Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Культурософия Андрея Белого 14
1.1. Символизм и проблема культуры 17
1.1.1. Полюс культуры в творчестве Белого 17
1.1.2. Идея «третьего мира» и кантианский методологизм 25
І.І.3Александризм. Культура символизма как перекрестье культур 34
1.2. Культурософия Андрея Белого 1920-х годов 45
1.2.1.Философия культуры и горизонты культурологии 46
1.2.2. Учение о «пути культуры» и «культуре культур» 55
Глава II. Философия культуры Вячеслава Иванова 66
2.1. Споры о культуре. Символистская идея культуры 70
2.1.1. Идея культуры и мифологема свободы 71
2.1.2. Культура, творчество и преображение бытия 82
2.1.3. Память и культура. Героическое начало в культуре . .97
2.2. Культурно-историческая теория и типология культуры 107
2.2.1. Дионисийское и аполлоническое в культуре 108
2.2.2. Культуры органические и критические 112
Глава III. Символология Павла Флоренского 117
3.1. Понятие культуры в «конкретной метафизике» Флоренского 119
3.1.1. Наследие Флоренского в горизонте культурологии 119
3.1.2. «Конкретная метафизика» и идея культуры 124
3.1.3. Символология Павла Флоренского 134
3.2. Теория культуры П.А. Флоренского 145
3.2.1. Пространство и культура >. 145
3.2.2. Обратная перспектива и проблема культуры 155
3.2.3. Средневековье - Возрождение - Средневековье 167
Глава IV. Фаддей Зелинский и его программа культурологии 178
4.1. Античность в замысле символистской культурологии 183
4.1.1. Идея «Третьего возрождения» античности 185
4.1.2. Принцип «переубедимости»: античность и современность 192
4.1.3. Историцизм и гуманизм в культурологии Ф. Зелинского 198
4.2. Образовательное значение античности 203
4.2.1. «Принцип Зелинского» и русская культура XX века 210
4.2.2. Фаддей Зелинский и программа культурологии 215
4.2.3. Античность и программа культурологии 220
Заключение 226
Библиография 248
- Символизм и проблема культуры
- Споры о культуре. Символистская идея культуры
- Понятие культуры в «конкретной метафизике» Флоренского
- Античность в замысле символистской культурологии
Введение к работе
Актуальность исследования. В сферу изучения и детального анализа русская философия культуры начала XX века попала относительно недавно. Конечно, те или иные подходы, концепции и понятия уже становились предметом философского и историко-теоретического рассмотрения. Однако попытки обстоятельного осмысления русского культурфилософского опыта обозначили себя преимущественно лишь в начале 1990-х годов. Именно в это время, возможно как отклик на широко осознанную потребность в новой дисциплине гуманитарного цикла и новой - культурологической - парадигме гуманитарного знания, отечественная культурфилософская мысль выдвигается в фокус общественного и исследовательского внимания. За прошедшие с момента фактического открытия русской культурософии годы интерес к ней не только не угас, но и значительно возрос. Наступила пора рассмотрения уже не отдельных подходов или имен, но системного анализа наиболее фундаментальных направлений мысли в целом.
Для современного состояния отечественного культурфилософского знания характерно то, что оно пытается «отыскать прерванную связь времен». В этом контексте теоретическая ретроспекция русской философии культуры начала XX в. - времени, уникального по своей идейной наполненности и значимости - имеет несомненную ценность. Можно указать на исследования, в которых делаются серьезные усилия по осмыслению отечественного культурфилософского опыта. В последние годы появился ряд важных статей, сборников и даже монографий, посвященных философскому наследию Л.Карсавина и П.Флоренского, А.Белого и Вяч.Иванова, М.Гершензона, П.Бицилли и др. Во многих работах существенное внимание уделяется культурфилософским аспектам творчества. Некоторые исследователи, впрочем, предпочитают говорить не только о философии культуры начала века, но и о культурологии в собственном смысле слова, о складывавшихся еще тогда традициях русской семиотики искусства и культуры.
