Содержание к диссертации
Введение
Глава I. К понятию художественной системы и проблема системного анализа. понятие о поэтической системе К.Отарова 10
Глава II. Стих К. Отарова как система 35
2.1. Индуктивная лирика 35
2.2. Особенности образности поэзии К.Отарова, передающие отношение лирического героя к различным сторонам действительности. Социальная заостренность лирики 54
2.3. О макрообразе и комплексе микрообразов в лирике К.Отарова 65
Глава III. Символы в поэзии К.Отарова 69
Глава IV. Мифологизм в лирике К.Отарова 114
Глава V. Трагическое в лирике К.Отарова и принципы его художественного осмысления 147
Заключение 168
Библиография
- К понятию художественной системы и проблема системного анализа. понятие о поэтической системе К.Отарова
- Индуктивная лирика
- Особенности образности поэзии К.Отарова, передающие отношение лирического героя к различным сторонам действительности. Социальная заостренность лирики
- Символы в поэзии К.Отарова
Введение к работе
Актуальность темы. Керим Сарамурзаевич Отаров - один из самых известных поэтов Северного Кавказа. Он прожил недолгую жизнь: родился в 1912 году, умер в 1974 году. Но за этот период поэт сумел создать богатое творческое наследие состоящее из целого ряда лиро-эпических поэм, рассказов, исполненных внутреннего драматизма баллад, ставших затем хрестоматийными, и т.д. Художественное мышление К.Отарова было многогранным: он воспринимал жизнь как лирик и эпик, сатирик и юморист. Ему было присуще то особое ощущение эпохи, в которую жил, без чего нет, и не может быть большой поэзии.
К.Отаров пришел в поэзию в 1930-х годах, однако подлинным мастером поэтического слова стал в годы Великой Отечественной войны, участником которой он был.
Тема войны стала для балкарского поэта неисчерпаемым источником подлинно богатой и высокой поэзии. И в этом отношении его можно поставить рядом с А.Сурковым, С.Гудзенко, А.Прокофьевым, К.Симоновым, Н.Тихоновым и другими Керим Отаров не писал стихотворений без внутреннего повода. От того даже социально-заостренные, публицистические его произведения проникнуты душевной теплотой. Стихи и поэмы К.Отарова органично объединяют в себе пафос и лирическую проникновенность, жизненную конкретность, национально-специфическое и философское обобщение.
Широкая известность к К.Отарову пришла рано: начиная уже со стихов 1930-х годов критики, писатели и поэты о нем писали тепло, высоко оценивая мастерство поэта. В этом плане внимания заслуживают статьи и выступления К.Горбунова, И.Озерова, Л.Кашежевой, Д.Бычкова, К.Кулиева, М.Мокаева и других. Однако это были лишь отдельные публикации о различных поэтических сборниках К.Отарова. Попытки целостного охвата его творческого пути сделаны в исследованиях Т.Е.Эфендиевой и З.Х.Толгурова.
В работе Т.Е.Эфендиевой речь идет об идейно-тематическом осмыслении творчества балкарского поэта с некоторыми выходами к специфике его поэтики, насколько это возможно по выборочным переводам на русский язык.
Монографическое исследование З.Х.Толгурова характеризуется стремлением автора показать национальное своеобразие лирики и отдельных поэм К.Отарова. Близок Толгуров З.Х. и к раскрытию особенностей психологии творческих поисков К.Отарова. В нем намечены общие черты эволюции мышления К.Отарова, раскрыты некоторые особенности художественного отражения им действительности. Автор не ставил перед собой цели создать научную биографию поэта, наметить обширный литературный фон, хотя говорить о произведениях большого поэта в отрыве от общего литературного процесса невозможно.
Путь эволюции К.Отарова, как и всякого большого представителя литературы, индивидуален, но в то же время отражает общие закономерности художественного самоопределения, присущие литературам Северного Кавказа и, в частности, поэтической культуре.
Предлагаемая диссертационная работа по существу является первой попыткой целостного осмысления духовного наследия видного балкарского поэта, показать особенности художественного мышления К.Отарова и его поэтику как систему. Этим определяются цели и задачи исследования.
Цель и задачи исследования. Цель настоящей диссертационной работы заключается в том, чтобы изучить поэтическое творчество К.Отарова не только с позиции его неповторимой индивидуальности как художника, но и сточки зрения того, насколько он типологически близок к поэзии народов Северного Кавказа и России, насколько сохранены связи и развиты им традиции национальной художественной культуры, а также с этнической родиной. Впервые предпринята попытка выявления специфики мировосприятия поэта и его дарования, роли и места К.Отарова не только в балкарской поэзии, но и поэзии Северного Кавказа, исследования тематического направления его произведений и своеобразия мастерства.
