Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Понятие пустоты в естествознании: от античной философии естествознания к современности 12
1.1 Хаос и развитие понятия первоначального единства: пустота (кенон), пневма, эфир 12
1.3. Пустота и небытие в философии неоплатонизма: к непознаваемости первого начала в средневековой мистике 48
1.4. Средневековая философия и Ренессанс: полемика о пустоте в контексте критики аристотелевского учения 56
1.5. Галилей, Декарт, Лейбниц: математизация физического пространства 66
1.6. Абсолютное пространство и эфир: Ньютон, Эйнштейн, Лоренц...72
1.7. Современные теории непустого вакуума - эфира 81
Глава 2. Понятие пустоты как инструмент анализа культуры и субъективности 85
2.1. Ситуация децентрированности 85
2.2 Хора: платоновская интерпретация и современные концепции семиотических сред 91
2.3. Феноменологический метод в литературе 98
2.4. Работа с языком по методу Хайдеггера: схватывание сокрытого через проявленность в текстах М.Бланшо и Н.Саррот 102
2.5. В поисках новой онтологии субъективности - отсутствующий субъект: взгляд и телесность 114
2.6. Субъект через отсутствие Другого 121
Заключение 139
Библиография 143
- Хаос и развитие понятия первоначального единства: пустота (кенон), пневма, эфир
- Пустота и небытие в философии неоплатонизма: к непознаваемости первого начала в средневековой мистике
- Ситуация децентрированности
- Хора: платоновская интерпретация и современные концепции семиотических сред
Введение к работе
Категориальный аппарат философии в последние несколько десятилетий претерпел значительные изменения. При знакомстве с философским категориальным аппаратом любой эпохи мы обязательно сталкиваемся с переосмыслением как отдельных понятий, так и целых понятийных блоков и, вследствие этого, с переосмыслением корпуса текстов предшествующих эпох. Понимание характерного для эпохи акцента на один из основных смыслов понятия, или - напротив - смещения этого акцента, -служит часто ключом к изучению основных онтологических и гносеологических проблем эпохи.
Первый аспект актуальности нашего исследования состоит в проблематичности понятия пустоты в историко-философском дискурсе. Понятие пустоты формировалось под воздействием различных исторических периодов, каждый из которых привносил в соответствии со своей собственной направленностью новые смыслы в эту категорию, изменяя уже имеющиеся. С этой точки зрения нам кажется обоснованным обращение к истории философии в целях анализа исторического развития понятия. Но кроме собственно исторического подхода к изучению понятия пустоты в нашем исследовании сделана попытка применения феноменологического подхода к понятийному аппарату современной науки. В том числе, попытка определения горизонта одного из основополагающих понятий. Это представляется чрезвычайно актуальным в свете поиска точек соприкосновения между такими, различными на первый взгляд, сферами применения категориального аппарата философии как естествознание и литература.
В рамках различных дискурсов философская категория пустоты имеет двойную смысловую активность, которая может восприниматься как парадоксальная (мы имеем в виду ту парадоксальность этого понятия, которая проявляется в приписывании пустоте свойств отсутствующего
первоначала, основы). Понятие пустоты - это философский концепт, который, как и любой другой, является множественностью смыслов, фрагментарным единством. Как каждый концепт, оно обладает историей, пересекается с другими концептами, сосуществует с ними, порождая многочисленные вариации самого себя.
Стремясь обнаружить источник многообразия толкований понятий современной философии мы с неизбежностью обращаемся к философии античной, затем к средневековой, к философии Нового времени. Особое внимание следует уделять первоначальным смыслам понятий, обращаясь к античности. Основные понятия философии первоначально являются греческими, и не представляется возможным философствовать или говорить о философии вне их стихии.