Осознание (а вместе с тем обретение, и также формирование) отечественной культурфилософской традиции - процесс сложный, не всегда однозначный, и уж никак не одномерный. Можно сказать, что в осмыслении наследия «русского культуроведения» каждый из исследователей исходит из тех или иных предпочтений, своего собственного видения начал и перспектив современной науки о культуре. Выстраивая свою линию «преемств и последовательностей», как правило, акцентируют внимание на тех или иных именах, на связанных с ними теоретических подходах. Сегодня в этом смысле ясно обозначились устойчивые приоритеты. Помимо подчеркнутого внимания к русской «семиотике культуры», повышенный интерес проявляется и к историко-культурологическому направлению русской медиевистики. Это вполне понятно, ведь именно данное направление (И.Гревс, Л.Карсавин и др.)
См., например: Хоружий С.С. После перерыва. Пути русской философии. -СПб., 1993; Гайденко П.П. Вл.Соловьев и русская философия серебряного века. -М., 2000; Неретина С, Огурцов А. Время культуры. - СПб., 2000; Ср. также: Никитина Н.Н. Философия культуры русского позитивизма начала века. - М., 1996; Вандалковская М.Г. Историческая наука русской эмиграции: «евразийский соблазн». - М., 1997 и др.; 2 См.: Иванов Вяч.Вс. Очерки по предыстории и истории семиотики // Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. Т.1. - М., 1998. Почепцов Г. История русской семиотики до и после 1917 года. - М., 1998; см. также Асоян Ю, Малафеев А. Открытие идеи культуры. Опыт русской культурологии сер. XIX - начала XX вв. - М., 2000 (2-е издание. - М., 2001). оказалось созвучно такой актуальной области исторического знания как история ментальносте, историческая антропология.1
Среди важнейших течений культурфилософской мысли начала XX века, вне всякого сомнения, нужно назвать и русский символизм. Чаще русский символизм рассматривается, правда, как движение художественно-эстетическое, «оформленного философского направления не составившее». Не без основания замечают, что философское содержание символизма оставалось «отчасти имплицитным, а отчасти рассеянным, высказывалось попутно с литературной критикой и публицистикой, в каких-нибудь случайных статьях и письмах». Считается, что теоретическая аморфность существенно затрудняет восприятие символистского направления в собственно философском плане. Не случайно основные представители символизма (даже такие, как Вяч.Иванов и А.Белый) до сих пор оказываются как бы «вынесенными» за рамки философского дискурса; в общепринятой историко-философской ретроспективе имя Вяч.Иванова, например, еще и сегодня часто воспринимается неадекватно его действительному масштабу и значению.
Степень разработанности темы. Среди работ, посвященных движению русского символизма, выделяются труды ряда отечественных и зарубежных авторов. В первую очередь следует отметить грандиозную исследовательско-публикаторскую деятельность таких ученых как Дж.Мальмстад и Н.В.Котрелев.2 Начатая их усилиями в конце 1980-х и продолженная в 90-е гг. публикация архивных материалов, малоизвестных или неизвестных вовсе работ русских символистов не просто расширила 1 См.: История ментальностей. Историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. - М.: РГГУ, 1996.
Андрей Белый и антропософия / Публ. Дж.Мальмстада // Минувшее.
Исторический альманах. Вып.9. - М.,1992; Мальмстад Дж. Андрей Белый в поисках Рудольфа Штейнера // Новое литературное обозрение, 1994, № 9;
Вячеслав Иванов Материалы и публикации / Составитель Н.В.Котрелев // Новое литературное обозрение, 1994, № 10; Иванова Л. Воспоминания. Книга об отце /
Подготовка текста и комментарии Дж. Мальстада. - М., 1992; Белый А. Душа самосознающая / Сосиавление и статья Э.И.Чистяковой. - М., 1999; f горизонт дальнейших историко-теоретических исследований, но по существу заложила фундамент, необходимый для их осуществления. Сегодня среди обобщающих трудов, посвященных русскому символизму, стоит назвать работы А.Пайман (История русского символизма. - М., 1998) и А.Ханзен-Леве (Русский символизм. Система поэтических мотивов. -СПб., 1999). В ряду исследований, посвященных отдельным персонам нельзя не упомянуть статьи С.Аверинцева, Л.Гогишвили, И.Кондакова, С.Хоружего и некоторых др. авторов1
Даже самый общий обзор исследовательской литературы показывает, что русские символисты отнюдь не обойдены вниманием,2 тем не менее, как кулыпурфилософы они до сих пор представлены явно недостаточно. Характерно, что традиционно символистами занимаются литературоведы, искусствоведы, эстетики. Это во многом обусловило то, что наиболее важные акценты освоения символистского наследия устанавливаются в области теории искусства, характерного для символизма понимания художественного творчества, изучения соответствующей формы литературного произведения. В то же время культурфилософская и теоретико-культурная «составляющая» актуализирована, осмыслена и востребована в значительно меньшей степени. Однако, именно здесь - в плоскости понятия о культуре, в сфере теории культуры - следует искать стержневые открытия символистского миропонимания. Эту идею мы
Аверинцев С.С. Разноречие и связность мысли Вяч.Иванова // Иванов Вяч. Лик и личины России: Эстетика и литературная теория. - М., 1995; Гогишвили Л.А. Между именем и предикатом (символизм Вяч.Иванова на фоне имяславия) // Вячеслав Иванов. Архивные материалы и исследования. - М., 1999; Кондаков КВ. «Вертикаль» и «горизонталь» в культурфилософии Вяч.Иванова // Вячеслав Иванов. Материалы и исследования. - М., 1996; Хоружий С.С. Философский символизм Флоренского и его жизненные истоки // Хоружий С.С. После перерыва. Пути русской философии. - СПб., 1994.
