Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Художественное изображение внутреннего мира личности как объект теоретического осмысления на материале повести
ГЛАВА II. Социальные и духовные процессы общества и их художественное раскрытие в контексте нравственных исканий личности на материале северокавказской лирической повести первой половины XX в
ГЛАВА III. Психологизм как важнейший компонент художественно-исторической структуры в северокавказской лирической повести (середина 60-х – начало 80-х гг. XX в.)
3.1. Собственно-лирическая (лирико-психологическая) повесть
3.2. Лирико-исповедальная (автобиографическая) повесть
ГЛАВА IV. Личность и миф, личность и философия как важнейшие художественные средства анализа сложнейших проблем отношения саморазвивающейся личности ко времени в его проявлениях в прошлом, настоящем и будущем (середина 80-х – начало 2000-х гг. XX в.)
Библиографический список
- Художественное изображение внутреннего мира личности как объект теоретического осмысления на материале повести
- Собственно-лирическая (лирико-психологическая) повесть
- Лирико-исповедальная (автобиографическая) повесть
- Личность и миф, личность и философия как важнейшие художественные средства анализа сложнейших проблем отношения саморазвивающейся личности ко времени в его проявлениях в прошлом, настоящем и будущем (середина 80-х – начало 2000-х гг. XX в.)
Введение к работе
Понятие «лирическая проза» чаще всего употребляют для характеристики особого явления в литературе, появившегося в начале 60-х годов двадцатого столетия и вызвавшего широкую дискуссию, в которой приняли участие известные литературоведы, писатели и читатели1.
Публикацией, положившей начало наиболее активным спорам, стала статья В.Камянова «Не добротой единой». В ней критик считает, что необходимо оградить читателей от лирической прозы, утверждая, что несмотря на искренность и талант лирических прозаиков, лирическую прозу ожидает кризис перепроизводства, он упрекает ее в том, что «события здесь не так важны, как человеческие чувства и состояния...» 2. С точки зрения автора, эта проза отражает действительность только в одном ракурсе - психологическом.
Вполне объяснимо, что такая позиция вызвала противоположные суждения. Ю.Казаков в статье «Не довольно ли?» констатирует: «Лирические прозаики принесли в нашу литературу не только вздох и элегию, они принесли еще правдивость, талантливость, пристальное внимание к движениям души своих героев. Они дали нам если не широкие в каждом отдельном случае, то многочисленные картины жизни нашего общества, картины поэтические и верные».3 Автор отмечает такие качества этой жанровой разновидности, как чувствительность, глубокая и вместе с тем целомудренная ностальгия по быстротекущему времени, музыкальность, свидетельствующая о глубоком мас-
1 Скорино Л. Приметы жанра // Вопросы литературы. - 1965. - № 1. - С. 50-57; Клитко А. О прозе, по пре
имуществу лирической // Наш современник. - 1965. -№ 3. - С. 112-114; Книпович В. Знамение времени //
Литературная газета. - 1961.-21 сентября.; Каретникова М. Лиризм и лжелиризм // Молод, гвардия. - 1962. -
№ 6. - С. 259-267; Камянов В. Не добротой единой // Литературная газета. - 1967. - 22 ноября. - С. 5; Кряч
ко Л. Листы и корни // Литературная газета. - 1967. - 29 ноября. - С. 5; Казаков Ю. Не довольно ли? // Лите
ратурная газета. - 1967. - 27 декабря. - С. 6; Бочаров А. Круги художественного конфликта // Вопросы ли
тературы. - 1974. - № 5. - С. 41-71; Росляков В. Иронии не подвластно // Литературная газета. - 1968. - 17
янв. - С. 6; Кожинов В. Ценности истинные и мнимые // Литературная газета. - 1968. - 31 января. - С.5; Ху-
зе О. В глубины жизни // Литературная газета. - 1968. - 31 января. - С. 5; Слуцкие М. Лирическая проза:
откуда и куда? // Учительская газета. - 1968. - 12 октября; Бальбуров Э. Лирическая проза в литературном
процессе 1950 - 1960-х годов // Русская литература. - 1979. -№ 2. - С. 55-72; Бочаров А. Право на исповедь //
Октябрь. - 1980. - № 7. - С. 198-208 и другие.
2 Камянов В. Не добротой единой // Литературная газета. - 1967. - 22 ноября. - С. 4.
3 Казаков Ю. Не довольно ли? // Литературная газета. - 1967. - 27 декабря. - С. 3.
терстве, чудесное преображение обыденного, обостренное внимание к природе, тончайшее чувство меры и подтекста, дар холодного наблюдения и умение показать внутренний мир человека.
В противовес подобным высказываниям отдельные критики, например, З.Богданова, утверждают, что в некоторых исповедальных произведениях как-то ощутима боязнь вымысла. Лирико-автобиографический припуск придает повествованию на первых порах искренность, свежесть, увлекает эмоциональной первозданностью, но затем оказывается, что эмоции обманчивы, они оборачиваются недосказанностью характеров, неточностью психологического рисунка1.
Возвращаясь к статье В.Камянова, отметим: он упрекает лирическую прозу в том, что она не в силах охватить личность героя целиком, а, следовательно, исключает трезвый анализ и исследование характеров. Следовательно, В.Камянов ставит вопрос так: либо мысль, либо переживание. И совершенно справедливо здесь, по нашему мнению, возражение литературоведа Л.Крячко: «Это же очевидно, что в лирической прозе художественный образ-переживание - это и есть та самая мысль» 2. Далее автор констатирует: «Да, этот род прозы труден, в нем немыслима никакая подмена, никакие фальсификации, потому так редки удачи, но это только подчеркивает и его возможности, и его потенциальную гражданскую действенность»3.
Итак, вопросы, которые поднимались в публицистике 60-х годов, явились доказательством тому, что лирическая проза, обновленная и преобразованная, получила широкое признание у большинства читателей. Она пришла на смену целому потоку бесконфликтных, традиционных, созданных по единому штампу произведений, принесла в литературу тех лет достаточно сильную струю свежего воздуха и не могла не вызвать критического отношения,
Богданова 3. Новаторство и новации // Литературная газета. - 1967. - 5 апреля. — С. 2.
2 Крячко Л. Листы и корни // Литературная газета. - 1967. - С. 2.
3 Там же.-С. 19.
так как процесс разрушения установившихся в литературе канонов постепенно становился все интенсивнее.
В своем диссертационном исследовании мы будем придерживаться традиционного подхода в решении вопроса о соотношении лирики и прозы, а именно будем исходить из идеи влияния лиризма на прозу (повесть, в частности), а не наоборот. Однако в литературоведении существует и совершенно противоположная позиция. Так, Э.Бальбуров выдвигает концепцию проникновения прозы в лирику и возникновения лирической повести на базе этого синтеза: «В свое время проза отвоевала себе место в поэзии в широком смысле слова. Продолжая совершенствовать свой стилистический арсенал и накапливать выразительные средства, с некоторых пор она начинает вторгаться и в заповедную область поэзии - лирику»1. На наш взгляд, относимые к лирической прозе, а затем и к лирической повести, и рассматриваемые далее в исследовании произведения по своим жанровым, художественно-изобразительным и стилистическим признакам имеют гораздо больше оснований считаться произведениями непосредственно прозаическими, лишь испытавшими влияние лиризма и, вследствие этого, обогащенными его элементами. И потому определяющим в данном терминологическом словосочета-нии-должно выступать существительное «проза» или «повесть», а уж затем — прилагательное «лирическая». Вопрос о проникновении прозы в лирику либо лирики в прозу будет рассмотрен далее, в теоретической главе работы.
Как уже отмечалось, проблема определения места лирической прозы в литературе стала особенно значимой во второй половине XX в. Так, В.Апухтина утверждает: «В 60-е гг. развитие прозы, сопровождаемое жанровыми и стилевыми исканиями, творческой полемикой вокруг актуальных эстетических проблем, протекало бурно, интенсивно. Тем не менее, содержание прозы отличалось внутренней цельностью, а разностороннее жанрово-стилевое движение в 50 - 60-е гг. - целенаправленностью, обусловленной
1 Бальбуров Э. Поэтика лирической прозы. - Новосибирск, 1985. - С. 30.
6 общественным стремлением советской литературы постигнуть основы нашей жизни»1 и, добавим, многопроблемностью. Например, действительность и современный человек, характер развития общества, общественная жизнь и нравственное совершенствование личности.
