Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Многоаспектность феномена понимания 14
1.1. Герменевтический подход: понимание как многоступенчатый процесс согласования представлений о целом и его частях 14
1.2. Феноменологический подход: понимание - уяснение смысла 37
1.3. Аналитический подход: понимание как выявление структур и их отношений... 41
1.4. Диалектико-материалистический подход: понимание как духовно-практическое освоение действительности 55
Глава 2. Проблема понимания в философии науки 70
Глава 3. Понимание как объект системного анализа 100
3.1. Целостные структуры - предмет понимания 102
3.2. Единство двух режимов сознательной деятельности в осуществлении понимания 109
3.3. Доминирующее значение синтеза в понимании 134
Заключение 143
Библиография
- Герменевтический подход: понимание как многоступенчатый процесс согласования представлений о целом и его частях
- Феноменологический подход: понимание - уяснение смысла
- Проблема понимания в философии науки
- Целостные структуры - предмет понимания
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Феномен понимания занимает важнейшее место в решении весьма широкого круга вопросов, связанных с научным познанием, общением, межкультурной коммуникацией, воспитанием, обучением и т. д. Данный феномен проявляется не только при взаимодействии человека с человеком, но и при его взаимодействии с предметным миром.
В настоящее время проблема понимания занимает одно из ключевых мест в работах по теории познания, в логико-философских и лингвистических исследованиях соотношения языка, мышления и действительности, а также в прикладных исследованиях в таких областях, как психология, педагогика, теория и практика перевода, разработка систем искусственного интеллекта и др.
Специалисты в различных отраслях знания обращают внимание на различные стороны осуществления понимания и взаимопонимания, пользуясь при этом существенно разными словарями и опираясь на весьма отличающиеся концептуальные каркасы.
Описание феномена понимания с использованием различных словарей и в рамках отличающихся друг от друга концептуальных каркасов приводит к тому, что порой кажется, будто под пониманием подразумеваются различные по характеру и даже противоположные процессы.
До настоящего времени проблема понимания не приобрела однозначного решения; отсутствует смысловое единство в толковании данного феномена. Понимание оказывается чрезвычайно многоликим феноменом из-за множества существующих трактовок. Анализ концепций, претендующих на целостное рассмотрение феномена понимания, выявляет, с одной стороны, неопределенность, неоднозначность терминов, в которых описывается процесс понимания, а с другой обнаруживает ограниченность подходов, стремящихся отождествить понимание с одним из направлений познавательной деятельности.
Данными обстоятельствами обусловлена необходимость поиска адекватного концептуального средства описания феномена понимания, которое позволило бы синтезировать трактовки понимания, разработанные в рамках различных философских школ.
Исследование феномена понимания на философском уровне призвано систематизировать и обобщить богатый эмпирический материал, накопленный по проблеме понимания в гуманитарных науках и до сих пор не получивший удовлетворительного теоретического обобщения.
Построение непротиворечивого представления о понимании может способствовать решению фундаментальных вопросов о сущностной природе человеческого сознания, мышления, языковой компетентности; также может явиться основанием для формирования общей научно-философской методологической платформы, выработки единого категориального аппарата. Кроме того, теория универсального процесса понимания может сыграть важную роль в создании единого политического, экономического и культурного общемирового пространства.
Степень разработанности проблемы.
Постановка проблемы понимания прошла несколько этапов в своем становлении.
Впервые проблема понимания была осознанна и поставлена в контексте решения герменевтических задач в связи с истолкованием культурных текстов. За тот долгий путь, который прошла сама герменевтика от конкретной методики до философского направления, феномен понимания получил в ее рамках достаточно детальную разработку, что позволило лидерам данного направления в середине ХХ-ого века заявить о приоритете герменевтики в решении проблемы понимания. В трудах теоретиков герменевтики (Ф. Шлейермахера, Х.-Г. Га-дамера, Э. Бетти, П. Рикера, А. Димера и др.) исследовалась сущность понимания, его предпосылки, структура механизм. Понимание оказывалось тесно.связанным с интерпретацией, оно определялось через понятия внешнего знака и его внутреннего значения, явного и скрытого смысла, смысла целого и его час-
тей. Однако самим этим понятиям четкого определения в герменевтике не давалось. Идейная и социальная неоднородность самой герменевтики явилась препятствием для выработки единой трактовки понимания, хотя, несомненно, по сравнению с другими подходами здесь имелась своя специфика.
Именно в герменевтике обращалось внимание на интуитивное основание понимания, на возможность понимания чужой индивидуальности.
Развитие подобных взглядов ознаменовало начало второго этапа в разработке проблемы понимания. В концепциях неокантианской философской ориентации она приобрела обобщенно-дихотомизированный вид. В трудах Р. Кол-лингвуда, Э. Кассирера и др. понимание выступило особым предметом и специфическим методом «наук о духе» (в противоположность объяснению как основному методу «наук о природе»).
Представитель «исторической школы», В. Дильтей, обосновывая данную дихотомию, отмечал, что в понимании мы исходим из «живого сознания», предполагающего переживание связи душевной жизни, данной человеку изначально и непосредственно. Только на основе первичности подобной связи оказывается возможным дальнейшее объяснение.
Признав решающую роль внутреннего опыта познающего субъекта, В. Дильтей, по мнению некоторых исследователей, «открыл пропасть между пониманием и истиной». Поэтому в дальнейшем усилия мыслителей заключались в основном в попытках избавить понимание от релятивизма (психологического, исторического, социокультурного).
