Задачей становится не просто прояснение существа того или иного явления, необходимым становится так же выделение и анализ различных элементов целого - бытия сознания, языка. Эти элементы не просто не сводимы в своих функциях к целому, но оказываются более первичными и сущностными, чем целое-Целое оказывается производным от элементов. Само целое все чаще понимается как мнимое целое, как никогда не существующее и конструирующееся только как идеология, как часть, необоснованно выдающая себя за целое. Задача, которая неизбежно возникает в этой ситуации - это исследование неоднородности бытия., сущности элементов бытия, выявление их способов существования, сохранения, связи.

Подобное исследование элементов бытия тесно связано с анализом языковой неоднородности, так как язык является тем местом, где бытие, мир выставляет себя наружу, проявляя через себя существенные черты самого бытия. Неоднородность бытия проявляется в языке. Он состоит из множества элементов, множества несводимых друг к другу дискурсов, каждый из которых имеет свою логику, свои законы.

Фундаментальным понятием нашего исследования будет понятие «Раэбива» (RiB) быгая, введенное в философскую лексику М. Хайдеггером. Тема «разбива» (RiB) бытия является одной из центральных тем хайдеггеровской мысли, прояснению которой мы хотели бы здесь уделить значительное место, связав ее с понятием локального дискурса и тем, во-первых, придав его смыслу большую глубину, во-вторых, создав новое поле для анализа не только языка, но и онтологических структур.

Анализ языка или мира с точки зрения наличия различных элементов., дискурсов, имеющих различную, несводимую друг к другу логику, обнаруживает сложную структуру, которая складывается из этих элементов, вступающих во взаимодействие друг с другом. Каждый элемент, каждый дискурс имеет свою логику и является относительно самозамкнутьш. Это означает, что то или иное событие, фиксирующееся, а стало быть, существующее, неким дискурсом, за пределами этого дискурса не может быть зафиксировано, то есть, не существует. Это означает также то, что какие-то события могут иметь место только в определенном мире, мире, где наличествует тог дискурс, который и фиксирует это событие. За пределами этого мира или дискурса событие вообще не существует в качестве такового. Добавление "в качестве такового" означает, что событие может фиксироваться иными дискурсами и, если между этими дискурсами и тем дискурсом, в котором собственно как таковое и существует некое событие, имеется значительное сходство логик, то они будут фиксироваться в своем существе как достаточно близкие но смыслу. Если же между логиками разных дискурсов имеется значительное отличие, то события будут рассматриваться как различные. Таким образом, Событие и элемент бытия или дискурса, в сущности, представляет собой то же самое. Анализ конкретной логики того или иного события или дискурса, связанного с этим событием, призван выделить в качестве наличествующих в различных сферах бытия те иди иные события, дискурсы, а также определить способы их связи и степень их связанности друг с другом.

Исследование степени связанности имеет большое значение, гак как те или иные дискурсы, в силу особенностей своей логики, своего существования могут почти не иметь связей с другими дискурсами, то есть существовать почти замкнуто. Отсюда и причина, по которой мы, при анализе различных дискурсов и способов связи между ними, предлагаем внести понятие "локальный дискурс". "Локальный" - значит изолированный и поддерживающий свою логику в определенных границах существования.

Ситуация почти полной изолированности локального дискурса сама по себе интересна для нашего исследования, так как она дает возможность более четко понять, что те или иные локальные дискурсы имеют жесткие границы, которые не позволяют такому дискурсу сообщаться с иными дискурсами и не только сообщаться, ыо и быть явными или заметными, наблюдаемыми, по крайней мере частично, со стороны иных локальных дискурсов или групп дискурсов. Возникает ситуация, когда мы в принципе можем не подозревать о наличии тех или иных локальных дискурсов или целых групп дискурсов, поскольку дискурсы, имеющие сходную логику или некоторые общие элементы в своей логике, создают более или менее стойкие функционирующие іругшьі. Ситуация закрытости, изолированности одних дискурсов от других, их оторванность друг от друга характеризуется в современном психоанализе как возможность существования иных целых личностей как других возможностей целого (то есть различных частей, которые могут становится целым, то есть цельным, полно определяющим личность), образующегося из части.

Понятие разбива бытия и границы События (локального дискурса).

Чтобы лучше понять то, чем является язык у Хайдеггера, то, каким образом реализуется в его философии единство языка и мира, и что собой представляет локальный дискурс-событие мы воспользуемся хайдеггеровским понятием «разбива» (Rifi) Бытия. В философии М Хайдеггера Бытие не является абстрактным и однородным. Оно имеет свою структуру, которая и выявляется разбивом, расчерчиванием Бытия. Сама структура разбива Кытия вместе с тем совпадает со струкгурой разбива языка, так как язык как раз и является тем, что структурирует, расчерчивает Бытие, потому понятие «разбива» (RJ6) как нельзя лучше дает возможность для понимания единства языка и мира.

