Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Основные этапы революционной и дипломатической деятельности В. Л. Коппа (1880-1930 гг.) 112
1. Революционная деятельность В. Л. Коппа, период военного плена в Германии и начало дипломатической карьеры (1880 - осень 1918 гт.) 112
2. Работа В. Л. Коппа в центральном аппарате НКИД РСФСР/СССР в 1922-1924 гг 139
3. В. Л. Копп - полпред СССР в Японии и Швеции, завершение жизненного пути (1925-1930 гг.) 154
Выводы 166
Глава 2. От «полулегального полпреда» к официальному представителю РСФСР в Германии по делам военнопленных (июль 1919-апрель 1920 г.) 169
1. Советско-германские отношения в конце 1918 - середине 1919 г. и начало самостоятельной работы В. Л. Коппа в Германии 169
2. Расширение направлений работы дипломата в Веймарской республике 190
3. Обретение В. Л. Коппом в Германии официального дипломатического статуса и активизация его дипломатической и внешнеэкономической деятельности 210
Выводы 226
Глава 3. В. Л. Копп в борьбе за возобновление полномасштабных советско-германских отношений (апрель - август 1920 г.) 229
1. Деятельность В. Л. Коппа в Германии в апреле - середине июля 1920 г 229
2. Программа советских преобразований в Восточной и Центральной Европе и челночная дипломатия В. Л. Коппа в середине июля - начале августа 1920 г 251
3. Развитие В. Л. Коппом программы советско-германского сотрудничества в условиях борьбы прагматичной и «революционно эйфористической» линий советской внешней политики (вторая половина августа 1920 г.) 265
Выводы 284
Глава 4. Борьба В. Л. Коппа за сохранение и расширение достигнутого уровня советско-германского диалога осенью - зимой 1920 г 287
1. Анализ В. Л. Коппом состояния и перспектив отношений Москвы и Берлина осенью 1920 г 287
2. Действия В. Л. Коппа по укреплению положения Советской России в Германии 304
3. Достижения и неудачи В. Л. Коппа по развитию экономических отношений Москвы и Берлина 324
4. Участие В. Л. Коппа в решении проблемы интернированных красноармейцев и военнопленных Первой мировой войны 339
Выводы 352
Глава 5. Новый этап в дипломатической деятельности В. Л. Коппа в Веймарской республике 357
1. В. Л. Копп и советско-германское военное и военно-техническое сотрудничество 357
2. Участие В. Л. Коппа в подписании советско-германских соглашений в феврале 1921 г 373
3. Попытка советской дипломатии разыграть в отношениях с Германией «верхнесилезскую карту» 383
4. В. Л. Копп и подписание советско-германского торгово-политического договора 6 мая 1921 г 395
5. Борьба в советском руководстве по вопросу дальнейшей работы В. Л. Коппа в Берлине 404
Выводы 425
Глава 6. Дипломатическая работа В. Л. Коппа на германском направлении (лето 1921 - 1922 гг.) 430
1. В. Л. Копп на посту полномочного представителя РСФСР в Германии (середина июня - конец июля 1921 гг.) 430
2. Новая форма легализации В. Л. Коппа в Веймарской республике и его участиев борьбе с голодом в Советской России 452
3. Деятельность В. Л. Коппа по развитию программы военно-технического сотрудничества Москвы и Берлина 470
4. «Дело В. Л. Коппа» 485
Выводы 496
Глава 7. В. Л. Копп и Наркоминдел СССР в подготовке «Германского Октября» 1923 г 503
1. Рурский кризис и подключение В. Л. Коппа к работе по обеспечению благоприятной международной обстановки для революции в Германии 503
2. Программа В. Л. Коппа по нейтрализации «фактора Польши» в случае немецкой революции 517
3. Переговоры В. Л. Коппа в Латвии и Литве 530
4. Визит В. Л. Коппа в Варшаву и итоги его миссии в прибалтийские страны и Польшу 540
Выводы 559
Глава 8. В. Л. Копп в советско-германском конфликте вокруг торгпредства СССР и выработке внешнеполитической стратегии Советского Союза в 1924 г 565
1. Начало советско-германского конфликта 1924 г 565
2. Подключение В. Л. Коппа к советско-германским переговорам 578
3. Обострение противостояния НКИД и НКВТ по вопросу о выходе из совет ско-германского кризиса и его разрешение 598
4. В. Л. Копп в дискуссии ведущих советских дипломатов в конце 1924 г. о стратегии внешней политики СССР 614
Выводы 634
Заключение 640
Список источников и литературы
- Работа В. Л. Коппа в центральном аппарате НКИД РСФСР/СССР в 1922-1924 гг
- Обретение В. Л. Коппом в Германии официального дипломатического статуса и активизация его дипломатической и внешнеэкономической деятельности
- Развитие В. Л. Коппом программы советско-германского сотрудничества в условиях борьбы прагматичной и «революционно эйфористической» линий советской внешней политики (вторая половина августа 1920 г.)
- Достижения и неудачи В. Л. Коппа по развитию экономических отношений Москвы и Берлина
Введение к работе
Актуальность темы. Ситуация на европейском континенте на протяжении столетий в значительной степени определялась отношениями России и Германии. Наглядно это проявилось в ушедшем XX в., когда страны дважды сходились в смертельной схватке, результатами которых стали десятки миллионов убитых, огромные материальные разрушения, изменения в государственном строе государств и перестройка геополитической карты мира. Опыт прошлого следует знать и учитывать при выстраивании отношений в современном сообществе, пронизанном разноустремленными движениями: к объединению и изоляции, демократии и автократии, миру и войне.
Федеративная Республика Германия - один из локомотивов объединения и расширения границ Европейского союза, важный элемент военно-политического блока НАТО, интересы которого под руководством США за последнее десятилетие распространились на весь мир. Российская Федерация, растеряв за прошедшие двадцать лет значительную часть могущества своего предшественника СССР, тем не менее, сохранила второй в мире ядерный потенциал, что позволяет ей бороться за сохранение статуса великой державы. За последние годы лидеры РФ, опираясь на крепнувшую экономику, все отчетливее начинают формулировать геополитические приоритеты страны, причем их слова подчас вступают в противоречие с обозначенными целями Евросоюза, НАТО и транснациональных корпораций. Не грозит ли нам новая «холодная война», о чем все чаще говорят СМИ? Исключить такой вариант развития нельзя, однако, думается, есть много шансов избежать этого. И здесь особую роль могут и должны сыграть ФРГ и РФ.
Подчеркивая значимость межгосударственных связей, нужно помнить, что развитие таковых во многом зависело и зависит от деятельности конкретных лиц - императоров, президентов, членов правительства, дипломатов. Поэтому для определения движения в правильном направлении представляется полезным обратиться к изучению поступков и решений людей, игравших важную роль на поле российско-германских связей. В этом контексте
изучение работы дипломата Виктора Леонтьевича Коппа по формированию политики Москвы в отношении Берлина в начале 1920-х гг. выглядит вполне актуально. Тем более, данная проблематика логически встраивается в две более широкие темы - «Россия и Европа» и «История через личность», которые сегодня, как свидетельствуют международные научные форумы и выступления ведущих историков (П. Ю. Рашмира, Л. П. Репиной, В. Страды, А. О. Чубарьяна и других), выходят на передовые рубежи гуманитарного знания и являются практическим ответом на призыв Ю. А. Полякова к «заселению» исторического пространства конкретными лицами.
В заключение отметим еще одну важную сторону изучения избранной проблемы. Занимаясь деятельностью конкретных людей, историк выполняет свою (возможно, основную) социальную функцию - устанавливает диалог с прошлым и дает современным людям, и, среди них, родным героя, исторические корни, без чего вряд ли возможно нормальное развитие личности.
Объект исследования. Объектом диссертационного труда является формирование системы международных отношений после Первой мировой войны и становление внешней политики Советской России/СССР в Центральной и Восточной Европе в межвоенный период.
Предмет исследования - дипломатическая деятельность В. Л. Коппа по формированию и реализации советской политики в отношении Веймарской республики.
Историографический обзор. Изучение дипломатической деятельности Коппа ведет отсчет с начала 1920-х гг. и прошло этапы, которые, в целом, совпадают с периодами развития отечественной исторической мысли.
В 1920-е - конце 1930-х гг. имя Виктора Леонтьевича в изданиях, выходивших в РСФСР/СССР, встречалось эпизодически, и они не давали развернутых сведений о его работе. Несколько дальше в изучении деятельности Виктора Леонтьевича продвинулись зарубежные авторы. В вышедшей в 1930 г. книге известного германского журналиста П. Шеффера «Семь лет Советского Союза» отмечалось, что в период Рурского кризиса 1923 г., когда в
Веймарской республике резко обострилась социальная борьба, у большевиков «революционная политика» взяла «верх над государственной». Ее отражением стала поездка Коппа в Польшу с особым заданием. Автор не говорит о цели миссии, но она ясна из контекста - помочь революционному движению Германии.
В 1930 г. вышли два тома книги американского журналиста Л. Фишера «Советы в международных отношениях. История отношений между Советским Союзом и миром. 1917-1929 гг.». На страницах своего огромного труда журналист трижды говорит о Коппе: при рассказе о Московской конференции по разоружению в конце 1922 г., анализе политики Москвы осенью 1923 г. и подготовке советско-германского договора о ненападении 1926 г.
Новый этап {конец 1930-х-середина 1950-х гг.) в изучении дипломатической деятельности Коппа открыл пресловутый процесс-фарс в 1938 г. о так называемом «Антисоветском правотроцкистском блоке». На нем были осуждены многие руководители Наркомата иностранных дел СССР. В ходе процесса особое место было отведено уже покойному Коппу (умер в 1930 г.). На предварительном следствии и заседании суда было «установлено», что этот «старый меньшевик» являлся «близким человеком к Л. Д. Троцкому» и по его заданию, с целью получения денег для борьбы против ЦК РКП(б), в июле 1920 г. «наладил контакт» с германским генералом Г. фон Сектом. Позже, якобы при участии Коппа, в троцкистско-шпионскую сеть был вовлечен полномочный представитель СССР в Веймарской республике и заместитель наркома иностранных дел Н. Н. Крестинский.