См.: Андрей Белый: Проблемы творчества: Статьи, воспоминания, публикации.
М.,1988; Лавров А.В. Андрей Белый в 1900-е годы. Жизнь и литературная деятельность. - М., 1995; История русской литературы. XX век. Серебряный век.
М.,1995; Вячеслав Иванов. Архивные материалы и исследования. - М., 1999; Вячеслав Иванов. Материалы и исследования. - М., 1996; Вячеслав Иванов. Материалы и публикации // Новое литературное обозрение, 1994, № 10; и др. попытаемся последовательно провести применительно к творчеству А. Белого и Вяч. Иванова, П.Флоренского и Ф. Зелинского.
Объект и предмет исследования. В последние годы литературно-теоретическое и философское наследие русских символистов привлекает к себе все более пристальное внимание. Однако, символистская философия культуры, взятая сама по себе, т.е. в качестве целостного и законченного явления, до сих пор практически не становилась предметом специального теоретического изучения. Предлагаемое исследование в некоторой степени призвано восполнить данный пробел; поэтому культурфилософская проблематика символизма выносится диссертантом на первый план, именно она оказывается центральной, а это, как нам представляется, в свою очередь позволяет выявить новые грани символистского опыта миропостижения в целом. Особое внимание в диссертации уделяется онтологическим аспектам философии культуры. Это значит, что в центре исследования оказываются представления символистов о сущности, «месте» и «устройстве» культуры, о ее целях, об онтологическом статусе культурных «объектов».
Теоретическая основа. При анализе онтологических аспектов символистской философии культуры, автор отталкивался от тезиса о том, что одним из определяющих стимулов философской мысли в России конца XIX в. оказывается диаметральное разведение культуры и «действительного», «конечного» преображения жизни. Идея преображения жизни, спасения мира, выдвигается в России как противовес идее культуры, творчество самой жизни противопоставляется формам творения в культуре. Не случайно еще Н.Федоров утверждали что целью жизни должно стать «спасение от культуры». Для Федорова культура выступает как средство преодоления смерти: в природной жизни можно рассчитывать лишь на родовое бессмертие, индивидуальное здесь недостижимо; в то же время человек пытается «обмануть природу», обретя бессмертие в культуротворчестве; последнее, однако же, имеет символическую природу и таким образом по существу оказывается квазибессмертием или ложным упованием.
У многих русских мыслителей (Н.Федоров, Л.Толстой), вместе с осознанием иллюзорности преображения жизни «в культуре», крепнет подозрительное, даже враждебное к ней отношение.1 Им представляется, что культура из средства стала целью, оказалась самоценной. Поэтому пафос жизнетворчества, противопоставляется в русской мысли формам бытия и творчества в культуре. Такая позиция свойственна и Н.Бердяеву, и русскому символизму, всегда стремившемуся к постановке великой жизнетворческой задачи. Вместе с тем, именно в рамках философии русского символизма отчетливо обнаруживается стремление преодолеть неправый ригоризм предшественников в отношении к культуре, сблизить казалось окончательно разведенные полюса «культуры» и «реального преображения жизни», «культуры» и «жизнетворчества», «свободы» и «культуры». Именно это, по нашему мнению, как раз и позволяет вычленить «онтологию культуры» в качестве самостоятельной проблематики в философии символизма.