Прежде всего, нужно помнить, что существенной характеристикой вот-бытмя (Da-sein) по Хайдеггеру является наличие границ (границы). Само Da- как раз указывает на наличие этих границ. В "Истоке художественного творения" Хайдеггер показывает, что стремление, напряжение раскола Бытия натыкается на іраницьі, упираясь в затворяющую силу земли. Земля здесь играет ту же роль, что и hipokeiraenon у древних греков. К силам, ограничивающим раскол, относятся телесность и язык Da-sein. Они делают видимой эту ограниченность, собственно и обнаруживая ее через телесность и язык. В более поздних работах Хайдеггср будет говорить о языке как «доме бытия», считая, что именно язык (Sprache) осуществляет «разбив» Бытия. Такое смещение в понимании разбива у Хайдеггера влечет и изменения в понимании существа границ Da-sein, svo отграниченное. Граница как существенное свойство Da-sein теперь существует в «разбиве» Бытия. Она осуществляет себя как упорство, упрямство разбива, как его трудноизменяемость. В данном случае существенна для понимания «разбива» хайдегтерояская "метафора" «разбива сада», разбива, происходящего на земле, то есть на силе затворяющей и удерживающей на себе следы. Земля как раз и есть то, что дает возможность оставить след на чем-либо. Таким образом, границу, на наш взгляд, можно понимать уже как. границы самого разбива, разбиения, так как само осуществление разбиения расчерчивает следы, границы, которые и существуют в самом разбиве. Упорство, неизменяемость этих границ, можно понимать вне концепта «земелькости» и даже как первичные по отношению к ней, так как сама земелыюсть осуществляется и конструируется конкретными границами, разграничениями. Границы разбива, являясь одновременно границами дискурехш-событии, сами могут усиливать или ослаблять затворяющее действие земли, то есть глубину разбива, глубину начертания борозд в затворяющей силе земли. Земля сама по себе здесь уже не существует. Учитывая все то, что уже было нами сказано раньше о локальном дискурсе, а также развивая и выводя наружу некоторые интенции философствования Хайдеггера, в этом месте мы ставим под вопрос существование самой земли, угеерждая наличие множественности земель, то есть утверждая первичность существования границ в самом разбиении.

Границы, которые разбивают землю на. отдельные земли, локальные пространства и дискурсы, сами имеют каждая свою прочность. В тоже время любая земельность имеет свои границы как границы дискурса в языковом разбиве пространства или события в разбиве Бытия. Разбиение пространства бытия в указанном выше смысле я предлагаю называть "территориаризацией", заимствуя это понятие из лексики Ж. Делеза, но одновременно считаю необходимым придать этому термину более широкий и глубокий смысл и лишить его такого делезовского понимания, которое противопоставляет "территориаризированное" и "гладкое" пространство.

Рассматривая "земельность", "землю" как отдельный локальный дискурс или как Событие, мы подразумеваем, что оно обладает такой существенной чертой Da-sein как "имение границ", "Da-". Любой дискурс имеет свои границы, свою отграниченность, свое Da-sein. В этом смысле можно всегда говорить не об одном языке, а о многих языках. Границы локального дискурса («локальной земли») не просто имеют прочность, они придают прочность самому дискурсу, земле, производя их как таковые, в качестве: L отдельных от иных дискурсов, земель; 2. относительно самодостаточных. Степень самодостаточности определяется способом существования границы, которая в предельном случае, сливаясь с границей подавления бессознательного, выливается в фрейдовскую ситуацию бессознательного. Это означает, что какой-то дискурс может быть актуализирован лишь в очень редком случае в силу того, что он не умеет (вернее почти не имеет, "почти" здесь и означает тот случай прорыва этого дискурса как прорыва бессознательной)} связей с иными дискурсами.

Сущность фантазма как идеального пространства, придающего определенность вещи

Таким образом, но нашему мнению, и его мы обосновывали в предыдущем параграфе, единственного мира в логике Различия не существует, есть многие миры., соотносимые с вещами. Подобные отношения мира и вещи можно раскрываются через понятие фантазма.

