Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1 Редукционизм в методологии гуманитарных наук с. 16
1. Гнослеологические основания с. 16
2. Онтологические основания с. 34
ГЛАВА II. Парадигмы гуманитарного знания и феномен лингвистического редукционизма с. 49
1. Лингвистика как индуктор социокультурной реальности с. 49
2. "Язык" в герменевтике с, 78
3. "Текст" в гуманитарном поиске с. 89
ГЛАВА III. Природа лингвистического редукционизма с. 102
1. Социокультурные влияния с. 102
2. Эпистемологическая сущность с. 119
Заключение с. 130
Литература с. 135
- Гнослеологические основания
- Лингвистика как индуктор социокультурной реальности
- "Текст" в гуманитарном поиске
- Социокультурные влияния
Введение к работе
Актуальность избранной темы исследования определяется необходимостью современной эпистемологии выявить природу гуманитарного знания, определить его методологическую специфику в общем контексте теоретического способа отображения реальности.
Если быть строгим, необходимо признать: специализированной методологии, по своей разработанности, значительности и значимости сопоставимой с методологией наук естественных, невзирая на несомненные находки — проницательные мысли и обобщения профессионалов, до сих пор не сложилось. Причины подобного положения дел — небезызвестные обстоятельства, в кругу которых выделяются два особо существенных.
Первое — дегуманизация жизни, разрушение самоценности, самодостаточности человеческого существования. За-силие тоталитарно-бюрократического механизма, административный диктат, этакратические принципы социально-политической организации, отсутствие гражданского общества, ясных и явных обязательств государства перед индивидом, стереотипизация духовной жизни, идеологическая поднадзорность и подцензурность, равно как и нечто глубоко родственное, идущее от устоев казарменного социализма, оставившего глубокий след в нашей истории, буквально вытравливали экзистенциальное начало, подавляли индивидуально-личностное в человеке. Там же, где последнего нет, где руководством понимания человеческого служило чинов-но-бюрократическое умозрение и схемотворчество в духе деклараций, циркуляров, декретов, не оставалось места учету "несанкционированных" приватных критериев, намерений, стимулов, всевозможных партикулярных побуждений, иду-
4 щих от чувства "я", от его многообразных связей с действительностью, — там не могло быть подлинной методологии гуманитарного знания.
Второе — некритическая фундаментализация естественно-математических наук в противовес наукам гуманитарным. Расхожая типология наук, противопоставляя естественные науки гуманитарным, объявляла последние "неестественными" в прямом, а также (весьма прозрачном) переносном смысле. Отсюда — столь знакомое неприятие гуманитарного поиска, менторские, снобистские, патерналистские настроения и тона в оценках деятельности гуманитариев. Индуцируемый сциентистской, технократической сферой гносеологические патронаж не ограничивается характерными упреками в неточности, нестрогости, незрелости "неестественных" наук, — более действенно его влияние обнаруживается в том, что он культивировал редукционизм — крайне неадекватную линию на переосмысление вопросов гуманитарного знания в терминах "более глубокого" естественного. Для конкретизации данной мысли достаточно сослаться на проекты X. Адамса — основанной на втором начале термодинамики динамической теории истории; Н. Ра-шевского и Ш. Николя — биологизации социологии и социальной философии; Дж. Мида — физиологизации социума; Дарлингтона — подверстывании истории под генетику; неофрейдистскую сексологизацию общества и др. (См.; 30, 105, 106, 109, ПО, 111, 112)
Издержки данной линии очевидны, тем не менее необходимо правильно акцентировать те сугубо отрицательные эффекты, которые вносит редукционизм на методологическом уровне, осложняя и без того сложную ситуацию становления гуманитарного знания.
Проблема редукционизма в гуманитарном знании не исчерпывается, однако, попытками истолкования человеческого опыта с позиции естествознания. В самой гуманитарной области весьма широко распространены тенденции сведения многообразия факторов, определяющих специфику "мира человека" к единому детерминированному основанию, в чем проявляется свойственная классическому мышлению установка фундаментализма.
К наиболее распространенным типам редукционистских тенденций, обусловленных спецификой предмета гуманитарного исследования, можно отнести следующие:
функциональный редукционизм, в основании которого — абсолютизация значимости одной из функциональных систем (подсистем) социального целого (материальное производство, экономика, духовное производство, наука, религия и т.п.);
семиотико-лингвистический редукционизм, базирующийся на гипертрофированной значимости информационно-коммуникационных средств, превращающихся в ряде концепций в основные детерминирующие факторы социокультурного бытия (герменевтика, структурализм, концепция "лингвистической относительности", аналитическая философия);
— экзистенциально-персоналистский редукционизм,
противопоставляющий, возведенное в ранг ценностного аб
солюта, индивидуальное существование социальному бытию
(экзистенциализм) и его альтернатива — концепции, акцен
тирующие значимость социальных отношений в ущерб инди
видуально-личностному началу;
— историцистский редукционизм, игнорирующий син
хронические, структурно-функциональные параметры социо-
культурной реальности и сводящий ее существенные черты к изменениям во времени;
— "идеографический" редукционизм, выделяющий в качестве существенной стороны человеческого бытия уникальность, индивидуальность (неокантианство) и тем самым отрицающий возможность генерализаций по отношению к предмету гуманитарного исследования.