Второй аспект актуальности нашего исследования - это попытка
обнаружения принципов новой онтологии субъективности и того
гносеологического аппарата, который формируется в этой проблемной сфере
философии в данный момент, с помощью обращения к историко-
философской традиции. Современная философия нуждается в новых
способах работы с языком, поскольку именно язык определяет метод t
познания. В настоящее время философия обращается в поиске этих способов не только к своим истокам, заново анализируя тексты античных авторов, но и к литературе последних десятилетий. Философия ставит перед собой вопрос о соотнесенности языкового описания с онтологической структурой описываемого мира. Нами сделана попытка определить место понятия пустоты в языковой игре различных эпох и выявить некоторые узловые метафоры, позволяющие понять, какими принципами руководствуется язык в" схватывании с помощью понятия пустоты отсутствующего и непроявленного: не только в сфере классической онтологии, но и в сфере онтологии становящейся.
Степень разработанности проблемы.
Данная проблема не является малоизученной, хотя в зарубежной и отечественной литературе существует достаточно мало исследований, посвященных именно формированию понятия пустоты. Хочется отметить несколько основных аспектов.
Самым разработанным аспектом является античный период, как период зарождения категориального аппарата философии вообще и как период наиболее важный в истории развития данного понятия. Значимыми здесь- нам представляются работы В.П.Визгина, С.Я.Лурье, А.О.Маковельского, посвященные разработке онтологической проблематики атомистических учений античности и их влиянию на позднейшие научные концепции, ЛЯ.Жмудь, посвященные анализу философии пифагореизма и разработке зарождения проблемы бесконечного, В.Я.Комаровой, посвященные рассмотрению античной онтологии в свете проблемы, поднятой элеатами (к вопросу о логической невозможности существования пустоты и вытекающей отсюда онтологической ее невозможности).
Также достаточно разработанной стороной проблемы является анализ понятия платоновской хоры. Здесь мы естественно должны отметить исследования Ю.Кристевой и Ж.Деррида, а также, А.Ф.Лосева.
В связи с тем, что в советский период философии естествознания Средневековья не уделялось должное внимание, практически недоступными оказываются источники, касающиеся философских оснований физики этого периода. Тем не менее, следует отметить исследования В.П.Зубова, А.В.Койре, Д.В.Никулина, предоставляющие возможность ознакомиться с неизданными у нас источниками.
Также широко разработанной является область современных философских исследований в физике. Современные представления о возникновении Вселенной связаны с идеей спонтанного квантового рождения ее из «ничего». Физический вакуум стал предметом изучения
физики благодаря усилиям известных ученых: ПДирака, Р.Фейнмана, Дж.Уилера, У.Лэмба, де Ситтера, Г.Казимира, Г.И.Наана, Я.Б.Зельдовича, А.М.Мостепаненко, В.М.Мостепаненко и других. Понимание физического вакуума как непустого пространства сформировалось в квантовой теории поля. Теоретические исследования указывают на реальность существования в физическом вакууме энергии нулевых колебаний. В настоящее время в физике формируется принципиально новое направление научных исследований, связанное с изучением свойств и возможностей физического вакуума. Это научное направление становится доминирующим.
В рассмотрении этой части проблемы мы опирались на исследования М.Д.Ахундова и Л.Б.Баженова, В.К.Потемкина и А.Л.Симанова, посвященные вопросам философского осмысления пространства, В.Гейзенберга, В.С.Готт, посвященные философии физики в целом, В.А.Ацюковского., И.Л.Герловина, Я.Б.Зельдовича, А.М.Мостепаненко, В.М.Мостепаненко, Г.И.Шипова, посвященные разработке теорий вакуумного состояния вещества.
При работе над текстом второй главы диссертационного исследования, посвященной параллелям в современной философии и литературе, мы обращались к работам Р.Барта, М.Бланшо, Ж.Бодрийяра, Ж.Делеза, Ж.Деррида, Э.Левинаса, Ж.-Л.Нанси, Ж.-П.Сартра, М.Фуко. Нужно также упомянуть, что при анализе текстов Ф.Понжа использовались работы Э.Гуссерля, а при рассмотрении текстов Н.Саррот и М.Бланшо - работы М.Хайдеггера.
Объектом исследования являются специфические особенности / формирования категориального аппарата современной философии.
