Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. К проблеме исследования северобело-русских календарно-балладных напевов
ГЛАВА П. Напевы баллад весеннего приурочения 55
ГЛАВА Ш. Напевы баллад летнего, осеннего и зимнего приурочения
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 106
ЛИТЕРАТУРА 114
- К проблеме исследования северобело-русских календарно-балладных напевов
- Напевы баллад весеннего приурочения
- Напевы баллад летнего, осеннего и зимнего приурочения
Введение к работе
Интерес к народной балладе, ее поэтике и мелосу составляет характерную тенденцию современной фольклористики. Масштабность проблемных исследований, развернутых в данной области, разнообразие тематики балладоведческих работ, растущее число изданий песен-баллад свидетельствует об актуальности вопросов народного балладного искусства для науки и художественной практики сегодняшнего дня.
Существенно в этом плане внимание к национальным балладным процессам. Интернациональная по своему распространению баллада все чаще рассматривается в контексте национально определенных художественных стилей и исследуется как закономерный продукт исторического развития национальных песенных культур. Основанием для подобного рассмотрения служит богатство форм балладного песнетворчества, обретавших шлифовку в искусстве разных народов и отразивших специфику традиций, на базе которых происходило их художественное становление.
Сложные пути баллады в славянском песенном фольклоре неизменно определяет совокупность двух основополагающих факторов. С одной стороны, они обусловлены особенностями исторического развития культуры каждого отдельного этноса, а с другой - подчинены общим закономерностям эволюции баллады как явления славянского музыкально-поэтического искусства в целом.
В каждой из своих национальных ветвей славянская баллада обнаруживает ярко индивидуальные, зачастую совсем неповторимые черты,. вызванные своеобразием национального фольклорного творчества. Но всякий раз неся новое в характере музыкально-стилевых форм, условий бытования, сюжетных версий, образности и поэтических средств, национальные разновидности баллады остаются массой живых нитей связанными с общеславянской балладной традицией.
Белорусская баллада не является в данном смысле исключением. Отмеченная значительной широтой и разносторонностью контактов с традиционным народным искусством, она как одна из "составляющих" системы славянского балладного фольклора регулируется в своем развитии обоими указанными выше факторами. Не случайно многие из кардинальных ее проблем оказываются одновременно связанными и с вопросами, диктуемыми национальной спецификой явления, и с его проблематикой в общеславянском масштабе. для белорусской фольклористики задача изучения национального балладного наследия в его отношениях с национальной художественной традицией имеет особую остроту. В качестве явления национальной песенности, глубоко входящего в традиционное художественное творчество и выступающего неотъемлемой частью национальной музыкально-поэтической классики, белорусская баллада лишь недавно стала объектом специальных исследований. Длительное время существовала недооценка ее роли в национальном песенном процессе, что привело к отставанию в освоении данной сферы народного музыкально-поэтического творчества, неразработанности художествєнно-чїтилєвой и типологической проблематики баллады, вопросов национального своеобразия, жанровой специфики, местных песенных традиций, мелодики и т.д.
Поэтические тексты белорусских баллад стали появляться на страницах фольклорных изданий с 30-40-х годов прошлого века: сначала в сборниках ЯЛечота /217,218,219,220/, а затем - в 50-80-е годы - в публикациях Р.Зенькевича /227/, П.Гильтефанд- та /4]/f М.Дмитриева /55/, П.Бессонова /24/, й.Носовича /145/, Е.Романова /173,174/, П.Шейна /205,206,207/, Н.Янчука /214/, З.Радченко /168/, Д.Булгаковского /27/, М.Довнар-Запольского /57/ и др. В 1889 году под названием "Думки белорусские" они вышли отдельной поэтической подборкой /222/. Подготовленная Владиславом Веригой, она включала тексты 42 баллад, записанных им в селе Глубокое Лидского повета Виленской губернии. Не менее содержательную публикацию осуществил в 1903 году В.Н. Добровольский, сгруппировавший баллады в самостоятельном раз-деле своего "Смоленского этнографического сборника" /56, с.579-599/.
Однако эти первые и для белорусской фольклористики XIX столетия, пожалуй, единственные опыты целенаправленного показа песен-баллад в качестве произведений особого содержания и склада были продиктованы в основном исследовательской интуицией собирателей. В научных трудах дореволюционного периода только у Е.Ф.Карского находим комментарий балладам и оценку их как образцов, где эпический и лирический элементы уравновешены /85, с.326/. Но начинание Е.Ф.Карского не было в ближайшее время развито ни им самим, ни другими авторами. Инициаторы последующих белорусских балладных публикаций продолжали в большой мере основываться на субъективном, а потому и произвольном толковании критериев "балладности". Записывая песни с ярко выраженной повествовательной основой и драматически напряженным, динамично развивающимся сюжетом, они далеко не всегда фиксировали подобные образцы в специфическом балладном качестве . Только в советское время, с конца 40-х годов, с 1 См.: Розенфельд А. /172/, Лядкий Е.А. /120/, Малевич С. /126/, Бычко-Машко И.Е. /29/, Гарзцкі М., Ягорар А. /38/, Са-харау СП. /188/, а также /149/. появлением собраний НЛуркина /201/, Г.Цитовича /6,148/ и Г,Ширмы /17/, включавших широко развернутые балладные разделы /6,с.235-304; 17,с.275-342; 148,с.169-2П; 201,с.61-64, 148-152/, началась регулярная работа по собиранию и изучению па- мятников белорусского балладного искусства .
К настоящему времени накоплен ряд новых данных, издан систематизированный свод белорусских народных баллад /10/, опубликованы исследования и статьи по вопросам национальной балладной поэтики /40,с.95-І22; П6,с.І0І-І2І; І82;І83;І84; І85;І86;І87;І94/. Тем не менее ситуация, характеризующая состояние белорусского балладоведения, остается крайне напряженной,
В центре ее - проблема мелодики баллад. Данная область почти не затронута исследователями белорусского фольклора: противоречивы суждения о месте и границах балладных напевов в системе белорусской народной песенности, не изучена их стилистика и особенности функционирования, не ясны интонационные основы в целом.
Диспропорция в степени исследованности разных сторон национальной балладной традиции до сих пор не преодолена. Во многом она вызвана факторами объективного порядка и отражает сложность художественной природы баллад, которые в белорусском фольклоре, так же как и во всей славянской народной эпике, не имеют отчетливо выраженных специфических признаков в собственно мелодической сфере. Напротив, характерную особенность дан- * Среди изданий двух последних десятилетий, включающих записи белорусских народных баллад, отметим публикации В.И. Елатова /59,63/, З.Я.Можейко /123,130,131/, Н.С.Гилевича/П5, 150,151/, В.А.Захаровой /15/ и др. ных песен составляет мелодическая неприметность в общем фольклорном массиве, а кроме того - своеобразная музыкальная многоликость, проявляющая себя как в богатстве локальных мелодических вариантов односюжетных баллад, так и в исторической многослойности балладных напевов, их стилевой неоднородности.