Сказанное обусловливает необходимость концептуальной проработки принципов создания цельной методологии гуманитарных исследований. О том, насколько злободневна данная предметная область, говорит сам характер публикаций академического и литературно-публицистического профиля. Многие аспекты теории гуманитарного знания развиты в трудах представителей самых разных философских и кон-кретнонаучных школ: синхронистов и диахронистов, структуралистов и эволюционистов, методологов и представителей конкретных дисциплин. Анализу природы, основных гносеологических признаков гуманитарного знания посвящены работы П. Рикера, Т. Павла, B.C. Швырева, В.В. Ильина, М.А. Розова, Н.С. Автономовой, О.А. Донских, В.П. Иванова и других авторов.
В отечественной литературе опубликована серия трудов, где прослеживается линия на освобождение от свойственного классической парадигме видения гуманитарного. Здесь прежде всего уместно акцентировать вклад М.М. Бахтина в развитие методологии гуманитарных наук. В работах М.М. Бахтина раскрывается специфический характер детерминации в области социокультурного бытия. Данная специфика заключается в наличии фактора самодетерминации человеческого существования, что предполагает развертывание
7 гуманитарного исследования в горизонте личности, становящейся фокусом реализации механизмов культуры.
В современной литературе представлен достаточно широкий круг авторов, исследования которых освещают различные аспекты рассматриваемого нами вопроса, Их (исследования) можно условно разделить на несколько групп. Первую группу составляют работы общеэпистемологического плана, в которых анализируются проблемы специфики научного познания, что связано с выявлением критериев научности, исторических изменений содержания и форм научно-познавательной деятельности, рассмотрением соотношения внутренних (теоретико-методологических) и внешних (социокультурных) факторов развития науки, соотношения предметов и методов исследования и т.д. Этой проблематике посвящены работы B.C. Швырева, В.В. Ильина, Л.Б. Баженова, В.П. Иванова, B.C. Степина, П.П. Гайденко и др. авторов.
В контексте общеэпистемологической проблематики вопросы гуманитарного знания освещаются под углом зрения определения его познавательного статуса в рамках проблемы демаркации научного и ненаучного способов отражения реальности. Проблема в данном случае заключается в принятии исходных представлений об эталонах научности, в соответствии с которыми осуществляется включение познавательной деятельности и ее результатов в корпус науки. В исследованиях B.C. Швырева, В.В. Ильина особое внимание уделяется проблеме специфики научного знания, критериев научности, рассматриваемой с точки зрения учета реальной гетерогенности состава науки, ее исторической динамики, что определяет необходимость конкретно-исторических трактовок в решении указанных проблем. В работах В.В.
8 Ильина (45, 46) большое внимание уделяется проблеме специфики гуманитарного знания в контексте раскрытия общих проблем, касающихся выявления критериев научности. Позиция автора основана на стремлении преодолеть свойственные классическому мышлению редукционистские установки, сводящие все многообразие форм и методов научно-познавательной деятельности к какому-либо дисциплинарно-методологическому эталону, что становится возможным благодаря выделению различных групп критериев научности (универсальные, исторически преходящие, дисциплинарные: логические, эмпирические), что отражает реальное соотношение общего и особенного в науке. Анализируя различные редукционистские позиции относительно эталона гуманитарной научности, В.В, Ильин выявляет их основания как в онтологическом (двумерность человеческой реальности, выражающаяся в наличие социального и экзистенциального уровня; специфика проявления действия законов различного рода; наличие фактора смыслополатания в человеческой жизнедеятельности и т.д.), так и в методологическом (разнообразие применяемых в гуманитарных исследованиях средств, ориентации на существующие методологические эталоны и т.д.). B.C. Швырев, анализируя исторические изменения содержания образа науки, рассматривает проблемы преодоления эпистемологических стереотипов классических (фундаменталистских) позиций в отношении специфики научного знания. Одним из наиболее важных для нашего исследования моментом является высказываемое автором положение о необходимости соединения в анализе научного знания методологического и культурологического подходов, проясняющее картину взаимодействия внутренних и внеш-
9 них факторов, детерминирующих научно-познавательную деятельности (96).
