Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Теоретико - методологические проблемы исследования игры
1. Философская рефлексия над игрой как универсалией культуры 13
2. Игра и ее отношение к мудрости в контексте идеи самоопределения «Я» 42
ГЛАВА 2. Трансцендентальная сущность игры: онтологический и гносеологический аспекты
1. Онтологический и гносеологический контекст проявления номиналий и реалий игры человека 72
2. Смысловая граница между абсолютным и трансцендентальным «Я» в игре 98
Заключение 126
Список использованной литературы 129
- Философская рефлексия над игрой как универсалией культуры
- Игра и ее отношение к мудрости в контексте идеи самоопределения «Я»
- Онтологический и гносеологический контекст проявления номиналий и реалий игры человека
- Смысловая граница между абсолютным и трансцендентальным «Я» в игре
Введение к работе
Актуальность темы исследования. На современном этапе формирования новой социальной среды попытка рассмотрения абсолютного и трансцендентального измерения игры представляется необходимой и своевременной. Подходя к проблеме с онтологической позиции, игра рассматривается как неотъемлемая часть общественного бытия.
Основанием исследования является изучение игры как детерминированного процесса. Разработка темы опирается на конкретный фактический материал философских, социологических и психологических исследований.
Человеческую игру можно определить как то, что никогда не реализовывалось в полной мере, а именно как стремление свести вещи земного мира к их предельно свободному самовыражению. Выход исследователей духа на предельные основания бытия, означал бы новый прогресс в понимании игры и свободы, как бескорыстной деятельности, этой высшей ценности, особенно актуальной в условиях господства прагматического духа.
Онтологический подход к изучению абсолютного и трансцендентального измерения игры позволит осуществить всесторонний анализ данного явления и выявить основные характеристики, составляющие его сущность. Игра человека связана с проблемой повышения жизнеспособности многих «Я». Она акцентирует внимание на стремлении человека к оптимальному для него балансу сущностных сил. В этом плане исследование игры актуально и в том, что народу, вставшему на путь общественных и духовных преобразований, не требуются торопливые реформы, в результате которых происходит отрыв духа, как интенсивного стремления к свободе, от игры, как грациозного и непроизвольного стремления к красоте человеческих взаимоотношений.
В данном плане актуальность диссертационного исследования абсолютного и трансцендентального измерений игры человека открывает новое пространство возможностей анализа игры как философского понятия (универсалии), и, в конечном счете, «вскрывает» перспективы разработки такой теории познания, где присутствует игровой фактор. Игра не только повышает степень мыследеятельности субъекта, его рефлексивную способность, но и содействует приращению человеческого бытия, расширению пределов сознания субъекта игровой деятельности.
Степень научной разработанности проблемы. Различные аспекты игры
изучались представителями различных научных дисциплин и направлений.
Античные мыслители рассматривали игру в плане гармонии единичного человека с космосом, как способ его достойного бытия в мире. Гераклит рассматривал игру с позиции играющего ребенка. Сократ ввел в речевую деятельность элементы игровых трансформаций смыслов слов и выражений. Концепция играющего человека Платона возникла в числе первых систематизированных взглядов на сущность и проявление игрового начала в жизнедеятельности.
Средневековые философы усматривали в игре созидательное начало человеческого тела и духа. Бог, Дух, Добро, Свет, Откровение, Благо, Вера, Троица,- все эти понятия сопровождают понятие игры как проявление Божественной благодати. Игра позволяла человеку осознать свое уникальное место в мире (П. Абеляр, Б. Августин, Ф. Аквинский) .
Эпоха Возрождения считала игру важной характеристикой творческих устремлений человека. Человек оказывался способным в игре творить самого
Августин. Против академиков // Мир философии. - М.: Наука, 1991. - №3. - С. 36.; Абеляр П. История моих бедствий / П. Абеляр. - М.: Изд-во Академии наук СССР, 1959. -256 с; Аквинский Ф. Сочинения / Ф. Аквинский. - М.: Едиториал УРСС, 2004. - 264 с.
себя и окружающий его мир (Н. Кузанский, Н. Маккиавели, Т. Мор, М. Монтень, Э. Роттердамский).1
В эпоху Нового времени значительно раздвигаются рамки игровых проявлений, как человеческой телесности, так и духовности (Т. Гоббс, Р. Декарт, Д. Локк, Г. Лейбниц, Б. Спиноза, Д. Юм).2
К.Маркс, Г.В. Плеханов, Ф.Энгельс исследовали игровые явления, связывали их с характером трудовой деятельности, и что самое главное, они рассматривали игру в контексте диалектики свободы и необходимости.3
В традиции экзистенциализма (Н.А. Бердяев, С. Кьеркегор, Ж.П. Сартр, М. Хайдеггер, К. Ясперс)4 игра связывалась с пограничными состояниями человека, с проявлением его страха потерять свое «Я», с тоской по прекрасному, с экзистенциальными переживаниями человека и его свободой.
Представители психоаналитического направления в философии (А. Адлер, 3. Фрейд, К.Г. Юнг)5 игру воспринимали как проявление естественных сил и способностей человека, как форму связи между отдельными психическими состояниями человека.
1 Монтень М. Опыты. В 3-х т. / М. Монтень. - М.: Рипол-классик, 1997.; Кузанский Н.