С 1938 г. всякая почва для беспристрастного научного анализа дипломатической деятельности Виктора Леонтьевича исчезла. Режим принял характер монолита - таков был вывод и смысл теории, которая, как отмечают современные исследователи (Д. Г. Наджафов, А. М. Филитов), надолго стала господствующей не только в отечественной, но и западной историографии (У. Лакер). В стандартном клише периода сталинизма разногласия и борьба мнений трактовались как зловредное следствие деятельности «оппозиционе-
ров», то есть лиц и групп, не разделявших установки правящей верхушки. А поскольку Копп, согласно судебному процессу, оказался среди противников большевиков, то вся его деятельность трактовалась как «троцкистская» и шпионско-диверсионная (Кобляков И. К. От Бреста до Рапалло. Очерки истории советско-германских отношений с 1918 по 1922 гг. М, 1954. С. 157).
На развитие зарубежной историографии о Коппе в конце 1930-х - начале 1950-х гг. известное влияние оказали мемуары советских дипломатов-невозвращенцев Г. А. Соломона и Г. 3. Беседовского. Именно от этих воспоминаний за фаницей берет начало изучения «диссента» и конфликта в НКИД и высшем советском руководстве по вопросам внешней политики. Особенно ярко это показал Беседовский. На страницах его мемуаров «На путях к термидору» в качестве двух антагонистов выступают нарком иностранных дел Г. В. Чичерин и его заместитель М. М. Литвинов, вокруг которых группируются остальные руководители НКИД. Причем среди сторонников первого автор выделял Л. М. Карахана, второго - В. Л. Коппа.
Однако не только мемуары бывших сотрудников Наркоминдела способствовали дальнейшему изучению за фаницей дипломатической работы Коппа. В 1951 г. была переиздана отмеченная выше книга Л. Фишера.
Несомненным достижением зарубежной историографии конца 1930-х -начала 1950-х гг. стало обращение к проблеме советско-германских военных связей в годы Веймарской республики. Причины этого явления многослойны. Во-первых, оно объясняется появлением в руках исследователей многих групп источников, прежде всего, архивных материалов МИД Германии, правительственных и военных учреждений этой страны, оказавшихся после Второй мировой войны в руках западных союзников.
Вторую причину пристального внимания зарубежных исследователей к специфической проблеме советско-германских отношений следует искать в идейно-политическом противостоянии западных демократий и просоветского лагеря. Обнародование фактов сотрудничества германских военных и большевиков позволяло решать ряд идеологические задач. Выделим три.
Во-первых, изучение данной темы укрепляло теорию равной ответственности СССР и гитлеровской Германии за развязывание Второй мировой войны. Работы по данной проблематике доказывали:
а) без Москвы создание мощного вермахта было невозможно;
б) связи между немецкими националистами (а позже фашистами) и
российскими коммунистами насчитывали много лет, они были прочны, что
стало причиной, с одной стороны, срыва планов западных демократий по
объединению с СССР на антигитлеровской основе в конце 1930-х гг. (что по
будило Париж и Лондон подписать Мюнхенское соглашение), с другой -
стать предтечей советско-германских договоров 1939 г., которые знаменова
ли начало Второй мировой войны.
Вторую задачу, которую решало изучение на Западе военно-технического сотрудничества Москвы и Берлина, можно видеть в укреплении и развитии концепции «тоталитаризма». Из работ данного направления следовало, что коммунисты и националисты, несмотря на все отличия, еще в 1920-1930-е гг. осознали общность неприятия парламентско-демократического строя и на базе общих ценностей, попиравших права личности, решили объединиться для сокрушения ненавистного Запада.
Третьей задачей, которую решали труды о советско-германских военных связях, стало обоснование историко-политической концепции западногерманского исследователя Ф. Мейнеке. Ее суть состояла в необходимости отказа Германии от политики противостояния с другими странами Западной Европы и США при одновременном выдвижении в качестве главной угрозы христианской цивилизации - восточного тоталитаризма.
Для нас важно то, что в контексте изучения советско-германских военных связей в 1920-е гг. постоянно всплывало имя Коппа (Е. Волленбург, Ю. Эпштейн, Г. В. Ф. Хальгартен, Т. Шидер, Г. Шпейдель).
С 1950-х г. в свет стали выходить книги признанного специалиста по истории советского государства и его внешней политики Э. X. Карра, в которых некоторое внимание было уделено Коппу. В работе 1951 года «Германо-
советские отношения между двумя мировыми войнами» исследователь обнародовал его донесение от 7 апреля 1921 г. о договоренностях большевиков с германскими фирмами о совместном строительстве в РСФСР подводных лодок, самолетов и артиллерийских систем. В третьем томе «Истории Советской России», увидевшем свет в 1953 г., Карр отметил, что инструкции для ведения переговоров по военным вопросам Копп получал сначала от Л. Д. Троцкого, затем от В. И. Ленина, что не совсем правильно. На самом деле за указаниями Коппу стояли не только эти лидеры, но и другие руководители партийно-государственного аппарата Советской России. Карр также ошибочно считал, что Копп в качестве представителя РСФСР приехал в Германию в ноябре 1919 г. На самом деле он появился в Берлине еще в июле этого года. Фактическая ошибка британца, учитывая его авторитет, была воспринята многими исследователями и растиражирована. Карр в других работах писал также о миссии Виктора Леонтьевича в страны Балтии и Польшу осенью 1923 г, а также его поведении во время капповского путча в марте 1920 г. При этом он оценил как необоснованные слухи о связях дипломата с участниками выступления правых.
Следующий этап в изучении дипломатической деятельности Коппа в Германии приходится на середину 1950-х - начало 1980-х гг. В СССР на оценки его работы повлиял XX съезд КПСС, осудивший «культ личности Сталина». Но настоящим прорывом в представлениях историков о дипломате стала публикация «Документов внешней политики СССР», начатая в 1957 г. Многие страницы этой многотомной серии содержали сообщения и письма Коппа из Германии.
С середины 1960-х гг. отечественные историки получили более свободный доступ к сборникам иностранных документов, зарубежным исследованиям и архивным материалам, что сразу сказалось на уровне их работ. «Тон задавали» ученые Ленинграда И. А. Росенко и В. А. Шишкин. В работе последнего о становлении и развитии внешнеэкономических связей советского государства в 1920-30-е гг., вышедшей в 1969 г., ряд страниц посвящен
Коппу. В частности, ученый первым в историографии отметил, что истинной целью приезда Виктора Леонтьевича в Германию в 1919 г. был прорыв экономической блокады вокруг РСФСР, которую проводили страны Антанты.
С 1970 г. стало выходить многотомное издание «Владимир Ильич Ленин: Биографическая хроника. 1870-1924» («Биохроника»). В этом огромном труде с 7 по 11 тома упоминается о встречах и переписке Ленина с Коппом.
В начале 1970-х гг. о переговорах Виктора Леонтьевича с немецким руководством в июле 1920 г. и его поездке по ряду европейских столиц во время Рурского кризиса осенью 1923 г. писал И. К. Кобляков. Правда, автор ограничился лишь констатацией фактов без их глубокого анализа. Этот пробел отчасти заполнил П. Н. Ольшанский. В его монографии «Рижский договор и развитие советско-польских отношений. 1921-1924 гг.» впервые в отечественной историографии более-менее обстоятельно были освещены переговоры Коппа в Риге, Ковно и Варшаве осенью 1923 г.
В 1972 г. в МГИМО была защищена кандидатская диссертация
A. М. Рудченко «История становления и развития германо-советских отно
шений, 1917-1925 гг.», где ряд страниц посвящен деятельности Коппа в Гер
мании в дорапалльский период.
К 60-летию Октябрьской революции, в свет вышла новая книга
B. А. Шишкина «В. И Ленин и внешнеэкономическая политика советского
государства (1917-1923 гг.)», факты из которой перекликалась с данными
«Биохроники».
На излете этапа отечественной историографии середины 1950-х - начала 1980-х гг. в Кишиневе увидела свет монография Н. М. Шилинцева об истории интернирования Красной армии в Германии в 1920-1921 гг., в которой некоторое внимание уделено Коппу и возглавляемому им Бюро военнопленных по защите бойцов РККА от произвола немецких властей.
Переходя к зарубежной историографии середины 1950-х - начала 1980-х гг., отметим принципиальный момент. Она размежевалась, что явилось отражением биполярности послевоенного мира.
Исследователи ГДР в начале 1950-х гг., обращаясь к отношениям Германии и России, долгое время концентрировались на событиях до Октябрьской революции 1917 г. В немногочисленных трудах о советско-немецких связях периода Веймарской республики дипломатической деятельности Коп-па специального внимания не уделялось. Пальма первенства на этом поприще принадлежит историку ГДР Г. Розенфельду. Начиная с 1956 г. он в ряде периодических изданий публиковал отдельные статьи своей диссертации о взаимоотношениях Москвы и Берлина, которая стала основой для изданной Академий наук ГДР в 1960 г. монографии «Советская Россия и Германия. 1917-1922». Эта книга стала явлением не только для немецкоязычной аудитории, но и для советских специалистов. Розенфельд первым из исследователей социалистического лагеря нарисовал комплексную картину участия Коп-па в становлении советско-немецких экономических, политических и военных отношений.