А.В. Кезин обращает наше внимание на специфическую
противоречивую ситуацию, имевшую место на ранних этапах
осуществления рефлексии особенностей гуманитарного зна
ния: суть данной ситуации заключается в том, что выступ
ления против редукционистских положений, согласно кото
рым научность отождествляется с методологическими этало
нами естественнонаучных дисциплин, сами основывались на
тех или иных редукционистских установках (то есть находи
лись в рамках той же фундаменталистской парадигмы) (49).
Преодоление этих противоречий осуществлялось и осущест
вляется в процессе развития научного знания, углубления
эпистемологической рефлексии, в результате которой фор
мируются классические образы науки, в основании которых
оказывается комплексный конкретно-исторический анализ
феномена научного знания, учитывающий как внешние
(социокультурные), так и внутренние (логико-
методологические факторы его функционирования и развития.
Следующая группа исследований посвящена анализу феномена языка в контексте проблематики гуманитарного знания. В этой группе представлен широкий круг авторов, среди которых П. Рикер, Н. Мулуд, Т. Павел, Г.В. Колшан-ский, Н.С. Автономова, М.К. Петров, Ю.С. Степанов, О.А. Донских, А.А. Грякалова и др. Принципиально важное значение для нашего исследования имеют работы Г.В. Колшан-ского (55, 56), в которых осуществляется критика различного рода проявлений лингвистического фетишизма с позиций коммуникативной теории языка. Исходя из положения о предметно-практической деятельности как основании воз-
10 никновения и развития языка — средства отражения и коммуникации, а также на положении о единстве, но не тождественности языка и мышления, Г.В. Колшанский анализирует гипотезу лингвистической относительности. С его точки зрения принципиально неверным является положение о наличии специфических лингвистических картин мира, определяемых спецификой конкретных языков в различных аспектах — лексико-семантическом, фонетическом, грамматическом и т.д.
Интерес в плане исследования феномена лингвистического фетишизма представляет концепция М.К. Петрова, центральное место в которой занимает анализ лингво-семиотического аспекта культуры. Наиболее полно данная концепция представлена в монографии "Язык, знак, культура." (72) Особое внимание уделено автором роли знака (языка) в определении социокультурного статуса феномена знания, а также сравнительному анализу европейской и традиционных культур, проводимого с целью выявления специфики их лингво-семиотических параметров. В данном контексте осуществляется определение культурологических оснований лингво-семиотического фетишизма.
Мировоззренческая и методологическая значимость на
званных исследований заключается в том, что в них присут
ствуют основные линии понимания специфики гуманитарного
знания, которые конкретизируются следующим. Гуманитар
ное знание есть знание о "собственно человеческом" в че
ловеке, под чем разумеется "мир личности", совокупность
индивидуализированных, символических, ценностно-
оценочных отношений, способных фиксировать, отображать персональную значимость фрагментов мира.
Уточняя контуры гуманитарного поиска с учетом сказанного, можно утверждать: опираясь на социально-политические закономерности, изучаемые в обществознании, гуманитарный анализ задается целью постичь структуры мира человека во всем обилии их проявления и выражения.
Цель работы заключается в том, чтобы на основе прослеживания многообразных форм методологического редукционизма в трактовке природы гуманитарного знания сформировать ясное представление о характер и закономерностях генезиса лингвистического редукционизма — весьма распространенной ныне тенденции — и наметить пути его преодоления.
Реализация поставленной цели предполагала решение следующих взаимосвязанных задач:
выявить эпистемологические и социокультурные основания редукционизма в гуманитарном знании. Определить общую методологическую стратегию исследования подобного рода феноменов;
раскрыть общие и специфические черты лингвистического редукционизма посредством анализа различных парадигм гуманитарного знания;
выявить комплекс взаимосвязанных факторов, порождающих феномен лингвистического редукционизма, что предполагает осуществление анализа на различных уровнях: социокультурном, эпистемологическом и методологическом.
Научная новизна исследования состоит в следующих результатах:
1. Показано, что предмет гуманитарного знания включает широкий спектр феноменов, выражаемых понятием "мир человека", куда входит все актуально и потенциально индивидуально значимое. В общем смысле — это целостный
12 континуум субъективной реальности, составляющей достояние личности.
Выявлено, что гуманитарный объект не самотожде-ственен, он не совпадает со своими физическими пространственно-временными параметрами. Причина — смыслообра-зующие отношения, которые, вовлекая объект в семантическое человекоразмерное поле, наделяют его символическими внеприродными значениями.
Уточнены основания лингвистического редукционизма, заключающиеся в абсолютизации концентрированных проявлений символической природы человека. Ярким примером подобного рода абсолютизации могут служить анализируемые в работе концепции представителей формалистского (В. Шкловский, Ю. Тынянов, В. Пропп, Я. Мукаржовский), структуралистского (К. Леви-Строс, Ж. Лакан, Р. Барт, М. Фуко), постструктуралистского (Ж. Деррида, Ж. Делез) направлений, а также герменевтической ориентации (Х.-Г. Га-дамер, П. Рикер).
