Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ РУССКОГО СИМВОЛИЗМА КАК СОЦИАЛЬНОГО ФЕНОМЕНА 14
1.1. Социальный контекст и основные характеристики русского символизма конца XIX - начала XX вв. 14
1.2. Онтологические аспекты русского символизма 38
1.3. Анализ онтологии типов русского символизма и ее отражение в современной социальной жизни 63
Глава 2. АКСИОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ РУССКОГО СИМВОЛИЗМА КАК СОЦИАЛЬНОГО ФЕНОМЕНА 82
2.1. Истоки формирования аксиологии русского символизма конца XIX - начала XX вв. 82
2.2. Аксиологические аспекты русского символизма 101
2.3. Взаимодействие аксиологических и онтологических аспектов русского символизма и их отражение в современной социальной жизни 142
Заключение 160
Библиографический список 168
- Социальный контекст и основные характеристики русского символизма конца XIX - начала XX вв.
- Анализ онтологии типов русского символизма и ее отражение в современной социальной жизни
- Истоки формирования аксиологии русского символизма конца XIX - начала XX вв.
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Актуальность исследования онтологических и аксиологических аспектов русского символизма, период расцвета которого приходится на конец XIX - начало XX вв., обусловлена спецификой современного социального развития России, происходящими значительными изменениями в политической, социально-экономической и общественно-культурной жизни страны, насаждением чуждой обществу системы социальных ценностей и норм.
Глубокий и всеобъемлющий кризис, охвативший российское общество с середины 1990-х гг., привел к целому ряду негативных социальных явлений. Следствием кризиса стали: потеря у значительной части населения страны четких мировоззренческих ориентиров, утрата традиционных идеалов, эклектическое смешение рационального и мифологического мышления, социальная апатия и, одновременно, усиление экстремистских настроений у определенной части молодежи и др. Положение усугубляется тем, что основные источники информации, призванные нацеливать общество на преодоление негативных тенденций, ориентируют не на традиционные социальные ценности, а на индивидуализм, «сиюминутный» утилитаризм и гедонизм.
При этом небезызвестно, что во многом кризис российского общества спровоцирован целенаправленной деятельностью «новореформаторов», базирующихся на онтологических и аксиологических моделях, чуждых коллективистскому типу общества, связывающих решение социальных проблем в стране с торжеством тотального рынка, с позиций морализаторства, доказывающих необходимость внедрения рыночных отношений во все сферы жизни общества. В результате все чаще приходится говорить о сохранении основных социальных институтов, базовых для народа ценностей, страны в целом.
В конце XIX - начале XX вв. в России наблюдалась ситуация, во многом схожая с сегодняшней. Изменение социальных основ и ценностных структур общества также было связано с реформаторской деятельностью интеллигенции, в том числе русских символистов, которые, преследуя цель - коренное преоб-
разование человека, общества, мира, аналогично «новореформаторам» России конца XX в., вместо действительно реальных программ реформирования страны, занялись мифотворчеством, подменяя реальные основы искусственными реальностями и уводя общество от поступательного развития.
Исследование онтологических и аксиологических аспектов русского символизма, наиболее ярко воплотившего морализаторский подход в обосновании необходимости революционных перемен в обществе, является исключительно актуальным, так как позволяет по-новому подойти к анализу современных социальных процессов в России, изучить в исторической ретроспективе онтологические и аксиологические предпосылки современной «социальной инженерии», проанализировать на хорошо известном историческом материале основные особенности онтологии и аксиологии современных «новореформаторов». Анализ онтологических и аксиологических аспектов русского символизма до сих пор остается далеко не однозначным, он явно требуют критического осмысления в контексте происходящих в России в настоящее время социальных изменений, которые представляют несомненную опасность для национального самосознания.
Проблемная ситуация, на исследование которой направлена диссертационная работа, состоит в противоречии между отсутствием в настоящее время развернутых исследований онтологических и аксиологических аспектов русского символизма как социального феномена изменяющегося общества России и необходимостью социально-философского анализа истоков онтологических и аксиологических моделей современных социальных процессов. В настоящее время отсутствуют развернутые философские исследования онтологических и аксиологических аспектов русского символизма, тогда как только разработка данных аспектов позволяет проникнуть в смысл и содержание этого социального феномена, изучить его влияние на преобразовательные процессы в условиях современной жизни общества. Кроме того, исследование онтологических и аксиологических аспектов русского символизма отвечает потребностям современного философского осмысления данного феномена, необходимости
выявления его социально-философской сущности в контексте проблем современной социальной философии.
