Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Планы послевоенного устройства мира и перспективы европейской интеграции в 1940-е годы 26
СССР и становление глобальных международных экономических институтов в 1940-х гг 26
Региональное сотрудничество и первые проекты интеграционных объединений в годы войны 55
Администрация помощи и восстановления Объединенных Наций (ЮНРРА) 70
Первые общеевропейские организации и СССР 79
«План Маршалла» и «план не-Маршалла»: 1947 г. и экономическое противостояние в Европе 101
СССР и западные кредиты во второй половине 1940-х годов 121
Европейский Совет, Европейское объединение угля и стали и планы политического объединения Европы на рубеже 1940-х - 1950-х годов 137
Глава 2. Европейская интеграция и «экономика холодной войны»: советская политика в области международной торговли в начале 1950-хгодов 158
Центробежные и центростремительные факторы в Европе: КОКОМ, Комиссия СЭВ по координации торговли с капиталистическими странами и развитие межевропейской торговли в начале 1950-х 158
Московское экономическое совещание 3-12 апреля 1952 г.: тактический маневр или новая стратегическая линия СССР? 165
Глава 3. СССР и интеграционные процессы в Европе в эпоху «мирного сосуществования»: середина 1950-х - середина 1960-х 211
Общеевропейский проект коллективной безопасности в Европе и роль экономического сотрудничества в новой политике «мирного сосуществования»: 1954-1956 гг 211
1957 год: Римские соглашения и внешнеполитические дискуссии в СССР 231
Период «оттепели» в советско-английских отношениях: разрядка как британская альтернатива «общему рынку»? 269
1960 год как веха в европейских инициативах Москвы 276
Проект Советско-финляндского союза свободной торговли: утопия периода «мирного сосуществования» или упущенный шанс для экономики СССР? 296
СЭВ как неудавшаяся «восточная модель» европейской интеграции: 1959-1963 гг 303
Европейская ассоциация свободной торговли в политике Москвы 319
Первая попытка расширения ЕЭС и «новая фаза в развитии "общего рынка"»: 1962-1964 гг 325
Общеевропейское сотрудничество и проблема западных кредитов в первой половине 1960-х годов 349
Заключение 368
Библиография 378
- СССР и становление глобальных международных экономических институтов в 1940-х гг
- Центробежные и центростремительные факторы в Европе: КОКОМ, Комиссия СЭВ по координации торговли с капиталистическими странами и развитие межевропейской торговли в начале 1950-х
- 1957 год: Римские соглашения и внешнеполитические дискуссии в СССР
- Общеевропейское сотрудничество и проблема западных кредитов в первой половине 1960-х годов
Введение к работе
Актуальность темы исследования.
В 2007 г. мир стал свидетелем шестого по счету расширения Европейского Союза. Вопросы о будущем отношений между Россией и ЕС, о пределах и скорости интеграционных процессов как на постсоветском пространстве, так и в «общем рынке» двадцати семи стран, о судьбе институтов ЕС и «зоны евро» в свете мирового финансового кризиса дискутируются на всех уровнях. Завершение создания Таможенного союза России, Беларуси и Казахстана в 2011 г., провозглашение курса на формирование Евразийского Союза на фоне начала процесса вступления России в ВТО с новой силой поднимают вопрос о соотношении регионального и глобального, о преемственности и разрыве во внешнеэкономической политике страны.
В этой связи изучение воздействия СССР на интеграционные процессы в Европе, особенно первые проекты общеевропейского сотрудничества в 1940-х – 1960-х гг., заложивших основы более поздних концепций «Общеевропейского дома» и «Большой Европы», приобретает особую актуальность как в практическом, так и теоретическом плане.
В советский период тема взаимоотношений Советского Союза с западноевропейскими интеграционными структурами практически не развивалась в связи с отсутствием с ними у СССР официальных отношений и господствовавшими в пропаганде установками на общий негативный образ замкнутых интеграционных группировок. Отдельные ранние публикации были частью внешнеполитической пропаганды Советского Союза. Впрочем, это не означало отсутствие политического курса и политического планирования в отношении ЕОУС, ЕЭС, ЕАСТ, ОЭСР. Западноевропейская интеграция как объективный процесс стала изучаться начиная с 1960-х годов, однако ее анализ еще долгое время оставался в рамках политизированного подхода с установкой на изучение политической и классовой сущности «империалистической интеграции». Тема восточноевропейской «социалистической интеграции» в рамках СЭВ получила широкое освещение с начала 1970-х годов, однако отличалась характерной для того периода тенденциозностью в подборе фактов и отсутствием критического анализа. В постсоветский период появился новый интерес как к истории западноевропейских вариантов интеграции, так и советскому отношению к интеграционным процессам в Западной Европе при практически полном отсутствии внимания к потерпевшей неудачу восточноевропейской модели в лице СЭВ.
В результате, в истории второй половины XX века образовалось значительное «белое пятно», которое характеризуется ежегодным приростом необработанной информации в виде массива рассекреченных российских и зарубежных архивных документов за период 1940-х – 1960-х гг. при отсутствии адекватного комплексного осмысления этой темы со стороны профессиональных историков. Размывание исследовательского поля между тремя тематическими блоками, в рамках которых обычно строится работа отечественных и зарубежных исследователей – история холодной войны, внешнеполитическая история СССР и собственно история европейской интеграции – лишь усугубляет общую картину отсутствия понимания важности самостоятельного изучения темы «Советский Союз и интеграционные процессы в Европе».
Следует отметить, что в последнее десятилетие понятие «европейская интеграция», равно как и сам термин «Европа» преимущественно трактуются как синонимы изначально исключительно западноевропейского варианта наднациональной интеграции в лице Европейского Союза и предшествовавших ему сообществ (Европейское объединение угля и стали, Европейское экономическое сообщество, Евратом). Подобное «похищение Европы» не в последнюю очередь объясняется отсутствием должного представительства отечественной школы интеграционных исследований в международных проектах, международных конгрессах и научных ассоциациях историков, в результате чего роль восточноевропейского фактора и восточной модели экономической интеграции в лице СЭВ либо вообще теряются из виду, либо трактуются в упрощенном обобщающе-негативном ключе.
Осуществленное в диссертации введение в научный оборот большого корпуса неопубликованных источников позволяет понять причинно-следственные связи и основные этапы в становлении советского подхода к интеграционным процессам как на Западе, так и на Востоке континента, отказаться от утвердившихся упрощенных представлений о «железном занавесе», «экономике холодной войны» и «мирном сосуществовании».
Выстраивание оптимального для России курса в отношении крупнейшего западного торгово-политического партнера – Европейского Союза и создание эффективных инструментов экономического влияния в Евразии невозможны без учета специфики советского опыта, уроки которого либо забыты, либо вообще неизвестны широкой публике. В свете этого история советской политики в отношении интеграционных процессов в послевоенной Европе становится вновь актуальной, как по причине появления новых архивных документов, так и из-за очевидного социального запроса – свойственного людям поиска исторических аналогий происходящим в современном им мире процессам.
Научная новизна диссертации в целом определена обращением к малоизученной как в отечественной, так и зарубежной историографии теме советской внешней политики в отношении интеграционных проектов и объединений как в Западной, так и Восточной Европе в период середины 1940-х – середины 1960-х гг.