Существенно также, что взятые в совокупности баллады не обнаруживают и признаков единства функционального назначения в быту народа. Они не выделены в репертуаре белорусских исполнителей, в певческой практике за ними не закрепилось специального термина. Значительная часть баллад сохраняет регламентированность времени исполнения (например, "вясной", "як полюць", "на Купалу", "у жніво", "як лён бяруць", "на перазо-ве", "за калыскай", "на супрадках" и т.д.), но в разных местностях - разную, в силу чего родственные по сюжетам версии бытуют то в качестве песен календарного круга, то семейно-обрядовых и семейно-бытовых, то в качестве рекрутских, солдатских, "бяседных" и т.п. И хотя художественными образами, по характеру повествований, направленности сюжетного развития баллады определенно отличаются от всех других песен названных циклов, в сознании певцов они неотделимы от своего небалладного окружения, подчинены ему. Если та или иная баллада "пры-значана", как говорят певцы, то. она и именуется ими в зависимости от характера бытового назначения ("веснавая", "купальская", "жні^ная", "бяседная", "калыханка"), получая типовой для данной местности напев соответствующей жанровой ориентации и стилевого склада - весенний, купальский, жнивный, колыбельный. Баллады, не связанные традиционным бытовым приурочением, исполняемые в любое время ("абн-калї"), называются обыч- но "так песня", "проста песня". Белорусскими фольклористами фиксировались также обозначения "долгая песня", "жалосная песня", "быль", "далявая наша песня", "векавечная" и др. /123,с.488, № 253,254; 194,0.6/1.
Незакрепленность каждого данного балладного сюжета за каждым данным балладным напевом и специфическая музыкальная рассредоточенность баллад были основными причинами,по которым мелодика этих песен долгое время не привлекала внимания белорусских исследователей, а сама балладная культура изучалась исключительно как культура поэтическая. Однако в наши дни необходимость разработки проблем национального балладного мелоса заявляет о себе со все большей настойчивостью. Несмотря на плодотворность последних достижений в изучении типологии форм национальной балладной поэтики, очевидно главное: ввиду неравномерности охвата данных о поэтической и собственно музыкальной реальности белорусского балладного материала, едва ли не полной неучтенности и несистематизированности сведений о характере и типах балладных напевов, многие вопросы истории и теории национального балладного искусства остаются, по-суще-ству, открытыми.
Настоящая работа ставит целью анализ мелодики песен-баллад, бытующих в женской календарной традиции белорусского севера. В задачу работы входит исследование музыкальной стилис- * По-разному называют баллады и у других славянских народов: русские певцы Севера именуют эти песни "стихами" /28, t.I,c.5V» украинские - "довга пісня", закарпатские - "довга співанка" /46,с.25/, словацкие - "грустными или печальными песнями" /226, с.578/. тики календарно-балладных напевов белорусского Поозерья, их типологии, мелогеографии и художественной специфики.
В своей конкретной постановке выдвигаемая тема в значительной степени нова для этномузыкознания и общей фольклористики: региональное изучение белорусского балладно-песенно-го мелоса, а также специальное выделение календарно приуроченных баллад из общего фонда народных баллад Белоруссии до сих пор не предпринималось и не нашло отражения в литературе вопроса.
Между тем многие исследователи славянской народной баллады вполне определенно видят в ней продукт искусства разных стилевых формаций, указывая вслед за А.Н.Веселовским, К.В. Квиткой и Ф.М.Колессой на связь некоторой части баллад и их напевов с семейно-обрядовыми циклами и земледельческим календарем.
Так, П.В.Линтур, специально ставивший эту проблему на материале украинских балладных песен (баллады о превращении невестки заклятием свекрови в тополь; о сыне, заклятом в явор; о кровосмешении и др.), выявил наличие текстуальных совпадений их с древнейшими обрядовыми, а также устойчивость бытования в аналогичном функциональном качестве - колядок, весня-нок-пгаГвок", русальных, купальских и т.д. /113,с.229,232-233; ІІ4,с.7І-75/. А.С.Лис в монографии о песнях белорусского ку-палья вскрыл функциональную и тематическую общность купальских баллад со всем летним циклом белорусской календарной поэзии /ІІ6,с.І0І-І2І/. Внутреннюю неоднородность белорусского балладного фольклора, существование в нем различных стилевых пластов отметила Л.М.Соловей, выделив в своей классификации баллады-мифы и баллады с мифологическими мотивами, балла- ды-сказки, баллады-загадки, баллады-хороводы, баллады-легенды и балладынновеллы /184; 194,с.16/. Исследовательница подчеркнула при этом, что "белорусские баллады до наших дней сохранили живую связь с обрядовой поэзией. Многие сюжеты органически входят в весенний, купальский, колядный циклы,часть их исполняется как "постовые", т.е. песни, серьезность содержания которых позволяла исполнять их во время поста. Исполняются на мелодии этих циклов, разрабатывают подходящую времени тематику. Среди них есть как бы незавершенные, неустоявшиеся образцы баллад, другие - целиком уже сформированные классические баллады" /194,с.14/.
Суждения подобного рода чрезвычайно важны в аспекте темы настоящей работы. Тем более, что, фиксируя многообразие функциональных проявлений баллад в каждой национальной культуре, традиционность их образов, сюжетных ситуаций и мотивов, они наследуют одну из центральных идей современной фольклористики. Речь идет о признании множественности национально характерных истоков славянской народной баллады и понимании исторической многослойности ее как целого - концепции, получившей фундаментальную разработку в трудахБ.Н.Путилова и определяющей в наши дни направление большинства исследований в области славянского балладного творчества.
Мысль о глубине и разносторонности связей славянской баллады с традициями национального фольклора, а также решающей роли в балладном художественном процессе закономерностей исто-рико-типологического плана является стержневой в работах Б.Н. Путилова. Она проходит и в цикле его балладоведческих статей /161,162,164,167/, и в монографии о славянской исторической балладе /166/, и в обобщающем проблемном исследовании "Методо- логия сравнительно-исторического и типологического изучения фольклора" /163/. Так, заключая "Славянскую историческую балладу", Б.Н.Путилов писал: "Дня меня является безусловным тот факт, что у славянских народов (так же как и у соседних с ними народов) историческая баллада возникла на почве национального творчества" /166,с.173/. Существенно при этом, что с национальной спецификой и особенностями историко-фольклорного процесса исследователь связывал не только индивидуальность сюжетных версий баллад разных народов, богатство мотивов и образов данных песен, но и характер межжанровых художественных контактов баллад в каждой национальной культуре. "В русском материале, - писал он, - отчетливо прослеживаются связи исторических баллад частью с былинами, частью с историческими песнями, частью с бытовой лирикой. Болгарский материал в одной своей группе обнаруживает родство с песнями юнацкими, в другой - с поэтикой и стилистикой песен лирических. Характерно также, что многие болгарские исторические баллады выполняют функции обрядовых песен и часто записываются в составе различных обрядов" /166, с.31-32/.