Замысел работы и ее цель. Необходимо иметь в виду, что направления символистского опыта не были «замкнуты» на ту или иную «отрасль знания». При непосредственной обращенности теоретиков символизма к филологии, последняя понималась ими предельно широко: символизм вообще претендовал на универсальность Метода. Существовала ясная установка на то, что символизм всегда шире тех или иных приложений в конкретных областях гуманитарного знания. Уже в этой установке русский символизм, несомненно, был философичен. Символисты полагали, что осуществляют новое открытие восходящей к древним идеи мира (бытия, сущего). Но в средоточии идеи символистского постижения мира в начале XX в. оказалось новое понятие - культура. Именно на него автор и попытался опереться при рассмотрении теоретического наследия 1 См.: Семенова С. Николай Федоров. Творчество жизни. - М., 1990, С.287-290. символистов. Поэтому в работе понятию о культуре уделено первостепенное внимание и это, как представляется, в значительной степени определяет новизну предлагаемого исследования.
Автор полагает, и попытается это со всей ясностью продемонстрировать в своем исследовании, что наиболее важное из открытий русского символизма в начале XX столетия составляет идея культуры. Символистское наследие можно оценивать по-разному (именно так к нему и подходили как ближайшие современники, так и отдаленные преемники). Тем не менее, озирая русскую культурфилософию как единое целое, нельзя не увидеть ясно и отчетливо две или три претендующие на универсализм трактовки, две или три широкие концепции культуры (например, евразийство). Символистская философия культуры неизменно оказывается в их числе. По своим непосредственным и отдаленным результатам в разных областях гуманитарного знания она претендует на то, чтобы считаться одним из наиболее весомых, содержательных и концептуально значимых подходов. Уже в силу этого историко-теоретический анализ культурологии русского символизма представляется чрезвычайно актуальной задачей.
Пафос исследования, как нам представляется, заключается в обнаружении того обстоятельства, что символистская культурфилософская платформа, даже если она не была эксплицирована в виде последовательной системы теоретических положений и моделей, оказала колоссальное, поистине революционизирующее воздействие на все отечественное гуманитарное знание первой половины XX столетия, прямо или косвенно - на весь комплекс гуманитарных дисциплин. Это воздействие не могло состояться, если бы символизм не включал в себя важный культурфилософский опыт. С таким опытом мы встречаемся у Андрея Белого, на него выводит интереснейшая по своим результатам историко- и теоретико-культурная концепция Вяч.Иванова. Важные вехи осмысления идеи культуры представляют такие фигуры «символистского круга», как
П.Флоренский и Ф.Зелинский. Наследие Ф.Зелинского, например, несмотря на его колоссальное значение для отечественной философии и культуры, до сих пор остается малоизученным.
Исходя из всего сказанного, задачи диссертационного исследования формулируются следующим образом: зафиксировать своеобразное «культурологическое смещение» теоретико-философского опыта русского символизма, связанное с переносом акцентов на проблему культуры; рассмотреть широкую совокупность символистских представлений о культуре начала XX века, выделив в них собственно онтологическую составляющую; определить место символистских представлений о культуре в ряду наиболее фундаментальных теоретических подходов русской мысли конца XX начала XX веков; изучить методологические установки видных идеологов символизма (Вяч.Иванов, А.Белый, П.Флоренский, Ф.Зелинский) как исследователей и теоретиков культуры; проанализировать символистский культурфилософский лексикон, рассматривая символистскую концептосферу культуры как важнейший пласт русской мысли начала XX века.
Научная новизна исследования определяется тем, что:
В работе впервые в таком полном объеме рассмотрена широкая совокупность символистских представлений о культуре (здесь важен и круг выбранных персон, и объем исследуемых текстов, что в совокупности только и позволяет делать квалифицированные заключения касательно философии культуры русского символизма). В диссертации дан анализ обширного комплекса теоретических представлений, касающихся символистской онтологии культуры.
Символистская «онтология культуры» рассмотрена в диссертации в контексте русской культурфилософской мысли конца XIX начала XX столетий в целом. Это позволяет автору сделать заключение о том, что символисты попытались преодолеть - и действительно преодолели - довольно негативное отношение русской мысли XIX в. к культуре как «специфически европейской идее», что определяет огромное значение символизма для судеб русской культуры XX века.