Крупным подходом в разработке проблемы понимания в указанном направлении является аналитическая философия, развивающаяся в рамках англоязычной философии языка и восходящая к работам Г. Фреге и Л. Витгенштейна. Данная философия ориентирована на логический и семантический анализ естественного языка и различных формальных языков. Выявление структуры языка призвано было пролить свет на структуру мира. Понимание отождествлялось со знанием значения знака или символа; при этом идеал ясности мысли сочетался со смутным представлением о том, что такое значение.
В рамках аналитической философии были установлены уровни понимания, механизм оформления нового понимания, обозначены различия понимания и объяснения.
Попыткой сформулировать проблему понимания как проблему свободного от контекста знания явилась также феноменологическая концепция Э. Гуссерля. Философ стремился к высшей степени ясности и рациональности, разрабатывая соответствующий метод уяснения-понимания интуиции. Проблема понимания отождествлялась с проблемой уразумения смысла. Особой заслугой феноменологов является выделение ряда значений понятия «смысл», описание различных его слоев и уровней. Это способствовало прояснению особенностей того, на что может быть направлено понимание.
Представитель Баденской школы Г. Риккерт, в свою очередь, противопоставил дильтеевскому индивидуализированному сознанию всеобщее безличное сознание, которое организует поток переживаний в некоторую целостность с помощью объективно данных ценностей и априорных логических форм. Г. Риккерт сделал решительную заявку на обнаружение носителя понимания, которое, в свою очередь, рассматривалось как логический, рациональный процесс. В качестве такого носителя выступил язык. Язык, который другой неокантианец Э. Кассирер представил в качестве символической системы, объективно реализующей в себе все механизмы интеллектуальной деятельности и культуры в целом, в том числе и все возможные индивидуальные смыслы.
Также и М. Вебер, хотя и сохранил интуитивное угадывание в качестве основания для понимания общественных явлений, поскольку последние коренятся в мотивах индивидуальных поступков, стремился совместить риккертов-скую трактовку понимания с критерием наблюдаемости, принимаемым в методологии наук о природе, и провозгласил отказ от эмпатии своим знаменитым афоризмом: «Не надо быть Цезарем, чтобы понимать Цезаря» [Вебер, 1990, С. 496]. Само угадывание затем рационализировалось в «идеальных типах» - теоретических моделях социальных феноменов, идеализированных представлениях об упорядоченных определенным образом типах деятельности в обществе.
Задача понимания сводилась при этом к поискам удачных концептов этих систем.
Последовательно проведенная попытка «очищения» понимания, по мнению исследователей, привела к тому, что результаты редукции (феноменологической) оказывались неадекватными, несовместимыми с потребностями жизнедеятельности субъектов познания-понимания. «Понятый» мир оказался оторванным от мира, который «должен быть понят». Согласно 3. Бауману, феноменология после Э. Гуссерля двинулась именно по пути исследования человека в мире [См.: Bauman, 1978, Р. 129].
Так, М. Хайдеггер, поставив под сомнение идею Э. Гуссерля о том, что понимание локализуется в реальности иной, чем мир практической жизнедеятельности, сконцентрировал внимание на онтологическом аспекте проблемы.
В концепции М. Хайдеггера понимание из метода познания превратилось в специфически человеческое отношение к действительности. Понятие понимания оказалось теснейшим образом связанным с одной из главных тем творчества мыслителя - с исследованием оснований метафизики. Понимание и философствование представали как занятия одного рода.
Во второй половине ХХ-ого века проблема понимания явилась тем плацдармом, на котором была реализована возможность интеграции различных философских направлений. Например, герменевтическая проблематика (включая и проблему понимания) была реконструирована в рамках аналитической философии (Г. Вригт), исследована с позиции структуралистского подхода (П. Рикер) и т. д. Тем самым была показана возможность сочетания различных концептуальных каркасов, языков описания при осмыслении феномена понимания.
При этом все большее внимание обращалось на универсальный характер понимания, моменты которого стремились найти во всякого рода познании.
В то время как в западной философии исследование феномена понимания велось в рамках различных философских школ и имело многолетние непрерывные традиции, в отечественной философии к данной проблематике обращались лишь некоторые философы, основной исследовательский интерес которых ока-
зывался тесно связанным с проблематикой понимания. Так, феномена понимания касался М. М. Бахтин, размышляя над философскими основаниями гуманитарных наук. В исследовании природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания, предпринятого В. В. Розановым, нашло свое место и учение о понимании.
При господствующем положении диалектического материализма в советской философии проблема понимания оказалась на периферии исследовательского интереса, поскольку в понимании не усматривалось какой-либо самостоятельной сущности, чаще всего оно отождествлялось с мышлением, характерным для научно-познавательной деятельности.
Трудности в определении понимания решались по-разному: от полного отказа дать хотя бы рабочее определение этой сущности на основании якобы ее «интуитивной ясности» до попыток выработки логически безупречных дефиниций, представимых в идеале в форме математических выражений. Нередко определение понимания шло по пути этимологического анализа.
В итоге было предложено большое количество разнообразных трактовок понимания. Наиболее распространенными можно назвать следующие: понимание как декодирование (Д. И. Дубровский); понимание как перевод на «язык мысли» (А. Вежбицка, Н. И. Жинкин); понимание как постижение уникального (Е. К. Быстрицкий); понимание как синтез целостности (Н. С. Автономова, Г. И. Рузавин), понимание как построение моделей (В. К. Нишанов) и др.
