Содержание к диссертации
Введение
1. Формирование традиций орнамента в декоративном искусстве Западной Сибири до начала XX в.
1.1. Сложение орнаментальных мотивов до XVII в 19
1.2. Социально-этнические факторы развития традиций орнамента в декоративном искусстве Западной Сибири после XVII в 24
2. Художественные центры и школы архитектурной деревянной резьбы юга Тюменской области 37
2.1. Деревянная резьба Тюмени 41
2.1.1. Деревянная резьба в округе Тюмени 72
2.2. Ярковская деревянная резьба 79
2.3. Деревянная резьба Исетского района 86
2.4. Деревянная резьба Ялуторовска и его округи 90
2.5. Деревянная резьба Ишима и его округи 94
2.6. Деревянная резьба Тобольска и его округи 100
3. Художественно-стилистические особенности декоративных форм архитектурной резьбы
3.1. Особенности композиции наличников 107
3.2. Особенности композиции других элементов фасада 117
3.3. Основные мотивы резьбы 125
Заключение 133
Примечания 139
- Социально-этнические факторы развития традиций орнамента в декоративном искусстве Западной Сибири после XVII в
- Деревянная резьба в округе Тюмени
- Деревянная резьба Ялуторовска и его округи
- Особенности композиции наличников
Введение к работе
Памятники деревянного зодчества активно разрушаются из-за усиления техногенного и антропогенного воздействия. Сибирь в этом отношении - не исключение. Исчезает огромный и чрезвычайно важный пласт традиционной русской культуры. В связи с этим задача его фиксации и всестороннего изучения приобретает особую актуальность.
Деревянное зодчество, в том числе и русское, будучи тектонически единым в силу специфики строительного материала, тем не менее всегда регионально, обладает особенностями, отражающими влияние местных условий. В значительной мере эти особенности проявляются в декоративном убранстве, главным образом - в резьбе по дереву. Архитектурная деревянная резьба в России широко распространилась со второй половины XIX в. Ее формы, приемы и мотивы не только в каждой области, но и в каждом районе отличались своеобразием. Однако именно региональная специфика этого искусства изучена недостаточно. Так, крайне неравномерно исследована Сибирь - огромный «заповедник» русской народной архитектуры. Обширность территории, многочисленность и многоликость дошедших до нас памятников, несомненно, являются главными причинами, затрудняющими освоение сибирского наследия.
Лесные богатства Сибири способствовали широкому применению дерева в быту, архитектуре. Высокая культура деревообработки, в том числе и художественной, принесенная в отдаленный край переселенцами из европейской части России, здесь не только сохранилась, удержав в себе многие древние формы, приемы и образы русского народного искусства, но и развивалась, постепенно сформировав собственные - «сибирские» - черты.
Коль скоро в процессе колонизации Сибирь принимала выходцев практически из всех областей страны, то на ее огромную территорию заносились и, сталкиваясь, переплетались локальные черты культуры, бытовавшие в среде жителей Поморья, Поволжья, центральных и южнорусских земель. Кроме того, переселенцы вступали в различные контакты с культурами сибирских аборигенных народов (языческих, мусульманских). Своеобразие сложившихся в регионах условий - культурных, хозяйственных - в конечном итоге определило специфику местных художественных центров.
К районам, наиболее богатым архитектурной резьбой, относится южная часть Тюменской области (бывшая Тобольская губерния). Историческая связь с ранним этапом заселения и освоения русскими Сибири, наличие развитых ремесел и промыслов, близость к Европейской России делают эту территорию интересной во многих отношениях. В сложившейся культуре региона очевидны связи с культурой русского Севера. Именно здесь, в одном из крупнейших в прошлом торговых и ремесленных центров Сибири - Тюмени, а также в городах и селах ее окружающих, искусство архитектурной резьбы проявило себя особенно ярко.
Границы исследования. Временные границы определены периодом наивысшего расцвета деревянного декора - второй половиной XIX - началом XX в. Пространственные границы включают основные ареалы распространения архитектурной резьбы в Западной Сибири - районы южной части Тюменской области (города Тюмень, Тобольск, Ялуторовск, Ишим с прилегающими селами).
Предмет исследования - искусство архитектурной резьбы в западносибирском деревянном зодчестве.
Объект исследования - архитектурная деревянная резьба городов и поселений южной части Тюменской области.
Цель диссертационной работы - выяснение региональной специфики и стилистическая характеристика искусства архитектурной резьбы в деревянном зодчестве Тюменского края.
Задачи исследования состоят в том, чтобы провести анализ культурно-этнических контактов в регионе до начала XX в.; определить ведущие традиции тюменской деревянной резьбы в смежных искусствах; выявить региональные центры архитектурной деревянной резьбы и особенности их творческого почерка; уточнить классификацию форм архитектурного резного декора применительно к ведущим региональным школам.
Методика обусловлена объектом и целью исследования и поэтому основана на использовании сравнительного и стилистического анализа, изучения данных археологии, этнографии, культурологии.
Фактологической базой для данной работы является фронтальное натурное обследование и фиксация памятников архитектурного резного декора в регионе.
Степень разработанности темы. Расцвет тюменской архитектурной резьбы был частью значительного общенационального художественного явления, которое уже давно и по праву притягивает внимание ученых. За более чем сто лет, прошедшие со времени «открытия» народного искусства, деревянному зодчеству, резьбе по дереву и, в частности, архитектурной резьбе было посвящено немало страниц в исследованиях и монографиях (В.В. Стасов [124; 125], Султанов Н.В. [126], И.Е. Забелин [53], И.И. Голышев [39], Л.В. Даль [44], В.В. Суслов [127], А.А Бобринский [15], Н.Н. Соболев [120], А.И. Некрасов [94], B.C. Воронов [34; 35], М.П. Званцев [57; 58], Е.Э. Бломквист [14], И.В. Маковецкий [84; 85; 86], Р.И., Габе [36], С.К. Жегалова [51], Б.А. Рыбаков [ПО; 111], Г.К. Вагнер [24; 25; 26], В.М. Василенко [27; 28; 29; 30], Н.А. Ковальчук [70], И.М. Бибикова [13], И.Я. Богуславская [18; 19], Н.В. Мальцев [87; 88], Л.Н. Чижикова [133], М.А. Некрасова [94; 95], А.К. Чекалов [131], А.И. Скворцов [ 117; 118]).
Учеными проанализированы характерные приемы и мотивы резьбы, исследованы особенности образного и пластического строя, определены истоки многих мотивов русского орнаментального комплекса, выявлены художественные центры архитектурной резьбы в европейской части России -севернорусские, поволжские, среднерусские. В то же время особенности периферийных местных центров и в первую очередь - сибирских - до сих пор не получили основательной научной разработки.