В диссертации показано, что русскому символизму свойственно осмысление культуры как «Культа Предков», как «цельного знания» и важнейшей формы всеединства. Преодолевая негативное отношение к культуре, характерное для таких философов культуры, как Н.Федоров и Л.Толстой, русские символисты, вместе с тем, стремились «не утратить жажды» конечно-преобразовательных целей культуры - отсюда попытки сблизить идею культуры и теургии.
Кроме того, в диссертации определяется место символистской философии культуры в ряду других теоретических подходов к культуре. Сделан вывод, что в России вообще существовало, главным образом, два широких подхода, два способа осмысления культуры - символистский и органицистский (например, евразийство). Между этими определяющими полюсами философии культуры заключено едва ли не все многообразие теоретических взглядов на культуру в русской мысли.
В работе обстоятельно проанализированы философско-методологические установки символистов как теоретиков культуры (например, подход Андрея Белого к культуре как к «третьему миру», занимающему промежуточное положение между субъектом и объектом, человеком и миром; или подход Павла Флоренского к культуре как способу организации пространства, с выделением особым образом устроенных пространств художественных, технических и др.).
Сформулирован ряд положений, позволяющих квалифицировать специфику русской культурфилософской мысли вообще и символистской философии культуры в частности, - в их отношении к традициям европейской философии культуры. Отношение к проблеме культуры в
России и Европе в общем плане артикулируется так: европеец «удовлетворен культурой», «доволен ею», в России же понимание культуры осуществляется под знаком ее конечных преобразовательных задач.
Апробация результатов диссертации осуществлялась в процессе многолетней исследовательской и научно-педагогической работы автора. По теме диссертационного исследования опубликован ряд статей и книга (Открытие идеи культуры. Опыт русской культурологии. - М.: ОГИ, 2000, 2-е изд. М.: ОГИ, 2001), сделаны доклады на научно-теоретических конференциях и симпозиумах. Собранный материал лег в основу спецкурсов, прочитанных студентам Московского государственного университета сервиса в г. Самаре и Москве («Философия и теория культуры русского символизма», «Культурология русского символизма»). В непосредственной увязке с темой диссертационного исследования автором подготовлен ряд методических пособий для студентов по истории русской культуры, а также по теории и философии культуры. В феврале 2001 г. диссертация была обсуждена на специальном заседании кафедры философии Московского государственного университета сервиса и рекомендована к защите.
Научно-практическая значимость диссертации: Материалы диссертационного исследования предлагается использовать в основном в двух направлениях: в научно-исследовательской (1), и образовательной (2) практике. В программе научных исследований диссертация может использоваться использована в дальнейшем освоении наследия русской философии культуры; в образовательной же практике - диссертация может быть весьма полезна при разработке и чтении ряда курсов (философия, эстетика, культурология). Кроме того, материалы диссертации могут быть включены в качестве специального раздела в курсы философии и теории культуры, истории философии и истории культурологии, русской художественной культуры первой половины XX века. Материалы работы, опубликованные в книге «Открытие идеи культуры. Опыт русской культурологии середины XIX - начала XX вв.» (в соавторстве с Ю.А.Асояном) получили достаточно высокую оценку критики.1
Структура диссертации: работа состоит из Введения, четырех глав, разбитых на параграфы, Заключения и Списка литературы. В основной части диссертации последовательно анализируются: «Культурософия Андрея Белого» (глава 1), «Философия культуры Вяч.Иванова» (глава 2), «Символология Павла Флоренского» (глава 3) и «Культурология Фаддея Зелинского» (глава 4). Текст диссертации изложен на 250 страницах. Сноски оформлены постранично. Список литературы содержит 290 наименований.
См.: Николаенко В. В. Письма о русской филологии (Письмо десятое) // Новое литературное обозрение, № 47 - М.,2001.