Преимущественная связь художественной образности белорусских баллад с кругом календарной песенной лирики - явление аналогичного порядка. Природа его обусловлена спецификой национальной фольклорной традиции, отмеченной в сравнении с другими особой сохранностью древнейшего земледельческого слоя. В ходе исторического развития белорусской народной песенности слой этот не столько оттеснялся на второй план художественной практикой последующих веков, сколько переосмысливался и сосуществовал со вновь нарождающимися стилями и жанрами, не теряя своей актуальности. Его централизующее значение как стержне- вого компонента песенной системы ряда этнографических регионов Белоруссии, а также широта вхождения многих форм земледельческого фольклора в традиционную народную культуру и быт определили своеобразие путей национального фольклорного творчества, интенсивность и многоплановость воздействия календарного художественного фонда на все основные явления белорусского песенного искусства, включая балладу - ее поэтику, мелос.
С ролью календарного песенного слоя в системе белорусской народной культуры, сохранившей, по замечанию Е.В.Гиппиуса, "исторически наиболее ранние и по всей вероятности корневые традиционные формы песенного искусства восточных славян" /42,с.7/, лишь до известной степени может быть сопоставлена его устойчивость в песенном искусстве России, украинского Полесья и Закарпатья, Родопов и Пиринского края в Болгарии, отдельных регионов СФРЮ, Польши, Словакии. Понятен в этой связи лаконизм данных этномузыковедческой литературы о сходстве напевов баллад с напевами календарных песен. Будучи взятыми в масштабе творчества славянских народов Европы, сведения эти оказываются фрагментарными, разрозненными и чаще всего не выходят за рамки попутно высказанных замечаний. Тем не менее в соотнесении с белорусским балладным материалом, ярко определенным в плане своей музыкально-стилевой близости календарному» указания такого рода очень существенны. Подтверждая характерность контактов баллад с циклом календарно-земледельче-ских песен, они ориентируют на целенаправленный анализ соответствующего круга белорусских балладных напевов в аспекте их системных связей с мелодикой земледельческого слоя.
Методологические основания к постановке указанной про- блемы, а также научно-практические предпосылки исследования балладной традиции в ее отношениях с календарным, ранним се-мейно-бытовым и семейно-обрядовым творчеством народов сложились к настоящему времени достаточно четко.
Первые опыты доказательства общности не только балладных сюжетов, но и присущих славянским балладам песенных форм и собственно мелоса были предприняты в 20-80-е годы К.В.Квиткой /88,89,90,91,92,95,96,97,100,101/ и Ф.М.Колессой /103/.
Исследователи исходили из сюжетно-тематической аналогии поэтических текстов баллад ряда народов и, отталкиваясь от этого, вели поиск признаков родственности в музыкальном строении напевов. На основании сравнительного анализа стиховой структуры и ритмо-мелодической формы балладных песен о дочке-пташке, матери-детоубийце, о девушке, "странствовавшей с соблазнителем", "воеводе и пленнице", "Королиньке" и др. было установлено существование нескольких ярко выраженных групп славянских балладных напевов, отмеченных структурно-ритмической общностью. Характеризуя данное явление, суть которого в музыкально-ритмической типизации баллад, связанных единством структуры стиха песенной основы, К.В.Квитка писал: "... при чрезвычайном разнообразии напевов баллад некоторое их количество выделяется в особую стилистическую группу, которую мы имеем право считать балладной par exeiience " /90/ .
Идеи К.В.Квитки о существовании исторически сложившихся балладных песенно-мелодических типов, а также закономерности в развитии славянского балладно-песенного творчества, зорко увиденные им, в свое время не получили сколько-нибудь широкого резонанса и остались практически неизвестными науке. За исключением исследования о песне "Коло млина калина, там
Статьи К.В .Квитки и Ф.М.Колессы обобщили широчайший круг данных, накопленных наукой по проблеме славянской народной баллады, и заложили фундамент типологического изучения ее мелоса. Энциклопедичность охвата материала соединилась в работах обоих ученых с остро критической его оценкой и углубленным рассмотрением всех известных ранее и полученных вновь сведений о формах функционирования баллад в традиционной культуре и быту славянских народов, о сюжетном составе данных песен, их вариантах, мелодическом содержании и т.д. Музыковедческая постановка общей проблемы и комплексный подход к ее решению привели к принципиальным выводам конкретно-фактологического и методологического плана. Важность первых определяется новизной трактовки вопроса о миграции и путях распространения некоторых балладных сюжетов, имеющих общеславянскую известность (о дочке-пташке, татарском полоне, матери-детоубийце и др.). Значение вторых - в утверждении противоречия между лежащим на поверхности отсутствием мелодического сходства баллад (даже в пределах одной национальной традиции) и глубинными типологическими связями данных произведений, т дающими возможность уловить признаки объединения напевов . удова ходила" /98,с.106-Ш/, рецензии на книгу А.Финагина "ї^сская народная песня" /88/, статей "Українські пісні про дівчину, що помандрувала з зводителем" /100/ и "УкраГнські пісні про ді тозгубницю" /103/ балладоведческие работы выдающегося ученого не были опубликованы, а некоторые (в том числе статья "Баллады", цитированная выше) остаются в рукописи по сей день /см.: 89-92, 95-97/.
Таков в значительной своей части белорусский баллад-но-песенный материал. Правда, характер типизации белорусских
После работ К.В.Квитки и Ф.М.Колессы вопрос о песнях-балладах довольно долго не поднимался исследователями музыкального фольклора. Вплоть до 60-х годов музыковедческая проблематика славянской баллады оставалась в тени и лишь с выходом статей И.И.Земцовского /69,77/ и Ф.А.Рубцова /179, 177/ проблема народного балладного мелоса, его природы и методов исследования была поставлена вновь .
Утверждалась, в частности, необходимость пересмотра принципов сравнительной филологии, применявшихся к анализу балладных напевов фольклористами-музыковедами начала века, и подчеркивалась решающая роль фактора бытовой приуроченности в формировании мелодического облика балладных песен. Раскрывая важность изучения мелодики баллад с учетом характера их функционирования в народном быту, И.И.Земцовский писал: "Песни-баллады, как правило, не имеют стабильных музыкальных вариантов. Музыкальная форма их весьма неустойчива. Постепенное изменение напева песни в процессе ее бытования и распространения может быть связано с ее меняющимся жизненным назначением. Например, если исполнение какой-либо баллады в данном балладных напевов определяется, как будет показано в следующих главах работы, не только ритмо-структурными их связями, но и единством всего ладо-интонационно-ритмического комплекса (а иногда - ладоинтонадионного по преимуществу).
I Весомый вклад в разработку методологии этномузыковед-ческого изучения славянских балладных песен могла бы еще ранее внести статья З.В.Эвальд "Заметки о песенных стилях белорусского Полесья", обдумывавшаяся и в развернутых фрагментах написанная в 30-е годы. В настоящее время опубликована /209/. месте приурочат к свадебному обряду, то и в напев могут быть привнесены интонации, характерные для свадебных песен. Если в другом месте тот же сюжет попадает в цикл колядных или жнивных, то и напев ее может быть обновлен за счет интонаций, типичных для местных песен этих циклов. В обоих случаях интонационная природа балладного напева не может быть целиком выведена непосредственно из анализа только песенного текста, так как связана прежде всего с характером бытовой приуроченности исполнения песни" /77, с.91/ .