Избранные философские сочинения / Н. Кузанский. — М.: Изд-во «Государственное
социально-экономическое издательство», 1937. - 364.; Роттердамский Э. Похвала глупости /
Э. Роттердамский. — М.: Советская Россия, 2009. - 416 с.
2 Лейбниц Г.В. Сочинения в 4-х т. / Г.В. Лейбниц. - М.: Мысль, 1989.; Локк, Дж.
Сочинения. В 3-х т.: Т.2. / Дж. Локк. - М.: Мысль, 1985. - 560 с; Гоббс Г. Избранные
произведения. В 2-х т. / Г. Гоббс. - М.: Мысль, 1965.; Декарт Р. Сочинения / Р. Декарт. - М.:
Наука, 2006. - 566 с; Спиноза Б. Этика / Б. Спиноза. - М.: Азбука-классика, 2007. - 352 с;
Юм Д. Сочинения в 2 т.: Т.1. / Д. Юм. - М.: Мысль, 1996. - 736 с.
3 Плеханов Г.В. Избранные философские произведения: В 5 т. / Г.В. Плеханов. - М.: Изд-
во социально-экономической литературы, 1973.; Маркс К. Избранные произведения. В 2 т. /
К. Маркс. - М.: Партиздат ЦК ВКП(б), 1935.; Энгельс Ф. Анти-Дюринг / Ф. Энгельс. - М.:
Изд-во политическая литература, 1988. - 484 с.
4 Бердяев Н.А. Царство духа и царство Кесаря / Н.А. Бердяев. - М.: Республика, 1994. -
383 с; Ясперс К. Смысл и назначение истории / К. Ясперс. - М.: Республика, 1994. - 527 с;
Кьеркегор, С. Или-или / С. Кьеркегор. - М., 1991. - 420 с.
s Адлер А. О нервическом характере / А. О. Адлер; перевод с нем. И.В. Стефанович. — СПб.: Университетская книга, 1997. - 388с; Юнг К.Г., Фуко М. Матрица безумия / К.Г. Юнг, М. Фуко. - М.: Алгоритм, Эксмо, 2007. - 384 с; Фрейд 3. Психология бессознательного / 3. Фрейд. -М.: Наука, 1990.
Прагматизм в лице Д. Дьюи, У. Джеймса, рассматривал игру в качестве инструментального способа познания и самоутверждения человека.1
Представители постмодернизма придавали игре центральное значение как мировоззренческому основанию. Ф. Гваттари, Ж. Деррида, Р. Рорти, М. Фуко, подчеркивали иронический, игровой модус индивидуального и общественного самоопределения.2
Диссертант исследует соотношение игры и свободы, привлекает труды А.Камю, Э.Левинаса, Ж.-П. Сартра, М. Хайдеггера.3
В классической философии понятие игры рассматривается в социальном ключе. Игры выступает как актуализация «избытка сил» человека, свободная от «внешней потребности (Г. Спенсер, Ф. Шиллер)4, как одна из форм нравственности (Ф. Шлейермахер)5, как сферу свободного духа (И. Кант)6, как сферу «приятного» (Г. Гегель) , как основа творчества (Ф. Шлегель) , как «язык трансценденции» (Г.-Х. Гадамер, М. Хайдеггер), как созидательную силу в становлении духовности человека (И.Г. Фихте)9.
Дьюи Дж. Школа и общество / Дж. Дьюи. - М.: Искусство, 1997. - 457 с.
2 Гваттари Ф. Что такое философия / Ф. Гваттари, Ж. Делез. - М.: Институт
экспериментальной философии. - 19998. - 288 с; Деррида Ж. Письмо и различие / Ж.
Деррида. - М.: Академический проект, 2007. - 496 с; Рорти Р. Философия и зеркало
природы / Р.Рорти. - Новосибирск, Изд-во Новосибирского университета, 1997. - 320 с;
Фуко М. Герменевтика субъекта / Ф. Фуко. - М.: Наука, 2007. - 680 с.
3 Камю А. Миф о Сизифе / А. Камю. - М.: Азбука, 2007. - 256 с; Левинас Э. Патрология.
Философия. Герменевтика / Э. Левинас. - С-П., 1992.; Хайдеггер М. Время и бытие / М.
Хайдеггер. - М.: Наука, 2007. - 624 с; Сартр Ж.-П. Бытие и ничто: опыт
феноменологической онтологии / Ж-П. Сартр. -М.: Республика, 2000. - 639 с.
4 Спенсер Г. Научные основания нравственности. Индукция этики. Этика
индивидуальной жизни / Г. Спенсер. - Казань, ЛКИ, 2008. - 248 с; Шиллер Ф. Письма об
эстетическом воспитании человека / Ф. Шиллер. - М.: Дирекмедиа Паблишинг, 2007. - 200 с.
5 Шлейермахер Ф. Речи о религии. Монологи / Ф. Шлейермахер. - М.: «REFL-Ьоок»,
1994.-432 с.
6 Кант И. Критика способности суждения / И. Кант. - М.: Искусство, 1994.
7 Гегель Г.В.Ф. Наука логики / Г. Гегель. - СПб.: 1997. - 456 с.
8 Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика. В 2 т. / Ф. Шлегель. - М.: Искусство, 1983.
9 Фихте И.Г. Сочинения: В 2-х т. / И.Г. Фихте. - СПб.: Мифрил, 1993.