Степень разработанности темы. Среди работ, представляющих особый интерес для целей диссертационного исследования, следует отметить труды А.Е. Барзах, Н.В. Барковской, А.Г. Бойчук, Б.С. Бугрова, З.А. Венгеровой, К. Верхейла, А.А. Волкова, С. Любимовой, З.Г. Минц, А.И. Михайлова, К.А. Мочульского, Г.В. Обатнина, B.C. Петрова, Л.А. Смирнова, Е.К. Созиной, А.В. Федорова, А.В. Чепкасова и многих др. Интерес представляют труды по эстетике русского символизма В.Ф. Амусова, Д. Бобышева, В.В. Бычкова, В. Гитина, М. Лифшица, Е.А. Наймана, Г.М. Пономаревой и др.
Наибольший интерес представляют труды, в которых делается попытка реконструировать онтологические основания, определить социальные истоки, смысл и сущность русского символизма. Несомненный интерес в этой связи представляют работы, написанные Н.А. Бердяевым, С.Н. Булгаковым, В.В. Зеньковским, И.А. Ильиным, Л.П. Карсавиным, А.Ф. Лосевым, Н.О. Лосским, В.В. Розановым, B.C. Соловьевым, П.А. Флоренским, Г.В. Флоровским, С.Л. Франком и другими, на которые автор опиралась в первую очередь, считая их основными философскими трудами о символизме и символистах. Некоторые из этих мыслителей, близко знавшие представителей символистского сообщества, одними из первых подошли к пониманию онтологической природы и социальной сущности русского символизма.
Стремление русских символистов определиться в тенденциях и направлениях развития русской мысли конца XIX - начала XX вв. вылилось в формулировке идей «нового религиозного сознания», предложенных Д.С. Мережковским и по-своему развиваемых И.Ф. Анненским, А. Белым, З.Н. Гиппиус, В.И. Ивановым, Н.М. Минским и другими символистами, за которые они подвергались критике со стороны многих философов и деятелей культуры. Эта критика также стала источником исследования. Кроме того, при жизни все крупные публикации символистов (литературные, критические, публицистические и др.) подвергались критическим разборам самими символистами и крупными редак-
торами различных издательств: А. Волынским, Н.К. Михайловским и другими, где была предпринята попытка обозначить онтологические и аксиологические позиции символистов. Эти работы весьма значимы, поскольку в них наиболее всего просматривается разница в онтологии и аксиологии представителей русского символизма.
Ряд подходов к философскому анализу социального феномена русского символизма был намечен в работах, посвященных русской религиозной философии и истории символизма. Здесь выделяются работы Н.В. Анненковой, СП. Бельчевичена, В. Быстрова, Р. Гальцевой, А.С. Гришина, П.П. Гайденко, Л.Н. Дядькиной, Ю.П. Ивонина, К.Р. Кобрина, В. А. Кувакина, В л. Курабцева, Е. Нымм, А. Пайман, Г. Пономаревой, И.А. Пурина, И. Роднянской, Б.Г. Розента-ля, С.Н. Савельева, Ф. Степуна, С.А. Титаренко, Г.П. Федотова, Г.М. Циплако-ва, А.В. Чепкасова, А. Эткинда, V. Alexandrova, S.N. Bedforda, V. Conrada и др.
Для анализа онтологических и аксиологических аспектов русского символизма в контексте проблем современной социальной философии большое значение имели работы А.Е. Зимбули, В.Ю. Инговатова, И.В. Кондакова, М.П. Мчедлова, В.А. Никитиной, Н.М. Чуринова и других философов, где разработана методологическая база, позволяющая подойти к исследованию онтологических и аксиологических аспектов русского символизма с позиций современной социальной философии. Кроме того, необходимо отметить работы А.А. Гусейнова, А.В. Прокофьева, В.Ш. Сабирова, О.С. Соиной и других философов по исследованию русского символизма с позиций анализа феномена морализаторства, которые имеют большое значение для анализа онтологии и аксиологии русского символизма.
Несмотря на значительное количество публикаций, посвященных русскому символизму, в настоящее время отсутствуют развернутые исследования онтологических и аксиологических аспектов русского символизма в контексте проблем современной социальной философии.
Объект исследования - русский символизм конца XIX - начала XX вв. и его влияние на современные социальные процессы в России.
Предмет исследования - онтологические и аксиологические аспекты русского символизма в контексте проблем современной социальной философии.
