Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Историографический анализ семейного воспитания северокавказских народов 11
1.1. Ученые-кавказоведы и горские просветители об эволюции горской семьи 11
1 .2. Типы и формы горской семьи. Большая и малая семьи 16
1.3. Воззрения русских ученых и северокавказских просветителей на проблему вредных обычаев старины калыма, похищении девушек, и их отрицательных последствиях для воспитания подрастающих поколений 34
1.4. Положение женщины-горянки в семье и обществе и проблемы её воспитания 41
1.5. Воспитательные функции горской семьи 51
1.6. Формы искусственного родства народов Северного Кавказа: атальгчество, куначество, усыновление 56
Выводы 74
ГЛАВА II. Межличностные отношения в дореволюционной горской семье и их влияние на воспитание детей 77
2.1. Внутрисемейные отношения в горской семье и их влияние на воспитание детей 77
2.2. Обычай избегания между родителями, детьми и родственниками и отрицательные его последствия для воспитания детей 89
2.3. Содержание, характер и формы семейного воспитания детей в дошкольный и начальный периоды их развития 108
Выводы 141
Заключение 144
Литература 151
Список сокращений 165
- Ученые-кавказоведы и горские просветители об эволюции горской семьи
- Типы и формы горской семьи. Большая и малая семьи
- Внутрисемейные отношения в горской семье и их влияние на воспитание детей
- Обычай избегания между родителями, детьми и родственниками и отрицательные его последствия для воспитания детей
Введение к работе
Актуальность исследования. Поиск новых путей социально-политического и духовно-нравственного развития общества обострил интерес к проблемам воспитания как к одному из социальных и культурных явлений. Воспитание личности есть постоянный необходимый элемент общества и фактор социального развития. Известно, что воспитание - это, с одной стороны, обретение молодежью опыта старшего поколения и вообще всей накопленной культуры, с другой - целенаправленная передача выработанного человечеством культурного богатства и целеустремленное формирование личности. В основе опыта человечества лежит народная педагогика, к которой в настоящее время обращаются во всех странах, имеющих многовековую историю. Истоком народной педагогики, ее важнейшим компонентом является традиционное семейное воспитание, которое востребовано современной жизнью, создающей небывалое социально-психологическое напряжение в сфере воспитания детей.
В жизни и деятельности любых народов, в том числе и северокавказских, семья играет огромную роль. Она как микроструктура общества удовлетворяет социальные потребности и выполняет важные социальные и воспитательные функции. Она вводит человека в мир духовных ценностей общества и контролирует поведение своих членов.
Социальные функции семьи проявляются не только в отношении детей, но и в отношении супругов, т.к. их жизнь в браке является процессом, играющим большую роль в жизни общества.
Семья обеспечивает своим членам сохранение чувства стабильности, безопасности, эмоционального равновесия. Одна из главнейших функции семьи заключается в создании условий для развития личности всех своих членов. Именно семья формирует личность ребенка, оказывает решающее воздействие на его духовное и физическое развитие, готовит к будущему труду. Рассматривая роль семьи в жизни ребенка необходимо отметить не только её социальную, но и психологическую функцию, т.к. именно в семье формируются все те качества личности, которые представляют ценность для общества. Следовательно, семья имеет основополагающее значение для будущей жизни молодых поколений.
Огромную роль семьи и семейного воспитания горских народов подчеркивали многие русские ученые-кавказоведы и представители прогрессивной горской интеллигенции.
Важные сведения о проблемах семьи и семейного воспитания у горцев северокавказских народов мы находим в трудах ученых-кавказоведов Н. Ф. Дубровина, М. М. Ковалевского, М. О. Косвена, Ф.И. Леонтовича, Е. Максимова, В. Ф. Миллера, П. К. Услара, А. М. Шегрена и горских просветителей ИИ. Берзенова, А. А. Гассиева, Г. И. Дзасохова, И. Д. Канукова, Ш.Б. Ногмова, X. А. Уруймагова, С. Хан-Гирея и др.
Значительный интерес для темы нашей диссертации представляют материалы путешествий русского академика В. Б. Пфафа по ущельям Северной Осетии, этнографические очерки о черкесах Н. О. Карлгофа и Г. Ф. Чурсина, записки о малых народностях Кавказа Л. И. Лаврова и т.д.
Этнографические аспекты истории горцев, издавна привлекавшие внимание иностранных и русских ученых, в конце XIX - начале XX века изучались Е.С. Барановым, A.M. Дирром, АН. Дьячковым-Тарасовым, С.А. Егиазаровым, Л.Г. Лопатинским, Л.В. Малининым, А.А. Миллером, В.М. Сысоевым, Н.С. Щукиным и мн. др.
