Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Традиции устной и письменной литературы в творчестве писателей ханты
1.1. Интерпретация фольклорного наследия ханты в современной литературе 18
1.2. Принципы анималистической прозы и их трансформация в произведениях Г.Д. Лазарева, Р.П. Ругина, Е.Д. Айпина 97
1.3. Преломление художественных установок русской деревенской прозы в литературе ханты 132
ГЛАВА 2. Национальный литературный код ханты: тематический аспект
2.1. Философия семейных ценностей в прозе хантыйских авторов 200
2.2. Изображение исторических событий в эпических и лирических жанрах хантыйской литературы 242
2.3. Чувство природы в поэзии Г. Д. Лазарева, М. И. Шульгина, В. С. Волдина, М. К. Вагатовой, Р. П. Ругина 287
2.4. Концептуальные доминанты темы Родины: земля, дом, народ, язык... 333
ГЛАВА 3. Художественая концепция женщины в хантыйской литературе
3.1. Образ Матери 378
3.2. Образ Возлюбленной 398
3.3. Образ Святой женщины 430
Заключение 439
Библиография
- Принципы анималистической прозы и их трансформация в произведениях Г.Д. Лазарева, Р.П. Ругина, Е.Д. Айпина
- Преломление художественных установок русской деревенской прозы в литературе ханты
- Изображение исторических событий в эпических и лирических жанрах хантыйской литературы
- Образ Возлюбленной
Введение к работе
Актуальность диссертационного исследования. История хантыйской литературы насчитывает менее столетия, однако за это короткое время она прошла значительный путь развития. Момент ее зарождения связывают с именами Г. Лазарева, Д. Тебетева, Д. Тарлина, братьев Вайветкиных. Как самобытное состоявшееся явление национальной культуры со своими традициями и законами развития художественная словесность ханты стала восприниматься благодаря творчеству В.С. Волдина, М.И. Шульгина, М.К. Вагатовой, Р.П. Ругина, Е.Д. Айпина, Т.А. Молдановой и др.
В 30-е годы ХХ века были опубликованы первые литературные произведения на языке ханты. Они увидели свет на страницах четырех номеров рукописного фольклорно-этнографического и литературно-искусствовед-ческого журнала «Советский Север», который издавался в Остяко-Вогульском национальном педагогическом училище кружком национального творчества студентов под руководством педагогов В.В. Сенкевич и И.С. Гудкова, прибывших по направлению Наркомпроса РСФСР и Главного управления северного морского пути в Остяко-Вогульск (ныне Ханты-Мансийск) в сентябре 1937 года и проживших в этом северном городе один год. Позднее В.В. Сенкевич перевела несколько стихотворений Г. Лазарева, Д. Тарлина, Л. Вайветкина на русский язык и поместила в издание «Ханты-мансийская поэзия» (1940). В течение последующих двух десятилетий хантыйская литература о себе не заявляла. По-видимому, сказались последствия Великой Отечественной войны: во-первых, многие писатели не вернулись с фронта; во-вторых, у тех, кто уцелел, мысли и время занимала послевоенная реконструкция страны. Из студентов, посещавших кружок национального творчества, только Г.Д. Лазарев во второй половине 40-х – начале 50-х гг. ХХ века периодически печатался на страницах газеты «Ленинская правда». Пробуждение художественно-литературного сознания ханты происходит в 60-е годы ХХ века, и связано оно во многом с деятельностью Ленинградского государственного педагогического института им. А. И. Герцена. Созданный на его базе Институт народов Севера сыграл важную роль в деле литературной учебы начинающих поэтов и прозаиков.
Тогда же начинают активно переиздаваться произведения первых хантыйских писателей, ставшие библиографической редкостью, и издаваться новые. В обозначенный период формируется корпус печатных художественных текстов хантыйской литературы, и появляются литературоведческие исследования. Однако приходится констатировать некую прерывность хантыйского литературного процесса, т. к. сегодня, на рубеже ХХ – ХХI столетий, мы вынуждены говорить о «старении» литературы. За последнее десятилетие в ней отдельными произведениями обозначились всего несколько авторов: Р. Слепенкова, З. Лонгортова, Ю. Накова, Л. Шульгина. Писатели, с чьими именами ассоциируется хантыйская литература, напомнили о себе следующими книгами: в 2004 г. вышел сборник избранных стихотворений Р.П. Ругина, в 2008 г. его же дополненное собрание произведений фольклорных жанров «Легенды и мифы народа ханты» (переиздание); М.К. Вагатова в юбилейный год выпустила книгу произведений для детей «Тей, тей», а в 2007 г. совместно с А. Керданом – двуязычную книгу стихотворений «Материнское сердце», в которой выступила не только в роли автора, но и в роли переводчика; в 2007 г. вышла книга «Река-в-Январе» Е.Д. Айпина, обозначившая развитие новой темы и новых образов в творчестве писателя и в хантыйской прозе в целом.
