Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Генезис и эволюция палестинской проблемы в 1920-х - 1930-х гг. 55
1.1. Установление мандатного режима в Палестине 55
1.2. Происхождение арабо-еврейского конфликта 69
1.3. Обострение палестинской проблемы во второй половине 1930-х гг. 83
Глава 2. Палестинская проблема в советской внешней и внутренней политике в межвоенный период. 99
2.1. Факторы, влиявшие на формирование взглядов советского руководства на палестинскую проблему 99
2.2. Политика СССР в отношении палестинской проблемы в межвоенный период 127
2.3 Палестинская проблема в свете решения еврейского вопроса в СССР 145
2.4 Политика Коммунистического Интернационала в отношении палестинской проблемы 159
Глава 3. Взаимоотношения советского руководства и Сионистской организации во время Великой Отечественной войны (до конца 1943 г.) 196
3.1. Предпосылки установления отношений между советским руководством и Сионистской организацией 196
3.2. Проблема польских евреев в отношениях между советским руководством и Сионистской организацией 213
3.3. Роль Еврейского антифашистского комитета в установлении сотрудничества между советским руководством и Сионистской организацией 225
3.4. Миссии советских дипломатов в Палестину в 1942 — 1943 гг. 230
Заключение 246
Список источников и литературы 254
Приложение 293
- Обострение палестинской проблемы во второй половине 1930-х гг.
- Политика СССР в отношении палестинской проблемы в межвоенный период
- Политика Коммунистического Интернационала в отношении палестинской проблемы
- Проблема польских евреев в отношениях между советским руководством и Сионистской организацией
Введение к работе
Палестинская проблема, несомненно, относится к числу наиболее трудноразрешимых задач современной мировой политики. Она имеет свою историю и своих историков, во многих университетах мира существуют специальные центры, изучающие палестинскую проблему или отдельные ее аспекты1, однако по сей день палестинская проблема остается неразрешенной. За каждым «мирным прорывом» следует, как может показаться, неизбежный откат к новой конфронтации. Это порождает среди специалистов-ближневосточников, принадлежащих к различным, иногда противостоящим друг другу научным школам определенный пессимизм. Для того чтобы убедиться.в этом, достаточно взглянуть на заголовки их работ — «Ближневосточный лабиринт», «Сто лет противоборст-ва» (Е.Д. Пырлин ), «Израиль и палестинцы: самый длительный конфликт» (Г.И. Мирский ), «Бесконечное противостояние» (А. Эпштейн ) и т. д. В ряде случаев высказывается мнение, что палестинская проблема вообще не имеет решения в обозримом будущем. «Подобные конфликты, - отмечает в этой связи Г. Киссинджер, - редко заканчиваются компромиссами... фактически компромисс возникает, в основном, тогда, когда у обеих сторон истощаются силы — как физические, так и психические. Вряд ли этот [палестино-израильский] конфликт будет окончательно улажен в результате соглашения (если такое вообще когда-нибудь состоится). Самым реалистичным был бы поиск путей сосуществования сторон. Искушение идти дальше этого чревато насилием...»5.
Эти настроения получили широкое распространение после провала мадридского мирного процесса, успех которого казалось, был предопределен америка-
1 Важнейшие из них: Institute for Palestine Studies (IPS); The Palestinian Center for Policy and Survey Research
(PSR); The British Society for Middle Eastern Studies (BRISMES); Israel/Palestine Center for Research and Informa
tion (IPCRI); The Palestine Academic Society for the Study of International Affairs (PASSIA); Middle East Conflicts
(Michigan University); Center of Middle Eastern Studies (CMES) (Harvard University); La Maison de l'Orient Mediter-
ranien (CNRS-Universite Lumiere Lyon); Сектор по изучению Израиля института Востоковедения РАН (Москва);
Институт изучения Израиля и Ближнего Востока (Москва); Центр ближневосточных исследований (Киев) и др.