В конце XIX - начале XX века вопросы школы, просвещения и семейного воспитания горских народов стали предметом изучения наиболее просвещенной части кавказского общества. Ряд ценных сведений об обычаях и традициях, связанных с рождением и воспитанием детей имеется в статьях осетин Б. Гатиева, К. О. Гардзнова, И. Канукова, К. Хетагурова; кабардинцев М. Абаева, Т. Блаева, И. Кармова, П. Кешокова; дагестанцев Г. Алкадари и С. Габиева; чеченцев А. Долгиева, А. Мутушева, М. Хаджиева; ингушей И. Маго-маева, А. Шарипова и др. Но все же быт осетин, в том числе их семейная жизнь, уже в XIX веке был изучен несколько полнее, чем у большинства соседних народов Кавказа. Это объясняется тем, что в христианской Осетии шире распространилась грамотность, раньше возникла национальная интеллигенция и немало её представителей проявили живой интерес к культуре и быту своего народа
Значительный материал по семейному быту северокавказских народов, и в частности детской обрядности, содержат опубликованные в послевоенное время монографии В.И. Абаева, МО. Косвена, А.Х. Магометова, Я.С. Смирновой, М.Д. Сикорского, Л.А Чибирова и др.
Вопросы семейного воспитания нашли отражение в работах и современных авторов: Т.З. Бесаевой, В.К. Гарданова, Х.В. Дзуцева, Б.А. Калоева, А.Н. Мусукаева, М.А. Меретукова, А. Скачкова, 3. Б. Цаллаговой и др.
Но до настоящего времени нет ни одного исследования, которое полностью бы раскрывало специфику семейного воспитания и роль семьи в жизни горских народов в контексте всего северокавказского региона.
Неразработанность проблемы обусловила тему диссертационной работы «Проблемы семейного воспитания в прогрессивно-демократической педагогике народов Северного Кавказа (XVIII - начало XX в.)», проблема которой сформулирована следующим образом: каковы условия и факторы развития теории и практики семейного воспитания в прогрессивной педагогике народов Северного Кавказа и влияние этих факторов на всестороннее развитие детей. Решение данной проблемы является целью нашего исследования.
Объект исследования: прогрессивная педагогическая мысль народов Северного Кавказа (XVIII - начало XX в.).
Предмет исследования: вопросы теории и практики семейного воспитания в трудах прогрессивных русских ученых и горских просветителей-педагогов (XV[II - начала XX вв.)
В соответствии с проблемой, объектом, предметом и целью исследования были выделены следующие задачи: раскрыть воспитательные функции горской семьи в их историческом развитии; показать роль аталычества, куначества и усыновления как традиционных общественных институтов народов Северного Кавказа в воспитании подрастающих поколений; - проанализировать теоретическую и практическую деятель ность видных представителей педагогической мысли Северокавказ ского региона в решении вопросов семейного воспитания; - на основе историко-педагогического обобщения исследуемого процесса показать влияние межличностных отношений в дореволю ционной горской семье на воспитание детей.
Методологическую основу исследования составляют философские положения о взаимосвязи общественного развития и воспитания, о социально-исторической обусловленности характера деятельности образовательных учреждений и педагогической мысли народов, о необходимости творческого и бережного отношения к духовному наследию прошлого.
В процессе работы над диссертацией нами использованы следующие научно-педагогические методы исследования: изучение архивных источников; теоретический анализ историко-этнографических, историко-педагогических, философских, литературных произведений; изучение и анализ трудов дореволюционных российских ученых и горских просветителей по истории педагогической мысли народов Северного Кавказа.
Источниковую базу исследования составляют печатные труды по истории, этнографии, этнопсихологии, народной и этнической педагогике; устное народное творчество и художественная литература; публикации дореволюционных и современных авторов, материалы периодической печати.
Научная новизна и теоретическая значимость исследования заключаются в следующем: - решена одна из важных проблем историко-педагогического регионоведения - генезиса становления и развития теории и практи ки семейного воспитания горских народов; - проанализированы и обобщены педагогические воззрения русских ученых-кавказоведов и горских просветителей по пробле мам семейного воспитания народов Северного Кавказа; - раскрыта воспитательная роль семейных традиций в трудах и деятельности видных представителей прогрессивно- демократической педагогики народов Северного Кавказа (XVIII - начала XX вв.); показано влияние межличностных отношений в семейном воспитании у горских народов по вертикали и горизонтали; выявлена позитивная роль аталычества, куначества и усыновления как традиционных общественных институтов народов Северного
Кавказа в практике семейного и общественного воспитания.
Практическая значимость исследования определяется тем, что его теоретические положения и выводы могут быть использованы в написании учебных пособиях по истории педагогики и реализованы в процессе обучения в современной осетинской и северокавказской народной школе. Они расширяют научные представления студенческой и аспирантской аудиторий о педагогической мысли горских народов, о специфике семейного воспитания горцев.
Опубликованные материалы могут быть использованы диссертантом, членами кафедры педагогики и сотрудниками института повышения квалификации работников образования на занятиях краткосрочных педагогических курсов для учителей школ РСО-Алания и всего северокавказского региона..
Достоверность научных результатов обеспечена широкой ис-точниковой базой, соответствием методов и поставленных задач цели исследования.