Известное отставание в изучении вопросов сибирского народного искусства и определенная «замкнутость» интересов исследователей на материалах Европейской России, главным образом - Севера и Центра, способствовали возникновению необъективных выводов ученых о том, что архитектурная рельефная глухая резьба расцвела и угасла только в одном конкретном регионе и, следовательно, продолжения своих традиций не имела [109, С.25]; другое, причем широко распространенное, мнение говорит о полном и повсеместном вытеснении в конце XIX в. традиционных форм резьбы пропильной1. Стилистическое определение той же пропильной резьбы в Сибири как «безудержно пышной и по-восточному экзотичной» [117, С.9] свидетельствует об устойчивом восприятии сибирского зодчества как некоей художественной целостности, не расчлененной региональными особенностями.
Удаленность Сибири от центральных районов долгое время исключала из поля зрения исследователей художественную культуру этого края. Ученые не видели и практически не имели представления о местных памятниках, а тот редкий материал, что попадал им в руки, склонны были рассматривать как случайное зерно. Показательно в этом отношении высказывание Г.К. Лукомского, крупного знатока русской провинциальной архитектуры. Имея перед собой несколько фотографий сибирских деревянных домов, он, восторгаясь их наличниками, писал в 1916 г.: «В Иркутске также можно отметить домик, детали которого очаровательны до такой степени, что положительно недоумеваешь, каким образом в отдаленной провинции могли вырасти такие прелестные растения из зерен, случайно попавших на эту почву» [68,С.329-330].
Научная мысль, зародившаяся в самой Сибири, была направлена на исследование других проблем: так, например, большое внимание уделялось изучению жизни, быта, культуры местных народов и народностей. Круг дореволюционных источников, связанных с культурой русского населения, менее объемен, но все же вполне традиционен для своего времени и представляет несомненную ценность. В основном это статистические материалы, публикации сибирских краеведов, историков (Н.А. Абрамов [1], И.И. Завалишин [54], Ф. Зобнин [59], Ю.А. Гагемейстер [37], Н.Л. Скалозубов [116], Н.М. Ядринцев [139]), в которых содержатся фрагментарные, краткие сообщения о крестьянских и городских производствах и ремеслах.
Согласно источникам, в Западной Сибири, прежде всего в Тобольской губернии, уже во второй половине XVIII в. деревообработка занимала одно из ведущих мест. В городах и во многих промысловых селениях вокруг Тюмени и вдоль Сибирского тракта существовало развитое производство деревянных изделий (сани, дуги, телеги, экипажи, необходимые до конца XIX в. для ямской гоньбы, а также посуда, сундуки, мебель). Помимо этого в дореволюционных материалах имеются разнообразные сведения о жилищах русского и инородческого населения Западной Сибири. Путешественники и историки высоко отзывались о качестве деревянных построек русских сибиряков. По утверждению И.И. Завалишина, автора «Описания Западной Сибири» (М., 1862 - 1867), «таких прекрасных, светлых, обширных изб с такой, можно сказать, изящной внутренней выделкой нигде в целой России нет, кроме разве Пермской и Вятской губерний, бревна вытесаны и выстроены так гладко, пригнаны так хорошо, лес подобран так искусно, что в избе стены как бы сплошные, блестят и радужатся от перелива древесных струй» [54, С. 200]. В то же время современники отмечали, что известные по многим описаниям «сибирские хоромы» были в основном в притрактовых селениях, тогда как в стороне от тракта преобладали скромные дома. Однако все упоминания, либо описания дореволюционных авторов, основанные на личных наблюдениях, как и большинство дореволюционных публикаций, носят фрагментарный характер и почти не касаются художественных вопросов.
К концу XIX - началу XX вв. сибирская научная мысль, обобщив разрозненные наблюдения в области культуры русского «старожильческого» населения, выдвинула две, по существу - противоположные точки зрения на пути ее развития. Одни исследователи (Н.М. Потанин, Н.М. Ядринцев, П.М. Головачев) развивали идею об изменении традиционной русской культуры в условиях Сибири вплоть до выделения старожилов в особый этнический тип. Другие же (Д.Н. Анучин, А.А. Макаренко) придерживались мнения о сохранении традиционной русской культуры (см. об этом: В.А. Александров [3]; П.Е. Бардина [85, С.103]). Таким образом, русский сибиряк оказался в центре внимания исследователей, но подробного изучения его материальной и духовной культуры проведено не было. Вместе с тем постановка вопроса о судьбе русской сибирской культуры имела важное значение для дальнейших изысканий.
20 - 30-е годы XX в. были ознаменованы появлением специальных работ, посвященных крестьянскому искусству русского населения Сибирского Зауралья и Сибири. Одной из первых и наиболее заметных среди них явилась статья иркутского художника и критика Д.А. Болдырева-Казарина «Народное искусство в Сибири», опубликованная в 1924 г. Выясняя истоки местного русского орнамента, автор придавал первостепенное значение не столько русскому народному творчеству, сколько влиянию искусства тюркских и финских народов, а также украинского. Болдырев-Казарин подчеркивал, что в сибирском народном орнаментальном искусстве сохраняются и остаются неизменными многие элементы, вынесенные переселенцами со старой родины. Это ромбы, кресты, квадраты, пересекающиеся или вписанные один в другой, а также геометрические орнаменты, составленные из вариаций этих простейших элементов. Именно такие мотивы автор связывал с «финскими влияниями» как на русском Севере, так и в Сибири. Преобладание «финских влияний» в сибирском искусстве он объяснял отчасти происхождением большинства старожилов из северных губерний, но «главным образом тем, что выходцы из Европейской России на Урале и за Уралом сейчас же натолкнулись на целый ряд народов финской ветви... Старые финские влияния были усилены новым и сильнейшим воздействием» [21, С.9; 108, С.86]. Столь же преувеличенно писал он о влиянии тюркских народов (барабинских татар, бухарцев и др.).
Несмотря на то, что сделанные автором обобщения уже современникам представлялись недостаточно основательными, эта статья продолжает оставаться важным источником в изучении проблем сибирского народного искусства. В ней впервые народное искусство сибиряков рассматривалось как самостоятельное и художественно значимое явление3, ставился вопрос о сложной структуре русского сибирского орнамента, обусловленной культурно-этническими связями и процессами.
Размышляя о народном искусстве, Болдырев-Казарин писал: «Заслуга не в том, чтобы создать свое искусство только из своих элементов, а в том, чтобы суметь в полном окружении других художественных культур сохранить его и просочившееся извне впитать в порядке своеобразной диффузии и сделать своим» [21, С.7 - 8]. Пытаясь обосновать стилистическую направленность памятников художественной культуры Сибири XYIII в., он впервые ввел в научный оборот термин «сибирское барокко»4. Под определение этого термина попали каменное культовое зодчество и прикладные искусства. Автор обратил внимание на глубокое проникновение барочных элементов в архитектуру Сибири, иконопись, резьбу по дереву, в частности, иконостасную резьбу.