Символизм и проблема культуры
Познание мира символично. Символы же - любил повторять вслед за Фридрихом Ницше Андрей Белый - «не говорят, они только кивают». В контексте идеи символичности познания и «наводящего» на действительность характера символа следует понимать и представленный здесь эскиз культурософии А.Белого - предварительную попытку найти и обозначить ее итоговую теоретическую формулу. Если это «наведение» на культурософию Белого правильно ориентировано и - в качестве направляющей - обладает достаточной степенью приближения, мы будем считать свою задачу выполненной. Для реконструкции основ культурософских воззрений А.Белого нами приняты к рассмотрению лишь его теоретические работы - тексты статей, докладов, сообщений. Художественный опыт, в котором, кстати говоря, философская «составляющая» представлена весьма и весьма значительно, здесь не учитывается и не рассматривается.
Теперь о термине «культурософия». Применительно к культурфилософскому наследию Андрея Белого это понятие мимоходом использовано публикаторами его статьи «Антропософия и Россия» Ренатой фон Майдель и Михаилом Безродным. Представляется, что оно задает важный ориентир освоения и исследования проблематики культуры. Творческую эволюцию Белого можно представить как сдвиг от символистской «эстетики культуры» к «культурософии» (в частности, в ее антропософском варианте) - с промежуточной остановкой в неокантианской «философии культуры». Эта схема, конечно, весьма условна, поскольку символизм и антропософия - не столько последовательные периоды духовной эволюции Андрея Белого, сколько неизменные координаты, постоянно действующие силы динамической модели всех его культурфилософских опытов и постижений, начиная с 1910-х годов. Тем не менее, как рабочую модель такую схему можно принять.
«Культурософию» требуется понять в ее отношении к культурологии и философии культуры. Если философия культуры связана с уяснением понятия о культуре как способа и формы собственно человеческого существования, если в замысле культурологии - постижение конкретных (исторических - в общепринятом понимании) типов и форм культурного бытия - то ли в их отдельности друг от друга, то ли в исторической последовательности или парадоксальной одновременной встрече, - то культурософия может быть определена в качестве своеобразной телеологии культуры, как учение о целях и смыслах культуры в некоем «большом», выходящем за границы обозримой истории, времени». Культурософия сродни историософии, но основным термином ее языка является «культура», а не «история». Это своего рода метаисторический и метафизический опыт, направленный на постижение смысла культуры в выходящих за рамки близкой нам истории движениях и тенденциях.
Споры о культуре. Символистская идея культуры
Представляется, что философию культуры Вяч.Иванова легче всего было бы воспроизвести в «диалогической развертке», в его спорах и соразмышлениях с выступавшими часто в одном лице друзьями и оппонентами. Тема «спора о культуре» в русской философии начала века будет для нас поэтому основной (оппонентами Иванова выступят здесь Н.Бердяев и М.Гершензон, Л.Шестов и Ф.Зелинский). В диалогике этих споров яснее высвечивается как определяющая линия символистской культурологии в целом, так и культурфилософская позиция самого Вячеслава Иванова. Завязка первого из подлежащих нашему рассмотрению и наиболее знаменитого в отечественной философии культуры XX столетия спора определяется драматической коллизией свободы и культуры.
Идея культуры выдвинулась на авансцену философско-исторической мысли на рубеже веков. Прежде она никогда не казалась ни столь значительной, ни такой всеобъемлющей, как теперь.1 Для того, чтобы утвердиться в новом качестве центрального, смыслообразующего понятия, «культура» должна была быть испытана и проверена - «поверена» - уже вошедшими в силовое поле европейской (да и русской) философской мысли понятиями и идеями. Одной из первых в их числе необходимо назвать идею Свободы: тема культуры и свободы, проблема противоречивого сцепления
1 Эта тема раскрывается в работах В.С.Библера (см. особенно: Библер B.C. От наукоучения - к логике культуры. Два философских введения в двадцать первый век. -М.,1991; Неретина С.С. Одиссея философии культуры // АРХЭ. Культуро-логический семинар. Вып.1. - Кемерово, этих категорий бытия, стала в начале XX столетия основополагающей. Поэтому именно к ней, анализируя культурфилософию Иванова, мы в первую очередь и обатимся.
Понятие культуры в «конкретной метафизике» Флоренского
Выстраивая картину философии культуры русского символизма, мы шли от культурософии Андрея Белого к теории культуры Вяч.Иванова, чтобы приблизиться, наконец, к рассмотрению «конкретной метафизики» Павла Флоренского. Такая последовательность, разумеется, не случайна -она обнаруживает известное развитие культурфилософской проблематики символизма, последовательное углубление его «культурфилософского русла». Вместе с тем, каждый из названных его представителей может быть квалифицирован не только как продолжатель общего символистского дела, у истоков которого стоял, скажем, В.С.Соловьев, но и как самостоятельный начинатель. Едва ли не в первую очередь этот тезис стоит применить к фигуре и наследию П.А.Флоренского.