Основные положения диссертации, выносимые на защиту:
Важной методологической основой изучения теории и практики семейного воспитания у всех северокавказских народов является философское положение о том, что способ производства материальной жизни общества всегда обусловливает политический и духовный сферы жизнедеятельности людей. Поэтому основные категории семейного воспитания необходимо рассматривать как следствие социально-экономических отношений, в системе которых они возникают, развиваются и оформляются.
Будучи продуктом общественно-исторического развития, семья подвергается в процессе этого развития определенным изменениям. Всем северокавказским народам с давних времен были известны сначала большая патриархальная семейная община, а затем - малая семья.
Органическая взаимосвязь теории и практики семейного воспитания в народной педагогике с институтами социальной жизни и хозяйственной деятельностью людей является определяющим фактором подготовки подрастающих поколений к жизни.
Изучение и анализ опыта северокавказской семейной народной педагогики по воспитанию подрастающего поколения показывает, что её центральными вопросами являются развитие у молодежи духовно-нравственных и физических качеств, формирование у неё" эстетических понятий и нравственно-психологическая подготовка к трудовой деятельности и семей-но-бытовой жизни.
Организация и этапы исследования:
Диссертационное исследование осуществлялось в три этапа: этап. 1997 - 1999 гг. - предварительное ознакомление с проблемой изучения северокавказского семейного воспитания в контексте национальной педагогической системы, анализ историко-этнографической, этнопедагогической и этнопсихологической литературы; определение основных направлений научного поиска. этап. 1999 - 2000 гг. - обзор научной литературы и выявление состояния изученности проблемы, её актуальности, разработка методологии, методов, научного аппарата; подготовка научных публикаций по проблеме исследования. этап. 2000 - 2001 гг. - обработка, обобщение и систематизация материала диссертации и полученных результатов, их апробация и внедрение в практику; литературное оформление исследования и его источниковедческой базы.
Апробация результатов и внедрения их в практику. Результаты, полученные в ходе исследования, обсуждались на заседании кафедры психологии и педагогики Северо-Осетинского государственного университета в 1999 - 2001 гг., на научно-практических конференциях по итогам научной работы Северо-Осетинского государственного университета в указанные годы, на региональных и республиканских конференциях во Владикавказе, Нальчике, Пятигорске. Они внедряются в процесс обучения в Северо-Осетинском государственном университете при чтении лекционного курса «Традиционная система воспитания у северокавказских народов» на факультете социологии и психологии, а также на других факультетах по психолого-педагогической специализации.
Структура диссертации: работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы. Общий объем - 165 страниц, библиография - 219 наименований.
Ученые-кавказоведы и горские просветители об эволюции горской семьи
Семья, являясь одним из самых универсальных явлений общественной жизни, основанная на браке и отношениях кровного родства, представляет собой элементарную социальную ячейку.
Появившись на ранних стадиях развития человеческого общества, будучи продуктом развития общественного строя, семья подвергается в процессе его исторического развития определенным изменениям [105. 37]. У всех северокавказских народов разным историческим периодам соответствовали разные типы семейных коллективов. Горцам с древнейших времен была присуща большая патриархальная семья (семейная община), просуществовавшая до середины XIX века, но со временем семейные общины распадаются и со второй половины XIX века подавляющей формой семьи на Кавказе становится малая семья.
Ученые-кавказоведы и горские просветители задумывались о возникновении семьи и ее роли в общественном развитии, но впервые научное определение места семьи в развитии общества дал Ф. Энгельс. Определив семейную общину как форму семьи, предшествовавшей моногамной семье и являвшейся обязательной ступенью в общем историческом процессе развития человеческого общества, Ф. Энгельс тем самым опроверг «патриархальную» теорию, согласно которой моногамная семья считалась изначальной и извечной формой семьи. Заслуживает внимания то обстоятельство, что при формулировании своего положения Ф. Энгельс использовал кавказский этнографический материал известного русского ученого-кавказоведа М. Ковалевского. Ф. Энгельс, исследуя историю семьи, ссылался на работы М. Ковалевского, доказавшего существование домашней (семейной) общины на Кавказе [209. 63]. Сам М. Ковалевский в своих лекциях по истории семьи («Очерк происхождения и развития семьи и собственности». Стокгольм, 1890), на основе которых делает своё заключение Энгельс, писал, что для доказательства существования на определенном историческом этапе такой формы семьи, как семейная, домовая община, он обратился к кавказским народам, назвав при этом пшавов, сванов и осетин, которые к этому времени, как он говорит, сохранили «многочисленные следы своей первобытной культуры» [77. 32].
Для этой цели М. Ковалевский совершил три поездки на Кавказ. «Эти поездки, - пишет М, Ковалевский, - дали мне возможность со- брать обильные сведения, которые я использовал в своих работах «Первобытное право» и «Современный обычай и древний закон» [77. 32].