Новизна исследования определяется сочетанием следующих факторов:
- впервые введен в научный оборот новый комплекс источников по периоду середины 1940-х – середины 1960-х годов (материалы фонда Экономического отдела НКИД СССР, Отдела международных экономических организаций МИД СССР, фондов секретариата В.М. Молотова и А.Я. Вышинского, фондов В.М. Молотова, А.И. Микояна, Г.М.Маленкова, фонда Наркомата/Министерства внешней торговли СССР, фонда аналитических справок ИМЭМО АН СССР, фонда Северного отдела МИД Британии и британского казначейства, фондов британских премьер-министров Г. Макмиллана и Г. Вильсона, материалы различных отделов французского МИД, фонд Консультативной комиссии Координационного комитета по экспортному контролю НАТО, документы внешнеполитических отделов Европейского объединения угля и стали, Европейского экономического сообщества и Евратома). В силу того, что взаимное признание СССР и Европейского Сообщества (преемник – Европейский Союз) произошло лишь в 1988 г., какого-то специального фонда, посвященного именно этой теме, ни в одном советском министерстве не существовало. Все материалы разбросаны между различными фондами архивов ключевых министерств, и их выявление хотя бы в объеме «критической массы», позволяющей воссоздать логику советской линии в этом вопросе потребовало большой трудоемкой работы в архивах разных стран;
- впервые исследуется многофакторность интеграционных процессов в Европе с точки зрения борьбы тенденций к интеграции и дезинтеграции связей между странами этого региона после Второй мировой войны. При этом в отличие от превалировавшего в историографии подхода к изучению рассматриваемого периода с точки зрения военно-политических и идеологических факторов для объяснения периодизации начала и основных этапов холодной войны в Европе всесторонне рассматривается экономический фактор («экономическая холодная война») и его влияние на выработку внешнеполитических решений советским руководством в отношении европейской интеграции;
- впервые в отечественной литературе делается акцент на том, что интеграционные процессы имели как объективную самостоятельную логику развития (диктовавшуюся потребностями объединения ради выгод экономики масштаба, гарантий безопасности и т.д.), так и проектную составляющую (в частности – различные планы ранней политической, экономической и военной интеграции европейских стран), что позволило расширить рамки исследования и рассмотреть динамичную и вариативную картину сосуществования конкурирующих проектов европейской интеграции в рассматриваемый период.
Такая широкая трактовка «европейской интеграции» позволила включить в круг изучения альтернативную модель «социалистической интеграции» в Восточной Европе на базе Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) и синхронизировать основные этапы в развитии СЭВ и западноевропейских интеграционных объединений в 1950-х – 1960-х годах. При этом западноевропейские объединения рассматриваются в форме трех основных конкурирующих проектов, соперничавших между собой в 1950-х – первой половине 1960-х гг. Первые два - межгосударственная интеграция – Организация европейского экономического сотрудничества (ОЕЭС) и Европейская зона свободной торговли (ЕАСТ). Наднациональная интеграция – Европейское объединение угля и стали (ЕОУС), затем – «общий рынок» (ЕЭС) и Евратом, структурно объединившиеся с середины 1960-х гг. в Европейские сообщества;
- комплексно освещается роль Советского Союза, который с одной стороны выступал в качестве центра консолидации восточноевропейских стран через структуры СЭВ, а с другой был важным внешним фактором, влиявшим на интеграцию западноевропейских стран. При этом впервые документально анализируются советские общеевропейские инициативы как с точки зрения советских планов, так и их восприятия на национальном и наднациональном уровне в Западной Европе;
- значительное внимание уделяется анализу экономической составляющей европейской политики СССР, включая вопрос о значении западных кредитов, что позволяет взглянуть под неизвестным ранее ракурсом на историю международных отношений на региональном европейском (внутриевропейская торговля, общеевропейское сотрудничество) и глобальном уровнях («межрегиональное сотрудничество» и многосторонние организации как в системе ООН, так и за ее пределами).
Объект исследования – интеграционные процессы в Европе в контексте советской внешней политики в середине 1940-х – середине 1960-х годов.
Предмет исследования – воздействие Советского Союза на интеграционные процессы в послевоенной Европе и влияние процессов интеграции на эволюцию внешней политики СССР.
Хронологические рамки охватывают период от окончания Второй мировой войны до смерти И.В. Сталина (1945-1953 гг.), время «коллективного руководства» в СССР (1953-1957 гг.) и собственно правления Н.С. Хрущева (1957-1964 гг.). Нижняя хронологическая граница объясняется началом периода активного планирования послевоенного устройства Европы, в том числе обсуждением вариантов политической и экономической интеграции ее отдельных частей. Верхняя граница исследования определяется как сложившейся традицией периодизации истории СССР, так и степенью доступности отечественных архивных материалов, необходимых для раскрытия заявленной темы – рассекречивание ключевых фондов по внешней политике Советского Союза в большинстве отечественных архивов остановилось на периоде начала-середины 1960-х годов.
Цель исследования: выявить особенности формирования и эволюции советского подхода к интеграционным процессам в Европе на протяжении послевоенного двадцатилетия.
Для ее достижения были поставлены и решены следующие исследовательские задачи:
-
Изучен характер политики СССР в европейском регионе, ее формирование, эволюцию, динамику и этапы в увязке с основными тенденциями развития мировой экономики и международных отношений в рассматриваемый период.
-
Выявлены и рассмотрены внутренние и внешние факторы, оказавшие решающее воздействие на выработку советского курса в отношении интеграционных процессов в Европе и показать степень воздействия СССР на европейскую интеграцию.
-
Проанализирован экономический потенциал к сотрудничеству/соперничеству СССР с отдельными странами и объединениями стран в европейском регионе, дана оценка центробежным и центростремительным факторам, влиявшим на общеевропейские инициативы Москвы.
-
Выявлены взаимовлияния в развитии СЭВ, ЕЭС, ЕАСТ, ОЕЭС, дана оценка перспективам советских предложений общеевропейского сотрудничества применительно к соперничеству замкнутых региональных интеграционных группировок в рассматриваемый период.
-
Изучена взаимосвязь регионального и глобального факторов во внешнеэкономической политике Москвы.
Методологическая основа исследования.
Историческое исследование проведено на основе метода сравнительного исторического анализа. Все события рассматриваются в развитии и взаимной связи, с учетом конкретной исторической ситуации. Проводится комплексный анализ взаимовлияния региональных, глобальных и национальных факторов, с использованием разноплановых источников и литературы.
Применение междисциплинарного подхода помогло связать в единую систему данные ряда гуманитарных наук, таких как история, политология, экономика, история международных отношений, геополитика.
Проблемно-хронологический метод лёг в основу изложения фактического материала, что позволило структурировать многоплановое изложение рассматриваемой проблемы.
Историко-генетический метод позволил показать причинно-следственные связи и закономерности развития феномена интеграционных процессов в Западной и Восточной Европе. Он также применялся для выявления соотношения субъективных и объективных факторов при принятии решений и выработке внешнеполитической линии СССР (логика внутриполитической борьбы, внешнеэкономического развития, многосторонней дипломатии и т.п.).
Изучение международных отношений невозможно без систематизации исторических фактов, явлений, без выработки общих подходов и построения моделей изучаемых событий. Поэтому в работе использовались аналитические приёмы и методы, являющиеся общими для всех обществоведческих наук – анализ, синтез, обобщение, сравнение.
Метод системного анализа позволил исследовать влияние двухстронних и многосторонних отношений СССР на развитие интеграционных процессов, разворачивавшихся на фоне крупных международных событий 1940-х – 1960-х годов, которые характеризовались борьбой тенденций к соперничеству и сотрудничеству стран Западной и Восточной Европы.
Источниковая база
Документальную основу диссертации составили неопубликованные и, в большинстве своем, недавно рассекреченные материалы из восьми архивов (четырех российских и четырех зарубежных), а также опубликованные воспоминания и материалы прессы.
На первом месте по объему и значимости представленных документов для раскрытия выбранной темы стоит Архив внешней политики МИД РФ (АВП РФ). В первую очередь, это фонды министров иностранных дел: В.М. Молотова и А.Я. Вышинского. Хотя все проекты и предложения в ЦК КПСС из МИД СССР концентрировались в фонде министра, вопросы, связанные с советским отношением к первым общеевропейским организациям (Европейская угольная организация, Европейский экономический комитет) удалось рассмотреть исключительно благодаря концентрации аналитических справок, писем и проектов постановлений, которые хранятся в фонде находившегося тогда в ранге заместителя министра А.Я. Вышинского, а также в фонде Экономического отдела НКИД СССР.