Известный исследователь А.Бочаров характеризует происходившие в литературе того времени процессы следующим образом: «... наряду с конфликтами, разрешаемыми через поступки, современную прозу интенсивно насыщают конфликты, разрешаемые в психологии героев и малоприметные в своих внешних проявлениях, - совсем как при землетрясении: чем глубже происходят катаклизмы, тем слабее толчки на поверхности. Критерием здесь становится значительность переживания»2. Автор отмечает, что наряду с конфликтами, которые направлены против врагов героя, «вовне», в прозе все более уверенно появляются конфликты, обращенные вовнутрь, в душу героя, а «это заметно обогащает изобразительные возможности литературы и многообразие художественных типов: «человек - социальная роль» все более основательно заменяется «человеком-личностью», а ролевые ожидания - познанием самых неожиданных духовных и эмоциональных импульсов»3. Правда, не обошлось и без появления социально-идеологической специфики лирической прозы в советский период. Так, лирический герой, перестав быть традиционным одиночкой, противостоящим обществу, становится активным членом коллектива, и его переживания и духовные искания являются как бы отражением мыслей и надежд миллионов. Нельзя не признать, что при таком подходе теряется некая самобытность, заключающаяся именно в привлекательности самой неповторимости лирического героя.
Поворот к интересам личности, к ее индивидуальности в 50 - 60-е гг. определил новое направление в творчестве таких писателей, как Ф.Абрамов, А.Адамович, Ю.Бондарев, В.Быков, С.Залыгин, В.Катаев, В.Распутин,
1 Апухтина В. Современная советская проза (60-е - начало 70-х годов). - М., 1977. - С. 9.
2 Бочаров А. Круги художественного конфликта // Вопросы литературы. - 1974. - № 5. - С. 58.
3 Там же. - С. 58.
К.Симонов, В.Солоухин. Важнейшим звеном оказывается характер как явление эпохи; личность, которая формируется в исторических обстоятельствах. В исследовании характеров и обстоятельств все более последовательно используется психологический анализ. К примеру, как справедливо отмечается по этому поводу в одной из коллективных монографий именно применительно к жанру повести, «...в 50-е годы усиливается интерес к проблемам индивидуальной человеческой жизни, к человеческой судьбе со всей сложностью и многообразием жизненных отношений»1. И здесь же: «В 50-е годы в нашей литературе поднимается волна лиризма, захватившая в дальнейшем все жанры прозы. Предпринимаются попытки создания лирических повествований, вбирающих в себя свойства и признаки таких жанровых структур, как мемуары, стихотворения в прозе, дневниковые записи, путевые заметки и т.п.»2. Подобные суждения критиков и анализ произведений перечисленных писателей дают основание делать выводы о появившейся в те годы тенденции «очеловечивания» повести - тенденции, которую мы рассматриваем в качестве некоего преддверья появления и развития лирической повести в отечественной и далее - в национальной литературе.
Во второй половине XX в. в отечественной литературе получил широкое распространение термин «социально-психологический анализ». При условии верного выделения решающей роли воздействия социальных факторов на личность и в случае решения посредством этого многих проблем типизации и индивидуализации в литературе и вообще - в искусстве, этот подход имеет первостепенное значение. Но, фиксируя главное, определяя принцип исследования, это понятие все же не охватывает в сегодняшних условиях всей полноты человеческих исканий, а часто и вообще трактуется лишь как изображение социальной психологии. И получается порой, что художественный тип уподобляется, по выражению А.Бочарова, «бутерброду, когда на толстый ломоть социальной принадлежности намазывается тонкий слой пси-
1 Современная русская советская повесть. -Л., 1975. - С. 112.
2 Там же. - С. 114.
хологии, главным образом в изображении любовных перипетий»1. Далее автор характеризует перемены в сознании людей и в литературе следующим образом: «Сегодня можно с полным правом говорить о кристаллизации концепции личности - так в насыщенном солевом растворе на каком-то этапе «вдруг» начинают образовываться кристаллы. Здесь сошлись несколько бурно нараставших объективных процессов последнего времени... Все углубляется наше понимание человека, его общественно-социальных параметров и его биологических, психологических, генетических возможностей. Возросла роль личности художника, все энергичнее осознающего себя не только летописцем наблюдаемой современности, а и полноправным ее участником»2. В ходе очерченного А.Бочаровым процесса «кристаллизации концепции личности» отечественная литература прошла через «исповедальную прозу», постепенно все интенсивнее приобретая черты концептуальности, философской основательности.
Представляется вполне закономерным, что такой коренной поворот общественного сознания к проблемам личности обусловил развитие лирической прозы (а значит, и лирической повести), ибо именно она в состоянии наиболее полно и беспристрастно отразить глубинные процессы, происходящие в душе человека. Лирическая повесть является одним из наиболее ярких и характерных литературных явлений 60-х годов. В осмыслении окружающей действительности она унаследовала опыт таких произведений, как «Владимирские проселки» (1958), «Капля росы» В.Солоухина и «Дневные звезды» (1959) О.Берггольц. Как справедливо замечает Арк.Эльяшевич, «Рассказ
0 «времени и о семье», о великом времени и среднем, то есть обычном, как
будто ничем не примечательном человеке, способном, однако, тонко и по
этично ощущать окружающий мир, - генеральная тема такого значительного
лирического произведения, как «Дневные звезды» Ольги Берггольц»3.
1 Бочаров А. Требовательная любовь: концепция личности в современной советской прозе. - М., 1977. - С.
14-15.
2 Там же. - С. 5.
3 Эльяшевич Арк. О лирическом начале в прозе // Звезда. - 1961. -№ 8. - С. 201.
Повесть В.Солоухина «Капля росы» может быть отнесена к разряду «воспоминаний о детстве». Однако сам автор облегчает задачу критикам и читателю, предваряя свое произведение вступлением «о жанре». Автор предупреждает, что он сочиняет не повесть, не роман, не очерк и даже не автобиографию, а просто книгу. Книгу о селе Олепине, в котором он родился и вырос. В.Солоухин скупо рассказывает о фактах и событиях своей собственной жизни, однако всё в его книге дано через восприятие лирического героя. «Капля росы» щедро раскрывает поэзию колхозного быта. И в этом смысле произведение В.Солоухина - подлинно новаторское в советской литературе того времени, так как речь в нем идет о ранней стадии развития колхозной деревни - о 30-х годах. Так лирические воспоминания героя о поре детства и юности становятся свидетельством первых шагов советского колхозного строя, о характере и сути порожденных им общественных отношений.
Жанр, избранный автором «Дневных звезд» - Ольгой Берггольц, сложно поддается определению. Это не воспоминания в обычном смысле слова и не просто автобиографическая повесть. Это как раз тот жанр, в котором лирическое и эпическое существуют как два мощных потока, часто сходящихся между собой, и преобладание одного из них говорит о преобладании соответствующего типа исследования жизни в сознании писательницы. Ольга Берггольц не ставит задачу рисовать свою жизнь в ее плавной последовательности. Она пишет не столько автобиографию, сколько «главную книгу» своей жизни. В такой «главной книге» должны быть очерчены только узловые, поворотные моменты жизни, самые сокровенные чувства и мысли. Фактически «Дневные звезды» не что иное, как развернутый манифест лирического искусства, свод положений и принципов, раскрывающих самую сущность лирического охвата действительности.
Главное для художника того типа, к которому принадлежит Ольга Берггольц, - писать о себе, о своей жизни, но писать о своей жизни для неё означает рассказывать о всеобщей, потому что это параллельно протекающие
жизни. Действие в книге Ольги Берггольц все время хронологически разбивается, отступление следует за отступлением, в картины прошлого вторгается настоящее, более поздние воспоминания опережают более ранние и снова уступают им место. Рассказ о детстве перебивается историческими ассоциациями. Поэтическая концепция Ольги Берггольц, освобожденная от претензий на некую универсальность и всеобщность, способна глубоко выразить сущность лирического искусства нашего времени. Эта концепция, несомненно, близка и другим советскими писателям, чье дарование отмечено чертами лирического склада.