Последняя работа, состоящая из двух томов (полное название: «Современный обычай и древний закон. Обычное право осетин в ис-торико-сравнительном освещении. М., 1886), посвящена осетинам. Проблему семейной общины М. Ковалевский рассматривает и в названном «Очерке происхождения и развития семьи и собственности», на который ссылается Ф. Энгельс: «Институт семейной общины представлялся во времена М. Ковалевского у большинства народов уже изжитым, сохранившимся главным образом в виде пережитков». Но «одним из наиболее типичных образцов семейной общины, сохранившей свои некоторые архаические черты..., по существу, от- крытой и описанной Ковалевским, была осетинская община» [92. ] 12].
По мнению М. Ковалевского, семейная община возникла на поздней ступени развития родового строя, в эпоху его распада. На это указывает и Ф. Энгельс. Таким образом, сформировавшись в определенных исторических условиях, а именно в период распада первобытно-родового хозяйства, общинно-семейная собственность стала переходной ступенью от родовой собственности к частной. Однако семейная община тем характерна, что она в большой степени сохраняет черты рода, являясь как бы его осколком.
«Род является первоначальною единицею, - пишет М. Ковалевский, - семейная община не более как позднейшая представительница того же кровного начала» [78. 20].
«Большая семья, - отмечает кавказовед М.О. Косвен, - оказывается ячейкой, в которой первобытнообщинные отношения сохраняются особо устойчиво» [87. 55]. Это выявляется прежде всего в том, что основными признаками семейной общины явились общинно-семейная собственность, общее производство и потребление, а также общинная форма управления при многочисленном родственном составе коллектива, обусловленном нераздельностью братьев, то есть черты, свойственные родовой общине. Род при своем распаде дает не только новую социальную ячейку - семью, но и новую форму собственности - частную. В. И. Абаев при анализе слова «семья» на осетинском языке говорит, что «для семьи создано относительно новое слово «бинонтге» от «бын» («бун») - «наследуемое имущество». Последнее наименование указывает, - пишет далее Абаев, - что обособление семьи из древнего рода было связано с возникновением института частной собственности» [2. 63]. Раз мы признаем, что «семья выделилась вторичным образом из древнего рода», то, надо полагать, из него выделялись как большая, так и малая, индивидуальная семья, скорее всего даже вначале - малая семья.
Однако на первоначальном этапе большую жизнеспособность показывали семейные общины, которые на протяжении длинного ряда столетий составляли основную, преобладающую форму семьи. Тем не менее малая, индивидуальная семья, возникнув также рано, при распаде рода, а затем и самой семейной общины, существовала рядом с последней. И это стало таким же историческим фактом, как и существование большой семьи (семейной общины). Во второй половине XIX века подавляющей формой семьи у всех северокавказских народов стала малая семья.
Историографические сведения о возникновении семьи проследим на осетинском этнографическом материале в силу его наибольшей изученности. Наиболее ранние упоминания о семье и семейных отношениях у горцев мы находим у Вахушти, Клапрота, К. Коха, Ште-дера. В частности, последний обратил внимание на наличие больших семей у горцев и на причины существования большесемейных коллективов. Он отмечал наличие у осетин «многолюдных семейств», размещавшихся в каменных постройках, укрепленных башнями» [120. 29]. Довольно часты упоминания о патриархальной большой семье у кавказцев и у более поздних авторов. Так, Гагстгаузен, фиксируя семейные общины, пишет, что «каждая чета имеет свой домик, состоящий из одной только комнаты, таких домиков от 6 до 8 в одном дворе» [26. 137]. Спустя четверть века видный исследователь этнографии осетин В. Пфаф буквально повторил то же самое, говоря, что «в каждом дворе живут по нескольку семейств» [135. 194]. Это свидетельство В. Пфафа подтверждается Ф. Байером, который в это же самое время в горной Осетии насчитывал по нескольку женатых братьев в одном дворе [12. 299].
Ковалевский М.М., обстоятельно занимавшийся исследованием древних общественных форм у осетин, почти в это же время отмечал: «Осетинский двор в разных местностях Осетии представляет собой группу лиц в 20, 40, 60 и даже 100 или около того» [79. 100]. Исследуя семейную общину у осетин в сравнительном аспекте, ученый находит в ней много характерных черт, сходных с югославской задругой [79. 101-102].
Типы и формы горской семьи. Большая и малая семьи
В научной литературе до сих пор нет общепринятых понятий и обозначений для разных типов, подтипов и разновидностей семьи.
Между тем это играет немаловажную роль в нашем исследовании, поэтому мы остановимся на этом вопросе.
В основе различения форм семейных отношений обычно лежит наличие среди них двух основных типов - малой и большой семьи. Они отличаются друг от друга не своей численностью, а строением. Малая семья состоит из одной супружеской пары и её неженатыми или незамужними детьми, либо без них. Поэтому её называют также простой, элементарной или нуклеарной (от лат. «нуклеус» - ядро) семьей. Большая семья включает более чем одну такую ячейку. Поэтому её называют также сложной или неразделенной семьей, семейной общиной.