Применительно к периоду 1957-1964 гг. картина выработки и принятия решений в МИД СССР оказывается гораздо менее четкой по причине недоступности фондов центрального руководства МИД СССР. Спасительную роль здесь сыграли уникальные, хотя порою и отрывочные материалы, собранные в фонде Отдела международных экономических организаций. В отдельных случаях в качестве дополнения были использованы документы из фондов референтуры по Великобритании и Западной Германии, а также собранные в специальные фонды коллекции документов по крупным международным событиям (например - сессия министров иностранных дел в Париже в июле 1947 г., на которой обсуждался «план Маршалла»). Ценность таких коллекций по, казалось бы, общеизвестным внешнеполитическим событиям заключается в том, что они содержат полные, неопубликованные стенограммы заседаний.
Особенность принятия окончательных решений по внешней политике СССР диктовала необходимость обращения в архив ЦК КПСС и его специальных подразделений. В этой связи была проведена исследовательская работа в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) с фондами И.В. Сталина, В.М. Молотова, А.Я. Микояна, Г. М. Маленкова. Именно в сочетании с документами и справками мидовского архива стала понятна подоплека принятия многих решений, зигзагов советской дипломатии в рассматриваемый период.
Большую роль в понимании экономических интересов СССР в послевоенной Европе и позиции советского экспертного сообщества в этот период сыграли материалы Российского государственного архива экономики (РГАЭ) – фонд Наркомата, затем Министерства внешней торговли и Научно-исследовательского конъюнктурного института МВТ СССР. Особенность этих фондов заключается в том, что они стали доступны для исследователей лишь в 2006 г. Наибольший интерес представляют материалы (записи бесед, информации, письма), подготовленные Управлением торговли западных стран (УТЗС): речь идет о документах торгово-политического характера, отражающих оценки западноевропейской интеграции с точки зрения советских внешнеэкономических интересов.
Материалы РГАЭ особенно важны применительно к периоду 1943-1947 гг., когда это ведомство под руководством А.И. Микояна имело максимальное влияние в системе советских институтов при выработке внешней политики страны, специально занимаясь проблемами международного экономического порядка в послевоенном мире. В дальнейшем качество и количество его аналитических материалов стало ухудшаться пропорционально падению влияния этого министерства на выработку внешнеполитической стратегии страны. Его роль стала сводиться все больше к узкопрофессиональному мониторингу внешнеторговых операций. Наркомат внешней торговли, ставший затем министерством, стал терять свои монопольные позиции в связи с созданием специализированных и конкурировавших по степени своего влияния на властном олимпе структур при Совете министров СССР – Государственной комиссии по науке и технике (ГКНТ), Государственного комитета по экономическому сотрудничеству (ГКЭС), Комиссии Президиума Совета Министров СССР по внешнеэкономическим вопросам, а также новых «мозговых трестов» в системе АН СССР.
В этой связи в работе используются материалы архива Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) РАН, созданного в 1956 г. и ставшего главным научно-исследовательским институтом, разрабатывавшим в СССР вопросы теории и практики западноевропейской интеграции. Наибольший интерес представляют документы фонда 1978, 2-й описи – информационно-аналитические справки, готовившиеся по заданию отделов ЦК и МИД СССР за период 1957-1965 гг. Они сыграли роль важного дополнительного источника по периоду Н.С. Хрущева, в условиях дефицита доступных материалов по этой эпохе в центральных отечественных архивах. Следует отметить, что материалы архива ИМЭМО готовятся к передаче в общий архив РАН. В этой связи, предвидя изменения в номерах дел и описей, в диссертационном исследовании даются ссылки на документы с полным указанием авторов, адресатов и датировок.
Недоступность для исследователей фонда Международного отдела ЦК в Российском государственном архиве новейшей истории (РГАНИ), личных фондов Хрущева по международно-политической проблематике в других российских архивах, а также общее падение числа доступных аналитических материалов первого плана (с грифом «совершенно секретно») за 1957-1964 гг. в АВП РФ и РГАЭ РФ привели к использованию максимально возможного количества зарубежных архивов. Это также отвечало задаче определения западной логики восприятия советской политики в отношении европейской интеграции.
Большую роль для раскрытия темы исследования применительно к первым послевоенным годам сыграла работа в Национальных архивах (бывший Паблик рекордс офис) в Великобритании. В массе своей это фонды Северного и Экономического департаментов Форин офис, в отдельных случаях – файлы министерства финансов и кабинета министров.
Существенным дополнением к этому правительственному архиву стали личные архивы британских премьер-министров – Гарольда Макмиллана и Гарольда Вильсона, завещанные их родному университету – Оксфорду. Они хранятся в знаменитой Бодлеан лайбрари в отделе манускриптов. Несмотря на «личный» характер этих фондов, в них содержатся материалы по внешнеполитической тематике, главным образом применительно к периодам, когда эти видные политики либо были в оппозиции и готовили материалы в качестве глав теневых кабинетов своих партий, либо в периоды «личной дипломатии» - секретной прямой переписки с лидерами других государств.
Важное значение для исследования применительно к периоду 1952-1964 гг. имело знакомство с материалами архива Министерства иностранных дел Франции. Несмотря на активную публикацию официальной серии документов по французской внешней политике (Documents diplomatiques franais), только работа с первоисточниками в архиве, позволяющая понять взаимосвязь различных документов и логику взаимоотношений подразделений внутри министерских отделов, дала возможность выявить материал для раскрытия выбранной темы. К тому же в указанной опубликованной серии есть лакуны между томами за 1947 и 1954 гг., поэтому автор не использовал эту официальную публикацию, предпочитая работу с первоисточниками. Были проанализированы материалы в досье «Европа» подсерии по СССР, в досье «Генеральный секретариат» подсерии «Европейское экономическое сотрудничество» и «Соглашения», а также ряд документов из серии «Кабинет министров». Такой подход во многом оправдал себя и позволил заполнить имеющиеся лакуны в историографии применительно к периоду «коллективного правления» и пребывания у власти Н.С. Хрущева.
Особо следует выделить находящийся в дипломатическом архиве фонд Координационного комитета по экспортному контролю НАТО (КОКОМ), стенограммы заседаний которого велись параллельно на французском и английском языках. Впервые в отечественной историографии используются архивные документы Консультативной комиссии КОКОМа, позволяющие судить о степени разногласий и о реальных шансах общеевропейских и глобальных инициатив СССР в период наибольшего влияния этого органа – начала 1950-х годов. С началом периода «мирного сосуществования» значение КОКОМа стало уменьшаться.
Часть материалов французского дипломатического архива была специально отобрана и микрофильмирована в рамках совместного проекта Архива министерства иностранных дел Франции и Исторических архивов ЕС во Флоренции. При этом одни и те же документы имеют разные архивные шифры. В архиве во Флоренции они объединены в один фонд под аббревиатурой “MAEF” (сокращенно от «министерство иностранных дел Франции»), во французском дипломатическом архиве они имеют свои инвентарные номера в рамках фонда экономической дирекции МИД Франции. В работе использовались ссылки на собственно французский архив.
Исторические архивы Европейского Союза во Флоренции при Европейском институте-университете представляют собой центральный корпус документов по истории ЕС и его предшественников. Концепция архива подразумевает сбор и каталогизацию документов не только от центральных органов ЕС (Совет министров, Комиссия ЕС, Суд, Европейский парламент и т.д.), но и любых других источников, касающихся истории ЕС, в виде отдельных национальных коллекций из архивов стран-участниц, как в случае с фондом французского МИД.