Цель и задачи исследования. Основной целью данного диссертационного исследования является анализ онтологических и аксиологических аспектов русского символизма в контексте проблем современной социальной философии. Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
Провести онтологическое исследование социального феномена русского символизма в конкретно-исторических условиях России конца XIX - начала XX вв.
Выявить особенности онтологических аспектов морализаторства русского символизма как социального феномена изменяющегося общества России. С этой целью проанализировать отношение русских символистов к окружающей социальной действительности, к человеческой личности, понимание ими содержания основополагающих для России социальных ценностей, институтов и
др.
На основе выявленных особенностей онтологии русского символизма разработать классификацию русского символизма. Проанализировать особенности социального бытия типов символизма, в том числе в современных условиях.
Исследовать и определить важнейшие онтологические аспекты типов русского символизма.
Провести исследование аксиологических аспектов русского символизма как социального феномена изменяющегося общества России. Выявить взаимосвязь аксиологии русского символизма с особенностями его онтологии как мистического морализаторства в условиях кризисных социальных явлений. Проследить влияние современного социального кризиса на активизацию в настоящее время неосимволизма и неомодернизма.
Исследовать, как основные онтологические и аксиологические аспекты и типы русского символизма проявляются в «социальной инженерии» современных процессов общества России.
Методологические основы исследования. В качестве методологической основы диссертационного исследования использована диалектическая система теоретизирования, основополагающим познавательным принципом которой является принцип совершенства и всеобщей взаимосвязи. При этом диалектика понимается как теория совершенства и взаимосвязи, получившая разностороннее развитие в трудах философов эпохи античности, неоплатоников, византийских философов и богословов, древнерусских мыслителей, русских теоретиков науки и философов. В понимании диалектической системы теоретизирования автор во многом опиралась на работы Н.М. Чуринова, в которых подробно рассмотрены и проанализированы два изначально основных варианта познания мира или два проекта науки (западный, следующий принципу свободы (свободы воли), и диалектический или космический, признающий всеобщую связь явлений и возможность познания мира), и последовательно доказывается необходимость изучения коллективистского типа общества, к которому, несомненно, относится российское, в системе адекватного ему проекта науки - а именно диалектического. Как пишет Н.М. Чуринов: «...существуют две развитые системы философского теоретизирования: диалектическая (философия совершенства), направленная, в частности на совершенствование общественных отношений (отношений между людьми, отношений между природой и обществом); метафизическая (философия свободы), направленная на достижение свободы в делах по удовлетворению потребностей, на реализацию эгоистических устремлений, в том числе и за счет природы или за счет общества» [211, с.3-Ю].
В диссертации используется системный анализ и комплексный подход к исследованию взаимосвязи онтологических и аксиологических аспектов русского символизма, значительное место занимает сравнительный анализ взглядов русских символистов в конкретно-исторических условиях России конца XIX - начала XX вв., а также современных «новореформаторов». Кроме того, в работе применялись принципы герменевтики, ориентирующие на имманентное понимание текста. Социально-философская направленность исследования онтологических и аксиологических аспектов русского символизма потребовала
использования принципов историзма, взаимосвязанности социальных явлений, единства исторического и логического, единства теории и практики, а также установления социальных связей между русской философией, отечественной культурой и национальным менталитетом как в исторической ретроспективе, так и в современных условиях.
Научная новизна исследования:
Доказано, что основу онтологии русского символизма составляет морализаторство как философия абсолютизации морали, в социальном контексте изменяющейся жизни общества приводящая к кризисным общественным явлениям, коренным образом меняющая понимание содержания основополагающих социальных институтов и ценностей, а также отношение к действительности, которым дается преимущественно негативная оценка, а из возможных способов преобразования социальной действительности избираются самые радикальные. Доказано, что русский символизм относится к одному из наиболее негативных видов морализаторства - мистическому.
Доказано, что онтологическая природа социального феномена русского символизма гораздо сложнее, нежели было принято считать, и имеет непосредственное отношение к анализу современных социальных процессов в российском обществе. Мистика и морализаторство, соединившись в символистской теории в концептуальное единство, образовали онтологическую основу, которая «обосновывает» необходимость социально-революционного переустройства общества.
На основе выявленных особенностей онтологии русского символизма вводится в научный оборот классификация русского символизма. Доказано, что наряду с явственно проступающей единой сущностной основой, в русском символизме имеются отличительные особенности и признаки, позволяющие выделить два его типа: мистико-нигилистический и мифологический, онтологическое содержание которых коренным образом отличает их друг от друга. Обосновано, что данные два типа символизма, сохраняя свои онтологические особенности, присутствуют и в современном обществе России.