С выхода работы Розенфельда в ГДР активизировалось изучение связей Москвы и Берлина в 1920-30-е гг., в том числе, истории возвращения на родину военнопленных россиян, оказавшихся в неволе в Первую мировую войну, к чему Копп имел самое непосредственное отношение (Г. Хюбш, Й. Цельт).
В 1984 г. научное сообщество познакомилось с новой монографией Розенфельда «Советский Союз и Германия, 1922-1933»., которая логически продолжала предыдущую работу. В ряде глав автор пишет о Коппе. Для восточноевропейского читателя сенсационно звучал материал книги о предложениях Виктора Леонтьевича послу Веймарской республики в СССР У. фон Брокдорф-Ранцау о совместных действиях по пересмотру границ с Польшей в декабре 1924 г. Однако для специалистов эта информация таковой не являлась, ибо ее уже осветили в западной историографии. Действительно новыми и до сих не потерявшим значения являются страницы монографии Розенфельда о конфликте Москвы и Берлина из-за акции германской полиции в советском торгпредстве в мае 1924 г. Правда, приводя интересные факты о
развитии инцидента, автор не вышел за рамки оценок этих событий, которые до него дали советские и восточногерманские исследователи (А. Андерле, А. А. Ахтамзян, Ф. Д. Волков, Н. И. Копычев). Как и предшественники, Ро-зенфельд видел в конфликте провокацию антисоветских сил в Германии, вписанную в общий внешнеполитический курс министра иностранных дел Веймарской республики Г. Штреземана.
Проблемы, которые по идеологическим причинам, не поднимались отечественными и восточноевропейскими историками в середине 1950-х -начале 1980-х гг. нашли многогранное освещение на Западе, прежде всего, в ФРГ, где наблюдался повышенный интерс к истории Веймарской республики и появились обобщающие труды о ее внешней политике (Г. Эулер, К. Мильке, Т. Фогельзанг).
В массиве зарубежных исследований конца 1950-х - начала 1980-х гг. о советско-германских отношениях, как и в предыдущий период, превалировали труды по истории военного сотрудничества, многие из которых сообщали о деятельность Коппа на этом поприще (Ф. Л. Карстен, X. Гордон, Г. В. Гатцке, Б. Руланд, Л. Фишер и другие). Одновременно зарубежные исследователи постарались оттенить силы, выступавшие за сохранение диалога Москвы и Берлина в период, когда внешней политикой Веймарской республики руководил Штреземан. Среди работ на эту тему выделяется книга западногерманского ученого Г. Хельбига «Носители политики Рапалло», опубликованная в 1955 г., в которой, в частности, подробно рассказывается об ан-типольских предложениях Коппа фон Брокдорф-Ранцау в конце 1924 г. и о последовавших затем переговорах по этому вопросу.
В 1957 г. деятельность Виктора Леонтьевича в Германии нашла известное освещение в книге англичанина Г. А. Фройнда «Союз нечестивых. Российско-германские отношения от Брест-Литовского соглашения до Берлинского договора». В данной работе помимо достоинств содержится и ряд недочетов. Например, несостоятельно выглядит утверждение автора, что после
поражения в польско-советской войне в августе 1920 г. дипломатический статус Коппа в Берлине понизился. Факты говорят обратное. Уже в сентябре руководство Веймарской республики расширило права его миссии.
В Соединенных Штатах в 1961 г. вышла книга о внешней политике СССР первой половины XX в. Дж. Ф. Кеннена, в которой Копп был назван «опытным переговорщиком». Через два года свет увидел труд его соотечественника Й. Корбеля «Польша между Востоком и Западом». В нем были отмечены предложения Коппа о возобновлении советско-германских отношений в феврале 1920 г., отличия в темах, которые дипломат обсуждал в Латвии, Литве и Польше осенью 1923 г. Корбель осветил также переговоры Коппа с фон Брокдорф-Ранцау в декабре 1924 г., однако здесь ученый лишь повторил материал Хельбига. Кроме них, в середине 1950-х - начале 1970-х гг. к данному вопросу обращались 3. Гесиоровски, К.-Д. Эрдман, Т. Шидер, М. Вальсдорф и другие.
На новый уровень изучение дипломатической деятельности Коппа поднял западногерманский исследователь X. Г. Линке. В его монографии «Германо-советские отношения до Рапалло» подробно описано посещение Виктором Леонтьевичем «политического салона» К. Б. Радека в Моабитской тюрьме, участие советского дипломата в организации гуманитарной помощи голодающему населению РСФСР и УССР в 1921 г. Приводимый Линке материал также доказывает ведущую роль Коппа и А. фон Мальцана в создании фундамента Рапалльского договора.
Некоторое внимание деятельности Виктора Леонтьевича в Германии уделили М.-Л. Гольбах в книге об участии в советско-германских связях Радека и К. Хильдебрандт о положении РСФСР/СССР и Веймарской республики в системе международных отношений, однако, сведения, сообщенные ими о Коппе, лишь повторяли факты, обнародованные другими авторами.
В 1970-х гг. в западногерманской историографии появились первые работы, хотя бы косвенно затрагивавшие деятельность Коппа по возвращению на родину военнопленных Первой мировой войны (К.-Д. Эрдман, Г. Гризер).
Важным событием в изучении дипломатии Виктора Леонтьевича в период польско-советской войны стала монография Г. Вагнера, вышедшая в 1979 г. В ней, кстати, автор признает, что не может однозначно ответить на вопрос, были ли планы переустройства востока Центральной Европы, озвученные Коппом на встречах с фон Мальцаном летом 1920 г., собственной инициативой дипломата, или же их санкционировала Москва.
В 1985 г. на книжных прилавках ФРГ появилась книга Л. Дюпё об историческом феномене, который вызывал и вызывает дискуссии в научном мире - о национал-большевизме. Для нас важно то, что этот автор преднамеренно (или невольно) поставил под сомнение прозвучавшее ранее утверждение Карра о необоснованности слухов о связях Коппа с немецкими правыми силами накануне капповского путча. В подтверждение своей позиции исследователь привел соответствующую цитату из главного печатного органа СДПГ газеты «Форветс». Однако, по нашему мнению, вряд ли правомерно принимать как неоспоримое доказательство мнение издания, которое к большевикам и националистам относилось неприязненно.
Середина 1980-х - 2006 гг. Новый этап в развитии отечественной историографии, вообще, и дипломатической деятельности Коппа, в частности, наступает со времени так называемой «перестройки» 1985 г. Однако «ветры перемен», а затем распад СССР привели к тому, что научная общественность заговорила о двух диаметрально противоположных явлениях в развитии исторической мысли. С одной стороны, ученые получили более свободный доступ к архивным источникам, и над ними перестал довлеть пресс идеологии. С другой - под угрозой оказалось само историческое знание. По точному замечанию В. И. Буганоаа в начале 1990-х гг. всякого рода разоблачения приняли характер эпидемии. Причем их участники, часто, не будучи профессиональными историками, выдвигали гипотезы, не подтвержденные анализом документов, что с точки зрения специалистов было сродни невежеству. Некоторые, га таких авторов, как заметая В. П. Данилов, занимаясь мифотворчеством, преследовали вполне конкретную цель - обосновать и оправ-
дать политику, оказавшихся у власти ультралибералов и их реформы. В итоге общественная мысль начала 1990-х годов прошла быструю эволюцию от критики сталинизма к критике ленинизма, а затем отрицанию марксизма вообще. Этот процесс оказался опасным, ибо значительная часть исторического сообщества, потеряв одни методологические основы, новых не приобрела. Одним из следствий чего стала «вульгаризация причин, сущности и следствий исторических событий, их изображение как результат действия тайных сил - масонов, заговорщиков, агентов иностранных разведок» (В. М. Гнлен-сен). Работы, написанные в данном ключе, ударили и по Кошту (А. П. Столешников).
Еще одним негативным явлением второй половины 1980-х - начала 1990-х гг. стала выявившаяся неспособность многих историков СССР/России к научному восприятию плюрализма мнений, проникновению коммерции в издательское дело, а значит и творческие планы авторов. Они все новации воспринимали не просто негативно, а агрессивно, с навешиванием «ярлыков» на своих оппонентов.
Для нас важно то, что «ветры перемен» окончательно закрепили Коппа в элите отечественной дипломатии (Дипломатический словарь: в 3 т. 4-е изд. перераб. и доп. М, 1985. Т. 2. С. 101-102). Однако наряду с позитивными переменами в оценках деятельности Виктора Леонтьевича наблюдался и обратный процесс: в ряде работ стало акцентироваться внимание на его ошибках. Так М. И. Труш, обращаясь к истории взаимоотношений лидера большевиков и Коппа в 1919-1924 гг., в книге 1989 года воспроизвел слова председателя СНК РСФСР о дипломате, написанные поверх доклада советского торгового представителя в Германии Б. С. Стомонякова. Ленин обвинял Коппа в попустительстве казнокрадству в советской миссии в Берлине. Данная запись, что называется, «выдернута» из контекста. Анализ широкого комплекса источников, в том числе написанных Лениным, показывает, что эти слова - лишь эпизод в сложной борьбе вокруг планов по созданию советско-германского
консорциума, призванного сыграть важную роль в экономическом и военно-техническом возрождении России.
В 1989 г. к дипломатической деятельности Коппа обратились 3. С. Шейнис в книге «Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек» и В. А. Шишкин «Антисоветская блокада и ее крушение». Последний через два года опубликовал очередную монографию «Цена признания: СССР и страны Запада в поисках компромисса (1924-1929 гг.)», в которой отдельно остановился на неконструктивной позиции Виктора Леонтьевича во время советско-германского конфликта вокруг торгпредства СССР в Берлине в мае - июне 1924 г. В этой связи отметим: петербургский ученый при освещении проблемы опирался преимущественно на хранящиеся в Российском государственном архиве экономики письма наркома внешней торговли Л. Б. Красина, который выступал оппонентом Виктора Леонтьевича в данном вопросе. Привлечение документов из других архивов создают картину, отличную от нарисованной в монографии.