Применительно к рассматриваемому периоду подавляющую часть документов архива во Флоренции представляют собой материалы на французском языке, небольшую часть – документы на итальянском и немецком языках. Великобритания, как страна, присоединившаяся к Европейским сообществам только в 1973 г., принесла английский язык в документооборот Сообществ начиная с 1970-х гг.
В диссертации использованы преимущественно материалы фондов Комиссии ЕЭС и Комиссии Евратома (фонд “BAC”) (за период 1957-1965 гг.) и, в отдельных случаях, материалы Высшего руководящего органа Европейского объединения угля и стали (фонд “CEAB”). Это аналитические материалы первых «еврочиновников» с оценками внешней политики СССР и прогнозами развития отношений с западноевропейскими интеграционными объединениями. В период работы в исторических архивах ЕС значительная часть документов Совета министров ЕС находилась в процессе передачи из Брюсселя во Флоренцию, а потому по техническим причинам не была использована в настоящей работе.
Привлеченный корпус архивных документов позволил впервые обстоятельно изучить влияние внешних факторов на советское восприятие интеграционных образований в Западной и Восточной Европе, синхронизировать логику европейской интеграции и логику холодной войны на протяжении двадцатилетнего периода. Безусловно, даже при таком широком охвате архивных источников за период середины 1940-х – середины 1960-х гг. остаются лакуны в силу недоступности для исследователей многих фондов высшего руководства СССР, особенно по мере углубления в 1960-е годы. Это диктовало необходимость обращения к дополнительным источникам в виде мемуаров и материалов прессы.
В работе использовались опубликованные воспоминания советских государственных деятелей и чиновников рассматриваемого периода, которые помогли в комментировании ключевых документов и позволили выдвинуть новые или подтвердить прежние версии резких поворотов в европейской политике СССР.
Материалы прессы использовались преимущественно применительно к периоду Н.С. Хрущева, когда на волне XX съезда КПСС в открытом виде стали появляться первые полемические материалы – отголоски межведомственных дискуссий по проблеме западноевропейской интеграции. Своеобразие этого источника для раскрытия темы заключается в том, что именно на рубеже 1950-х – 1960-х годов советское руководство стало поощрять публикации по международно-экономической тематике. Речь идет, в частности, о статьях в журналах «Новое время», «Новый мир», «Мировая экономика и международные отношения», «Проблемы мира и социализма», а также о публикациях в центральных газетах: «Правда», «Известия» и др.
Использованная в работе источниковая база позволила впервые в деталях синхронизировать картину интеграционных процессов в Западной и Восточной Европе, выявить причинно-следственную связь внешнеполитических решений СССР в отношении планов и деятельности интеграционных группировок в Европе, изучить механизм подготовки внешнеполитических решений и оценить степень прагматизма или утопизма в стане советских экспертов-экономистов и международников.
При анализе источников особое внимание сознательно уделялось не только итоговым версиям многочисленных предложений, нот, постановлений, но и подготовительному этапу выработки решений по вопросам внешней политики и экономики. Именно уровень обмена мнениями, дискуссии в дипломатических и правительственных кругах ключевых стран Европы, отражающий попытки чиновников разных ведомств предусмотреть различные альтернативные варианты развития событий, и позволяет оценить во всей полноте значимость итоговых шагов и понять наличие реально существовавших альтернатив тому развитию Европы, которое впоследствии было канонизировано в научной литературе и образовательных курсах по истории европейской интеграции.
Историография и степень изученности темы
История европейской интеграции чаще всего понимается в узком толковании – применительно к истории современного Европейского Союза и предшествовавших ему Европейских Сообществ. Подавляющее большинство исследований как зарубежных авторов, так и отечественных историков посвящены либо истории ЕС, либо истории взаимоотношений отдельных стран с этим наднациональным построением. Естественно, что бесчисленное число исследований на эту тему существует в исполнении национальной исторической школы каждой из стран-участниц. Лидируют по количеству и авторитетности публикаций три страны – Великобритания, Франция и Германия, что отвечает постоянному негласному соперничеству между этими тремя державами за лидерство в интеграционных процессах на европейском континенте.
Следует отметить, что до сих пор в историографии всех этих стран помимо основного направления исторических исследований и классики жанра, показывающих позитивное и поступательное развитие ЕС, существует литература, написанная с позиций евроскептецизма. Ряд исследователей-евроскептиков, считающихся «белыми воронами» в историографии европейской интеграции, приписывают успехи процесса западноевропейской интеграции действиям каких-то теневых сил, в духе конспирологических теорий с акцентом на негласные действия США. Подобные исследования с привлечением архивных источников вновь становятся популярными на фоне кризисного периода в развитии ЕС.
Но даже среди ученых с мировым именем существуют различия в оценке роли США в реконструкции послевоенной Европы и степени влияния Вашингтона на первые шаги западноевропейской интеграции. Классическая школа, к примеру, в лице мэтра французской историографии Жерара Боссюа, дает однозначную положительную, даже спасительную оценку американской помощи и вовлеченности Вашингтона в дела континента после Второй мировой войны. Ревизионисты в лице, к примеру, немногим уступающим ему по международному авторитету британского историка-экономиста Алана Милварда, оспаривают этот тезис, доказывая, что к моменту предоставления американской помощи экономики западноевропейских стран уже оправились от первого шока и потому помощь Вашингтона преследовала политические цели экономическими средствами, а не наоборот.
Следует отметить, что в российской историографии растет интерес к истокам европейской интеграции, ее начальному периоду. До недавнего времени сложная картина сосуществования разных идейных течений и выражавших их инициативных групп, то укрупнявшихся до межгосударственного уровня, то дублировавших друг друга и боровшихся между собой в национальном масштабе, оставалась вне поля зрения историков. Подавляющее большинство постсоветских исследований охватывает рубеж 1947-1948 гг. и конец 1940-х – начало 1950-х годов. Период советского коллективного руководства и собственно правления Н.С. Хрущева появляется лишь на мгновенье – в анализах советской реакции на Римские соглашения 1957 г., после чего вновь пропадает из поля зрения. Следующим сюжетом уже выступают инициативы Л.И. Брежнева по налаживанию диалога между СЭВ и Европейскими Сообществами в 1970-х гг.. Несколько лучше выглядят исследования «социалистической интеграции» - истории Совета экономической взаимопомощи, хотя и здесь работы, основанные на архивных документах являются единичными и в силу своего малого тиража известны лишь в узких кругах специалистов.
В западной историографии по временному охвату темы «СССР и европейская интеграция» и глубине исследовательских задач до недавнего времени лидировала французская научная школа. Ее безусловным фаворитом является профессор Мари-Пьер Рей из университета Париж I Пантеон, Сорбонна. Она является ведущим специалистом по российской истории во французских академических кругах. Ее работы по проблеме советского отношения к европейской интеграции характеризуются использованием уникальных источников. Так, она была первой, кто работал в фондах французских президентов, хранящихся в национальном архиве Франции и выдающихся только по специальному допуску. Она также получила доступ в ряд российских архивов, в частности в РГАНИ, в годы «архивной революции» 1990-х годов, что позволило ей ввести в научный оборот документы из ряда дел, которые потом вновь стали недоступны для исследователей. М.-П. Рей известна не только как крупный исследователь, но и как организатор конференций по внешней политике СССР с последующей публикацией их материалов на страницах ведущих научных журналов.
Продолжательницей традиций французских мэтров является представитель нового поколения историков - исследовательница советской внешней политики Эмилия Робэн Ивэр. В 2008 г. она защитила диссертацию «Тема Европы в отношениях Франции с коммунистическими странами (1943-1958)» под руководством известного французского историка-международника профессора Мориса Вайса.
