Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Стартовые позиции Германии и их реализация в постбиполярный период 55
1.1. Роль объединенной Германии в переходной системе международных отношений 55
1.2. Интересы ФРГ в теории и практике мультилатерализма 72
1.3. Бундесвер: реформа армии и ее использование за пределами страны 81
1.4. Проблема статуса постоянного члена Совета Безопасности ООН и ее место в немецкой дипломатии 93
ГЛАВА 2. Вклад Германии в обеспечение региональной и глобальной безопасности 111
2.1. Стратегия Германии в отношении Афганистана 111
2.2. Дипломатическое участие ФРГ в конфликте вокруг Ирака 126
2.3. Позиция объединенной Германии по вопросу нераспространения оружия массового уничтожения и ядерных материалов 146
ГЛАВА 3. Этапы германо-российских политических отношений 163
3.1. Становление двусторонних отношений (1991–1998 гг.) 163
3.2. Попытка формирования политики стратегического партнерства во взаимоотношениях ФРГ и РФ (1998–2005 гг.) 177
3.3. Прагматическое сотрудничество двух государств (2005–2008 гг.) 190
ГЛАВА 4. ФРГ – РФ: взаимовлияние в контексте деятельности международных организаций 211
4.1. Дипломатическая позиция ФРГ по вопросу расширения НАТО на восток 211
4.2. Германский фактор во взаимоотношениях ЕС и РФ 232
4.3. Противоречия между ФРГ и РФ по линии ОБСЕ 254
ГЛАВА 5. Тенденции в институционально-правовой и инвестиционной сферах экономического взаимодействия Германии и России 277
5.1. Модернизация институционально-правового механизма экономического сотрудничества ФРГ и РФ 277
5.2. Углубление связей в инвестиционной сфере 296
ГЛАВА 6. Идеологические проблемы и культурно-гуманитарные отношения между ФРГ и РФ 321
6.1. Попытки преодоления «образа врага» 321
6.2. Культурные аспекты германской политики
в постбиполярный период 333
6.3. Основные направления и проекты германо-российского культурного сотрудничества 341
6.4. Взаимодействие гражданских обществ ФРГ и РФ 352
Заключение 371
Список использованных источников и литературы
- Интересы ФРГ в теории и практике мультилатерализма
- Дипломатическое участие ФРГ в конфликте вокруг Ирака
- Прагматическое сотрудничество двух государств (2005–2008 гг.)
- Углубление связей в инвестиционной сфере
Интересы ФРГ в теории и практике мультилатерализма
Подведение итогов отношений между ФРГ и РФ в период канцлерства Г. Шредера привело крупного немецкого эксперта Х. Фогеля к мысли о неудовлетворительном балансе германо-российских отношений, поскольку их богатый потенциал так и не был реализован. Хотя долгосрочные последствия Второй мировой войны постепенно преодолевались, однако климат отношений обременялся отголосками длившейся десятилетиями идеологической конфронтации. Важнейшей проблемой Фогель считал противоположные оценки ситуации в РФ: официальная Москва говорила о развитии в своей стране демократии, а многие германские специалисты и наблюдатели последовательно определяли политический режим в РФ как авторитарный. Вместе с тем Фогель признавал ущербность западного подхода к России, подчеркивая, что существует дефицит целевых координаций в реальной конструкции многосторонних взаимодействий. По-прежнему господствовала персонализация внешней политики, что не позволяло строить отношения на долгосрочную перспективу [794]. Разочарование связями ЕС и РФ нашло отражение в коллективном труде «Европейский Союз, Россия и Евразия. Возвращение геополитики», изданном под редакцией авторитетных ученых В. Шнайдер-Детерса, П. Шульце и Х. Тиммерманна [474]. На фоне традиционных упреков в свертывании демократии исследование отразило дальнейшее наступление Евросоюза на жизненно важное пространство, где сосредотачивались интересы России. В качестве нового объекта, получившего пристальное внимание со стороны ЕС, называлась Украина, причем перспектива ее принятия в эту международную организацию оценивалась как достаточно весомая. Также германских исследователей интересовала ситуация в Беларуси, Молдове, Центральной Азии и на Южном Кавказе.