В 1980-х годах в отечественной философии ставились и исследовались вопросы о месте и статусе понимания в структуре познания (Н. С. Автономова, А. А. Брудный, Е. К. Быстрицкий, В. А. Лекторский, Г. Л. Тульчинский, В. С. Швырев и др.), о соотношении знания и понимания (К. В. Малиновская, А. И. Ракитов, Г. И. Рузавин), понимания и общения (А. А. Брудный, В. П. Филатов), понимания и картины мира (Ю. М. Лотман), понимания и объяснения (Б. Г. Юдин) и др.
В 90-х годах прошлого столетия отечественными исследователями остро осознавалась необходимость рассмотрения феномена понимания в его целост-
ности, не ограничиваясь при этом какой-либо одной сферой: общением, межличностным взаимодействием, осмыслением артефактов или познанием; говорилось о давно назревшей потребности в разработке общей теории понимания.
Попытка систематизации разнообразных трактовок понимания была предпринята А. Ю. Цофнасом в рамках системного подхода (на базе параметрической теории систем). Понимание было рассмотрено как универсальный процесс построения системных представлений и отождествлено с одним из двух контр-версивных направлений познания, предполагающим определяющее значение активности субъекта в познании (условно, осмысление). Остался открытым вопрос об отношении данного представления к тем концепциям, авторы которых связывают понимание с противоположной осмыслению деятельностью (а именно, способом получения конкретных абстракций, или, условно, восприятием).
Тем самым, в довольно целостной концепции понимания как системного подхода феномен понимания оказался рассмотренным не во всей свой полноте; хотя, несомненно, данная концепция внесла весомый вклад в рационализацию понимания.
Перспективным представляется осмысление феномена понимания в рамках синергетического подхода, реализующееся в трудах Г. Хакена, В. Ксани, Н. И. Трофимовой, С. П. Курдюмова и др.
Проблематика понимания обсуждается в связи с разработкой фундаментальных вопросов о природе знания (Б. С. Галимов, Г. Б. Гутнер, А. А. Исаев, А. Ф. Кудряшев, А. В. Лукьянов, Ф. М. Неганов, В. В. Тарасенко, В. Н. Фино-гентов и др.), сознания и его структур (М. С. Кунафин, Г. А. Нуждин, Р. Ю. Рахматуллин, Н. Б. Хидиятов, и др.).
Последние несколько десятилетий проблема понимания начала восприниматься в качестве междисциплинарной проблемы, имеющей значение для представителей различных областей и отраслей знания (как теоретических, так и прикладных, как естественных, так и гуманитарных).
Однако при этом отмечалось, что, достигнув статуса универсальности, проблема понимания не приобрела необходимую ясность, а ее решения - единство.
Следуя по пути поиска единого решения проблемы понимания, на первом этапе представляется целесообразным выделить отдельный аспект рассмотрения феномена понимания, который имеет непосредственное отношение к уяснению сущности данного феномена, но по поводу которого существуют принципиальные разногласия. В качестве такого аспекта нами выбраны операциональная структура процесса понимания, механизм его осуществления, которые в определенной степени могут быть обусловлены особенностями предмета понимания.
Объектом диссертационного исследования выступает феномен понимания.
Предметом исследования является операциональная структура понимания, механизм его осуществления и существенные признаки того, что фиксируется в процессе понимания.
Цель и задачи исследования. Целью диссертации является формирование целостного представления о структуре и механизме понимания в соответствии с представлением о его предмете.
Достижение поставленной цели предполагает постановку и решение следующих задач:
проанализировав основные подходы в осмыслении феномена понимания, имеющиеся как в зарубежной и отечественной философии (герменевтическая, феноменологическая, аналитическая, диалектико-материалистическая философия), так и в трудах представителей естественных и гуманитарных наук, специалистов прикладных отраслей знания, установить специфику рассмотрения операциональной структуры понимания и его механизма в рамках выделенных подходов;
определить существенные признаки предмета понимания;
выявить процессы, необходимые для достижения понимания, которыми может быть описана его операциональная структура;
установить схему взаимодействия внутренних процессов, входящих в операциональную структуру понимания;
5. выявить значение синтеза и анализа в реализации понимания.
Теоретико-методологическое основание. Концептуальное увязывание
различных трактовок структуры, механизма и предмета понимания проводилось в нашей работе на основе системного подхода. РІменно данный подход характеризуется тем, что основное внимание в нем уделяется поиску связей, организующих отдельные элементы в одно целое. В ряде работ уже была обоснована адекватность применения системного подхода к решению гносеологических проблем, включая и проблему понимания. Интерпретация понимания с использованием таких понятий как «система», «концепт», «структура», «субстрат» и т. д. является довольно плодотворным способом рационализации феномена понимания.
Поскольку сложные динамические системы, нелинейные процессы выступают главным объектом исследования в синергетике, то представилось целесообразным предпринять попытку описания схемы взаимодействия познавательных процессов в ходе понимания, используя основные положения и категориальный аппарат теории нелинейных динамических систем. Рассмотрение понимания в качестве динамической системы, включающей в себя ряд процессов, позволяет выделить состояния системы, режимы и фазы протекания процессов.
Научная новизна проведенного диссертационного исследования заключается в формировании целостного представления о структуре и механизме понимания в соответствии с представлением о его предмете.
