Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Основные этапы развития русскоязычной литературы Чувашской республики в 1920-1990-е годы 11
1.1. История развития русскоязычной литературы Чувашии и вопросы ее теоретического изучения (1920-1990-е гг.)
1.2. Творчество русскоязычных писателей П.А. Егорова и В.Н. Захарова как отражение художественного мира чувашской и русской прозы 27
Глава 2. Типология художественного пространства и времени в произведениях Егорова и Захарова 44
2.1. Бытовой и бытийный хронотоп
2.2. Роль художественно-речевых средств с пространственным и временным значением в характеристике героев 67
Глава 3. Роль бинарных оппозиций в формировании пространственно-временной структуры текстов 112
3.1. Пространственные оппозиции и их соотношения
3.2. Временные оппозиции и их соотношения 133
Заключение 154
Список литературы 158
- История развития русскоязычной литературы Чувашии и вопросы ее теоретического изучения (1920-1990-е гг.)
- Творчество русскоязычных писателей П.А. Егорова и В.Н. Захарова как отражение художественного мира чувашской и русской прозы
- Бытовой и бытийный хронотоп
- Пространственные оппозиции и их соотношения
Введение к работе
Одной из особенностей литературного процесса в Чувашии является развитие литературы на двух языках - чувашском и русском.
Двуязычие в литературе Чувашии по-своему в определенной степени влияет на общественную и культурную жизнь республики в целом и отражает повсеместный процесс взаимовлияния литератур разных народов в нашей стране, которое происходит постоянно. «Десятки больших и малых литератур живут, движутся и развиваются одновременно, в полном смысле взаимодействуя друг с другом» [127.С.259]. «Если рассматривать развитие литературы по принципу «чистокровности», - отмечает Ю.Б. Борев, - потери ее будут невосполнимы» [29. С. 117].
Поэтому вопросы «своенародных», то есть присущих определенному народу, и национальных литературных основ, вопросы взаимодействия национальных литератур и национального многообразия отечественной литературы постоянно находятся в центре внимания многих ученых. Литературный критик А.П. Хузангай утверждает: «Надо осознавать себя в контексте многих культур, пути которых непредсказуемо могут пересечься» [153. С. 55].
Это и понятно. В наше время, как никогда ранее, взаимообмен духовными ценностями на базе тесных динамических экономических, социальных, политических, культурных связей становится важнейшим фактором, движущим и развитие литературы.
Актуальность исследования. Надо сказать, что если вопросы национально-культурных отношений русских и чувашей были и являются предметом особого внимания литературоведов, однако вопросы русско-национальной литературы в общем литературном процессе Чувашии остаются вне научных
4 исследований. В печати также уделяется некоторое внимание освещению вопросов взаимосвязей чувашских писателей с русскими литераторами, приезжавшими из столицы и других областей нашей страны, но интересующий нас вопрос содружества чувашских и местных русских авторов также выпадает из поля зрения критиков.
Вместе с тем русскоязычная литература республики является неразрывной
частью национальной литературы. Творчество писателей осуществляется на
одной территории, в нем отражаются сложные процессы литературного
взаимовлияния, «национального мировосприятия и национальный стиль»
[39.С.119], что делает их произведения интересными как для русского, так и
для чувашского читателя, и не считаться с этим просто нельзя.
Феномен русско-национальной литературы в целом малоизучен и малопонят.
Все же мы являемся свидетелями того факта, что национальные художники
слова создали и продолжают создавать свои замечательные творения на русском
языке. Это киргиз Чингиз Айтматов, белорусы Василий Быков и Алесь
Адамович, молдаванин Ион Друцэ, узбек Тимур Пулатов, азербайджанцы
Чингиз Гусейнов, Максуд и Рустам Ибрагимбековы, таджик Тимур
Зульфикаров, грузин Чабуа Амирджиби, украинец Виталий Коротич, казах
Олжас Сулейменов, абхаз Фазиль Искандер, армянин Леонид Гурунц, чукча
Юрий Рэтхэу и др.
И это далеко не полный список авторов, создавших художественные творения на русском языке. Перечисленные имена говорят о неслучайном характере развития такого литературного явления, как русскоязычная литература.
На вопрос, почему Чингиз Айтматов пишет на русском языке, сам писатель отвечает так: «Когда я пишу по-русски, то чувствую (хотя почти невозможно сформулировать это чувство), что выражаю себя совершенно особым и неповторимым образом» [4.С.36].
И это свидетельство того, что все больше людей разных национальностей считают русский язык, а значит, и русскую культуру родными.