В соответствии с обозначенными целями в диссертации решаются задачи:
- показать пути творческой эволюции К.Отарова,
- выявить причины противоречивости этой эволюции,
- исследовать истоки поэтической культуры К.Отарова, ее связь как с этнической родиной, так и с общечеловеческими верховными ценностями,
- показать роль К.Отарова в формировании и развитии поэзии балкарского народа,
- исследовать поэтику К.Отарова как систему,
дать понятие художественной системы, определить ее специфику,
- рассмотреть стих К.Отарова как систему и ее компоненты,
- показать взаимосвязь и взаимообусловленность компонентов субсистемы К.Отарова,
- рассмотреть в качестве основных слагаемых поэтической системы К.Отарова комплексы макрообразов и микрообразов, систему символов и мифологем,
- показать своеобразие трагического в лирике К.Отарова и художественные принципы его осмысления.
Научная новизна. В диссертационной работе впервые предпринята попытка целостного охвата творчества К.Отарова. В ней рассматриваются как содержательные уровни его произведений, так и особенности поэтической системы. Выявляются принципы системного анализа лирических произведений, и с этой позиции исследуется творчество К.Отарова, выявляется специфика взаимосвязи слагаемых его субсистемы.
Впервые исследуются особенности системы символов, мифологем, комплексов макрообразов и микрообразов. Новизна настоящей диссертационной работы заключается еще и в том, что некоторые поэмы и сборники стихотворений («Обелиски», «Ветер времени») К.Отарова изданы после его смерти (1974) и не стали объектом рассмотрения литературоведов, здесь же впервые они стали предметом комплексного исследования. В этом отношении особый интерес вызывает сборник стихотворений, посвященных депортации северокавказских народов, что позволяет автору исследования показать специфику трагического в творчестве одного из видных поэтов балкарской литературы.
Объект исследования. В качестве материала исследования берется многогранное творчество этого широко известного поэта, в динамике, в процессе изменений и противоречиях, свойственных эпохе художественно-эстетической нормативности, идейной направленности и художественного своеобразия 1930-1960-х годов. К.Отаров формировался и совершенствовался в единстве со всеми теми поэтами и писателями, произведениями которых определено нынешнее состояние балкарской литературы. Вполне понятно, что творчество К.Отарова анализируется в единстве с поэзией тех, кто вместе с ним творил и создавал балкарскую литературу. Это, прежде всего, К.Кулиев, Б.Гуртуев, С.Шахмурзаев, С.Макитов, а также многие другие северокавказские поэты.
Однако К.Отаров формировался не только в национальной среде, испытывая воздействие собственных национально-мыслительного материала, но ив условиях, которые были близки А.Твардовскому, К.Симонову, А.Суркову, Н.Тихонову, М.Исаков лсому и т.д. Естественно, что в диссертационном исследовании содержится тенденция к раскрытию духовной общности, типологической близости поэзии балкарского поэта с творчеством вышеназванных русских собратьев по перу. Эта близость особенно ярко и полно просматривается при анализе лирике К.Отарова военных лет и произведений о Великой Отечественной войне.
Степень научной разработанности темы. Основная причина, которая подтолкнула к исследованию творчества К.Отарова, заключается в том, что духовное наследие поэта многообразно, оно сочетает в себе острую публицистичность, тонкий лиризм и эпическое начало. К.Отаров создал пластичные пейзажные зарисовки и исполненные внутреннего драматизма баллады, психологические рассказы, активно работал в жанре поэмы. К.Отарову было присуще особое быстрое ощущение времени, специфики эпохи. Именно чувством динамики времени, беспокойной жизни, требующим от художника полной душевной отдачи, продиктованы ключевые образы и мотивы, ставшие опорными в его поэтической системе. Это прежде всего символы, как «дорога», «путь», «утренняя звезда», «белый парус», «быстро несущаяся белая ладья», «всадник» и т.д. Здесь речь идет не просто о соседствующих, искусственно соединенных картинах, образах, а о целостности и духовной целенаправленности мировосприятия и концепционном отношении поэта к действительности. Следует, наверное, заметить, что свежесть и существенность отаровских образов-символов объясняется тем, что поэт умел избегать высокопарности, поверхностности и что он писал только о выстраданном, ставшем частью его совести и души. Однако все эти качества, определившие высокое мастерство К.Отарова, не нашли достойного отражения в статьях, посвященных творчеству поэта. С другой стороны, абсолютное большинство статей о лирике К.Отарова написано в 1960-х - начале 1970-х годов, когда критики, как и писатели, выражали свое отношение к художественному произведению с оглядкой на идеологию и коммунистическую партию.