В методологическом плане вывод этот очень значителен. Способность баллад функционировать в среде песен разных жанров, получая разнохарактерные напевы, не раз отмечалась в этномузыковедческой литературе. "В средние века на Западе, -писал К.В.Квитка, - не было исключением исполнение песен о трагических событиях с пляской. Еще в начале XX столетия жители Ферарских островов датского происхождения распевали с танцами датские повествовательные песни... В одной местности на Буковине баллада с трагическим сюжетом (баллада об отравлении девушкой брата по наущению жениха - Т.Я.) исполнялась в качестве танцевальной в обрядовой функции на свадьбе" /90/.
По наблюдениям 0.Сироватки свойством выступать в обрядовом качестве обладает чешский балладный материал /229,с.77/. З.Горалкова описала чешско-моравские баллады, приуроченные к 1 Аналогичная мысль была высказана и Ф.А.Рубцовым, показавшим, что связь между поэтическим текстом и напевом идет в балладах не по линии образно-смысловой, а "закреплена нитями, протянутыми либо от бытовой приуроченности исполнения песни, либо от других чисто жизненных причин и побуждений" /179, с.221/. новогодней обрядности. Являясь колядками, эти баллады имеют типовые колядные напевы и характерную для старинных колядных песен строфику /45/. По данным Т.А.Колевой, баллады входят в обязательный обрядовый репертуар хорватских кралиц и исполняются с соответствующими напевами при переходе через дорогу-воду или на пути в другое село /102,с.81/. Материалы собрания народных песен северо-восточной Болгарии /143/, в частности раздел "Песни на лазар и буенец, конто не са с ла-зарска тематика", подтвердили достаточно широкую включенность баллад в весенне-обрядовый лазарский цикл .
Наконец, едва ли не в особой мере разнообразие традиций бытового приурочения присуще белорусским песням-балладам. Данное качество их было замечено давно. Уже первые собиратели середины-конца прошлого века, "стихийно" отражая множественность форм функционального проявления баллад в быту разных местностей, помещали балладные варианты среди календарных, семейно-бытовых и семейно-обрядовых песен, беседных, сиротских, солдатских и т.д. Позднее "склонность" белорусского балладного репертуара к календарному и иному прикреплению стала специально подчеркиваться исследователями национального музыкального фольклора как специфическая черта балладных произведений. Так, В.И.Киатовым были приведены данные о наличии баллад в жнивном репертуаре /59,с.IV» Приспособление балладных песен Туровского края к пению "за калыскай", "зімой" (раньше - "за кудзеляй"), "у пост", в результате которого они сложились в особый стилевой тип, отметила З.Я.Можейко /ISO, * В этом разделе привлекает внимание № 344 ("Залюбила чичовия си син"),интересный сюжетной близостью белорусским купальским песням об инцесте. с .131-132/. О принадлежности значительной части белорусских баллад и их напевов к календарно-земледельческому циклу писала Л.С.Мухаринская /137, с,85/ .
Как видим, установление зависимости напевов баллад от социально-бытовой функции данных произведений вскрыло один из важнейших стимулов балладного мелодиеобразования и выявило закономерность, проявляющую себя на самом широком материале.
Обусловленность такого рода - характерная черта мелодики белорусских балладных песен» С многообразием их функционального назначения в традиционном быту белорусских местностей связано богатство конкретных мелодических решений балладных напевов, а кроме того - множественность собственно жанровых их проявлений; множественность, исключающая реальность унифицированного описания типов и оценку баллады как жанрового единства.
Признание жанровой неоднородности белорусского балладного мелоса, специфической полижанровости его массива в целом (как производной полифункциональности самих песен-баллад) составляет одну из существенных посылок настоящей работы.
Заметим, вместе с тем, следующее. Соприкасаясь с проблемой стилистики и типологии славянских балладных напевов, исследователи достаточно единодушны в отрицании музыкального единства баллады, но вопрос о музыкально-жанровой характеристичности ее как явления трактуют по-разному. Наиболее определенно формулировал свое суждение В.Я.Пропп: "С музыкальной
Показательно в данной связи,что в самом полном из современных собраний белорусских народных баллад /10/,включаю-щем 1128 образцов, около 200 имеют календарное приурочение. точки зрения баллады как фольклорно**лузыкального жанра не существует" /156,с.65/. К.В.Квитка и З.В.Эвальд, находя очевидные свидетельства музыкальной типизации песен-баллад,в одних случаях - ритмической /90/, в других - интонационно-мелодической /209/, также считали невозможным безоговорочное утверждение специфичности музыкальнонжанровой стилистики балладных произведений в сравнении с остальным народнопесенным материалом.
Эта точка зрения является ведущей и в новейших работах, посвященных балладной мелодике. Например, С.И.Грица, определяя балладу как "пожфункциональный жанр", подчеркивает, что "жанр баллады свидетельствует о возможности вхождения баллад одного и того же сюжета в разные жанровые системы в зависимости от его трактовки конкретной средой и функционального значения" /50,с.102/. "Народные баллады, - указывал еще ранее И.И.Земцовский, - заимствуют музыку из самых различных песен и в этом отношении могут быть отнесены к жанрам, которые не создают свои особые музыкальные интонации, а пользуются уже готовыми, сложившимися в других песнях, и лишь по-своему "формуют" их" /77, с.95/1.
Согласно другому взгляду, музыкально-жанровая специфика в балладе, в частности - белорусской, имеет место. Как пишет Т.А.Дубкова, "баллада - песня, сложный художественный образ, 1 В ряде последующих работ /70,72,73,76/ проблема межжанровых границ и отношений в системе фольклорных песенных жанров специально исследовалась И.И.Земцовским, ставившим, в частности, вопрос о "коренном, многогранном, многоканальном родстве и связи различных жанров", "принципиальном единстве их системы как цельной, органичной структуры" /76,с.174/. в раскрытии которого музыкально-изобразительные средства не менее важны, чем поэтические тексты. Именно они позволяют отметить, что специфика белорусской баллады в постепенном развертывании образа через несколько фаз эмоционального напряжения, которые в соответствии с общепринятой терминологией можно было бы определить как эпическую, лирическую и драматическую" /58,с.22/. По мнению исследовательницы, этот фактор является общим для всего жанра существенным признаком. Он отделяет балладу от лирической и обрядовой песни, он же дает основание считать "неоднородную группу балладных напевов жанром, исходя из принципа диалектического единства содержания и формы в искусстве: специфичность сюжетов вызвала к жизни именно такую особенность музыкального воплощения образности, которая стала характерным качеством художественного явления" /58, с.22/.