Новый этап изучения русского сибирского искусства начался с 1950-х гг. К исследованию декора в деревянном зодчестве обратились архитекторы, этнографы, в меньшей степени - искусствоведы. В литературе, где в той или иной степени затрагиваются вопросы деревянной резьбы, содержатся суждения обобщающего характера и локальные. Среди работ обобщающе-типологического плана выделяются труды Е.А. Ащепкова [5; 6; 7]. Ученый впервые ввел в научный оборот большой объем конкретного материала по крестьянскому народному зодчеству Западной и Восточной Сибири, дал четкую классификацию типов жилищ и декоративного убранства. Ащепков справедливо рассматривал сибирское народное зодчество как большую и своеобразную ветвь древа русской архитектуры, для которого характерны сдержанность композиции, простота форм, лаконизм архитектурного решения -особые черты, вызванные к жизни суровыми природно-климатическими условиями. Вместе с тем он отмечал, что свойственный сибирякам рационализм не ограничил их в развитии декоративных красочных сторон народного искусства. Об этом свидетельствует «большое многообразие художественных приемов и типов в декоративной обработке сибирской избы (особенно в решении наличников окон, крылец, ворот) значительно больше, чем в европейской части СССР, что представляет одну из наиболее характерных особенностей сибирского народного зодчества» [5, С. 137].
Одним из существенных факторов, определившим в значительной мере специфику декора в деревянном зодчестве Сибири, по мнению исследователя, является «относительная близость и, в свое время развитые торговые связи с народами Востока (Средняя Азия, Дальний Восток) и вековое непосредственное общение с местным коренным населением (остяками, якутами, татарами, бурятами и др.), что привело к усилению в декоре сибирской избы своеобразно переработанных, наиболее прогрессивных элементов декоративного искусства Востока и элементов орнамента коренных народов Сибири» [5, С. 137]. Так, изучая материалы археологических раскопок в районе Минусинска, он высказал плодотворную мысль о связи некоторых местных локальных форм архитектурного орнамента с древними приемами украшения керамических изделий [7, С. 144 - 145].
При сравнении народного зодчества Западной и Восточной Сибири Ащепков отметил, что в местах первых русских поселений (Тобольская губерния) декор значительно богаче и живописнее, что объясняется близостью к европейской части России. «Чем дальше на восток, в глубь Сибири, тем проще как отдельные детали, так и все сооружение» [7, С. 148]. Характерными особенностями декора крестьянских жилищ в округе Тюмени являлись, по наблюдениям исследователя, наличники с крупными подоконными досками, обработанными пластично-рельефной резьбой, и преобладание растительной орнаментики. Большой объем собранного натурного материала не позволил ученому провести исчерпывающий анализ архитектурного резного декора.
Если на первых этапах изучения сибирской деревянной архитектуры исследователей интересовало главным образом крестьянское зодчество, то 1970-е и особенно 1980-е годы были отмечены повышенным интересом ко всему историко-архитектурному наследию Сибири. Результатом этого явилась целая серия публикаций, посвященных конкретным памятникам, в том числе деревянному зодчеству отдельных сибирских городов [42; 43; 48; 52; 55; 56; 65; 67; 75; 76; 97; 98; 105; 134].
Много тонких замечаний для понимания природы, эстетической сущности сибирской архитектуры сделано СП. Заварихиным. Его работы, вышедшие в свет в 1980-х гг. - «Тюмень архитектурная» (в соавторстве с Б.А. Жученко) [52], «Ворота в Сибирь» [55], «В древнем центре Сибири» [56] - по своему содержанию и кругу разрешаемых проблем выходят за рамки архитектурного исследования и носят более широкий, искусствоведческий характер. Анализируя художественную сторону памятников тюменского деревянного зодчества, автор подчеркивает древние, твердо установившиеся традиции, самобытные, оригинальные художественные формы, достигшие в Тюмени исключительного развития, особый стиль и местную архитектурную школу. «Среди всего многообразия русского деревянного зодчества архитектура Тюмени занимает особое место, выделяясь удивительной сочностью и плотностью объемной домовой резьбы при относительной простоте самого здания. Эта уникальность повышает ценность деревянного зодчества Тюмени. К числу характерных особенностей тюменских построек можно отнести и удивительную их добротность» [52, С. 140 - 141].
Касаясь содержания тюменской домовой резьбы, Заварихин отмечает в ней творческий, самостоятельный сплав знакомых, ранее появившихся элементов. Она «...действительно, очень удачно и своеобразно использует мотивы, родившиеся в разных местах и в разное время. Здесь можно встретить виноградные лозы с цветами, пришедшие с Украины, и «разорванные сандрики» над окнами, появившиеся во время «нарышкинского» барокко в каменном зодчестве Москвы конца XVII века, и древние «солярные» знаки...Встречаются удивительные по раскованности сочетания древних и новых мотивов» [55, С.139 — 141]. Однако, рассматривая деревянное зодчество в контексте истории становления, развития западносибирской архитектуры в целом, Заварихин ограничил себя в большинстве случаев общей художественно-эстетической оценкой декора.
На основании широких исторических данных и материалах обследования архитектурных памятников Тобольска построена книга В.В. Кириллова «Тобольск» (М., 1984), где приводятся отдельные сведения о декоративном убранстве деревянных зданий. Автор видит в нем причудливый переплав «самых разных декоративных мотивов, в которых улавливается и «узорочье» XVII в., и экспрессия барокко, и трансформированные в узор детали декора классицизма» [67, С. 188]. В качестве особенностей тобольских домов Кириллов называет применение фигурных и прорезных подкарнизных кронштейнов, а также дробную измельченную разделку плоскости фасадной стены и пилястр [67,С.191-192].
В 1984 г. вышел в свет альбом Н.Х. Шайхтдиновой «Деревянная резьба Тюмени» [134]. Богато иллюстрированный, он широко показывает формы и приемы декоративного убранства сохранившихся в городе памятников деревянного зодчества. Во вступительной статье автор дает краткую характеристику домовой резьбе Тюмени, описание основных ее типов (глухой и накладной объемной), отмечает художественные особенности. Рассматривая общий характер форм резьбы, она пишет: «В резном декоре деревянных зданий Тюмени можно усмотреть самые разные влияния. Элементы, пришедшие из архитектуры классицизма, встречаются с мотивами чисто народными, перекочевавшими из народных рисунков и вышивок, с предметов крестьянского обихода. Все вместе в случае обращения мастеров к объемной резьбе как бы растворяется в динамизме барочных форм. Но народные мастера виртуозно «примиряли» элементы разных, подчас противоречащих друг другу стилей. Они сплавляли эти элементы воедино, достигая красоты частного и органичности облика всего здания. Можно сказать, что народные мастера создали особый стиль в деревянной архитектуре города, исполненный выразительности и благородства» [134, С.20 -21].