Определены важнейшие и определяющие онтологические аспекты мис-тико-нигилистического символизма: нигилистическое отношение к окружающей социальной действительности, традиционным для народа ценностям, онтологическое непонимание основ наличного социального бытия, принятие онтологии мистицизма как основы социальной и личной философии, философское обоснование отрицательного отношения к социальной активности человека, проповедь философии крайнего субъективизма и др. В целом мистико-нигилистический символизм онтологически характеризуется как пассивно-созерцательное мистическое морализаторство.
Определены важнейшие и определяющие онтологические аспекты мифологического символизма: онтология деятельности, направленной на активное (революционное) преобразование общества, объективно не обоснованное, опирающееся на мифологические социальные представления. Кроме того, здесь же следует указать и активную переоценку системы социальных ценностей в отрыве от онтологии наличного социального бытия, доктринерство, богоборчество и революционно-мистический дионисизм, гедонизм, мифо- и человекотвор-чество и др. В целом мифологический символизм онтологически характеризуется как активно-деятельностное мистическое морализаторство. <
Доказано, что аксиологические аспекты русского символизма как социального феномена изменяющегося общества России обусловлены его онтологической природой как мистического морализаторства, что их социальное проявление связано с кризисным состоянием общества, стремлением символистов переосмыслить значение и роль социальных институтов, традиционной системы социальных ценностей и норм, навязать иные социальные ценности, ничего общего не имеющие с Традицией, и таким образом в корне изменить социальное устройство России. Прослежено влияние современного социального кризиса на активизацию в настоящее время неосимволизма и неомодернизма. Доказано, что аксиология русского символизма выполняла и выполняет дестабилизирующую функцию в социуме России независимо от внутренних различий в направлениях философской мысли.
7. Доказано, что онтологические и аксиологические аспекты русского символизма проявляются в «социальной инженерии» современных социально-технологических процессов в обществе России, где находят свое отражение на новом историческом этапе и мистико-нигилистические, и мифологические социальные модели, заключающиеся, в том числе, в мистицизме и нигилизме пропагандируемого социального поведения, в отвержении исторически апробированных социальных институтов в России и традиционных для народа ценностей, в мифологии «рыночного фундаментализма», тотального либерализма и
др.
Теоретическая и практическая значимость диссертации. Теоретические положения, разработанные в диссертационном исследовании, позволяют через онтологические и аксиологические аспекты по-новому и в контексте современных проблем социальной философии, осмыслить «философию» русского символизма, а также его роль. Диссертационное исследование показывает, что онтологическая природа социального феномена русского символизма имеет непосредственное отношение к современным социальным процессам в России, поэтому может быть использовано для их анализа. Предлагаемая авторская модель построения типологии, а также онтологическая и аксиологическая характеристика двух типов русского символизма позволяет достовернее проследить связь с современными социальными моделями «новореформаторов». Разработанные в диссертации положения могут предоставить концептуальную основу для проведения дальнейших исследований в области социальной философии современного изменяющегося общества России.
Материалы диссертации могут быть использованы в лекционных курсах по социальной философии, по онтологии и аксиологии русского символизма в контексте проблем современной социальной философии, при подготовке учебных пособий и др.
Апробация работы. Материалы диссертации использовались при проведении занятий и написании учебно-методических пособий по курсам социально-философской направленности в Костромской государственной сельскохо-
зяйственной академии и в Новосибирском государственном аграрном университете в 1993-2007 гг.
Материалы диссертационного исследования стали основой докладов на 44-й научно-практической, а также учебно-методической конференциях (Кострома, 1993), Международной научно-теоретической конференции «Человек в изменяющейся картине мира» (Кострома, 1994), Межвузовской научно-практической конференции «Основные проблемы духовно-нравственного воспитания молодежи» (Новосибирск, 2005), VI Международной научно-методической конференции «Качество образования: Менеджмент, достижения, проблемы» (Новосибирск, 2005), Межвузовской научно-практической конференции «Основные проблемы духовно-нравственного воспитания молодежи» (Новосибирск, 2005), Международной научно-практической конференции «Правовые проблемы становления и развития гражданского общества в России» (Новосибирск, 2005), 63-й научно-технической конференции «Проблемы социально-политического развития России» (Новосибирск, 2006), 3-й Международной научно-практической конференции «Правовые проблемы становления и развития гражданского общества в России» (Новосибирск, 2006), Межвузовской научно-практической конференции, посвященной проблемам библиотечной работы (Новосибирск, 2006), Международном симпозиуме «Философия образования Востока и Запада: развитие диалога» (Новосибирск, 2006), региональной научно-практической конференции «Формирование межкультурной, межконфессиональной, межнациональной компетентности, противодействие экстремизму в молодежной среде» (Новосибирск, 2007).