На этом фоне диссонансом выглядела работа А. Рара, который попытался внести элементы объективности в анализ ситуации. Эксперт полагал, что в 90-е ХХ в. РФ была унижена Западом. Например, требуя открыть для себя ее рынки, он отказывался сделать то же самое для российских производителей. В.В. Путин стал действовать решительно и результативно: стабилировал политический порядок, заставил олигархов платить налоги, вернул национальную гордость России, которую, после некоторого перерыва, вновь стали воспринимать как великую державу. При этом Рар был уверен в дружеском отношении Путина к странам Запада, стремлении к интеграции с ними. Демонстрация же силы со стороны Кремля зачастую являлась не более чем реакцией разочарования на отсутствие позитивных импульсов от партнеров, в частности Евросоюза [519, s. 23]. Смягчить жесткие построения большинства немецких экспертов также пытался Ш. Майстер, опубликовавший статью «Российское направление в политике Германии» [751]. По его мнению, накопленные стабильные и дружественные отношения с Москвой в период канцлерства Г. Коля и Г. Шредера выступили стратегическим капиталом для Германии. Но Майстер был вынужден признать наличие тенденции, распространявшейся в рамках НАТО, особенно среди новых членов этой организации – поиск безопасности без учета интересов России. Автор полагал, что партнерство НАТО и РФ, призванное смягчить последствия расширения альянса, не состоялось. С 1994 года Североатлантический блок строго выдерживал правило, которое фактически поставило крест на любой попытке конструктивного сотрудничества. Оно начиналось со слова «нет»: нет дополнительному праву вето России в делах НАТО; нет совместному принятию решений; никаких договоренностей насчет стран Центральной и Восточной Европы (далее ЦВЕ); нет признанию Североатлантическим альянсом российских сфер интересов в странах ближнего зарубежья. Немецкий журналист М. Квиринг, хорошо знавший Россию, стремился представить основные тенденции ее развития в конце 1990-х – 2000-е гг. Круг рассмотренных им проблем оказался многогранным: от российского климата до отношений между В.В. Путиным и Д.А. Медведевым [517]. Попытка разобраться в политической ситуации, возникшей с приходом к власти нового президента Д.А. Медведева, была предпринята в работе Б. Райтшустера [520].
Экономические отношения между ФРГ и РФ подверглись изучению в трудах А. Рара [519] и В. Вайденфельда [856], сосредоточивших внимание на энергетическом аспекте двустороннего сотрудничества. Шире эту проблему рассматривал Ф. Умбах, отмечавший большую зависимость Германии от прямых поставок российских газа и нефти, а также призывавший федеральное правительство к разработке долгосрочной концепции энергетической политики, которая должна быть предусмотреть продление сроков эксплуатации АЭС и поддержание угольной отрасли до 2030 года, развитие возобновляемых источни- ков энергии и повышение энергоэффективности, пересмотр газовыми компания- ми ФРГ стратегической линии в отношении РФ, диверсификацию импорта газа [533]. Таким образом, изучению внешней политики ФРГ, в том числе на россий-ском направлении уделялось весьма пристальное внимание. Это неудивительно ввиду понимания отечественными и немецкими учеными важности определения роли Германии в постбиполярной системе международных отношений, а также выявления специфики ее контактов с ведущими мировыми державами, в том числе с Российской Федерацией. Вместе с тем комплексные научные исследования, специально посвященные проблеме взаимосвязи позиций объединенной Германии на международной арене и реализации ею своих национальных интересов в системе многосторонних и двусторонних (на примере германо-российских) связей, отсутствуют. Недостаточно полно изучена специфика германской внешней политики в области культуры и взаимодействия гражданских обществ ФРГ и РФ. Имеются пробелы в исследовании инвестиционной деятельности немецкого капитала на территории России.