Усиление лиризма в жанре повести коснулось, в первую очередь, произведений, посвященных жизни деревни в предвоенные и послевоенные годы и осмыслению трагического опыта. Примечательно то, что авторы произведений в большинстве своем - сами участники войны, то есть кровно прича-стны к событиям тех лет; и это не могло не отразиться в их прозе. Еще одна особенность лирической прозы рассматриваемого периода состояла, как отмечает А.Хайлов, в том, что по своему характеру «это была новеллистическая проза, которая противопоставила «кирпичам» нудных, неодухотворенных романов, деловой прозе очерков силу взволнованного душевного личного знакомства с деревенским миром, она продолжала и развивала то путешествие, которое предпринял по сельским проселкам В.Солоухин»1. Однако можно не согласиться с критиком в противопоставлении «лирической» и «деловой» прозы. Произведения В.Солоухина, как «Капля росы» и «Владимирские проселки», являют собой необычный сплав лирики и документализ-ма, представленного сведениями социально-производственного характера и цифровыми выкладками. Свойственный этим произведениям лиризм строится на конкретных, достоверно изображенных картинах реального мира, к которым и стремится выразить свое отношение художник, вкладывая этот мир в души, мысли и чувства своих героев. Эта художественная особенность бы-
1 Хайлов А. Три встречи с Евгением Носовым // Север. - 1972. - № 3. - С. 112.
ла известна литературе довольно давно, и достижения лирической повести 60-х гг. состояли в том, что она интенсивно развивала, обогащала эту традицию русской прозы. «Кажется, - замечает В.Федоров, - нет более противоположных слов, чем огонь и лед, и тем не менее, на мой взгляд, в художественной прозе наших дней наметилось ощутимое сближение лиризма и исторического документализма»1.
Иной становится и сама природа лиризма, особенно во второй половине 60-х годов. Сами художники связывают с развитием лирического начала одну из плодотворных тенденций прозы указанного периода. В частности, М.Слуцкис отмечает, что «в союзе с аналитическим мышлением, с аппаратом психологии лирический подход дает очень интересные результаты. Подобная «перевооруженная» лирика не только сопереживает, но и осмысляет, и ис-следует» . К такого рода произведениям могут быть отнесены «Пестрый камень. Повесть в письмах» (1969) В.Чивилихина, «Мой Дагестан» (1968) Р.Гамзатова, «День рождения» (1968) Г.Гулиа, «Сестра печали» (1969) В.Шефнера, «Трава забвенья» (1967) В.Катаева, «Где-то гремит война» (1967), «Последний поклон» (1971) и «Пастух и пастушка» (1971) В.Астафьева. Обзор отечественных лирических повестей 60-х годов был бы неполным, если бы мы, коснувшись произведений лирико-документального характера, не уделили внимания «традиционной» лирической прозе. Наиболее ярко лиричность проявляется в уже названных нами повестях В.Астафьева, «Траве забвенья» В.Катаева, «Пестром камне» В.Чивилихина, «Сестре печали» В.Шефнера. Также лирическая линия отчетливо прослеживается в автобиографических произведениях Н.Рыленкова, «Жизнь в ветреную погоду» (1964) А.Битова, «Живая вода» (1965) С.Никитина, «Люблю тебя светло» (1969) В.Лихоносова.
Закономерно испытывая определенное и значительное влияние затрагивавших всю страну процессов, северокавказские литературы, однако, обла-
1 Цит. по ст. Теракопян Л.А. Жажда цельности // Новый мир. - 1970. -№ 8. - С. 230.
2 Слуцкие М. Лирическая проза: откуда и куда? // Учительская газета. - 1968. - 12 окт. - С. 3.
дали определенной спецификой своего жанрового и художественного развития. Становление новой, зародившейся в начале прошлого века исторической и, одновременно, творческой эпохи, формирование личности нового национального писателя до сих пор не исследованы северокавказским литературоведением. Несмотря на присутствующее в каждой из рассматриваемых литератур художественное своеобразие, обусловленное, прежде всего, и художественными традициями народа, и особенностями национального менталитета, - несмотря на это, в целом формирование многих литератур Северного Кавказа обычно связывается с развитием поэтических жанров, что, несомненно, и отразилось на интенсивном развитии национальной лирической повести.
В целом же, если рассматривать большинство северокавказских повестей 30 — 40-х гг., следует отметить наличие преобладавшей в них публици-стической пафосности, превалирование описательности над психологизмом, частичное, порой преувеличенное, доминирование фольклорных сюжетооб-разующих, стилевых и композиционных пережитков. Все это в совокупности препятствовало реальному, психологически грамотному и гармоничному отображению исторической и человеческой действительности. Очевидным и неоспоримым исключением явилось творчество А.Евтыха, результатом которого на тот момент была его повесть «Мой старший брат» (1941), обладающая несомненными признаками лиризации и движения в глубь изображаемого.
30 — 40-е годы в северокавказской литературе - время приобретения мастерства, время усвоения навыков творческого преобразования действительности и ее художественного отображения. Что же касается жанровых разновидностей прозы, то в переломные для общества, а соответственно, для литературы моменты, как правило, появляется повесть. Она способна быстро реагировать на события общественной жизни, достоверно отразить их на своих страницах. Поэтому несомненно, что именно лирическая повесть явля-
лась наиболее актуальной и мобильной жанровой разновидностью в исследуемый период.
Для северокавказской прозы конца 50-х - начала 60-х гг. характерно не только наличие, но и значительное усиление в ней лирического начала. Заметное влияние на развитие прозы начинает оказывать, наряду с фольклором, и поэзия. Во многих произведениях северокавказской прозы возрастает значение лирического героя, что особенно ощутимо в творчестве таких национальных прозаиков, как А.Абу-Бакар, И.Керимов, З.Налоев, Х.Теунов, Л.Кашежев, А.Евтых и др. Однако, несмотря на тот интерес, который представляет собой лирическая повесть для исследователя, и несмотря на всю важность и необходимость изучения этого уникального пласта литературы, она совсем или почти совсем не изучена как в региональном, так и в общероссийском масштабе. Упоминание о лирической прозе содержат немногочисленные работы1, посвященные жанру повести в целом. Впервые серьезное исследование адыгской лирической прозы провел К.Шаззо в книге «По зову времени» (1973), также эта проблема рассматривалась или частично затрагивалась в книгах и статьях таких писателей и литературоведов, как Р.Мамий, А.Схаляхо, Х.Тлепцерше, У.Панеш, Т.Чамоков и других.
Существует и целый ряд работ, посвященных исследованию национальной прозы на северокавказском региональном уровне. Так, в ли-тературоведении достаточно известны публикации (монографии , ста-
Эльяшевич Арк. Герои истинные и мнимые. - М.-Л., 1963; Он же. Горизонтали и вертикали: Современная проза - от семидесятых к восьмидесятым. -Л., 1984; Современная русская советская повесть. - Л., 1975; Русская советская повесть 20-х годов. - М., 1976; Кузьмин А. Повесть как жанр литературы. - М., 1984; Суровцев Ю. В 70-е и сегодня: Очерки теории и практики современного литературного процесса. - М., 1985; Акимов В. Человек и время: Путевая проза, деревенская проза: Открытия и уроки. — Л., 1986; Остапцева B.H. Лиризм прозы 30-х гг. XIX в.: Дис. ... канд. филол. наук. - М., 2003; Ханинова P.M. Своеобразие психологизма в рассказах В.Иванова (1920 - 1930-е гг.): Дис.... канд. филол. наук. - Ставрополь, 2004. 2Бекизова Л. Черкесская советская литература. - Черкесск, 1964; Хапсироков X. Некоторые вопросы развития адыгских литератур. - Ставрополь, 1964; Караева А. Очерк истории карачаевской литературы - М., 1966; Абитова С. Герой литературы Октября: Становление и развитие героя адыгских литератур. - Черкесск, 1971; Бекизова Л. От богатырского эпоса к роману. Национальные художественные традиции и развитие повествовательных жанров адыгских литератур. - Черкесск, 1974; Абуков К. Ступени роста. - М., 1982; Султанов К. Преемственность и обновление. - M., 1985; Гамзатов Г. Преодоление. Становление. Обновление: На путях формирования дагестанской советской литературы. - Махачкала, 1986.
1 О
тьи и диссертации) таких исследователей, как С.Абитова, К.Абуков, Л.Бекизова, Г.Гамзатов, А.Караева, А.Мусукаева, З.Налоев, К.Султанов, Ю.Тхагазитов, Х.Хапсироков и др. Работы указанных авторов посвящены изучению и исследованию процесса развития всевозможных жанровых образований в каждой из литератур северокавказских республик. Однако цельного, законченного исследования, посвященного жанровой разновидности лирической прозы - лирической повести, в литературах младописьменных народов Кавказа до сих пор нет.
