Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Философско-методологические основания эпистемологии К. Поппера 19
1. Анализ эссенциализма и инструментализма в философии К. Поппера 22
2. Концепция критического рационализма К. Поппера 59
ГЛАВА 2. Теоретико-методологические проблемы развития научного знания ..., 86
1. Фальсификационизм К. Поппера и проблема демаркации знания , 90
2. "Третий мир" и метафизический эволюционизм в философии К. Поппера 123
Заключение 147
Список литературы 150
- Анализ эссенциализма и инструментализма в философии К. Поппера
- Концепция критического рационализма К. Поппера
- Фальсификационизм К. Поппера и проблема демаркации знания
Анализ эссенциализма и инструментализма в философии К. Поппера
Методологическая система Карла Поппера покоится на двух основаниях: философском реализме и критическом рационализме. Причем ни одно из них не может, по нашему мнению, быть полноценно используемым в области современной методологии науки, не имея поддержки другого. То есть данные эпистемологические "узлы" попперовской методологии науки, будучи формально независимыми, содержательно соотносятся друг с другом как дополнительные.
Их сопряжение через соотношение дополнительности не является искусственным или случайным и при необходимости мы можем установить его историко-философскую этимологию, исходя из тех фактов, что в истории мировой философии традиции как реализма, так и рационализма были представлены достаточно широко и в их различных частных модификациях. Например, Гастон Башляр в "Новом научном духе" пишет: "...эпистемология должна занять свое место как бы на перекрестке дорог, между реализмом и рационализмом. Именно здесь она может приобрести новый динамизм от этих противостоящих друг другу философских направлений; двойной импульс, следуя которому наука одновременно упрощает реальное и усложняет разум. Дорога, которая ведет от объясняемой реальности к прилагаемой мысли, тем самым сокращается" [6, с. 35].
В данном параграфе мы ставим задачей определить то, каким образом попперовское понимание реализма концептуализирует его философско-методологическую систему.
Концепция критического рационализма Поппера будет рассмотрена в отдельном параграфе, но описание попперовского понимания реализма необходимо дать здесь же по той причине, что без этого невозможно решение сформулированной задачи.
Концепция критического рационализма К. Поппера
С точки зрения К. Поппера, критический рационализм может быть определен как "единственный метод философии, ...любой рациональной дискуссии" [72, с. 35]. Столь высокую оценку нетрадиционному - с точки зрения истории философии - типу рациональности К. Поппер обосновывает теоретически, подчеркивая его нормативно-методологическую функцию.
1. Историко-философские предпосылки формирования концепции критического рационализма
Осуществляя философский анализ проблемы экспликации источников и движущих сил развития научного знания, К. Поппер указал, что научный тип мышления может иметь место лишь в том случае, если реальность принимается только через ее репрезентацию на фактуальном уровне. Данное условие позволяет провести разграничение сферы научной рациональности и сферы метафизических систем, иными словами, решить проблему демаркации. Однако в противовес господствовавшим тогда позитивистским концепциям, Поппер придал названной проблеме новый философско-методологический поворот, в результате чего традиционные идеалы рациональности претерпели значительные изменения в содержательном плане.
Исторически позитивизму предшествовало несколько философско-методологических систем. Например, картезианский тип рациональности - это теория "ясных" и "отчетливых" идей, не нуждающихся в эмпирическом подтверждении, но обладающих для нас большой объяснительной силой благодаря своей изначальной "разумности" и "самоочевидности". Данной концепции -60 рациональности противостоит другая философская установка -эмпиризм, который исходит из тезиса о том, что только обращение к опыту - наблюдениям или экспериментальным проверкам - позволяет нам судить об истинности или ложности выдвигаемых теорий.
Попперовская концепция рационализма методологически близка эмпиризму. Более того, в одной из работ Поппер пишет: "Можно с полной уверенностью сказать, что эмпиризм, в той или иной форме, пусть даже умеренной и видоизмененной, есть единственная интерпретация научного метода, которую в наши дни можно воспринимать всерьез" [79, с. 128].
Как указывалось выше, нормативно-методологические требования Поппера направлены на разрешение проблемы демаркации научного знания и метафизики. В кантовской постановке проблема демаркации в наиболее общих ее чертах имеет следующий вид: (1) синтез эмпиризма и рационализма опровергает картезианский чистый рационализм, (2) действительная рациональность строго ограничена сферой возможного опыта. Спекулятивные рассуждения иного рода - суть метафизические системы, не имеющие научного статуса [27, с. Ї19]. Однако, к этому И. Кант добавляет следующее: "... критика разума необходимо приводит... к науке; наоборот, догматическое применение разума без критики приводит к ни на чем не основанным утверждениям, которым можно противопоставить столь же ложные утверждения, стало быть, приводит к скептицизму" [там же]. Таким образом, относительно научного знания, проблема демаркации есть проблема статуса выдвигаемых теорий и критерия его определения посредством критики разума.