Дипломатическое участие ФРГ в конфликте вокруг Ирака
Как следует из таблицы 2, в качестве ключевого приоритета респонденты назвали принятие Германией на себя международной ответственности посредством участия в миротворческих операциях Организации Объединенных Наций (в 1993 г. 76%, в 1995 г. 67%). Также значительная часть опрошенных высказывалась в пользу приобретения ФРГ места постоянного члена Совета Безопасности ООН (в 1993 г. 65% против 49% в 1995 г.) и ускорения процесса европейского объединения (в 1993 г. 62%, а в 1995 г. 55%). Полученные результаты свидетельствовали о стремлении Германии интегрироваться в мировое сообщество с помощью активного участия в работе ООН. Вместе с тем обозначилась тенденция к снижению интереса политического класса и бизнес-элиты ФРГ к международной проблематике. Такое положение сложилось в силу как внутренних, так и внешних причин. С одной стороны, федеральные власти сосредоточили свое внимание на подъеме восточногерманских территорий, что отвлекало значительные бюджетные средства. Общие инвестиции в экономику новых федеральных земель за период 1991–2000 годов составили 1,38 млрд немецких марок (далее ДM) [805].
С другой стороны, официальный Бонн был вынужден прислушиваться к мнению ключевых субъектов мировой политики, прежде всего союзников по Североатлантическому альянсу и Европейскому Союзу. Возраставшая мощь объединенной Германии породила их серьезные опасения. 8 октября 1996 г. депутат французского парламента Ш. Паска в интервью первому каналу национального телевидения заявил об опасности воскрешения имперских амбиций со стороны ФРГ [230, s. 132]. Польские ученые всерьез обсуждали опасность, что однажды Померания, Силезия, Богемия и Моравия обратятся к Германии с просьбой о вступлении в ее состав.
Озабоченность, высказываемая со стороны европейских партнеров ФРГ, объяснялась комплексом накопленных к тому времени факторов: учетом исторического опыта деятельности Германии на мировой арене в первой половине ХХ в., усилением политических позиций ФРГ на европейском континенте, опасением перед сильной немецкой валютой (дойчмаркой), популяр-ностью федерального канцлера Г. Коля как внутри страны, так и за рубежом. Более того, создание единой Германии потенциально несло в себе угрозу для стабильности регионального геополитического порядка в постбиполярную эпоху, ибо у нее появился очередной шанс подорвать хрупкое стратегическое равновесие между талассократией и теллурократией, т.е. морским и сухопутным могуществом в Европе. Как свидетельствовал исторический опыт, мир на континенте периодически подвергался угрозе ввиду отсутствия четкой границы между западной морской силой и евразийской континентальной мощью. Вместе с тем объединение Германии стало реальностью, в силу чего к стране оказалось прикованным внимание международного сообщества. Органы государственной власти ФРГ оказались в непростой ситуации, ибо каждый их сколько-нибудь заметный шаг вызывал интерес мирового сообщества и давал повод для сравнений: экономические проблемы позволяли проводить параллели с периодом нестабильной Веймарской республики, а выступления ультраправых политиков навевали отрицательные воспоминания об эпохе нацизма.
Появление мощной Германии резко изменило характер континентальной политики, став геополитическим поражением крупнейших европейских стран, в первую очередь Франции. ФРГ не только перестала быть ее младшим партнером на континенте, но и превратилась в важнейшее государство Западной Европы, вносившее крупный вклад в поддержку ключевых международных институтов. В процентном отношении к общему бюджету на долю объединенной Германии приходилось 28,5% бюджета ЕС и 22,8% бюджета НАТО; ФРГ стала крупнейшим акционером Мирового банка и Европейского банка реконструкции и развития [538, p. 128].
К тому же набирало силу мнение, согласно которому последующее сближение европейских стран по своей сути являлось продвижением германских интересов на континенте. Объективно ситуация складывалась таким образом, что нарастание региональных интеграционных процессов могло увеличить немецкую свободу действий, если Германия окажется в состоянии не только эффективно использовать свое возросшее влияние, но и узаконить его в рамках ведущих международных организаций, прежде всего Европейского Союза. В этих условиях официальному Бонну пришлось проводить на континентальной арене взвешенный курс, учитывавший настороженность европейского – в первую очередь – и остального мирового сообщества ростом могущества ФРГ. Его дипломатические усилия были направлены на доказательст во того, что от Германии более не исходит угрозы в любой форме.