Основные результаты исследования содержаться в следующих положениях диссертации, выносимых на защиту:
1. Выявлена общность представлений о предмете понимания, предложенных в герменевтической, феноменологической, аналитической и диалектико-
материалистической философии, а также в воззрениях на предмет понимания представителей естественных и гуманитарных наук;
Установлено, что понимание является деятельностью сознания, направленной на фиксирование некоторой структуры, обладающей свойством целостности;
Выявлено, что для фиксирования структуры, обладающей свойством целостности, необходимо согласование результатов протекания двух процессов: процесса структурирования объекта в соответствии с представлением о его целом и процесса восприятия смыслов отдельных составляющих, которые рассматриваются в качестве частей целого объекта. Этими процессами описывается операциональная структура понимания;
Обоснована возможность рассмотрения двух указанных процессов в качестве двух динамических режимов функционирования сознания, при которых работа сознания происходит по определенному алгоритму, и для которых характерна фиксированность, определенность смысла как центра или узла, связующего разрозненное в одно целое;
Предложено рассматривать процесс согласования смысла целого со смыслами его частей рассматривать как «встречу», пересечение двух траекторий движения сознания в так называемом «перемешивающем слое», пребывая в котором сознание осуществляет процессы выбора, комбинации, «сборки» смысла;
Установлено, что доминирующим механизмом понимания выступает синтез разрозненного на основании сходства, установленного в ходе анализа, который, в свою очередь, рассматривается в качестве вспомогательного, проясняющего, совершенствующего понимание метода.
Теоретическая и практическая значимость исследования.
Данная диссертация представляет собой попытку систематизации представлений о предмете понимания, его структуре и механизме, предложенных в различных философских и научных направлениях. Проведенное исследование,
вносит определенный вклад в построение общей теории понимания, находящейся в настоящее время на стадии становления.
Результаты исследования углубляют философское представление о сущности и механизме феномена понимания. Материалы диссертации могут быть использованы при подготовке учебных курсов и проведении семинарских занятий по проблемам теории и методологии познания, философской антропологии, исследующей основания человеческого бытия, при подготовке курса по истории гносеологических учений в западной философии. Содержание диссертационного исследования может быть оформлено и как самостоятельный спецкурс. Основные положения работы могут представить интерес для специалистов-психологов, лингвистов, разработчиков программ искусственного интеллекта.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования были опубликованы в ряде статей, а также докладывались на ежегодных студенческих и аспирантских конференциях Ульяновского государственного университета (2000-2002 гг.), на университетской научной конференции «Проблемы развития гуманитарных наук в России начала XXI века» (Ульяновск, апрель - 2003), а также на конференции, посвященной Дню философии в ЮНЕСКО (Ульяновск, 2004).
Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры философии и методологии науки БГУ 29 декабря 2003 г.
Структура диссертации подчинена поставленным в ней целям и задачам. Работа состоит из введения, трех глав (первая - из четырех, третья - из трех параграфов, соответственно), заключения и списка литературы, включающего 240 наименований. Общий объем диссертации составляет 158 страниц.
Герменевтический подход: понимание как многоступенчатый процесс согласования представлений о целом и его частях
Первоначально, возникнув в рамках античной филологической традиции, проблема понимания связывалась с проблемой интерпретации и перевода культурных текстов. Преимущественно как герменевтическая проблема она просуществовала вплоть до Нового времени. По мере превращения герменевтики из конкретной методики в философское направление, понятие понимания приобретало статус одной из основных герменевтических категорий, а сам феномен понимания становился объектом теоретических исследований представителей данного направления.
В книге «Христианская наука, или Основания священной герменевтики и искусства церковного красноречия», написанной в эпоху патристики христианским мыслителем Аврелием Августином и явившейся первым фундаментальным, сводным трудом по герменевтике, впервые в явном виде было дано определение понятию «понимание». По Аврелию Августину, понимание - это «переход от знака к значению» [Цит. по: Кузнецов, 2002, С. 9]. Различая две стороны знака, значение Августин рассматривал как внутреннюю сторону знака в отличие от внешней стороны, которая соотносит знак с обозначаемым предметом.
Понимание знака, согласно Августину, осуществляется путем запечатле-ния в душе представления о воздействующем на нее знаке. Родственность человеческих душ друг другу обусловливает возможность понимания знаков через соприкосновение душ.
Позднее в XVI веке в эпоху Реформации Матиас Флациус Иллирийский, теоретический вдохновитель протестантизма, описавший новые принципы герменевтического истолкования, впервые различил понимание и интерпретацию: понимание выступало целью герменевтического искусства, в то время как интерпретация - герменевтическим методом.
Кроме этого, Флациус описал принцип, впоследствии вошедший во все герменевтики как механизм понимания - принцип «герменевтического круга», предполагающий требование истолкования целого, исходя из смысла входящих в него частей.
Разработка проблемы понимания собственно на теоретическом уровне была начата Ф. Шлейрмахером, идейным вдохновителем йенских романтиков
В эпоху Ф. Шлейермахера, как отмечал П. Рикер, «... благодаря сплаву библейской экзегезы, классической филологии и юриспруденции осуществился своего рода «копернианскии переворот» в герменевтике, поставивший вопрос «что значит понимать?» перед вопросом о смысле того или иного текста» [Рикер, 1995 а, С. 81].
Герменевтика Ф. Шлейермахера переориентировала исследовательский интерес с разработки правил истолкования конкретных текстов на исследование общих принципов их понимания. В трудах Ф. Шлейермахера понятие «понимание» приобрело статус категории.