Особое внимание игровой деятельности уделял Л. Витгенштейн, который показал множество языковых игр1. Согласно Й. Хейзенги игра является базовой формой развития человеческой культуры.2
В контексте феноменологической антропологии Э.Финка3, игра - задает саму онтологию человеческого существования. У Г.Г. Гадамера игра обеспечивает выход за границы самотождественности4. Игра у К. Бюлера выступает первоначальным элементом развития полноценной человеческой природы.
Игру как способ взаимодействия человека с реальностью рассматривали М. Бахтин, Э. Берн, Ж. Бодрийар, Э. Гуссерль, М. Мамардашвили, М. Мерло-Понти, К. Ясперс.5
На гуманистический смысл игры обращали внимание А. Камю, Ж.-П. Сартр, Ф. Шлейермахер, Ф. Шиллер, Й. Хейзинга.6 А. Камю рассматривал игру в контексте абсурда человеческого существования, Ж.-П. Сартр обращается к гуманистическому смыслу игры в поисках выхода из состояния одиночества посредством безрассудных поступков.
Психологию детской игры рассматривали А. Е. Аркин, М. Я. Басов, П. П. Блонский, Л. С. Выготский, А. В. Запорожец, А. Н. Леонтьев, С. Л. Рубинштейн, Д. Н. Узнадзе, Д. Б. Эльконин.
Витгенштейн Л. Логико-философский трактат / Л. Витгенштейн. - М.: КАНОН «Реабилитация», 2007. - 459 с.
2 Хейзинга Й. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня: Пер. с нидерл. / Общ. ред. и послесл. Г.М. Тавризян. / Й. Хейзинга. - М.: Издательская группа «Прогресс», «Прогресс-Академия», 1992.-464 с.
3 Финк Е. Основные феномены человеческого бытия / Е. Финк. - М.: Прогресс. - 1998. -
468 с.
4 Гадамер Г.Г. Актуальность прекрасного / Г.Г. Гадамер. - М.: Искусство, 1991. - 367 с.
5 Берн Э. Игры, в которые играют люди: Психология человеческих взаимоотношений / Э.
Берн. - М.: Искусство, 1998. - 308 с; Мамардашвили М. К Эстетика мышления / М.К.
Мамардашвили. - М.: Наука, 2000. - 321 с.
6 Сартр Ж.-П. Бытие и ничто: опыт феноменологической онтологии / Ж-П. Сартр. - М.:
Республика, 2000. - 639 с.
7 Блонский П.П. Избранные психологические произведения / П.П. Блонский. - М.:
Педагогика, 1964.; Выготский Л.С. Собрание сочинений: В 6 т. /Л.С. Выготский. - М.:
Педагогика, 1982.; Леонтьев А.А. Избранные психологические произведения: В 2т. / А.А.
Леонтьев. - М.: Педагогика, 1983.; Запорожец А.В. Избранные психологические труды. В 2 т.
Необходимо отметить попытки создания теории игры животных и людей. Это теории избытка сил Ф. Шиллера, Г. Спенсера, В. Вундта1; теории упражнения К. Гросса, К. Бюлера2, В. Штерна; общая психоаналитическая теория игры Ф. Бойтендайка.
Ретюнских Л.Т. раскрывает сущность игры, вскрывает источник ограниченности ее в мире людей.3
Б.С. Галимов4 связывал игровые трансформации с мозаичностью многообразного бытия. А.В. Лукьянов рассматривал игру как космическую потенцию.5 B.C. Хазиев, определял игру как всеобщий атрибут материи.6 Д.А. Нуриев изучает игру в связи с личной культурой индивида и его языковой деятельностью. А.Ф. Кудряшев соотносил содержание игрового действия со случайностью.8 И.В. Фролова выделяет в игре признаки, сближающие ее с отдельными проявлениями социальной утопии.9 Р.Г. Исмагилов исследует игру как социокультурный феномен.10 P.P. Ильясов дает онтологический и гносеологический анализ игры.11 На трансцендентальный характер природы
/ А.В. Запорожец.- М. Педагогика, 1986.; Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии: В 2 т / С.Л. Рубинштейн. — М.: Педагогика, 1989.; Узнадзе Д.Н. Психологические исследования / Д.Н. Узнадзе. - М.: Педагогика, 1966.; Эльконин Д.Б. Психология игры / Д.Б. Эльконин. -М.: Педагогика, 2001. - 304 с.
1 Бунд В. Введение в психологию / В. Бунд. - СПб.: Питер, 2002. - С. 356.
2 Бюлер К. Теория языка / К. Бюлер. - М.: Прогресс, 1993. - 379 с.
3 Ретюнских Л.Т. Философия игры / Л.Т. Ретюнских. - Москва, Вузовская книга, 2002. -
256 с.
4 Галимов Б.С. Принцип развития в основаниях научной картины природы / Б.С. Галимов.
-Саратов, 1981.-237 с.
5 Лукьянов А.В. Философия Иоганна Готлиба Фихте (1762-1814). - Оренбург: Издат.
Центр ОГАЧ, 1997. - 252с;
6 Хазиев B.C. Измышления о педагогике / B.C. Хазиев. - Уфа: Изд-во БГПУ, 1998. - 199
с.
7 Нуриев Д.А. Категория материи, ее место и роль в философии / Д.А. Нуриев. - Уфа,
1989.
8 Кудряшев А.Ф. Единство наук основания и перспективы / А.Ф. Кудряшев. -
Свердловск: Изд-во Урал, ун-га, 1988. - 184 с.
