Введение к работе
Актуальность темы исследования. В системе культурных архетипов особое место занимает архетип «Великой Матери», Матери-Богини. Как и любой архетип, он способен «подсвечивать» сюжет произведения не только общими законами мифологического сознания, но и этнической спецификой его проявления. Этническая редакция мифологизма представлена в бурятской литературе в таких элементах мифологического сознания, как формы устной поэтической традиции, шаманские камлания, бытовые и религиозные обряды. Образ женщины в бурятском эпосе или художественном творчестве, будь то образ Богини-прародительницы, богатырши-сестры, или Эйлик-Муйлак эгэши – Родоначальницы кузнечного дела, или образ праматери 11 хоринских родов Матери-Лебедицы как воплощение наиболее древнего и устойчивого архетипа всегда был осенен ореолом святости, непостижимости и поклонения.
Основная характеристика архетипа «Великой Матери» как главной фигуры в религии Ближнего Востока, объекта поклонения в Греции, Риме и Малой Азии – амбивалентность, которая проявляется в единстве позитивных и негативных функций. В растительном мире Великая Мать защищает, кормит и поит человека как Хорошая Мать, она же отравляет его и мучит голодом и жаждой – как Мать Ужасная. На Руси она была известна как Мать Сыра Земля, проявляя себя в образах Василисы Прекрасной И Бабы Яги. Многие характеристики Девы Марии – ее милосердие, непорочность, наличие сына-Бога, который, умирая, воскресает, – также делают ее христианским эквивалентом «Великой Матери». Богине-Матери поклоняются неоязыческие группы, видя ее воплощение в образах Девы, Матери и Старухи, а также Матери-Земли, рождающей, а также поглощающей все живое.
Актуальность изучения художественных образов, связанных с этим архетипом сегодня, состоит в идее защиты писателями женского первоначала бытия, источника жизни, порождающего начала. Связанный в глубинах человеческого сознания с тайной рождения, преодолением власти времени и бессмертием, данный архетип оказался под угрозой духовного выхолащивания в разных культурах, десакрализации священного в современной жизни.
Степень изученности темы. Мифологизирование в ХХ в. стало орудием художественной организации материала для писателей, обращающихся к национальному фольклору и мифу часто во имя сохранения и возрождения национальных форм культуры. Осмысление функции архетипов в структуре художественного сознания прослеживается в социально-психологической традиции (Г. Лебон, З. Фрейд, Э. Фромм, К. Юнг). Именно определение К.Г. Юнгом образа-архетипа как выражения коллективного бессознательного (а не только художественной его составляющей) целесообразно, на наш взгляд, использовать при анализе архетипов, присутствующих в традиционной и художественной культуре. Исследованием коллективного бессознательного (или «коллективных представлений») занимались Э. Дюркгейм, Л. Леви-Брюль, К. Леви-Стросс, К. Юнг, В.Я. Пропп, Э. Тайлор, Дж. Фрезер, М. Элиаде.
В ином плане и с иных позиций роль мифа в развитии литературы рассматривалась рядом отечественных ученых. Они обращаются к ритуалу и мифу не как к вечным моделям искусства, а как к первой лаборатории поэтической образности. В ряде работ отечественных исследователей – философов, психологов, культурологов, литературоведов А.Ф. Лосева, М.М. Бахтина, Л.С. Выготского, О.М. Фрейденберг, Е.М. Мелетинский, С.С.Аверинцева, В.Н. Топорова, обогативших теорию архетипа, наиболее полно раскрыты его сущность и функции в культуре.
В рамках данной темы важны положения, выдвинутые американской школой мифокритики, которая использовала идеи Юнга в изучении художественной литературы. Н. Фрай и М. Бодкин, разрабатывавшие теорию мифа, повторяют вслед за Юнгом, что «первобытные формулы», т.е. «архетипы», постоянно встречаются в произведениях классиков и что существует общая тенденция к воспроизведению этих формул. Психологи аналитической школы также исследовали природу символики образных систем сновидений и произведений искусства. Таким образом, интерпретация фольклорных и художественных произведений в аспекте архетипического становится в один ряд с исследованиями формально-содержательных аспектов текста.