Литературоведение, как и художественное мышление, не стоит на месте: оно изменяется, обогащается новыми принципами анализа и новыми уровнями понимания сути словесного искусства. В этой связи следует сказать, что последний более или менее значащий очерк о творчестве К.Отарова был написан двадцать лет тому назад (1984). Изменилась эпоха, структура общественной жизни, определились новые критерии оценки духовных ценностей. Отсюда понятно, что творчество К.Отарова нуждается в осмыслении в свете всех тех научных требований, которые сложились в последние десятилетия.
Теоретическая значимость заключается в попытке разработать и использовать принципы системно-комплексного анализа проблематики поэтики творчества К.Отарова. На основе довольно обширного и многогранного материала осмыслить роль видного балкарского поэта в дальнейшем движении национальной поэзии, а также показать закономерности творческой эволюции не только К.Отарова, но и всей балкарской литературы.
Практическая ценность диссертационного исследования весьма значительна: оно может служить учебным пособием для изучающих литературы народов Северного Кавказа и в частности, балкарской литературы. Сделанные в работе наблюдения, анализ и обобщения могут быть использованы при чтении спецкурсов и проведении спецсеминаров при изучении поэтики балкарской поэзии в целом и при создании истории ее развития.
При этом методологической основой исследования стали работы В.Г.Белинского, Л.И.Тимофеева, З.С. Паперного, А.М.Абрамова, И.М.Машбац-Верова, Б.П.Гончарова, В.В.Кожинова, В.Г. Афанасьева, А.И.Уемова, И.В.Блауберга, М.Б.Храпченко, А.ФЛосева и других.
Обстоятельно изучены и учтены работы северокавказских литературоведов Л.Бекизовой, А.Караевой, А.Мусукаевой, З.Толгурова, А.Теппеева, К.Шаззо, Ю.Тхагазитова, АХутова, Х.Малкандуевва, Т.Биттировой, Р.Фидаровой, Т.Эфендиевой, А.Сарбашевой и др.
Осмысленная богатая научно-методическая литература помогла осветить проблемы, связанные со становлением К.Отарова как художника, показать связь его субсистемы с этапами движения литературы, индивидуальными особенностями личности поэта.
Апробация. Основные положения и научные результаты исследования нашли отражение в материалах научных конференций: межвузовская конференция, посвященная 140-летию К.Мечиева (Нальчик, 1999), «Перспектива» (Нальчик, 2000, 20G2), «Русский язык и межкультурная коммуникация» (Пятигорск, 2001), «Языки и литература народов Северного Кавказа» (Карачаевск, 2001), региональной научной конференции, посвященной 85-летию К.Кулиева (Нальчик, 2002), а также в сборнике статей «Керим» (Нальчик, 2003).
Диссертационное исследование обсуждалось по главам на заседаниях кафедры балкарского языка и литературы, а в полном объеме на совместном заседании сотрудников кафедр русской литературы, балкарского языка и литературы Кабардино-Балкарского госуниверситета (сентябрь 2003г.).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения и списка использованной литературы.
К понятию художественной системы и проблема системного анализа. понятие о поэтической системе К.Отарова
Понятие системы определяется по-разному, но большинство ученых считает, что система - это, прежде всего, единство связанных между собой слагаемых той или иной природы, упорядоченных по отношениям и обладающими вполне определенными свойствами. В книге «Общество: системность, познание и управление» В.Г.Афанасьев под данной категорией имеет в виду «целостное образование, обладающее новыми качественными характеристиками, не содержащимися в образующих его компонентах» [6, 8]. Или: «Система - это совокупность объектов, взаимодействие которых вызывает появление новых, интегративных качеств, не свойственных отдельно взятым образующим систему компонентам» [6, 19].
Художественные системы не идентичны с внехудожественными, они обладают своими специфическими законами внутреннего строения. Однако в существующих определениях формализованных систем отмечаются такие особенности, закономерности, которые универсальны для всех видов систем, в том числе и для художественной системы. При этом одной из главных ее закономерностей является не сводимость ее целостности к простой сумме ее частей, компонентов, точно также, как неверно утверждение, будто «целое больше суммы своих частей» [19,124].