Предметом настоящего исследования является процесс формирования понятия пустоты во всех возможных аспектах. 7
Цель диссертации - анализ механизмов продуцирования и функционирования категории пустоты в рамках различных историко-философских периодов и различных дискурсов (философия естествознания, литература, гуманитаристика).
Она предполагает решение следующих задач:
анализ понятия пустоты в онтологическом и гносеологическом плане, в процессе его формирования;
рассмотрение возможных синонимов понятия пустоты, как в онтологическом, так и в гносеологическом планах (кенон, хора, пневма, эфир, вакуум);
выявление смысловых и функциональных особенностей каждого из понятий, коррелирующих с категорией пустоты, обозначение точек их соприкосновения и расхождения;
рассмотрение основных сфер применения понятия пустоты как различных способов науки и культуры говорить о значимом отсутствующем (естествознание, апофатическая теология, семиотика, онтология субъективности);
анализ возможностей применения понятия пустоты в сфере построения новой онтологии субъективности.
Методологическая база исследования.
В рамках диссертационного исследования мы пользовались следующими методами:
")
анализ языкового употребления термина «пустота» в историко-философской традиции;
компаративный метод;
техники феноменологического метода (в интересах выявления универсальных смысловых структур, связанных с феноменом пустоты).
Научные методы, применяемые в диссертации, обусловлены сложнейшим предметом исследования, структурой и логикой развития понятийного аппарата науки в современном общефилософском контексте. При интерпретации диссертационных проблем автор использовал общие принципы научного исследования: требование всестороннего подхода, сочетание анализа и синтеза, единства логического и исторического. Так же мы придерживаемся междисциплинарного подхода в изучении многоаспектной проблемы формирования и развития понятийного аппарата философии. В выводах и обобщениях автор опирался на результаты философских и конкретно-научных исследований в истории философии, философии и методологии науки, физики.
Научная новизна диссертации заключается, прежде всего, в стремлении показать многоплановость развития одного понятия в рамках различных подходов, проследить его влияние на формирование не только представлений человека об окружающем мире, но и на становление языка науки, а также, обобщить естественнонаучные и гуманитарные концепции, в рамках которых употребляется понятие пустоты, сопоставляя два языка описания феномена. В процессе исследования диссертантом была сделана попытка применения некоторых техник феноменологического метода в анализе философского понятия.
Полученные нами результаты можно сформулировать следующим образом:
показана трансформация понятия пустоты от космологических концепций античности к пустоте в контексте современного философского дискурса;
исследована эволюция понятия пустоты в его сопряженности с другими категориями философии и науки (хаос, кенон, хора, эфир, вакуум);
показана значимость понятия пустоты в контексте разработки новой концепции субъективности;
выявлены новые смыслы, связанные с понятием пустоты в современной культуре и онтологии.
Теоретическая значимость работы обусловлена, прежде всего, ее обращенностью к актуальным проблемам философии науки и методологии научного познания - поискам путей построения новой онтологии. В исследовании разработаны и обоснованы теоретические положения, которые в своей совокупности позволяют во многом по-новому оценить роль и место философской категории в онтологии и гносеологии, переосмыслить основные понятия и применяемые историей философии и философией науки методы.
Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его выводов в анализе философских и литературных текстов с опорой на феноменологический подход. Развиваемая в диссертации концепция, будучи реализованной в преподавании, может способствовать
выработке навыков работы с понятийным аппаратом науки в период его переосмысления.
Теоретические выводы и материал, содержащиеся в данном диссертационном исследовании могут быть использованы при подготовке и преподавании вузовских курсов античной философии, истории философии естествознания, курса философии XX века, а так же при разработке спецкурсов по тематике диссертации.
Структура работы.
Диссертация состоит из введения, двух глав, каждая из которых содержит шесть параграфов, заключения и списка использованной литературы, включающего 201 наименование.