Настоящий бум в изучении дипломатической деятельности Коппа начался с конца 1990-х гг. и продолжается по сей день. Основа его - более свободный доступ к архивным материалам. Введение их в научный оборот позволило отечественным исследователям начать разработку темы военно-технического сотрудничества СССР и Веймарской республики. Нельзя сказать, что она совершенно не ставилась в советский период (И. Ф. Максимы-чев, А. М. Рудченко), но на уровне детального анализа ею занялись лишь в последние полтора десятка лет (А. А. Ахтамзян, В. В. Захаров, А. А. Здано-вич, В. В. Бойцов, С. А. Мишанов и другие).
Для нас обращение отечественных историков к советско-германскому военному сотрудничеству в 1920-1930-е гг. важно с той точки зрения, что у истоков этих связей стоял Копп. В той или иной мере это отражено в публикациях многих авторов, но, прежде всего, статьях и книгах С. А. Горлова. Прежде всего, в его монографии «Совершено секретно: Москва-Берлин, 1920-1933: Военно-политические отношения между СССР и Германией».
В последнее пятилетние серьезную лепту в изучение дипломатической деятельности Коппа внес исследователь из Омска В. А. Зубачевский. В его трудах, опирающихся на теоретические изыскания зарубежных и отечественных геополитиков и архивный комплекс источников, центр внимания перенесен с идеологических факторов на проблемы вневременной преемственности внешнеполитических решений. Отмечая многочисленные достоинства работ Зубачевского, следует отметить, что Копп в них как бы дрейфует из разряда сотрудников НКИД, стоящих на позициях реализма, в лагерь тех, кто ориентировался на скорую европейскую революцию. Однако анализ известных источников, в том числе, приводимых самим исследователем, не позволяет сделать такого вывода.
В последние годы имя Коппа эпизодически встречается и в трудах других исследователей России и Белоруссии (В. А. Артемова, Г. А. Космача, И. Макарова, В. В. Миронова, И. А. Мусского, Л. Н. Нежинского, Л. Н. Рудой, Г. М. Садовой, В. В. Соколова и других). Среди них интересную тему, связанную с Виктором Леонтьевичем, подняли А. М. Филитов и Д. Г. Над-жафов. Речь идет о «диссенте» по вопросам советской внешней политики -одной из наименее изученных проблем в отечественной историографии. Наджафов первым обнаружил и обнародовал предложения заместителя наркома иностранных дел Литвинова в ноябре 1924 г. о возможности признания Версальского договора. Он же осветил последующее обсуждение этих предложений, отметив, что Литвинова поддержал Чичерин, а оппонентом обоим руководителям НКИД выступил Копп. Таким образом, идущая от Беседов-ского идея противопоставления наркома и его заместителя с причислением Виктора Леонтьевича к когорте последнего, подкрепленная публикациями документов, оказалась существенно скорректированной.
Зарубежная историография во второй половине 80-х гг. XX - начале XXI вв. в изучении дипломатической деятельности Коппа в Германии была менее интенсивна, чем в предыдущие периоды. Появившиеся на этом поле работы продолжали темы прежних лет и в основном лишь повторяли выяв-
ленные ранее факты или выводы (Г. А. Винклер, М. Цайдлер, К. Шлёгель). Исключения были не многочисленны. В труде Ю. Боллерса «Внешнеэкономическая политика и политическая система Веймарской республики», опубликованном в 1988 г., сообщалось, что атака правых партий на Коппа в рейхстаге в конце 1920 г. отражала общую линию политических сил, близких к фёлькишскому, профашистскому движению. В то же время установление контактов с Виктором Леонтьевичем правых социал-демократов явилось следствием эволюции доктрины СДПГ от неприятия большевизма к пониманию значения РСФСР для укрепления экономического положения Германии и желанию использовать «русскую лошадь» для решения внешнеполитических проблем.
Продуктивным явлением в работах иностранных специалистов в 1990-е гг. стало обращение к истории участия Коппа в возвращении россиян из Германского плена после 1918 г. Интересные размышления о его миссии в страны Прибалтики и Польшу осенью 1923 г. содержатся в книге Дж. В. Хайдена. Автор, в частности, отметил, что инициативы, выдвинутые советским дипломатом во время этой поездки, сохранили свое значение и после поражения германских левых и являлись альтернативой проекту союза стран Балтии и Польши, за которую ратовали Париж и Варшава.
Завершая разговор о зарубежной историографии, отметим, что она не только не создала целостной работы о Коппе в рамках советско-германских отношений, но и тиражирует неверные сведения о его жизни и деятельности. Например, в книге К. Шлёгеля «Восточный вокзал. Русская эмиграция в Германии между двумя войнами (1918-1945)» утверждается, что Копп погиб в сталинских лагерях, хотя он умер своей смертью в 1930 г. Другим примером может служить справочный аппарат одного из лучших современных изданий дипломатических документов «Akten zur deutschen auswartigen Politik», где в томах 4, 5, 6 серии А советский дипломат ошибочно назван Виктором Абрамовичем Коппом. Впрочем, указанием ошибочных сведений о жизни Коппа грешат и составители отечественных изданий (Красноармейцы в поль-
ском плену в 1919-1922 гг. Сборник документов и материалов. М.; СПб., 2004. С. 835).
Степень изученности проблемы. Сегодня имя Коппа прочно вписано в элиту советской дипломатии 1920-х - начала 1930-х гг. Однако, не смотря на это достижение, обращает на себя внимание малочисленность трудов, упоминавших о его дипломатической работе в Германии, и «однобокость» рассматриваемых в них сюжетов. Практически вне исследовательского поля осталась следующие темы: роль Коппа в возвращении на родину военнопленных Первой мировой войны и культурном диалоге, его участие в становлении правовой основы двусторонних отношений и дискуссиях о формировании советского внешнеполитического курса в отношении Веймарской республики.
Цель и задачи исследования. Цель настоявшего труда - дать комплексный анализ дипломатической деятельности Коппа по формированию советской политики в отношении Германии в 1919-1924 гг.
Для решения поставленной цели предполагается решить следующие исследовательские задачи:
дать краткое описание революционной и дипломатической деятельности Коппа, обратив особое внимание на его приход в структуры Нарко-миндела, карьерные передвижения и социально-психологические особенности как личности;
проанализировать действия Виктора Леонтьевича в дорапалльский и послерапальский периоды на поприще формирования внешнеполитического курса РСФСР/СССР в отношении немецкого государства, вычленяя при этом круг решаемых вопросов и достигнутые результаты;
скорректировать ошибочные представления об участии Коппа в советско-германских отношениях и закрыть существующие в этой области белые пятна;
исследовать участие дипломата в «диссенте» внутри НКИД и политического руководства РСФСР/СССР по вопросам международной жизни;
на примере деятельности Виктора Леонтьевича показать механизм принятия внешнеполитических решений в РСФСР/СССР, динамику и направление развития ее доктринальных основ в начале - середине 1920-х гг.
изучить значение личностного фактора в формировании международной политики советского государства.
Хронологические рамки диссертации. Хронологические рамки представленной работы охватывают период с 1919 по 1924 гг. и обусловлены доминантой личностного фактора. Нижнюю границу определил приезд Коппа в Веймарскую республику как самостоятельного эмиссара РСФСР. Верхнюю -последние активные действия Виктора Леонтьевича на поле советско-германских отношений. Правда, автор для рассмотрения проблемы в динамике иногда выходит за обозначенные временные рубежи.
Географические рамки работы территориально ограничены Центральной и Восточной Европой, отдельные части которой попадают, согласно классификации К. В. Плешакова в разные геополитические поля (эндемическое поле, то есть пространство, контролируемое государством или союзом государств, и перекрестное поле, то есть пространство, на которое претендовали несколько сопредельных государств). Кроме Европы автор иногда входит в Азиатский регион или метаполе - то есть пространство, осваиваемое одновременно несколькими государствами.
Методология и методы исследования продиктованы двойственной природой предмета изучения. С одной стороны - это работа по истории международных отношений (внешней политики России и советско-германских связей), и этот фактор в ней доминирует. С другой - она имеет ярко выраженные признаки историко-биографического жанра. Копп понимается автором как «актор», включенный в систему международных отношений. Изучение его дипломатической деятельности реализовано в трех вариантах: структурно-функциональном, «вход-выход» и кибернетической модели. Основополагающими теоретическими принципами работы стали следующие:
Системное рассмотрение максимального количества фактов дипломатической деятельности Коппа в Германии, то есть анализ их устойчивых связей в диалектическом сопряжении с событиями международной и внутриполитической жизни советского и немецкого государств, его личностным восприятием наблюдаемых процессов, априорным и фактическим влиянием на них, с дальнейшим выстраиванием событий в логическую схему и синтезированием.
Исследование международных событий с позиций вневременных геополитических тенденций, что отличало отечественную общественную и научную мысль в конце XIX - начале XX столетий, и к чему сегодня призывают ведущие специалисты-международники.
Сочетание «коротких и длительных периодов».
Понятийный аппарат диссертации базируется на определениях, сформулированных в трудах О. А. Колобова и учеников его школы.
Двойственность предмета исследования предопределила использование методов как исторических, так и смежных наук - социальной психологии и политологии:
сравнительного метода (выявления тождества и различия);
децизионного метода (изучения процесса принятия решений путем а) вычленения и исследования центров принятия решений, б) процесса принятия решений, в) самого политического решения и г) его реализации);
синхронного метода (рассмотрения явления в контексте исторической обстановки);
хронологического метода (рассмотрения исторических событий в их последовательности и временной протяженности);
контент-анализа (систематизированного исследования текстов);
инвент-анализа (изучения событий с целью определения основных эволюционных тенденций развития);
когнитивного картирования (исследования восприятия международной обстановки лицами, принимающими решения).