2 Пырлин Е.Д. Ближневосточный лабиринт. М., 1996. Он же. 100 лет противоборства. Генезис, эволюция, со
временное состояние и перспективы решения палестинской проблемы. М., 2001.
3 Мирский Г.И. Израиль и палестинцы: самый длительный конфликт // Мировая экономика и международные
отношения. 2001. № з. С. 96-103.
4 Эпштейн Алек Д. Бесконечное противостояние. Израиль и арабский мир: войны и дипломатия. М., 2003.
5 Киссинджер Г. Нужна ли Америке внешняя политика? М., 2002. С. 176-177.
4 но-советским, а затем американо-российским компромиссом. 1990-е гг. показали, что сближение позиций США и СССР (затем России) по палестинской проблеме само по себе еще не обеспечивает ее решения. Очевидно, что палестинская проблема не может быть адекватно рассмотрена только или преимущественно на глобальном уровне. С другой стороны она также не может быть сведена лишь к собственно арабо-еврейским противоречиям. Таким образом для адекватного изучения палестинской проблемы необходим комплексный подход, важным элементом которого должен стать ретроспективный анализ событий, предшествующих принятию Генеральной Ассамблеей ООН резолюции 181/11 от 29 ноября 1947 г.
В качестве объекта международных отношений и дипломатии палестинская проблема сформировалась в начале 1920-х гг. Термин «палестинская проблема» (или «палестинский вопрос») прочно вошел в лексикон дипломатов, общественно-политических деятелей и публицистов уже в межвоенный период. Палестинская проблема — это, прежде всего, конфликт двух национализмов — еврейского и арабского. В борьбе двух национализмов свою роль сыграли как внешние, так и внутренние факторы, их тесное переплетение друг с другом.
Палестинская проблема возникла одновременно с окончанием послевоенного урегулирования в мире и становлением Советского государства. Подмандатная Палестина являлась зоной и стратегических интересов Великобритании, и «мирового революционного процесса», активно поддерживаемого СССР и Коминтерном. Соперничество Великобритании и СССР, а также таких международных институтов как, например, Коминтерн и Сионистская Организация (далее — СО) за влияние в Палестине постоянно подогревали напряженность в арабо-еврейских, арабо-британских и еврейско-британских отношениях.
Объектом данного исследования является палестинская проблема как совокупность вопросов международного характера, тесно связанных с конфликтом еврейской и арабской общностей в подмандатной Палестине. Предметом исследования является политика СССР в отношении палестинской проблемы с начала 1920-х гг. до конца 1943 г. Таким образом, в работе рассматриваются
Обострение палестинской проблемы во второй половине 1930-х гг.
Распад мандатной системы управления Палестиной, по крайней мере, той ее модели, которая была создана в 1920-1922 гг., произошел во второй половине 1930-х гг. в период «Великого арабского восстания»1, приведшего, с точки зрения его воздействия на развитие палестинского вопроса, к трем важным последствиям: во-первых, к оформлению арабского национально-освободительного движения в Палестине; во-вторых, к пересмотру английским правительством принципов его ближневосточной политики; и, в-третьих, к переходу СО к политике так называемого «активного сионизма». Если до середины 1930-х гг. арабский национализм развивался под сильным влиянием панисламистской идеологии, рассматривавшей достижение «арабского единства» и «арабской солидарности» только лишь как шаг, хотя и необходимый, на пути к «мусульманскому единству», то во второй половине 1930-х гг., в ходе «Великого арабского восстания», он быстро превратился в самостоятельное идейно-политическое течение, все отчетливее расходившееся с установками панисламистов2. То же самое следует сказать в отношении движения «мусульманской солидарности» с Палестиной, развитие которого во второй половине 1930-х гг. также перешло из панисламистского в панарабистское русло. Так, межпарламентский конгресс арабских и мусульманских стран в защиту Палестины, проходивший в Каире в октябре 1938 г., был, как отмечает американский историк М. Крэмер, «мусульманским» лишь постольку, поскольку в его работе участвовала делегация Всеиндийской мусульманской лиги, тон же на конгрессе задавали арабские националисты и взгляд на сионизм как на политическую проблему доминировал над «исламской» точкой зрения, представители которой акцентировали внимание на угрозе мусульманским святыням1. В 1936 г. лидеры палестинских арабских партий договорились о создании единой палестинской организации - Высшего арабского комитета (далее -ВАК), который с 1937 г. фактически стал штабом «Великого арабского восстания». Иначе говоря, в указанный период арабский национализм стал идейной основой арабского национально-освободительного движения в Палестине, решительно заявившего в 1936 г. о начале борьбы за создание в Палестине арабского государства.