Укажем однако, что названный исследовательницей признак не является специфическим для баллад. Постепенность развертывания художественного образа, изменение в процессе исполнения тембровой окраски и высоты тонального уровня напевов, обогащение их мелодического контура и т.п. присущи многим жанрам, развившимся в русле лирической песенности. Что же касается характера интонирования баллад певицами разных местностей Белоруссии, то, как показывают многие наблюдения, склад его определяется преимущественной равномерностью эмоционального напряжения на всех фазах развития напева, независимо от того, сколько раз и в каком вербально-семантическом контексте повторяется этот напев в песне-балладе. Принципиальным здесь является другое: в каждой местной певческой традиции баллады обретают музыкально-жанровые приметы тех песен, с которыми они связаны функциональной общностью - единством бытового назначения, приуроченностью исполнения и т.п. Иными словами, сохраняя определенную целостность поэтической формы, функционально многозначная белорусская баллада, с точки зрения музыки, выступает своеобразным жанровым конгломератом. Образность же баллад, ввиду широты вхождения односюжетных версий в песни разной функциональной определенности и стилевого склада, отмечена несовпадением границ поэтического и музыкального начал.
Многообразие музыкально-жанровых проявлений белорусских балладных песен и характерная жанровая многосоставность белорусского балладного мелоса как целого заставляет с особым вниманием отнестись к методике изучения балладных напевов на основе группировки их вариантов сообразно бытовой приуроченности исполнения в тех или иных местностях. Применение такой классификации, совмещающей регионально-диалектный и функциональный уровни, открывает путь к исследованию балладной мелодики в ее реальном бытии: с учетом конкретной (жизненной) природы балладных напевов, их функционально-жанровой и стилевой динамики, местных исполнительских традиций и т.п.
Правда, в ряде случаев особенности бытового приурочения не являются единственно определяющими в процессе музыкально-жанровой стабилизации балладных напевов. Как было убедительно раскрыто С.И.Грицей на примере анализа разнотерриториальных мелодических вариантов украинской баллады о Бондаровне, направленность этих процессов регулируют также и социальные факторы: мелодический облик баллад зависит от типа (уровня, стиля) музыкального мышления той социальной среды, в которой бытуют балладные песни /52/ .
Наконец, нельзя не учитывать исторический фактор. Длительность развития баллады в белорусском и всем славянском песенном творчестве породила не только поэтико-стилевую мно-гослойность данного явления, многообразие его сюжетно-видовых форм, но и историческую многослойность балладного мелоса, богатство его стилевых разновидностей.
Баллады входят в состав самых разных циклов белорусской песенности, органично существуя и в массиве раннетрадиционного фольклора (календарного, старейшего семейно-бытового, се-мейно-обрядового), и в среде песен позднетрадиционного формирования (бытовых-"бяседных", рекрутских, солдатских), и в современном слое песнетворчества. При этом они концентрируют в своих напевах наряду с жанрово-функциональными, структурно-типологическими, также и собственно стилевые приметы тех песен, в среде которых бытуют. Данное качество позволяет дифференцировать белорусский балладный мелос соответственно проявляющимся в нем чертам стилевой близости к песенной мелодике того или иного исторического слоя - раннетрадиционной, позд-нетрадиционной, современной. Последние же, как пишет Л.С.Му-харинская, характеризуются "обособленностью, стилевой несли- * "В одной среде, - подчеркнула позднее исследовательница, - вариант может исполняться как эпическое произведение, в друтой как лирическое, еще в иной как гротескно-танцевальное и т.д. Их квалитативные характеристики окончательно определяет не бытовая приуроченность, а модус мышления, который сам по себе является отражением функциональности высшего порядка и направлен на определенный тип отражения действительности" /51, с.35/. ваемостью" /іЗЗ,сЛ8і/, отражая в последовательности своего становления важнейшие этапы эволюции музыкального мышления и языка народа.
Все это показывает, что в исследовании белорусского балладного мелоса и путей его формирования необходим учет комплекса факторов, определяющих характер балладного мелотворче-ского процесса, его динамику. С другой стороны, особая сложность проблемной ситуации, возникающей в связи со своеобразной неуловимостью баллады как объекта музыковедческого изучения, требует, наряду с комплексным подходом, точной стилевой дифференциации музыкального материала, детализации уровней его системного и собственно типологического описания. Ясно, в частности, что историко-стилевая многослойность и жанровая многосоставность белорусского балладного мелоса как целого исключает возможность типологизировать напевы баллад одновременно во всем историческом объеме этого явления, так как подобные попытки противоречили бы музыкальной реальности. Для изучения закономерностей в развитии белорусской балладной мелодики важно прежде всего рассмотреть каждую отдельную типологическую группу балладных напевов, связанных общностью ис-торико-стилевых и региональных признаков, среды бытования, характера приурочения.
Именно такую группу представляют баллады, закрепленные в северобелорусском женском календарном репертуаре в качестве весенних, летних, осенних и зимних песен годового земледельческого круга.
В музыкальном ослике, культуре исполнительства, особенностях функционирования северобелорусских календарно приуроченных баллад отчетливо выражены черты стилевого и типологи- ческого родства с основным массивом календарно-земледельче-ских песен Поозерья. Более опосредована данная связь в сфере поэтических средств и собственно сюжетной разработке. Характерно, в частности, что, широко опираясь на формульный мотив-ный фонд древнейших календарных и семейно-обрядовых песен, баллады претворяют его в собственно художественном, образно-метафорическом плане. Мотивы заклятия, превращений, инцеста и т. п., включенные в ткань календарно приуроченных балладных повествований, предстают здесь в явно лиризованном виде, переосмысленными и своеобразно трансформированными в соответствии с новыми принципами отражения действительности народным художественным сознанием.
Таковы лирико-драматичные в своей основе тексты баллад о дочке-пташке, превращении невестки заклятием свекрови в рябину, "братках", вдове и ее сыновьях-корабельщиках, матери-отравительнице, а также многие другие, входящие в северобелорусский женский календарный репертуар. В том же ряду явлений -героико-эпические повествования с балладной композицией -песни о змееборце Юрье (Юр*я, Юрай), побеждающем "Цмока" и спасающем "цароуначку". Объединяющий их древний змееборческий мотив, впоследствии широко использованный житийной (апокрифической) литературой и духовным стихом, во многих местностях Белоруссии точно так же оказался вновь втянутым в раннетради-ционный календарный песенный слой, в сюжетику весенней календарной песенности, сформировав цикл "юраускіх" и "вясенных" ("веснавых") баллад с сюжетом "Цмок" ("Смок"). Уже в классически совершенном, отшлифованном виде эти баллады вошли в календарный репертуар, подчинившись певческой традиции древнейшего стилевого пласта, его мелосу1.
Последнее принципиально важно, ибо при явной неоднородности генезиса скжетов календарно приуроченных песен-баллад для них одинаково показательна мелодическая общность с основным кругом календарных напевов тех или иных местностей; сохранность локально характерных мелодических типов, донесших . многие черты древнейшей интонационной практики до наших дней; способность к откреплении от сезонных и иных традиционных функциональных связей и переход из разряда ранее строго приуроченных в разряд исполняемых "абн-калі" при условии частичного или, напротив, очень значительного преофазования контура.