В типе малой семьи различаются два подтипа: несложная малая семья, куда входят только супруги с детьми или без них, и усложненная малая семья, куда наряду с ними может входить еще кто-нибудь из родственников.
В типе большой семьи также два подтипа. Один из них — расширенная большая семья, возникшая в результате разрастания малой семьи и включающая две или более супружеских ячеек, и составная семья, сложившаяся в результате полигамии (многоженства). Расширенные большие семьи бывают отцовскими (корневыми или вертикальными) - это семьи отца, сыновей, иногда даже внуков, и братскими (горизонтальными) - это семьи живущих вместе братьев.
В этнографической литературе до сих пор встречаются утверждения, будто некогда все семьи были большими, а затем превратились в малые. Это не совсем так. Существовал так называемый семейный цикл малые семьи разрастались и превращались в большие; большие семьи, достигнув определенного предела, дробились и превращались в малые. Поэтому большие и малые семьи издавна сосуществовали между собой и соседствовали друг с другом [47. 41]. В этом есть своя историческая последовательность. В условиях самообеспечивающего натурального хозяйства, когда семье требуется много рабочих рук, преобладают большие семьи. С развитием товарно-денежного хозяйства такая надобность отпадает, и большие семьи легче превращаются в малые. Поэтому в старину чаще встречались большие семьи, а в новое время стали чаще встречаться малые.
В XIX в. и даже в начале нашего столетия на Северном Кавказе наряду с малой, или нуклеарной, еще существовала большая, или патриархальная, семья. Она зафиксирована в это время у всех без исключения народов края — от причерноморских адыгейцев-шапсугов на западе до чеченцев на востоке. Значительно сложнее вопрос о степени ее сохранности, иначе говоря, — о количественном соотношении большесемейной и малосемейной организации у отдельных народов и в различных местах их обитания. Имеющиеся в нашем распоряжении данные на этот счет, как правило, неоднозначны и противоречивы.
Возьмем, например, адыгов. Как сообщает Т. Лапинский, в конце 1850-х годов он постоянно встречал у них семьи численностью не меньше 10, а почти всегда больше 20 человек; попадались семьи до 100 человек, проживавшие в одном семейном дворе; средний размер семьи в 17 человек он считает скорее преуменьшенным, чем преувеличенным. По существу сходны оценки ряда позднейших, в том числе и советских, исследователей, сделанные ими на основе полевых этнографических материалов. По данным Е. Н. Студенецкой, у кабардинцев во второй половине XIX в. «большинство семей жило нераздельно» [165 176], по сведениям Т. Т. Шиковой, у них «раздел большой семьи происходил, как правило, после смерти главы семьи» [205. 102-103].
Правомерно предположить, что перед нами явное преобладание большесемейной организации, но этому решительно противоречат обобщенные и проанализированные В. К. Гардановым данные демографической статистики, по которым уже в первой половине XIX в. средняя численность обитателей адыгского двора составляла от 5 до 8 человек и лишь в качестве исключения встречались дворы, насчитывавшие более 8 человек [31. 41]. Приблизительно так же обстояло дело в 1886 г., когда семей численностью до 8 человек насчитывалось 82,5%, от 8 до 10 человек —9% и свыше 10 человек —только 8,5%. [123. 461].
Не менее противоречивы соответствующие сведения о других народах Северного Кавказа. Например, у осетин даже в 1880-х годах, по свидетельству С. В. Кокиева, раздел между братьями при жизни родителей был явлением редким и ненормальным [82. 77], по словам М. М. Ковалевского, крестьянский двор представлял собой «группу лиц в 20, 40, 60 и даже 100 или около того» [80. 139]. У чеченцев и ингушей, по Н. Н. Харузину, в 1880-х годах женатые сыновья обыкновенно оставались жить при отце [187. 122-123]. Между тем, согласно статистическим сведениям на 1886 г., средний размер двора составлял у осетин 7,7, у ингушей — 5,4, а у чеченцев —- 4,7 человека [86. 213].
Казалось бы, что при таком разительном несоответствии статистических данных следовало бы отдать предпочтение точным данным демографической статистики и прийти к заключению, что уже в первой половине XIX в. большая семья была редким (хотя и ярким, а потому так настойчиво подчеркиваемым наблюдателями) этнографическим фактом. Но, как справедливо отметил Б. А. Калоев, столкнувшись с подобной же статистико-нарративной контроверзой на осетинском материале 1880-х годов, количественные данные также требуют критического подхода и собственно этнографических коррективов. По его мнению, горцы приуменьшали численный состав своих семей, чтобы уменьшить размеры подати [69. 89]. С этим, однако, едва ли можно согласиться: введенные вскоре после окончания Кавказской войны государственные налоги были подымными, а не подушными.