Имеет место и другая опасная тенденция – произведения на хантыйском языке не находят своего читателя и, как следствие, не издаются. Это объясняется тотальным переходом на всех уровнях жизни народа на русский язык, что приводит к общей невостребованности родного языка. Кризис национального сознания и «техническая» политика правительства привели к ограничению издания литературных произведений на языке ханты и научных исследований в области хантыйской литературы. Названные обстоятельства побудили национальную интеллигенцию к реанимированию интереса к культуре, истории, языку, фольклору, литературе народа ханты.
Актуализация проблем развития хантыйской литературы привела к организации центров по ее изучению в Санкт-Петербурге, Тюмени, Салехарде и Ханты-Мансийске. Ученые, обратившиеся к творчеству хантыйских поэтов и прозаиков, осмысляющие процесс эволюции хантыйской литературы, за последние несколько лет опубликовали знаковые монографические работы и защитили диссертационные исследования (Л.П. Миляхова «Роман Еремея Айпина «Ханты, или Звезда Утренней Зари»: генезис, образный строй, контекст, поэтика» (СПб., 2009)).
Необходимо отметить и новое, зарождающееся, направление в истории хантыйской литературы – изучение детской литературы, представленное неравномерно: в рамках народной педагогики исследуется детский фольклор, а художественная литература для детей или входящая в круг детского чтения находится на периферии литературоведения. В «нулевые годы» увидели свет сборники фольклорных произведений, адресованные детям («Солнечный лучик» (2006), «Хантыйский детский фольклор» (2007) (составитель С.Д. Дядюн), «Хантыйские загадки» (2008) (составители Е.А. Немысова и Л.Н. Каюкова) и многочисленные книги сказок, фольклорных текстов для детского чтения), но нет научных работ, в которых бы хантыйская детская литература рассматривалась как составляющая национального литературного процесса.
Современное литературоведение накопило значительный опыт осмысления финно-угорских литератур и творчества отдельных авторов. Однако особенности зарождения, становления и развития художественной словесности ханты по настоящее время не получили адекватного отражения в науке о литературе. И это несмотря на то, что хантыйский литературный процесс организуется усилиями писателей, чьи произведения широко признаны и переведены на многие языки народов мира. Изучение литературного, эпистолярного, публицистического наследия прозаиков и поэтов ханты, круга их общения на территории исконного проживания этноса, который они представляют, позволит ввести в научный оборот новые данные благодаря доступу к документам, хранящимся в Государственном архиве ХМАО-Югры или в личных архивах авторов; уточнить фактический историко-литературный и биобиблиографический материал; скорректировать взгляд на хантыйскую литературу в целом.
Презентуя хантыйскую литературу как уникальное явление, важно понять, в каком филологическом контексте она формировалась и развивалась (тем более, если принять идею филологии как всеобъемлющего знания об эпохе), какие литературные традиции оказали влияние на ее становление, какие типы художественного сознания были востребованы писателями ханты, какие темы нашли отражение в их творчестве, согласно каким принципам складывалась образная матрица хантыйской литературы. Исследователи, анализирующие систему персонажей в произведениях писателей ханты, акцентируют внимание на типах героев мужчин, которые отчетливо просматриваются сквозь призму литературных традиций: этнофилософ, праведник, маргинал, воин и проч. Между тем, изучение типологии женских образов чрезвычайно важно для раскрытия национального характера ханты и помогает проследить этапы переориентации хантыйской литературы с конкретно-исторической проблематики на общечеловеческую. Последнее позволило нам выделить типы Матери, Возлюбленной и Святой.
Анализ произведений хантыйских писателей показывает, что родовая и жанровая структура хантыйской литературы имеет свои особенности: при достаточной активности эпических и лирических жанров наблюдается почти полное отсутствие драматических жанров. Единственным примером является пьеса Е.Д. Айпина «Красная нарта».