Характеристика источников. Центральное место в диссертации заняли неопубликованные материалы из российских архивов. В процессе работы выявилась высокая степень закрытости документов, подготовленных Коппом или о нем. Красноречивым свидетельством является тот факт, что его личный фонд в Архиве внешней политики Российской Федерации (АВП РФ) остается недоступным для рядового исследователя до сегодняшнего дня. Еще одна техническая сложность при работе с архивными материалами, связанными с Коппом, то, что значительная часть из них, на немецком, французском и английском языках.
В богатейших фондах АВП РФ при изучении дипломатической деятельности Виктора Леонтьевича автор проанализировал 76 дел, из которых первостепенное значение имели его личное дело из управления кадрами НКИД СССР, документы фонда Чичерина (ф. 04) и референтуры по Германии, разделенные на несекретную (ф. 82) и секретную (ф. 082) части.
Значительное количество документов о дипломатической работе Коппа автором выявлено в 65-и делах из личных фондов В. И. Ленина (ф. 2), В. М. Молотова (ф. 82), А. Е. Енукидзе (ф. 667), фонда председателя СНК РСФСР/СССР (ф. 5), архива Л. Д. Троцкого (ф. 325) и других, хранящихся в Российском государственном архиве социально-политической истории. Здесь же проанализировано 770 подписных протоколов заседаний Политбюро ЦК РКП(б)/ВКП(б) за 1919-1929 гг. (ф. 17).
Для изучения начального этапа дипломатической деятельности Коппа в Германии важное место заняли 66 дел из фондов Народного комиссариата внешней торговли (ф. 413), Высшего совета народного хозяйства (ф. 3429) и личного фонда (ф. 9590) из Российского государственного архива экономики.
В Государственном архиве Российской Федерации автор изучил 12 дел из фондов Союза Обществ Красного Креста и Красного Полумесяца СССР (ф. 9501) и Центральной коллегии по делам пленных и беженцев (ф. 3333с).
Второй по значимости группой источников стали более 100 публикаций документов. Среди них наибольшее значение имели сборники «Доку-
менты внешней политики СССР», «Советско-германские отношения от переговоров в Брест-Литовске до подписания Рапалльского договора», «Советско-германские отношения. 1922-1925», «Документы и материалы по истории советско-польских отношений», «Фашистский меч ковался в СССР: Красная Армия и рейхсвер. Тайное сотрудничество 1920-1933. Неизвестные документы», «Коминтерн и идея мировой революции», «Политбюро ЦК РКП(б) - ВКП(б) и Коминтерн: 1919-1943. Документы», «Письма И. В. Сталина В. М. Молотову. 1925-1936 гг.», «Польско-советская война 1919-1920 гг. Ранее не опубликованные документы». Из зарубежных публикаций источников центральное место заняли тома серии А сборника «Akten zur deutschen auswartigen Politik» за 1918-1925 гг. Кроме того, важные факты по интересующему вопросу выявлены в публикациях «Akten der Reichskanzlei Weirnarer Republik» и «Documents on British Foreign Policy. 1918-1939».
Важным источником для работы стали более 120 мемуаров, автобиографий и дневников. Среди них наиболее значимыми оказались автобиографии самого Коппа и его гражданской жены А. Л. Заржевской, чью автобиографию автору любезно предоставил ее внук (и внук Виктора Леонтьевича) А. В. Каменский), воспоминания К. Б. Радека, советских дипломатов - «невозвращенцев» Г. А. Соломона и Г. 3. Беседовского. Из зарубежных мемуаристов, которые писали о Викторе Леонтьевиче, наиболее информированными были Г. Хильгер и М. Шлезингер.
Наряду с мемуарами в представленном труде использованы эпистолярные источники (А. М. Коллонтай, В. Э. Мейерхольда, Л. Б. Красина и других), произведения современников и их публицистика (Г. Е. Зиновьева, М. И. Калинина, В. И. Ленина, Д. 3. Мануильского, К. Б. Радека, Л. Д. Троцкого и многих других).
При подготовке работы важное место заняли материалы прессы: газеты «Правда», «Известия», «Экономическая жизнь» за 1918-1924 и 1938 гг., «Известия Русского бюро военнопленных» за 1920 г. и «Новый мир» за 1920— 1922 гг.; журналы «Вестник НКИД» и «Коммунистический Интернационал»
за 1919-1924 гг. Среди антибольшевистских эмигрантских газет наиболее информированным о деятельности Коппа оказался берлинский «Руль» (1920-1924 гг.). Из немецкоязычной прессы автор проанализировал газеты левого направления «Die Rote Fahne» (орган КПГ) за 1919-1924 гг. и «Die Freiheit» (орган НСДПГ) за 1919-1920 гг.
Кроме того, были привлечены статические источники (Внешняя торговля СССР. Статист, сб. 1919-1966. М., 1967; Любимов Н. Н. Баланс взаимных требований СССР и держав согласия. М, 1924; Россия в мировой войне. 1914-1918 (в цифрах). М., 1925; Экономическая жизнь: Народное хозяйство в 1920 г. и 1-й половине 1921 г. Справочник. М., 1921 и другие) и произведения художественной литературы (А. Н. Аросев, М Булгаков).
Основные положения диссертации, выносимые на зашиту.
Приход Коппа в дипломатию был обусловлен его богатым опытом революционной конспиративной деятельности, широкими связями с немецкими социал-демократами, хорошим знанием зарубежных стран, языков и природными талантами организатора.
В 1919-1921 гг. Копп играл ведущую, а подчас, определяющую роль в становлении и оформлении всего комплекса советско-германских отношений - дипломатических, экономических, военно-технических, культурных и научных, что стало фундаментом подписания Рапалльского договора.
Позицию Виктора Леонтьевича в дипломатии отличали прагматизм и стремление максимально обезопасить диалог Москвы и Берлина от привходящих факторов (деятельности Коминтерна, неуступчивости советского руководства по «делу Мирбаха», межведомственной борьбы), причем в отстаивании своей позиции он не останавливался перед конфронтацией с высшим партийно-государственным руководством РСФСР/СССР.
Копп в 1920 г. сформулировал и в конце 1924 г. отстоял в противоборстве с руководителями НКИД СССР Литвиновым и Чичериным основные направления советской стратегии в отношении Веймарской республики, которые стали определяющими для РСФСР/СССР на период до 1933 г. Факти-
чески речь шла о стержне всей европейской политики советского государства. Содержащиеся в его программе антиверсальские (антизападные) акценты заложили фундамент сближения СССР с реваншистскими силами, что проявилось в договорах 1939-1940 гг.
Обвинения Коппа в том, что он пособничал коррупции в советской миссии в Германии, выдвинутые в 1921-1922 г., также несостоятельны, как и обвинения в создании фашистской шпионско-диверсионной сети, прозвучавшие в 1938 г., и их следует отвергнуть.
Копп создал и развил оригинальную теорию завоевания коммунистами власти в Германии при использовании антиверсальского синдрома и ущемленного чувства национального достоинства немцев во время наступления Красной армии против Польши, которая оказала существенное влияние на политическую стратегию СССР и Коминтерна, особенно при подготовке «немецкого Октября» в 1923 г.
Часто решающим фактором в дискуссиях по международным вопросам в РСФСР/СССР были не доктринальные расхождения, а личные взаимоотношения участников споров.
В процессе изучения деятельности Коппа выявлена тенденция перехода внешней политики СССР как огромного евразийского государства от геоидеологической парадигмы первых лет революции к классической геополитике, интегрировавшей устремления дореволюционной России.
Практическая значимость диссертации. На основе полученных в ходе исследования результатов был разработан лекционный специальный курс, читавшийся в Ивановском государственном университете на историческом факультете и отделении международных отношений. Материалы диссертации могут быть использованы при разработке учебных программ и лекций в высших учебных заведениях по истории международных отношений и внешней политики советского государства межвоенного времени, внутриполитического развития РСФСР/СССР и Германии в 1920-30-е гг., а также полито-
логии. Труд может быть рекомендован для ознакомления российским дипломатам, работающим на немецком, польском и прибалтийском направлениях.
Апробация исследования. Основные результаты диссертации изложены в двух монографиях и более 40 публикациях. Промежуточные итоги на протяжении 1995-2006 гг. были представлены на 36 научных конференциях и семинарах, в том числе:
а) на 14 международных (Веймар - Бонн. Опыт двух германских демо
кратий и современная Россия. Челябинск, 1996; Копелевские чтения. Россия
и Германия: диалог культур, Липецк, 1997, 1999 гг.; Россия и Германия: опыт
и уроки взаимоотношений в XIX-XX вв. Воронеж, 1999; Гуманитарное из
мерение меняющегося мира. Иваново, 2002; Война и мир в историческом
процессе (XVH-XX вв.). Волгоград, 2003 г.; Церковь, государство и общест
во в истории России XX века. Иваново, 2004 и 2005 гг.; Гуманитарные аспек
ты профессионального образования: проблемы и перспективы. Иваново, 2005
и 2006 гг.; Общечеловеческие императивы и этнонациональные ценности.
Иваново, 2005 г.; Вторая мировая война: уроки истории для Германии и Рос
сии. Кемерово, 2005 г.; Установление дипломатических отношений между
СССР и ФРГ. Немецкие военнопленные в СССР. Вологда, 2005 г.; Беларусь і
Германія: гісторьія і сучаснасць. Мінск, 2006),
б) 13 всероссийских (Актуальные проблемы археографии, источникове
дения и историофафии. Вологда, 1995 г.; Толерантность и агрессивность в
истории и современности. Иваново, 2002 г.; Исторические персоналии: моти
вировка и мотивации поступков. С.-Петербург, 2002 г.; Россия, Запад и Вос
ток: история взаимоотношений. С- Петербург, 2003 г.; Образование в облас
ти международных отношений в российском регионе: государственный стан
дарт и региональные особенности. Иваново, 2003 г.; Россия и внешний мир:
из истории взаимовосприятия. Москва, ИРИ РАН, 2004, 2005, 2006 гг.; Гума
нитарные аспекты профессионального образования: проблемы и перспекти
вы. Иваново, 2004 г.; История политических партий и органов власти России.