Фролова И.В. Оправдание утопии: опыт социально-философской реконструкции / И.В. Фролова // Монография. - Уфа: РИО БашГУ, 2004. - 268 с.
10 Исмагилов Р.Г. Игра человека: организационные и педагогические аспекты / Р.Г.
Исмагилов. -Уфа: Изд-во БИРО, 2007. - 125 с.
11 Ильясов P.P. Сущность игры: онтологический и гносеологический анализ / Р.Р.Ильясов.
Монография. - Уфа: Гилем 2005. - 248 с.
игры и свободы обращают внимание Д.М. Азаматов, У.С. Вильданов, Э.В. Ильенков, В.А. Лекторский, Л.А. Микешина, Н.П. Французова, Н.А. Шергенг.1
Однако идея свободы в ее соотношении с игрой человека еще недостаточно получила, по мнению автора, осмысление в качестве организующего принципа философских систем, в основе которых лежит принцип самоопределения «Я». Социокультурный, гносеологический и трансцендентальный контекст ноуменальной и феноменальной сферы «Я» игры также изучен недостаточно.
Несмотря на все идейное богатство существующих подходов к исследованию понятия «игры» человека, в настоящее время еще нет интегративного анализа игры как трансцендентальной идеи; авторы не анализировали игру и в плане существования многомерного «Я» человека. Это и обусловило выбор темы, объект и предмет исследования.
Объектом исследования выступает игра человека, пронизывающая многообразные формы человеческой жизнедеятельности и находящаяся в самом эпицентре существования социума и личности.
Предмет исследования — абсолютное (онтологическое) и трансцендентальное (гносеологическое) измерения игры человека.
Цели и задачи исследования. Цель исследования заключается в раскрытии онтологического и трансцендентального (гносеологического) измерений игры, которые обнаруживаются наиболее полным образом, когда данные измерения сопоставляются с человеком.
Реализация поставленной цели предполагает постановку и решение следующих основных задач:
1 Вильданов У.С. Гносеологический анализ трансцендентальной субъективности / У.С. Вильданов. - Уфа: БашГУ, 2000. - 403 с; Ильенков Э.В. Философия. Мифология. Культура / Э.В. Ильенков. - М.: Политиздат, 1991. - 464 с; Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая / В.А. Лекторский. — М.: Эдуториал УРСС, 2001; Суркова Н.А. (Шергенг Н.А.) «Трансцендентальный субъект» и проблема его философской концептуализации: Монография / Н.А. Суркова. - Уфа, Изд-во БашГУ, 2003. - 232с.
исследовать философскую рефлексию над игрой как универсалией культуры;
рассмотреть игру и ее отношение к мудрости в контексте идеи самоопределения «Я»;
рассмотреть онтологический и гносеологический контексты проявления номиналий и реалий игры человека;
дать анализ смысловой границы между абсолютным и трансцендентальным «Я» в игре.
Методологическая основа исследования. В качестве методологической основы исследования диссертант рассматривает диалектический подход, согласно которому игра может быть рассмотрена в оппозициях свободы и необходимости, элементы трансцендентального подхода, системного подхода. В тоже время в диссертации были использованы общенаучные методы познания: анализ и синтез, единство логического и исторического, восхождение от абстрактного к конкретному, а также принцип объективности и историзма.
Научная новизна исследования заключается в рассмотрении абсолютного (онтологического) и трансцендентального (гносеологического) измерений игры и свободы человека. Эта новизна может быть конкретизирована в виде следующих положений, выносимых на защиту:
обнаружено, что первичной по отношению к игре выступает экзистенция, входящая в структуру предрефлексивного акта и связанная с желанием человека коснуться того, что находится за пределами его экзистенции;
выявлено, что, если абсолютное (онтологическое) начало в игре связано с предельными жизненными ситуациями (игра как сведение существующих вещей и процессов к их предельному и свободному выражению), то трансцендентальное раздвигает эти пределы, поскольку имеет дело со сферой должного, с надеждой на лучшие времена, которые чаще всего не наступают;
обосновано, что абсолютное измерение игры означает творческую продуктивность свободы, стремление к оптимальному балансу человеческих сил и возможностей;
доказано, что игра повышает жизнеспособность субъекта; она вводит в сферу действия его многие «Я», обеспечивая тем самым интенсивность взаимодействия между свободой и необходимостью, гармонизируя абсолютное и трансцендентальное измерения человеческого «Я».
Теоретическая и практическая значимость исследования.
Теоретическая значимость исследования заключается в возможности
использования проанализированных теоретических и методологических
положений в дальнейшей онтологической разработке проблемы игры, а также
полученные положения и выводы направлены на обогащение функционального
поля понятия «трансцендентальный субъект». Обнаружение
экзистенциального пространства идеи игры позволяет не только глубже осознать целостный характер свободы, но и «носителя» развития последней (к числу последних относятся красота, грациозность продвижения к более справедливому будущему и т.д.).
Практическая значимость исследования заключается в том, что материалы диссертации могут быть использованы в преподавании курсов философии, философской антропологии и психологии; в процессе дальнейших исследований трансцендентального и абсолютного измерений идеи игры и свободы, что позволяет несколько глубже проникнуть в суть многих общественных и социокультурных явлений.