Думается, что напрасно обеспокоены некоторые исследователи, предполагая, что понимание художественной структуры как системы не более чем подмена интеграции простой арифметикой. Ибо система характеризуется такими качествами и свойствами, которые не могут быть присущи компонентам вне целостности [19, 124]. Составляющие систему компоненты, хотя и обладают определенными потенциальными возможностями, но могут реализовать их, только вступив во взаимодействие в соответствующие типы связей. «Часть вне целого - уже не часть, а иной объект, так как в целостной системе части выражают природу целого и приобретают специфические для него свойства, с другой стороны, и целое без (до) частей немыслимо» [19, 128]. Как одну из важнейших особенностей системы следует отметить и динамичность целостности, ее тенденции к поэтапному совершенствованию и расширению в зависимости от характера связи с движущейся социальной действительностью. При этом совершенствование целого означает совершенствование его компонентов, приобретение ими новых качеств и элементов, упрочение всех типов связей (структурных, генетических, координации, субординации), без которых нет и не может быть органичной целостности. А поскольку система связывается «с моментами преимущественно субъективными» [61, 42], реализация возможностей целого и составляющих его компонентов выходит на структуру общественного сознания, на глубину их осознания субъектом, на то, что разомкнутость системы к действительности не имеют предела. Именно поэтому утверждение отдельных исследователей, что система - это некая завершенность, имманентно-замкнутая совокупность компонентов, не имеет реальной основы. «... Любая попытка представить в качестве цельной системы всю совокупность всех компонентов, так или иначе используемых в большом и многообразном искусстве, способно лишь привести (и приводит) NK схоластической путанице», - говорит, например, И.Баскевич [125,17]. \ Многие исследователи пишут, что структурная целостность, создаваемая обязательным соотношением и расположением отдельных компоі. Єнтов, которые входят в эту целостность, не только не исключает процесса развития, а наоборот, способствует ее динамичности, становится основой ее устойчивости и вместе с тем, благодаря разомкнутости к внешней среде и тесного взаимодействия, составляющие систему определяются в своих сущностных качествах, определяя и характер изменения всей совокупности комплекса. С другой стороны, развитие системы и ее компонентов к более высокому уровню становится условием как для новых качественных преобразований целого, так и для формирования новых системообразующих элементов. К тому же, говоря о тенденции органичного целого к качественным преобразованиям, следует иметь в виду не столько трансформацию компонентов системы, сколько эволюцию, углубление понятий, представлений субъекта о составляющих систему [61, 44]. В этом один из главных источников, как отмечено выше, непрерываемого процесса совершенствования целостности. Система представляет собой развивающуюся целостность не просто от того, что обладает определенным набором компонентов или представляет некий «порядок, создаваемый соотношением составных частей», а от того, что реализует свои качественные особенности и бытует как реальность благодаря специфическим связям и взаимозависимым отношениям между ее составляющими. Поэтому познание целостности предполагает познание совокупности ее частей в систему связей между этими частями одновременно. Между тем многие литературоведы, изучая художественную систему как совокупность, единство определенных компонентов, элементов, оставляют невыясненными типы связи между ними, механизм их взаимодействия.
В частности, взгляд на поэтику как на целостную эстетическую систему, вопреки ее ниспровергателям, в литературоведении утвердился давно, и существует об этом определенная теоретическая литература.
Многие исследователи исходят из того, что художественная система является совокупностью множества компонентов или как целостность средств изображения и выражения. При этом отдельные литературоведы определяют художественную систему не просто как совокупность элементов поэтики, а подчеркивают исторически движущийся, развивающийся характер этой совокупности, ее тенденцию к постоянному совершенствованию, и что эта тенденция обусловлена уровнем и характером развития общества, его философских, политических, научных, религиозных, этических и эстетических взглядов и идеалов.
Из приведенных примеров видно, что исследователи склонны определить поэтику как совокупность определенных компонентов (лексика, ритм, интонация, рифма, эпитеты, метафоры), однако, как пишут исследователи, это не сумма и что они входят в особое системное образование, управляемое иными законами, чем математические объекты.
Интересную схему структуры системы, правда относительно творческого метода, предлагает А.Иезуитов, выделяя совокупность трех взаимосвязанных компонентов (идел, принцип, средство) и столько же соответствующих уровней (идеологический, эстетический, художественный) [52,33-34].