Специфика человеческого бытия (объекта гуманитарного исследования) в наиболее общем виде может быть охарактеризована совокупностью следующих черт:
— наличие фактора сознательной целесообразной деятельности, предполагающего специфическое отношение "элемент — система", нередуцируемое к системным закономерностям, имеющим место в живой и неживой природе. Отсюда — эффект многомерности социокультурного бытия принципиально важным в данном случае оказывается присутствие в "мире человека" двух измерений — социального и экзистенциального, не сводимых в действительности одно к другому, но и не существующих раздельно, а взаимопола-гающих друг друга;
— ценностно-смысловой параметр, характеризующий
специфику человеческой жизнедеятельности, являющийся
необходимым условием функционирования и развития со
циокультурной системы;
историзм как тип бытия, выражающий способ осуществления человеческой жизнедеятельности во времени; в рамках которого любое состояние представляет конкретно-историческое уникальное образование, детерминируемое совокупностью факторов предшествующих состояний;
большое число степеней свободы социокультурной системы, отсутствие жестких детерминаций, накладывающее отпечаток на характер законов, реализующихся как законы-тенденции;
соотношение онтологического и эпистемологического, в основании которого — социокультурная природа самого феномена знания и его конкретных форм. Отсюда — "представленность" в гуманитарных исследованиях эпистемологического момента, выражающегося зачастую в абсолютизации момента познавательной деятельности (например, специфических черт научного познания, методов, эталонов и т.п.).
В работе обосновывается положение о том, что феномен лингвистического редукционизма в качестве основания имеет семиотическую деятельность, представляющую атрибутивное свойство человека как существа знакового.
Историческое развитие знания как специализированной области семиотической деятельности выступает предпосылкой выделения теоретическим сознанием семиозиса в относительно самостоятельную область человеческого бытия с определенными законами функционирования и развития. В данном контексте язык, будучи наиболее развитой, универ-
14 сальной, объективно складывающейся, исторически относительно устойчивой семиотической системой, получает статус центрального знакового феномена и может использоваться в качестве теоретической модели прочих знаковых образований.
Общеонтологическая предпосылка фетишизации языка теоретическим сознанием может быть конкретизирована посредством выявления специфических черт европейской культуры. В рамках европейской социокультурной парадигмы со времени античности имеет место стремление адекватного и эффективного соотнесения языка, мысли и действительности. Европейский "логоцентризм" в данном случае рассматривается как основание особого статуса языка в концептуальном аппарате гуманитарных наук.
В работе делается вывод о существовании ряда закономерностей становления лингвистически ориентированных парадигм гуманитарного знания, к которым можно отнести следующие:
— использование лингвистической теории в качестве
методологической модели-эталона, при этом последняя осу
ществляет функции моделирования объекта и методов гума
нитарного исследования, дисциплинарного моделирования
(формирование моделей конкретных дисциплин), а также
функции онтологического (построение онтологических ин
терпретаций объекта) и методологического (соотнесение ис
пользуемых методов с принимаемым методологическим эта
лоном) обоснования гуманитарных концепций;
— нерефлективное использование лингвистических тео
рий в указанных целях с необходимостью отражалось на ха
рактере интерпретаций исследуемого гуманитарными наука
ми предмета — социокультурной реальности и ее феноме-
15 нов. В данном случае последние начинают сводиться к лингвистическим и лингвосемиотическим закономерностям, что особенно ярко проявляется в структуралистских концепциях.
Принимая во внимание исходно комплексный, многоуровневый статус гуманитарной реальности, методологический базис исследования составили принципы динамизма, целостности, единства исторического и логического, структурного и генетического, объективности, всесторонности, реалистичности. В процессе работы автор использовал достижения крупнейших представителей философской, языковедческой, психологической мысли, привлекал идеи отечественных и зарубежных ученых.
Показанные в диссертации результаты имеют мировоззренческое, эпистемологическое, социокультурное значение, позволяют видеть в теоретической философии, гносеологии важный содержательный инструмент осмысления фундаментальных вопросов современной науки. Последнее содействует повышению профессиональной культуры ученых.