Фантазм, в пределе, - это абсолютно гладкое пространство, пространство, лишенное какого-либо качества, так как в нем нет более препятствий и откладывания. В таком пространстве невозможно откладывание желания или различил на будущее, следовательно оно лишено возможности экономии, экономики и лишено также какого-либо качества. В силу отсутствия откладывания пространство фантазма невозможно описать, оно не имеет содержания. В его рамках неї ни чет, что давано бы возможность описывать движение. По сути, это пространство имеет в наиичии одно чувство, одно стремление, которое, конечно, можно обозначить - "захватывающе", "впечатляюще", "сексуально" и т. д. , но никак нельзя описать, подобные обозначения не являются собственно описаниями, они сами не захватывают, не впечатляют. Такое описание скучно и единственный способ интенсифицировать его - это поставить на количество как это происходит, например, у Сада: подсчитать количество смертей и оргазмов . Подобными характеристиками "гладкого" пространства обладает любое. фантазмагическое пространство. Здесь необходимо отметить, что понимание фантазма как желания ограничивает существо фантазма. Фантазм не сводим к пространству желания, так как в сущности фантазма проявляются глубинные характеристики бытия; которые лишь поверхностным взглядом могут фиксироваться как относящиеся к сущности желания. Скорее., наоборот, само желание обязано своим существованием фантазму и может быть понято как частный случай или проявление фантазма. Попробуем прояснить эту мысль, более детально характеризуя существо фантазма.

Фантазм как определенное конкретное обраюванис, по нашему мнению, целиком определяет существо любой вещи, любого фрагмента мира или, в терминах, употреблявшихся ранее в нашей работе, любой локальности. Это происходит постольку, поскольку вся деятельность или все то, что обычно называется "реальностью" в сущности регулируется и определяется идеальными фантазмати чески ми моделями или сценариями. Любая сущность, любое явление существует в отношении своей "идеальной" модели. Идеальные модели задают приемы и сценарии в соответствии с которыми вещи и явления воспринимаются, делаются определенными. Другими словами, идеальная фантазматическая модель существует таким образом, что определяет способ бьггия "реальной" вещи, Вернее она вместе со своей идеальностью, со своим фантазматическим образом и образует одно единое пространство. Подобные фантаз магические "модели1 создаются в качестве закрытых в своем способе существования или властвования.и потому фантазм можно представить как замкнутое локальное пространство или дискурс. Отсюда понятен смысл нашего предыдущего анализа отношения вещи и мира. Отношения вещи и фантазма можно уподобить до некоторой степени отношению вещи и мира Фантазм, как и мир порождается вместе с вещью, создавая ее определенность, ее Различие.

Ранее, используя для анализа сущности власти, понятие локальности мы указывали на то, что любое локальное пространство, любой локальный дискурс пытается расширить и упрочить свою власть. Каждое пространство, каждая сущность являются определенными, отличными от других, способами осуществления власти. Любая власть неизбежно стремиться ускользнуть из под критики, создавая и организуя собственное пространство власти, недоступное для критики и деконструкции со стороны других способов властвования. Способ, каким каждая определенная власть, любая вещь осуществляет организацию своего пространства, является создание своей идеальной модели. В этом смысле локальность и есть фантазм, идеальная модель.

Так как любая вещь, пространство, существует как способ организации власти, то в организации власти вещь испытывает нехватку, которую можно представить и как нехватку чего-либо, оборачивающуюся желанием, и как нехватку власти. Нехватка власти означает здесь то, что любая власть, несмотря на свое стремление сделать себя абсолютно прочной, не может достичь этого, так как достижение этого означало бы абсолютную закрытость этото способа власти, этой локальности, и, тем самым, потерю ее существа. Наличие нехватки власти вместе с тем не означает, ч-го она существует к&к что-то постоянное и определенное, так она существует в действии трансгрессии этой нехватки. Нехватка власти компенсируется созданием идеальных фантазматических пространств, в которых эта нехватка избывается за счет некоторого избытка и маскируется. Таким избытком и является фантазм, идеальное пространство «ещм, которое можно рассмотреть и как идею вещи или события. Таким образом, фантазм -это нереальное идеальное пространство, организующее "реальное" пространство. Тогда "реальное" пространство - это пространство нехватки или потребности (le besom). Нехватка, проявляя неполноту какой-либо сущности, указывает на невозможность определенных Событий или определенного сочетания

Смещение понятия телесности.

Смещение понятия телесности. Как мы уже отмечали, фантазм или желание являются определенными в первую очередь в результате столкновения с собственными, пределами. Какие же вытекают следствия, исходя из такого понимания желания и фантазма? В первую очередь, на пат взгляд, смещается и изменяется понимание телесности. Границы телесности теряют свою фиксированностъ и сливаются с границами разбива как активного действия. Подобная телесность существует как описанное в работах Ж . Дедеза и Ф, Гваттари "тело без органов". Понятие "тела без органов" в нашем работе во многом совпадает с понятием «фигуры», к которому мы обращались выше и которое мы заимствуем из работ ПодорогиВ, А.1 «Фигура» у В. А. Подороги - это то, что образуется «поверх» вещей и тел мира, она объединяет в себе группу тел. В результате этого объединения тела, из которых состоят «фигуры» исчезают или", по крайней мере, становятся менее реальными, чем «фигуры». Как отмечают Ж. Делез и Ф. Гваттари «тела без органов» обладают способностью, сливаться воедино Б "плане устойчивости " на уровне консистенции, который обеспечивает их отбор. Отбор тел, фигур происходит аналогично отбору естественных тел. Одни, более устойчивые, начинают доминировать, другие разрушаются. Отбор обеспечивается сложной системой взаимосвязей и структурирования тел и их отношений.