Следовательно, изучение северокавказской лирической повести приобретает в настоящее время значительную актуальность. Приведем в подтверждение слова Х.Тлепцерше: «Опыт овладения адыгскими прозаиками сложными эпическими формами, среди которых одно из ведущих мест занимает повесть - и количественно, и по идейно-эстетической ее нагрузке в литера-туре - делает особенно насущным ее исследование» . Об актуальности изучения повести говорит и К.Шаззо: «Представляется теоретически-актуальным дальнейшее всестороннее изучение каждого из жанров адыгских литератур, их разновидностей, их связей с жанроразвивающими факторами советской и мировой литературы. В связи с этим было бы плодотворным и интересным исследование адыгейского романа, повести <...> в отдельности и
Налоев 3. Рождение кабардинской сов. литературы и ее первые шаги // Оч. ист. кабардинской литературы / Под ред. А.Н.Алиевой. - Нальчик, 1968. - С. 85-93; Бекизова Л. К проблеме становления положительного героя в черкесской литературе // Тр. КЧ НИИ. - Вып. 6. - Черкесск, 1970. - С. 178-205; Бекизова Л. О роли фольклорного наследия в становлении черкесской литературы // Тр. КЧ НИИ. - Вып. 6. - Черкесск, 1970. -С. 339-354; Бекизова Л., Караева А., Тугов В. Литература Карачаево-Черкесии на современном этапе // Тр. КЧНИИ. - 1970. - Вып. 6. - С. 245-286; Мусукаева А. Жанровое (реалистическое) обогащение кабардинской повести // Вестн. КЕНИИ. - Вып. 7. - Нальчик, 1972. - С. 212-226; Султанов К. Пробиваясь к заветному смыслу... // Литературная Россия. - 1988. - 15 июля. - С. 9; Тхагазитов Ю. Время собирать камни?: Полем. заметки // Эльбрус. - 1988. - № 1. - С. 92-98; Гамзатов Г. Перестройка и национальное сознание // Вопросы литературы. - 1989. - № 1. - С. 95-122.
2 Тхагазитов Ю. Духовно-культурные основы кабардинской литературы: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук.
- М., 1994; Тхакушинов А. Социокультурная среда и отражение социальных процессов в художественной
литературе: Автореф. дис. ... д-ра социол. наук. - М, 1995; Нехай Т. Художественные и жанрово-стилевые
поиски в прозе Х.Ашинова 60-х гг.: Дис. ... канд. филол. наук. - Майкоп, 2000; Юлдашева В. Концепция
нравственного выбора в художественном мировидении Чингиза Айтматова и ее влияние на северокавказ
скую прозу 60 - 80-х гг.: Дис. ... канд. филол. наук. - Майкоп, 2002; Мамбетова M. Северокавказская лири
ческая проза (поэтика и проблематика): Дис.... филол. наук. - Нальчик, 2003.
3 Тлепцерше Х.Г. На пути к зрелости. - Майкоп, 1991. -С. 9.
в сопоставлении с соответствующими жанрами больших литератур» . Считаем себя вправе отнести приведенные цитаты непосредственно к повести лирической, так как далее в работе она будет рассматриваться в качестве жанровой разновидности повести.
Проблема наличия доли лиризма в произведениях национальной прозы затрагивалась, в большинстве случаев, лишь применительно к другим родам и жанрам литературы, анализировалась в вышеназванных монографиях и статьях ряда северокавказских прозаиков и литературоведов. По этому поводу Р.Мамий в своей монографии «Адыгэ романым игъогу» («Путь адыгейского романа») отмечает: «Если оценивать сегодняшний адыгейский роман, первое, что бросается в глаза, - это развитие его в двух разных жанровых направлениях. С одной стороны, сильная эпическая струя, направляющая мощную сюжетную линию, многообразие человеческих характеров, объективное изложение событий, спокойный драматизм, - все это есть в романе. С другой стороны, его стилистический подтекст подразумевает наличие лирической прозы. Если так рассуждать, он связан не только с лирикой. Здесь соединяются, взаимодействуют и лирика, и эпос, образуя тем самым новый характер» .
Актуальность исследования обусловлена назревшей на протяжении прошлого века необходимостью изучения основных закономерностей становления и развития лирической повести в северокавказской литературе, уникальностью и богатством пласта художественной словесности типологически-родственных литератур Северного Кавказа (Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Адыгеи) и Дагестана. Необходимо определить и охарактеризовать лирическую повесть как жанровую разновидность именно в
1 Шаззо К.Г. Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах. - Тбилиси, 1978. - С.
46.
2 Мамый Р. Адыгэ романым игъогу. - Мыекъуапэ, 1977. - Н.48. = Мамий Р. Путь адыгейского романа. -
Майкоп, 1971. - С. 48 (Подстрочный перевод наш. - Ф.Х.).
16 контексте национальных культур данного региона1.
Объектом исследования является проявление жанровых, стилистических и ряда других художественных особенностей лирической повести в литературах карачаево-балкарской, адыгской и дагестанской этнических групп, а материалом - произведения северокавказских прозаиков: А.Абу-Бакара, К.Абукова, Т.Адыгова, Ф.Алиевой, Х.Ашинова, Х.Байрамуковой, М.Батчаева, Г.Братова, М.Гаджиева, Р.Гамзатова, А.Евтыха, И.Капаева, А.Кешокова, Ц.Коховой, П.Кошубаева, А.Кушхаунова, М.Магомедова, М.Магомед-Расула, П.Мисакова, А.Мудунова, Н.Куека, А.Охтова, С.Панеша, А.Теппеева, Х.Теунова, З.Толгурова, Ю.Чуяко, Ад.Шогенцукова и некоторых других.
Цель исследования состоит в том, чтобы на основе анализа произведений северокавказских писателей проследить развитие лиризма в национальной повести. Учитывая недостаточную изученность этой проблемы, наличие в науке различных подходов к выделению в прозе такой жанровой разновидности, как лирическая повесть, была осуществлена попытка решения следующих задач:
Несмотря на то, что формулировка темы исследования основана на понятии «лирическая повесть», в теоретической главе работы рассматривается содержание ряда других, входящих в изначальное и непосредственно связанных с ним терминов и понятий в следующей, представляющейся наиболее логичной, последовательности: «лиризм как стилевая тенденция», «лиризм в прозе», «лиризм в повести», и, наконец, в качестве результата некоего синтеза этих понятий - дается определение лирической повести.
Исследователи по-разному трактуют понятие «северокавказский регион». Однако большинство авторов признает правомерным разделение его на следующие «литературные зоны» (У.Панеш), соответствующие устоявшимся веками этническим группам: адыгская (адыгейская, кабардинская, черкесская), карачаево-балкарская (карачаевская, балкарская), чечено-ингушская (чеченская, ингушская), дагестанская, осетинская литературы. Мы в своей работе придерживаемся именно данной классификации.
2 Абу-Бакар А. Ожерелье. - М., 1974; Абуков К. Я виноват, Марьям. - М., 1978; Адыгов Т. Избранное. - М., 2000; Алиева Ф. Свой почерк. - М., 1990; Ашинов X. Водяной орех. - M., 1970; Байрамукова X. Айран. - М., 1984; Батчаев M.X. Быть человеком. - М., 1987; Братов Г. Когда цветут подснежники. - М., 1984; Гаджиев М. Неоконченная картина. - М., 1983; Гамзатов Р. Мой Дагестан. - M., 1968; Евтых А. Превосходная должность. - М., 1950; Он же. Разрыв сердца. - М., 2000; Капаев И. Гармонистка. - М., 1985; Капиев Э. Избранное. - M., 1966; Кешоков А. Вид с белой горы. - M., 1977; Кошубаев П. Птицы покидают гнезда. - Краснодар, 1982; Куек Н. Вино мертвых: Роман в новеллах. - Майкоп, 2002; Кушхаунов А. Всадник на белом коне. - M., 1982; Магомедов M. Родник отца. - M., 1987; Магомед-Расул M. За день до любви. - М., 1982; Миса-ков П. Королева долины. - М., 1973; Мудунов А. Восьмое чудо. - М., 1987; Охтов А. Камень Асият. - М., 1968; Панеш С. Сыновний долг. - М., 1991; Теппеев А. Яблоки до весны. - М., 1983; Теунов X. Подари красоту души. - М., 1966; Толгуров 3. Белая шаль. - М., 1982; Чуяко Ю. Чужая боль. - М., 1985; Шогенцуков Ад. Назову твоим именем. - М., 1970; Этезов О. Камни помнят. - М., 1976.