Разбор тематики художественных произведений ханты обращает внимание на некоторые, характерные только для этой национальной литературы, установки: выделяются традиционные темы семьи, природы, родины, истории. Общий анализ делает очевидным следующее: тема семьи получает развитие только в эпических жанрах, в то время как историческая звучит и в эпических, и в лирических произведениях. Темы природы и родины эксплуатируются исключительно в поэзии. На наш взгляд, возникновение данных особенностей объясняется влиянием фольклора, культурными (обрядовыми) практиками этноса и тем обстоятельством, что проза и поэзия ханты в полной мере вошли в российский литературный процесс лишь в начале 60 - 70-х годов ХХ века, что спровоцировало усвоение ими роли ученика по отношению к русской литературе, выступившей для них в качестве наставника и проводника. Перерыв длиною в два десятилетия привел литературу ханты в состояние такого отставания, что поначалу писатели стремились лишь воспринять и освоить уже сложившиеся традиции русской литературы. Осознанная нацеленность на выражение в художественных произведениях национальной оригинальности, на отражение национального мировосприятия, на раскрытие национальной психологии наблюдается на рубеже XX – XXI веков. Аналитический обзор истории хантыйской литературы от момента ее зарождения по настоящее время дает возможность объективного и всестороннего исследования всей совокупности художественных достижений национальных поэтов и прозаиков, создает условия для расширения проблемного поля в дальнейших научных разысканиях, что, в свою очередь, позволит уверенно рассматривать хантыйскую литературу не только в границах российского литературного процесса, но и финно-угорского, а это приведет к осмыслению универсальности ее художественной системы, к ажиотации интереса к литературам так называемых малых народов и будет способствовать их безусловному развитию. Данными обстоятельствами и обусловлена актуальность настоящей диссертационной работы.
Степень научной разработанности проблемы. Проблемы эволюции хантыйской литературы отражаются в исследованиях зарубежных и отечественных филологов. П. Домокош, А. Шаррен, Е. Тулуз, Д.С. Норманн де Шамбург, К. Надь, М. Чепреги вводят художественную словесность ханты в систему финно-угорских литератур России и мира, с одной стороны, высвечивая таким образом ее национальное своеобразие, с другой - усложняя этнокультурный диалог и наполняя его новым содержанием. В качестве приоритетных ими объявляются вопросы генезиса литературы ханты и творчества отдельных писателей.
Отечественные литературоведы - Е.С. Роговер, Н.В. Цымбалистенко, О.К. Лагунова и др. - обозначают основные векторы развития хантыйской художественной словесности в творчестве ведущих поэтов и прозаиков, осуществляя не только историко-культурный, но и сравнительно-сопоставительный анализ художественных текстов (в частности, Н.В. Цымбалистенко и О.К. Лагунова параллельно рассматривают хантыйскую и самодийскую литературы, выявляя общее и особенное в художественных системах писателей-северян).
Проблемы поэтики литературы ханты актуализируются в работах Л. Аннинского, А. Ващенко, А. Ветер, В. Виноградова, В. Ганюшкиной, В. Горчакова, Г. Данилиной, А. Жулевой, Н. Зинченко, В. Иванова, Е.П. Каргаполова, Н. Качмазовой, Ю. Козлова, Б.Л. Комановского, С. Комарова, Т. Комиссаровой, Т. Кунык, В. Курбатова, Н.В. Куренковой, М. Лаврентьева, К.Я. Лагунова, О.К. Лагуновой, Л. Либова, Л. Липатовой, О. Лобызовой, Р. Ляшевой, В. Мартынова, Т. А. Молдановой, Ю. Морозова, С.Н. Нестеровой, В.В. Огрызко, Н. Петровой, В. Петушкова, Ю. Попова, А.В. Пошатаевой, Е.С. Роговера, Н. Рогачевой, О. Рычковой, П. Ткаченко, А. Трапезникова, А. Туркова, М. Умновой, А. Урванцева, Ю.Г. Хазанкович, Н.В. Цымбалистенко, В. Чукреева, Р. Штильмарка, Ф. Штильмарка и др.
В монографии В. В. Огрызко «В сжимающемся пространстве: портрет на фоне безумной эпохи» (2006) анализируется творчество крупнейшего хантыйского прозаика Е.Д. Айпина посредством использования автобиографического и социокультурного методов. Важное значение для осмысления литературы ханты имеет и подготовленный В.В. Огрызко сборник «Хантыйская литература» (2002), в который вошли литературно-критические материалы, освещающие современный литературный процесс. Е.П. Каргаполов в двухтомном издании «Творчество писателей Обь-Иртышья» (2004, 2011) представляет контексты регионального литератур-ного процесса с точки зрения философии литературы.