В преддверии новой мировой войны нестабильное положение в Палестине не могло не беспокоить Лондон. Борьба палестинских арабов против «сиониза-ции» их земли усиливала антибританские настроения во всех арабских странах, что ослабляло британские позиции на Ближнем Востоке и вызывало нескрываемое недовольство глав арабских государств, в том числе даже таких лояльных Лондону как эмир Трансиордании Абдаллах3. Серьезное недовольство английской политикой в Палестине проявилось и в таком ключевом для Британской империи регионе как Индия, где после начала «Великого арабского восстания» заметно активизировалось движение «мусульманской солидарности» с Палестиной. Провозглашенный им лозунг «Мусульманский мир — это Палестина, а Палестина — это мусульманский мир», сулил значительно осложнить отношения Лондона с мусульманами Британской империи. В середине 1930-х гг. в связи с обострением ситуации в Восточном Средиземноморье (Эфиопский кризис) возросло военно-стратегическое значение Палестины. В тоже время в 1936-1939 гг. арабские повстанческие отряды не раз угрожали стратегически важному нефтепроводу Киркук-Хайфа, обеспечивающему горючим средиземноморские силы британского военно-морского флота . Таким образом, к концу 1930-х гг. палестинская проблема перестала быть заботой только сотрудников министерства колоний и превратилась в проблему общеимперской безопасности. В памятной записке, поданной 19 ноября 1937 г. английскому кабинету министром иностранных дел Иденом отмечалось в этой связи: «Относиться к палестинской проблеме как к локальной — не только не практично, но и опасно. Все свидетельствует о том, что это самая важная проблема на Ближнем Востоке и что все наши будущие отношения с ближневосточными странами будут почти полностью зависеть от ее решения. Наши противники в Европе знают об этом. Они достаточно трезво смотрят на вещи, что-бы не забыть о районе, где они могут доставить нам большие неприятности» . Последней попыткой Лондона, предшествующей официальному признанию им в конце 1938 г. кризиса мандатного режима в Палестине, разрешить пале-стинскую проблему как внутриимперскую стал план лорда Р. Пиля , представленный 30 июля 1937 г. в Белой книге английского правительства по вопросу о британской политике в Палестине. План Пиля был разработан на основе данных королевской следственной комиссии, действовавшей в Палестине с ноября 1936 г. по январь 1937 г. и пришедшей к следующим выводам: во-первых, в Палестине возник «неразрешимый конфликт между намерениями двух основных групп ее населения»;
Политика СССР в отношении палестинской проблемы в межвоенный период
Отношение советского руководства к палестинской проблеме нашло отражение в ряде документов Наркомата иностранных дел СССР 1920-х-1930-х гг. В межвоенный период палестинский вопрос поднимался руководством советского внешнеполитического ведомства в связи с критикой мандатной системы, которая, как считали в Москве, являлась новой формой колониализма. 18 мая 1923 г. НКИД СССР направил правительствам Англии, Франции и Италии но ту, в которой указывалось, что советское правительство не признает мандатной системы и «отрицательно относится к положению, создавшемуся в Палестине, Сирии и других мандатарных территориях»1. На международных экономиче ских конференциях советские дипломаты говорили об «уничтожении системы протекторатов и мандатов» как о необходимой предпосылке «перехода к новой эпохе мировой экономики»2. Особо ими подчеркивалась необходимость вывода «войск из колоний и предоставление всем народам политического и экономиче ского самоопределения»3. Критика мандатного режима являлась составной ча стью антиимпериалистической пропаганды, которую вел НКИД СССР. В этой связи руководство последнего требовало от своих сотрудников в частности «большей огласки фактов хозяйничанья англичан в Аравии»4. В так