Индуктивная лирика
Стих во все времена понимался как особый, по сравнению с прозой, тип речи. «Мне нужен такой язык, почти поговорочный в прозе, или -стихотворный», - говорил А. Блок [21, 288]. «Стихотворение - это не только метрическое явление; также богатство образов, также глубина и широта чувства и мысли, и еще многие и многие «также» составляют, и не последнее «также» -личность, создающая его» [18, 179].
Исходя из подобных точек зрения, следует отметить, что стих должен быть рассмотрен как определенное выразительное единство, состоящее из всех сторон речи, которые и создают особый тип речи, обусловленный ему присущими причинами (чрезмерное страдание, чувство удовлетворения, радости, гнева, чувство счастья, любви и т.д.), т.е. имеется в виду все то, что содержит ярко выраженную субъективную окраску. Известные ученые отмечают, что появление субъективного элемента в отношении к действительности является необходимым условием жизнедеятельности любого организма, обеспечивающим его функционирование, в процессе эволюции обретающим все большую многогранность и активность.
Сказанное означает, что формирование стиха как системы выходит на субъективизацию, а субъективизация находится в процессе обогащения новыми свойствами.
Сначала это было простейшее субъективное отношение к тем явлениям действительности, как пишет Л. Тимофеев, с которыми человек непосредственно соприкасается и которые вызывали в нем то или иное эмоциональное состояние [92, 9].
При этом ученые выделяют два типа речи: нормализованную речь и экспрессивную. Экспрессивная характерна для экстремальной ситуации, которая крайне суживает ее возможности, тогда как безопасная ситуация способствует речи многогранной. Иными словами, при экстремальной ситуации речь служит для выражения поверхностных, сиюминутных эмоций, гневных чувств. Человек, оказавшись в экстремальной обстановке, становится крайне эмоциональным, выкрикивает бранные слова, слова проклятий.
Такой тип речи далек от литературного языка, от постижения истины реального движения. В этом отношении, например, показателен опыт балкарской поэзии 1930-х годов, когда молодые поэты (К. Кулиев, К. Отаров, А. Будаев, X. Теммоев и др.) «изливали желчь» на представителей старого мира, «бушующее пламя чувств» (Н. Асеев), выражали свое отношение к действительности самыми резкими словами: «собаки-кровопийцы», «бешеные собаки, оскалив ядовитые зубы», «бий, словно старая квочка», глаза «у богача алчные и налиты кровью» и т.д.
В подборе эпитетов не соблюдается мера и определения не соответствуют определяемым: «невежливый, жестокий, прогнивший, неразумный шериат» [98, 51].
Экстремальная субсистема мгновенна, одномоментна, как реакция на окружение, события, вызывающие в человеке чувство раздражения, ненависти, страха, негодования или чувство удивления, радости и т.д. Если с этой точки зрения обратиться к поэзии тех же балкарских поэтов 1930-х годов, то источником их поверхностных эмоций были «старый мир» -полюсный социализму, классовое противостояние, идеологические враги и им подобные явления, не вписывающиеся в контекст «светлых идеалов». Здесь не были исключением даже самые талантливые поэты. К примеру, в сборнике К. Кулиева «Здравствуй утро» (1940) читаем:
И все же, говоря о стихе как о системе, понимаем необходимость ответить и на естественный вопрос: что организует систему, какова основа взаимодействия ее компонентов и здесь, наверное, следует вести разговор о наличии «системообразующего фактора», ведь принято говорить о «методообразующих и стихообразующих факторах». Таковым в художественном произведении является стремление автора к цели, к «полезному результату», в конечном счете решить такую «сверхудожественную задачу», которгя бы оказала позитивное воздействие на читателя.
«Компоненты, входя в систему, теряют свои избыточные степени свободы, остаются лишь те из них, которые содействуют получению именно данного полезного результата» [5, 41].
«При этом литературное произведение не просто расчленяется на отдельные взаимосвязанные части, слои или уровни, но в нем каждый макро - и микроэлемент несет в себе отпечаток всего неповторимого художественного мира» [34, 53].
Итак, можно сказать, что формирование как многокомпонентной системы начинается с эмоционалкзации предмета. Эта универсальная особенность всех поэтов, оказавшихся в экстремальной ситуации. Во всяком случае в этом нас убеждают многие произведения, написанные как в 1930-х годах, так и в первые дни Великой Отечественной войны.
Так будь же ты проклят, фашизм-убийца, Проклят во имя Земного Шара, проклят за каждую вспышку пожара, - пишет И. Сельвинский - поэт с большим опытом.