Непосредственно архетип «Великой Матери» был подробно изучен учеником К.Г. Юнга Э. Нойманом, который увидел в женских образах универсальное ядро. С психологической точки зрения архетип Женщины рассматривается при анализе европейской сказки (С. Биркхойзер-Оэри), русской культуры (Дж. Хаббс). Феномену Великой Матери, или Богини, уделяется большое внимание в работах феминистской направленности, такими их авторами, как М. Гимбутас, Р.Р. Рутер, Дж. Престон, Б. Крид, П.А. Андреева, А. Барстоу, Г. Бедненко.
Женские образы в бурятских мифах, фольклоре, в традиционной культуре бурят в целом, не раз становилось предметом исследования. Самым существенным итогом в этом отношении представляется докторская диссертация Д.А. Николаевой «Женское пространство в традиционной культуре бурят» (2011), в которой дана подробная характеристика женских божеств и изучена их роль в формировании культуры бурят, предложена реконструкция генезиса культа матери-прародительницы, выявлены мифологические константы традиционной культуры в ее региональной специфике. Архетипические черты в женских образах бурятского эпоса рассматриваются в монографии Е.Н. Кузьминой «Женские образы в героическом эпосе бурятского народа» (1980), кандидатской диссертации Н.Н. Николаевой «Образы чудовищ-мангадхаек и женщин-богатырш в героическом эпосе бурят: функции, семантика и поэтика» (2008).
Что касается собственно предмета исследования, то в отечественной науке наблюдается дефицит междисциплинарных работ в области изучения репрезентации архетипов в культуре бурят, а также работ, изучающих влияние архетипов, в частности женского, на разные жанры бурятской литературы. Несмотря на наличие научных предпосылок изучения культурного архетипа «Великой Матери», приходится констатировать, что вопрос о репрезентации этого архетипа в бурятской литературе, в частности в произведениях драматургии, практически не решен. Это и определило выбор темы данного исследования.
Материалом исследования послужили драматические произведения второй половины ХХ века Н. Балдано, Ц. Шагжина, Д. Батожабая, А. Ангархаева, Д. Дылгырова, Б. Эрдынеева, М. Батоина, Д. Эрдынеева, Б-М. Пурбуева. Наследуя традиции Б. Барадина, драматурги в 1950-2000-е годы воплотили в женских образах архетип «Великой Матери».
Объектом исследования является архетипическое содержание женских образов в произведениях бурятской драматургии.
Предмет исследования – репрезентация архетипа «Великой Матери» в бурятской драматургии 2-й половины ХХ века.
Цель исследования – изучить способы репрезентации архетипа «Великой Матери» в бурятской литературе, прежде всего в драматических произведениях. Поставленная цель предусматривает решение следующих исследовательских задач:
- дать характеристику образу Матери-Богини, Матери-праро-дительницы как архетипу, определить возможности мифопоэтического подхода к женским образам в бурятской литературе;
- обнаружить в женских образах проявление амбивалентности – основной черты архетипа «Великой Матери», начиная с пьес основоположника профессиональной бурятской драматургии Б. Барадина;
- проанализировать женские образы в бурятской драматургии 1950-1980-х годов с позиций проявления архетипа «Великой Матери»;
- проследить пути репрезентации архетипа «Великой Матери» на современном этапе развития бурятской драматургии (рубеж ХХ–ХХI веков).
Гипотеза исследования. Если рассматривать бурятскую драматургию ХХ века как попытку современной манифестации мифа, выразившуюся в интерпретации современных форм мифа каждым поколением драматургов, можно убедиться в продуктивности мифопоэтического подхода, его возможности учитывать те моменты в смыслообразовании, которые недоступны иным методам и подходам.