Основные положения диссертационного исследования заслушивались на: научно-исследовательских семинарах в институте философии и права СО РАН, в научно-методическом центре философии образования Новосибирского государственного педагогического университета.
Диссертация обсуждена на заседаниях: сектора социологии науки и образования института философии и права СО РАН, кафедры философии и науч-
ного совета научно-методического центра философии образования Новосибирского государственного педагогического университета.
Публикации. По теме диссертации опубликовано 13 работ, включая одну монографию.
Объем и структура диссертации. Диссертация изложена на 185 страницах, состоит из введения, двух глав, содержащих шесть параграфов, заключения и библиографического списка, включающего 232 наименования.
Социальный контекст и основные характеристики русского символизма конца XIX - начала XX вв.
Вот уже более сотни лет не угасает интерес к такому уникальному явлению культуры и философии, период расцвета которого приходится на конец XIX - начало XX вв., как русский символизм. Большое количество специалистов из различных областей знания исследуют филологические, культурологические, философские, религиозные, эстетические, музыковедческие, математические и другие воззрения символистов, используя при этом разнообразные методологические подходы. Изучение большого потока информации по русскому символизму позволяет, однако, заметить то, как разнятся между собой исследователи в оценках творческого наследия И.Ф. Анненского, К. Бальмонта, А. Белого, А. Блока, В. Брюсова, З.Н. Гиппиус, А. Добролюбова, В.И. Иванова, И. Коневского, Д.С. Мережковского, Н. Минского, Ф. Сологуба и других, а также утверждать, что русский символизм по-прежнему окружен ореолом загадочности. Это показывает, что онтологическая природа, социальная сущность русского символизма представляет не только большую сложность для ее определения, но до сих пор так и не раскрыта. Согласно B.C. Соловьеву, элементы, отвлеченные от целого теряют всесторонность связей и по этой причине утрачивают свой истинный смысл и назначение. Это означает, что без понимания сущности целого невозможно правильно интерпретировать и его отдельные части. Поэтому только определение онтологической природы и социального происхождения русского символизма даст возможность понять, что же в действительности представляет собой этот сложнейший феномен, установить его влияние на современные социальные процессы в России. Для выяснения же онтологической природы и социального происхождения русского символизма необходимо в первую очередь выявить основные характеристики этого сложнейшего явления культуры и философии. С этой целью выяснить круг философских проблем, затрагиваемых символистами, в том числе онтологических, на какие теории они опирались в онтологии социума, влиянию каких философских теорий и идей были наиболее подвержены, определить наиболее глубинные философские основания русского символизма, отношение символистов к миру, к трагизму жизни, понимание ими символа (как образа или как репрезентации), соборности, коллективности, спасения, значения личности, морали, отношение к эволюционному и революционному путям социального преобразования, проанализировать работы различных исследователей относительно происхождения и онтологической природы русского символизма и многое другое.