Гнослеологические основания
Проблема специфики гуманитарного знания представляет важную составляющую эпистемологической рефлексии, разворачивающейся с конца XIX столетия по настоящий момент. Необходимость ее вызвана потребностью осознания процесса становления нового состояния социокультурной системы, основанного на неклассических предпосылках, выражающих изменение отношения человека к миру, не вмещающееся более в рамки абстрактной субъект-объектной схемы классической рациональности. Будучи специализированной областью познавательной деятельности в рамках функционального дифференцированного европейского социума, наука является воплощением рационального для классического теоретического сознания и для общественного сознания в целом. Именно проблемы науки, ее эпистемологического статуса оказываются в центре внимания, когда обна-руживаются фундаментальные трансформации в содержании научного знания и структурно-функциональных основаниях организации науки как социального института. Рефлексия в данном случае осуществляется с целью выявления оснований научно-познавательной деятельности, обоснования ее претензий на специфическое положение инстанции, вырабатывающей истинное знание о мире, являющееся фундаментом человеческой деятельности и условием социального прогресса. Это предполагает формирование модели научного знания, что определяет необходимость принятия критериев научности и соотнесения содержания и форм знания, объединенного понятием "наука" с данной моделью. Проблемы, возникающие в этой области, порождаются рядом обстоятельств, среди которых можно выделить следующие:
Противоречие между классическим идеалом научности, в основе которого лежала фундаменталистская установка (представление о подлинном знании как о знании достаточно обоснованном, т.е. сводимом к некоторому безусловно истинному основанию) (см.: 96), а также представления о наличии однозначных различений между наукой и ненаукой, о наличии социально и исторически нейтральных стандартов научности и методологической унификации различных областей научного познания и реально историчностью научного знания, его исторической динамикой, включающей как изменение внутренней структуры и ориентации, так и изменение социального статуса науки. В эпистемологии это положение дел отражается в противоположении позиций "нормативизма" и "дискриптивизма", "интернализма" и "экстернализма", абсолютизирующих те или иные стороны феномена науки, следствием чего оказывается либо наделениє науки (т.е. результата ее редуцирования к определенной модели) неким исключительным статусом (фетишизация науки — позиция, характерная для логического позитивизма), либо размывание границ научного знания в общеэпистемологическом и социологическом контекстах (П. Фейера-бенд, позиции представителей "социологии науки"). (См.: 9, с.105 — 116.)
В контексте данных эпистемологических диспозиций проблема специфики гуманитарного знания возникает в силу несоответствия характера познавательной деятельности и форм представления знания, в области, исследующей "человеческую реальность" и традиционно по основанию дисциплинарной организации причисляемой к науке (т.е. в области наук гуманитарных) с классическим эталоном научности, абсолютизирующим естественно-математические стандарты познавательной деятельности. Объективными основаниями этой проблематики являются: процесс развития гуманитарного знания, накопление гуманитарными дисциплинами эмпирического материала, формирование традиций исследовательской деятельности (эпистемологический план), что на определенном этапе нуждается в концептуальной обработке, теоретизации. Здесь существенными оказываются мотивации, связанные с ориентацией гуманитарных дисциплин на имеющие в классической парадигме более высокий эпистемологический статус математику и естествознание; социальная потребность в обоснованиях человеческой деятельности, управления социальными процессами и т.д. (онтологический план), что предполагает представление знания о социокультурной реальности в формах общезначимых, абстрактных. Отсюда ориентации сциентистского характера, выражающиеся в возникновении редукционизма различного толка.
В эпистемологическом плане редукционистские тенден ции связаны, таким образом, с абсолютизацией в рамках теорий тех или иных методологических стандартов или тра диций исследовательской деятельности. Это для гуманитар ных наук определяется, с одной стороны, ориентацией на сциентистские эпистемологические эталоны, представляемые в зависимости от успехов развития различными дисциплина ми ("В реальности непосредственной предпосылки редукцио низма — существовании научных лидеров — сомневаться не приходиться." (47, с. 16)), с другой стороны, абсолютизаци ей в рамках ряда направлений стандартов и традиций, выра ботанных самими гуманитарными дисциплинами (герменевтическая интерпретационная практика, описания конкретных феноменов и т.п.), а также опыта других гума нитарных сфер (искусство, литература, религия и т.д.). Поскольку редукционистские тенденции в гуманитарном знании имеют исторически определенное содержание, выявляющееся в контексте развития эпистемологической рефлексии относительно научного познания в целом, представляется целесообразным рассмотрение основных исторических типов науки в соотнесении их оснований с проблемами редукционизма в гуманитарных науках. Исходным моментом в данном случае будет выступать выделение следующих исторических типов науки (см.: 85, с. 3 — 7):
Лингвистика как индуктор социокультурной реальности
Исторически начало формирования данной традиции может быть отнесено к первым десятилетиям XIX века, когда доминирование в науке образа реальности, определяемого классическо-механическими представлениями, постепенно уступает место образу реальности, существенной стороной которого является история. С этим периодом связываем мы факт появления сравнительно-исторической парадигмы в области гуманитарного знания. Именно в этот период в языкознании формируются представления об объекте и методах исследования, на основаниях которых преодолевается с одной стороны прикладной статус языка как средства истолкования текстов в герменевтически ориентированной практике, с другой — уподобление грамматики логическим формальным схемам. Решающую роль в этих преобразованиях сыграл факт обращения науки о языке, накопившей к тому времени мощный арсенал эмпирических данных, к методам естествознания, доказавшим свою состоятельность на данном этапе посредством опытных подтверждений, речь идет о сравнительно-исторических методах, разработанных в рамках естественных наук (биологии, геологии).