Скорее играл роль другой фактор — подымное землепользование, которое могло побуждать не только к реальному (на что правильно обращают внимание многие авторы [194. 90]), но и к фиктивному разделу больших семей. Но значение этого фактора также не следует переоценивать. Ведь сама сельская община противилась невыгодному для других общинников реальному разделу семей, а стало быть, тем более не допускала сколько-нибудь широкой практики фиктивных разделов.
Наиболее правдоподобным представляется допущение, что приведенные статистические выкладки, если не всегда, то во многих случаях отражают такое переходное, распадное состояние семейных общин, при котором составлявшие их семейные ячейки рассматривались как отдельные, самостоятельные дворы.
Внутрисемейные отношения в горской семье и их влияние на воспитание детей
Одним из существенных элементов, характеризующим как большую, так и малую семью, является своеобразная структура межличностных отношений. Попытаемся взглянуть на семью как на группу - определенную социальную общность, которая в основном состоит из супругов и их детей, близких родственников, дедушек и бабушек, представляя собой относительно постоянное целое. В данной части работы рассмотрим, какое место отводилось каждому её члену в совместной деятельности семейного коллектива.
Тип семьи в определенной степени влиял и на ее структуру, т. е. на характер взаимоотношений между ее членами. Здесь, помимо того, имелись и различия, сложившиеся у отдельных народов региона в результате особенностей их конкретной истории (например, более глубокое влияние ислама на чеченцев). Но при всем том близость исторических судеб и динамичность семейной организации порождали значительное сходство в структуре семьи у всех народов и групп населения Северного Кавказа.
Кавказской семье была присуща сплоченность её" членов, которую можно считать одним из основных условий, необходимых для существования семьи.
Сплоченность - это как бы цемент, скрепляющий семью, ключевое понятие для характеристики взаимоотношений между её членами, а также для определения воздействующих на группу факторов.
Сплоченности горской семьи (как большой, так и малой) способствовала существующая иерархия между её членами. Сходные патриархально-феодальные адаты, общие для большинства горцев, кроме христиан-осетин и незначительной части ингушей и черкесов, нормы мусульманского нрава — шариата, а в известной мере и законы Российской империи вызвали к жизни относительно единообразный порядок подчинения женщины мужчине, детей — родителям, младших — старшим.
Как правило, старший мужчина — глава семьи был не только основным распорядителем всей хозяйственной деятельности семьи и ее представителем всех отношениях с внешним миром, но и хозяином ее имущества—дома и усадьбы, земли и скота, сельскохозяйственного инвентаря и изделий, домашних промыслов. Внешне это выражалось, например, в том, что именно он был хранителем тавра, которым клеймили скот. Так обстояло дело не только в малой, но и в большой семье, к концу XIX—началу XX в. мало что сохранившей от своей былой более или менее демократической организации. У адыгов, например, глава семейной общины управлял хозяйством и распоряжался семейным имуществом, единолично ведал расходами и заключал сделки [107. 21]. Аналогичным образом обстояло дело у карачаевцев: домовладыка, писал о них Б, В. Миллер, «в своих имущественных распоряжениях не связан никакой отчетностью членам семьи; контролировать его действия они не смеют» [108. 25]. Раздел семьи или выдел женатых сыновей всецело зависел от воли главы семьи. Даже по адатам, например балкарским, дети не имели «права требовать раздела имущества при жизни родителей» [59. 560].
Но все же глава семейной общины не был деспотом по отношению к остальным домочадцам и не являлся бездеятельным в своей роли, занятым только наведением порядка и поддержанием мира в семейном коллективе. Он «наравне с другими членами общины личным трудом принимал участие в коллективном производстве до тех пор, пока он сохранял трудоспособность», - отмечал 3. Ванети [19. 20].
Семейная община покоилась не только на безусловном подчинении старшему - главе семьи, но и на солидарности всех членов её. «Обязательная солидарность членов семьи, руководимых старшим в семье, составляет основу семейного быта» [162. 47], - подчеркивал 3. Сосиев.
Члены семейной общины хорошо сознавали, что благополучие семьи, а стало быть и благополучие каждого из них, зависит от сплоченности их в рамках семейного коллектива.
Домашними работами руководила старшая в доме женщина - жена главы семьи. Её власть распространялась на всех женщин в доме. В сфере домашних дел старшая была такой же полноправной хозяйкой, как и старший в доме [89. 87].
После смерти старшей хозяйки главой женщин становилась старшая невестка, независимо от того, являлся ли её муж главой семьи или нет. Обычно она, заменяя часто хозяйку в случае ее болезни или временного отсутствия, уже имела определенный опыт в этом деле. Вступая в свои права, новая хозяйка становилась советчицей главы семьи, распределяла хозяйственные функции среди женщин.
У всех северокавказских народов в семье обязанности среди женщин были строго разграничены. Приготовление пищи считалось делом старшей невестки. Носить воду, растапливать печь, доить коров, убирать - все это входило в обязанности младших невесток.