Один из создателей науки о ценностях М. Шелер в своей работе «Нормативное и дескриптивное значение «Ordo Amoris» писал, что в исследовании любой вещи, будь то индивид, семья, народ, нация или иное социоисторическое единство, на предмет ее интимнейшей сущности, важно не забывать, что ее глубокое познание возможно лишь тогда, когда будет познана расчлененная система ее «ценностных предпочтений» [217, с. 341-377, с. 341]. Подлинной сердцевиной этой системы, которая, на взгляд М. Шелера, правит мировоззрением, поступками и действиями субъекта, философ считал «ordo amoris» - «порядок любви и ненависти... в том слое, который стал образцом» [217, с. 341]. «Нормативно его значение не в том смысле, что сам этот порядок есть совокупность норм. Тогда он мог бы быть положен лишь посредством некоторого во-ления - будь то воление человека или Бога - но не мог бы познаваться очевидным образом. Но это познание существует - познание субординации всего, что в вещах может быть достойным любви, сообразно внутренней, присущей им ценности. Это познание - центральная проблема всякой этики. Любить же вещи по возможности так, как любит их Бог, и разумно сопереживать в своем акте любви встречу-совпадение божественного и человеческого акта в одной и той же точке мира ценностей - это высшее, на что был бы способен человек» [217, с. 341-342]. Отсюда, по М. Шелеру, объективно правильный «ordo amoris» становится нормой, только «если он, будучи познан, сопрягается с волением человека и требуется от него волением» [217, с. 342]. В дескриптивном значении, считал философ, это понятие тоже имеет фундаментальную ценность, поскольку здесь «оно есть средство обнаружить... простейшую структуру самых элементарных целей целесообразно действующего ядра личности... основную нравственную формулу» [217, с. 342], в соответствии с которой эта личность (или общность) живет. Таким образом, по мнению М. Шелера, все то в человеке или группе, что мы познаем как морально важное должно быть сведено к особого рода строению его актов и потенций любви и ненависти: к господствующим над ними «ordo amoris». В этом высказывании знаменитого философа, несомненно, присутствует и глубокое понимание того, насколько важно для выявления онтологической природы и социальной сущности того или иного явления культуры исследовать его в онтологическом и аксиологическом плане.
Причина загадочности явления «русский символизм» связана, на наш взгляд, как раз с тем, что его осмысление в основном шло вне онтологического и философско-аксиологического контекста, без учета проблем современной социальной философии. Во многом это было обусловлено тем, что в творчестве русских символистов на первое место выходит эстетика, ее внутренние проблемы, а также темы, смежные с эстетикой: в частности, такие, как символизм, мифология и т.п. [1]. Все философские вопросы они почти всегда рассматривают в эстетическом преломлении. Однако это вовсе не означает, что русский символизм стоял в стороне от насущных социальных проблем своего времени. Восприняв, как задание свыше, главный завет B.C. Соловьева: «Творящей Матери наследник, /Воззови Преображение Вселенной» («Кормчие звезды»), русские символисты направляли свои усилия не только на решение российских проблем, а на Вселенское Преображение, стремясь при этом постичь глубинные основания бытия: смысл человеческого существования; содержание добра и зла как основных моральных понятий; проблемы рождения, смерти и бессмертия человека; содержание различных ценностных установок, характерных для того или иного общества, для той или иной религии, в определенной мере организующей его жизнь, в том числе для христианства и православия. Они пытались дать свое понимание и определить свое отношение к таким фундаментальным категориям, как жизнь, благо, свобода, ответственность, любовь и др.
Анализ онтологии типов русского символизма и ее отражение в современной социальной жизни
Проблема концептуализации русского символизма как особого культурного и философского феномена требует, на наш взгляд, более адекватного подхода к выявлению конкретных типов русского символизма в рамках его онтологической природы, различающихся по своим духовным, экзистенциальным, психологическим и другим особенностям. То, что русский символизм - неоднородное явление, отмечают многие исследователи данного феномена. Замечено, что в нем обнаруживается присутствие двух, по внешним признакам схожих, но внутренне противоборствующих течений мысли. Отсюда в научной среде получило распространение деление русских символистов на «декадентов» и «символистов», «старших» и «младших», «первых» и «вторых» и т.д. Такое деление в основном связано с подходом к русскому символизму как к явлению литературному. Однако оно никоим образом не отражает в полной мере онтологической природы и социального происхождения этого сложного явления. Предлагаемая нами классификация и типологическая характеристика русского символизма позволит, по нашему мнению, понять характерные особенности различных течений мысли, присутствующих в нем, более достоверно определить его онтологическую природу и социальное происхождение, проследить ее отражение в современной социальной жизни России. Основанием деления на типы в данном случае выступает отношение к реальной жизни: активно-деятельностное отношение, либо пассивно-созерцательное.