Теоретико-методологическая основа исследования обусловлена комплексным подходом, включающим методологические положения философов и культурологов М.М. Бахтина, Д.С. Лихачева, А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, П.А. Флоренского, М.Н. Эпштейна и др. по осмыслению феноменов сознания, науки и культуры, концепции психоаналитического подхода в трудах Л.Я. Выготского, Л. Леви-Брюля, Л. Леви-Строса, З. Фрейда, М. Элиаде, К.Г. Юнга, теоретические положения С.С. Аверинцева, А.Н. Веселовского, Е.М. Мелетинского, В.Я. Проппа, В.Н. Топорова, О.М. Фрейденберг, Дж. Фрэйзера, основывающиеся на методе сравнительного анализа ритуальной и мифологической культуры, концепции и положения семиотического подхода, развитые в работах Р. Барта, Ж. Бодрийяра, А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, Б.А. Успенского. Указанные концепции позволили уточнить основные признаки и функции понятия «архетип» в литературоведческом исследовании. С целью выявления содержания архетипов, исследования механизмов их трансформации в художественной культуре использовались психолого-семантический метод анализа мифологических и художественных текстов, сравнительно-типологический анализ, направленный на установление типологических закономерностей в сфере репрезентации архетипов в культуре, герменевтический подход к изучению явлений традиционной и художественной культуры. Аксиологический подход в исследовании женских образов в бурятской драматургии позволил определить их социокультурную значимость. Помимо перечисленных, в диссертации нашли применение принцип системности, структурно-функциональный подход, метод исторической антропологии, а также контекстуальный, аналитико-описательный методы.
Научная новизна данного исследования заключается в том, что впервые предпринимается попытка анализа архетипа Матери-Богини в бурятской драматургии. Осуществлена систематизация его основных проявлений в женских образах и символах. Их анализ позволил не просто охарактеризовать архитипику и мифопоэтику женских образов в пьесах бурятских драматургов, но и объяснить социокультурные причины обостренного внимания к ним в определенные периоды развития бурятской драматургии. Изучение данного архетипа в таком историко-культурном и историко-литературном контексте еще не предпринималось. Впервые вводятся в научный оборот имена и тексты, которые еще не были переведены на русский язык и не становились объектом научного интереса.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Бурятская драматургия рассматривает архетип «Великой Матери» как общечеловеческое ядро «материнского комплекса», надличностный, трансцендентный образ женщины, которая регулирует природные и временные явления и во власти которой находятся все процессы человеческой жизнедеятельности.
-
Особенности воплощения архетипа «Великой Матери» в бурятской драматургии на разных этапах ее развития показывают не только надэтничный, общекультурный характер архетипа, но и его возможности пронизывать специфику, ментальную природу национальной культуры.
-
В драматургии 1950-1980-х годов интерес к архетипу «Великой Матери» отразился в наиболее ярких образах, репрезентирующих различные аспекты его структуры, прежде всего его многоплановость и амбивалентность.
-
Архетип «Великой Матери» может разделяться на два аспекта – позитивный и негативный и воплощаться в различных женских образах, противостоящих друг другу (пьесы Н. Балдано, Д. Батожабая, Д. Дылгырова), но может проявлять себя в своей амбивалентности – и как Хорошая Мать, Добрая Фея, и как Плохая Мать, Ведьма (пьесы Ц. Шагжина, Б. Эрдынеева, А. Ангархаева). Вместе с тем образы, репрезентирующие данный архетип, не противоречат друг другу, а составляют единство как символы вечного перерождения, цикличности жизни, а на более высоком духовном уровне – как символы бессмертия и гармонии.
-
В драматургии конца ХХ – начала ХХI века обнаруживается основная функция данного архетипа, созвучная времени, – духовное развитие и обновление. И сказочно-мистическая пьеса «Мудрая девица Ногоодой» М. Батоина, и социально-бытовая комедия «Новая жена» Г. Башкуева с помощью архетипических образов выразили тягу современного человека к самопознанию, его стремление сохранить собственную идентификацию, приблизиться к ней.