Владимир, 2005 г.; Актуальные проблемы исторической науки и творческое
наследие С. И. Архангельского. Н. Новгород, 2005 г.; Постсоветская транзи-тология и проблемы изучения международных отношений в современном мире. Иваново, 2005 г.; Первая мировая война: поиски новых подходов к исследованию, приглашение к диалогу. Саратов, 2006.),
в) 4 региональных (Государство и власть в историческом процессе:
проблемы истории, теории, практики. Иваново, 1996, 1997 гг.; Светская и
церковная интеллигенция в отечественной и мировой политике. Иваново,
2004 г.; IX чтения памяти профессора Николая Петровича Соколова.
Н. Новгород, 2004 г.)
г) 5 внутривузовскіа (Проблемы отечественной и зарубежной истории.
Иваново, 1998, 2000 гг.; Научно-исследовательская деятельность в классиче
ском университете. Иваново, 2003, 2005,2006 гг.).
Научная новизна диссертации. Впервые в международной историографии показаны через комплексный анализ деятельности дипломата Коппа формирование и реализация политики РСФСР/СССР в отношении Германии в 1919-1924 гг. При этом выявляется его ведущая роль в определении не только немецкого, но, шире, европейского курса советского государства межвоенного времени.
Большая часть работы основана на оригинальных архивных материалах, часть из которых вводится в научный оборот впервые. Эти и другие источники позволили диссертанту не просто уточнить, но и пересмотреть ряд устоявшихся в историографии представлений о взаимоотношениях Москвы и Берлина. При этом он, опираясь на работы предшественников и учителей, подходит к осмыслению деятельности советской дипломатии начала 1920-1930-х гг. с позиции дрейфа от геоидеологической парадигмы первых лет революции к геополитике.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, восьми глав, списка источников и литературы и приложения.
Работа В. Л. Коппа в центральном аппарате НКИД РСФСР/СССР в 1922-1924 гг
В основании труда восточногерманского ученого лежала марксистская методология и марксистский метод, заимствованный из арсенала советских историков. Это сказалось даже на архитектонике работы. В ней иногда периодичность событий 1918-1920 гг. дается по столь популярной в СССР теории о нескольких походах Антанты.
Работа Г. Розенфельда опиралась на богатые фонды восточногерманских архивов, немецкую прессу и мемуары. В результате ему удалось нарисовать сложную и динамичную картину советско-германских связей. При этом автор вычленял фактор экономической взаимозаинтересованности Москвы и Берлина и «политику мирного сосуществования», проводимую Советской Россией. Последняя идеологема предопределила слабые места монографии Розенфельда. В ней, например, не упоминается о переговорах Коппа с одним из ведущих германских дипломатов А. фон Мальцаном летом 1920 г. о пересмотре границ на востоке Центральной Европы. В тоже время Розенфельд первым из исследователей социалистического лагеря обратил внимание на участие Виктора Леонтьевича в становлении советско-немецких экономических, политических и даже военных отношений . Правда, как и Карр неверно указал время прибытия дипломата в Берлин88.
В целом, Розенфельду удалось в сотканном историческом полотне показать Коппа не статистом, а активным участником событий. Поскольку его работа была доступна историкам СССР и общественности, знавшей немецкий язык, она оказала большое влияние и на советскую историографию.
С выхода работы Розенфельда в Восточной Германии активизировалось изучение советско-германских отношений периода Веймарской республики89, в том числе, истории возвращения на родину военнопленных россиян, оказавшихся в неволе в Первую мировую войну, к чему Копп имел самое непосредственное отношение90
В 1984 г. научное сообщество познакомилось с новой монографией Розенфельда «Советский Союз и Германия, 1922-1933», которая логически продолжала предыдущую работу и также стала событием в историографии91. Работу над книгой ученый начал сразу после выхода первого труда, о чем историки СССР могли узнавать по его публикациям в исторических журналах92, сборниках статей93 и выступлениям на международных конференциях94. Промежуточным этапом стала защита Ро-зенфельдом в 1965 г. конкурсной работы (Habilitationsschrift) «Партнеры Рапалло. Советский Союз за мирное сосуществование 1922-1933», которая давала право на занятие доцентской или профессорской должности95. Новую монографию ученого отличала богатая источниковая база, в том числе из государственных архивов Потсдама и Мерзебурга, а также фонда Наркомата внешней торговли РСФСР/СССР в тогдашнем ЦГАНХ СССР. Исследование затронуло практически все аспекты отноше ний Берлина и Москвы и вписало их в систему международных отношений. В ряде глав автор пишет о дипломатической деятельности Коппа. Прежде всего, о его миссии осенью 1923 г. в Ригу, Ковно и Варшаву96. Правда, использованный им материал не выходит за рамки официальных публикаций дипломатических документов и сообщений прессы97.
Для восточноевропейского читателя сенсационно звучал материал книги Ро-зенфельда о предложениях Коппа послу Веймарской республики в СССР У. фон Брокдорф-Ранцау о совместных действиях по пересмотру границ с Польшей в декабре 1924 г.98. Однако для специалистов эта информация таковой не являлась, ибо, как мы увидим ниже, ее уже достаточно подробно осветили в западной историографии. Действительно новыми и до сих не потерявшим значения являются страницы книги о конфликте Москвы и Берлина из-за акции германской полиции в советском торгпредстве в мае 1924 г. Здесь Розенфельд подробно осветил позицию руководства МИД Веймарской республики по вопросу о монополии внешней торговли и на основании немецких архивов сообщил об участии Коппа в выработке вместе с фон Маль-цаном первого варианта согласительного протокола99. Приводя новые и интересные факты о развитии инцидента, автор, однако, не вышел за рамки оценок событий 1924 г., которые до него были даны в советской и восточногерманской исследовательской литературе100. Как и предшественники, Розенфельд видел в конфликте вокруг торгпредства провокацию антисоветских сил в Германии, вписанную в общий внешнеполитический курс министра иностранных дел Веймарской республики Г. Штреземана.
Проблемы, которые по идеологическим причинам, не поднимались отечественными и восточноевропейскими историками в середине 1950-х - начале 1980-х гг. нашли многогранное освещение за т. н. «железным занавесом», прежде всего, в Западной Германии, где в первые два десятилетия наблюдался повышенный интерс к истории Веймарской республики101 и появились обобщающие труды о ее внешней политике . Продолжились исследования в данном направлении также в США и Великобритании.
В Соединенных Штатах в 1961 г. вышла книга о внешней политике СССР первой половины XX в. бывшего посла этой страны в Москве Дж. Ф. Кеннена. Несколько слов автор сказал и о Коппе. В частности, отметил, что Виктор Леонтьевич прибыл в Берлин для решения вопросов с обменом военнопленными Первой мировой войны и охарактеризовал его «опытньш переговорщиком». Правда, Дж. Ф. Кеннан опшбочно указал, что Копп прибыл в Берлин в обмен на германского дипломата Хильгера103. В действительности Виктор Леонтьевич начал работу в немецкой столице на год раньше приезда немца в Москву.
В общем массиве зарубежных исследований о советско-германских отношениях конца 1950 - начала 1980-х, как и в предыдущий период, тон задавали труды ученых по истории военного сотрудничества. На Западе эта проблематика уже к 1960 г. стала хрестоматийной и вошла в лекционные курсы . Среди американских авторов, писавших по данному вопросу и упоминавших о Коппе, выделим вышедшие почти одновременно работы X. Дж. Гордона (Cordon) и Г. В. Гатцке (Gatzke). Книга первого - «Рейхсвер и Германская республика» - затрагивала проблему советско-немецкого сотрудничества опосредованно105. Автора больше интересовало место вооруженных сил Веймарской республики в структуре государства и его социально-политической жизни. Г. В. Гатцке - специалист балтиморского университета по истории международных отношений и немецкой внешней политики в 1920-1930-е гг., один из соруководителей международного проекта, в рамках которого публиковались германские дипломатические документы, захваченные западными союзниками в годы Второй мировой войны106 - в статье «Российско-германское военное сотрудничество в годы Веймарской республики», опубликованной в журнале «Америкэн Хисторикэл ревью», умело вписал проблему в контекст внешнеполитических стратегий Москвы и Берлина1
Обретение В. Л. Коппом в Германии официального дипломатического статуса и активизация его дипломатической и внешнеэкономической деятельности
Подавляющее количество выявленных в АВП РФ источников относится к разным группам делопроизводственных документов, однако встречаются также вырезки из газет или перепечатки материалов прессы, статистические данные и публицистика. Их подлинность не вызывает сомнений. Во-первых, порукой тому, высокой профессионализм работавших и работающих в архиве сотрудников, во-вторых, часть материалов, с которыми мы работали, - это рукописные или машинописные оригиналы. Под ними стоит характерная подпись Коппа. Во многих текстах есть его своеобразная правка и (или) личный штамп. Третьим подтверждением подлинности является сличение оригинала и копий одного и того же документа в разных фондах или архивах. Дело в том, что советские руководители и дипломаты 1920-1930-х гг. доклады, депеши или телеграммы часто направляли помимо собственно адресата, еще нескольким лицам в копиях. Некоторые из них, в свою очередь, делали еще и дубликаты. Известно, например, что этим увлекался Чичерин. Желание наркома всегда иметь под рукой необходимые бумаги, сегодня сделало его фонд для исследователей международных отношений одним наиболее значимых. Система рассылки и копирования дипломатических документов, сложившаяся в РСФСР/СССР в 1920-1930-х гг., привела к тому, что многие из них отложились в разных фондах одного архива или разных архивах. Например, переписка Чичерина с Коштом за лето - зиму 1920 г. частично дублируется в делах фондов 04 (архив Г. В. Чичерина, опись 13, папка 73, дело 1039) и 082 (референтура по Германии (секретный фонд), опись 3, папка 3, дело 1). Идентичные тесты письма Коппа от 27 сентября 1920 г, с анализом советско-германских отношений мы обнаружили в фондах АВП РФ, РГАСПИ и РГАЭ348.