Изучение культурно-философского и литературного наследия русских символистов обнаружило, что в нем, наряду с явственно проступающей единой социальной онтологической основой, имеются отличительные особенности и признаки, позволяющие выделить два типа русского символизма: мистико-нигилистический и мифологический, онтологическое содержание которых коренным образом отличает их друг от друга, доходя порой вплоть до полного антагонизма. Различие между двумя типами русского символизма как мистического морализаторства, на наш взгляд, диалектически обнаруживается даже в том, что их объединяет между собой. Общая моралистически-мистическая основа делает русский символизм явлением, которое Н.А. Бердяев в свое время назвал «духовной буржуазностью», понимая под этим отсутствие свободы духа. Парадоксально, что результатом неуемной жажды русским символизмом «иной» жизни и абсолютной свободы стало именно отсутствие свободы духа. К такому итогу неизбежно приходит всякий человек и всякое сообщество, когда живая вера в Бога подменяется мистикой. Верующий человек посредством мистики может еще больше укрепиться в вере [119, с. 142-197]. Человек же, излишне уверенный в своих мистических способностях и возможностях понять все тайны мироздания, пытается всему дать субъективное объяснение, правда при этом он теряет главное - свободу духа, но не свободу воли. Человеческий дух в этом случае становится заключенным в самом себе, и действительно подлинной реальностью тогда остается только реальность сомневающейся мысли, что, в частности, красноречиво выразил И.Ф. Анненский в своем стихотворении в прозе «Моя тоска»: «Бог? Труд? Французский je m en fich изм? Красота? Нет, нет и нет! Любовь? Еще раз нет... Мысль? Отчасти мысль - да... Может быть...» [9, с. 481].
Еще С.Л. Франк заметил, что в морализме, который он называл не иначе как нигилистическим, парадоксальным образом сочетаются две вещи: самое безудержное стремление к этизации действительности и самое безаппеляцион-ное отрицание жизни и всех ее основ, в том числе морали. Подобное сочетание С.Л. Франк, в частности, нашел у Ф. Ницше. В своей работе «Ф. Ницше и этика "любви к дальнему"», останавливаясь на известном протесте Ф. Ницше против идеи долга в морали, философ писал, что этот протест, несомненно, неудачен, так как категория долга логически связана с самим понятием нравственности: «нравственным мы называем именно все то, что мы переживаем и мыслим под категорией долга, в форме долженствования; поэтому все попытки удалить по нятие долга из морали всегда основаны на логическом недоразумении, и если бы даже моралист учил нас отказаться от повиновения всем моральным обязанностям, то самое это отречение от обязанностей означало бы новую налагаемую на нас обязанность, формально тождественную с прежними ... Уничтожение категории долга есть, таким образом, отрицание не определенного содержания морали, а самой формальной идеи морали. Ницше сам сознавал это и в последнем периоде своего творчества склонялся к отрицанию всякой морали вообще; он называл даже своего Заратустру «первым имморалистом». Достаточно характерно, однако, то противоречие, что этот имморалист проводит всю свою жизнь в моральном поучении людей, в установлении "новых скрижалей"» [204, с. 23]. Подобное парадоксальное сочетание самого безаппеляционного отрицания жизни и всех ее основ и самого безудержного стремления к этизации действительности, о котором писал Л.С. Франк, в полной мере обнаруживается у русских символистов. Но проявляется нигилизм, в котором, по С.Л. Франку, заключены основные характеристики морализма, и который есть отрицание объективного различия между добром и злом и «жесточайшая добросовестность» в соблюдении эмпирических принципов [206, с. 176], у символистов по-разному, имея разные пределы распространения.
Истоки формирования аксиологии русского символизма конца XIX - начала XX вв.
Известно, что русскому символизму были интересы многие философские теории. Однако, изучая их, символисты ориентировались, преимущественно, на современную им русскую философию. Самое большое влияние на формирование их философско-аксиологических взглядов, несомненно, оказал гениальный русский философ B.C. Соловьев, определявший пути развития русской философской мысли. Именно под влиянием философии B.C. Соловьева в сознание символистов, гордо называвших себя «соловьевцами», «входили» учения Платона, Ф. Ницше и других философов, идеи которых нашли у них сочувствие и своеобразно преломились в их рефлексиях.