В более независимом положении в семейной общине находились девушки. Чувствуя себя временными членами семьи, они обычно работали по дому лишь в случае необходимости и больше всего были заняты приготовлением приданого. На девушку возлагалась обязанность следить за чистотой помещений и двора и уход за неженатыми мужчинами.
Самое неприглядное положение было у молодой невестки. Она вставала раньше всех и ложилась позже всех. На ее плечах лежали многочисленные обязанности по дому Во время приема пищи она прислуживала всей семье, а сама обедала позже всех. Но несмотря на это, ей оказывались знаки почтения всеми мужчинами. Её оберегали.
Взаимоотношения между невестками и старшей в разных семейных коллективах складывались, безусловно, по-разному [18. 62], но по рассказам стариков, старшая женщина, оберегая семью от распада, улаживала в ней всякие конфликты, одинакового относилась ко всем ее членам. Молодые женщины видели в ней доброго и умного наставника, гостеприимную хозяйку. Старшая, относящаяся плохо к своим снохам, не пользовалась в народе доброй славой. В доме такой хозяйки редко останавливались гости.
Старики в семье пользовались всеобщим уважением. К ним прислушивались, у них учились. Существовал специальный этикет, предусматривающий уважение к старшим, нормы которого свято выполнялись всеми членами семьи.
Воспитанием детей в семье занимались не столько родители, сколько другие обитатели дома. Особенно много внимания уделяли им бабка и дед, имевшие больше свободного времени. Старики заботились о детях, ласкали их, делали им подарки, брали с собой в гости, рассказывали сказки и предания, наставляли в обычаях народа, направляли их игры и первые шаги в трудовой деятельности. Считалось, что заметное участие в воспитании мальчика должен принимать его дядя. Согласно адыгейской поговорке «племянник для дяди, что хан для своего народа». Здесь, видимо, прослеживаются авунку-латные традиции: в прошлом у народов региона именно материнский дядя должен был подарить племяннику колыбель, а позднее коня, ему принадлежало почетное место за столом и преимущественное право мести за кровь [61. 250-251]. Однако к рассматриваемому времени пережитки авункулата в основном стерлись, и отцовский дядя стал считаться более близким родственником, чем материнский [211]. Полагалось, чтобы в воспитании детей принимали активное участие и другие члены семьи и семейно-родственной группы -старшие братья и сестры, тетки и т.д.
В обычных малых семьях воспитание было делом родителей и имевшихся в доме старших детей. Однако и в этом случае считалось, что обязанность воспитания лежит также и на всех близких родственниках. Таким образом, на формирование ребенка, подростка влияли их семья и семейно-родственная группа, причем как мужчины, так и женщины, хотя доля участия тех и других зависела от пола и возраста.
Обычай избегания между родителями, детьми и родственниками и отрицательные его последствия для воспитания детей
Как явствует из предыдущего параграфа, пережитки патриархально-родового быта особенно ярко проявлялись во взаимоотношениях между супругами, их родственниками и детьми. Нормальным «теплым» отношениям в семье мешали определенные запреты, названные «избеганием». Сами горцы объясняют обычай избегания тем, что раньше просто стыдно было в присутствии старших общаться со своим ребенком, ласкать его. Однако этот обычай был широко известен не только народам, населяющим Кавказ, но и этнографической науке. Мы не будем здесь излагать историю этого вопроса. Отметим только, что ряд дореволюционных исследователей считали, что обычаи избегания свойственны переходному периоду, когда групповой брак стал заменяться индивидуальным [45], В этнографической науке обычаи избегания нашли свое выражение в трудах современных ученых М.О. Косвена, Я.С. Смирновой, Х.В. Дзуцева, Н.А. Кислякова и др. и были определены ими как переход от матриархата к патриархату. Главной целью было избежать действий и поведения, которые проявляли еще не утвердившуюся патриархальную близость к детям. Происхождение избегания объясняют и условиями существования большой патриархальной семейной общины, где все дети считались общими и проявление родительских чувств к собственным детям не допускалось [68. 216].
М.О. Косвен выделяет «избегания» между матерью и ее" детьми в совершенно особенную форму «избеганий» и истолковывает их как обычаи, связанные с переходом от матриархата к патриархату, как своего рода демонстрацию со стороны матери, подчеркивающую, что она отказывается от принадлежности ребенка к её материнскому роду [86. 91].
Однако, как отмечает В.К. Гарданов, нельзя правильно понять весь комплекс обычаев избегания между родителями и детьми без учета «характерной для классической первобытности принадлежности детей не родительской семье, а всему родственному коллективу, в котором они родились и живут, вскармливаются и воспитываются». Этот порядок В.К. Гарданов предложил назвать «первобытной общностью детей» [32. 16]. Таким образом, как современные, так и дореволюционные авторы, раскрывая сущность избегания, выделяют отрицательные последствия этого обычая, оказываемого на воспитание подрастающего поколения.