выделить лирическую повесть как жанровую разновидность, разработать ее градацию применительно к анализируемым этническим группам;
выявить особенности творческого воплощения в горской лирической повести самобытного и многообразного национального мира, исторического и духовного опыта народов Кавказа;
определить способы художественного воссоздания в северокавказской лирической повести соотношения истории и человеческой личности в процессе ее становления с учетом национального бытия и национальной культуры, то есть на примере поэтапного развития лирической повести выявить закономерности развития национальных литератур Северного Кавказа и Дагестана.
Научная новизна данной работы заключается в обращении к неисследованному на сегодняшний день аспекту изучения литературного процесса, в том, что впервые предпринимается попытка целостного, системного и типологического анализа творчества северокавказских писателей с целью выявления выраженного элемента личностной субъективности, придающего эпическому повествованию лирический характер.
Теоретической основой исследования послужили труды1 отечественных и зарубежных философов, историков, литературоведов, критиков: Ари-
Апухтина В. Современная советская проза: (60-е - начало 70-х годов). - М., 1977; Аристотель. Поэтика (Об искусстве поэзии). - М, 1957; Бальбуров Э. Лирическая проза в литературном процессе 1950 - 1960-х годов // Русская литература. -1979. - № 2. - С. 55-72; Бальбуров Э. Поэтика лирической прозы (1960 - 1970-е гг.). - Новосибирск, 1985; Бальбуров Э. Свобода исповеди и законы жанра: О композиции лирических повестей // Русская литература. - 1978. - № 2. - С. 178-189; Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М., 1979; Белинский В.Г. Поли. собр. соч. в 13-ти тт. - М., 1953 - 1956; Бочаров А. Круги художественного конфликта // Вопросы литературы. - 1974. - № 5. - С. 41-71; Бочаров А. Требовательная любовь: Концепция личности в современной советской прозе. -М., 1977; Гегель. Эстетика. - М., 1971; Гинзбург Л. О психологической прозе. -Л., 1977; Головко В. Русская реалистическая повесть: герменевтика и типология жанра. - М.-Ставрополь, 1995; Колобаева Л. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX - XX вв. - М., 1990; Кузьмин А. Повесть как жанр литературы. -М, 1984; Солоухин В. С лирических позиций. - М., 1965; Суровцев Ю. Что же такое «ускоренное развитие» [нац. литератур] // Вопросы литературы. - 1968. -№ 4. - С. 32-51; Тимофеев Л. Советская литература. Метод. Стиль. Поэтика. - М., 1964; Утехин Н. Некоторые закономерности жанра // Русская советская повесть 20 - 30-х гг. - Л., 1976. - С. 66-98; Утехин Н. Основные типы эпической прозы и проблема жанра повести // Русская литература. -1973. - № 4. - С. 86-102; Храпченко М. Художественное творчество, действительность, человек. - М., 1978; Шкловский В.Б. О теории прозы. - М., 1983; Эйхенбаум Б. О прозе. О поэзии: Сб. ст. - Л., 1986; Эльяшевич А. Горизонтали и вертикали. - Л., 1984; Эльяшевич Арк. О лирической прозе // Октябрь. - 1960. - Кн. 11. - С. 204-210; Эльяшевич Арк. О лирическом начале в прозе // Звезда. - 1961. - № 8. - С. 189-202.
стотеля, Гегеля, В.Апухтиной, Э.Бальбурова, М.Бахтина, В.Белинского, А.Бочарова, Л.Гинзбург, В.Головко, Л.Колобаевой, А.Кузьмина, В.Солоухина, Ю.Суровцева, Л.Тимофеева, Н.Утехина, М.Храпченко, В.Шкловского, Б.Эйхенбаума, Арк.Эльяшевича и др.
Различные аспекты проблемы жанрового своеобразия национальных литератур рассмотрены в работах1 северокавказских исследователей С.Абитовой, Х.Бакова, Л.Бекизовой, Р.Бикмухаметова, Г.Гамзатова, Л.Деминой, Л.Кашежевой, М.Кунижева, Р.Мамия, У.Панеша, К.Султанова, А.Схаляхо, Х.Тлепцерше, Х.Хапсирокова, Т.Чамокова, К.Шаззо и других.
Методологическая основа. В ходе исследования использованы сравнительно-типологический, исторический, системно-структурный и сопоставительный методы исследования применительно к различным стадиям зарождения и развития рассматриваемой жанровой разновидности - лирической повести - на примере литератур Адыгеи, Дагестана, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. Обращение к подобной методологии вызвано необходимостью изучения конкретно-исторических и литературных ситуаций зарождения национальной лирической повести, анализа отдельных ее образцов и стремлением показать общие типологические характеристики на отдельных этапах развития этой жанровой разновидности.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что исследование углубляет представления о формировании и развитии самобытных на-
Абитова С. Герой литературы Октября: Становление и развитие героя адыгских литератур. - Черкесск, 1971; Баков X. Социалистический реализм и некоторые вопросы развития романа в адыгских младописьменных литературах // Традиции и современность. - Черкесск, 1986; Бекизова Л. От богатырского эпоса к роману. Национальные художественные традиции и развитие повествовательных жанров адыгских литератур.-.Черкесск, 1974; Бикмухаметов Р. Орбиты взаимодействия. - М., 1983; Гамзатов Г. Преодоление. Становление. Обновление: На путях формирования дагестанской советской литературы. - Махачкала, 1986; Демина Л. От очерка к роману // Сов. Адыгея. - 1994. - 6 мая; Кашежева Л. Кабардинская советская проза. -Нальчик, 1962; Кунижев М. Писатель вернулся // Евтых А. Мой старший брат. - Майкоп, 1992; Мамий Р. Вровень с веком. Идейно-нравственные ориентиры и художественные искания адыгейской прозы второй половины двадцатого века. - Майкоп, 2001; Панеш У. Типологические связи и формирование художественно-эстетического единства адыгских литератур. - Майкоп, 1990; Султанов К. Преемственность и обновление. - M., 1985; Схаляхо А. Идейно-художественное становление адыгейской литературы. - Майкоп, 1988; Тлепцерше X. На пути к зрелости. Адыгейская повесть: традиции и новаторство. — Краснодар, 1991; Хапси-роков X. Некоторые вопросы развития адыгских литератур. - Ставрополь, 1964; Чамоков Т. В ритме эпохи. - Нальчик, 1986; Шаззо К. Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах. - Тбилиси, 1978.
циональных литературных процессов. Выводы и заключения могут использоваться непосредственно для сопоставительного анализа литератур адыгской, карачаево-балкарской и дагестанской этнических групп на основе прослеженных в работе этапов зарождения и развития национальной лирической повести.
Практическая значимость диссертации заключается в том, что результаты, полученные в ходе исследования, могут быть использованы в школьной и вузовской практике, при создании авторских программ, при разработке спецкурсов и семинаров.
Положения, выносимые на защиту:
Плодотворность синтеза повествовательно-изобразительных возможностей повести с эмоциональной непосредственностью поэзии позволяет выделить в жанре повести лирическое начало, которое в 50 - 60-е годы двадцатого века явилось жанрообразующим элементом, создающим новую видовую категорию.
Сложившиеся и развивающиеся на общем, обладающем идентичными условиями существования жизненно-природном пространстве Северного Кавказа зародившиеся в недрах единого фольклорно-эпического пласта литературы заявленных этнических групп (адыгской, карачаево-балкарской и дагестанской) в 60-е годы оказались в рамках общелитературного процесса, однако в них, в связи с национальным своеобразием, лиризм проявился совершенно особенно.
В диссертации разработана типологическая система развития лирической повести в литературах адыгской, карачаево-балкарской и дагестанской этнических групп. Нами выделены следующие этапы:
1) лирико-социальная повесть конца 30-х - начала 60-х гг. А.Аджаматова, Х.Ашинова, Б.Гуртуева, А.Евтыха, Э.Капиева, Ц.Коховой, А.Мудунова, А.Охтова, Х.Теунова, Б.Тхайцухова, О.Хубиева, Ад.Шогенцукова, О.Этезова, - группа произведений, ко-
торая отличается влиянием фольклорной поэтики на художественные особенности зарождающегося, социально обусловленного лиризма писателей;
2) собственно лирическая (психологическая) и лирико-
исповедальная (автобиографическая) повесть середины 60-х -
начала 80-х гг. В рамках первого из подвидов (произведения А.Абу-
Бакара, Ф.Алиевой, Х.Байрамуковой, Г.Братова, М.Гаджиева,
П.Кошубаева, А.Кушхаунова, М.Магомед-Расула, П.Мисакова,
А.Теппева, З.Толгурова, А.Узденова, Ад.Шогенцукова) писатели пы
таются разобраться в психологической сути и проследить сущест
вующую мотивацию событий; далее их психологический жизнен-
^ ный опыт находит прямое выражение, предрасполагая к исповеди, к напряженным лирико-философским раздумьям, что просматривается в повестях К.Абукова, Х.Ашинова, М.Батчаева, Г.Братова, А.Евтыха, А.Кешокова, П.Кошубаева, М.Магомедова, П.Мисакова, С.Панеша, выделяемых нами во вторую подгруппу;
3) лирико-философская повесть середины 80-х - начала 2000-х гг.