Его «конкретная метафизика» заявила о себе в ту пору, когда русский символизм был уже, что называется, «на излете». Именно поэтому Павлу Флоренскому свойственна идея начинания символизма заново, на иных, нежели прежний - литературный - символизм фундаментах, как бы оттолкнувшись от его неудовлетворительного опыта. Пробным камнем и точкой приложения сил символологии Флоренского является не только культуроведческая проблематика, но и бытие как таковое, «мир как целое». Тем не менее, представляется, что именно в области исследования культуры конкретная метафизика обнаруживает свои наиболее сильные стороны. Поэтому именно в границах философии культуры мы и попытаемся зафиксировать его опыт философского символизма.
«Конкретную метафизику», думается, следовало бы понять в качестве своеобразного начала символистской теории культуры и культурологии. В понятии начала, между прочим, заключена принципиальная внутренняя трудность. Можно даже говорить об «апории начала», которое - как о том утверждала, формулируя известное понятие «ap%Tj», еще древнегреческая философия, - одновременно и принадлежит, и не принадлежит начинаемому. С одной стороны, начало едино с тем, что начинает (ведь в каком-то смысле оно уподобляет начинаемое себе). Вместе с тем, начало всегда словно бы вынесено за пределы продолжающего его ряда, - не это ли подчеркивали древние пифагорейцы, утверждая, что «единица - не число, но начало всякого числа...»
Указанная апория вполне применима, кажется, и для характеристики отношения к «символистскому культуроведению» зрелой метафизики П.А.Флоренского. Действительно, хронологически конкретная метафизика Флоренского (опыт 1920-х годов) предстает как завершение символизма. Тем не менее, теоретически ее следовало бы понять именно в качестве основания и начала. В конкретной метафизике Флоренским закладываются фундаментальные основоположения философии символа, символического понимания мира, новая программа знания и многое другое. Вместе с тем в рамках общего движения этот опыт философского символизма стоит несколько обособленно. Он и впрямь оказывается словно бы вынесен за пределы ближайшего к Флоренскому «символистского ряда» (Андрей Белый, Вячеслав Иванов).1
Античность в замысле символистской культурологии
Говоря о культурологии русского символизма, нельзя не вспомнить имя выдающегося ученого, профессора Петербургского и Варшавского университетов (члена Краковской, а затем Польской Академии наук), Фаддея Францевича Зелинского (1859 - 1944).1 Феномен Зелинского в русской культуре начала века до сих пор, кажется, не оценен по достоинству. Классическая филология, в особенности отечественная наука об античности, это имя помнит и чтит; оно и по сей день числится рядом с именами Теодора Моммзена, Эрвина Роде или Ульриха фон Виламовиц-Мелендорфа - в ряду светил европейского антиковедения. Тем не менее многочисленными (подчас до сих пор оспариваемыми) переводами античных авторов, первоклассными исследованиями и серьезными открытиями в области классической филологии объем и значение наследия Ф.Зелинского не исчерпывается.1 Оно нуждается поэтому в более широком подходе, в том числе исходящем и из опыта современной науки о культуре.
Стоит напомнить, что в начале века Зелинский был известен прежде всего как блестящий популяризатор античности. Как никто другой умел он -даже с точки зрения современного состояния антиковедения на высочайшем уровне владения материалом, а вместе с тем просто и изящно -рассказать о судьбах античного наследия в европейской культуре.
Благодаря уникальным по характеру и значимости (посвященным серьезнейшим историко-культурным темам и, вместе с тем, легкодоступным и занимательным), в высоком смысле слова просветительским и, как мы сейчас все более понимаем, вполне культурологическим работам - когда-то имевшим огромный успех, потом незаслуженно забытым, а ныне вновь извлеченным на свет из тьмы полузабвения1 - Фаддей Зелинский предстает перед нами в прежде неведомом качестве - как один из предшественников современной культурологии.2 О Зелинском как теоретике и историке культуры, о горизонте его культурфилософского опыта, о его культурологической программе - заключительная глава нашей работы.