В чувашской литературе также выделяется целая плеяда русскоязычных авторов: это В.А. Смирнов-Ульяновский, И.Ф. Гордеев, Н.М. Черепанова, Н.А. Стуриков, B.C. Чаплина, В.Г. Мурашковский, В.В. Погильдяков, В.В. Долгов, П.Г. Маркин, Г.Н. Айги, В.Н. Захаров, П.А. Егоров и др., в творчестве которых не могли не отразиться революционное время, коллективизация, Великая Отечественная война, события современной жизни, связь с родной землей, чувашским краем, народом, поэтому настало время осмысления их наследия. Вместе с тем, творчество их еще не стало объектом специального литературоведческого анализа, оно было лишь предметом статей в периодической печати, посвященных жизнедеятельности отдельных писателей или их отдельным произведениям. Как известно, газетно-журнальные публикации не создают целостного представления о русскоязычной литературе, и в этом видится важность настоящего исследования.
Наше внимание привлекли В.Н. Захаров и П.А. Егоров, произведения которых отличаются широким диапазоном читательского воздействия. Они были известны не только чувашскому, но и российскому читателю: книги Егорова «У теплой реки», «На своем берегу» и Захарова «Нюринге», «Раскаты» изданы в Москве. Прозаики отражают природу художественного мира чувашской и русской прозы. К тому же их творчество словно вбирает в себя опыт развития русскоязычной литературы, в конкретных произведениях они показывают глубокий интерес к пространственно-временным категориям, характерным для литературно - творческого процесса того периода, в рамках которого вмещается их творчество. Поэтому уяснение эстетической значимости их прозы представляется более ценным именно в связи с проблемами художественного пространства и времени.
Вообще, следует сказать, что тема художественного пространства и времени в русскоязычной литературе Чувашии практически не изучена. Хронотопичность прозы Егорова и Захарова рассматривается впервые, а значит, и по этой причине тема исследования актуальна.
Теоретической и методологической основой диссертационного исследования являются изыскания наиболее крупных ученых по теории и истории русской и советской литературы: М.М. Бахтина, Д.С. Лихачева, В.Я. Проппа, В.В. Кожинова, В.И. Тюпы, М.Б. Храпченко, Ю.М. Лотмана, Н.К. Гея, А.Я. Гуревич, Б.А. Успенского и др. Также использовались результаты исследований в научных трудах А.Н. Лоя, Л.О. Чернейко, Ю.Б. Борева, В.Г. Боборыкина, Л. А. Колобаевой, В.И. Воронова, Л.И. By колова и др. Большим подспорьем в работе стали труды ученых региона: Г.Я. Хлебникова, Ю.М. Артемьева, Г.И. Федорова, В.Г. Родионова, B.C. Эзенкина и др. Для понимания русскоязычной литературы как особой ветви чувашской литературы использовались работы чувашского профессора Е.В. Владимирова, материалы «Чувашская литература между двумя съездами писателей» [186], публикации в периодической печати,1 архивные материалы Союза писателей Чувашии.2
В плане решения данной проблемы чувашским литературоведом Е.В. Владимировым [43] была сделана первая попытка историко — литературного изучения творческой деятельности некоторых русских писателей, живших и живущих в республике, а также их роли в развитии межнациональных связей чувашской литературы, исследование наследия которых вполне может
1 Агивер Ф. Во время родства душ // Советская Чувашия. - 1995. - 25
августа; Васяков Ф. Пуд соли // Советская Чувашия. - 1973. -- 6 января; Волков
А. Азимут - высокое нравственность // Молодой коммунист. - 1981. - 17
ноября; Гирин И. О природе с любовью // Время. — 2000. — 22 апреля; Долгов
В.В. Колодцы и колодезники (вечные ценности) // Советская Чувашия. - 1997.
- 27 марта; Иванов И. Высокой мерой // Советская Чувашия. - 1978. - 14
ноября; Ильина В. Они достойней были и умерли, а я еще живу // Советская
Чувашия. — 1995. - 16 мая; Кириллов Ю. Озарено светом души // Советская
Чувашия. - 1990. - 13 сентября; Маркин П.Г. В поисках смысла жизни //
Молодой коммунист. - 1981. - 23 февраля; Погильдяков В.В. Дать силе
простор // Советская Чувашия. — 1982. - 8 марта; Прокопьев И.П. Голос сердца
// Чебоксарская правда. - 2000. - 14 сентября и др.
2 Большую помощь оказали нам материалы Центрального государственного
архива общественных организаций Чувашской Республики: Ф. 434. Оп.1.
Д.109. Л.7; Ф. 434. Оп.З. Д.5; Ф. 434. Оп.З. Д.28; Ф. 434. Оп.З. Д.107; Ф.
434.0п.4. Д.20; Ф. 434. Оп.4. Д. 175; Ф. 434. Оп.4 Д.284; Ф. 434. Оп.4 Д.320; Ф.
434. Оп.4 Д.335. Л.30, Л.31, Л.41; Ф. 434.0п.4 Д.346. Л.8
7 стать объектом дальнейшего тщательного научного анализа.