Хаос и развитие понятия первоначального единства: пустота (кенон), пневма, эфир
Структура мира в мифе — структура хаокосмическая. Если исходить из этимологии слова «Хаос» (chaos от корня, cha-), то он представляется «зевом», «зиянием», «разверстым пространством», «пустым протяжением». «Зевание/зияние», сочетающее в себе прапространственность и активность, указывает на тот первоначальный исходный, смысл атомистической пустоты, который мы можем обнаружить у пифагорейцев. Таким образом, мифологические корни атомистической пустоты скрываются скорее в традициях хтонической дионисийской Греции, чем в классической Элладе с ее культом предела, формы, завершенности. Проблема отношений античной культуры» с пустотой начинается в эпоху мифотворчества. Желание детерминировать себя, свой Космос - мир определенного, завершенного, с четко распределенными качествами и функциями» различных областей пространства, - относительно неопределенности Хаоса, «безвидного», то есть лишенного всех качеств и любых различий, подталкивает мифосознание к признанию разграниченности мира на сферы бытия и небытия. Хаос выталкивается за границу обжитого мира - «ойкумены», о нем не говорят, поскольку о том, в чем нет определенности, нечего сказать. Несмотря на это, Космос может существовать, только благодаря наличию Хаоса - как правое в противоположность- левому, как, бытие в противоположность, небытию, наполненное в противоположность пустому. Но необходима граница, для Хаоса непроницаемая, иначе существование космоса прекратится. Первая известная нам более или менее стройная космологическая концепция - гомеровская. Гомеровский космос создан по принципу единства противоположностей: мир разделен на три сферы - землю, Небо и Тартар, причем Тартар и Небо расположены на одинаковом расстоянии от земли (см. 0 наковальне, сброшенной с неба- на землю, а затем с земли в Тартар), но неизвестно, на каком именно. Срединное положение земли как бы указывает на то, что на нее одинаково влияют и небесный, божественный мир, и темный Тартар, поэтому земное существование между тьмой и светом относительно, оно совмещает в себе элементы этих противоборствующих сил. Симметрию гомеровского космоса надо рассматривать не как понимание гармоничности окружающего мира с его упорядоченным» строем вещей, а как мировое равновесие между бытием и небытием. При этом Хаос - небытие - не имеет еще практически никаких характеристик.1 Основную проблему греческой космогонии сформулировал - вольно или невольно - уже Гесиод, сказав, что «прежде всего во вселенной Хаос зародился» (Теогония, 117) , и отсюда мы делаем вывод, что, по его мнению (и по мнению большинства его современников), прежде всего необходимо, чтобы было место для сущего. Позднее Аристотель, говоря о месте сущего, отзывается о нем так: все находится, где-нибудь и в каком-нибудь месте, поэтому сила места поистине удивительна, потому, что без него не существует ничего другого (Физика, 209а5). Секст Эмпирик также указывает на то, что место не уничтожается (или представляется неуничтожающимся) вместе с гибелью тела, помещенного в него. Оно и после гибели тела обладает тремя измерениями, лишенное только сопротивляемости, которая ему, в отличие от тела, не свойственна" (Против физиков, 2, 12). «Нечто в этом же роде есть и пустота, наподобие некоторого сосуда, содержимое которого представляет для нас предмет познавания» . Напротив, Зенон отрицает существование какого-либо пространства вне бытия. Есть бытие, которое существует в трех измерениях. Но нет отдельного от него пространства, которому были бы свойственны эти триизмерения. Мысль греческих философов постоянно возвращается к этому положению об отдельности, различии1 тела и некоторого места, предназначенного для его существования, ибо телесному существовать можно лишь в чем-то, где-то, в какой-то протяженности, которую оно может занять, и, следовательно, протяженности, в некотором смысле, пустой. Существование же пустого, с другой стороны, представлялось большинству v из них сомнительным и незаконным. Итак, рассмотрим историю зарождения понятия о пространстве-вместилище в античной философии. Античный хаос - вовсе не отсутствие вещей, а такое состояние бытия, в котором отдельное перестает заявлять о себе, растворяясь во всем. Платон, очевидно, считал хаос неоформленной первоматерией, w его хора весьма близка подобному пониманию хаоса. Если исходить из этимологии слова Г «Хаос» (от корня %а-), то он представляется «зевом», «зиянием», С J «разверстым пространством», «пустым протяжением». Более того, этот корень имеет и смысловой оттенок напряженного внимания («смотреть, ожидая», «искать взглядом», «зевать» по сторонам), а так же лишенности и недостатка:, бедности и нужды?. Но Хаос - ни в коем случае не ничто, он явно обладает существованием и активностью, хотя характеристики его бедны. Первоначальная его пустота была связана с бескачественностью, а точнее, с невозможностью отличить его компоненты друг от друга, гомогенностью, но затем ему приписываются другие качества, полностью вытекающие из этого первого определения. Так он становится бескрайним, ибо форма и границы присущи только бытию, плотному. Эта бесконечность, разомкнутость может также трактоваться как потенциальная возможность включить все в себя, то есть бесконечное количество вариантов развития и безразличие ко всем им равно.