К началу XIX в. в естествознании был накоплен большой конкретный материал, на основании которого были проведены первые универсальные классификации, позволившие увидеть внутреннюю расчлененность целого и сделать предположение о наличии законов, определяющих существование этого внутренне-расчлененного единства. Основной идеей, в русле которой происходили поиски этих универсальных законов, явилась идея историзма, признание развития природных и социальных объектов во времени. Наиболее полное свое воплощение данная идея получила в эволюционном учении Ч. Дарвина в середине XIX столетия. В области социальных наук идея историзма была ассимилирована в форме многочисленных теорий прогресса (Лессинг, Кондорсе, Тюрго и др.), в философии, в первую очередь, в системе Гегеля, а также в социологии О. Конта и др.
Логика "компаративизма" в естествознании была основана на выявлении формы объектов (отсюда особое значение морфологии) и поиска общности происхождения. Морфологическая ориентация способствовала становлению представлений о системе, моделью которой в XIX столетии стал организм.
В языкознании поводом для восприятия сравнительно-исторических ориентиров стало открытие в конце XVIII века для европейского научного мира санскрита, потребовавшего объяснения его связи с европейскими языками и определение его места в языковых классификациях. В связи с этим в языкознании формируются положения о праязыке как основе происхождения индоевропейских языков, а также принципиальные положения сравнительно-исторической грамматики индоевропейских языков (Ф. фон Шлегель).
Важным этапом на пути ассимиляции лингвистикой методов сравнительно-исторического естествознания явились работы И.Г. Гердера "Исследование о происхождении языка" и "О возрастах языка", увидевшие свет в 70-х годах XVIII в., в которых проводятся идеи естественно-исторического происхождения языка. Принципиально важным во взглядах Гердера можно считать то, что у него изначально присутствует положение о связи языка и культуры, с ее развитием и прогрессом. При этом он указывает на значимость исследования культуры в целом. По этому поводу он пишет: "Философское сравнение языков было бы самым превосходным опытом истории и многогранной характеристики человеческого рассудка и души, в каждом языке отпечатлелся рассудок и характер народа" (29, с. 239).
Следующим существенным движением в сторону обос нования сравнительно-исторического языкознания и его роли в гуманитарных исследованиях является система взглядов В. фон Гумбольдта, изложенная в многочисленных работах, по священных как естественно-лингвистическим, так и фило софско-культуро логическим (или философско антропологическим) вопросам. Гумбольдт относит языкознание к области, которую он именует "сравнительной антропологией", тем самым включая науку о языке в общий контекст "человековедческих" знаний. При этом сравнительное языкознание играет у него важную методологическую роль, оно становится по сути методологической моделью гуманитарного знания. Обосновывая свой подход, Гумбольдт исходит из положения о том, что язык воплощает в себе дух народа и тем самым определяет для каждого народа собственное видение реальности. "Язык, — заключает он, — это не просто, как принято говорить, отпечаток идей народа, так как множество его знаков не позволяет обнаружить никаких существующих отдельно от него идей, язык — это объединенная духовная энергия народа, чудесным образом запечатленная в определенных звуках, в этом облике и через взаимосвязь своих звуков понятная всем говорящим и возбуждающая в них примерно одинаковую энергию."(35, с.349) Интерпретация языка Гумбольдтом, основывающаяся на идеях романтизма, имеет несомненную связь с герменевтической традицией, представленной в это время трудами Ф. Шлейермахера, видевшего задачей герменевтики понимание как проникновение в духовный мир другого. Проникновение в духовный мир народов — задача, формулируемая Гумбольдтом для гуманитарных наук. Однако, в отличие от интуитивно-психологических средств Шлейермахера, он предлагает осуществить это проникновение при помощи сравнительно-исторических методов, усвоенных языкознанием, поскольку "Изучение языков мира — это также всемирная история мыслей и чувств человечества. Она должна описывать людей всех стран и всех степеней культурного развития; в нее должно входить все, что касается человека". (35, с. 349)
"Текст" в гуманитарном поиске
Понятие "текст", как и соотносимые с ним понятия "дискурс", речь" и т.п., являются в настоящее время центральными для лингвистически ориентированных концепций гуманитарного знания, а также для ряда конкретных дисциплин и междисциплинарных областей.