называемом «арабском вопросе» Советский Союз проводил линию на обеспечение арабского единства, поддержку панисламизма как особой формы национального движения, отказ от поддержки халифата как организации политической власти на религиозной основе, развитие между Советским Союзом и арабскими странами равноправного взаимовыгодного сотрудничества5. Деятельность сионистов в Палестине, воспринималась в Москве как результат «[английской] политики укрепления сионизма в Палестине», попытки Англии «застраховать себя на палестинском фронте путем поддержки сионизма»6. В 1924 г. Чичерин писал в этой связи: «крушение сионизма в Палестине в конеч ном счете привело бы к тому, что арабские националисты Египта и Палестины подали бы друг другу руку. Этот политический мост через Суэцкий канал мог поставить Англию в чрезвычайно затруднительное положение».
В начале 1920-х гг. руководители советского внешнеполитического ведомства вступали в переговоры с СО. В январе-феврале 1921 г. в Петрограде состоялся ряд встреч наркома иностранных дел Чичерина с представителем СО Иде-ром. Идер был направлен в Петроград сионистским центром с целью достигнуть соглашения с высшим советским руководством как максимум о легализации сионистского движения в Советской России, как минимум — о налаживании регулярной иммиграции российских евреев в Палестину2. 5 февраля Идер представил Чичерину меморандум, в котором обращал внимание наркома иностранных дел на нейтральную по отношению к вопросам внутренней российской политики позицию РСО. В связи с этим Идер ходатайствовал о разрешении советскими властями - сионистских собраний, не превышающих 200-300 участников; - опубликования (с предварительной цензурой) информационных брошюр «только для сионистов»; - свободного изучения иврита; - ежегодной эмиграции в Палестину, не превышающей 5 000 человек; - участия русских сионистов в предстоящем XII сионистском конгрессе. В ответе Чичерина, последовавшем 10 февраля, наркоминдел заявил, что в Советской России евреи свободны как нигде в мире; репрессии применяются только против «некоторых буржуазных элементов среди сионистов», но не против сионистской идеи как таковой. Лучшим подтверждением последнего тезиса Чичерин называл пропалестинскую пропаганду «социал-демократической и коммунистической групп партии ПЦ». Изучение иврита, утверждал Чичерин, не запрещено, а что касается эмиграции, то «рабочая сила нужна здесь нам самим... и кроме того, есть затруднения с транспортом»1. Ответ Чичерина отразил позицию советского внешнеполитического ведомства по отношению к сионистской деятельности в России. Примечательно, что Чичерин не объявил сионизм как таковой неприемлемым для советской власти, не заклеймил его как реакционную силу, хотя к февралю 1921 г. такое определение сионизма уже было принято Коминтерном. Вероятно, над Чичериным не довлела традиционная для его товарищей по партии неприязнь к сионизму. С другой стороны, возможно, что в его ответе проявилась не «коминтерновская», а оппозиционная ей, менее идеологизированная «наркоминдельская» линия со-ветской внешней политики . Позиция НКИД являлась более умеренной по сравнению с жестко антисионистскими установками ЦБ Евсекций РКП(б) и Коминтерна. В то же время Чичерин определенно связывал свой ответ Идеру с реальными нуждами страны («рабочая сила нужна здесь нам самим...») . Важно подчеркнуть, что именно практические интересы советского народ ного хозяйства являлись в межвоенный период главным содержанием политики СССР в отношении Палестины. Она была нацелена на решение двух важней ших с этой точки зрения вопросов
Политика Коммунистического Интернационала в отношении палестинской проблемы
Первое широкое обсуждение палестинского вопроса руководством РКП(б) и коммунистических организаций других стран состоялось в ходе работы Второго конгресса Коминтерна летом 1920 г.