Определяющими в трактовке героев стали идеи М.М. Бахтина и Ю.М. Лотмана о том, что характер героя реализуется через определенный тип хронотопа, в котором тот пребывает. Определенному типу пространства соответствуют определенные моральные характеристики героя. По мнению Ю.М. Лотмана, герой «пути» перемещается по пространственной этической траектории, поэтому его путь связан с изменением и понимается как движение в пространстве.
Использовались выводы Д.С. Лихачева применительно к контекстам философского характера («время обобщения», «вневременное») [132. С.275-276], В.Г. Родионова - применительно к молитвословиям («отношения обитателей миров вертикальных и горизонтальных пространств») [157. С.60].
Интерпретация Л.О. Чернейко художественного пространства отражается в текстах в той части, где указывается стремление выйти в беспредельное. В связи с этим, выделяется реальное, видимое и воображаемое, гипотетическое пространство: «актуальное ... - это то, что Я «вижу» «здесь и теперь», гипотетическое - то, что Я «вижу» «здесь и везде» [183. С.64].
Нашла свое воплощение в наших исследованиях точка зрения В.А. Кузнецовой, которая считает, что 70-80-м годам характерна «ретроспективная ориентация» [126. С. 119].
А.Я. Гуревич [58] справедливо указывает на то, что герои, перемещаясь в пространстве, переходят из одного времени в другое, когда же они попадают в новый хронотоп, он диктует им новые нормы поведения, которым они не соответствуют по своей природе.
Нашла реализацию точка зрения А.Н. Лоя [133] о том, что общественная активность личности лучше осмысливается в связи с чувством времени и пространства.
Ведущее место в исследованиях занимают принципы системно-структурного и сравнительно-сопоставительного анализа предмета изучения. Комплексный подход в процессе исследования позволил использовать метод
8 целостного анализа отдельно взятого произведения - чаще повести, рассказа, реже — книги, метод сравнительного анализа дал возможность выявить общие вопросы, однородные черты и определить особенности, своеобразие творчества русскоязычных авторов.
Эти методологические и литературоведческие аспекты и определили особенности работы.
Отсюда вытекают следующие цели исследования:
изучение вопросов истории развития и теоретического изучения русскоязычной литературы Чувашии;
раскрытие художественного пространства и времени в произведениях Егорова и Захарова.
Постановка этих целей определила и задачи работы:
рассмотрение периодов развития русскоязычной литературы в рамках 1920-1990-х годов;
осмысление художественного мира произведений Егорова и Захарова на стыке двух культур, в единстве национального и общего литературного процесса периода 1970-1990-х годов;
рассмотрение времяпространства в их текстах;
определение роли художественно-речевых средств в характеристике героев и пространственно-временной организации текстов прозаиков;
постижение специфики пространственных и временных оппозиций и их соотношений в структуре текстов писателей.
Объектом исследования послужили книги П.А. Егорова «Жить вместе», «Перекат» и В.Н. Захарова «Сердце человека», «Пуд соли», «Бессонница», «Нюринге», «Железины», «Раскаты». В поле зрения диссертанта находились 21 произведение П.А. Егорова и 23 произведения В.Н. Захарова, осмысление которых легло в основу диссертации.
Предметом анализа являются:
характеристика форм взаимосвязи национального и общего литературного процесса;
- анализ художественного пространства и времени, как способов творческого самовыражения и постижения глубинного смысла творений писателей.
Научная новизна диссертации определяется малоизученностью избранного ракурса исследования. Впервые предлагается теоретическое обоснование истории развития русскоязычной литературы республики. Впервые анализируется творчество русскоязычных авторов П.А. Егорова и В.Н. Захарова в аспекте указанной темы. Новым представляется попытка рассмотрения нравственного пространства героев через определенный тип хронотопа на материале конкретных произведений писателей.
Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в том, что материалы диссертации могут быть использованы учителями-словесниками при изучении чувашской литературы в общеобразовательных школах, при разработке спецсеминаров и спецкурсов по творчеству Егорова и Захарова в вузах, при написании студентами курсовых и дипломных работ.
Апробация диссертации: основные положения диссертации нашли отражение в печатных работах: «Художественное пространство и время русскоязычных писателей Чувашии» (Чебоксары, 2003 г.); «Русскоязычная литература Чувашии» (Чебоксары, 2003 г.); «Бытийный хронотоп и герой «пути» в произведениях Егорова и Захарова» (Чебоксары, 2003 г.). Опубликованы статьи в журналах: «Алла-аллан» / «Чувашская русскоязычная литература: 1920-1990» («Таван Атал», 2003 г., № 8); «Изучение творчества Егорова и Захарова на уроках литературы» («Народная школа», 2003 г., № 5). Некоторые положения исследования апробированы в выступлении на Международной научной конференции по теме «Творчество Геннадия Айги в контексте чувашской, российской и общеевропейской культур» (Чебоксары, 1997 г.).
Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы.
Во введении обосновывается актуальность избранной теми и дается краткий обзор литературы, предопределяющей постановку вопроса.
Первая глава называется «Основные этапы развития русскоязычной литературы Чувашской республики в 1920-1990-е годы». Она имеет два раздела. В первом разделе рассматривается история развития русскоязычной литературы республики и вопросы ее теоретического изучения (1920-1990-е гг.). В нем выделяются определенные периоды ее развития в обозначенных временных рамках. Во втором разделе на примере творчества Егорова и Захарова уясняется, что их произведения передают глубокий интерес русскоязычной прозы к истокам национальной культуры и отражают природу художественного мира чувашской и русской литературы.
Вторая глава рассказывает о типологии художественного пространства и времени в произведениях писателей. Глава рассматривает пространство и время в художественном мире прозаиков, представленные типологически устойчивыми хронотопами, которые можно условно обозначить как бытовой и бытийный. Она состоит из двух разделов. Первый раздел посвящается анализу бытового и бытийного хронотопов как типов художественного времяпространства, характеризующих мир и нравственные устремления персонажа «быта» и героя «пути» в текстах Егорова и Захарова. Второй раздел раскрывает важную роль художественно-речевых средств с пространственным и временным значением в характеристике героев и организации смыслового и стилистического единства текстов.
В третьей главе определяется роль бинарных оппозиций в формировании пространственно-временной структуры текстов писателей. Глава состоит из двух разделов. В первом разделе исследуются пространственные оппозиции и их соотношения и способы создания этого эффекта на примере четырех пространственных оппозиций; во втором — соответственно на примере четырех временных оппозиций.
В заключении подводятся итоги работы и делаются основные выводы.
Список литературы содержит 193 наименования.
История развития русскоязычной литературы Чувашии и вопросы ее теоретического изучения (1920-1990-е гг.)
Исторически, условиями самой жизни обусловлено сотрудничество местных русских писателей с чувашскими литераторами.
На всех этапах развития чувашской литературы русскоязычные писатели всегда действовали плечом к плечу рядом с чувашскими, развивая национальную литературу и культуру. Творчество их неразрывно связано с жизнью страны и чувашского края. Оно рассматривается в русле общего литературного движения, о чем свидетельствуют повести и романы, рассказы, лирические стихотворения и поэмы В.А. Смирнова-Ульяновского, В.И Алатырцева, Н.И. Бусыгина, Н.А. Стурикова, В.Н Захарова, В.А. Ильиной, П.А Егорова, В.В. Погильдякова и др.
Русскоязычные авторы поднимают в своих произведениях волнующие общество проблемы, выдвинутые временем, вносят определенный вклад в развитие чувашской литературы, и будет неверно не считаться с их творчеством, которое требует к себе серьезного внимания. Но если освещению взаимосвязей чувашских писателей с русскими литераторами представителями столицы и других областей - в печати уделялось некоторое внимание, то сотрудничество их с местными русскими авторами совершенно выпало из поля зрения критиков и литературоведов. В плане решения этой проблемы ученый Е.В. Владимиров в книге литературно-краеведческих очерков «Голоса участия и дружбы» (Чебоксары, 1992 г.) предпринял первую попытку историко-литературного изучения творческой деятельности русских авторов, живших и живущих в Чувашии: В.И. Алатырцева, Н. И. Бусыгина, А. М. Чистякова, Н.М. Черепановой, Н.А. Стурикова, B.C. Чаплиной, В.И. Грибанова, И.Д. Пиняева, В. Н. Захарова, а также П.А. Егорова, В.А. Ильиной, В.Г. Мурашковского.
Небольшой экскурс в историю говорит о том, что содружество местных русских писателей с чувашскими литераторами присутствовало всегда. Началось оно в 20-х годах, когда на территории нынешней Чувашской республики существовало два культурных центра: Чебоксары и Алатырь [43.С. 124-125]. Чебоксары в 1920 г. был объявлен столицей Чувашской автономной области, что способствовало появлению в городе учреждений, издательств, заведений культуры, свидетельствующих о пробуждении творческой активности народных масс.
В старой Чувашии уездный город Алатырь являлся самым крупным и принадлежал к Симбирской губернии. 20 июля 1925 года произошло событие, имевшее для чувашей большое политическое, общественное и культурное значение: постановлением ВЦИК город Алатырь и три волости уезда (Алатырская, Порецкая, Кувакинская) были переведены из Ульяновской губернии в состав Чувашской АССР. Включение Алатыря в состав Чувашии способствовало формированию единого экономического и культурного пространства республики на основе сложившихся исторических связей.