Из наиболее заметных и влиятельных течений философской мысли конца XIX - начала XX вв. сам B.C. Соловьев выделял три: экономический материализм К. Маркса, отрицательный морализм Л.Н. Толстого и «ницшеанство». Философ так характеризовал их: «Первое делает из человека ничтожное колесо огромной экономической машины; для второго человек есть инструмент, предназначенный к осуществлению отрицательных нравственных правил... Что касается до третьего... оно оставляет открытою логическую возможность настоящей нравственной свободы на пути к истинному человеческому назначению. Притом, некоторое, хотя и очень общее указание на это назначение ...заключается... в идее сверхчеловека» [185, с. 313]. Веря в возможность «сверхчеловеческого пути», философ в то же время предостерегал от подхода к этой идее так, как подходил к ней сам базельский философ, который проповедовал, «что сострадание есть чувство низкое, недостойное...; что нравственность годится только для рабских натур; что человечества нет, а есть господа и рабы, ...что первым все позволено, а вторые обязаны служить орудием для первых и т.п.» [184, с. 93]. B.C. Соловьев считал идеи Ф. Ницше крайне опасными, ведущими человека к бездуховной жизни, итогом которой может стать ее уничтожение. Однако и события, которые происходили в то время в российской жизни, и идеи, в особенности идеи Ф. Ницше о «сверхчеловеческом пути», явились своего рода толчком к дальнейшему развитию российской мысли, стремящейся определить и конкретизировать принципы, на которых должна была строиться жизнь народа России, учитывая доминирующие в общественном сознании идейные основания, прежде всего - жажду спасения. Можно сказать, что в результате явной и скрытой полемики B.C. Соловьева с Ф. Ницше в русской философии и оформилась особая философская традиция, в основу которой легли гениальные идеи B.C. Соловьева о Всеединстве и Богочеловечестве, изложенные в ряде его работ: «Чтения о Богочеловечестве», «Философские начала цельного знания», «Русская идея», «Оправдание добра», «Повесть об Антихристе» и др.
Во взглядах русских символистов в той или иной степени нашли отражение все основные течения русской мысли того времени: из идей B.C. Соловьева в основном его концепция о возможности синтеза религий, культур и победы вселенской теократии, от которой философ впоследствии откажется в пользу традиционной христианской эсхатологии. Среди проблем, новое решение которых пытался найти русский символизм на путях философии B.C. Соловьева была и проблема совершенствования социума через нравственное самосовершенствование личности как самосовершенствования морального разума, через который реализуется мораль, истолковывающаяся философом как надличностная сила, и др. Несомненно, что «увлеченность» философией B.C. Соловьева в русском символизме во многом была обусловлена социальным контекстом резко изменяющегося общества, когда традиционная система социальных норм и ценностей, философских и мировоззренческих представлений о смысле жизни и месте человека в ней перестала отвечать на основные вопросы онтологии и аксиологии в основном образованной части российского общества.
Увлечение идеями B.C. Соловьева началось с увлечения русских символистов гениально истолкованным им Платоном. И интерес символистов к Платону был далеко не случаен. Именно платонизм содержит в своей природе и языческие элементы, которые имели некоторое структурное сходство с нарождающимися в начале XX в. в России мифологией и язычеством. Об этом, в частности, писал А.Ф. Лосев в «Очерках античного символизма и мифологии». А русский символизм, несомненно, тяготел к язычеству. Увлечение символистов Платоном следует искать и в отношении философа к слову [209]. Кроме того, этот интерес был, на наш взгляд, связан с моралистическим подходом философа к проблеме нравственного самосовершенствования. О.С. Соина в этой связи отмечает, что в русской нравственной философии большое развитие получила в основном проблема нравственного самосовершенствования, рассматриваемая главным образом рационалистически «как совершенствование человеком своего морального разума, абсолютизирующего и противопоставляющего друг другу его тело и душу, интеллект и естественные склонности, и, наконец, его волю и чувства», впервые реализовавшаяся именно в этике Платона [175, с. 19]. В ней «коллизия между рассудком и эмпирическими потребностями трансформировалась в идею настолько радикального преображения всей антропологической природы индивида, что его эмпирическая природа и ее естественные проявления, по сути, утрачивают законное право на существование» [175, с. 19], -отмечает она. На наш взгляд, именно эта направленность мысли в русской философии и стала для символистов путеводной звездой. В результате выход из трагического течения жизни они видели в «преображении» в первую очередь сознания человека, полагая, что это единственная возможность спасения. Мораль символисты истолковывают не как производную эмпирического мира, а как надличностную силу, которая воздействует на личность через ее разум. В то же время личность в мировоззрении символистов предстала не как целостность, а как расщепленная на отдельные составные части множественность, разрываемая в противоречиях [80]. У И.Ф. Анненского несколько иначе: личность у него предстает в виде разложенного «общего я» («целокупного я») на различные «я» и «не-я». В стихотворениях «Двойник», «Который» и других, а также в ряде статей отчетливо прослеживается это его понимание «общего я» личности, как «разложимого я», включающего в себя, прежде всего, «свободное я» как проявление Божественного начала (оно, на его взгляд, не определимо и не подвластно для понимания даже самому человеку); «обогащенное я» (в статье «Бальмонт-лирик»); «тоскующее я» («Листы»); «не-я», как другие «я» и т.д.