Выводы и положения работы могут составить теоретическую базу для разработки трансцендентальной философии игры.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования были обсуждены в ходе выступления автора на международных, региональных и республиканских научно-практических конференциях, в том числе: межвузовской научной конференции «Новые идеи
в философии» (Пермь, 2006); «Традиционное, современное и переходное в российском обществе» (Пенза, 2007); «Гуманистическое наследие просветителей в культуре и образовании» (Уфа, 2007); «Проблемы качества образования в современном обществе» (Пенза, 2007); «Философская мысль и философия языка в истории и современности» (Уфа, 2008), на региональной научно-практической конференции, посвященной 60-летию ЮНЕСКО (Уфа, 2006), на межрегиональной научно-практической конференции «Дни науки и культуры» (Салават, 2008), а также в 6 публикациях автора общим объемом 1,7 п.л.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, по два параграфа в каждом, заключения и списка использованной литературы, включающего в себя 206 наименований. Общий объем диссертации составляет 143 страницы.
Философская рефлексия над игрой как универсалией культуры
Философия, на наш взгляд, есть рефлексия над универсалиями (категориями) культуры. Универсалии, по мнению B.C. Степина, наряду с общими, инвариантными для разных культур признаками, включают исторически особенное содержание, выражающее специфику культуры каждого исторического типа1. Игра человека как универсалия, функционирует как категориальная структура сознания в ту или иную историческую эпоху. Она проявляется как предельно обобщенная картина человеческого мира.
Поразительной особенностью многих трудов об игре является то, что они посвящены разногласиям во взглядах на эту и близкие к ней категории. Имеется в виду не только то, что дискуссии о содержании продолжаются, но и то, что они не могут быть окончательно завершены. В культуре не оформилось рациональных границ игры и не-игры. Игра понимается как предельно открытое понятие; каждая отдельная концепция игры высвечивает лишь определенный ее аспект, не будучи в состоянии охватить ее всю. Универсальность игры, ее повседневность и бессмертие просто поразительны. Игру принимают решительно все. Каждый народ имеет собственные народные игры, свои характерные суждения. Игры народов связаны друг с другом; посредством игр народы и составляют единую игровую планетарную общность.
В отношении специфического объекта изучения, каковым выступает игра, в науке длительное время присутствовал барьер ее кажущейся незначительности, неестественности. Суть его сводится к тому, что явление, непосредственно не связанное с борьбой за существование человека, не причисляется научным сообществом к цели первостепенной важности. Отсутствие серьезного мотива к исследованию игры имеет историческую основу в самом характере человеческой природы с ее первостепенным вниманием к производительному труду, к рациональности, к практичности, к науке в целом. И относительной легковесности в отношении к игре, как проявлению преимущественно иррациональных интенций человеческого существования.
Заметим, что сложность исследования игры, по нашему мнению, заключена в ее изначальной герметизации: сама игра, часто не предполагает стороннего наблюдателя. Например, Н.Паганини играл свои знаменитые концерты, погружаясь во «внутреннее время», но он жил для аудитории, вовлекая ее в сложный мир своих собственных переживаний. Игра, чаще всего обособляется пространственно от неиграющих социальных структур, чтобы не исказить саму себя как процесс. Внешние по отношению к игре факторы действуют в основном деструктивно: так достаточно просто поместить наблюдателя в игру, чтобы разрушить игровую структуру. В этой связи отметим, что традиционные народные игры в современных театрализованных условиях не достигают полного воспроизведения. Это воспроизводство остается на уровне отдельных разорванных действий, часто внутренне не связанных единой логикой игрового движения, освобожденных от первичных смыслов, от непередаваемой иррациональной составляющей, объединяющей играющих в единый игровой организм. Такие упрощенные имитационные варианты превращают игры в механические действия, лишенные культурологических оснований, проявляющихся в человеческом, творческом игровом акте.
С другой стороны, игра, как универсалия культуры, аккумулирует накопленный социокультурный опыт, в системе которого субъект игры оценивает, осмысливает, переживает и реализует внешний и внутренний мир, сводит в мировоззренческую целостность явления, процессы, факты, апробирует различные варианты деятельности, реализует систему ценностных ориентиров.
Сама по себе гибкая семантика слова «игра» оказалась удобной для обозначения разнообразных проявлений человеческой психики, и природных и социальных процессов, отдельных артефактов и случайности. С другой стороны, несомненно, должна присутствовать общность в понимании игры вообще для идентификации ее как единой категории.
Основу такой общности, на наш взгляд, образует первичное смысловое значение слова «игра», выступающее инвариантом для его синонимов и категориальных производных. Это общее представлено в своем эвристическом, творческом аспекте действия; оно выступает как адогматизация бытия, как способ превзойдения за пределы самого себя, как актуализация случайности через конструирование условных реальностей с обособленными пространственными и временными характеристиками.
Поэтому определить понятие «игра» - это значит не только подвести понятие под более общее, но и ограничить его перечнем определенных признаков. В логике всякое определение предполагает определенное и условное суждение. Определяя предмет, исследователь часто стремится вычленить в нем уже известное качество, обозначить границу, предел, за которым отрицается, его - предмета — бытие. В данном отношении игра выступает понятием с большим объемом, соотнесенным с понятиями «жизнь», «бытие», «деятельность». Л. Фейербах, исследуя процесс ограничения понятия, указал, что как раз эта граница «составляет его жизнь в себе»; граница для этого понятия не предел, оно в ней едино, удовлетворено самим собой. Это проявляется повсюду в природе»1. Игра есть проявление творческой способности человека к созиданию сокровенного, священного, таинственного по своей природе. С точки зрения формы священнодействие есть игра в любом отношении; ведь священнодействие перемещает своих участников в иной мир, который отличается от обыкновенного. Согласно Платону, данное тождество игры и священнодействия было безоговорочной данностью. Он относил к категории игры священные, сакральные объекты.1 В «Законах» Платон называет человека игрушкой, которую выдумал Бог, при этом он утверждает, что человек живет для того, чтобы «жить играя» в «прекраснейшие игры». К таким играм он относил песни, битвы с врагами, жертвоприношения. В «Политике» под «игрой» он понимает искусство, которое «направлено только к нашему удовольствию» - это украшения, музыку, живопись.