Ее диссертация основана преимущественно на западных архивах, в первую очередь французских дипломатических документах с вкраплением бельгийских и британских источников. Из российских архивов в ее работе используется только один фонд «парламентская группа СССР» в ГАРФ, который, безусловно, представляет определенный интерес, но с трудом может считаться репрезентативным для раскрытия выбранной темы.
Робэн Ивер ставила своей целью определить, что подразумевалось под «Европой» французской стороной и как развивался дискурс в отношении «европейской конструкции» с советской стороны. При этом она сознательно избегала термина «интеграция», хотя по сути работа посвящена именно истории этого процесса.
Как пишет Робэн Ивер, если с советской стороны все проекты под маркой «европейская конструкция» воспринимались как инструменты холодной войны, то с французской стороны советские инициативы под маркой «панъевропейского сотрудничества» виделись исключительно в свете коммунистической пропаганды. Наднациональность была чуждой традицией для советской политики. Кроме того, применительно к роли Западной Германии в объединительных процессах, любая европейская конструкция, которая освобождала ФРГ от выплаты репараций и открывала ей европейские рынки, шла вразрез с советской политикой европейской системы безопасности, основанной на признании Германией своего проигрыша в войне и безоговорочном принятии условий поражения.
Не оспаривая в целом выводов Робэн Ивер, следует отметить, что во многом они определялись кругом использованных ею источников, среди которых большое внимание уделяется пропаганде и Движению за мир. Так и Московское экономическое совещание 1952 г. она трактует преимущественно как пропагандистское мероприятие, отказывая ему в собственной логике развития и не усматривая в нем попыток выдвижения серьезной деидеологизированной альтернативы послевоенному сталинскому курсу на конфронтацию с Западной Европой. Подобно многим другим западным исследователям, Робэн Ивер слишком много значения придает словам классика – В.И. Ленина – о невозможности или реакционности любых проектов «Соединенных Штатов Европы», заключая, что это предопределило последовательную и долговременную оппозицию СССР проектам «европейской конструкции» в их западном исполнении. Как показывает анализ, проведенный в нашем диссертационном исследовании, как только XX съезд КПСС дал глоток свободы советской научной и дипломатической мысли, тут же нашлись цитаты того же В.И. Ленина, позволявшие обосновать и объективность, и возможность осуществления таких проектов.
Единичные исследования в других странах на тему советского подхода к интеграционным процессам ограничивались анализом материалов прессы и мемуарами. Однако в последнее время инициатива в этом сегменте исследований переходит к молодым историкам новой волны, объединившимся вокруг Ассоциации молодых исследователей европейской интеграции (RICHIE). Для них характерно то, что период 1950-х – 1960-х годов интересует их как предвозвестник интенсивных контактов СССР и европейских структур в 1970-е годы.
В целом для западной историографии свойственно написание обзорных разделов или статей за большие периоды времени (от Сталина до Горбачева) с использованием избранных российских документальных источников. В силу этих причин их «ахиллесовой пятой» является отсутствие детального анализа советских подходов при выработке и принятии решений, в результате чего зачастую теряется понимание истинной значимости советских инициатив и их взаимосвязь с вариативной картиной интеграционных процессов в Европе.
Исследования в области холодной войны концентрируются преимущественно на противостоянии глобальных сверхдержав – СССР и США, двусторонние отношения с отдельными западноевропейскими странами также попадают в поле зрения исследователей, однако занимают существенно меньшее место. Например, в разделе недавно вышедшей «Кембриджской истории холодной войны» под названием «Мировая экономика и холодная война в середине двадцатого века» делается краткий обзор развития экономики СССР в сравнении с экономикой США. В нем дается оценка экономического соревнования в разных частях мира, однако не говорится ни слова о европейской интеграции и политике Москвы. Тем не менее, именно в страноведческой литературе можно найти много публикаций по теме истории европейской интеграции. Больше всего, пожалуй, можно почерпнуть в публикациях отечественных историков, которые затрагивают эти вопросы как производные от холодной войны.
Говоря в целом о тенденциях в изучении заявленной темы, отметим что главным стимулом к изучению ее как в отечественной, так и в зарубежной историографии являются крупные международные научные конференции и публикации их материалов в виде сборников статей. За исключением диссертации Эмилии Робэн Ивер подавляющее число исследований страдают одной из двух крайностей: либо это ситуационный анализ – т.е. очень узкий временной срез какого-то конкретного исторического события, либо полувековая история послевоенных международных отношений – т.е. очень широкий диапазон, в котором теряются все особенности внутренних периодов советской политики.
Практическая значимость
Работа позволит заполнить существующие пробелы в изучении истории европейской интеграции и внешней политики СССР в 1940-е-1960-е гг. Положения и выводы диссертации позволят внести дополнения в базовые курсы по истории XX века, страноведческие исследования, обобщающие труды по истории внешней политики и международных отношений в послевоенном мире, мировой экономики. Полученные результаты могут быть использованы в разных дисциплинарных областях, в том числе при подготовке спецкурса по истории европейской интеграции и учебного курса по теме «Россия в мире».
Апробация результатов исследования
Основные положения диссертации изложены в двух монографиях, статьях, докладах и тезисах международных научных конференций общим объемом 47 а.л.
По теме диссертации представлены доклады на 8 международных научных конференциях и четырех внутрироссийских. Выносимые на защиту результаты исследования нашли отражение в докладах на учредительной конференции Ассоциации молодых исследователей европейской интеграции в Париже в 2005 г. и организованной в 2009 г. секции «СЭВ и ЕЭС: 1950-1980-е гг.» на XV Всемирном конгрессе по экономической истории в Утрехте (Нидерланды).
СССР и становление глобальных международных экономических институтов в 1940-х гг
Сложная картина многосторонней и двусторонней экономической дипломатии по проблемам послевоенного «нового мирового экономического порядка» до недавнего времени оставалась на втором плане по сравнению с вопросами разоружения и послевоенных границ. Учитывая развернувшуюся впоследствии холодную войну и жесткое идеологическое противостояние, советская историография «стеснялась» анализировать тему экономического союза между Москвой, Лондоном и Вашингтоном. В постсоветский период эта проблема получила эпизодическое освещение в мемуарах и редких исследованиях практически без привлечения отечественных архивов . Между тем для раскрытия темы представляется крайне важным рассмотреть формирование ключевых институтов глобальной экономической архитектуры через призму участия СССР в многосторонней экономической дипломатии с первых военных лет вплоть до конца 1940-х годов.
Как известно, 24 сентября 1941 г. на международной конференции в Лондоне СССР выразил согласие с основными положениями Атлантической Хартии, оглашенными в августе 1941 г. президентами Великобритании и США. Хартия стала программным документом антигитлеровской коалиции. Ее положения позже легли в основу устава ООН. Пятый пункт этого документа декларировал готовность участвовать в международном экономическом сотрудничестве. И практически сразу после подписания этого документа, началась негласная борьба между Великобританией и США за звание архитекторов послевоенной мировой экономической системы.
Первыми инициативу в свои руки попытались взять англичане. Еще не открылся второй фронт в Европе, а уже в ноябре 1942 г. Великобританией был выдвинут проект Международного клирингового союза (МКС). Он был разработан межсоюзническим финансовым комитетом в Лондоне под руководством известного английского экономиста Джона Мейнарда Кейнса19. 20 февраля 1943 г. британский посол в Москве А. Керр передал этот документ для изучения В.М. Молотову.
«Этот план представляет собой начало будущего экономического порядка мира между странами и "выигрыша мира"», - прямо говорилось в конце документа, объяснявшего необходимость «финансового разоружения» и упорядочения валютного хаоса, возникшего в результате Второй мировой войны20. Главной идеей британского проекта было введение общепризнанного метода определения курсов национальных валют и нового инструмента денежного обращения - безналичного «банкора», чья стоимость четко фиксировалась бы в золотом эквиваленте. Такое нововведение позволило бы странам определить их дебитовое или кредитовое сальдо в МКС и в случае положительного баланса открывало возможность для получения овердрафта от МКС.