А вот строки из стихотворения калмыцкого поэта Б. Басангова: За то, что с завистью они Глядят, - пускай ослепнут! За то, что клевету они Разносят, - пусть оглохнут. «Эмоциональные взрывы, «аффекты» наступают быстро и по вполне определенному поводу, сужая объем сознания, поэтому напряженное психологическое состояние поэтов и писателей, чувство гнева, переполнявшее их сердца, в первое время войны находили выход в «нервных романтических взлетах, в ругани и проклятиях» [4, 69-70].
Изложенное выше имеет прямое отношение к лирике К. Отарова: Проклятое слово «фашист» исчезнет навсегда, Исчезнет так, чтобы не вызывать отвращение, Кровавая рука не будет прерывать сон ребенка. (Подстрочный перевод)
В приведенных примерах ритмичность подкреплена рифмами (например, в указанном стихотворении К. Отарова рифмуются слова «жюрекни-сабийчикни», «эштилмез - элгендирмез»), но как таковой стих не получился, поскольку здесь экстремальный тип речи не образует субсистему и никуда не ведет, т.е. в целом здесь нет выразительности речи, необходимой для достижения итогового результата. Как пишут исследователи, само по себе наличие ритма, подкрепленного рифмами, не может превратить речь в стих: для этого необходимо его взаимодействие с другими компонентами выразительности речи. Ритм и рифмы могут сыграть свою роль лишь в единстве с остальными слагаемыми системы.
Однако, если исследовать лирику К. Отарова 1930-1940-х годов, то следует заметить, что его стих от одномоментного экстремального типа речи переходил к нормализованному типу речи и наоборот в зависимости от условий, в которых оказывался субъект.
Особенности образности поэзии К.Отарова, передающие отношение лирического героя к различным сторонам действительности. Социальная заостренность лирики
Балкарский поэт К.Отаров - один из значительных художников Северного Кавказа, который с особой прямотой и откровенностью писал о трагических событиях в жизни народов России, и в частности, балкарцев. Уже в 1944 году он обратился к теме депортации северокавказцев в республики Средней Азии и Казахстан, и до последних дней своей жизни поэт не оставлял ее, систематически возвращаясь к ней и разрабатывал в разных жанровых формах. Отношение к этой теме лирический герой поэта выражал посредством обращения к различным свойствам образно-метафорической системы, которая вызвана к жизни трагедией и героикой, сатирой и иронией, т.е. спецификой видения поэтом мира, и в конечном счете связана с социально-нравственной заостренностью отношения лирического героя к тому, что делается в жизни, созерцается им. Здесь правомерно говорить не только о сравнении как об одном из тропов, но и о сравнении, переходящем в гиперболу, служащем для выражения мира чувств, переживаний лирического героя (т.е. в этом случае гиперболическими могут быть и сравнение, и эпитет, и ирония, и метафора). Живем, вспоминая ушедшие дни, Словно пришли мы в этот мир печалиться. Под вечер в Нальчике собралось столько солдат, Как будто он был покрыт равнинным туманом. («Горький вопрос». Подстрочный перевод) Образы «равнинный туман», «горные тучи» в балкарской поэзии всегда воспринимались как гиперболические сравнения для выражения количественных соотношений или угрозы со стороны. В данном случае они приведены в движение в стихотворениях, посвященных дням высылки балкарцев за пределы родной земли. Поэтому параллельно с вышеназванными тропами К.Отаров активно использует и такие, как «ураган», «буря», «ветер», «открытая рана» и т.д., которые близки предыдущим. Вечер был тих. Притихли птицы, люди и животные. Будто замерли в ожидании Надвигающегося урагана. («Горький вопрос». Подстрочный перевод) В выражении отношения лирического героя к трагедии народа не менее активно исследуются традиционные образы «обваливающихся скал, гор», «черного горя», «горького сна», метафоры типа «плакало небо», «печальное небо» и т.д. Вместе с ними единую систему поэтики составляют и неожиданные сравнения, материализующие абстрактные понятия: Да, мы еще не понимали, Что наше счастье украдено, Как будто украли овцу... («Плакало небо». Подстрочный перевод) Анализируя стихи подобного рода, следует сказать, что в формировании специфики поэтики К.Отарова особо сказывается диктат народного быта, социально-общественной действительности. Эти черты К.Отарова складывались еще в 30-х годах, но тогда преобладающим диктатом оставался национально-специфический быт народа, в 40-е же годы особенности поэтики вырастают на почве повышенных эмоциональных его реакций, непримиримого отношения лирического героя к политике государства относительно народов Северного Кавказа. Иными словами, заостренное отношение поэта к несправедливым государственным актам и приводит к специфическому каскаду сравнений и гиперболизму, к системе эпитетов и метафор. «Мертвые кричали в могилах», «как человек, стонала земля», «мы, прощаясь, кланялись грустным горам», «дождь моросил, будто плакало небо» - эти тропы, выбранные из одного стихотворения («Плакало небо») и характерные для лирики К.Отарова трагического содержания, свидетельствуют о том, что действительность может определять специфику изобразительно-выразительных средств поэзии лишь во взаимодействии с ее эстетическим и художественным освоением.