Именно данные качества, а главное - стилевое единство напевов календарно приуроченных песен-баллад - определили постановку основного вопроса настоящей работы и общий ракурс его решения. Так, невзирая на возможное различие времени возникновения и кристаллизации балладных сюжетов, часть которых, как выше указывалось, лишь позднее была вовлечена в число календарных, весь массив баллад, взятый в масштабе земледельческой культуры белорусского севера, рассматривается как единое в музыкально-стилевом отношении художественное целое и исследуется с точки зрения присущих ему конкретных музыкально-жанровых проявлений и мелодических особенностей. Существенно при . этом обнаружение закономерностей внутристилевого "развертывания" северобелорусского календарно-балладного мелоса, показ * Баллады,относящиеся к сюжетной группе "Цмок", бытуют.и в качестве "паставых" песен ("піліпаускіх","вялікдзенскіх"), входят в репертуар,исполняемый "абн-калі" и т.п. Напевы же всякий раз обнаруживают свою производность от традиционных календарных,чаще - весенних (см. J& 1-8 в приложении). его укорененности и развития-обновления в их взаимодействии, глубины связей с древнейшей земледельческой мелодикой и неизбежности их разрушения. Важно также выявить стимулы открепления баллад от календарного приурочения, а в некоторых случаях - очертить пути самого этого процесса.
Диссертация - первый специальный опыт системного музыкально-этнографического и собственно типологического изучения календарно приуроченных баллад белорусского Поозерья.
Преимущественное внимание, уделяемое балладной мелодике данного региона - результат предварительного изучения вопроса о характере функционирования балладных песен в земледельческом репертуаре различных этнографических зон Белоруссии. Полевые наблюдения, целенаправленно проводившиеся автором в течение ряда лет (более всего в 1972-1979 гг.) и давшие в качестве итога около 2000 песенных образцов в магнитофонной за- писих; соотнесение баллад со всем остальным календарным пе- * Указанная цифра включает текстово-мелодические варианты, а также контрольные записи, проводившиеся в разные годы от одних и тех же исполнителей (в целом, охвачено 152 информатора из 57 населенных пунктов). По числу мелодических версий первое место в собранном материале заняли напевы весенних (235), купальских (219) и свадебных (238) песен, а также песен, исполняемых "абн-калі" (236). Затем идут жнивные (189), осенние (95), родинные (57), зимние (49), колыбельные (19). Баллады в этих разделах представлены следующим образом: весенне приуроченные - 29, купальские - 14, свадебные - 4, "абн-калі" - 39. Жнивных балладных вариантов записано 6, осенних - 7, родинных - 5, зимних - 9. сенным массивом; анализ существующих публикаций ; обобщение опыта других музыковедов-этнологов, в той или иной мере занимавшихся изучением белорусской песенной культуры, - все это позволило установить, что при значительности и широте распространения баллад в календарном цикле ряда местностей Белоруссии именно в северном ее регионе, охватывающем зону исконного одноголосия, календарно-балладная традиция наиболее полнокровна и стабильна.
Типологичесая характеристика, даваемая в работе северобелорусскому календарно-балладному мелосу, опирается преимущественно на сравнительный анализ стилистики напевов календарно приуроченных баллад и собственно календарных (небалладных) песен белорусского Поозерья, В соответствии с особенностями исследуемого материала описание производится с учетом его системных функционально-жанровых и мелодических связей в границах цикла. Ключевым моментом при этом выступает рассмотрение северобелорусской календарно-балладной мелодики в контексте исполнительской культуры песен годового круга - типов интонирования, сложившихся в календарных жанрах северобелорусского женского репертуара и традиционно в них преобладающих. Подоб- 1 Помимо записей автора объектом исследования стали балладные и собственно календарные песни, включенные в различные собрания белорусского песенного фольклора, как дореволюционные, так и современные. Частично использованы данные личных архивов белорусских собирателей (Т.Б.Варфоломеевой, Л.С.Муха-ринской, Г.В.Тавлай). С максимальной полнотой учтены варианты, помещенные в издании "Баллады" /ю/. Из них 146 представляют северобелорусскую балладную традицию в целом, 35 - отмечены как календарно приуроченные. ное расширение рамок анализа, включение в проблематику исследования вопросов исполнительской интерпретации календарно прикрепленных баллад в сравнении с интерпретацией небалладных календарно-земледельческих песен направлено на установление характерных свойств музыкально-балладной лексики в ее основных выразительных гранях и осуществляется в данной диссертации впервые.
Вопросы методики изучения северобелорусских календарно-балладных напевов получают свое освещение в первой главе работы. Вторая и третья главы содержат непосредственный анализ особенностей музыкальной стилистики и типизации северобелорусских календарно приуроченных баллад. Заключение сут/мирует и обобщает полученные результаты.
Помимо перечисленных разделов в диссертацию входит список литературы и нотное приложение из 214 образцов белорусского календарного и календарно-балладного творчества с паспортизирующим комментарием.
К проблеме исследования северобело-русских календарно-балладных напевов
"Балладный субстрат" в раннеклассическом календарном слое - явление глубоко типичное для песенной культуры белорусского народа. Традиция балладного песнетворчества оставила яркий след в календарном фольклоре разных местностей Белоруссии, о чем свидетельствует песенная практика многих ее районов, особенно северных. Именно здесь в активном репертуаре народных певиц наиболее стойко удерживается значительный по своим масштабам пласт трагически-назидательных лиро-эпических песен-баллад, отличающихся бесспорным календарным приурочением и календарной музыкальной стилистикой.
Будучи органично впаянными в массив северобелорусской календарной песенности, баллады по содержанию непосредственно не связаны с производственной земледельческой тематикой, но, равно как и собственно календарные песни, характеризуются вполне определенным функциональным и мелодическим размежеванием на соответствующие группы.
Повсеместность распространения баллад в северобелорусском женском календарном репертуаре, прочная укорененность их в песенном быту северобелорусских местностей делают необходимым, с одной стороны, изучение вопроса о формах функционального проявления баллад в календарной культуре Поозерья, а с другой - анализ мелодики этих песен, уточнение ее ладоинтона-ционных, ритмических, структурно-композиционных и собственно исполнительских признаков.
При такой постановке задачи методически важным оказывается:
I) изучение характера распределения балладных сюжетов в сезонных циклах земледельческого фольклора северной Белоруссии;
П) обнаружение устойчивых интонационно-мелодических связей между напевами календарно приуроченных баллад и типовыми напевами небалладных календарных песен северных местностей;
Ш) выяснение характерных свойств стилистики календарно-балладного мелоса севера Белоруссии сравнительно с мелодикой известных здесь собственно календарных песен различных земледельческих жанров.
Анализ данных о формах бытования календарно приуроченных баллад, их назначении и месте в системе календарных жанров белорусского севера - принципиально существенен с точки зрения музыкальной этнографии.