Однако помимо чисто финансовых положений в проекте имелись соображения более далеко идущего порядка: «Клиринговый союз может стать инструментом и поддержкой для международной политики в дополнение к тем целям, которые являются его первоначальной задачей. Это положение заслуживает возможно большего подчеркивания. Союз может стать осью будущего экономического управления миром»21.
Первый анализ этого предложения принадлежит перу Амазаспа Авакимо-вича Арутюняна (в то время - работника Центрального аппарата НКИД, с 1944 г. - заместителя заведующего Экономическим отделом НКИД). Реакция эта была очень скупой и однозначной: это англо-американский сговор и попытка взять руководство послевоенного мира в свои руки 22. В другом анализе, подготовленном экспертом-консультантом НКИД A.M. Барановским, отмечалось, что речь идет об одном из серии проектов по «международному экономическому планированию». Эти проекты ставили своей целью «ограничить роль СССР в послевоенном устройстве мира, предотвратить рост политического и экономического влияния СССР в Европе и подчинить своему контролю его экономическое развитие после войны»23. Бросалось в глаза, что союзники предлагали СССР лишь присоединиться к этому проекту (а не принять участие в разработке), к тому же Москва могла рассчитывать лишь на небольшую квоту в МКС, т.к. она исчислялась в соответствии с внешнеторговым оборотом страны, который у Советского Союза в предвоенные годы был небольшим.
Вместе с тем, советские эксперты и дипломаты были далеки от того, чтобы поставить на этом точку. В развернутом анализе «плана Кейнса» Барановского подчеркивалось, что Советский Союз заинтересован в расширении своей внешней торговли после войны, поскольку «это обусловлено, в частности, значительными потребностями, которые возникнут в связи с задачей восстановления хозяйства освобожденных от оккупации районов СССР. Окажется, по-видимому, желательным завоз промышленного оборудования и некоторых видов промышленного сырья. В первое время мы будем продолжать закупки за границей и продовольствия и некоторых предметов потребления. Несомненно, мы будем расширять отечественный экспорт промышленных товаров и сырья (нефть, марганец, лес и др.)»24.
С одной стороны, в анализе Барановского оговаривалась необходимость сохранения монополии внешней торговли и недопущения открытия советских рынков для англо-американского экспорта. С другой стороны, рассматривался вариант ряда уступок в случае улучшения правовых условий и вступления СССР в МКС. «Мы можем использовать Союз для получения выгодных беспроцентных кредитов и устранить неудобства, вытекающие теперь для нас из двусторонних клиринговых соглашений». Апеллируя к положению статьи седьмой Соглашения между Правительством СССР и США от 11.06.1942 г. («О принципах, применяемых к взаимной помощи в ведении войны против агрессии»), Барановский отмечал, что «мы могли бы допустить смягчение таможенных тарифов, создание условий максимального благоприятствования и даже отказаться на основе взаимности от некоторых налогов и сборов по внешней торговле» .
Еще большими симпатиями к британскому плану прониклись советские эксперты при сравнительном анализе с альтернативными американскими проектами (Международного стабилизационного фонда и Международного банка реконструкции и развития)26. По вопросу участия или неучастия СССР в предлагаемых многосторонних организациях в конце 1943 г. развернулась масштабная межминистерская дискуссия, в которой приняли участие руководители и ведущие эксперты Народного комиссариата иностранных дел (НКИД), Народного комиссариата финансов (НКФ), Госбанка СССР и Народного комиссариата внешней торговли (НКВТ). Оценки прямых экономических выгод в основном были одинаковы: Стабилизационный фонд для СССР не дает особых преимуществ, зато Банк реконструкции и развития представляет очевидный интерес как международный кредитный институт.
Центробежные и центростремительные факторы в Европе: КОКОМ, Комиссия СЭВ по координации торговли с капиталистическими странами и развитие межевропейской торговли в начале 1950-х
Созданный в 1949 г. в рамках НАТО Координационный комитет по экспортному контролю и появившаяся в ответ со стороны СЭВ Комиссия по координации торговли стран-участников СЭВ с капиталистическими странами при Бюро СЭВ ознаменовали начало противостояния в рамках «экономической холодной войны». Вместо регионального многостороннего экономического сотрудничества в деле реконструкции Европы началось глобальное многостороннее соперничество. Однако пристальный взгляд на документы первых лет заседаний созданного комитета по торговле в рамках НАТО показывают, что особенно в начальный период функционирования этого органа между его участниками происходили дискуссии, где в ожесточенной борьбе сталкивались национальные интересы и наднациональные требования «единства Запада» перед лицом «угрозы» с Востока.
В 1951 г., в целях ужесточения политики торговой блокады СССР и стран восточного блока а также коммунистического Китая, США заменили «план Маршалла» на закон о взаимной безопасности. Была создана новая руководящая структура - Администрация взаимной помощи, отвечавшая за координацию всей финансово-экономической политики «помощи» США. В рамках этой линии конгресс США 26 октября 1951 г. принял Закон о контроле за взаимной военной помощью (известный также в западной литературе по имени внесшего законопроект конгрессмена как «закон Бэттла» или «акт Бэттла»). Суть его заключалась во введении более широкого списка запрещенных товаров, отличного от существовавшего в рамках согласованного списка КОКОМа и в односторонних санкциях против западных стран-нарушительниц эмбарго в торговле с Восточным блоком (угроза прекращения финансовой, экономической и военной помощи со стороны США).
Односторонние изменения в политике Вашингтона вызвали бурю негодования среди европейских стран, что старались не афишировать на Западе, но что бросается в глаза при анализе материалов архива КОКОМа, хранящихся в Париже302. Открывая 15 января 1952 г. дебаты по новому американскому законодательству на заседании Консультативной группы КОКОМа делегат Франции с трудом сдерживался от возмущения: «Для начала я хотел бы напомнить вам, что французское правительство выступает категорически против блокады восточноевропейских стран. [...]
Более того, для вас не будет новостью узнать, что Франция сталкивается с немалыми экономическими и финансовыми трудностями. Сталкиваясь с серьезным дефицитом валюты, в особенности долларов, Франция вынуждена пытаться путем обмена с восточноевропейскими странами предпринимать усилия для того, чтобы получать сырье и материалы, без которых немыслимы ее экономическая жизнь и ее обороноспособность. Покупка зерна в СССР означает экономию долларовых средств, покупка крепежного леса означает вклад в функционирование наших угольных шахт, которые столь необходимы для нашей экономики и для нашей обороны. Покупка длинноволокнистого асбеста, хрома и редких металлов призвана помочь нашим усилиям в деле перевооружения.
Я бы хотел попутно здесь отметить, что французское правительство имеет существенные кредиты в восточноевропейских странах. Разрыв торговых отношений с этими странами будет означать потерю для Франции и французских граждан крупных сумм, чье возмещение в рассрочку предусматривается торговыми соглашениями и которые насчитывают сорок миллиардов франков, ины ми словами, около 110 миллионов долларов» .
Эти высказывания показывают, насколько советские статьи экспорта в страны Западной Европы были действительно важны для экономики этих стран, насколько, несмотря на политику «сдерживания» и участие Франции в НАТО, продолжала существовать экономическая «взаимозависимость» между странами Европы даже в период военно-политического раскола на два лагеря.