(Т.Адыгов, М.Батчаев, Р.Гамзатов, А.Евтых, И.Капаев, Н.Куек,
А.Кушхаунов, М.Магомедов, Ю.Чуяко, К.Шаззо), в которой рельеф
но вырисовывается внутренний эстетический критерий измерения
сути отношений между человеком и окружающим миром с точки
зрения авторских «установок», при этом имеют место определенные
жанровые рамки выявления высших целей человека, смысла его су
ществования.
Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в монографиях «Проблема авторства и исповедь героя в лирической повести 40 - 80-х годов (на материале северокавказских литератур)» (Майкоп, 1998. -8,4 п.л.), «Особенности лирической повести в адыгейской прозе 40 - 70-х годов» (Майкоп, 1996. - 4,4 п.л.), «Жанр лирической повести в северокавказ-
ском литературном процессе (вторая половина XX в.: 40 - 90-е гг.)» (Майкоп, 2003. - 18,3 п.л.), «Углубление лирического начала в кабардинской повести (40 - 90-е гг. XX вв.)» (Нальчик, 2004. - 2 п.л.), «Двадцатый век: эпоха и ее художественное отражение в северокавказской лирической повести» (Майкоп, 2005. - 18,3 п.л.), в ряде статей, опубликованных в период с 1996 по 2004 год в сборниках и журналах «История адыгейской литературы в 3-х тт.», «Филологический вестник», «Сборник статей по литературе», «Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки», «Научная мысль Кавказа», «Вестник Кабардино-Балкарского научного центра РАН», «Литературная Адыгея», «Зэкъошныгъ» («Дружба») и других. Результаты исследования сообщались на научных конференциях в городах Пенза, Воронеж, Нальчик, Майкоп. Материалы и результаты исследования по главам и в целом обсуждались на заседании кафедры литературы и журналистики АГУ.
Художественное изображение внутреннего мира личности как объект теоретического осмысления на материале повести
Окружающий человека мир насыщен жизнью – жизнью, бесконечно многообразной в своих проявлениях. Но одно живое существо – он сам – осо-бенно отличается от остальных, отличается тем, что он – думающая и чувст-вующая личность. Сфера его мыслей и переживаний столь же бесконечно многообразна, сколь многообразен наш мир, и отображение этой сферы в ли-тературе всегда было архитрудной, архиответственной творческой задачей. И в то же время задачей архиактуальной. Так, в предисловии к «Журналу Пе-чорина» М.Лермонтов выдвигает проблему изображения реальной человече-ской психологии (являющуюся, по сути, предметом лирического представления) как очередную и самую важную: «История души человече-ской, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее ис-тории целого народа» .
Всегда считалось, что удачней всего с этой задачей справляется поэзия. Для подтверждения обратимся к Гегелю и его «Эстетике». Говоря о лирике, он пишет: «Содержание ее – все субъективное, внутренний мир, размыш-ляющая и чувствующая душа, которая не переходит к действиям, а задержи-вается у себя в качестве внутренней жизни и потому в качестве единственной формы и окончательной цели может брать для себя словесное самовыраже-ние субъекта» . Вот она – интересующая нас сфера мыслей и переживаний личности. Однако эта субъективность может обнаруживаться не только в по-эзии, но и в других родах литературы, и потому сужать поле ее проявления не стоит.
Являясь объектом отображения художника и в эпосе, и в драме, и даже в сатире, внутренний мир личности представляет собой не отдельное худо-жественное целое, а используется как составляющее или в качестве аккомпа-немента прозаического, драматического или сатирического образа, благодаря чему в этих литературных родах правомерно рассматривать не лирику, а ли-ричность или лиризм. Спор о природе лирического восходит опять-таки к Гегелю, считавше-му лирику средством воспроизведения только духовного мира человека, средством познания только этого мира: «Хотя лирическая поэзия и переходит к определенным ситуациям, в пределах которых лирическому субъекту по-зволено вобрать в свои чувства и размышления огромное многообразие со-держания, все же форма внутреннего мира всегда составляет основной тип этого рода поэзии, и уже потому она исключает широкую наглядную картину внешней реальности» . Мы не можем согласиться с подобным ограничением сферы действия лирического в деле отображения объективной реальности, и в качестве подтверждения приводим слова Л.Тимофеева, аргументированно и обоснованно спустя столетия возражающего Гегелю: «На самом деле пере-живание прежде всего отражает те или иные явления действительности, и в этом смысле лирика ни в какой мере не отличается от других родов; предмет ее – вся многообразная действительность, в которой находится человек, но отражает она эту действительность по-своему – через вызванные ею пережи-вания, через те душевные движения, которые не находят выражения в дейст-виях и поэтому не могут быть раскрыты с такой полнотой и конкретностью в эпосе и драме» . Однако в дальнейших своих рассуждениях отечественный теоретик противоречит сам себе, почему-то переставая считать лирику полноценным способом отображения многогранной объективной действительности. Он пишет: «Если человек изображается в развитии, сюжетно, как законченный характер, – перед нами эпос. Если он изображается в отдельном своем со-стоянии, в переживании, без сюжета, – перед нами лирика. … Это общие формы проявления человеческого отношения к жизни, иных не может быть, где бы и когда бы человек ни существовал: он или действует в жизни, совер-шая те или иные поступки, или переживает окружающие его явления жизни. Иначе он и не может быть изображен» . Здесь с автором стоит поспорить: а разве в процессе совершения тех или иных поступков человеку не свойст-венно переживать те или иные ощущения? Зачем же так кардинально проти-вопоставлять вещи, в принципе, вполне совместимые, причем совместимые весьма и весьма естественно; действовать без сопутствующих переживаний – как раз это явление редкое и противоестественное. И полноценные лириче-ские произведения сосредоточены именно на изображении внутренних пере-живаний личности, возникающих в ответ на происходящие в ходе сюжета события (событийная сторона, пусть и не в той же степени, что в эпосе, так же присуща лирическим произведениям, особенно прозаическим). Вот в этом-то и состоит наше несогласие с Л.Тимофеевым. Понятие «переживание», которое мы ставим во главу угла в исследова-нии природы лирического, было тщательно рассмотрено В.Белинским. Обра-тимся к этим рассуждениям великого русского критика. «Что такое мысль в поэзии? – писал он. – Для удовлетворительного ответа на этот вопрос должно решить сперва, что такое чувство. Чувство, как показывает самое этимологи-ческое значение этого слова, есть принадлежность нашего организма, нашей плоти, нашей крови. Чувство и чувственность разнятся между собой тем, что последняя есть телесное ощущение, произведенное в организме каким-либо материальным предметом, а первое есть тоже телесное ощущение, но только произведенное мыслию. И вот отчего человек, занимающийся какими-нибудь вычислениями или сухими мыслями, подносит руку ко лбу, потрясенный, взволнованный чувством, подносит руку к груди или к сердцу, ибо в этой груди у него замирает дыхание, ибо эта грудь у него сжимается или расширя-ется, и в ней делается или тепло, или холодно, ибо это сердце у него и млеет, и трепещет, и порывисто бьется; и вот почему он отступает, и дрожит, и под-нимает руки, ибо по всему его организму, от головы до ног, проходит огнен-ный холод, и волосы становятся дыбом.