Решать эту задачу предполагалось системным способом, прежде всего внушая зарубежным партнерам мысль о преемственности объединенной Германии со старой ФРГ – вполне миролюбивым, предсказуемым и склонным к компромиссу государством; агрессивное наследие нацистских времен решительно отвергалось. Официальные лица активизировали информационное сопровождение внешнеполитического курса, называя «вчерашним днем» политику с позиции силы. Выступая 26 сентября 1991 г. на заседании Генеральной Ассамблеи ООН министр иностранных дел ФРГ Г.-Д. Геншер заявил о «выдвижении на первый план большей ответственности Германии за свободу, демократию и человеческое достоинство», утверждая, что необходимо оставить в прошлом государственное мышление нацистских времен [390, s. 825].
Эта позиция акцентировала внимание на гражданском аспекте немецкой ответственности за ситуацию как в региональном, так и в глобальном масштабах. В рамках трансатлантического сотрудничества официальный Бонн также стремился отвечать запросам, выдвигавшимся в его отношении американским союзником, которому было важно удержать контроль над усилившейся ФРГ. Еще в процессе объединения Германии администрация президента Дж. Буша-старшего занималась проектированием ее будущей роли в международной политике. Исходной посылкой являлось безусловное разделение Бонном мировоззренческих ценностей американского союзника, понимание его глобальных устремлений, а также поддержка в любой форме акций официального Вашингтона на международной арене, причем как в рамках НАТО, так и вне их.
Со своей стороны власти ФРГ понимали, что и после окончания холодной войны связь с США остается для них полезной, как и ранее, хотя акценты в германо-американском сотрудничестве сместились. В предшествующий период Соединенные Штаты выступали гарантом безопасности ФРГ, а их благожелатель-ная позиция явилась необходимым условием объединения Германии. После ухода биполярной системы в небытие тесные трансатлантические отношения стали играть роль своеобразного «зонтика», под прикрытием которого Федеративная Республика получила возможность постепенно утвердиться в роли континенталь ного лидера путем укрепления своих политических и финансово-экономических позиций в структурах Евросоюза, а также беря курс на завоевание новых рынков сбыта в странах ЦВЕ.
Прагматическое сотрудничество двух государств (2005–2008 гг.)
Особое значение с гуманитарной точки зрения носила статья 6 Совместного заявления, в которой Германия подтвердила свою готовность к выплате компенсации лицам, подвергшимся наибольшим страданиям вследствие преследований со стороны национал-социалистов в годы Великой Отечественной войны. На основе имевшихся договоренностей она выразила готовность предоставить на эти цели сумму в 1 млрд ДМ в распоряжение РФ, Республики Беларусь и Украины [158]. Россия получила от ФРГ льготные кредиты для поддержки рыночных преобразований в экономике, а также малого и среднего бизнеса.
Ввиду становления самостоятельной внешнеполитической линии Москвы правовое обеспечение двусторонних отношений шло по восходящей линии. 13–14 апреля 1993 г. состоялись переговоры министров обороны Германии и РФ Ф. Рюэ и П.С. Грачева, в ходе которых стороны подписали договоры об интенсивном обмене информацией по вопросам оборонной политики и политики в области безопасности, контроля над вооружениями, а также переподготовки офицерских кадров.
Постепенно двусторонними договоренностями ФРГ и РФ начали связывать те сферы, в которых ранее имелись лишь эпизодические контакты. Так, 28 мая 1992 г. состоялось подписание германо-российского Договора о сотрудничестве в области охраны окружающей среды, а 14 июля 1993 г. – Договора о воздушном сообщении.
Однако чем ближе подходило время очередных президентских выборов в РФ, тем чаще немецкая сторона тревожно задавалась вопросом о судьбах демократии в России и перспективах отношений с этой страной. Их во многом связывали с переизбранием на пост главы государства Б.Н. Ельцина, сотрудничать с которым Г. Колю и его команде было психологически комфортнее. Хотя вряд ли стоит гипертрофировать влияние фактора «мужской дружбы» федерального канцлера и президента РФ на ход и характер германо-российских политических отношений. Оно было существенным, но не всеобъемлющим, о чем говорил хотя бы тот факт, что официальный Бонн рассматривал разные варианты развития ситуации в РФ, не исключая возможности полноценного диалога с оппозиционными силами в лице коммунистов и их лидера Г.А. Зюганова.