Таким образом, в произведениях К.Отарова отражена не просто трагедия 1940-х годов: мы видим особо острое отрицание лирическим героем тех социально-политических сил, которые причиняли боль и страдание карачаевцам и балкарцам.
Как уже отмечалось, базовой основой образно-метафорической системы К. Отарова стали разные уровни, грани социальной действительности, начиная событиями 1930-ых годов и кончая 1960-ми. Здесь и эпоха коллективизации, Великая Отечественная война, 13 лет жизни в изгнании и радость вновь обретённой Родины. Но при этом одним из центральных слагаемых образно-метафорической системы К. Отарова является художественный образ, обусловленный отношением поэта к трагедии Великой Отечественной войны, к чести и бесчестию, мужеству и трусости. Преобладание в творчестве К. Отарова подобного художественного ядра легко понять, если учесть, что он был участником войны, вернулся с фронта с тяжелым увечьем, пережил трагедию депортации балкарского народа. Темы войны и открытой борьбы с нарушениями норм человеческого общежития в поэзии К. Отарова занимает такое же значительное место, как и индукция. Они стали для него целым материком, осмысление материала которого помогло ему решить идейно-нравственные и социальные проблемы времени. Балкарский поэт сумел показать, что надежды и мечты людей, их подвиги при спасении Отечества, умение побеждать врага и невзгоды, способность сохранить язык, национальную самобытность вошли по праву в эпоху XX века, став неотъемлемыми особенностями морального облика народов России.
Символы в поэзии К.Отарова
По сей день отсутствует углубленное изучение наследия поэта К.Отарова, хотя балкарскими и русскими литературоведами делается немало для понимания особенностей мастерства художника. Но, тем не менее, все еще чувствуется необходимость в специальных работах о его поэтике как системы и, в частности, о таком ее компоненте, как символ.
В поэзии К. Отарова - символ один из самых широко используемых словесно-художественных образов, понимаемый как предметный или словесный знак, выражающий сущность какого-либо явления с определенной точки зрения, которая и определяет самый характер качества символа.
Известный литературовед И.Машбиц-Веров утверждал, что в художественной литературе символичность таится в любом сравнении, метафоре, параллели, даже подчас эпитете. В широком смысле можно сказать, что символ есть образ, взятый в аспекте своей знаковости, и что он есть знак, наделенный всей органичностью и неисчерпаемой многозначностью образа.
Здесь важно иметь в виду то, что всякий символ есть образ, как и то, что всякий образ, хотя бы в некоторой мере, есть символ.
В символе прослеживается связь как с природой, историческими событиями, так и с психологическим состоянием человека, с особенностями его миропонимания и переживания.
В процессе функционирования многие из символов приобретают общественно-осознанную значимость и становятся устойчивыми, каковых много в социально-бытовой жизни (кольцо, платочек, шапка), в устном народном творчестве и художественной литературе («Раненый камень» К.Кулиева, «Цветок» Т.Зумакуловой, «Дорога» К.Отарова и т.д.). Как отмечают литературоведы, их смысл меняется в зависимости от художественного контекста, иными словами, идет непрерывный процесс обновления их значения и создания новых. Балкарский поэт К.Отаров был одним из тех художников, которые широко использовали русскую символику, наполняя новым содержанием национально-традиционную и создавая оригинальные, неповторимые по силе художественного обобщения образы-символы. Подобная особенность К. Отарова проявилась еще в его ранней лирике 30-х годов.
Умение поэта, внимательно всматриваясь в предметный мир, запечатлевать самые различные образы существующего мира, как отмечал еще Гегель, является свойством истинного таланта и силы творческой фантазии. В этом отношении, например, обращает на себя внимание образ «летнего коша на берегу реки, над которым вьется сизый дымок» (стихотворение «На пастбище»). Образ в контексте настраивает читателя на определенный психологический и эмоциональный лад, вызывая в нем ассоциацию с жизнью созидающей, с миром воцарившегося покоя и уюта. А главное, именно подобные образы начинают определять своеобразие поэзии К.Отарова как результат установившегося его отношения к предмету.