Современное общество с его технологиями и сложной структурой взаимосвязи тел и коммуникаций v. пространстве приводи ] к тому, что теряется однозначность и определенность человеческого тела и вообще телесности. Но дело не в том, что современная коммуникационная технология делает тело "размазанным", таким его делает любая технология, сама превращаясь в тело. Скорее дело обстоит так, что "тело без органов" как место предела разбива телесности совпадает со всеобщим разбивом, который делается явным как та или иная телесность. Наша телесность в обычном понимании лишь маскирует всякий раз то, что дает ему существование "тело без органов", рассеянное в пространстве, определенный разбив пространства. Весь мир представляется тогда как одно большое тело, машины желания которого совпадают с нашими потребностями, которые в "информационных" обществах являются, во многом, потребностями развития техники, как, например, компьютер давно стал частью этого тела, требующей новьгх технологий, больших скоростей и больших объемов памяти уже независимо от требований его применения. В настоящее время скорее сам компьютер как развивающаяся технология, определяет место и способ своего применения, чем кто-то нуждающийся в разрешение своих задач и использующий для этого компьютер; подобные машины желания требуюг своего приращения сами из себя из своей сущности. Такие «тела без органов», рассыпанные в пространстве, лишены центра и тем не менее через свои машины желания приводят в действие любую телесность. Естественно возникает вопрос: "Что же сдерживает машины желания, что ставит Гранины телам без органов?" Несомненно, что таким ограничителем являются сами машины желания, сами тела бее органов. Можно сказать, что машины желания натыкаются на другие машины желания. Но дело обстоит не совсем так, ибо в сущности гранилу желанию ставит само желание, как, например, развитию какой-либо технологии предел ставит не другая технология. Новая технология приходит лишь тогда, когда прежняя уже обнаружила свои границы. Границей желания, таким образом, может стать только само это же желание, которое натыкается на свои пределы. Потому, на наш взгляд, следует говорить не о телах без органов, а о теле без органов как едином месте разбива бытия Границей тела без органов становится только тело без органов, которое натыкается на свои пределы, ограничивает себя Наш опыт собственного тела и состоит в итоге из таких натыканий, касаний к своему телу. Предел становится плотностью, телесностью.

Но мы натыкаемся не только на то., что мы привыкли называть своим телом. Стены, предметы, в общем вещи мира ставят предел телу и этот предел нельзя понимать как внешний, как предел вторичный по отношению к пределу поверхности привычного тела. Нет, весь предел и составляет наше тело, нашу телесность. Другие вещи являются в той же мере нашим телом, его поверхностью, что и "привычная" телесность. Правильнее будет говорить о том, что нет никакой привычной телесности, что она образована лишь как некая фикция в результате той же логики дву-однозначности, пытающейся разделить мир на отражаемое и отражающего. Тогда пропадает разделение на. собственно телесность и окружающие ее вещи. В итоге, существует одно тело без органов, которое и составляет все наше бытие

Похожие диссертации на Топология Бытия [Электронный ресурс] : Исходные основания и способы пространственно-временного структурирования Бытия

Небытие как виртуальное основание бытияНуруллин Рафаиль Асгатович

Субъект как несубстанциальное основание бытия : концепция "приспособления"Биричева, Екатерина Вячеславовна

Рациональные основания индивидуального бытия человекаПучков, Дмитрий Борисович

Природные основания витального и танатального в человеческом бытииГидлевский Александр Васильевич

Методологические основания феноменологической онтологииКонашкова Алёна Михайловна

Мифичность сознания : Онтологические основания и способы проявленияМигуренко Раиса Афанасьевна

Проблема интерсубъективности: основания и способы тематизации Эннс Ирина Андреевна

Открытость как антропокультурное основание бытия и ее проявление в образовании Пономарева Наталья Александровна

Субъект философствования: знаки со-бытия с Другим: метафизические основания сотрудничестваМелихов, Герман Владимирович

Научно-теоретические основания и способы экологизации сознания : Философско-методологические аспектыМакеева, Марина Алексеевна