По мнению автора, пластические формы резьбы имели глубокие корни в местном искусстве. Одним из источников, питавших творческую фантазию мастеров объемной резьбы, Шайхтдинова называет резьбу иконостасов: «Декор многих деревянных домов Тюмени, выстроенных во второй половине XIX -начале XX вв. по характеру пластики и отдельным мотивам близок золоченой резьбе, украшавшей интерьеры столичных дворцов и церквей. Случайности в этом нет... И если в XVII - начале XIX вв. тюменские резчики выполняли в основном иконостасы, то во второй половине XIX в. акцент сместился на гражданскую архитектуру, хотя и тогда продолжали работать по церковным заказам» [134, С. 16]. Основываясь на сходстве пластики и мотивов (занавесы с кистями, виноградная лоза, цветы, гирлянды из фруктов), она высказала предположение, что и тем и другим занимались одни мастера. К сожалению, тип альбомного издания ограничил возможности автора в плане развернутого анализа резного декора и предопределил сжатый характер изложения.
Отдельные вопросы архитектурного орнамента затрагивались Шайхтдиновой в ее статье «Резьба и роспись тюменских прялок» [135]. Автор выделяет широко распространенный в тюменском зодчестве тип крестообразного растительного орнамента. Выясняя истоки этого орнамента, она обращает внимание: «Такие композиции близки крестовому древу средневековой Европы и четырехчастным композициям, применявшимся в прикладном искусстве Древней Руси X - XII вв. в украшении застежек, височных колец, на диадемах, нашивных бляшках» [135, С.63]. При анализе семантики растительного орнамента обоснованно утверждается его тесная связь с архаическим изводом «древа жизни».
Вопросам декора деревянной архитектуры городов Сибири конца XIX -начала XX вв. посвятил специальную статью Б.И. Оглы [98]. Автор особо отмечает своеобразие деревянной застройки старых центров освоения, исторических городов - Тюмени, Томска, Иркутска. В этих городах «формируются ремесленные артели плотников, резчиков, декораторов, которые вырабатывают свои приемы возведения рубленных зданий, представляющие сплав официальных направлений в отечественной архитектуре с народными истоками русского деревянного зодчества и местными самобытными традициями» [98, С.67]. Пытаясь дифференцировать сибирские «школы», Оглы указывает на то, что в зодчестве Иркутска «заметнее проявились официальные черты русского классицизма и барокко, которые органично слились с местными объемно-планировочными приемами» [98, С.68]. В отличие от Восточной Сибири «в архитектуре томских жилых домов отчетливее видна местная школа плотников и резчиков с ее композиционными и декоративными приемами, а также заметно влияние значительной части татарского населения... Как и в иркутских постройках, большое внимание здесь уделяется декору наличников, отличающихся тонкостью проработки, изысканностью деталей и орнаментации, образующих сплав классических и народных мотивов» [98, С.71].
На характере зодчества Тобольской губернии, по мнению Оглы, сказалась утрата в начале XIX в. административно-экономического положения Тобольска и Тюмени: «Города развивались медленнее, народные традиционные приемы в строительстве жилья здесь были устойчивее... Формы светской архитектуры получили здесь более вольную народную трактовку и отражают значительное влияние сельского рубленого зодчества» [98, С.69]. Характерными чертами тобольских и тюменских жилых построек «стали, например, высокие подоконные декоративные элементы. Многие из таких досок с рельефной глухой резьбой - подлинные произведения народного искусства» [98, С.71]. В качестве общесибирских черт декоративного убранства фасадов он называет декоративно-плоскостное решение элементов ордера, а также хронологическое совмещение в одних и тех же зданиях мотивов барокко и классицизма, переработанных применительно к дереву. В целом, работа Оглы носит общий характер, вопросы художественно-стилистических особенностей архитектурной резьбы в сибирских центрах остались почти не затронутыми.
Из числа публикаций, посвященных архитектуре сибирских городов, несомненный интерес представляет статья Е.И. Кириченко «Деревянное зодчество русского города и архитектура Томска» в альбоме «Деревянная архитектура Томска» [48]. Автор справедливо рассматривает деревянную жилую застройку русского города второй половины XIX - начала XX в. как уникальное художественное явление. По мнению Кириченко, это явление сложилось путем слияния двух самостоятельных потоков - стилевой (городской профессиональной) и народной (крестьянской). «Народное зодчество к этому времени настолько глубоко и органично ассимилировало приемы и формы стилевой архитектуры, а стилевое зодчество в своем развитии настолько приблизилось к преобразованному принципами стилевой архитектуры народному зодчеству, что возникли реальные предпосылки глубоко своеобразного синтеза обоих в таком характерном для этого времени явлении, как деревянная застройка русского города. Она в равной степени может рассматриваться как явление народного творчества - городского и крестьянского сельского и как одна из разновидностей «русского» стиля, развивающегося в русле стилевой архитектуры» [48, С. 128].
Однако вместить основную массу томской деревянной архитектуры в «одно из направлений стилевого зодчества, связанного с обращением дипломированных архитекторов к традиции крестьянского искусства» [48, С. 129], автору все же не удалось. Возвращаясь от общих рассуждений к конкретному материалу, Кириченко замечает: «Хотя ранее говорилось, что народное и стилевое зодчество в своем развитии во второй половине XIX в. смыкаются, в Томске они различаются довольно отчетливо. К произведениям стилевой архитектуры или сооруженным по образцу проектов, созданных профессиональными зодчими, относятся постройки с усложненной объемной композицией и силуэтом и исключительным применением пропильной резьбы (подчеркнуто мною - Е.К.) без примеси глухой или объемной» [48, С. 145].
Основным источником декоративных мотивов томской резьбы в обеих разновидностях - сквозной и накладной (терминология Кириченко) - автор называет наружный декор каменных храмов строго определенного периода и школы. Это мотивы московского и ярославского зодчества середины и конца XYII в., декор храмов нарышкинского барокко и строгановской школы конца XYII - начала XYIII вв. В то же время автор не отметила роли восточных влияний в формировании своеобразного узорчатого орнаментализма декоративной системы томской архитектуры.
Сведения об орнаментальном декоре западносибирского деревянного зодчества встречаются в многочисленных этнографических трудах, изданных в 1960 - 1990-е годы [79; 80; 103; 108; 112]. Однако в большинстве случаев публикуемый в них материал по архитектурному орнаменту базируется почти исключительно на данных Е.А. Ащепкова, к тому же вопросы стиля в них не рассматриваются.