В его работе приняла участие палестинская делегация левых ПЦ1, возглавляемая М. Кон-Эбером. Первоначально мандатная комиссия отказалась вклю-чить Кон-Эбера в состав членов конгресса как представителя организации, еще не изжившей «националистических предрассудков», его допустили на конгресс только в качестве гостя2. Однако затем статус Кон-Эбера был повышен — он получил «совещательный голос от социалистической партии Палестины» как партии, «стремящейся к переходу на коммунистические позиции»3.
Социалистическая рабочая партия Палестины (ССРП)-ПЦ была образована в октябре 1919 г. в Яффе в результате раскола палестинских ПЦ. Теоретической основой ПЦ был марксизм, отличительной чертой — выделение в духе «австро-марксизма» особого значения национально-исторической дифференциации . Главной целью ПЦ было включение еврейского пролетариата в универсальную -борьбу мирового пролетариата, однако, в соответствие с теорией «реального национализма» основателя поалейционистского движения Б. Борохова, пролетариат угнетенной нации мог вести подлинную классовую борьбу лишь после его освобождения в его собственном национальном обществе, «пока национальное общество угнетено, классовая борьба искажена»1. Иначе говоря, еврейский пролетариат мог сыграть свою классовую роль в деле всемирного социального освобождения лишь при условии обретения им своей национальной территории. В этой связи Ворохов заявлял: «Политическая территориальная автономия для евреев в Палестине составляет цель сионистского движения... Для пролетарского сионизма — это переходный этап на пути к социализму»2. Таким образом поалейционизм был попыткой синтеза марксизма и сионизма. Причиной раскола палестинских ПЦ, а затем и «Всемирного еврейского социалистического рабочего союза - ПЦ» стал вопрос об отношении к национальной буржуазии. Согласно теории Борохова решающая роль в колонизации Палестины принадлежала еврейской буржуазии: «Погромы и правовые ограничения принуждают еврейских мелких и средних капиталистов сняться с насиженных мест, а вслед за ними движутся уже пролетаризирующиеся массы. Если новое отечество окажется экономически гостеприимным, если еврейские капиталы находят там благодарное применение и могут расширить производство, то эмиграция пролетаризирующихся элементов еврейского народа тоже расширяется, а удача первых пионеров еврейского капитала влечет за собою новые кадры еврейских предпринимателей и рабочих»3. Таким образом закладывалась теоретическая основа для сотрудничества ПЦ с другими сионистскими группами и СО в целом.
К концу Первой мировой войны ПЦ превратилась в ведущую политическую организацию нового ишшува, ей удалось объединить под своей эгидой практически все еврейские рабочие организации Палестины. В марте 1919 г. на базе этого объединения, при решающем участии ПЦ, была создана новая организация - Ахдут Авода (Союз труда). Подтвердив, таким образом, свое право считаться лидерами нового ишшува, руководство ПЦ заявило о вступлении Ахдут Авода в СО. В ответ на это левое меньшинство ПЦ, возглавляемое группой Я. Меирзона - Я. Халеди в октябре 1919 г. покинуло партийные ряды и образовало Социалистическую рабочую партию Палестины (ССРП)-ПЦ.