Под избеганиями в этнографической литературе принято понимать совокупность различных запретов, соблюдаемых супругами в отношении друг друга, своих детей и известных категорий родственников и свойственников [158. 41]. Для того, чтобы яснее выявить сущность института избегания и его живучесть у народов северокавказского региона, выделим его основные классификации. Х.В. Дзу-цев считает, что для многочисленных обычаев избегания существовало две основных классификации. В основе одной лежит предмет избегания: запреты находиться вместе, совместно принимать пищу, разговаривать друг с другом, произносить личные имена или обозначения родства и т.д. Вторая различает избегаемые лица: избегание между супругами, между родителями и детьми, между женой и родственниками мужа, между мужем и родственниками жены [47. 65]. Я.С. Смирнова выделяет четыре субсистемы избегания: две из них ограничивали отношения между супругами и между родителями и детьми, две отношения между каждым из супругов [160. 39]. Мы же добавим еще один вид избегания — между женихом и невестой.
Связанные с этим обычаи бытовали у всех народов края в очень сходном, хотя и не тождественном виде, что облегчает их общую характеристику.
Избегание между молодыми людьми начиналось с того момента, как они официально объявлялись женихом и невестой, сразу же после сватовства. Парень (уже зять) с этого дня начинал избегать будущих родственников жены, а также старших мужчин из рода тестя. Он не должен был даже проезжать по той улице, где они проживали. А если ему случалось ехать верхом там, то, приближаясь к дому того или другого родственника девушки, он сходил с лошади в знак уважения к фамилии. Минуя этот дом, и пройдя еще некоторое расстояние пешком, он снова садился на лошадь и ехал дальше.
Таких же правил должна была придерживаться и невеста. Исследователь Кавказа Н.Ф. Такоева, отмечает: «Просватанная девушка не должна была ходить по той улице, где находился дом жениха; если же это было неизбежно, то она проходила в толпе подруг, опустив платок налицо, и старалась быть неузнанной» [170. 153].
Пока невеста оставалась в родительском доме, жених, по обычаю, часто посещал новую родню, причем в дом невесты положено было ходить не одному, а с товарищами и, прежде всего, с шафером или кумом, которые подбирались из родственников жениха после того, как заключался брачный договор. Среди тех, кто сопровождал жениха в его посещениях семьи невесты, бывали и его друзья-сверстники. Визиты эти наносились, как правило, в вечернее время, когда темнело, чтобы никто из старших не видел жениха.
В то время как прибывших друзей жениха угощали в кунацкой, последний стоял где-нибудь под навесом или на веранде, в стороне от взоров домочадцев. Здесь его обычно окружали мальчишки (младшие братья или племянники невесты), которых он должен был, как зять, угостить конфетами (орехами, фруктами) или одаривать чем-нибудь.
Не показывалась гостям и невеста. Увидеть её и поговорить с нею имел право только шафер. Это ему разрешалось на правах названного брата.
В большинстве случаев во время этих визитов жених не виделся с невестой. Она должна была находиться около родителей в хаедзаре. Но если в доме бывали девушки или присутствовали здесь её подруги, то будущий зять и его товарищи уговаривали их, чтобы те устроили встречу невесты с её женихом. В некоторых случаях девушки ухитрялись устроить такую встречу, которая, впрочем, проходила в их присутствии.
Свадебные запреты заключались в том, что во время свадьбы жених не виделся с невестой. Он не мог находиться дома и принимать участие в свадебных торжествах. Возвращаясь в родное село вместе со свадебной процессией, он не заезжал прямо к себе, а останавливался у своего друга или шафера и не показывался на улицу. Хозяин, в доме которого он останавливался, для него теперь назывался «фы-сым» (хозяин в отношении гостя).
Судя по литературным источникам и этнографическим данным, «фысым» в более ранние времена имела также и невеста. Так, Дж. Шанаев пишет: «В прежнее время невеста не заезжала в дом жениха, а останавливалась до известного времени в доме своего шафера. Отчего и этот последний носил название «фысым». Теперь «фысым» имеет только жених» [201. 27].
Данный момент A.M. Шегрен освещает так: когда невесту привозят в аул жениха, то её «не вводят в его дом, а к соседям, где она уже поступает в распоряжение молодого. Приличие требует, чтобы молодые, смотря по состоянию, до трех месяцев, но не менее трех дней жили не у себя, а у соседей и виделись украдкой, так, чтобы никто из старых людей не знал об их свиданиях» [202].
Как уже было отмечено нами, к описываемому периоду (конец XIX - начало XX вв.) обычай помещать молодую в другом доме перестал бытовать, но жених по-прежнему останавливался у своего друга.
После перевоза невесты в дом жениха строго выполнялись молодыми различные виды запретов и избегания. Молодой муж не виделся, не встречался со своими родителями и старшими родственниками - он их избегал. При случайных встречах опускал шапку на глаза и сворачивал с дороги или отправлялся в обратный путь. Он являлся домой к своей супруге поздно вечером и уходил рано утром, стараясь, чтобы его никто не видел. Он сторонился и старших односельчан, старался не лезть на глаза, не вступать в разговоры