Понимание стало одним из главных понятий герменевтики, которая, в свою очередь, начала оформляться в дисциплину, исследующую предпосылки понимания, его элементы, структуру и механизм.
Герменевтика, с точки зрения Ф. Шлейермахера, была призвана устранять «барьеры», возникающие на пути понимания, обусловленные спецификой объектов герменевтики (текстов, являющихся памятниками, т. е. отделенными от исследователя временной, исторической, культурной и языковой дистанцией). Прежде исходной и всеобъемлющей была ситуация понимания, а «непонимание» было исключением из правила. Герменевтика требовалась лишь там, где человек сталкивался с проблемой, нарушающей континуальность понятного. Ф. Шлейермахер, как отмечает И. А. Михайлов, напротив, исходил из «непонимания» как фундаментального феномена [См.: Михайлов, 1999, 96]. Герменевтика в понимании Ф. Шлейермахера должна была быть искусством, или общей на- целенностью на понимание речи с самого начала, а не только с того момента, когда понятность исчезала.
Интересуясь, прежде всего, феноменом речи Ф. Шлейермахер выделял два аспекта в ее исследовании: аспект всеобщности (когда речь рассматривается как «факт языка», как средство его функционирования), и аспект индивидуального выражения всеобщего в языке (тогда речь предстает «фактом мышления»).
Методами исследования названных аспектов в герменевтике Ф. Шлейер-махера выступили, «грамматическая» и «техническая» интерпретации, соответственно. Понимание же рассматривалось преимущественно как цель герменевтической интерпретации.
Грамматическая интерпретация подразумевала выявление точных правил синтаксиса и словарных значений отдельных языковых конструкций, содержащихся в интерпретируемом тексте - целью данного вида интерпретации было понимание, так сказать, «буквального смысла» выражений.
Данный вид интерпретации объединял объективно историческое и объективно дивинаторное понимание. При объективно историческом понимании исследователь старался выяснить, «как речь выглядит в общности языка», а при объективно дивинаторном устанавливалось, «как речь становится пунктом развития языка».
Техническая (или психологическая) интерпретация предполагала отношение к речи (тексту) как к некоторой производной от ее автора, как к проявлению его «внутреннего» и представляла собой некое искусство установления скрытых значений и смыслов. Согласно Ф. Шлейермахеру, «задачей психологического истолкования является понимание каждого данного комплекса мыслей как момента жизни определенных людей» [Schleiermacher, 1911, S. 155]. Другими словами, цель технической интерпретации - понимание индивидуальных смыслов.
Под названием технической интерпретации у Ф. Шлейермахера были объединены субъективно историческое и субъективно дивинаторное понимания. Субъективно историческое понимание направлено на исследование проблемы «как речь дана как факт души», а субъективно дивинаторное занимается выяснением обстоятельств, как содержащиеся в речи мысли возникают в говорящем и воздействуют на него.
Именно техническую интерпретацию Ф. Шлейермахер считал наиболее важной проблемой и задачей герменевтики, именно с ней было связано его понимание герменевтики как искусства установления скрытых значений и смыслов [См.: Михайлов, 1999, С. 96]. В данном случае понимание не могло опереться на некую готовую «технику», большое значение здесь должно было иметь «отгадывание» («дивинация»).
Смысл дивинации, как отмечается в литературе, самим Ф. Шлейермахером однозначно не был определен, но чаще всего дивинация связывалась с подстановкой исследователем себя на место автора понимаемого текста [См.: Ракитов, 1985, С. 65]. Ф. Шлейермахер не утверждал, что «дивинация» может стать основой «объективного» знания.
Феноменологический подход: понимание - уяснение смысла
Самой последовательной и смелой попыткой сформулировать проблему понимания как проблему свободного от контекста, необусловленного и тем самым абсолютного знания явилась феноменологическая концепция Э. Гуссерля.
Э. Гуссерль, как отмечает 3. Бауман, является самым ярким выразителем идей «рационалистического» подхода к проблеме понимания (в противовес, например, «иррационализму» В. Дильтея). Гуссерль, по его мнению, стремился «стерилизовать» понимание, очистить от «микробов» релятивизма, привнесенных по причине контакта с историей и психической реальностью действующих лиц [См.: Bauman, 1978, Р. 111].
Орудием очищения выступал метод феноменологической редукции. Практическим идеалом эйдетической науки было для Гуссерля придание «... высшей ступени рациональности путем редуцирования всех опосредованных мыслительных шагов к простому подведению под раз и навсегда систематически составленные аксиомы, соответствующей эйдетической области» [Гуссерль, 1999, С. 35-36]. Гуссерлевская программа вела к ликвидации традиционного различения «наук о природе» и «наук о духе».
Для Э. Гуссерля теория понимания существовала как универсальная теория познания и истины, обнаруживая однако признаки элитарности. Понимание оказывалось доступным немногим - а именно философам, - способным совершить «критику естественной установки», одного из необходимых элементов понимания, по Э. Гуссерлю.
Гуссерль утверждал, что «всякий феномен имеет свою собственную интен-циональную структуру, анализ которой показывает, что она есть постоянно расширяющаяся система индивидуально интенциональных и интенционально связанных компонентов» [Гуссерль, 1939/1991 б, С. 13]. Именно интенциональ-ность конституирует предметы как «смысловые единства» ([Гуссерль, 1929/1991 а, С. 16-17]), причем любые реальные единства суть единства смысла [Гуссерль, 1913/1994, С. 30].