Победа Б.Н. Ельцина на президентских выборах в июле 1996 г. была встречена в Германии неоднозначно. Немногочисленные представители научно-экспертных кругов, придерживавшиеся либеральных взглядов, расценили ее в качестве предпосылки решающего прорыва РФ к демократии и рыночной экономике, что, в свою очередь, рассматривалось как главное условие ее интеграции с Западом. К тому же Россия обладала серьезными резервами внутренней прочности, обусловленной процессом непрерывного перераспределе-ния властных полномочий с федерального уровня в регионы, чей экономический вес постоянно увеличивался. Одна из причин относительной стабильности заключалась в том, что оппозиция (в лице коммунистов и националистов) в силу регионализации власти получила в ней широкое участие и не образовала политическую контрэлиту.
Однако большинство германских аналитиков не спешили с оптимистическими выводами, понимая всю хрупкость положения с учетом авторитарных личных качеств и слабой политической дееспособности президента РФ. К середине 1990-х годов в ФРГ стали нарастать скептические взгляды по поводу способности официальной Москвы кардинально обновить свои методы и стиль деятельности на международной арене. Также не способствовали укреплению доверия постоянные болезни президента Ельцина и кадровая чехарда в правительстве, характерная для его второго срока пребывания в должности главы российского государства.
В ходе двусторонних контактов германские представители давали понять, что намерены поднимать вопросы, достаточно неприятные для официальной Москвы. Наглядно это проявилось во время государственного визита в РФ федерального президента Р. Херцога (сентябрь 1997 г.). Хотя с российской стороны звучали успокоительные слова об отсутствии в отношениях между РФ и ФРГ «неразрешимых проблем», президент Германии стал инициатором обсуждения вопросов о положении немцев в России (кстати, их численность вследствие массового выезда в ФРГ сократилась примерно на 500 тыс. чел.). Была затронута проблема возвращения культурных ценностей, вывезенных из Германии в СССР во время Второй мировой войны [135].
Несмотря на появление негативных факторов, германо-российский политический диалог во второй половине 1990-х годов продолжал поступательное развитие. Стороны обратили внимание на то, что его чрезмерная персонализация объективно устарела и в перспективе угрожала создать препятствия на пути развертывания двусторонних отношений после неизбежной смены руководства в Кремле. Для укрепления политический диалог необходимо было ставить на более твердое организационное основание.
К тому времени появились прецеденты укрепления институциональной базы, на которой строилось взаимодействие западных стран с Россией. Примером для подражания служила американо-российская комиссия Гора – Черномырдина (вице-президента США и председателя правительства РФ), действовавшая в качестве центра, координировавшего разнообразные сферы двусторонних отношений, включая экономические и политические проблемы, энергетические вопросы, аспекты безопасности.
Углубление связей в инвестиционной сфере
Тенденции, обозначившиеся в последнее десятилетие ХХ в. в рамках ОБСЕ, получили развитие в 2000-е гг. Акценты в деятельности организации были окончательно сдвинуты в сторону политических проблем безопасности и гуманитарных вопросов, в том числе защиты прав национальных меньшинств. Россия же была обеспокоена нарастанием асимметрии в вооружениях стран-членов НАТО и РФ. В связи с перманентным процессом расширения Североатлантического альянса на восток ДОВСЕ перестал отвечать интересам России. К тому же Москве приходилось учитывать неприсоединение к договору стран Прибалтики. Фактически на их территории возникла зона, где можно было разместить любое количество оружия и боевой техники, которые не подвергались контролю со стороны России.
Ввиду принципиальных расхождений между РФ и большинством государств-членов ОБСЕ, включая ФРГ, по коренным вопросам – определению основных направлений деятельности организации, реализации адаптированного ДОВСЕ, выводу российских войск из Грузии и Молдавии – становилось все труднее находить политический консенсус, что отражалось на качестве итоговых документов ОБСЕ.