Следует указать, на фоне фронтальных исследований традиционного орнамента малочисленных народов и народностей Сибири, развернувшихся во второй половине XX в. [60; 112], дело с изучением орнаментальной культуры русского сибирского населения обстоит значительно хуже. Задача эта при обширности территории, на которой расселялись русские и при разнообразии контактов, в которые они вступали с народами Азии, представляет сложную проблему. Тем не менее, некоторые предварительные выводы исследователей, касающиеся традиционного декоративно-изобразительного искусства русского населения Сибири в целом, заслуживают интереса.
Первое, что отмечают ученые - западносибирская орнаментика в самой своей основе обнаруживает несомненное сходство с архаикой русского Севера, его западными и восточными областями (см., например: О.М. Рындина [112]).
Второе - развитие изобразительного искусства происходит в рамках русской народной художественной традиции. По мнению Л.М. Русаковой, автора книги «Традиционное изобразительное искусство русских крестьян Сибири» (Новосибирск, 1989), это присуще всем видам декоративно прикладного творчества русского населения края, но особенно четко проявилось в вышивке, браном ткачестве и домовой резьбе. Непрерывность в развитии декоративно-прикладного творчества заключается, прежде всего, в общности орнаментальных и изобразительных мотивов и сюжетов, присущих русскому изобразительному искусству в целом [108].
Третье важное наблюдение связано с взаимодействием культур. Многолетние исследования показали, что в сфере декоративного искусства взаимовлияния протекают очень избирательно. Исследователи отмечают, что вопрос о взаимовлияниях решается непросто и пока рано делать какие-то обобщающие выводы. «Наличие южно-русских черт, как и элементов художественного наследия тюркских, финно-угорских народов, объясняется... сложными историческими судьбами той или иной этнографической группы еще на территории Европейской России. И хотя в ряде случаев заимствования отдельных мотивов и композиций, характерных для народов Сибири, бесспорны, в целом традиционное искусство русских крестьян оказалось мало подвержено инонациональным инновациям по сравнению с отдельными видами материальной культуры (например, с одеждой)» [108, С. 159].
Итак, упомянутые выше работы, несмотря на их несомненную ценность, содержат в основном лишь общие, порой фрагментарные характеристики резного декора в деревянном зодчестве Западной Сибири. Если городские памятники (Тюмень, Томск) и нашли отражение в литературе, то крестьянское зодчество во всех его многообразных проявлениях осталось, за редким исключением, почти без внимания. Этот «слой» по южным районам Тюменской области был фрагментарно зафиксирован только Е.А. Ащепковым. Не было ни одной попытки дифференцировать сельские художественные центры архитектурной резьбы. Как памятники искусства произведения крестьянских резчиков не получили должного осмысления. В результате общая картина декора в деревянном зодчестве региона оказалась недостаточно освещенной.
Научная новизна работы представляется тем, что в результате ее выполнения введено в научный оборот большое количество ранее не исследованных объектов архитектурной деревянной резьбы Тюменского региона; впервые изучен практически весь массив архитектурной деревянной резьбы области; выявлена стилистическая, композиционная и образная специфика архитектурного резного декора в региональном зодчестве; расширена классификация архитектурной резьбы.
Практическое значение диссертации заключается в возможности использования ее результатов при установлении и разработке режимов охранных зон городов и селений области; при выполнении реставрации памятников деревянного зодчества; проведении историко-культурной экспертизы с целью выявления предмета охраны объектов культурного наследия области; а также при дальнейшем изучении проблем народного искусства региона. Результаты работы могут оказаться полезными для музейно-выставочной, экспозиционно-просветительской и издательской деятельности.
Автор выносит на защиту следующие положения:
1) определение стилистических особенностей архитектурной деревянной резьбы ведущих центров юга Тюменской области;
2) выводы о композиционных и образных решениях, характерных для изученных в работе памятников;
3) классификация декоративных форм архитектурной деревянной резьбы на материале регионального зодчества.
Социально-этнические факторы развития традиций орнамента в декоративном искусстве Западной Сибири после XVII в
В формировании и развитии русского сибирского искусства исследователи (см. А.Н. Копылов [72; 73], Н.Х. Шайхтдинова [135]) выделяют три этапа, непосредственно связанных с этапами колонизации края. 1-й этап (XYI - XYII вв.). Первые проникновения русских (новгородцев) за Урал отмечены еще в XI в. Однако начало процессу колонизации положено в XYI в. В этот период приток переселенцев наблюдается «с верховьев Печоры на Обь и с верховьев Вишеры на Лозьву, Тавду и Иртыш...С началом XYII в. главным путем стала сухопутная дорога от Соликамска на Верхотурье, превратившаяся в таможенные ворота Сибири» [33, С.48 - 50]. Согласно источникам, с конца XYI в. и на протяжении XYII в. основу переселенцев составили севернорусские крестьяне из Двинского, Кевральского, Тотемского, Устюжского, Важского, Сольвычегодского и других уездов. Кроме того, отмечены выходцы из среды среднерусского населения, а также из Поволжья и Коми. Большая часть переселенцев осела в Тобольской губернии: к началу 1670-х гг. здесь были сосредоточены основные массы земледельцев. Русские селились по берегам рек Обь, Лозьва, Тавда, Иртыш, Тура, Тобол. На Туре -важнейшем пути, соединявшем европейскую Россию с Сибирью, - встали Тюмень (1586), Верхотурье (1598), Туринск (1600), на Иртыше - Тобольск (1587), на Оби - Березов (1593), Сургут (1594), Обдорск (1595), Мангазея (1601), на Тавде - Пелым (1593). Вслед за городами в течение XYII в. возникают слободы, монастыри.
Продвигаясь за Урал, переселенцы приносили с собой традиции древней культуры, создавая предпосылки для восстановления своей родины на местах. Доказательством этому служит распространение в Сибири многих форм культурной жизни севернорусских земель - типов зданий, обрядов, обычаев и т.д. «Выходцы с русского Севера обладали стойкими навыками как обращения с материалом, так и украшения предметов. Даже в вещах, созданных потомками первопоселенцев в XIX - начале XX вв. много общего с искусством поморов, а также вологжан, вятичей...» [135, С.56]. Со второй половины XYII в. важную роль в заселении Сибири и Сибирского Зауралья сыграли раскольники -старообрядцы. Их замкнутость и приверженность ко всему древнему послужили причиной того, что в их среде надолго сохранялись старинные предметы прикладного искусства и орнамент. Однако Сибирь оказалась не только достойной преемницей и хранительницей общерусских традиций.
На сложение русской культуры не могли не повлиять трудные условия освоения сибирских земель, сформировавшие сибирский характер. Постоянный приток самого энергичного, а часто и самого развитого населения и отсутствие крепостного права - вот два важнейших фактора, которыми Н.Г. Чернышевский объяснял высокий культурный уровень Сибири. Проводниками культуры в Сибири стали также и ссыльные. Документы XYII в. в числе ссыльных называют и иноземцев - людей «литовского списку» - литвинов, немчин, черкасов, часть из которых стала основателями земледельческих поселений в Тобольской губернии [9, С.35 - 37].