Согласно, Э. Гуссерлю, «неопределенно общий смысл мира и определенный смысл его компонентов есть нечто, что мы сознаем в процессе восприятия, представления, мышления, оценки жизни, то есть нечто "конституированное" в том или ином субъективном генезисе» [Гуссерль, 1939/1991 б, С. 17]. Гуссерль замечал, что «является не мир или часть его, но "смысл" мира»; явления, феноменологически данные сознанию, «уже не суть "объекты", но "единицы" "смысла"» [Гуссерль, 1939/1991 б, С. 14]. «Между сознанием и реальностью поистине зияет пропасть смысла»; «обладание смыслом..., - это основной характер сознания вообще...» [Гуссерль, 1913/1994, С. 11, 82].
Развивая мысли Э. Гуссерля, его ученик Г. Шпет связывал феномен понимания с сущностью сознания: «... к сущности самого сознания принадлежит не только усматривать, но и понимать, уразумевать усмотренное» [Шпет, 1914, С. 207]. «Простое усмотрение открывает наличность цели в предмете и наличность смысла. Этого и достаточно, так как дальнейшее открывается анализом самого содержания предмета, после того как мы различили тетическия содержания от герменевтических» [Шпет, 1914, С. 199-200].
Тем самым, понимание с феноменологической точки зрения предстает уразумением смысла.
Согласно Шпету, смысл присущ ноэме (объекту, в том его аспекте, в каком он дан в интенциональном акте). «...Смысл составляет только как бы некоторый центральный слой, ядро, на котором фундируются существенно другие моменты» [Шпет, 1914, С. 137]. В ноэтически-ноэматическом переживании, в ходе которого речь идет о «предмете просто», предмет выступает как некоторое центральное ядро, вокруг которого складывается своеобразная структура целой но-эмы, состоящая из многочисленных характеров ноэматического ядра» [Шпет, 1914, С. 138].
«По существу, смысл не только может быть присущ исключительно конкретному предмету, но он, смысл, таковой только и определяет, так как в смыс ле лежит и то, что создает из разрозненного содержания целое и цельное» [Шпет, 1914, С. 154]. У Г. Шпета речь шла о переходе от смысла, как подразумеваемого ноэмы, к смыслу самого этого подразумеваемого, как бытия предмета, его «действительности».
Г. Шпет различал смысл как предмет в его определительной квалификации со всем тем, что «... описание могло в нем очевидно найти и выразить в понятиях», т. е. содержание, и подлинный смысл, как то, «что внутренно присуще самому предмету, его интимное» [Шпет, 1914, С. 146-147, 154]. « "Смысл" как содержание сам по себе его (внутренний смысл - О. Д.) не обнаруживает, а дает только на него "указания", является "знаком" его» [Шпет, 1914, С. 191]. «Внутренний смысл» Г. Шпет называл «душой», «энтелехией», которая содержит в себе то, что закрепляет предмет в его конкретности, то, что характеризует предмет со стороны его определения «к чему» [Шпет, 1914, С. 191].
Наряду с отмеченными значениями смысла Г. Шпет выделял еще смысл как предмет «в квалификации его способов данности» [Шпет, 1914, С. 147].
«Определительная квалификация», являясь началом формообразующим, дает, по мнению Г. Шпета, смысл an sich (сам по себе), квалификация в способах данности дает смысл in sich (в себе), и смысл fur sich (для себя) соответствует внутреннему смыслу предмета [Шпет, 1914, С. 155].
Согласно Г. Шпету, смысл - это то, благодаря чему всякое интенциональ-ное переживание относится к предмету [Шпет, 1914, С. 160]. «Чем бы ни был мир и действительность вообще, они должны быть представлены в рамках действительного и возможного сознания соответственным выполненным смыслом, resp., положениями, с более или менее наглядным содержанием» [Шпет, 1914, С. 160].
Раскрывая сущность сознания (к которой относилось понимание), Шпет отмечал: «В потоке сознания совершается постоянный переход из состояния потенциальности в состояние актуальности» [Шпет, 1914, С. 94].
Речь о существе «перехода» («перевода») предполагает обращение к разговору о методе уяснения интуиции, посредством которых наш разум усматривает сущности. Указывая на необходимость доведения интуиции до степени «абсолютной близости» или «полной степени наглядности», Шпет предлагал метод, каким это может достигаться: «через уяснение соответственных единичных интуиции, равно как и через определение сплетающихся с ними сущностей, путем углубления в уяснение их взаимных связей и отношений... » [Шпет, 1914, С. 96].
Проблема понимания в философии науки
Наряду с размышлениями собственно над сущностью, структурой, механизмом понимания на данный феномен обращали внимание в связи с исследованием природы, оснований и методов научного познания.
Как известно, в трудах Р. Коллингвуда принципиально были разведены естественные и гуманитарные науки, на том основании, что естествоиспытатель, познавая природу, изучает повторяющееся, он не обнаруживает за внешней чувственно данной стороной природы ничего скрытого, никакого духовного начала; историк же (как и любой социальный ученый), напротив, за внешней стороной находит скрытый комплекс намерений, желаний и волений.
В концепциях неокантианской философской ориентации проблема понимания приобрела обобщенно-дихотомизированный вид. Утверждалось, что понимание, как способ познания индивидуального, образует специфический метод гуманитарных наук, в противоположность объяснению, методу естественных наук, основным содержанием которого считалось подведение особенного под всеобщее.