В организации расширялась практика двойных стандартов, создававшая проблемы при учете интересов безопасности государств-участников. Это, в частности, проявилось в работе Бюро ОБСЕ по демократическим институтам и правам человека (далее БДИПЧ), занимавшегося преимущественно мониторингом и оценкой итогов выборов в государствах-участниках Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе. Последовательность, с какой обращалось внимание на положение дел в РФ и бывшей Югославии, а также случаи неоправданной критики со стороны руководства полевых миссий внутренней политики стран пребывания не позволяли говорить об объективности в деятельности ОБСЕ. Нарастание пессимистических настроений обусловило публичный демарш со стороны России на 11-ом заседании Совета министров ОБСЕ 1 декабря 2003 г. в Маастрихте, когда ее официальный представитель, министр иностранных дел И.С. Иванов выступил с критикой положения дел в организации, считая, что ОБСЕ все более отдаляется от осуществления своей главной цели – создания неделимого общеевропейского пространства безопасности с едиными для всех принципами и правилами [346]. Вместе с тем российская сторона не отказывалась от взятых на себя обязательств. Военные базы, находившиеся на территории Грузии вблизи Гудауты и Вазиани, были расформированы; что касается других баз (12-ой в Батуми и 62-ой в Ахалкалаки), то переговоры о сроках их вывода затянулись. Из Приднестровья состоялся вывоз тяжелой боевой техники, а остававшиеся здесь российские военнослужащие охраняли склады боеприпасов (примерно 20 тыс. тонн) [13, s. 98] в селе Колбасна Рыбницкого района.
Упорное стремление западных держав принудить официальную Москву к выводу в кратчайшие сроки всех своих войск из Грузии и Приднестровья, а также вынужденное превышение Россией фланговых ограничений более чем на 50% вследствие военных действий в период второй чеченской кампании способствовали нарастанию разногласий между государствами-участниками ОБСЕ и в итоге создали напряженную обстановку, в условиях которой адаптированный ДОВСЕ не был ратифицирован.
Будучи раздраженным тем, что инициатива упущена, и надежды на ОБСЕ как инструмент участия в европейской системе безопасности не оправдались, российское руководство стало инициатором жесткого заявления государств-участников СНГ, сделанного 3 июля 2004 г. относительно положения дел в ОБСЕ. Подписанты, ведомые Москвой, находили это положение неудовлетворительным, считая, что ОБСЕ не сумела обеспечить эффективное решение вопросов безопасности и сотрудничества на евроатлантическом пространстве. Организации было поставлено в вину невыполнение в должной мере основополагающих документов, включая Хельсинский Заключительный акт (1975 г.), Парижскую хартию для новой Европы (1990 г.), Хартию европейской безопасности (1999 г.). Дисбаланс между ключевыми измерениями безопасности (военно-политическим, экономическим и экологическим, а также гуманитарным), по мнение авторов документа, увеличился ввиду трансформации приоритетов в сторону гуманитарной проблематики, что заметно сузило возможности ОБСЕ по противодействию новым вызовам и угрозам [103].
В декабре 2005 г. заседание Совета министров иностранных дел государств-членов ОБСЕ (г. Любляна, Словения) проходило в обстановке напряженности и сопровождалось взаимными упреками участников мероприятия [114, 115, 118]. Хотя было подписано несколько важных документов, направленных на решение международных проблем (в том числе по борьбе с транснациональной преступностью, укреплению сотрудничества в сфере уголовных дел, связанных с терроризмом, по борьбе с угрозой незаконного оборота наркотиков и др.), саммит завершился без принятия итоговой декларации. Деструктивный элемент в отношениях между Россией и большинством стран ОБСЕ усилился, что нашло отражение во взаимных претензиях сторон. По-прежнему члены НАТО консолированно требовали от России полного вывода войск с территории Грузии и Молдавии. В свою очередь, официальная Москва выдвигала претензии к работе наблюдателей от ОБСЕ, обеспечивавших мониторинг выборов в странах СНГ. Отсутствие единого стандарта при их оценке во многом снижало качество миссий ОБСЕ, способствуя принятию ими спорных решений. Видя небольшую эффективность такой работы, Россия последовательно сокращала свои взносы в бюджет организации (см. таблицу 18).
Похожие диссертации на Объединенная Германия на международной арене: участие в многосторонних связях и развитие отношений с Россией (1991-2008 годы)