Теоретическая значимость работы определяется систематизацией подходов к исследованию сущности и функций архетипов как в бурятской культуре в целом, так и в бурятской литературе, в частности.
Практическая значимость заключается в том, что материалы и выводы данного диссертационного исследования могут быть использованы в дальнейшем изучении трансформации архетипов в бурятской литературе XX – начала XXI века. Результаты исследования могут быть использованы в учебных программах, курсах по теории и истории культуры, в вузовском и школьном преподавании истории бурятской литературы.
Степень достоверности и апробация результатов исследования. Основные положения и результаты исследования были представлены на научно-практических международных, региональных и вузовских конференциях: региональной научно-практической конференция, посвященная 80-летию профессора Ц.Ц.Цыдыпова (Улан-Удэ, 1999); межвузовской научной конференции «Литература и религия: проблемы взаимодействия в общекультурном контексте» (Улан-Удэ, 1999); международном симпозиуме «ХХ век: диалог цивилизаций и устойчивое развитие»(Улан-Удэ, 2001); республиканской конференции «Литературное образование в национальных образовательных структурах», посвященная 70-летию высшего образования в Республике Бурятия (Улан-Удэ, 2002); межрегиональной конференции «Политика в интересах детей: этносоциальный и региональный аспекты» (Усть-Орда, 2002); Всероссийской научно-практической конференции «Созидание - российское гуманитарное общество» (Иркутск, 2004); международной научной конференции «Мир фольклора в контексте истории и культуры монгольских народов», посвященной 90-летию со дня рождения профессора Н.О. Шаракшиновой (Иркутск, 2006); Байкальской международной конференции ЮНЕСКО «Экологическая этика и образование для устойчивого развития» (Улан-Удэ, 2006); III международном симпозиуме «Культурное пространство Восточной Сибири и Монголии» (Улан-Удэ, 2006); региональной научной конференции «Межнациональные и межконфессиональные отношения в условиях глобализации», посвященной 80-летию БГПИ-БГУ и 80-летию кафедры философии (Улан-Удэ, 2012); IX международной научной конференции «Современная интеллигенция: проблемы идентификации» («Байкальская встреча») (Улан-Удэ, 2012); международной научной конференции «Евразийский фронтир: проблемы взаимодействия культур в многонациональном обществе» (Улан-Удэ, 2012); Байкальском международном гуманитарном форуме «Этнокультурный диалог в Центральной Азии: проблемы интеграции и национальной идентичности», посвященном 80-летию Национально-гуманитарного института и БГПИ-БГУ (Улан-Удэ, 2012); международной научной конференции «"Мир Центральной Азии» (Улан-Удэ, 2012); VI Всероссийской (с международным участием) научно-практической конференции «Евразийство: теоретический потенциал и практические приложения» («Наш общий дом – Алтай») (Барнаул, 2012); республиканской научной конференции «Новые бурятоведческие исследования: проблемы и перспективы реализации», посвященной 190-летию Доржи Банзарова (Улан-Удэ, 2012); межрегиональной научно-практической конференции, посвященной 80-летию исторического факультета БГПИ/БГУ и 110-летию со дня рождения Н.П. Егунова (Боханский филиал БГУ, 2012); межрегиональной научно-практической конференции «Проблемы сохранения, изучения и использования культурного наследия в современном музее», посвященной 90-летию образования Музея истории Бурятии и 155-летию со дня рождения М.Н. Хангалова (Улан-Удэ, 2013). Основные результаты исследования отражены в научных статьях и тезисах докладов и выступлений. Всего по теме диссертационного исследования автором опубликовано 17 работ общим объемом 5 печатных листов, в том числе 3 статьи в изданиях, рекомендованных ВАК.
Структура работы и объем диссертационного исследования. Структура работы определяется логикой изложения проблемы и отражает последовательность решения поставленных задач. Диссертация состоит из введения, трех глав, семи параграфов, заключения, списка использованной литературы. Общий объем диссертации составляет 174 страницы, из них основного текста 155 страниц. Список использованной литературы включает 220 наименований.