Игра и ее отношение к мудрости в контексте идеи самоопределения «Я»
В истории мысли игра рассматривается как приятный и значимый для человека процесс, основа которого творчество. Ж. Ламетри связывает игру с конкретной персоной, а именно философа, который знает, что представляет собой величие и мудрость, порок и добродетель, счастье человека1.
Но философ лишь стремится к мудрости, охвачен состязанием в мудрости. «Способы, которыми друг с другом состязаются, - пишет И.Хейзенга, - столь же различны, как вещи, ради которых состязаются» . Игра стоит в начале всякого состязания; она как бы подготавливает его (ведь состязание уже по большому счету игра, тут преследуются вполне серьезные цели). В данном отношении игра есть свободная потенция; она есть то вдохновение, которое так необходимо для творчества. Но она есть, и уговор в определенных рамках времени и места. Играющие заранее знакомы с правилами игры, т.е. они в определенной форме намерены совершить такое, что внесет разрядку, «спад какого-то напряжения» и что выходит, естественно, за пределы обычного течения жизни, повседневного существования. Что именно должно быть совершенно и какой будет выигрыш - это вопрос, который осмысливается только в последнюю очередь к самому игровому заданию. Сама же игра, как форма духовной и социальной активности, свободна, поскольку направлена на самого себя. Она повышает способность к самоопределению общественного субъекта и в данном отношении есть некое пра-бытие, коренящееся в глубинных основах душевной и духовной, как жизни человека, так и жизни человеческого общества.
На ранних ступенях развития общества для человека что-то уметь означало не что иное, как власть, а что-то знать - магическую силу. Для такого человека всякое знание представляло собой тайное знание. Сегодня, необходимо заметить, мы постепенно утратили связь знания с самим миропорядком, который есть некая танцующая мудрость.
Согласный ход вещей, усердно поддерживаемый ради сохранения жизни, ничем так надежно не охраняется, как знанием человека о «святых» вещах и их именах, связанных с вопросом о происхождении мира. Поэтому во время священных мероприятий люди соревнуются в степени обладания подобным знанием. Но чтобы обладать и обладать всерьез, человек должен сначала играть, т.е. создать некую подвижную, не догматизированную систему обладания. Корни состязаний в «священном знании» находятся в социокультурной «толще» культа и образуют его значительную часть.
Так брахманы состязаются в знании «первоначал», что лучше всего передать как «произнесение священных истин», или истин, связанных с постижением ноуменального, трансцендентального мира. В данной форме «священной» игры уже содержится та мысль, что задаваемые вопросы в первую очередь относятся к проблеме происхождения Космоса.
Мыслители Древней Индии, а также суфии, говорят об экзальтации и восторге перед тайнами бытия. Но уже здесь, очевидно, присутствует грань между «священной» поэзией, мудростью и безумием, глубочайшей и тончайшей мистикой. Слово этих древних священников - певцов, - пишет И.Хейзинга, - все время парит над вратами непознаваемого, которые закрыты для нас, как были закрыты и для них»1.
Наиболее прекрасные мысли не излагаются письменно. В них есть игровое, свободное начало, неисчерпывающееся никакой логической схемой.
Стремление к мудрости есть игра как свободная, духовная деятельность, и в данном стремлении, как противоречие между «самополаганием» и «самоограничением» «Я», присутствует начало мудрое, которое рождается не из пустой игры, но в священной вере. Мудрость постоянно культивируется как «священное» упражнение искусности ума, превосходящей искусность человеческих взаимоотношений. Ведь чтобы человеческое сообщество существовало, необходима игровая, т.е. свободная потенция, которая вселяла бы в общественное устроение элемент игровой или непроизвольной активности, как бы «удерживала» все иные потенции «при себе». Поэтому и философия зарождается в игровой форме.
Космогонический вопрос, т.е. вопрос о том, откуда произошло все то, что мы имеем - один из первых вопросов, над которым задумался человек. Вопросы - загадки ведийских гимнов приводят нас к глубокомысленным суждениям упанишад. Мы вовсе не намерены разъяснять их философский смысл. Скажем только, что состязание в тайнах весьма далеко от того, чтобы быть чистым развлечением, представляет собою весьма существенную часть жертвоприношения.
Тайна проявляет свой «священный», иначе говоря, методологически «опасный» характер в том смысле, что в значительной части мифологических текстов она практически всегда выступает задачей, в процесс разрешения которой вовлекается сама жизнь. В игру постепенно вовлекается сама священная традиция.
Древнегреческая традиция также погружает состязание в загадки. Правила игры носят поэтический либо ритуальный характер. Однако одна и та же вещь может быть оформлена и выражена различными способами, т.е. может скрываться под маской самых разных тайн.