В современных гуманитарных науках текст фигурирует в самых разнообразных представлениях и ролях, среди которых можно выделить несколько наиболее важных: 1. текст как непосредственный источник информации о предмете исследования (социокультурной реальности) — т.е. как средство познания; 2.текст как образ самой реальности (сюда включаются многочисленные метафорические образы, представленные в концепции Р. Барта, Ж. Деррида, отчасти и М.М. Бахтина); 3. текст как непосредственный объект исследования (многочисленные концепции из области теории текста, линвгистики текста и т.п.).
В ряде концепций выделенные аспекты оказываются совмещенными. Например, у М.М. Бахтина выделяется несколько аспектов понимания текста, С одной стороны, под текстом понимается любой смыслосодержащий феномен культуры, обладающий знаковой природой (а отсюда распространение образа текста на культуру в целом), с другой — текст — это опосредующая инстанция гуманитарного исследования и непосредственный его объект. Действительным же объектом для Бахтина является человек — социальное существо, носитель духовного начала, доступный познанию и пониманию лишь через тексты, создаваемые им. "Можно ли найти к нему иной подход, кроме как через созданные и создаваемые им тексты, — замечает Бахтин, — физическое действие человека может быть понято как поступок, но нельзя понять поступка вне его возможного (воссоздаваемого нами) знакового выражения (мотивы, цели, стимулы, степени осознанности и т.п.). Мы как бы заставляем человека говорить (конструируем его важные показания, объяснения, исповедь, признания, достраиваем возможную или действительную внутреннюю речь и т.п.)" (15, с. 292 — 293). При этом существует еще понимание текста в узком смысле как речи, запечатленной на бумаге или пергаменте, в данном случае — это "реальная речь, отстраненная от человека, ставшая чем-то буквально "плоским", на плоскости воплощенным" (15, с. 293). У Бахтина, таким образом, подчеркивается момент отчуждения текста от производящего его человека, проявляющийся в знаковых объектива-циях, становящихся носителем смысла, существующими автономно от автора. Однако, согласно Бахтину здесь нетполной автономии уже в силу того, что текст представляет собой основу диалога в культуре и общение с текстом есть всегда общение с кем-то другим, именно посредством этого общения осуществляется понимание и самопонимание, составляющее основную задачу гуманитарных наук, если они считают себя причастными к познанию мира культуры.
При всем различии концептуальных оснований положений, высказанных М.М. Бахтиным в контексте разработки диалогической модели гуманитарного знания, с положениями, встречающимися в концепциях Х.-Г. Гадамера, П. Рике-ра, Р. Барта, Ж. Деррида, их роднят некоторые общие трактовки текста. Во-первых, с точки зрения наличия скрывающихся за образом текста проблем идеального, отчуждения в сфере культуры продуктов духовной деятельности в их знаковых объективациях. Этот момент отражен, например, в положениях Гадамера о тексте, где высказывается мысль об отчуждении смысла в тексте и его преодолении посредством истолкования. Текст связывается у него также и с диалогом ("герменевтический разговор"). Ж. Деррида рассматривает письменный текст как форму движения идеального, отчуждение здесь проявляется в первую очередь в разрыве субъекта (в его классическом понимании) с самоопределенностью игры текстовых структур. Для Деррида также важным моментом оказывается инстанция другого, поскольку текстовая структурность предписывает в качестве основного принципа постоянное полагание Другого (или указания на Другого, отсылки к Другому). Это является также условием как формы организации культуры, предполагающей преодоление эгоцентристских, тоталитаристских и прочих "моно"-принципов. Идея полагания Другого характерна также для концепции Лакана, с его точки зрения бессознательное проявляет себя лишь в Другом, в речи Другого. Диалог же становится у Лакана основным методов психоаналитического исследования.
Характерным моментом для данных концепций оказывается сама двойственность понимания текста — его метафорическая трактовка (реальность-текст) и одновременно видение текста как источника исследования. В первом случае мы имеем дело с распространением образа текста на всю социокультурную реальность или какую-либо ее часть, что связано, очевидно, с нечетким, неэксплицированным образом самой этой реальности — предмета исследования. Поскольку это непроясненное представление, находящееся в стадии формирования, вырастает из эпистемологических реалий определенных парадигм, из конкретных сфер исследовательской практики, образ оказывается связанным с определенными традициями, запечатлевает их существенные черты. Так образ текста у Р. Барта и Ж. Деррида непосредственно связан с мотивами семиотической структурности: "Текст познается, постигается через свое отношение к знаку" (11, с.416). Абсолютизация образа текста связана также с самой исследовательской практикой, осуществляющейся в сферах, имеющих непосредственное отношение к текстологии: и Барт, и Деррида, и Бахтин, и Гадамер принадлежат именно таким областям деятельности (литературоведение, литературная критика, философия).