В стихотворении «Вечер» чувственно-эмоциональное отношение автора к наблюдаемому объекту еще более конкретизируется и углубляется. Но с другой стороны, первоимпульсом этого чувственно-эмоционального состояния субъекта является сам объект. Автор не трансформирует его свойства, видимые глазу формы, а фиксирует их такими, какими они являются на самом деле, но осуществляемый отбор фактов, фиксация подробностей и действий в свете установившихся взаимоотношений поэтического «я» и объекта ведут к относительному познанию не только сущности именно этих взаимоотношений, но и внутреннего существа познающего. Такие образы (стихотворение «Вечер»), как «легкая тучка ложится на спину холма», «вечерний воздух наполняется запахом травы», «девушки-колхозницы с песнями возвращаются с полей», «высящиеся горы тихо им подпевают», «окрестность, сняв зеленое одеяло, в сумерки окутывается», «быстрая речка крутит динамо-машину» и, наконец, завершающие образы: «старики и молодые идут в клуб», а «оттуда на весь аул раздается смех гармони» - звенья единой логической цепи - складываются в целостную картину вечернего пейзажа, передающую всеобщую радость мирного труда.
Стихотворение же «Птица поет» воспринимается читателем как гимн мирному, светлому утру, гимн счастью человека, получившего право трудиться, строить и преобразовывать мир. Чувствуется, как просыпается утро напряженного труда, но в то же время создается атмосфера безмятежной радости и счастья. Все дышит свежестью и чистотой, все пронизано теплом солнца, светом добра и деяния. Однако в стихотворении нет ни одного пря-мого авторского выхода - выражение чувств, движение души, отношение к миру и обобщение доверены пластическим образам «весны, одетой в зеленый шелк», «вишневого дерева, покрывшегося белой накипью перед окном», «белогрудой певчей птицы на ветке вишни», «восходящего солнца», лучи которого цветом золота ложатся на окружающие предметы и т.д. Здесь каждый образ-символ души поэта и «зеркало» того общего, что определяет радостное, чувственно-эмоциональное состояние этой души. Такова острота зрения и наблюдательность заинтересованного мировоззренческого взгляда молодого автора. Как пишут С. Гольдентрих и М. Гальперин, общественно активный человек созерцает солнце, луну, звезды, море, горы и другие естественные явления не просто «физическим взором», а глазами, воспитанными многовековой историей культуры. В этом отношении К.Отаров в 30-х годах прошел большой путь формирования и стал поэтом определенной культуры и определенного времени, художником, сумевшим усвоить традиции национального мыслительного материала и иноязычных литератур. Путь становления его поэтической индивидуальности еще не достиг своей зрелости, но все компоненты творческого процесса и все инстанции человеческой, познавательной деятельности приведены им в движение. Здесь следует отметить, что в формировании отаровского стиха как живого организма особо активную роль сыграло самосближение поэта с той материей, средой, под воздействием которой складывался его внутренний опыт. Речь идет о таком самосближении, когда «простые и малоинтересные вещи повседневного употребления - стулья, диваны, лампы, становясь предметом искусства, необходимым образом одухотворяются, становятся живыми, превращаются в миф». В ту ночь луна была мрачной, Все кругом - беспокойным: Под снегом тяжело стонали, Тревожились склоны и теснины, Перевалы и дороги. (Подстрочный перевод) Здесь каждый предмет раскрыт не только знающим себя и «устремленным к себе», но и чувствующим соседство других, наделенным даром провидения. В другом стихотворении («Тучка») лермонтовская тучка способна не только чувствовать себя, но и созерцать «зеленую жизнь» с высоты своего полета.
Изменения в поэтике К.Отарова в сторону ее метафоризации и символизации явились следствием более глубокого осмысления поэтом единства материальной природы всех явлений. Очевидно, когда А.Лосев, писал, что нет поэзии без мифологии, что выражение предметности в поэзии обязательно должно быть мифичным, он имел в виду именно эту степень родства различных явлений, объективизацию субъективного впечатления, а не отождествление человека с природой.
Понимание мифотворчества К.Отарова в смысле простого олицетворения природы или переноса на нее свойств разумного существа без соответствующих оговорок было бы недостаточным, хотя оно не исключает приписывания признаков одних вещей другим.