Это позволяет нам считать, что с июля 1925-го года начинается алатырский период развития русскоязычной литературы. Алатырь был примечателен тем, что в нем выходила русскоязычная «Трудовая газета», орган укома РКП(б) и уисполкома, которая объединяла вокруг себя молодых авторов, энтузиастов новых начинаний в общественной жизни и быту народа. С 30 сентября 1925 года городская «Трудовая газета»стала органом обкома партии, ЦИК Чувашской АССР, Алатырского укома РКП(б) и уисполкома. Ответственным редактором «Трудовой газеты» с 1923 года и в последующие семь лет являлся В.А. Смирнов-Ульяновский, деятельность которого способствовала более тесному общению чувашского и русского населения. Комиссия Алатырского укома ВКП(б), характеризуя его работу как редактора, отмечала в 1924 году добросовестное и любовное выполнение порученного дела ее руководителя. Он значительно улучшил содержание газеты, дав широкое освещение местной жизни, сделав жизненными отделы газеты. Товарищ Смирнов также придавал большое значение интернациональному воспитанию трудящихся.
«Трудовая газета» постоянно давала свои страницы талантливой молодежи, приобщая ее к литературно-творческой деятельности. Наиболее активными представителями массовой поэзии в газете в то время являлись В.А. Смирнов-Ульяновский, И.Ф. Гордеев-Мирославский, В.А. Цикунов, Н.И. Бусыгин, В.И. Алатырцев, К. Кайдасов-Заревой, В. Тонышев1 и др.
Творчество русскоязычных писателей П.А. Егорова и В.Н. Захарова как отражение художественного мира чувашской и русской прозы
Творчество русскоязычных писателей Егорова и Захарова - самобытное явление в чувашской литературе. Каждый из них на стыке культур сумел создать уникальный, интересный и близкий современному читателю художественный мир. К какой же литературной традиции принадлежит их творчество: к русской или национальной? Согласимся, что этот вопрос носит далеко не праздный характер. Все больше людей разных национальностей считают русский язык, а значит и русскую культуру, литературу родными - перед нами объективный и сложный исторический процесс, художественным закреплением которого и явилось творчество этих писателей. Они передают самоощущение немалой части людей, что делает их произведения важными и интересными для исследователя.
Виталий Николаевич Захаров (1941-1982) - лауреат премии комсомола Чувашии имени Михаила Сеспеля за 1981 год. Член Союза писателей СССР с 1973 года.
Приведем издания книг Захарова на русском языке: «Сердце человека» (Чебоксары, 1968); «Пуд соли» (Чебоксары, 1972); «Бессонница» (Чебоксары, 1975); «Нюринге» (М.,1978); «Железины» (Чебоксары, 1981); «Раскаты» (М.,1984; Чебоксары, 1988).
Павел Александрович Егоров (1950-1987) - лауреат Всесоюзного конкурса имени Горького на лучшую первую книгу и премии журнала «Волга» за 1985 год. Член Союза писателей СССР с 1985 года.
Издания книг Егорова на русском языке: «У теплой реки» (М.,1984); «На своем берегу» (М.,1984); «Перекат» (Чебоксары, 1985); «Жить вместе» (Чебоксары, 1988).
Основная тема их творчества — деревенская. Последние годы жизни Егорова прошли в Цивильске. Именно в Засурье — «истоки литературного творчества» Захарова [114. С.154].
Не случайно для раскрытия душевной сути своих героев авторы часто оставляют их наедине с природой: настоящий труженик всегда расположен к природе, к земле и всему живому на ней. Природа выступает как нравственный ориентир, позволяющий судить о хорошем или плохом в челе веке. Местом действия в исследуемых текстах Захарова являются чувашские города, райцентры, села, поселки. В повести «Светоч души моей» Захаров пишет:
«...звучные, ласковые названия носят у нас и деревни - Сиява, Поляна, Краснобор, Яблоновка и озера —Долгое, Светлое, Крутоярка и все, что имеет право на имя» (С. 108).
Писателя влекут одновременно и жизнь его родной чувашской деревни, различные уголки Засурья и проблемы жителей большого областного центра.
Тексты Егорова также рисуют нам Волгу-матушку, волжские берега, волжские огни как символ единения чувашского и русского народов. И в этом незатухающем и личном для каждого из нас чувстве к своим родным местам -корни нашей страждущей души.