С заселением Сибирского Зауралья здесь начинают развиваться традиционные производства, в том числе и художественные. Строительство церквей способствовало развитию иконописания, резьбы по дереву и других высокохудожественных ремесел. Если на первых порах основную часть убранства сибирских храмов составляли царские дары, то уже со второй четверти XYII в., с организацией Сибирской епархии с центром в г.Тобольске (1621 г.), сибирские мастера - «резы», в число которых помимо резчиков из Новгорода, Соли Вычегодской, Великого Устюга входили и местные жители, прошедшие обучение при архиерейском доме, обслуживали не только города и остроги вблизи Тобольска, но и работали для Восточной Сибири. Ориентация на северное искусство в этот период не случайна: первые архиепископы на Тобольскую кафедру назначались из Новгорода. О влиянии северной резьбы свидетельствуют немногие сохранившиеся до наших дней памятники скульптуры XYII - XYIII вв. из коллекций местных музеев. В основном это полихромно раскрашенные изображения святого Николы (образ легендарного защитника русских крепостей пользовался широкой популярностью в Сибири), выполненные в характерной для севернорусских мастеров обобщенной лаконичной манере. Очевидно к этому времени следует отнести проникновение в художественную обработку дерева плоскорельефной и ажурной орнаментальной резьбы растительного характера, получившей преимущественное развитие в декоре иконостасов XYI - XYII вв. Приспособление накопленного исторического опыта, вынесенных традиций стало главной чертой развития русской культуры в крае на первом этапе [63].
2-й этап. С начала XYIII в. до середины XIX в. «население Сибири увеличилось с 0,3 до 2,7 млн. человек главным образом за счет государственных крестьян. В XYII в. заселение Сибири шло по рекам, а теперь - вдоль трактов, которые прокладывались южнее районов заселения XYII в., в более удобные места» [33, С. 100 - 101]. К середине XYIII в. окончательно сформировался участок Московско-Сибирского тракта1, пролегающий по югу Тобольской губернии, что способствовало активизации хозяйственной и культурной жизни региона. География районов оттока населения расширилась: в Западную Сибирь прибывают крестьяне из Московских, Смоленских, Воронежских и Брянских уездов. Большинство же государственных крестьян, как и на первом этапе заселения, были выходцами из Поморья. Часть переселенцев осела в Тобольской губернии, осваивая удобные для земледелия притобольские и приишимские лесостепи.
Рост городов, строительство каменных храмов, постоянный приток в Сибирь работного люда, искусных ремесленников внесли не только изменения в художественную культуру края, но и расширили возможности местных мастеров. На этот процесс воздействовали и связи (торговые, культурные) Тобольской губернии с художественными центрами европейской части России, а также с восточными районами Сибири, северной Азией, укрепившиеся с прокладкой Сибирского тракта.
Деревянная резьба в округе Тюмени
В деревообрабатывающих ремеслах селения в округе Тюмени на протяжении длительного времени занимали ведущее место, что способствовало становлению художественной культуры архитектурной резьбы. Сельские мастера, хотя и подвергались влиянию городской культуры, хранили в своем творчестве значительную близость к крестьянскому искусству. Именно это привело к самобытной фольклорной интерпретации мотивов, заимствованных из города. Наиболее интересный и богатый материал для анализа резьбы на крестьянских домах содержат наличники окон.
Своеобразие сельской архитектуры в районах, прилегающих к Тюмени, в значительной мере определяют наличники с высокими подоконными досками, на обработке которых обычно сосредоточено все декоративное убранство дома. Используется преимущественно глухая резьба. Большие плоскости подоконных досок давали простор фантазии резчиков и позволяли выполнять развернутые орнаментальные композиции, которые, однако, всегда построены были на симметричной уравновешенной схеме и заключались в спокойные правильные границы. Как и в Тюмени, мотивы глухой резьбы на крестьянских домах немногочисленны, включают стилизованные изображения солнца, занавеса, растительный орнамент. Зато трактовка всех этих мотивов примечательна исключительным разнообразием своих вариантов и главное - непохожестью приемов резьбы.
В свое время Г.К. Вагнер, анализируя стилистику каменных рельефов Дмитриевского собора, выделил в скульптуре барельефного типа условно две манеры: барельефно-пластическую и барельефно-графическую, что соответствовало, по его мнению, классификации, сделанной раньше Л.А. Мацулевичем (круглая и плоская скульптура). «Но внутри округлой и плоской барельефной резьбы Л.А. Мацулевич различал вторичное деление на рельеф большей или меньшей высоты, а также на четыре способа моделировки внутри каждой группы: округлением контуров, псевдомоделировкой, глубоко врезанной моделировкой, линейной гравировкой. Итого, следовательно, можно различать до шестнадцати манер барельефной резьбы. Семнадцатый вид представляет горельефная резьба» [25, С.370]. Эти наблюдения, касающиеся древнерусской скульптуры, по нашему мнению, имеют важное значение и для выяснения особенностей манеры мастеров деревянной резьбы XIX в., чей плоскостный декоративный стиль оказывается во многом созвучным каменной пластике древнерусских соборов (по способу декоративной отделки).
В селениях Нижнетавдинского, Тюменского районов особое разнообразие приемов в глухой резьбе достигнуто в разработке «занавесного» орнамента (Приложение, табл. 13 - 14). Несложность техники, простота и одновременно строгая нарядность орнамента сделали его близким народным вкусам. Крестьянские резчики, как и городские, любили вводить в этот узор кисти, цветы и, конечно — солнечные розетки.
Резной орнамент наличников Нижнетавдинского района выделяется графичностью условной формы, созданной плоским с резко очерченными контурами рельефом. Изображение занавеса здесь иногда превращено в игру неглубоких врезных линий - веерно раскинувшихся, прямых, провисающих, месяцевидных, ритмически расчленяющих всю поверхность доски. Чаще всего строй орнамента определяют повторы жестких месяцевидных складок занавеса, в которые внесены организующие акценты в виде вертикальных жгутов и кистей, подчеркивающие центр композиции и завершая ее по краям. Равномерное чередование строгих выемок создает впечатление четкости, а ясное распределение света и тени внутри узоров - графичности. Особую привлекательность орнаменту нижнетавдинских наличников придают круглые лучистые розетки, проработанные мелкой трехгранно-выемчатой резьбой. Эти «солнышки» всегда помещаются над занавесом, словно непринужденно скользят по контуру верхней складки. В зависимости от степени разреженности верхней части орнамента количество розеток варьируется от трех до восьми.