ССРП, представлявшая, по словам Халеди, «лишь небольшое и слабое меньшинство» идентифицировала себя как большевистскую партию1. Раскол ПЦ рассматривался лидерами ее левого крыла в контексте «всемирной борьбы между лагерем революционных сил и лагерем реформизма в рядах международного рабочего движения», Меирзон подчеркивал, что «показателем подлинно социалистического характера каждой «рабочей партии» является ее отношение к мировой войне и революции в России... Империалистический Лондон или пролетарская Москва? Август 1914 г. или октябрь 1917 г.? Бальфур или Ленин? Сионистский конгресс или Коммунистический интернационал?» . Осуществление сионистского идеала связывалось членами ССРП с победой социалистической революции. По словам Меирзона сионизм «воплотится как сионизм социалистический или, в противном случае, сионистская идея никогда не будет реализована»3. Важнейшей задачей лидеров ССРП в этой связи было установление контактов с Коминтерном. Как отмечает Косач, «они нуждались в признании Коминтерна, поскольку это признание могло бы выступить в качестве мерила их собственной правоты, превратив их слабость и незначительность внутри собственной национальной среды в мощную и непреодолимую силу»4. Перед Кон-Эбером была поставлена задача установить как можно более широкие отношения между представляемой им ССРП и Коминтерном.
Позиция Коминтерна по вопросу о сотрудничестве с левыми ПЦ была выражена в подписанном Г. Зиновьевым (Радомысльским) и К. Радеком (Собель-соном) решении предварительной мандатной комиссии ИККИ от 17 июля 1920 г. В нем говорилось: «Организация ПЦ еще не изжила своих националистических предрассудков. Поэтому включение ее делегации в состав членов конгресса, а равно принятия этой организации в III Интернационал принципиально не- допустимо... Выражая надежду на то, что организация ПЦ станет, в конце концов, на точку зрения Коммунистического Интернационала, мандатная комиссия считает возможным и желательным (выделено мною. — М.А.) допустить двух делегатов ПЦ на конгресс как гостей»1. Таким образом, отвергая любую возможность организационного сотрудничества с ПЦ, руководство ИККИ стремилось привлечь ее членов на свою сторону, иначе говоря, отколоть от ПЦ ее наиболее левые элементы.
Проблема польских евреев в отношениях между советским руководством и Сионистской организацией
Попытки сионистов вновь после нападения Германии на Советский Союз потребовать «освобождения» польских евреев были отклонены советским послом в США Уманским. Как следует из отчета представителя ЕА Ноймана Уманский заявил, что «евреи - жители территорий, отошедших к России после начала войны, стали гражданами Советского государства и что их подавляющее большинство (95%) довольны своим новым положением. Поэтому нет смысла пытаться решать вопросы от их имени»1. Вероятно уже в начале 1942 г. сионистское руководство решило отложить вопрос о «возможной репатриации российских граждан» (в том числе польских евреев, принявших советское граж-данство) до окончания войны , поскольку именно с этого времени и до осени 1943 г. главным предметом переговоров между Москвой и СО стала судьба не имевших советского гражданства еврейских беженцев, изгнанных в сентябре-октябре 1939 г. германскими оккупационными властями из оккупированной вермахтом Польши в «зону интересов СССР».
Уже на первой встрече, положившей начало систематическим переговорам между Москвой и СО, 17 июля 1941 г. в Вашингтоне представитель ЕА Нойман поставил перед послом СССР в США Уманским «вопрос о разрешении... тем евреям, которые приехали в Россию из мест, находящихся к западу от ... "линии Керзона"... выехать в Палестину или другие страны»3. Усилиями германской армии и СС к 1 ноября 1939 г. в советскую сферу влияния из Западной Польши было выдворено от 148 000 до 150 000 польских евреев4. 10 ноября 1939 г. по предложению НКВД политбюро ЦК ВКП(б) образовало специальную комиссию под председательством Берии, которой поручалось «точно учесть количество беженцев и организовать работу по целесообразному использованию части беженцев как рабочей силы, а также рассмотреть вопрос об обратной эвакуации остальной части их»5. По существу беженцам предлагалась альтернатива: либо «добровольная» вербовка на тяжелые работы на севере и востоке страны и получение советского паспорта, либо принудительная депортация за советско-германскую границу («обратная эвакуация»). Часть беженцев согласилась стать «добровольцами», другие — около 25 тыс. чел.1 - отказались от советского гражданства и потребовали отправить их в Палестину или демо-кратические страны Запада. Вскоре они были возвращены в германскую зону .