Баллады входят в состав всех основных сезонно-жанровых групп северобелорусского календарно-земледельческого фольклора и устойчиво сохраняют традиционную для каждой местности приуроченность исполнения. Так, внутри весеннего цикла существуют баллады, поющиеся "просто" в весеннюю пору ("вясной"), а также самой ранней весной, когда сходит лед и начинают разливаться реки; "на Юр я"; на толоке ("як гнаі возім"); в период весеннего обхода полей, когда девушки идут "гуляць у жыта" и "глядзець жыта", всходящее зелеными ростками; "на духа" (троицу) и т.п. В летнем цикле значительная часть баллад бытует вместе с песнями прополки (группа - "як полюць"), купальскими, петровскими и жнивными. В осеннем цикле ярко представлены Чльнавыя" баллады и собственно "восеньскія", а в зимнем - "піліпа скія" ("ражсто скія"). Поют баллады также "на запусты" (в период масленицы) и "у вялікі пост".
При этом главное, что выделяет календарно приуроченный балладный материал, - отсутствие прямых и строго однозначных зависимостей между его сюжетной и функционально-жанровой спецификой. Характер тематического распределения баллад в кален-дарно-земледельческом цикле севера Белоруссии позволяет говорить лишь об очень обобщенном взаимном соответствии всего основного круга календарно-балладных сюжетов всем основным разновидностям северобелорусских напевов календарной традиции. Лишь на определенной части календарно приуроченных баллад мы имеем возможность наблюдать более или менее постоянное сезонное закрепление тех или иных сюжетных версий. Таковы баллады с сюжетом "дочка-пташка", "три пташечки возле убитого молодца" , "девушка-воин", бытующие на севере Белоруссии в основном как весенние песни. Столь же широко известные здесь баллады с сюжетом "братки" и "вдова и сыновья-корабельщики" составляют преимущественную принадлежность купальского цикла. Группа жатвенных баллад в рассматриваемой песенной традиции не очень ярко выражена. Однако, как показывают записи из Миор-ского, Поставского, Чашникского, Витебского районов, и в ней закреплены такие специфические сюжеты, как "молодка и ее родня", "волки-няньки", "рассудительная девушка в плену".
. Напевы баллад весеннего приурочения
Группа весенне приуроченных баллад Поозерья - разнообразная по сюжетному составу, формам функционального проявления, мелодическим версиям - в высшей степени целостна в музыкально-стилевом отношении. Напевы весенне-балладных песен отмечены типизированностью, а многие черты их интонационно-ладовой, ритмической и собственно исполнительской стилистики характерны для всего массива календарных баллад северной Белоруссии.
Подтверждая отмеченное З.В.Эвальд явление внутренней связи исконных напевов Уіфаинн и Белоруссии со жнивними, формула эта в северном ареале обнаруживает новые жанровые и интонационно-выразительные возможности. Она является типовой для большинства "вясенных" Поозерья, объединяя афористически краткие, императивно-гимнические "загуканні" (см. КП примеры № 45-49), лиро-эпические "юра скія" (см. КП пример № 50), то-лочные (см. КП пример }? 51), песни лирического содержания и склада, нерегламентированные по своей функциональной принадлежности, но приуроченные к весеннему времени в целом (см. КП примеры № 52-55), наконец - баллады, в напевах которых ее мерно-спокойное движение-покачивание с характерной повтор-ностью вариантно обновляемых звеньев и растворенной в общем мелодическом течении интонацией зова создает совершенно особую по эмоциональной наполненности атмосферу поэтического размышления, повествовательности.
Терцовые напевы весенних баллад очень устойчиво сохраняют основные признаки ладоинтонационной организации. Но в ряде типичных случаев традиционная терцовая основа мелодий (терция может быть разных объемов - малая, большая, нейтральная, "мерцающая", переменная мажоро-минорная или, что чаще, -миноро-мажорная) оказывается в балладах разомкнутой за счет присоединения на концах мелодических фраз высотно фиксированного, протяжно выпеваемого квинтового зова (см. КБ примеры } 56-59).
Раздвигание терцовых конструкций,равно как и модификация их, происходит также в связи с включением в балладный напев новых, обогащающих его мелодических элементов. Так, в процессе интонирования возникают выразительно лирические секундовые опевания верхнего или нижнего опорных тонов основной терцовой структуры (см.: КБ № 60-63; Б,УШІ J 64-65; КБ № 66-67). Они расширяют весенне-балладную ладоинтонационную формулу до тер-цово-квартовой, подобно тому, как это имеет место в календарных лирических небалладного содержания (см. КП примеры В 68-79). Нередко в таких образцах энергия интонационного устремления от первоначального терцового шага мелодии к кварте оказывается настолько сильной, что верхний квартовый тон приобретает значение самостоятельной ладовой опоры (см. КБ пример № 80). В этих случаях наблюдается еще одно типичное для календарного мелоса севера явление - перерастание исконно терцовых ладомелодических структур в структуру трихорда в кварте1.
Другой не менее часто встречающийся тип модификации традиционного терцового комплекса связан в северобелорусских весенних балладах с повествователъно-плавнш заполнением промежутка нижней кварты (см.: КБ № 81-82; Б,УКП № 83-84; КБ }Ь 85-87,91). При этом показательно мягко глиссандирующее мелодическое "скатывание" по тетрахорду от нижнего тона терцового или терцо-квартового напева к его субкварте (см.: КБ № 81-82; Б,УКП № 83-84; КБ № 85,SI) или - бесполутоновое заполнение нижнеквартового промежутка, приводящее к формированию 5-сту-пенных ладомелодических конструкций ангемитонного наклонения (см, КБ примеры № 86-87). Производность таких мелодий от типовых терцовых очевидна. Даже в тех образцах, где ангемитон-ный комплекс сохраняется устойчиво и не включает опевающих звуков полутонового сопряжения (последнее, кстати, бывает нечасто), терцовая основа его может быть выявлена при сопоставлении с аналогичными по типу развертывания, но иными по заполнению субкварты напевши весенне-календарных песен небал никновения структур трихорда в кварте вслед за терцовыми. И те, и другие являются одинаково древними, первоосновными. Однако в рассматриваемом конкретном случае, в условиях бесспорного преобладания в весеннем песенном мелосе севера терцовых стереотипов, производность структур трихорда в кварте от терцовых несомненна. В отличие от тех образцов, в которых кварта имеет значение опевающего тона секундового сопряжения к верхнему опорному звуку терцового напева, в описываемых нами вариантах она является тоном, не только равноправным в общей системе попевки-лада, но и основным среди компонентов, стабилизирующих эту систему в ее трихордовом качестве. ладного содержания (см. КП пример В 88) .
В целом, при любом варьировании терцовой ладомелодиче-ской формулы масштабы отклонения весенне-балладных напевов от основного весеннего стереотипа не превышают обычного размаха вариантности. Баллады сохраняют ясные признаки тер новости, оставаясь "вясноускімі", "вясеннші", "вясной" даже тогда, когда терцовый комплекс наличествует в напеве лишь в качестве элемента более сложной ладовой конструкции составного или переменного типа.