На одной из подоконных досок с фасада дома деревни Черепаново (хранится в ТМИИ) верхние складки занавеса буквально усыпаны «солнечными» розетками (здесь их восемь), а в оставшийся свободный кусочек фона между розетками и верхней кромкой доски мастер сумел даже поместить еще одну полукруглую складку, по абрису напоминающую полумесяц. Однако орнамент сохранил ясность и выразительность своей формы. Возможно, такая композиция с солярными розетками и с луной связана в своих истоках с древней символикой и означает четыре фазы луны (восемь розеток сгруппированы по четыре). На это, в частности, указывает и разбивка занавеса на семь складок, а каждая фаза луны, как известно, по продолжительности равна семи суткам. При всей отвлеченности подобных рассуждений, отделаться от ощущения архаичности «солнечно-занавесного» орнамента тем не менее трудно. Графическая манера, основанная на архаических приемах крестьянской резьбы, не случайно встречается в более отдаленных от Тюмени селениях Нижнетавдинского района, где влияние города было ослаблено консервативностью местных традиций.
По мере приближения к городу в резьбе крестьянских домов замечается больше пластичности и разнообразных оттенков. Так, в сравнении с нижнетавдинскими наличниками резные занавесы селений Тюменского района характеризуются мягкостью невысокого округлого рельефа и тонкостью проработки орнамента. Имеются отличия и в трактовке включенных розеток, которые чаще всего похожи на головки цветков ромашек. Интересные разновидности занавеса можно увидеть в деревне Кулаково. Нередко здесь, как и в других местах, на фасаде могут быть применены сразу два варианта узора. Например, на подоконной доске центрального окна одного из домов вырезаны в мягких складках занавеса большие полукруглые цветки в окружении целого хоровода нарядных цветочных розеток. От этого орнамента веет необычайной гармонией наивно и поэтично трактованных образов. На боковых досках наличников резной узор носит более разреженный легкий характер и отличается не только рисунком занавеса, верхним округлым складкам которого придана изысканная ладьевидная форма, но и большей тонкостью исполнения, обостряющей лирическую направленность образа. Изображение ассоциируется с солнечной ладьей, а слабый спокойный рельеф вертикальных складок - с рябью на воде, где она плавает.
Деревянная резьба Ялуторовска и его округи
С самого основания Ялуторовск формировался как город сельского типа, с очень однородным составом населения (государственные крестьяне) и небольшой примесью служилых людей. А это значит, что традиции крестьянской культуры составляли основу материальной и духовной жизни города и его округи. Эта особенность города сохраняется до XX в. В пореформенное время население Ялуторовска пополнилось за счет жителей Тамбовской, Пензенской, Тульской, Калужской, Орловской и Витебской областей, что способствовало взаимопроникновению приемов и мотивов декоративной резьбы.
Декоративное убранство деревянных зданий сдержанно, акцентирует только наиболее значимые части дома: окна, карнизы, ворота. Здесь можно встретить все виды резьбы. Одним из наиболее распространенных элементов оконных наличников является венчающий карниз-сандрик, поле которого часто украшают глухой резьбой в виде шести-восьмичастной розетки в ромбе или полукруглой розетки в технике накладной плоской резьбы. Особенно интересна обработка тройного окна у дома по ул. Первомайская, 90, построенная на искусной комбинации различных техник резьбы и вариациях солярных розеток - от самых архаических по рисунку (вихревые геометрические розетки) до растительных, трансформированных в пышные головки лучистых цветов. Напротив, в декоре сельских наличников, преобладает глухая барельефная резьба растительного характера, а главными объектами ее применения являются подоконные доски (Приложение, табл. 29). Вместо подоконных щитов привычной прямоугольной формы в композиции наличников здесь распространены фигурные доски с подчеркнуто криволинейным упруго очерченным контуром. Так, особую привлекательность фасадам домов деревни Бигила придают крупные наличники с изящными змеевидными карнизами очелий и массивными подоконными фигурными щитами, обработанными низкой барельефной резьбой. Типичен стилизованный растительный орнамент из сдвоенных S- видных завитков, листьев, розеток, образующих разреженный спокойный узор с очень большими просветами фона. Благодаря наличию свободного фона все изображение, вырезанное глубокими плавными линиями, выделяется особой четкостью и ясностью рисунка. Словно не довольствуясь этой сдержанной резьбой, мастера усиливали декоративное «звучание» фигурного контура подоконных досок мелкой порезкой в виде витого жгута, что создавало своеобразную оправу растительному орнаменту. В декоре очелья обычно повторяется мотив завивающихся побегов, но уже в другой технике — накладной резьбы и в иной форме - более замысловатой, тонкой и прихотливой по рисунку. Пропорции наличников, резной убор, построенный на сочетании округлых криволинейных элементов и мелкой порезки, - все это в Бигиле выполнено с большим вкусом.
Мотив S- видных завитков, хорошо известный в народном искусстве, является характерным компонентом орнаментального убранства местных наличников и в значительной мере определяет своеобразие узоров глухой резьбы в этом районе. На отдельных крестьянских наличниках можно встретить оригинальную, очень выразительную композицию на тему «древа жизни» с антропоморфным цветком в центре и округло закрученными завитками по сторонам. Все элементы орнамента трактованы крупно в сильном движении, спиральным завитками придаются украшения из листьев и лепестков, которые получают активное развитие и энергично разбрасываются по фону, вызывая ощущение экспрессии. Однако и в этом случае рельеф резьбы очень мало возвышается над плоскостью, поэтому орнамент сохраняет силуэтную четкость.
Как близкий сосед Тюмени, Ялуторовск не мог избежать ее архитектурного влияния, что доказывает распространенный здесь тип барочного наличника и растительный орнамент, выполненный в технике объемной накладной резьбы (Приложение, табл. 27). Однако в большинстве случаев растительные формы, принимая характер нарочитого упрощения, имеют несколько «колючее», а точнее — «рогообразное» экспрессивное выражение. Это объясняется особой манерой пластики, присущей ялуторовским резчикам: узор обычно вырезался под острым и слегка скругленным углом к фону, вследствие чего формы наделялись угловатостью. Именно это направление резного искусства получило развитие в ряде окрестных сел, в частности - Малом Тихвино, Старом Кавдыке. Иногда растительный орнамент заменяют простые геометрические объемные накладки (Приложение, табл. 30).
Обращает на себя внимание широкое использование в декоре городских и сельских наличников различных токарных деталей, в частности, в обработке вертикальных связей, в разрыве завитков карнизов и над очельями. По-видимому, определенную роль здесь сыграли навыки местных жителей в столярном и мебельном деле. Известно, что еще в начале XIX в. Ялуторовск славился своей мебелью. Точеные колонки, разделенные пополам и наложенные на боковины наличников, по своему характеру близки деталям шкафов, комодов. Иногда они воспроизводят форму балясин. Но чаще ритм точеных фигур очень причудлив. Валики и галтели то стягиваются в узорные узлы, то разбегаются по всей длине в разнообразном чередовании.