Произведения русскоязычных писателей передают это чувство единения, братского взаимоотношения людей. Здесь проявляются интернациональные краски авторов. Героем рассказа Егорова «Пастух» является Нурислам Кадыров - Черный татарин, к которому испытывают дружеские чувства многие персонажи. В «Смородине в грозу» изображен «черненький, красивенький армянин». В «Раскатах» Захаровым описывается такая картина:
«Живут в Синявине и русские ...и чувашей более десяти семей, и мордва, и татар два двора, и даже украинцы завелись. И окают, и акают, до сих пор еще заметно, и журчат взахлеб чуваши, и тянет слова нараспев мордва, и хекают южане» (С. 134)
Текст повести перекликается со словами известного ученого В.Г. Родионова: « ... интернационализм был тем мостом, по которому все народы ... страны шли в светлое будущее» [158. С. 14]. Развернутая метафора из повести Захарова «Меженица» наиболее ярко отражает эту связь разных народов. «- У нас в деревне половина чуваши, половина русские. В некоторых селах — так на одну треть: чуваши, русские, мордва... зо - Дружно живете там? - Деремся ... Бывает: мордовский парень отлупит русского за чувашку, чувашский — мордовского за русскую ... »(СЛ9). Здесь же идет речь о песнях: «Вот, уверенно и вольно, «Вниз по Волге-реке», русские поют, вот частят - женских голосов явно больше, - словно догоняя кого, татары; спокойно, твердо выделяя слова, ведет свою песню мордва ... Но вот - далеко и робко ... решились на свою песню чувашки» (С.37). И в этой диалектической связи заключается прочная нить повествования и понимание самого духа нашей беспокойной действительности, потому и живет в сердцах героев чувство равнения на время. В произведениях Егорова и Захарова не могли не отразиться и национальное мировосприятие, и национальный стиль. В отдельных их текстах имена собственные используются как бы в «деревенской формуле» [120. С.68]: Мишка, Клавка, Манька, Любка, Гринька, Пашка, Тонька, Генка, Дарька, Володька, Федька, Васька, Гришка, Нюрка. К слову сказать, у Захарова они нередко звучат на «чувашский лад» [97. С.ЗЗ]: Людук, Анюк, Кенусь, Нюрук, Лидук, Тарусь, Нюра-инге, Нюринге. Персонажи различаются и своим языком, каждому присуща своя манера говорить. В речи Железина чувствуется народный говор русского населения Засурского края, что придает ей своеобразный оттенок. Отзвуки его слышатся и в авторском повествовании.
Бытовой и бытийный хронотоп
Пространство и время - как наиболее универсальные категории культуры -важнейшие атрибутивные характеристики как художественного, так и материального мира. Истолкование пространственно-временных отношений во многом и предопределило наши исследовательские интересы. Характерным в этом смысле является высказывание Гея: «Категории бытия, пространства и времени вошли в любое литературное произведение раньше, чем художник или исследователь, осмысливающий творчество художника, стали задумываться над ними. Эти три параметра обязательны в искусстве, но и обязательно отличаются от реальной действительности» [52. С.254].
История категорий пространства и времени в литературе — своеобразное отражение истории развития двух физических концепций пространства и времени: Демокрита, Платона, Ньютона, которые считали пространство и время абсолютными, независимыми друг от друга величинами, и Аристотеля и Эйнштейна, настаивавших на существовании пространства и времени в их безусловном единстве.
И хотя данные категории всегда были необходимы для построения литературного произведения, лишь в XX столетии они стали объектами пристального рассмотрения, в чем, конечно, нельзя не увидеть влияние трудов М.М. Бахтина, который уже в 1930-е годы использовал термин «хронотоп» для обозначения формально-содержательной категории литературы. В работе «Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике» (М.,1975), написанной в 30-е годы, но опубликованной в 1975 году, М.Бахтин дал определение хронотопу («времяпространству») как «взаимосвязи временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе» (С. 121), и соединил в теорию хронотопа результаты своих долгих научных поисков. В названной работе он прослеживает эволюцию хронотопа в мировой литературе в разные эпохи на огромном историко-литературном материале - от греческого романа древности до романа XIX века.
Нами в первую очередь делается упор на труды М.М. Бахтина, который считает, что «в литературно-художественном хронотопе имеет место слияние временных и пространственных примет в осмысленном и конкретизированном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым, пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем» [21. С.234-235]. Хронотоп М.М. Бахтина предполагает неразрывность времени и пространства, единую категорию «времяпространство» и согласуется с одной из философских интерпретаций этой категории. Развивая данную мысль, М.М. Бахтин утверждал, что «всякое вступление в сферу смыслов совершается только через ворота хронотопов» [21. С.406].
Его наблюдения имеют большое методологическое значение для всякого, кто занимается проблемой времени и пространства в культуре. Как подчеркивает М.М. Бахтин, пристальный интерес многих исследований к проблеме времени в литературном произведении отражает новый взгляд на искусство и деятельность и является следствием осознанного лишь в XX веке «стремления весь мир воспринимать только через время и во времени» [22. С.214].
Известный ученый XX столетия А.А. Ухтомский отмечал «чрезвычайное приобретение для человеческой мысли в таком точном и в то же время ярко конкретном понятии, как «хронотоп», пришедшем на смену старым отвлеченностям «времени» и «пространства» и с помощью которого выражаются «законы бытия ... «мировые линии » и связываются давно прошедшие события с событиями данного мгновения, и через них — с событиями, исчезающими вдали будущего» [176. С.398].