Социокультурные влияния
Поскольку сам язык может быть отнесен к классу семиотических феноменов и представляет собой образование, детерминированное историческим развитием семиотического творчества человеческого общества, методологически оправданным, очевидно, будет рассмотрение социокультурного бытия в его семиотическом аспекте. Такой подход представляется справедливым еще и в силу того, что лингвистический редукционизм в рассматриваемых парадигмах гуманитарного знания явно или неявно основывается на признании знакового характера языка.
Здесь необходимо рассмотреть вопрос о соотношении предметно-практической деятельности и семиозиса, ибо именно этот момент оказывается существенным для определения глубинных оснований лингвистического редукционизма. Практически все лингво-редукционистские ориентации (структурализм, герменевтика, лингвистический анализ, представления, основывающиеся на идее "лингвистической относительности" и их дериваты) связаны явно или неявно с постулатом, утверждающим примат языкового (знакового) или мыслительно-языкового начала в социокультурной системе как в генетическом, так и в функциональном плане. Отсюда, фактически, возникают, как из единого ствола, раз 103 личные конкретные основания этой или иной парадигмы, то го или иного направления. Так для структурализма харак терно признание наличия для человеческой культуры в це лом универсальных структур языка-сознания и общего прин ципа произвольности знака, утверждающего по сути изна чальную самостоятельность знаковых феноменов; в герме невтических концепциях именно в языке осуществляется единение человека и Бытия и открывается "бытийность" че ловека; с точки зрения приверженцев идеи "лингвистической относительности" мир оказывается раз дробленным на множество национально-лингвистических об разов, не оставляющих надежды на адекватное общение представителей различных этнических общностей; в лингво аналитической парадигме отношения человека с миром есть результат осуществления логико-грамматических закономер ностей и т.д.. Современные концепции, ориентированные на преодоление крайностей различных направлений и синтез их «жизнеспособных» положений (к ним мы можем отнести концепции П. Рикера, Ч. Тейлора, Ж. Деррида, К.-О. Апеля и др.), выражая объективно тенденцию преодоления лин гвистического редукционизма, посредством включения в по ле анализа нелингвистических феноменов и форм деятельно сти (это проявляется в активном концептуальном освоении социокультурной реальности, представленной в таких кате гориях как "опыт", "формы жизни" и т.п.), указывая на единство лингвистического и нелингвистического в челове ческой жизнедеятельности, не дают конкретных трактовок, проясняющих характер соотношения языка (знака) и вне языковой (внезнаковой) стороны социокультурного бытия. Человеческая жизнедеятельность осуществляется реально в единстве взаимодействия людей с природой 104 (предметно-практическая орудийная деятельность) и друг с другом (коммуникация). При этом производство орудий труда и передача информации предполагают такой уровень отражательной способности, когда образ предмета может быть отделен от самого предмета посредством абстрагирования от несущественных свойств и отношений, а затем может быть вновь опредмечен (в первом случае — буквально — в предмете-аналоге, во втором - в каком-либо ином материальном предмете или явлении). В действительности будучи равно необходимыми аспектами социокультурного бытия предметно-практической и семиотической деятельности могут быть, однако, по своей функциональной направленности рассматриваться как относительно самостоятельные формы человеческой активности. Здесь возникает, между тем, опасность радикального разведения этих факторов человеческой реальности. Например, у М.М. Бахтина представлена попытка развести орудие и знак по основанию наличия у первого — "назначения", а у второго — "значения". (45, с. 38) Такое положение дел было бы возможно, если бы орудийная и семиотическая деятельность осуществлялись изолированно. В действительности же в социуме всякое "назначение" предмета, любые его прагматические функции "обрастают" значениями лишь опосредованно связанными с функциональной стороной дела.
Именно эта проблема и является центральной для «коннотативной семиотики» Р. Барта (см.: 11). В данном случае понятие «знак» применяется в самом широком смысле — знак определяется как материальный предмет или феномен, представляющий какой-либо иной предмет или феномен. В таком случае любое орудие труда помимо прямого функционального назначения имеет и некоторое значение, оно представляет человеческий способ отношения к реальности, определенную деятельность и т.п. (т.е. фактически является символом чего-то). Что касается знака как такового, то здесь "значение" также не отрицает "назначения", ибо знак нагружает функционально его задача представлять что-либо, хранить информацию, передавать ее и т.д..
В генетическом плане предметно-практическая деятельность выступает в качестве предпосылки деятельности семиотической. В этом положении ставшем весьма плодотворным для развития отечественной философии, психологии, лингвистики, представлено основание для объяснения универсальности законов семиозиса, проявляющихся в конкретно-исторических формах. Именно это положение помогает выйти за пределы круга языково-знаковой самодетерминации.