Собственно-лирическая (лирико-психологическая) повесть
Как известно, годы исторических потрясений с бескомпромиссной рез-костью проверяют все идейные, духовные, нравственные ресурсы и установ-ки человека. И от того, какими окажутся суть этих установок и устойчивость этих ресурсов, зависит характер участия личности в происходящем. Анали-зируя данный временной период, А.Бочаров отмечает: «Если зарубежная ро-манистика обычно отдает безоговорочное предпочтение личности против безжалостности и хаоса истории, то советская проза сохраняет более слож-ную диалектическую закономерность: чтит, но, если надо, свободно переша-гивает. В развитии конфликтных ситуаций нашей прозы одерживают верх силы, знаменующие победу нового, что придает произведению жизнеутвер-ждающий пафос, хотя в ходе борьбы порой терпят поражение, ломаются ха-рактеры, по-человечески симпатичные, но оказавшиеся не в силах постичь эту тенденцию. Победа правого дела эмоционально «перекрывает» или объ-ясняет несостоятельную судьбу того или иного «симпатичного» героя, когда его непосредственные интересы не совпадают с коренными, перспективными интересами и потребностями общества» . Благодаря размаху исторических событий личность, вовлеченная в них, становится особо значимой, будто укрупняется, обретает общечеловеческий смысл, выходящий далеко за пределы конкретной ситуации. Человек словно остается один на один с историей, будучи вынужден самостоятельно опреде-лять свое место в мире, свою судьбу. Однако историзм произведений литера-туры отнюдь не подразумевает их безоговорочную эпичность. Несколько иные принципы изображения ложатся в основу ряда произведений нацио-нальных писателей. Воссоздание основного содержания в них идет от автор-ского «я». Сама же историческая личность представлена не столько в быто-вой конкретности, сколько сквозь призму лирического переживания. В такой повести открывается значительно больший простор философским раздумьям, соизмерению духовного мира героя объективного и героя лирического, пада-ет «занавес» времен, перекрещивается плоскость эпох. Психология лириче-ского переживания изображается углубленно, захватывая многие стороны действительности, в образах и судьбах исторической личности обнаруживая новые аспекты лирико-философского осмысления. «Плодотворность подоб-ного (лирико-эпического – Ф.Х.) синтеза в том, что «сюжетные силы прозы, «клей эпоса», как их метко определил Ю.Олеша, помогают преодолеть ту «дробность лирики», которая мешает ей «обнять целость жизни» (В.Белинский). Переживание развертывается, устремляется во внешний мир, вовлекая в себя огромную протяженность времени и пространства. Интимное соединяется с историческим, «кружения сердца» – с биографией века» .
В.Апухтина также признает возможным отражение объективных про-цессов социально-исторической действительности средствами поэтики: «Суть выступлений писателей (М.Шагинян, В.Катаев, К.Симонов, С.Залыгин, Ю.Бондарев, Ф.Абрамов, В.Быков, А.Адамович) в связи с рабо-той над историческим и современным материалом – в признании острой не-обходимости выбора наиболее гибких, точных выразительных средств и форм воплощения закономерностей жизни. В художественной системе писа-телей важнейшим звеном становится характер как явление эпохи, личность, формирующаяся в исторических обстоятельствах» . И далее, анализируя пе-риод 50-х гг., В.Апухтина замечает: «Социально-психологическая проза зна-чительно расширила знания о человеке в трагедийных ситуациях, о его нравственности, благородстве, самоотверженности, идейной убежденности и тем самым значительно раздвинула границы прекрасного, утвердив идеал героического человека, чья сущность так ярко и полно проявилась в повседневности войны» . В контексте данного высказывания и рассмотрим далее ряд лирических повестей с явно выраженным социально-историческим уклоном. Повесть балкарского писателя Б.Гуртуева «Бекир» написана по горя-чим следам коллективизации в середине 30-х годов XX в. В ее основе лежит острый социально-психологический конфликт между колхозниками и быв-шими хозяевами земли – кулаками. Автор, прибегая к традиционному прие-му, описывает прекрасную весеннюю пору, вводит читателя в привычный шум колхозных будней, портретно представляет главного героя – Бекира: в этот весенний день он лежит под грушей во дворе полуразрушенного, забро-шенного дома. Относительно своего социального статуса Бекир рассуждает с присущей ему крестьянской наивностью. Раньше он не мог не работать, ибо только рабским трудом содержал он себя и свою семью. Теперь другое дело. Новая власть, по его понятиям, – это власть бедных, и она должна обеспечить им жизнь.
Именно отображение (правда, не без некоторой идеологизированности) самого процесса нравственного взросления главного героя, сама попытка проникнуть в глубины его сознания и психологии и явилась тем новым в на-циональной литературе, что можно считать в некоторой степени достижени-ем младописьменной повести. На глазах Бекира подневольный труд посте-пенно перерастал в творческий, его соседи работали в колхозе и были счаст-ливы; то, что люди вкладывали в труд, возвращалось им вдвойне и не только это. Люди труда прославлялись, их приглашали на всевозможные торжества, устраиваемые по поводу небывалых трудовых успехов республики, награж-дали. Под воздействием этих факторов мог бы Бекир понять, что жизнь чело-века в обществе сопряжена с непрерывным контролем своих поступков и подчинением личных интересов интересам общества, что его насущные по-требности, его права, кажущиеся ему естественными и неотъемлемыми, сталкиваются с такими же законными правами другого человека.
Лирико-исповедальная (автобиографическая) повесть
В данном случае освещается лишь ближайшее окружение героев (семья и круг знакомых), время и пространство локально ограничены, среда семьи в известном смысле «замкнута» в себе, на первый взгляд ослаблены связи с обществом в целом и так далее Однако анализ показывает, что характероло-гия повести и морально-психологический настрой героев вписываются в об-щую атмосферу времени, интегрируют культурно-исторические и социально-философские тенденции эпохи.
Немногочисленные, можно сказать, единичные события и действия ге-роев, как и в любом другом лирическом произведении, выполняют, по пре-имуществу, функцию экспрессивную. Вставные новеллы, эмоциональные воспоминания и внутренние монологи являются своеобразной проекцией душ лирических героев, объективируют их поэтические размышления. «Страстное стремление духа к слиянию с миром явлений», о котором писал Гейне, поиски зримых, пластических средств для выражения неуловимой внутренней жизни, проявляются в рассматриваемой повести черкесского пи-сателя с особой очевидностью. Система характерных для лирического стиля Г.Братова выразительных описаний, ярких образов и чувственных эпитетов стройна и согласована, но одновременно – проникновенна и пронзительна. Здесь взволнованно, оду-шевленно, психологически насыщенно и поэтизировано все, – даже обыден-ные ощущения, даже рядовое, казалось бы, максимально прозаичное явление – физическая боль: «Огромный ледяной шар, покрытый острыми колючками кристаллов. Этот шар катается по его истерзанным ногам, дерет колючками кожу до крови, леденит суставы, мышцы» . Это неожиданное сочетание реалистичности, детальности изображения с максимальной экспрессией описаний подавляет, ошеломляет и даже пугает силой своего воздействия, воспринимаясь взахлеб, на одном дыхании и, по-вторимся, откровенно затрагивая глубочайшие струны читательской души. Однако подобная поэтичность языка произведений Г.Братова, на наш взгляд, весьма оправданна для избранного им жанра. Это подтверждают слова И.Бунина, писателя, на протяжении всего собственного созидательного пути не отделявшего своего прозаического творчества от стихотворного. «Я не признаю такого деления художественной литературы на стихи и прозу, – пи-сал он в свое время. – Такой взгляд кажется мне неестественным и устаре-лым. Поэтический элемент стихийно присущ произведениям изящной сло-весности как в стихотворной, так и в прозаической форме. Проза также должна отличаться тональностью. … К прозе не меньше, чем к стихам, должны быть предъявлены требования музыкальности и гибкости языка» . Проявляемая Г.Братовым сюжетно-композиционная организация, как и используемая им подчеркнуто экспрессивная стилистика, свидетельствуют о том, что в лирической повести второй половины прошлого века действитель-ность изображается преимущественно через вызванное ею авторское пере-живание. Но даже насыщенная поэзией, «отличающаяся тональностью» (И.Бунин) проза остается прозой, а ее связи с эпосом слишком велики. По-этическая мысль в рассматриваемых произведениях черкесского писателя объективизируется в подробных детализированных описаниях и вставных эпизодах, принимает форму обычного разговора, рассуждений, скрупулезно-го самоанализа.
В данном случае прочность повествовательной структуры обусловлена именно тем, что внешнее в ней (события, факты, повороты действия) неот-рывно от внутреннего течения, раскрывающего психологическую подоплеку лежащих на поверхности событий. Оба потока прочно, плотно связаны и об-разуют целостный психологический комплекс. Причем доминирующую, жанрообразующую роль играет не среда в широком социально-историческом смысле, а «микросреда» (непосредственное окружение героя, социально-бытовая обстановка и так далее), поэтому и деятельность героя рассматрива-ется на локальном художественном материале. Наименование «повесть» в данном конкретном случае, применительно к произведению Г.Братова, весьма условно и символично. Как по содержа-нию, так и по стилю своему «Когда цветут подснежники» – это, скорее, свое-образная поэма в прозе, впечатляющее лирико-эпическое повествование, ха-рактеризуемое и широтой обобщения национально-самобытных оттенков, и масштабностью охвата эмоционально-психологической действительности, и напряженнейшей взволнованностью чувств. Тем самым в повесть входит и момент обобщения, и момент вымысла; важно не то, что в данном произве-дении показано переживание, которое на самом деле было в действительно-сти у данного лица, а то, что оно могло быть, что оно потенциально возмож-но.