Онтологический и гносеологический контекст проявления номиналий и реалий игры человека
Мы не должны просто констатировать линейность формирования понятий онтологического статуса (в том числе и понятия игра). Так, номинализм соединяет их бытие в качестве имен только со сферой мышления. Игра связана, на наш взгляд, с возможностью произвольного и свободного вызывания представлений в пространстве отчетливого, ясного сознания; она рассматривается в контексте работы воображения и имеет прямое отношение к его продуктивной способности воображения.
Поэтому в данном отношении нам важен момент свободы в игре как проявлении независимости мысли. Сама по себе игровая деятельность — специфический вид свободной деятельности, одной из важнейших особенностей которой выступает амбивалентность. Играющий субъект осуществляет вполне реальные действия, и тем самым оказывается включенным в социокультурное бытие. Вместе с тем, сама эта игровая деятельность носит, на наш взгляд, характер условности.
Заметим, что в большинстве случаев человек больше мечтает о свободе, как некой грезе, которая лишь временами достается ему как неожиданный дар в момент игры, который затем становится приятным и значимым воспоминанием для него. Оценивая самих себя, нам приходится сопоставлять собственные мечты с практикой их культурной реализации: большая часть их так и не получила сколько-нибудь заметного развития. В целом реализовывались побочные проекты, второстепенные сценарии. Видимо, следует сделать вывод о том, что человек в большей степени, лишь мечтает, но не живет своей мечтой, она так и остается на феноменальном уровне как мыслительная конструкция. Причины данного положения дел следует усматривать не в самой личности, а в том, что человек не может учитывать множество малоизвестных или вовсе неизвестных ему социальных, природных, психологических и многих иных факторов, которые искажают подлинность человека и его игры.
Мозаика жизненных траекторий, спонтанный характер сознания, представляет собой достаточно широкий репертуар возможностей для организации личной жизни; индивидуум способен выбирать различным, но индивидуальным способом, хотя само общество часто уравнивает, типизирует личность. Однако в определенной степени оно ее и индивидуализирует, оставляя тем самым пространство для игры человека.
Продуктивен, с нашей точки зрения, и такой тезис: в каждой отдельной отрасли знания сложились собственные теории игр: педагогическая теория игры как ведущей деятельности в формировании личности, математические игры.
Все существование человечества в настоящем и обозримом будущем следует расценивать как искаженное и одностороннее. Человек так и не достиг гармонии с миром и самим собой; он пребывает в вечном поиске самого себя. И как результат - война в разном качестве, но всегда истребление, разрушение, хаос, смерть. Чтобы человек достиг совершенства, он должен соответствующим образом играть. Игра позволяет осознать структурную диспропорцию между умом человеческим (нечто конечным) и бесконечностью, в которую он оказывается включенным и к которой стремится.
Всякая эпоха имеет собственные войны, причем в каждой из них можно выявить свои специфические черты и особенности. При всем внешнем разнообразии признаков отдельных войн в них есть нечто общее, а именно -игровой компонент. Война, как сложное социокультурное образование, всегда играется, всякая война, в конечном счете, оказывается либо проигранной, либо выигранной.
Военное дело постепенно становится военным искусством, тем самым игра переходит в разряд искусства и может быть рассмотрена даже как отрасль научного знания. Война, точнее, подготовка к войне, есть в определенном смысле игра, совершенно отличная от других игр. В войне деятельность приобретает характер деятельности против человеческой воли, при этом сам конфликт в войне выражен наиболее сильно и не может быть решен мирными средствами, а может быть разрешен насильственным путем, методом прямого физического уничтожения противника. В войне резко и отчетливо проявляется многообразие новых социальных ролей. Война разрушает экзистенциальное начало в личности, и, в конечном счете «сворачивает» позитивную природу игры.
В каждой из «играющих» сторон распределение ролей происходит по многим, самым разнообразным признакам. К войне готовятся длительно и тщательно; при этом громадные человеческие, материальные, интеллектуальные ресурсы вовлекаются в подготовку к этой игре. В данной игре происходит разрушение инфраструктуры игры и изменение численности «играющих»; при этом перевес получает именно та сторона, которая сумеет в максимальной степени реализовать творческий игровой потенциал и чья игра окажется наиболее жизнестойкой. В результате войны картина не только отдельных стран, коалиций, цивилизаций, но и всего мирового сообщества может кардинальным образом измениться.
Игра, мы считаем, весьма многопланова. Многие игры не предполагают удовольствия, радости или какого-то веселья. Игра сегодня может приобретать и приобретает исключительно серьезный характер. В игровом компоненте начинают преобладать вполне серьезные ситуации. Но победа в игре (в отличие от победы на войне) не ведет к уничтожению противника или к его преобразованию, а является лишь утверждением превосходства победившего на данном коммуникативном направлении. Сама война и подготовка к войне также, по сути своей есть игра, но если первая предполагает материальные и человеческие потери, то вторая лишь имитирует военные действия и направлена на проигрывание будущих «игровых» действий в теории.