В трудах представителя «исторической школы» В. Дильтея, были четко определены границы применения понятия понимания. Эти границы конституировались фактами духовного, исторического и общественного порядка, поэтому понимание объявлялось прерогативой гуманитарных наук, в то время как объяснение считалось основным методом в познании естественных фактов. «Природу мы объясняем, - писал В. Дильтей в «Описательной психологии», - душевную жизнь постигаем» [Дильтей, 1996, С. 16].
Заметим, что В. Дильтей, разрабатывая программу описательной психологии, обращал внимание на то, что современные ему гуманитарные науки — история, психология, юриспруденция и др. - по характеру реализуемых ими методов являлись науками объяснительными.
Познание, согласно Дильтею, должно исходить из адекватных и верных предпосылок, коими является «живое сознание». Условия самого сознания укоренены не только в мышлении, но так же хорошо и в волении и чувствовании [См.: Дильтей, 2001, №9, С. 124]. Если объяснение сводилось В. Дильтеем к совокупности чисто интеллектуальных процессов, то понимание осуществлялось «... через взаимодействие в постижении всех душевных сил»; а такие логические операции, как различение, отделение и анализ, призваны были «... придать ясность и определенность пониманию» [Дильтей, 1996, С. 59, 62].
Согласно В. Дильтею, только на основе изначальной данности и первичности синтеза правомерно и возможно дальнейшее расчленение, т. е. анализ. Философ отмечал, что «...мы в понимании исходим из связи целого, данного нам живым. ... Именно то, что мы живем в сознании связи целого, дает нам возможность понять отдельное положение, отдельный жест и отдельное действие» [Дильтей, 1996, С. 59].
Итак, полагание понимания в качестве метода наук о духе основано на утверждении возможности сознания и переживания связи душевной жизни, что позволяет анализировать отдельные ее проявления и по аналогии судить о душевной жизни других людей. Понимание в данном случае имеет непосредственное отношение к предпосылке, условию познания; иными словами, если изначально нет сознания или переживания связи изучаемых явлений, то не имеет смысла говорить о понимании. В этом отношении явлениям душевной жизни так сказать «повезло», поскольку они находятся как будто в непосредственной близости к субъекту познания.
Однако непосредственно данная человеку связь его душевных проявлений дается сознанию не сразу, она проясняется со временем посредством проясняющих процедур. Невозможность переживания связи с природой и отсутствие осознания такой связи препятствует пониманию природы. А если со временем эта связь будет осознана? Тогда понимание окажется основным методом познания, которое при соблюдении известных начальных условий выступит верным и адекватным познанием.
Исследование понимания в связи с анализом природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания имело место в монографии отечественного философа В. В. Розанова.
В начале изложения своего представления о понимании В. В. Розанов обратил внимание на существующую двойственность имени того, что создано и создается человеком в умственной области - науки и философии.
Эту двойственность он расценил как «странную аномалию, возбуждающую сомнение»: «если разум один и истина одна, то каким образом могли произойти различные названия для того, что является результатом деятельности первого и совокупностью вторых» [Розанов, 1886/1996, С. 5-6]. Признав за различием имен скрывающееся различие действительности, Розанов вместе с тем напомнил о достоверности старой истины, что об одном не может быть двух знаний одновременно и различных, и справедливых. Задача, которую поставил перед собой мыслитель — «обозрение в целом того, над отдельными отраслями чего мы трудились до сих пор» [Розанов, 1886/1996, С. 7].
В качестве истины Розановым было преподнесено следующее положение: «Какова бы ни была деятельность разума, она всегда будет по существу своему пониманием, и кроме этого же понимания ничего другого не может иметь своей целью» [Розанов, 1886/1996, С. 7].
Розанов подверг подробному сравнительному анализу то, что называется знанием и пониманием [См.: Розанов, 1886/1996, С. 14-31]. Остановимся лишь на тех отличиях, которые касаются природы и происхождения двух названных феноменов.
Знание, согласно Розанову, ограничивается простым сознанием, что объект его существует. Понимание же заключает в себе сознание, что то, что существует, и не может не существовать.
Знание ограничивается внешними признаками существующего и наружными формами происходящего, - теми признаками и формами, которые доступны органам чувств, - оно поверхностно. Понимание раскрывает то, что лежит под этими внешними признаками и формами и что производит их, т.е. достигает понимания внутренней природы и строения существующего и внутреннего процесса, который происходит в явлениях, - оно отличается глубиной.
В мире физическом явления скрытого процесса суть движения элементов и групп их, обусловливаемые свойствами движущегося и законами движения. В свое время Розанов считал, что данные элементы суть элементы мыслимые, но не наблюдаемые.
В мире явлений человеческой жизни явления скрытого процесса суть состояния и движения человеческого духа, которые лежат за наблюдаемыми в истории фактами жизни религиозной, политической, нравственной, умственной, художественной и всякой другой. Эти скрытые психические движения также не подлежат наблюдению извне, но только внутреннему сознанию и мышлению.
Целостные структуры - предмет понимания
Следует отметить, что предметом понимания, кроме смысла, объявлялись и значения знаков. Понятие значения, несомненно, отличается от понятия смысла, хотя в ряде случаев и отождествляется с ним. Если под значением знака подразумевать вещь, данную нам в ощущениях, как это делал, допустим, Г. Фреге, то, строго говоря, со значениями имеет дело знание, а не понимание, поскольку, можно только знать, что данная вещь является значением данного знака.