Высказывая свою благодарность за американскую помощь по «плану Маршалла», французский делегат с плохо скрываемым возмущением заявил о том, что его правительство «с удивлением и тревогой» восприняло текст «акта Бэттла», который был принят США без консультаций с западными странами, интересы которых он ставит под угрозу. Он жестко заявил, что в глазах Франции это чисто американский закон, который французское правительство вовсе не обязано признавать304. Французскую позицию о недопустимости торговой блокады стран Восточного блока поддержал и делегат Норвегии .
Делегат Великобритании был более сдержан в своем выступлении. Он подчеркнул наибольшую обеспокоенность своего правительства тем, что американский закон угрожает согласованному в рамках КОКОМа праву каждой из стран-участниц вводить исключения на применение запрещенной номенклатуры из списка КОКОМа в случае, если оно сочтет это оправданным и необходимым для оплаты стратегических товаров со стороны восточного блока. Англичанин подчеркнул необходимость сохранить суверенное право каждой из стран-участниц вводить исключения на тот или иной вид товаров в торговле с Востоком, высказавшись тем самым против попытки американцев в одностороннем порядке навязать принципиально новый наднациональный механизм контроля товарной номенклатуры с соцстранами .
Доводы Франции и Великобритании были полностью поддержаны и развиты представителем Дании. Он привел в качестве примера зависимости малых стран Западной Европы от товаров из Восточной Европы импорт угля, которым западноевропейцы были не в состоянии обеспечить себя самостоятельно. Датчанин призвал Вашингтон принять во внимание разницу между экономикой США и такой страны как Дания, которой приходилось импортировать практически все сырые материалы, в том числе ряд товаров - из стран восточного блока. Он напомнил, что правительство Дании выступало за многосторонний подход в вопросах контроля за импортом в соцстраны и для него неприемлем предлагаемый в законе Бэттла двусторонний подход (США и каждая страна Западной Европы в отдельности) . Он призвал США пересмотреть вопрос практического применения закона Бэттла, пригрозив, что одностороннее прекращение помощи со стороны Вашингтона стране, торгующей с Восточным блоком будет иметь самое серьезное последствие не только для сотрудничества в рамках Консультативной группы КОКОМа, но и во всех мало-мальски значимых международных организациях30 .
В наиболее примирительном духе выступил представитель ФРГ, что, впрочем, не вызывает удивления, так как Западная Германия своим существованием в тот момент была полностью обязана США, напрямую зависела от американского военного «зонтика» и имела самые тесные экономические связи с Америкой. Но даже он подчеркнул необходимость сохранить механизм принятия коллективных решений в рамках Консультативной группы. Западногерманский делегат высказал мысль о том, что его правительство видит работу этой группы в общем контексте политики Запада в отношении Востока: политики исключения возможности войны путем достижения превосходства в силе.
1957 год: Римские соглашения и внешнеполитические дискуссии в СССР
Советская реакция на образование ставших впоследствии центральными для развития западноевропейской интеграции структур - Европейского экономического сообщества и Евратома -17 марта 1957 г. получила освещение в ряде статей отечественных историков457. Однако, как отмечала автор наиболее детального анализа - профессор МГИМО Е.О. Обичкина, исследователям до недавнего времени не удавалось пробиться за внешнеполитический фасад советских публичных заявлений. Внутренняя «кухня» принятия решений ввиду нехватки архивных материалов оставалась за кадром современной историографии458. В данной работе мы попытаемся сделать шаг вперед и разобрать как эволюцию самого знаменитого советского заявления, так и последующей важной дискуссии в МИД СССР.
Большинство исследований по истории советской реакции на Римские соглашения цитируют неуклюжее выступление на сессии Верховного Совета СССР министра иностранных дел Д.Т. Шепилова 12 февраля 1957 г., в котором он допустил две грубейшие ошибки. Во-первых, он назвал главными инициаторами создания «общего рынка» Великобританию и Францию (хотя в тот период Лондон старался всеми силами затормозить образование наднационального Европейского экономического сообщества), и, во-вторых, в качестве цели этого сообщества он назвал стремление к созданию барьера на пути американской экспансии в Европу (в то время как ЕЭС создавался при активной поддержке США, а министр иностранных дел Морис Шуман был главным американофи-лом во французском правительстве и всем европейском движении). Шепилов в духе характерной для того времени советской пропаганды предрекал захват руководящих позиций в «общем рынке» стремящейся к реваншу Западной Германией. Ей же, согласно этой логике, доставались главные преимущества от создания Евратома, дававшего, по оценке советского министра, допуск ФРГ к ядерному оружию459.
Одно возможное объяснение такой неправильной оценки истинной ситуации в стане западноевропейских стран может быть связано с влиянием на умы спичрайтеров советского министра событий Суэцкого кризиса 1956 г. (что отмечала Е.О. Обичкина)460. Именно неудача англо-франко-израильской военной операции по возвращению контроля над национализированным Египтом Суэцким каналом стала катализатором к сближению Парижа и Бонна. Это внешнеполитическое фиаско стимулировало скорейшее завершение переговоров по статьям Римских соглашений. Как отмечал Ю.И. Кузьмин, влияние кризиса на стремление к объединению западноевропейских стран было так велико, что именно фигуру египетского лидера Гамаля Абделя Насера в западной историографии неофициально называют главным «объединителем» Западной Европы . По сути, негласное объединение произошло на антибританской основе, т.к. французская сторона была глубоко уязвлена поведением своих британских союзников в ходе кризиса, капитулировавших при первых же признаках отсутствия поддержки со стороны Вашингтона.
Впрочем, в ситуации конца 1956 г. все было далеко не так однозначно. То ли в целях пустить пыль в глаза англичан и ослабить их противодействие созданию ЕЭС и Евратома, то ли как проявление еще существовавших англофильских настроений в французском истэблишменте, но именно в поисках путей усиления влияния Франции на международной арене Ги Молле инициировал секретные переговоры с Антони Иденом о возможном вхождении Франции в Британское Содружество Наций в конце 1956 г. Причем рассматривалась возможность введения единого гражданства462. Хотя мы не располагаем архивными доказательствами поступления такой информации в Москву, не исключено, что по тем или иным каналам она могла дезориентировать Кремль и внести сумятицу в умы советских чиновников.
Так или иначе, но эпизод с выступлением Шепилова остается единичным фактом неверных оценок руководящих сил и целей Римских соглашений. Новые документы, позволяющие провести анализ подготовки текста Заявления Советского правительства не производят ощущения отсутствия понимания истинной картины происходящего в Западной Европе и наоборот, показывают более емкую картину борьбы догматических и реалистических подходов в недрах советской дипломатии.
20 февраля 1957 г. Комитет Информации и Первый Европейский Отдел МИД СССР представили заместителю министра иностранных дел А.А. Громыко совместно подготовленный проект предложений советской реакции на готовившееся в марте подписание Римских договоров об образовании Евратома и «общего рынка» (Европейского экономического сообщества - ЕЭС).
Дата появления документа была связана с тем, что именно 20 февраля завершились переговоры между правительствами Франции, ФРГ, Италии, Бельгии, Голландии и Люксембурга об образовании этих наднациональных интеграционных объединений. Авторство объясняется тем, что именно в круг ведения первого Европейского отдела попадали Франция и ФРГ. Что же до Комитета Информации, то это подразделение заслуживает особенного внимания.
Комитет информации (КИ) при МИД СССР был остатком мощной разведывательной структуры, созданной в 1947 г. как советский ответ на образование ЦРУ в США. Его возглавляли сперва Молотов, затем Вышинский, затем кадровые сотрудники спецслужб. В феврале 1949 г. он был переведен из подчинения Совету Министров СССР в МИД СССР «для более полного использования информационных возможностей Комитета информации в области политической разведки, а также подчинения политической разведки задачам внешней политики СССР и текущей работе Министерства иностранных дел»463. В 1951 г. оперативная разведка была вновь возвращена в ведение разведывательного управления Министерства обороны и созданного первого (главного) управления Министерства госбезопасности. За Комитетом информации осталась роль аналитического центра по обработке материалов военной и политической разведки46 .