Пустота и небытие в философии неоплатонизма: к непознаваемости первого начала в средневековой мистике
Считать античную трактовку понятия пустоты сугубо естественнонаучной было бы неправильно. В рамках платонизма и неоплатонизма развивается совершенно иная концепция.
Христианская философия, многое почерпнувшая из неоплатонической традиции, вынесла из нее и трактовку понятия «ничто». Мы конечно имеем в виду ничто, некоторым образом предшествующее творению. Бог, согласно Писанию, творит мир «из ничего» (ex nihilo). Поясняя это, Августин говорит в «Исповеди»: «Ты создал нечто из «ничего» не из Своей субстанции: иначе творение твое было бы равно Единородному Сыну Твоему, а через Него и Тебе. ... А кроме Тебя, Боже, Единая Троица и Троичное Единство, не было ничего, из чего Ты бы мог создать мир. Ты и создал его из «ничего»...» . Чем же было это загадочное «ничто» первоначально?
Признание Платоном некоторой возможности существования небытия как иного (в диалоге «Парменид») приводит к длительным дискуссиям вокруг этой проблемы. Взаимосвязанность существования одного и иного, и невозможность существования ничего при абсолютном отрицании того или другого — вот тот тезис, который защищают платоники. Однако, переходя с уровня онтологического и логического на более низкие, этот тезис становится более проблематизированным: ведь сведения к нему требуют и физические законы, и этические.
У Платона под me on разумеется бескачественная и безвидная материя, еще не получившая определенного бытия. Она не сотворена и существует вечно. «Меон» - это то, что еще не имеет бытия, но может стать им при соединении с идеей. В тексте Ветхого Завета употребляется выражение ouk _ол, говорящее, что сотворение должно пониматься, как такое действие, которое не предполагает вечного вещества, из которого бы тварь была устроена. Термин me on более неопределенный и допускает разные толкования, в отличие от греческого шк on, которое можно понимать только в смысле абсолютного отрицания какого-либо первовещества.
Принцип оппозиции предела и беспредельного, почерпнутый из пифагорейской философии, в платонизме и неоплатонизме принимает вид противостояния и взаимодействия бытия и небытия. Платоники называли их также Единицей и Двоицей, из которых первое начало - совершенное и неподверженное никаким изменениям, принцип завершенности, а второе представляет собой воспринимающее, управляемое. Часто понятие Двоицы сближается с материей, хорой или пустотой. Ее описывают, как основание множественности и беспредельности. По свидетельству Аристотеля, платоники считают, что «...некоторые вещи происходят из неопределенной двоицы, например, пространство, пустота и беспредельное, а другие - из Единого, например, душа...» (Метафизика 13, 8). Сразу же оговоримся, что в интерпретации неоплатоников все научное знание можно подразделить на три сферы, и физика (науки о чувственно-воспринимаемом мире) является у них подчиненной математическим дисциплинам, которые, в свою очередь, тесно связаны с теологией. И если мы предположим, что в основной массе своей неоплатоники отдают предпочтение последним двум сферам, то будем правы. Можно видеть это на примере Прокла, который в своих «Началах физики» касается прежде всего тех основ аристотелевской философии, которые кажутся важными ему с точки зрения примирения учения Платона и физики Стагирита. В «Началах» нашла отражение только самая малая часть физического учения Аристотеля. Прокл ограничивает свое изложение учением о пространственном движении, оставляя без внимания остальные виды изменений, в частности, качественные превращения элементов, их возникновение и уничтожение, и в том числе, не обсуждается им проблема существования пустоты. То есть, мы можем сделать вывод, что настоящей целью трактата было вовсе не подробное изложение физических теорий. В последних теоремах «Начал» рассматривается доказательство существования неподвижного первого двигателя, его неделимости и бестелесности. Скорее всего, именно этому вопросу и посвящены «Начала» в целом — вовсе не специфически физические проблемы занимают их создателя, а теологические: физика рассматривается как один из путей познания бога, первого npjfflnnna.