Смысловая граница между абсолютным и трансцендентальным «Я» в игре
Итак, гносеологический уровень представления игры связан с понятием «живого» знания, как самоопределяющейся реальности, которое предполагает наличие его рефлексивного уровня. Но это знание быстро «перетекает» в трансцендентальное «Я», точнее, становится трансцендентным субъектом, который выступает как становление бесконечной субстанции самосознания; в основе этой субстанции лежит нравственный дух. В этом «становлении» и заключена, на наш взгляд, сущность игры, которая есть постоянная взаимозаменяемость границ «Я» и «не-Я». Онтологический уровень рассмотрения игры, как было показано, связан с процессом самоопределения «Я». Это «Я», как духовность, духовная жизнь, не нуждается ни в каком «носителе». Ведь если человек оказывается захваченным идеей, и особенно идеей свободы, то уже не он владеет этой идеей, а сама идея овладевает им. И именно данный аспект духовности «Я» как раз подчеркнули великие идеалисты, «умные идеалисты», если вспомнить известную мысль В.И. Ленина, изложенную в его «Философских тетрадях».
Игра, как было замечено нами, связана и со свободой выбора необходимого и случайного начал. Случай - это не только некий «прорыв» в цепи причинно-следственных связей, но и форма проявления необходимости. К случайной встрече человек все же оказывается духовно, эмоционально подготовленным, иначе встреча не произойдет. Вся история субъекта участвует во встрече, и игра также исторична по своему существу. Ведь у нее есть, по крайней мере, духовное начало, которое можно, видимо, соотнести с определенным влечением, стремлением к радости. Игра «Я» не мыслима вне проблемы понимания. Игра способствует открытию ума, утверждению того тезиса, что никакая вещь не создается просто так и не является праздной.
Мы также показали, что человек, по своему существу, призван к тому, чтобы постепенно освобождаться от власти Абсолютного, будь то мир абсолютных ценностей или тоталитарный мир сильных личностей. Задача состоит в том, чтобы, допустив игру в социум, позволить «слабым» общественным корпускулам взаимодействовать на основе собственных «начал», а точнее на основе своей собственной истории и «предыстории». Только в этом случае человек вступает в подлинно мозаичное целое, где «корпускулы» (общности индивидов, социальные группы и т.д.) не подавляют друг друга, а образуют гармоничное и игровое (непроизвольное, грациозное) целое.
Трансцендентальное «Я», не сводимое к регулятивному гносеологическому принципу, есть в содержательном отношении более богатое «Я». Свободная, трансцендентальная игра реализует себя посредством надежды на более справедливое общественное будущее и, кроме того, имеет потенции к практической реализации. Напротив, абсолютное начало в игре связано с «омертвлением» последней, с потерей ее как своеобразного жизненного пульса бытия.
В игре, по мнению автора, связано теоретическое самосознание с практическим, так что самосознание по существу имеет духовно-практическую природу. В данном отношении игра - творческий процесс, она наличествует, как человеческая способность познавать и преобразовывать мир. Очевидно, что заострение внимания на объективных, первичных качествах тел влечет за собой целый ряд последствий. Игра исключает человека из универсума физических последствий, игра заменяет конечные цели механическими и действующими причинами, иными словами, физический мир игры отличен от мира духовного.
Можно выводить игру из трудовой деятельности, рассматривая ее как особую, облегченную форму трудовой деятельности. Игра есть целесообразная и разумная деятельность, которая подчинена распространенным правилам модель поведения или затрата энергии. Этим она показывает свою полную связь с затратой энергии взрослым индивидом в процессе труда. Таким образом, психологическая основа труда и игры совпадают; игра подготавливает человека к серьезной трудовой деятельности, придавая самой деятельность счастливые душевные переживания. Игра выступает естественной формой труда, подготовкой к будущей жизни, она активизирует дальнее «Я», как «Я» трансцендентальное, жизненные потенции будущих, еще не родившихся существ. Взрослый человек, сделавший выбор своего собственного жизненного сценария, в котором он сможет найти себя и полностью самореализоваться, живет в сфере ограниченной определенными рамками, и лишь игра дает ему возможность прожить такие варианты жизни, которые не могут быть реализованы в реальной действительности. Игровая реальность замещает человеку его неосуществимые действия, мотивы, поступки и желания. Игра дополняет действительность, выявляет мозаичность бытия, предоставляет общественным «корпускулам» возможность развиваться на основе собственных начал. Эта же ситуация проявляется у индивида, который не может заключать в себе одновременно много ролей. Стоит посмотреть на ребенка, который играет, чтобы увидеть, что в нем сосредоточенно значительно больше жизненных возможностей, чем те, которые найдут возможность для реализации. Игра есть внутренний исток бытия в бытии, которое позволяет достичь последнему состояние устойчивости. Так если взрослый человек играя «переживает и проживает» возможности жизни, которые уже упущены, то ребенок «примеряет» на себя еще не выбранные им будущие сценарии, пытаясь избрать поле деятельности, в которой он будет реализовываться. Д.Б. Эльконин пишет: «Игрой у человека является такое воссоздание человеческой деятельности, при которой из нее выделяется ее социальная, собственно человеческая суть - ее задачи и нормы отношений между людьми»1. Функция игры вытекает из сложного аспекта деятельности человека, а именно из многообразных социальных отношений по различным направлениям развития социума. Выступая в качестве формы, игра конструирует данные отношения; при этом предметное наполнение игры может быть разнообразным. Игра способна воссоздавать не только отношения между людьми; в ее область могут попадать асоциальные нормы и ценности. В данном плане игру можно представить в качестве инварианта культуры, поскольку мир сознания и мир природы оказываются в ней задействованными по одним и тем же принципам. Не вся жизнь может быть объяснена через игру и посредством игры; многие проявления человеческой активности формируются вне игры и помимо игры.
Похожие диссертации на Абсолютное и трансцендентальное измерения игры человека