Категории пространства и времени в литературе являлись предметом пристального внимания Д.С. Лихачева [132], который, предприняв такой анализ на древнерусском материале, справедливо указывает на специфичность художественного осмысления этих категорий.
Значительное внимание названной теме уделял А.Я. Гуревич, который считал, что «наличие разных пространственно-временных единств приводит к тому, что герои, перемещаясь в пространстве, переходят из одного времени в другое. Пока они пребывают в искони присущей им пространственно-временной сфере, они благополучны и, так сказать, «на своем месте»; когда же они попадают в новый «хронотоп», он диктует им иные нормы поведения, которым они не соответствуют по своей природе» [58. С.147].
В настоящее время существует множество работ, в которых изучаются различные аспекты художественного времени и художественного пространства.
Нас прежде всего интересовали те материалы, в которых категории пространства и времени рассматриваются в хронотопическом единстве и отмечается слитность пространства и времени, динамики и покоя, предмета и события (А.А. Ухтомский, А.Н. Лой, В.А. Кузнецова, А.Я. Аскин, И.Ф. Заманова, А.Н. Вяльцев и др.). Мы опирались на идею о том, что при неразрывной связи пространства и времени «их единство проявляется в движении».
По мнению А.Н. Лоя, через хронотоп пытаются постичь сегодня особенности художественного воплощения мира как единое культурно-историческое времяпространство. «Чувство времени и пространства, - пишет А.Н. Лой, - достояние исторического развития, без него невозможно представить восприятие индивидом своей общественной активности» [133. С.85].
Это свидетельствует о том, что категории пространства и времени связаны с оценочными характеристиками, а введенный в литературоведческий оборот в конце 70-х годов хронотоп стал основополагающим для анализа специфики отражения пространства и времени в искусстве.
Литература пронизана хронотопическими ценностями. Каждый мотив, каждый выделимый момент художественного произведения является такой ценностью.
М.М. Бахтин считает хронотопическими ценностями хронотоп времени, связанный с ним хронотоп дороги. Дорога — место встреч. Здесь встречаются те, кто разъединен пространственной далью, здесь могут возникнуть любые контрасты, столкнуться и переплестись различные судьбы. Здесь сочетаются пространственные и временные ряды человеческих судеб и жизней, осложняясь и конкретизируясь социальными дистанциями, которые здесь преодолеваются. Это точка завязывания и место свершения событий. Здесь время как бы вливается в пространство и течет по нему, отсюда и метафоризация пути-дороги («жизненный путь»).
Пространственные оппозиции и их соотношения
Постараемся охарактеризовать четыре «пространственных» и четыре «временных» пары из спектра бинарных оппозиций, связанных с семантикой пространства и времени. Точнее, конечно, было бы говорить о пространственно-временных парах, так как категории времени и пространства взаимозависимы. Разделение же категорий в данном случае обусловлено как традицией, отражающей диктат естественного языка (языковые средства выражения пространственно-временной семантики неизбежно делятся на «преимущественно пространственные» и «преимущественно временные», причем первые, как известно, доминируют в силу объективных особенностей языка), так и соображениями целесообразности.
Итак, мы выбрали следующие оппозиции с пространственной и временной семантикой, которые, на наш взгляд, играют наиболее заметную роль в структуре художественного пространства произведений Егорова и Захарова: Пространственные оппозиции «Замкнутое - открытое» Литературный энциклопедический словарь дает емкое определение данной смысловой оппозиции: «Такие традиционные пространственные ориентиры, как «дом» (образ замкнутого пространства), «простор» (образ открытого пространства), «порог», окно, дверь (граница между тем и другим), издавна являются точкой приложения осмысляющих сил в литературно-художественных моделях мира [ЛЭС, 1987. С.487].
В произведениях Егорова и Захарова, на наш взгляд, эти два типа пространства выстраиваются как равноправные, но несовместимые. К замкнутому типу можно отнести помещения, которые служат местом постоянного (дом, квартира, комната) или временного пребывания (каюта, поезд, купе, вагон-ресторан, гостиница, вокзал, военкомат, милиция, камера). То, чем заполнены помещения, интерьер выступает характеристикой персонажа. В ряде произведений Егорова и Захарова есть тенденция к сужению замкнутого пространства: комната-диван (койка)- покрывало (одеяло): например, у Егорова: «...прилег на диван, с головой накрылся покрывалом ...лежит на диване под покрывалом в домашних тапочках» («Ненужная вещь». С. 165,168); «...лежал под одеялом на диване, вслушивался...» («Перебор». С. 12); «Накроешься одеялом с головой, представишь, как сейчас дома хорошо: отец валенки подшивает, бабка прядет, мать носки какие-нибудь штопает» («Чирлистон». С. 196).