Вслед за И. Кантом названная проблема нахождения критерия, определяющего границы научного познания, была вновь поставлена в современной философии Л. Витгенштейном в его "Логико-философском трактате". Автор последнего, радикально настроенный против метафизики, считает: "Большинство предложений и вопросов, трактуемых как философские, не ложны, а бессмысленны. Вот почему на вопросы такого рода вообще невозможно давать ответы, можно лишь устанавливать их бессмысленность. Большинство предложений и вопросов философа корениться в нашем непонимании логики языка" [13, с. 18-19]. Витгенштейн указывает, что осмысленными высказываниями являются только те, о которых мы можем судить: они истинны либо ложны по эмпирическому основанию. Иные же не есть предложения в строго логическом смысле слова. Так, характеризуя проблему Витгенштейна, З.А. Сокулер пишет, что "... особую роль играет вопрос о значении языковых выражений, т.е. фактически, о связи слов и реальности. Витгенштейн говорит по этому поводу, что значение есть употребление" [92, с. 108]. В этой связи, задачей новой и истинной, как ее понимает сам Л. Витгенштейн, философии становится задача прояснения смысла сформулированных предложений, установления границы между имеющими смысл и лишенными его высказываниями: "Цель философии - логическое прояснение мыслей. Философия - не учение, а деятельность. Философская работа, по существу, состоит из разъяснений" [13, с. 24]. Искомой границей выступает линия демаркации между содержанием знания естественных наук и метафизики: "Философия ограничивает спорную территорию науки" [там же].
Анализируя теорию Витгенштейна и развитие ее теоретических положений в логическом эмпиризме Венского кружка, К. Поппер приходит к заключению о том, что данная "философия значения" вопреки ее декларируемым целям, не способна окончательно и доказательно разрешить проблему демаркации. Такая оценка концепций Венского кружка связана с тем, что они допускают привнесение метафизики в область науки, "затемняют" алгоритм поиска способов выдвижения методов, позволяющих конституировать демаркационную линию концептуально, а далее - и теоретически. Поппер полагает, что термины , относящиеся к определению "значения и смысла" необходимо "вынести за скобки" эпистемологических исследования. В противном случае мы рискуем переориентировать эпистемологию от реальных проблем научного познания к бесконечной регрессии поиска определений "значений и смыслов". Указывая на ошибочность неопозитивистского подхода к решению проблемы демаркации, Поппер пишет:
"Антиметафизическая теория значения, разработанная в витгенштейновском "Логико-философском трактате", не может оказать реальной помощи в борьбе с метафизическим догматизмом и философией оракулов. Она сама представляет собой непроницаемый, защищенный от любой критики догматизм, который широко распахивает дверь перед врагом - глубокомысленной метафизической бессмыслицей и выгоняет через ту же самую дверь своего лучшего друга - научную гипотезу" [76, с. 348].
Фальсификационизм К. Поппера и проблема демаркации знания
Методологический номинализм и осуществленный на его основе переход от джастификационистской проблемы обоснования к проблеме критицизма позволили Попперу произвести в философии науки подлинный методологический переворот, который состоит в формировании нового представления о науке. Если раньше наука представлялась основанной на индуктивизме, то Карлом Поппером было предложено рассмотрение науки как системы последовательных выдвижений и элиминаций гипотез и теорий на основе дедуктивизма и фальсификационизма.
1.Проблема обоснования науки: индуктивизм versus дедуктивизм
Индуктивизм, то есть философская интерпретация связи формально-логической модели индукции с научным знанием, по утверждению Поппера, не решает проблему критерия эмпирического характера теоретических систем: "Юмовская проблема индукции, то есть вопрос о достоверности законов природы, возникает из явного противоречия между принципом эмпиризма (утверждающим, что только "опыт" позволяет судить об истинности или ложности фактуального высказывания) и осознанием того обстоятельства, что индуктивные (или обобщающие) рассуждения не достоверны" [72, с. 236].
Действительно, Д. Юм показал, что "повторение сходных объектов в сходных отношениях последовательности и смежности не открывает нам ничего нового ни в одном из этих объектов, поскольку мы не можем вывести из этого повторения никакого заключения и не можем сделать его предметом ни демонстративного, ни вероятного заключения" [123, с. 271-272].
Время спустя Бертран Рассел, в частности, писал, что по его, как эмпирика, мнению, законы природы должны выводиться индуктивно из отдельных конкретных фактов. Кроме того, относительно проблематичности индуктивного знания в своей книге "Проблемы философии" (первая публикация в 1912 г.) Рассел высказал следующее мнение: "Наука принимает, по крайней мере как рабочую гипотезу, что общие правила, которые имеют исключения, могут быть восстановлены общими правилами, которые не имеют исключений" [137, р. 68]. Таким образом, решение проблемы индукции в расселовском понимании сводится к чисто техническому приему. Быть или не быть индуктивизму как методологическому основанию -это проблема, решение которой "основано на вере, которую опыт не может ни подтвердить, ни опровергнуть и которая... устойчиво коренится в нас" [Ibidem]. Правда, Рассел тут же замечает, что "существование и оправдание (justification) такой веры - для индуктивного принципа - поднимает некоторые из наиболее трудных и наиболее спорных проблем философии" [Ibid., р. 69].
Однако, несмотря на проблематичность соотнесения индукции и научного метода, число сторонников приложения ее принципов к построению методологических концепций не уменьшалось. Неопозитивистами неоднократно выдвигались различные допущения методологического плана с целью найти компромисс и снять данную проблематику. Например, в начале 20 века один из ведущих методологов Венского кружка, М. Шлик, под влиянием идей Л. Витгенштейна "высказал мнение о том, что данное противоречие можно устранить, приняв допущение, что законы природы представляют собой "не подлинные высказывания", а "правила преобразований высказываний", то есть разновидность "псевдовысказываний"" [72, с.236]. Иначе говоря, Шлик предложил рассматривать индукцию лишь как основание концепции научного закона, придал ей вид индуктивистской теории регулярности для преобразований высказываний.
Иное, нежели неопозитивистское, решение проблемы индукции дает Карл Поппер. Рассматривая ее сквозь призму задач методологии, он придает ей новое эпистемологическое звучание.