Большая часть беженцев явочным порядком обосновалась в приграничных районах Украины и Белоруссии. 10 апреля 1940 г. решением СНК СССР они были депортированы в качестве спецпереселенцев в Архангельскую область3. Именно об этих евреях, не имевших советского гражданства, и говорил Нойман Уманскому. 25 января 1942 г. в своем отчете о беседах с послом СССР в Турции Виноградовым сотрудник Политического департамента ЕА Эпштейн отметил: «...в настоящий момент мы в первую очередь заинтересованы в... репатриации в рамках существующих квот беженцев из Польши, находящихся сейчас в России». Эти требования сионистов были отчасти поддержаны и английским правительством, которое выдало квоты на въезд в Палестину на IV квартал 1941 г. в количестве 125 чел. С предложением к советскому правительству облегчить выезд евреев из СССР 6 ноября 1941 г. обратился секретарь английского посольства в Москве Берри, а 18 ноября посол Криппс. Однако советская позиция по этому вопросу была однозначно отрицательной. Она была изложена в записке заведующего Вторым европейским отделом НКИД СССР Гусева первому заместителю наркома Вышинскому от 20 января 1942 г. и соответствовала, как следует из помет на документе, позиции самого Вышинского, который 22 января поручил довести ее до сведения наркома Молотова.
Период с лета 1941 г. до осени 1943 г. в отношениях между Москвой и СО может быть условно обозначен как время борьбы сионистов за разрешение на выезд из СССР «еврейским беженцам из Западной Польши». Добиваясь этого, представители ЕА выдвигали следующие аргументы. Во-первых, в СССР потенциал «еврейских беженцев» остается невостребованным, так как «они не смогли адаптироваться к социальным и экономическим условиям» . В тоже время эти беженцы необходимы СО в Палестине. Так, в беседе с первым секретарем посольства СССР в Турции Михайловым 31 августа 1942 г. президент Национального комитета еврейской общины Палестины Бен-Цви назвал три сферы жизнедеятельности общины, наиболее остро нуждающиеся в получении новых человеческих ресурсов. В первую очередь, речь шла об укреплении обороны Палестины: «Эти беженцы нужны нам, - объяснял Бен-Цви — вы [в Москве] говорите о дополнительных усилиях по увеличению военной мощи, которые сейчас так необходимы, — нет смысла заниматься пропагандой, мы все согласны. Но нас слишком мало. До сих пор мы смогли выде-лить 26 тыс. чел., из них - 17 тыс. на фронт, 7 — в вооруженную полицию, находящуюся под контролем армии, и еще 2 тыс. - в армии союзников... необходимо дать еще»2. Кроме того, Бен-Цви указал на необходимость сдерживания «арабской угрозы»: «... у нас есть еще один фронт — сейчас настают трудные дни, на нас постоянно нападают арабы, подстрекаемые фашистской пропагандой муфтия. Нам приходится быть все время на страже»3. Наконец, в «еврейских беженцах из Польши», по словам Бен-Цви, остро нуждались промышленный и сельскохозяйственный секторы еврейской общины Палестины: «Все, что нужно, это ваше разрешение этим людям репатриироваться к нам. У нас они тут же встанут к станку и выйдут в поле - и это освободит значительные силы для фронта»1. Примечательно, что в своем отчете президент Национального комитета еврейской общины Палестины обозначил проблему «еврейских беженцев» как главный вопрос переговоров с советским представителем. На то, сколь действительно важным был для сионистов этот вопрос, указывают следующие слова из отчета Бен-Цви: «Наш человеческий потенциал слишком мал, он уже почти использован, нам просто необходимы дополнительные человеческие ресурсы».
Похожие диссертации на СССР и палестинская проблема в 1920-е - 1943 гг.