Вторым по значимости фондом в АВП РФ стали материалы референтуры по Германии, разделенные на несекретную часть (ф. 82) и секретную (ф. 082). Здесь отложились некоторые донесения Коппа Чичерину за декабрь 1920 г. и письма наркома Виктору Леонтьевичу весны 1921 гг., которые мы не обнаружили в фонде главы НКИД. Среди них - сообщение о встрече Коппа с фон Сектом и позиции советского руководства по проблеме Верхней Силезии.
Несмотря на подлинность источников, хранящихся в АВП РФ, содержащиеся них, сведения требуют критического подхода. В документах встречаются опечатки, описки, устаревшие написания имен или географических названий. Не всегда в делах хранятся материалы того хронологического периода, что указаны на титульном лис те. Например, в деле 3, описи 3, папки 3 секретного фонда 082 (референтура по Германии), согласно описи, должны храниться источники, датированные январем - июлем 1920 г., однако в них не мало документов за октябрь-декабрь того же года349.
При работе с телеграммами, направляемыми из советских представительств за рубежом в центральный аппарат Наркоминдела, следует быть предельно внимательным при определении времени послания. Обычно на документе указывалось три даты: отправления, получения и расшифровки. Однако иногда дни отправления, если судить по тесту, указаны неверно. Например, одна из телеграмм В. Л. Коппа Г. В. Чичерину, отправленная по его распоряжению полпредом СССР в Польше Л. Л. Оболенским, датирована 26 октября 1923 г., хотя Виктор Леонтьевич приехал в Варшаву либо 27-го, либо утром 28-го октября. Анализ содержания послания ясно ука л С ґ\ зывает на то, что оно было составлено после 26 октября . Еще более серьезная опечатка содержится в проекте Меморандума НКИД СССР правительству Польши о двусторонних переговорах осенью 1923 - весной 1924 гг. Документ датирован 1929 г., хотя он мог появиться лишь в 1924 г.351
Анализируя архивные материалы, необходимо также учитывать, что многие действовавшие лица в переписке были зашифрованы под псевдонимами или аббревиатурами. Тот же фон Сект обычно проходил под именем «Зиберт» или буквой «3.», а его правая рука фон Нидермайер - «Нейман» или «Н.». Один из директоров концерна Круппа Петере, обследовавший в 1921 г. предприятия Петрограда, в документах упоминается как «Поль» и «Петерсон», а генеральный директор «Юнкерса» Г. Саксенберг проходил под псевдонимом «Зигсфельд». Ближайший помощник Коппа Ионов, в действительности являлся Ф. М. Койгеном. И этот список можно продолжить.
В большинстве случаев нам удалось выяснить подлинные имена участников советско-германского сотрудничества, но всего сделать не удалось. В подобных случаях в работе приводится наиболее часто употребляемое в источниках написание фамилии, реже встречаемое заключено в круглые скобки.
Значительное количество документов о дипломатической работе Коппа отложилось в фондах РГАСПИ. Большая часть из них - это копии или подлинники его писем руководителям большевистской партии и государства, прежде всего, председателю Совнаркома Ленину. Обычно это машинописные тексты, но встречаются и рукописи. Почти все источники (доклады, письма, телеграммы, записки) относятся к группе делопроизводственных. Некоторые из них дублируют выявленные в АВП РФ, но далеко не все. Например, только в личных фондах Ленина и Троцкого, а также отдельном фонде председателя СНК РСФСР/СССР отложились донесения Коппа об общественно-политической ситуации в Германии летом 1920 г. и его видении стратегии немецкого коммунистического движения332. В РГАСПИ находится также уникальная переписка между Чичериным и Лениным за весну - лето 1921 г. о перспективах работы Виктора Леонтьевича в Веймарской республике353 и оценки его деятельности ведущими дипломатами и политиками РСФСР354.
Принципиально важное значение для нашей работы имели также, хранящиеся в РГАСПИ протоколы заседаний Политбюро ЦК РКП(б)/ВКП(б)355. Работу ч ними существенно облегчало наличие каталога с повестками дня заседаний, подготовленного работниками архива356. Протоколы партийного ареопага (или, как тогда говорили, «Инстанции» или «авторитетнейшего учреждения») позволили лучше понять механизм принятия внешнеполитических решений в РСФСР/СССР, определить в нем место и роль Наркоминдела и Наркомвнешторга, а также лично Коппа. Кроме того, только здесь мы обнаружили материалы о судебном преследовании Виктора Леонтьевича за его внешнеторговую деятельность в Германии
В РГАСПИ, в фонде В. М. Молотова в деле 1346 описи 2 отложились машинописные меморандумы и доклады участников одного из наименее изученных, но принципиально важных событий в истории советской дипломатии - дискуссии осени 1924 г., которая была инициирована Политбюро ЦК РКП(б), и в которой активное участи принял Копп358. На большинстве отложившихся здесь документов стоит рукописная помета «М», что читается как «Молотов(у(а)) . В некоторых источниках встречаются подчеркивания от руки, сделанные, по-видимому, адресатом при чтении. Документы этого дела сенсационны, ибо корректируют устоявшиеся представления о действительных «творцах» советского внешнеполитического курса.
Сложные отношения между НКИД, ОПТУ и разведывательным управлением РККА, а также историю противостояния В. Л. Копта с представителями силовых служб позволяют воссоздать документы из фонда А. С. Енукидзе359.
Вопрос о достоверности информации, содержащейся в выявленных в РГАСПИ источниках, стоит менее остро, чем в других архивах. Однако и здесь, не смотря на скрупулезную работу работников этого учреждения по расшифровке документов или определению их дат, встречаются неточности. Так письмо Коппа Сталину и членам коллегии НКИД СССР об антисоветской политике Франции, отложившееся в фонде Троцкого, датировано 1 декабря 1924 г.360, хотя анализ его содержания свидетельствует, что оно было написано годом раньше.
Развитие В. Л. Коппом программы советско-германского сотрудничества в условиях борьбы прагматичной и «революционно эйфористической» линий советской внешней политики (вторая половина августа 1920 г.)
За десятилетия своего существования объем газеты существенно менялся, варьируясь от 2-х страниц до 10. В начале 1920-х гг. он обычно не превышал 4 стр.
«Правда» откликалась практически на все важные события внутрироссийской и международной жизни. В том числе, на ситуацию в Веймарской республике и советско-германские отношения. Для нас наибольшее значение имели выступления на ее страницах ведущих государственных деятелей РСФСР/СССР по международным проблемам, а также правительственные ноты или корреспонденции их Берлина, которые упоминали о Коппе, или в подготовке которых Виктор Леонтьевич принимал непосредственное участие .
«Известия» в отличие от «Правды» в 1920-1930-е гг. считались ведущим печатным органом правительства. Именно ей постановлением СНК РСФСР от 5 ноября 1918 г. предписывалось публиковать все официальные документы советской власти498. Газету породила Февральская буржуазно-демократическая революция. Ее первый номер вышел 28 февраля (13 марта) 1917 г.499, и вначале она считалась печатным органом Петроградского Совета рабочих депутатов. В тот период преобладающее влияние в издании имели меньшевики и социалисты-революционеры. Правда и большевики получили доступ к газетным страницам500. Позже советские авторы пытались доказать первенство ленинцев в создании «Известий»501, однако контроль над ней они получили лишь после захвата власти. Тогда же исчезли колебания издания в определении политической линии, что было характерно для первых месяцев ее существования502. В марте 1918 г. газета переехала в Москву, и ее редакция оказа 496 Большая советская энциклопедия. Т. 20. С. 472.
лась по одному адресу с «Правдой», которая находилась этажом выше. Декретом СНК в ноябре 1918 г. ежедневный тиражах издания был определен в 400 тыс. экз.503
С октября 1917 г. по 1925 г. редакцию «Известий» возглавлял Ю. М. Стек-лов504, который на фоне большевиков выделялся образованностью, ораторским мастерством и разносторонними интересами505, но старался проводить выдержанную классовую линию506. Иногда в его работу вмешивались Ленин507 и ЦК РКП(б). С образованием Советского Союза «Известия» стали органом ЦИК СССР и ВЦИК. Не смотря на жесткий идеологический контроль в газете вплоть до момента, когда редакцию в 1925 г. возглавил И. И. Скворцова-Степанов508, большинство сотрудников газеты были беспартийными. Новый руководитель принял энергичные меры по политическому воспитанию персонала, подбору новых кадров509 и расширению тематики издания510. В 1927 г. «Известия» получили новое здание, а ее ежедневный тираж достиг почти 1 млн. экземпляров511. Сотрудники газеты и лично И. И. Скворцов-Степанов активно выступили на стороне Сталина во внутрипартийной борьбе. Он ежедневно созванивался с генеральным секретарем партии, советуясь и ним по всем важнейшим вопросам512. Своеобразным итогом этого сотрудничества стала характеристика Скворцовым-Степановым Троцкого как «барина с тросточкой»513 - ярлыка растиражированного официальной пропагандой и приклеившегося ко Льву Давидовичу. В 1934 г. газету возглавил Н. И. Бухарин. К этому времени ее ежедневный тираж достиг 1 млн. 650 тыс. экз.514 С 1938 г. решением Президиума Верховного Совета СССР она получила название «Известия Советов депутатов трудящихся СССР».