Под смыслом может подразумеваться некая открывающаяся область или пропасть, в которой нечто являет себя как нечто, смысл может означать направление, в котором движется вещь. Смысл может рассматриваться также как ядро, над которым складывается структура целого объекта; или как душа предмета (так называемый внутренний смысл); или как способ представления вещи.
Особое внимание мы бы хотели обратить на ту трактовку смысла, которая является наиболее распространенной, хотя и не всегда достаточно четкой.
При отсутствии однозначного определение смысла в работе того или иного исследователя феномена понимания для выявления смысла оказывается важным обретение (нахождение) структуры понимаемого (отношения элементов между собой и общему для них целому). Именно структура является тем, на чем (или в чем) возможно запечатление смысла, а затем его обнаружение и восприятие. Другими словами, структура объекта является предметом понимания, а ее выявление конституирует сам процесс понимания собственно как понимание.
В философии науки предметом понимания прямо полагались структуры явлений и их отношения.
Кроме того, как утверждалось герменевтиками, прежде всего, предметом понимания и его целью выступает не просто установление смысла, а достижение единства смысла, которое в свою очередь оказывается близким понятию целостности. Согласно феноменологам, любые реальные единства суть единства смысла, в смысле лежит то, что создает из разрозненного содержания целое и цельное.
Ученик Э. Гуссерля К. Ясперс писал о смысле преимущественно как о понятии, характеризующем взаимосвязь психических явлений в душевной жизни человека. «Мы понимаем психические взаимосвязи изнутри, как нечто значащее, как некоторый смысл; и мы объясняем их извне, как регулярные или существенно важные параллелизмы или последовательности» [Ясперс, 1997, С. 546].
Из того же более широкого контекста К. Ясперс выводил и понимание смысла жизни, который «определяется тем, как мы определяем свое место в рамках целого» [Ясперс, 1991, С. 271].
У Э. Шпрангера понятие смысла предполагало «вписанность» в структуру. «Лишь внутри структуры душевные элементы получают смысловую связь подобно тому, как в имманентных смысловых связях находятся части организма» [Шпрангер, 1914/1980, С. 299].
В одной из ранних феноменологических работ, посвященной образности, Ж.-П. Сартр писал об аффективном смысле как о чувстве, возникающем в процессе восприятия некоторого объекта и проецируемом на этот объект, приклеивающемся к нему. «Именно этот аффективный смысл обеспечивает синтез различных признаков, который оживляет их замерзшую наготу, придает им жизнь и какое-то наполнение» [Sartre, 1972, Р. 31].
Используемое 3. Фрейдом в его ранних работах понятие смысла также предполагало установление связи. «Как мы узнали, - замечал 3. Фрейд, -смысл симптома кроется в его связи с переживаниями больного» [Фрейд, 1922
б, С. 60]. «Под понятием "смысл" симптома мы объединили двоякого рода представления: откуда он берется и куда, к чему он ведет, т. е. впечатления и переживания, которые его порождают, и цели, которым он служит» [Фрейд, 1922 б, С. 74]. Кроме намерения и тенденции, смысл в концепции 3. Фрейда означал еще и «определенное место в ряду других психических явлений» [Фрейд, 1922 а, С. 66].
В теории личностного смысла Дж. Ройса обсуждался вопрос о том, откуда берется смысл: «... Он возникает как функция внутренней структуры индивида, структуры вне его и структуры взаимодействия организм-среда» [Цит. по: Леонтьев, 1999, С. 45].
По всей видимости, без упоминания «целостности» не обошелся никто из тех, кто исследовал феномен понимания. Например, Н. С. Автономова рассматривала понимание как функцию охвата и удержания дискурсивных и не дискурсивных способов построения целостности [См.: Автономова, 1986, С. 80]. Результаты психолингвистических экспериментов А. А. Брудного, описанные в предлагаемой работе ранее, указывают на то, что понимание проявляется в способности объединять разорванные фрагменты текста в единое целое.
Таким образом, можно сделать вывод, что выполнение требования целостности - это необходимое условие всякого понимания. При этом следует отметить, что наличие целостности не ведет прямо к обоснованию истинности соответствующих суждений, не дает гарантий насчет высокого качества понимания, кроме фиксации факта понятности.
Кроме этого целостности различаются по классам: как несовпадающие по смыслу рассматриваются характеристики целостности, относимые к различным системным дескрипторам: концептуальная, структурная, субстратная, а так же концептуально-структурная, структурно-субстратная и т. д. - по всем дескрипторам второго и более высоких порядков. Общей интегральной целостностью можно было бы считать ту, которая характеризуется тем или иным непосредственным соотнесением сразу всех трех дескрипторов (к примеру, концептуально-структурно-субстратная целостность). Смешение разных классов целостностей, как и подмена «целостности» иными системными характеристиками, ведет только к недоразумениям. Сравнение друг с другом целостностей разных видов некорректно, хотя корреляция разных видов целостности между собой, по-видимому, существует, отмечает А. Ю. Цофнас [См.: Цофнас, 1999, С. 241].
Та или иная высокая степень целостности концепта, субстрата и структуры не обязательно детерминируют друг друга, но при наложении усиливают инте-гральную целостность и, соответственно, повышают доверие к пониманию -вплоть до объявления его истинным. На этом, по А. Ю. Цофнасу, основан широкий интерес к теории когерентности.
Многие исследователи отмечают, что логическая непротиворечивость -слабый вид когерентности, и поэтому отношение когерентности может пониматься как наличие некоторых содержательных вероятностных связей между некоторым предложением и другими предложениями, полагаемыми истинными [См.: Bonjour, 1985].