Среди окрестных селений вызывает интерес резьба села Упорово (Приложение, табл. 31). Здесь встречаются по-городскому крупные дома с тесовой обшивкой фасадов, большими удлиненными окнами, обрамленными фигурными наличниками с объемной и глухой резьбой. Орнамент объемной резьбы очелья примечателен стилизованным изображением двуглавого орла с пышными раскидистыми крыльями. В противоположность этой фигурной композиции узор подоконной доски, изготовленной в технике плоской глухой резьбы, состоит из стилизованных растительных побегов и включенных в них звездчатых элементов. Рисунок орнамента очень напоминает мотивы тюркской орнаментики, что не случайно - и в самом Упорово и во многих других селениях этих районов проживало немало татар.
В отдаленных деревнях со смешанным татарским населением в декоре зданий нередко преобладает пропильная резьба с затейливым кружевным и накладным узором криволинейных очертаний (Приложение, табл. 32). В оконных наличниках мелкой прихотливой вязью накладной пропильной резьбы украшаются очелья, подоконные доски и боковины. Контуры наличника, нередко все оплетенные кружевным узором, теряют свою определенность и как бы просвечивают. Однако в той же деревне Бигила, наряду с живописными по силуэту наличниками с обилием затейливой пропиловки, есть много примеров и очень сдержанного тактичного декоративного решения. С помощью «нехитрых» приемов - закругления верхнего контура очелья и нижнего контура подоконной доски - наличнику придается плавный силуэт, который деликатно оттеняет легкая ажурная лента пропильной резьбы. В результате получается строгая, но нарядная композиция.
Особенности композиции наличников
Главным, самым активным и виртуозно разработанным (по выражению Е.И. Кириченко) элементом декоративного убранства фасада сибирского дома является наличник окна. Еще на рубеже XVIII - XIX вв. в сибирском народном жилище бытовали два способа конструктивно-декоративного оформления оконного проема. Первый, наиболее архаичный, возникший при переходе от волоковых окон к косящатым, заключался в обработке окна только карнизной доской - очельем, укрепленным над притолокой колоды (см. об этом: Е.А. Ащепков [5]). Фигурные и простые карнизы с плосковыемчатой резьбой геометрического рисунка еще встречаются на старых крестьянских избах в Тюменском, Ярковском, Тобольском районах. Второй способ - обрамление окна наличником в виде простой рамы-обкладки, верхняя перемычка которой украшалась мелкой глухой резьбой с солярными знаками. Эти первоначальные формы отличались сдержанностью. Однако с развитием окна усложняется и сам наличник.
Используя классификацию, предложенную Е.А. Ащепковым [5, С.88-89], тектонические наличники окон деревянных зданий можно разделить на четыре основные типологические группы по способу их устройства и декоративного решения: - композиция с более развитым очельем; - композиция с преобладающей нижней частью - подоконной доской (характерна только для Тобольской губернии); - две композиции с развитыми составными элементами конструкции (очелье - вертикальные связи — подоконная доска). Отличительные черты наличников первого типа, обусловленные особенностями композиционно-декоративного решения, ярче всего просматриваются по виду их венчающей части (Приложение, табл. 42). К разновидности данного типа относятся строгие прямоугольные наличники (на прямоугольных окнах), имеющие в завершении прямой профилированный карниз-сандрик на плоских кронштейнах и широкую доску - фриз, акцентированную резьбой. Подоконный щиток и боковые связи в большинстве случаев решаются просто - как конструктивные элементы. Иногда подоконная доска украшена резьбой, в скромном виде повторяющей мотив верхней части, а выступающие концы вертикальных связей обработаны «кисточками». Подобные строгие наличники, несущие на себе отпечаток влияния классицизма, встречаются по всему югу Тюменской области. Наиболее совершенные образцы данной группы сохранились в Тобольске.
Как правило, в декоре подкарнизной доски преобладает глухая резьба в виде солярных знаков, ромбических розеток, иногда применяются накладные ромбы - простые или в сочетании с розетками. Резьба не нарушает строгости наличника, подчинена его композиции; обычно орнамент размещается в центре плоскости фриза и заключается в четкие правильные границы, хотя бывают и отступления. Так, наличники Слободы Бешкиль показательны отсутствием традиционного трехчастного членения очелья и более активной ролью резного орнамента, заполняющего всю плоскость подкарнизной части. В некоторых старых крестьянских постройках Исетского района, датируемых серединой XIX века, на высоких очельях наличников можно увидеть растительный орнамент глухой резьбы, близкий к поволжским образцам. В этом случае верхние и нижние части вертикальных связей - конструктивные узлы наличника — декорированы растительными розетками.
Одна из поздних модификаций прямоугольного наличника, возникшая под влиянием неоклассицизма, характеризуется усложнением композиции очелья путем устройства над карнизом дополнительного прямоугольного фронтона, что создает развитое и более активное венчание, которое акцентируется резьбой. При этом подкарнизные кронштейны также становятся более активными и трактуются объемно. Редкие образцы таких наличников представлены в Тюмени.
Вторую подгруппу (1 типа) составляют наличники с венчающей частью в виде фигурного фронтона, ограниченного криволинейными элементами, чаще всего - барочными завитками. Нередко в разрыв карниза, между завитками волют вводятся точеные балясины, вазоны или другие детали, центрирующие композицию. Подоконная доска в меньшей степени подвергнута обработке, имеет прямой или фигурный обрез нижней кромки. Декор таких наличников обычно связан с объемно-пластической и объемно-плоскостной накладной резьбой. Наличники этой разновидности распространены в юго-восточных районах области, в частности, Омутинском, Голышмановском, Армизонском, Ишимском, реже встречаются в селениях вокруг Тюмени.
Крестьянские мастера охотно смягчали «архитектурность» композиции наложением на боковые части различных розеток не по оси стоек, а контуры очелий и подоконной доски обводили тонкими едиными профилями, как бы создавая цельные нерасчлененные плоскости, которые украшались потом орнаментом. Городские наличники отличались большей строгостью композиции. Наиболее интересные образцы представлены в Ишиме.
Для ишимских наличников характерны высокие фронтоны с криволинейными барочными карнизами, обработанными очень тонкими и изящными профилями, дающими активный силуэт очелью. Резные детали, обычно исполненные в технике объемной накладной резьбы, не превалируют над композицией, а размещаются в центре плоскости тимпана. Но нередко тимпаны остаются вовсе без украшений, что усиливает выразительность формы очелья. В большинстве случаев в ишимских наличниках с барочным фронтоном каркас рамы решается очень просто, основное внимание уделяется прорисовке очелья, но встречается и декоративная разработка составных элементов с применением различных техник резьбы.