Считается, что в целом опыт создания политической разведки был неудачным465. Однако как показывают конкретные эпизоды в политике СССР в отношении западноевропейских экономических организаций, именно «малый» Комитет Информации стал катализатором свежих инициатив и первой большой дискуссии о необходимости перехода от догматического к реалистическому курсу в отношении структур, порожденных «планом Маршалла».
Предложения Комитета информации и Первого европейского отдела представляли собой самую первую версию Постановления ЦК КПСС и текста Заявления Советского правительства относительно планов создания Евратома и «общего рынка». Она содержала минимум идеологических постулатов, хотя и осуждала создание замкнутых экономических объединений в Европе. В отличие от итогового Заявления, главный акцент в первичной версии был сделан не на осуждении, а на конструктивных предложениях по развитию региональной торговли и сотрудничества. Именно в этом черновом варианте получили максимальное развитие советские предложения о европейском экономическом и атомном сотрудничестве, ужатые и существенно выхолощенные в окончательном официальном варианте.
Общеевропейское сотрудничество и проблема западных кредитов в первой половине 1960-х годов
Если в период послевоенной реконструкции, рассмотренный нами в первой главе, СССР нуждался в западных кредитах для восстановления своей экономики, то в период «ранней разрядки» курс на развитие торгово-экономических отношений с западноевропейскими капстранами требовал новых кредитных инструментов и усовершенствованных систем взаимных расчетов. Если в первые послевоенные годы главная ставка делалась на крупные американские кредиты, то в начале 1960-х годов Москва осознанно искала меньшие по сумме, но долгосрочные по выплатам финансовые схемы с ключевыми странами Западной Европы (играя на их национальном эгоизме и конфликте интересов с США).
Главным партнером Москвы в этом направлении в этот период стала не Франция и не Италия, а вторая держава в НАТО после США - Великобритания.
Как только Лондон понял, что ему не удастся преодолеть французское «вето» на переговорах по условиям вступления в «общий рынок», Макмиллан и его кабинет стали лихорадочно искать возможные альтернативы для развития британской экономики. Де Голль неоднократно озвучивал свою угрозу поставить крест на вступлении Британии в 1962 г. и окончательно произнес свое «нет» на пресс-конференции в январе 1963 г.
Видимо, предвидя такой сценарий, а отчасти желая надавить на несговорчивых партнеров, уже в конце 1962 г. кабинет Макмиллана начал поворот назад, к возможному сближению с Москвой и возрождению дружеских отношений, достигнутых в ходе визита 1959 г.
Как показывают письма, хранящиеся в личном архиве Г. Макмиллана, послание Хрущева (и, вероятно, трудности на переговорах) очень быстро заставили британского премьера переоценить ситуацию. Уже в январе 1962 г. он начинает готовить почву для возрождения Парижского саммита. Он предлагает американскому президенту Дж. Кеннеди вернуться к позиции 1960 г. и организовать новую встречу глав великих держав с целью достичь скорейшего решения по проблеме Берлина. За этим, по мысли Макмиллана, должна была последовать встреча для обсуждения более широких вопросов Европы и европейской безопасности . Примечательно, что столь многозначащее слово «Европа» упоминается в черновом варианте письма, но затем было вычеркнуто - в окончательном тексте остались только «проблемы европейской безопасности» . Возможно, это была простая описка, но скорее всего, «оговорка по Фрейду» - о том, что британский премьер постоянно пытался увязать вопросы разрядки и разоружения с контролем над развитием ЕЭС говорит вся последующая переписка.
Кубинский ракетный кризис 1962 г. на время обесценил инициативы Макмиллана, однако весной-летом 1963 г. (уже после железного «вето» де Голля на вступление Британии в ЕЭС) переписка с Хрущевым и Кеннеди возобновляется с новой силой. В письмах к Кеннеди можно найти старый набор тактических ходов британского премьера: варианты умиротворения Парижа за счет сотрудничества в ядерной области, возможного триумвирата и т.д., которые, впрочем, находят понимание со стороны Кеннеди. Обсуждается, как утихомирить амбиции французского президента, заставить его отказаться от ядерных испытаний и присоединиться к Договору о запрете на проведение ядерных испытаний в атмосфере, космосе и под водой и об ограничении мощности подземных ядерных взрывов (предложенным США в 1960 г.). В качестве цели называется желание остановить де Голля, по крайне мере, от нанесения демонстративного и морального ущерба договору с Москвой. Макмиллан даже предлагает предупредить русских о недружественной и неподконтрольной позиции французского президента. Он открыто высказывается о возможности поделиться технологиями с Парижем в обмен на запрет испытаний и успешное подписание договора. При этом он прямым текстом предлагает американскому президенту подумать о том, что можно потребовать от французов взамен в интересах Великобритании и США: в НАТО, в евро-атлантических отношениях, в вопросе о политическом и экономическом единстве Европы742.
Сложное маневрирование, сочетание косвенных угроз с попытками организовать англо-западногерманское и англо-французское сближение, в котором Соединенное королевство играло бы ведущую роль, характеризовали британскую политику в отношении Бонна и Парижа на протяжении 1959-1963 гг. При этом советский фактор играл далеко не последнюю роль - он увязывался с британскими планами установления контроля над западноевропейской интеграцией. По иронии судьбы Макмиллан потерпел фиаско в попытках вступить в «общий рынок». По большому счету единственным ярким достижением консервативного кабинета во внешнеполитической сфере стало подписание тройственного англо-американо-советского Договора о частичном запрете ядерных испытаний в трех средах в 1963 г.
Как отмечалось в обзорной справке «Внешнеторговая и кредитная политика Англии по отношению к СССР и другим социалистическим странам», составленной в феврале 1965 г. для МВТ СССР экономистами Торгпредства СССР в Лондоне, подписание политического трехстороннего договора улучшило международный климат и привело к повышению интереса Англии к торговле с Восточной Европой. Вместе с провалом брюссельских переговоров о вступлении в ЕЭС и объявленной СССР широкой программой ускоренного развития химической промышленности все это привело к резкому росту интереса британских деловых кругов к развитию торговли с Советским Союзом743.
Важным достижением двухсторонних советско-британских отношений в духе «экономики разрядки» стало заключение долгосрочного кредитного договора между Лондоном и Москвой в 1964 г. История этого первого долгосрочного кредита связана не только с общей борьбой за разрядку международной напряженности в Европе. Она являлась важной составной частью политики СССР и Великобритании в отношении интеграционных процессов на европейском континенте в первой половине 1960-х годов.
Еще в 1962 г. советская делегация в лице председателя Внешторгбанка СССР М.Н. Свешникова и начальника Валютного управления МВТ СССР B.C. Алхимова посетила Лондон для зондирования возможности предоставления долгосрочных кредитов СССР под промышленные заказы.
По итогам этого визита постановлением от 3 июля 1963 г. Совет Министров СССР поручил МВТ и Госбанку СССР провести с Министерством торговли Великобритании, Банком Англии и другими английскими банками переговоры о предоставлении СССР кредита на срок до 15 лет. Как отмечалось в информационной справке ЦК КПСС, вопрос о кредите обсуждался в сентябре 1963 г. с бывшим министром торговли Англии Эрролом во время его визита в Москву. Советская сторона также провела повторный зондаж через Торгпредство СССР и Моснарбанк в Лондоне744. Реакция официальных кругов в Лондоне говорила о крайне благожелательном моменте для проведения детальных переговоров.
В конце 1963 г. для переговоров о банковских кредитах в Лондон были делегированы вновь Свешников и Алхимов вместе с представителями всесоюзных объединений, которым предстояло размещать заказы на оборудование в Англии745.