Ситуация децентрированности
Для современной философии понятие пустоты как отсутствующей основы крайне актуально. Современное состояние культуры - это культура с пустым центром, с отсутствующим центром, оболочка культуры, под которой - пустота. Пустота может остаться центром нашей культуры, и основным свойством ее будет напряженное ожидание. Впервые подобное ощущение рождается у структуралистов. При деконструкции текста появляется ощущение его опустошенности: текст предполагает свободное пространство для мышления, сам по себе не имеет никакого смысла. По выражению Умберто Эко, «подлинный читатель - это тот, кто осознает, что единственная тайна текста - это пустота».
Этот знак - след явления или объекта, оставленный им в языке, -постоянно «вибрирует», то есть возбуждает пустоту вокруг себя. Его вибрация - это «остывание следа». Текст (не только отдельный знак) может быть совершенно пустой («отсутствующей») структурой, которая примет любую трактовку. Поэтому текст - это пустой опыт, это напряженное ожидание пустоты, ожидание пустотой того, что способно ее заполнить. Каждый раз заполненная по-разному, она все же не является совершенно пустой изначально - читающий только высветляет отдельные части ее головоломки. Пустота у Фуко - это «нейтральное пространство» дискурса, наделенное креативным смыслообразующим потенциалом; в нем «все только рождается, и ничто еще не родилось». Фуко понимает под пустотой лишь то «развертывание пространства, где, наконец, снова можно мыслить»110. Так что в широком смысле пустота - некое потенциальное пространство, открытое для заполнения чем-то, или явления чего-то, что еще не актуализовалось в данном измерении. По его мнению, снова и снова возвращаясь к тексту, прочитывая каждый раз по-разному, выявляя новые смыслы и смыслообразующие связи, мы можем сказать, что все это уже есть (было), или что ничего этого вовсе нет. Прочитывая, творя текст, мы не начинаем каждый раз заново, но всегда заполняем лакуны, находимся в поиске пустот. Все время предполагается, что истина находится в промежутках между уже проявленными элементами мозаики. Это и есть вечная игра нашего сознания с пустотой. Только безумие способно принести нам решение загадки пустоты, «безумие образует пустое пространство, в котором возможно все, кроме логической упорядоченности самой этой возможности».
Но, обнаруживая пустоту за якобы важным, мы находим сверхважное в том фоне, который растворяет в себе отдельные слова и вещи.112 Пробелы, лакуны в тексте ожидают дополнения, которое своим существованием заявляет, что наличие неполно, и поскольку дополнение возможно, наличное никогда не завершено, а, следовательно, в нем присутствуют пустоты. Восполнение восполняет (supplement supplee), т. е. добавляется лишь как замена. Оно вторгается, занимая чужое место; если оно и наполняет нечто, то это нечто — пустота. Оно способно представлять или изображать нечто лишь потому, что наличие изначально отсутствует. Будучи подменой (suppleant), восполнение оказывается заместителем, подчиненным, местоблюстителем (qui tient lieu). Будучи заменой (substitut), оно не может просто добавиться к чему-то позитивно наличному как выпуклый отпечаток на поверхности: его место в структуре отмечено знаком пустоты. Ничто и нигде не может самонаполниться: самоосуществление требует знака, передачи полномочий. Знак всегда выступает как восполнение самой вещи. Но пустота — это не только лакуна, пробел, пустое место. Ее символом может являться прозрачность, нейтральность, белизна, в которой нет различий, нет препятствий для всепроникающего света. Неслучайно идеальным материалом нашего времени является стекло. Бодрийяр так видит его свойства: «стекло неразрушимо, нетленно, не имеет цвета и запаха и т.д. — это поистине как бы нулевая ступень вещества; оно так же относится к веществу, как вакуум к воздуху».