Тенденция к психологизации повести, прослеживаемая в произведени-ях авторов заявленных в исследовании этнических групп, на протяжении се-редины 60-х – начала 80-х гг. обусловлена потребностью постичь все услож-няющийся внутренний мир личности, раскрыть ее духовные и творческие по-тенции, как и ее нравственную ответственность перед собой и обществом. Эта тенденция часто обусловливает использование писателями таких худо-жественных форм, в которых превалирует субъективный или лирический тип художественного обобщения. Психологическую или лирико-психологическую повесть отличает отказ от авторитарного повествования, большая нагрузка на самовыражение и объективное самонаблюдение героя, то есть стремление дать характер как бы изнутри. Все более смелое обраще-ние рассматриваемых авторов к сложным, психологически неоднозначным характерам в их противоречивых многоаспектных связях с жизнью общества, к подлинно художественному исследованию современного человека предо-пределяет и более перспективные способы его эстетического познания, ис-пользование новых художественных возможностей психологического анали-за. Нельзя не согласиться с критиками, утверждавшими, что «современную прозу все обильнее насыщают конфликты, разрешаемые в психологии геро-ев» . Панорамная широта повествования уступает место углубленному взгляду на судьбу отдельной личности, а сокращение событийно-описательного ряда компенсируется интеллектуальной и психологической нагрузкой на героев. Все большую значимость приобретает стихия психологически насыщенного повествования, все большую убедительность и осмысленность – сложные причинно-следственные связи жизни личности и общества. «Усиливается ориентированность частных судеб на бытийные исторические категории, на народные судьбы, и в то же время отчетливо проступает лирическое начало в повествовании, происходит вторжение в него автора с его видением, сокращается расстояние между писателем и читателем» .
Личность и миф, личность и философия как важнейшие художественные средства анализа сложнейших проблем отношения саморазвивающейся личности ко времени в его проявлениях в прошлом, настоящем и будущем (середина 80-х – начало 2000-х гг. XX в.)
В лирических повестях исследуются диалектика души и диалектика мысли. Но особенно заметной на протяжении последних двух десятилетий стала не просто лирическая, а лирико-философская повесть, где концепция нравственного выбора выводится на человеческую орбиту, то есть проверя-ется всей историей человечества и укрепляется в сознании каждого. Таким образом, проблемы нравственности рассматриваются в широком философ-ском контексте как общезначимые, утверждая тем самым концепцию нравст-венного выбора как определяющую потенциал человечности в каждом.
В этом аспекте «Книга прозы» Р.Гамзатова «Мой Дагестан» (1968) в первую очередь в качестве исключения может быть отнесена к выделяемой нами категории лирико-философской повести, хотя и ограниченной времен-ным периодом (вторая половина 80-х – начало 2000-х гг.). Утверждение о том, что это произведение – нечто новое и невиданное ранее в национальной литературе – никоим образом не будет утверждением-откровением. Все кри-тики дружно, в один голос признали эту повесть дагестанского поэта жанро-вым новообразованием. Вот признание по этому поводу Чингиза Айтматова: «Творение Гамзатова не похоже ни на что другое, что когда-либо доводилось читать. С точки зрения жанра, пожалуй, оно не имеет ничего подобного себе в мировой литературе. Да и только ли жанра?» . «Соединение поэзии и прозы для Гамзатова, – пишет М.Мамбетова, – это возможность посмотреть на мир особым взглядом, увидеть и оценить то, что долгое время оставалось в тени. Избранная автором форма повествования от первого лица позволяет лучше раскрыться процессу познания себя и окружающих. Проза Гамзатова создается деятельностью лирического героя. Автор старается разобраться в своем чувстве, осмыслить его не только для себя, но и для воплощения в книге» . Другой исследователь, М.Пархоменко, пишет: «Мой Дагестан» Р.Гамзатова – произведение для младописьменных литератур новаторское и по теме, и по своей эстетической программе. И при этом отнюдь не для одной аварской и даже не только для всех дагестанских литератур. Обобщающая сила мыслей и образов этого произведения делает его голосом многих народов и многих национальных литератур, даже очень отдаленных от Дагестана и по географическому положению, и по характеру национальных традиций» .
Говоря о произведении, Р.Бикмухаметов отмечает: «Литература под-нимается на новый этап, в чем-то всегда отрицающий предшествующий». Или другая мысль того же автора: «Человек, что бы он ни был, поэт или ча-бан, входит в литературу в своем действительном виде» . Однако, при-знавая несомненные жанрово-стилевые достоинства повести, исследователь сокрушается: «Правда, он все еще никак не может отрезать пуповину, связывающую его с фольклором» . Нотки сожаления, столь явственно просматривающиеся в приведенной цитате, вызывают некоторое недоумение. Остается неясным, на основании каких именно фактов исследователь вообще приходит к выводу о стремлении национального поэта разорвать связи с фольклором. На наш взгляд, напротив, неподдельное восхищение и искреннее упое-ние народной мудростью, выражаемые автором в каждой строке, постоянно подчеркиваемая им зависимость его собственного слова от слова народного доказывают следующее. Все это не оставляет никаких сомнений в стремле-нии писателя явственно отобразить и с гордостью констатировать именно фольклорные корни своего творчества, что никоим образом не является ка-ким-либо недостатком творческого слога национального писателя. В качест-ве доказательства этого авторского влечения можно привести его мысли, ка-сающиеся костюма национального и костюма европейского. Писатель с го-речью говорит о том, что национальная одежда исчезает и даже практически исчезла и, обобщая, подходит к осуждающе скорбной мысли о том, что таким же именно образом у некоторых поэтов в стихах исчезает национальная форма. Он выразительно и с достоинством подчеркивает: «Я тоже хожу в ев-ропейском костюме, тоже не ношу черкеску отца. Но одевать свои стихи в безликий костюм не собираюсь. Я хочу, чтобы мои стихи носили нашу, даге-станскую национальную форму» . Это только одна из конспективных и насыщенных формул единства традиций и новаторства, которыми столь богат «Мой Дагестан». А живым и ярким воплощением этого единства является сама книга, в которой традици-онная восточная «вязь» прозы и поэзии радикально обновлена современными средствами художественного и публицистического языка, а другие истины народной мудрости подвергаются проверке опытом современной науки. Во-обще в национальную поэзию мотив художественного творчества, как отме-чают исследователи , входил вместе с появлением национальных литератур. Стихи о поэте и поэзии, о песне, о языке рождались в каждой национальной литературе почти одновременно с первыми стихами о новой жизни. Но обращение прозаиков к ней оказалось явлением новым в развитии младописьменных литератур. По собственному предопределению автора, эта «Книга прозы», как ее назвал он сам, представляет собой усилие осознать роль каждой националь-ной литературы в общемировой культуре, конкретизировать и обобщить факторы, составляющие многогранный творческий процесс. Но и авторская позиция, и новое содержание становятся явлением искусства, элементом ху-дожественного прогресса только в результате своеобразного, новаторского, образного воплощения в действительно талантливом произведении. В книге Расула Гамзатова это в значительной степени существенное стремление вы-ражено в умозаключении, включающем притчу о врачевании больного на-родными средствами в удачном сочетании со средствами современной миро-вой медицинской науки: «Итак, если писателя уподобить доктору, то он дол-жен уметь пользоваться и вековыми народными средствами, и самыми по-следними мировыми достижениями» . «О, Аллах, как противоречив мир!» – восклицает автор и продолжает спорить сам с собой и с выдвигаемыми им же аргументами. В роли доводов и резонов выступают многочисленные притчи, воспоминания, пословицы, афоризмы, – все то, что черпается им в богатей-шем и нескончаемом кладезе – кладезе народной мудрости и словесности – в фольклоре. «Мой Дагестан» вмещает в себя и анекдотические истории, и подслушанные самим автором житейские рассказы. Весь сюжетный каркас произведения определяется капризной сменой настроений, впечатлений, че-редованием бесчисленных анекдотов и анекдотических историй, содержащих лирико-публицистические высказывания.