В весенне-балладных образцах белорусского севера мелодически обогащенные структуры возникают обычно в результате "сращивания" нескольких (двух или трех) попевок, одна из которых является терцовой, а другие обладают признаками иной ладомелодической организации. Интегрирующим началом активно выступает динамика интонационного "развертывания", сплавляющая все попевочные компоненты напева в одно, хотя и неоднородное в интонационно-ладовом отношении музыкальное целое.
Типичными являются составные ладовые комплексы. Они мо 1 В более поздний период развития белорусского народно-песенного творчества - в эпоху формирования позднетрадиционной классики и национального стиля - тенденция заполнения субквартового скачка плавным восходящим или нисходящим мелодическим движением оказала заметное влияние на обновление принципов ладовой организации песенного мелоса и содействовала рождению новых закономерностей ладообразования в целом. Как было показано В.И.Елатовым /61/, развитие этой тенденции стимулировало появление звукорядов, в которых опорный тон напева перемещен из центрального положения в звуковом ряду в нижнее /61, СІ0І-І07/. гут быть квинто-кварто-терцовыми, структура которых определяется совмещением 4-ступенного ангемитонного (в объеме квинты) интонационного звена в первой части напева и терцо-квар-тового в заключительном его разделе (см. КБ пример № 89); тетрахордово-терцовыми (см. КБ пример № 90), а также такими, где начальная 4-ступенная ангемитонная попевка в объеме квинты "сращивается" с терцовой, имеющей субкварту (см. КБ пример її 91 )1.
Существенно при этом,что в подобных напевах составляющие их отдельные мелодические звенья, будучи близкими по выразительному смыслу, не тождественны друг другу по функциональной роли в системе целого. Формирующее значение их не равноценно: одни осуществляют как бы главное течение музыкальной мысли, разделяясь на зачин - движение - заключение /i»m:t - по формуле Б.В.Асафьева - 8, кн.I, отд. 1-3, гл.Ш-П/, другие служат подчиненными, сопутствующими.
Напевы баллад летнего, осеннего и зимнего приурочения
Баллады летнего, осеннего и зимнего песенного репертуара по своим основным интонационно-ладовым характеристикам во многом близки описанным выше весенним: ладомелодические типы купальских, жнивных, льновых, "восеньскіх", "ражсто скіх" ("піліпа скіх) календарно-балладных напевов белорусского севера определяются теми же, что и в весенних, терцовыми, тер-цо-квартовыми, тетрахордовыми, квинтовыми и ангемитонными звукокомплексами .
Особенно тесно связан с весенним мелос баллад и песен купальского приурочения.
С одной стороны, об этом говорят терцовые и терцо-квар-товые купальские напевы типа "развертывания", перекликающиеся по мелодическому содержанию, ритмической и исполнительской стилистике с лирическими и лиро-эпическими "вясенннмі" (см. ШІ примеры № ІІ7-І20). В других случаях речь идет о связи по линии суггестивных восклицательных элементов (рефренов, возгласов и т.д.), имеющих в купальском песенном мелосе сущест Степень интонационно-звуковой общности столь велика, что не может быть расценена иначе, как проявление стилевого родства всех календарно-земледельческих и календарно-балладных напевов северной Белоруссии. В этом нельзя не увидеть еще одного подтверждения идей З.В.Эвальд о связях в системе календарно-земледельческих жанров - весенних, купальских, жнивных /210/, а также И.И.Земцовского, широко поставившего вопрос о единстве музыкального "словаря" песен земледельческого круга /71/. венное формообразующее значение (ср. КБ и КП примеры Л 121-145,81,98,105).
Вместе с тем характер соотношения суггестивной и нарративной выразительных тенденций в купальских напевах иной. Шаче протекает и самый процесс взаимодействия суггестивного и нарративного интонационных начал. В сравнении с мелодикой весенне приуроченных балладных песен выравнивание интонационного контура, выразительные опевания опорных тонов, расшатывание цезурных граней напевов и т.д. находятся здесь на втором и принципиально подчиненном месте. Центральная по значению группа купальских мелодий отмечена в своем становлении особой ролью рефренных образований.
Выразительные словесно-музыкальные формулы суггестивно окрашенных рефренов придают напевам купальских песен черты яркой жанровой определенности и служат устойчивым опознавательным знаком большинства образцов купальского приурочения. Разнообразные по поэтическому оформлению ("Купалінка!", "Іграй, сонца, і з зарою!", "Ночка мала купальная!", "Купала на Йвана!", "Цемна ночка Іванова!", "То-то!" и др.), синтак Тот или иной характер сезонного приурочения песен и баллад с рефренами "То-то!", "Ай, то!" и т.п. полностью регламентирован особенностями местных певческих традиций. Нередко идентичные по сюжету и напеву варианты в песенном быту соседних сел оказываются относящимися к разным группам сезонного репертуара. Так, баллада о заклятии свекрови(с рефреном "Ай, то!") в селе Велец Глубокского района Витебской области не раз записывалась нами как "вясна" (см. КБ пример $ IS9). В селе же Бабцысической функции (обрамляющие - Р+АБ+Р, внедренные - помещающиеся в конце - АБ+Р или начале - Р+АБ основного сти ха и напева) рефрены северобелорусских купальских однородны с точки зрения музыкальной стилистики и определяющей ее пре дельно концентрированной восклицательности:
Суггестивная насыщенность интонационно-лексического склада рефренов обусловливает ведущую роль последних в интонационной драматургии напевов купальских песен, В зависимости от степени интенсивности интонационно-ритмических "контактов" рефренных образований с основными частями купальских мелодий формируются разные типы мелодических структур, определенно контрастных по эмоциональному тону и психологической направленности.
Так, в тех случаях, когда между рефренами и основными частями купальских напевов нет сколько-нибудь заметных обоюдных взаимовлияний, основные разделы мелодий представляют структуры нарративного ("развертывающего") типа, отчетливо противостоящие суггестивно окрашенным, резко восклицательным структурам рефренов. Если контакты рефренных и собственно напевных мелодических фрагментов имеют место, то они осуществляются в условиях преимущественного воздействия семантической сферы рефренов. Рефрены при этом выходят за пределы своей собственно рефренной роли, насыщают весь напев суггестивно восклицательными элементами и формируют мелодику, по характеру образности и эмоциональному колориту представляющую тип, условно обозначенный нами как "концентрированная рефренность".
Степень кристаллизации элементов суггестии в купальских образцах типа "концентрированной рефренности" необычайно высока. Чаще всего она достигается в экстатично суровых и лапидарных "купалках", но в немалой степени присуща и напевам сю-жетно развернутых купальских песен, особенно тех, которые имеют суггестивно ориентированные рефрены-обрамления -Р+АБ+Р (см. КП примеры № 142-144) .
Похожие диссертации на Песни-баллады в женской календарной традиции белорусского севера