Стекло - это и мечта о нетленности, то есть бессмертии, и намек на невинность. Его бесконечная открытость и полная закрытость (то есть, защищенность) - символы нашего времени. Человек помешан на всеобщей прозрачности, на освещенности всех событий. Не осталось ни одного укромного уголка, где мы можем остаться одни. Нет возможности различить, сколько во всем этом реального опасения за свою безопасность, а сколько — фобии закрытости, заполненности пространства. Стекло - это утопия нашего быта. Стеклянная витрина в музее или в магазине ограждает то, что находится «под стеклом» от времени, придает значимость, смысл - это запретный плод, «руками не трогать». Кроме того, стекло - это расширение, рассеивание во все стороны, общедоступность и недоступность одновременно. Стекло - это и смерть. Оно возвращает сознание к символу вечного холода - льду. Замерзшее - нетленно, такая смерть ассоциируется с вечностью.
Если раньше небытие представлялось зияющей чернотой, темнотой, мраком, то теперь пустоту пронизывает свет, она становится сияюще белой, она нейтральна. По существу свет создает ту пустоту, в которой может явиться зрению объемное тело, он готовит место для его возникновения. Изображения, основанные на передаче светового потока, поэтому в той или иной мере имеют дело не с уже явленными вещами, но с самим процессом манифестации форм из обнаруживаемой светом пустоты. Стекло создает выход на пустоту со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Автор «Похвалы тени» Дзюнъитиро Танидзаки точно подметил то, что через десятилетия после него Бодрийяр назвал «прозрачностью зла»: стремясь все упорядочить, вымести хаос отовсюду, человек разрушает себя и свой мир. Его страсть к дезинфекции порождает инфекцию самую страшную - беспредельный рост порядка и прозрачности в абсолютной пустоте.
Хора: платоновская интерпретация и современные концепции семиотических сред
Для современной философии понятие пустоты как отсутствующей основы крайне актуально. Современное состояние культуры - это культура с пустым центром, с отсутствующим центром, оболочка культуры, под которой - пустота. Пустота может остаться центром нашей культуры, и основным свойством ее будет напряженное ожидание. Впервые подобное ощущение рождается у структуралистов. При деконструкции текста появляется ощущение его опустошенности: текст предполагает свободное пространство для мышления, сам по себе не имеет никакого смысла. По выражению Умберто Эко, «подлинный читатель - это тот, кто осознает, что единственная тайна текста - это пустота».
Этот знак - след явления или объекта, оставленный им в языке, -постоянно «вибрирует», то есть возбуждает пустоту вокруг себя. Его вибрация - это «остывание следа». Текст (не только отдельный знак) может быть совершенно пустой («отсутствующей») структурой, которая примет любую трактовку. Поэтому текст - это пустой опыт, это напряженное ожидание пустоты, ожидание пустотой того, что способно ее заполнить. Каждый раз заполненная по-разному, она все же не является совершенно пустой изначально - читающий только высветляет отдельные части ее головоломки. Пустота у Фуко - это «нейтральное пространство» дискурса, наделенное креативным смыслообразующим потенциалом; в нем «все только рождается, и ничто еще не родилось». Фуко понимает под пустотой лишь то «развертывание пространства, где, наконец, снова можно мыслить»110. Так что в широком смысле пустота - некое потенциальное пространство, открытое для заполнения чем-то, или явления чего-то, что еще не актуализовалось в данном измерении. По его мнению, снова и снова возвращаясь к тексту, прочитывая каждый раз по-разному, выявляя новые смыслы и смыслообразующие связи, мы можем сказать, что все это уже есть (было), или что ничего этого вовсе нет. Прочитывая, творя текст, мы не начинаем каждый раз заново, но всегда заполняем лакуны, находимся в поиске пустот. Все время предполагается, что истина находится в промежутках между уже проявленными элементами мозаики. Это и есть вечная игра нашего сознания с пустотой. Только безумие способно принести нам решение загадки пустоты, «безумие образует пустое пространство, в котором возможно все, кроме логической упорядоченности самой этой возможности».