Корреспонденты газеты проявили мужество во время Великой Отечественной войны, 44 из них отдали свои жизни на полях сражений515. После 1945 г. «Известия» активно включились в процесс восстановления страны, однако задача - публиковать многочисленные материалы партийных и советских органов привела к тому, что ее материалы стали однотипными516. Ситуация изменилась в период «хрущевской оттепели», когда в 1959 г. пост редактора занял А. Аджубей517. Во многом благодаря его личным талантам «Известия» стали одной из наиболее популярных газет СССР. Ее тираж к концу 1960-х гг. достиг 8, 5 экз., и она распространялась в 93 странах518.
В период горбачевской «перестройки» «Известия» стали одним из наиболее активных проводников линии по борьбе с партийной номенклатурой. При попытке установления власти ГКЧП руководство издания в лице редактора Н. Ефимова намеревалось опубликовать все документы чрезвычайного комитета и отказало в обнародовании ельцинского обращения «К гражданам России». Однако большинство редакции и типографские рабочие заявили о политической независимости газеты. После утверждения у власти в России реформаторов во главе с Ельциным возникло акционерное общество «Известия». Во главе редакции встал И. Н. Голембиовский. Не смотря на профессиональный состав журналистов, АО «Известия» не сохранило в рыночных условиях финансовой независимости, и в 1997 г. ее купила нефтяная компания «ЛУКОЙЛ». Новые собственники, неудовлетворенные позицией И. Н. Голембиовского, добились его ухода. Газету возглавил В. Захарько. В 2003 г. во главе «Известий» встал Р. Шакиров. К этому времени ее тираж не превышал 68 тыс. экз., а контрольный пакет акций находился в руках издательского дома «Проф-медиа». Сегодня издание контролируется ОАО «Редакция газеты „Известия"» во главе с генеральным директором П. Годлевским. Редакцию возглавляет В. Мамонтов, а тираж издания по России поднялся до 103.200 экз. Кроме того, существуют отдельные выпуски по несколько тысяч экз. для Москвы, стран СНГ, Европы и Израиля.
В 1920-30-е гг. большая часть международной информации поступала в «Известия» от сотрудников ее иностранного отдела. В эти годы его возглавляли И. А. Горкин и один из лучших аналитиков НКИД С. А. Раевский, под «Командой» которых работало 13-14 человек519. Многие из них - Е. А. Гнедин (псевдоним «Номад»), B. Миронов («Корнев»), Б. Е. Штейн («Современник»), который часто работал в со дружестве с заведующим иностранным отделом «Экономической газеты» Ю. В. Ро зенблатом, являлись кадровыми сотрудниками Наркоминдела520. Кроме того, «Из вестия» располагали собственной сетью корреспондентов. В 1919-1922 гг. из Вей марской республики для газеты писали Б. Данский, И. Кин, Илларионов. С 1922 по 1924 г. - В. Сольский, с 1924 по 1925 гг. - Вагнер, И. Штейнборн, И. А. Горкин, Вех-тер. Позже, вплоть до 1933 г. корреспондентом газеты в Берлине являлась Л. Кайт.
«Известия» сообщали о самых разных сторонах жизни немецкой республики и советско-германских отношений. Причем, если в оценках внутриполитического развития Германии ее оценки были однотипны с теми, что давала «Правда», то в изображении международной обстановки, создаваемая известинцами картина была более многоцветной. «Соревнование этажей» с правдющами521 они выигрывали. Ситуация начала меняться с конца 1920-х гг. И в «Известиях» и в «Правде» подаваемая информация все более нивелировалась. Под партийным давлением и там и там господствующее положение заняли иделогемы, «возвышавшие собственные идеологические и политические ценности и культивировашие чувство враждебности к „чужим" идеологическим и политическим ценностям»522.
Объем «Известий» был непостоянным. Он колебался от 8-12 полос в 1918 г. до 2-А в 1919 г. Ситуация несколько выправилась после перехода страны в 1921 г. к новой экономической политике и разрешения публиковать рекламные объявления.
При работе с «Известиями» мы выяснили, что здесь имя Коппа упоминалось много чаще, чем в «Правде». Кроме того, именно в этом издании 1 февраля 1921 г. появилось его развернутое интервью о перспективах советско-германских отношений, которое имело широкий международный резонанс, но не вошло ни в одну пуб ликацию документов .
Достижения и неудачи В. Л. Коппа по развитию экономических отношений Москвы и Берлина
Последний вопрос быстро выдвинулся для дипломатов и лично Чичерина как главы НКИД на передние рубежи. В конце февраля 1924 г. нарком иностранных дел обеспокоено писал Кошту: «Говорят, что нас урезают на 5%. По-моему, надо бороться до конца, перенося вопрос во все инстанции, ибо у нас работа не только не может быть сокращена, но, наоборот, страшно растет. Нам нужно не сокращать, а увеличивать смету...»294. В марте, касаясь того же сюжета, нарком призвал Виктора Леонтьевича сохранять бдительность на этом направлении: «Не готовится ли против нас опять какая-нибудь гадость? Необходимо... быть... настороже и расстроить враждебные нам замыслы»295.
Помимо вопросов по защите интересов НКИД Виктор Леонтьевич в 1924 г. решал вопросы жилья для иностранных дипломатических миссий, где особое внимание пришлось уделять послу Афганистана. Этому представителю дружественного государства Востока первоначально предоставили дом с протекающей крышей, отчего сотрудники миссии, жившие на верхних этажах заболели296. Затем выяснилось, что почта посла Афганистана, идущая обычным порядком, вскрывается и просмат-ривается ОПТУ . Данный инцидент урегулировал также Копп.
Однако магистральным в его работе оставалось польско-прибалтийское направление. О важности этого региона в советской политике говорит тот факт, что в 1924 г. подотдел стран Польши и Прибалтики в отделе Запада НКИД СССР получил статус самостоятельного отдела .
В. Копп в феврале - марте 1924 г. продолжил игру на противоречиях стран этого региона, срывая планы по созданию балтийского союза на антибольшевистской основе299. Как и раньше, в центре его внимания оставалась Литва. Виктор Леонтьевич понимал, что многое из разработанного в предыдущий период потеряло актуальность и искал новые подходы. Его продуманные разговоры с послом Ковно Ю. Балтрушайтисом произвели эффект «холодного душа» на полонофильские устремления Литвы300. Кроме того, Виктор Леонтьевич выступил с рядом инициатив по стимулированию экономических связей в регионе. В частности, свободном сплаве по Неману301 и железнодорожном сообщении.
Серьезное внимание Копп продолжал уделять Польше. Вопросы отношений с ней он постоянно в той или иной форме поднимал перед руководством страны302. Однако Чичерин не всегда был удовлетворен оперативностью предоставления ему сведений. Например, в конце марта 1924 г. нарком попенял Виктору Леонтьевичу, что, не получив от него необходимьж данных, «написал» ответ на запрос Политбюро «весьма кратно и, может быть, не совсем точно».
Весной 1924 г. Копп продолжил усилия по нормализации отношений Москвы и Варшавы, результатом чего стали подвижки в заключении советско-польского торгового договора, железнодорожной конвенции и соглашения о консульских представительствах303. Правда, большая часть достигнутых договоренностей не была реализована и к началу 1925 г.304.
С середины августа 1924 г. Кошту пришлось много внимания уделять истории с вооруженным нападением неизвестных на станцию Столбцы в Восточной Галиции305. Варшава объявила, что это был отряд местных повстанцев, который пришел с территории СССР, причем его бойцы прошли специальную подготовку в Минске306. Москва устами Виктора Леонтьевича в нотах и иных документах активно опровергала это утверждение, заявляя, что отряд состоял из бывших белогвардейцев, действовавших в пограничном районе, а неспокойная обстановка на Восточной Галиции -это следствие специфических внутренних условий на востоке Польши307. В данном случае речь, по-видимому, шла об очередной акции «активной разведки» (диверсионной операции) советских спецслужб, причем В. Копп хорошо знал о подобных «мероприятиях» . Еще одним направлением работы дипломата в 1924 г. неожиданно стала Грузия. Причем в двух аспектах. Сначала он занимался вопросами немецких компаний, разрабатывающих марганцевые рудники этой стране. У германских предпринимателей создалось впечатление, что их из Грузии преднамеренно выдавливают. Однако, по заявлению председателя Совнаркома ЗСФСР Ш. 3. Элиавы, такие попытки исходили не от Тифлиса, а от определенных кругов в Москве309. Чичерин, узнав об этом, в конце августа 1924 г. обозначил перед Коппом задачу: «бороться» против данного течения для сохранения «приличных отношений с Германией»310 и собрать «весь ма-териал» по проблеме, так как она будет обсуждаться в Политбюро .
Второй вопрос в отношении Грузии у Коппа возник в октябре. В августе 1924 г. сторонники прежнего меньшевистского правительства, свергнутого В 1921 Г., ПОД няли вооруженное восстание, но быстро потерпели поражение . Однако факт их выступления привлек внимание многих государств Европы. Представители некоторых из них, как отмечал Чичерин в письме Коппу, заявили о праве Лиги Наций «не оставлять без внимания» «происшедшие кровавые события в Грузии» и вмешаться в них «в целях содействия сохранению мира»313. В ответ на подобные выступления Копп, Чичерин, Литвинов и Элиава подготовили материалы, на основании которых Политбюро ЦК РКП(б) 9 октября 1924 г. постановило: «Принять предложение НКИД о проведении грузинским правительством некоторых репрессивных мер к гражданам тех государств, представители которых в Лиге Наций выступили в смысле признания независимой буржуазной Грузии»