Такое сужение в текстах Егорова происходит с целью сохранения своего внутреннего пространства от внешнего вмешательства или с целью выхода в воображаемое пространство в тот момент, когда замкнутое пространство подавляюще действует на персонажа.
В текстах Захарова сужение пространства играет другую роль. Оно приводит захаровского героя к последующему скачку как реализации потенциальных возможностей персонажа. Скачок является выходом из замкнутости, разрывом ее границ, переходом из одного пространства в другое.
«Комнатка-столик-коечка-сундучок» характерны для тети Нюры-уборщицы, а «вестибюль-стол-диван» - для тети Нюры-вахтера («Нюринге»);
«Федор Федорович маялся» между домом-ванной комнатой-полками, подвалом-сараем-дверью, двором-котельной-дощатым столиком («Наледь»). Переход, как правило, временный. Персонаж вновь возвращается в замкнутое пространство, ограниченность которого воспринимается им более обостренно.
Сужение пространства присутствует и в других текстах Захарова: милиция-камера (клетушка, каморка)-доски, военкомат-коридор-кабинет, изба-комната-стол -скамья («Раскаты»), дом-комната-кровать («Однокашники»), конура-две коечки-плита («Пуд соли»), гостиница-этаж-номер, гостиница-буфет-столик («Зофа»). Каждый текст с заданной системой оппозиции «открытый-замкнутый» вносит формально-смысловой элемент в систему пространственных отношений произведений Егорова и Захарова. Признак замкнутости часто теряется в их текстах, так как персонажи бывают друг у друга, и не всегда мы знаем, пересекают ли они при этом какие-либо пороги. Все помещения в рассматриваемых произведениях имеют акцентированные выходы. Конечно, это осуществляется через классические границы-порог, окно, дверь, водное пространство. Но иногда они вписываются и в не самые традиционные контексты. На наш взгляд, окно как пограничное пространство чаще всего употребляется в классическом случае, когда окно действительно служит границей между замкнутым и открытым. Например, у Егорова: «В окно лился неоновый свет ...» («Не твои мои заботы». С. 171); « ...смотрел в светлый проем окна ... и отчетливо чисто виделись ... далекие облака в сизо — голубом небе» («Вина». С. 181); «Из окна сторожки было хорошо видно, как пробирались к реке озерные льдины» («Подальше от греха». С.91); Например, у Захарова: «Свет из окна через городьбу на тротуар течет...» («Нюринге». С.175); «Сквозь витрины богато бьет закатное солнце...» («Асин Грицай». С.224); «Под приподнятые передние стекла кабины рвется утренняя свежесть» («Меженица». С.65); «Из окон в палисадник падал свет» («Раскаты». С.96). Здесь раскрывается символика окна как образа света, ясности. Окно может служить средством перехода в воображаемое пространство: «Он смотрел в свет распахнутого окна и представлял, как сойдет вечером с самолета, пройдет по березовой аллее к стоянке автобуса ...» (Егоров. «Вина». С. 182); «Частенько посиживает она вот таку стола вечерами, закутанная в шаль ... иногда и придремнет коротко, и кажется ей тогда, будто вживе сидит напротив у окна Сергей и, уткнувшись в газету, чадит безбожно горький свой табак», «Варька подошла к окну ... и приткнулась горячим лбом к остудной хлади стекла. Начала кольцевать на нем пальцем круги ... да не получалось никак отвести от себя до яви проглядные мысли: ночь вчерашняя, нет, особенно позавчерашняя, опять встала в глазах» (Захаров. «Раскаты». С. 177, 72). Здесь окно играет роль не столько порога, сколько экрана.
Окно активизирует зрение и вводится как порог через точку зрения персонажа, находящегося внутри помещения. Например, у Егорова: « ...посмотреть в окно - был виден и сад, и дорога, и часть улицы» («Вина». С.187)идр. Аналогичные наблюдения есть и у Захарова: «Она проследила в окно, как Степан, низко склонившись ... ступает назад по своим Dice следам» («Раскаты». С. 195); «Подошел к окну и уставил невидящие глаза на узкоплечую березку» («Пока ты не свой». С.74); «...потом Иринка видит деревья за окном ... Она сидит у окна и смотрит на дорогу» («Открытые глаза». С.36); «Вдоль окон поплыли сначала многолюдный перрон, потом высотные здания — красавцы ...» («Зофа». С.279); «Стал ловить звуки в распахнутые окна ...» («Меженица». С.4). Окно может стать и входом для зрения и слуха посторонних. Например, у Егорова: «...незанавешенные окна вымытого, протопленного дома светились ярко, и с улицы было видно, что делается в передней избе», «Она на мгновенье прижалась к нему, но тотчас вывернулась. — Окошки открытые, - и добавила: - Завтра лее занавески повешу» («Жить вместе». С.218, 219).
Похожие диссертации на Художественное пространство и время в произведениях П. А. Егорова и В. Н. Захарова