Но, обнаруживая пустоту за якобы важным, мы находим сверхважное в том фоне, который растворяет в себе отдельные слова и вещи.112 Пробелы, лакуны в тексте ожидают дополнения, которое своим существованием заявляет, что наличие неполно, и поскольку дополнение возможно, наличное никогда не завершено, а, следовательно, в нем присутствуют пустоты. Восполнение восполняет (supplement supplee), т. е. добавляется лишь как замена. Оно вторгается, занимая чужое место; если оно и наполняет нечто, то это нечто — пустота. Оно способно представлять или изображать нечто лишь потому, что наличие изначально отсутствует. Будучи подменой (suppleant), восполнение оказывается заместителем, подчиненным, местоблюстителем (qui tient lieu). Будучи заменой (substitut), оно не может просто добавиться к чему-то позитивно наличному как выпуклый отпечаток на поверхности: его место в структуре отмечено знаком пустоты. Ничто и нигде не может самонаполниться: самоосуществление требует знака, передачи полномочий. Знак всегда выступает как восполнение самой вещи. Но пустота — это не только лакуна, пробел, пустое место. Ее символом может являться прозрачность, нейтральность, белизна, в которой нет различий, нет препятствий для всепроникающего света. Неслучайно идеальным материалом нашего времени является стекло. Бодрийяр так видит его свойства: «стекло неразрушимо, нетленно, не имеет цвета и запаха и т.д. — это поистине как бы нулевая ступень вещества; оно так же относится к веществу, как вакуум к воздуху».
Стекло - это и мечта о нетленности, то есть бессмертии, и намек на невинность. Его бесконечная открытость и полная закрытость (то есть, защищенность) - символы нашего времени. Человек помешан на всеобщей прозрачности, на освещенности всех событий. Не осталось ни одного укромного уголка, где мы можем остаться одни. Нет возможности различить, сколько во всем этом реального опасения за свою безопасность, а сколько — фобии закрытости, заполненности пространства. Стекло - это утопия нашего быта. Стеклянная витрина в музее или в магазине ограждает то, что находится «под стеклом» от времени, придает значимость, смысл - это запретный плод, «руками не трогать». Кроме того, стекло - это расширение, рассеивание во все стороны, общедоступность и недоступность одновременно. Стекло - это и смерть. Оно возвращает сознание к символу вечного холода - льду. Замерзшее - нетленно, такая смерть ассоциируется с вечностью.
Если раньше небытие представлялось зияющей чернотой, темнотой, мраком, то теперь пустоту пронизывает свет, она становится сияюще белой, она нейтральна. По существу свет создает ту пустоту, в которой может явиться зрению объемное тело, он готовит место для его возникновения. Изображения, основанные на передаче светового потока, поэтому в той или иной мере имеют дело не с уже явленными вещами, но с самим процессом манифестации форм из обнаруживаемой светом пустоты. Стекло создает выход на пустоту со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Автор «Похвалы тени» Дзюнъитиро Танидзаки точно подметил то, что через десятилетия после него Бодрийяр назвал «прозрачностью зла»: стремясь все упорядочить, вымести хаос отовсюду, человек разрушает себя и свой мир. Его страсть к дезинфекции порождает инфекцию самую страшную - беспредельный рост порядка и прозрачности в абсолютной пустоте.