Литературоведение не сформировало единого взгляда на периодизацию хантыйской литературы. Продемонстрированное многообразие научных концепций не прояснило принципов выделения хронологических границ периодов, их количества, и, главное - не предложило универсальных критериев, по которым следует проводить деление. Интересные подходы к периодизации младописьменных литератур представлены в работах Ю.Г. Хазанкович, А.В. Шаррен, О.К. Лагуновой, Н.В. Цымбалистенко, Т.И. Кубанцева, Т.И. Зайцевой, Е.А. Шароновой, А. Васинкина.
Таким образом, анализ имеющейся литературы позволил сделать вывод о том, что, несмотря на наличие определенного круга литературоведческих исследований, хантыйская литература не становилась предметом научного осмысления в том комплексе проблем (тематика, образная система, традиции), разрешение которого приведет к расшифровке национального кода литературы ханты.
Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней впервые в отечественном литературоведении исследована история хантыйской литературы во всей совокупности и системной взаимосвязи традиций, тем и образов. В ходе исследования прослежены и изучены процессы формирования, становления и развития литературы ханты с 30-х годов ХХ века до начала XXI века на материале общего корпуса художественных текстов хантыйских поэтов и прозаиков. В работе конституирована специфика этнического мировосприятия ханты, выраженная в выборе национальными писателями тем, проблем, образов, жанров и в характере интерпретации национального фольклорного материала. В диссертации предлагается оригинальная трактовка образной системы литературы ханты с сосредоточением внимания на типологии женских образов и выделением основных типов. Большая часть проанализированных художественных произведений впервые подвергается литературоведческому анализу и вводится в научный контекст; другая часть текстов, хотя и привлекала внимание исследователей, но в ином проблемном поле. Предложенный в работе принцип исследования позволил выявить основные тенденции развития литературы ханты, объяснить принципы взаимодействия традиций и новаторства, связать прошлое художественной словесности ханты с ее настоящим.
Объектом исследования является литература ханты 30-х гг. ХХ – начала ХХI века.
Предмет исследования – специфика развития хантыйской литературы от момента возникновения по настоящее время в контексте проблематики литературных традиций, тематики, системы образов.
Особенностью литературы ханты стало функционирование текстов на двух языках – хантыйском и русском. Большая часть современного корпуса художественных текстов написана на русском языке: это и оригинальный текст автора, и подстрочный перевод с хантыйского языка, выполненный автором, и художественное переложение текста, сделанное профессиональными переводчиками. Заметим, что независимо от языка, на котором представлен литературный текст, в нем сохраняются особенности менталитета, психологии, духовных установок северного этноса.
Материалом исследования стали художественные произведения хантыйских поэтов и прозаиков: Г.Д. Лазарева, М.И. Шульгина, В.С. Волдина, Р.П. Ругина, М.К. Вагатовой, Е.Д. Айпина, Т.А. Молдановой и др. В ходе исследования привлекались архивные материалы, хранящиеся в фондах Государственного архива ХМАО-Югры и в семейном архиве В.С. Волдина. В работе проанализированы исследования отечественных и зарубежных литературоведов.
Цель работы – рассмотреть особенности национальной хантыйской художественной словесности 30-х годов ХХ – начала ХХI века в контексте ее становления как оригинального, самостоятельного, этноцентричного организма. Поставленной целью определяются и основные задачи исследования:
1) определить основные принципы формирования художественных традиций в литературе ханты;
2) выявить особенности тематики прозаических и поэтических произведений ханты;
3) проанализировать концептуальные доминанты темы Родины и природы в творчестве писателей ханты;
4) раскрыть смысловые коды понятий «семья», «народ», «страна» в литературе ханты;
5) рассмотреть художественную концепцию женщины как важную составляющую образной системы художественной словесности ханты.
Методологическая основа исследования. В диссертационной работе использована совокупность методов литературоведческого анализа, наиболее целесообразная при решении поставленных исследовательских задач, представляющая собой синтез приемов типологического, сравнительно-исторического, конкретно-исторического, культурно-исторического, генетического, герменевтического методов. Научно-теоретической основой диссертации послужили труды В.П. Аникина, В.В. Блажеса, А.Ю. Большаковой, А.В. Головнева, Т.И. Зайцевой, Б.Л. Комановского, О.К. Лагуновой, М.А. Литовской, Т.А. Молдановой, С.Н. Нестеровой, И.В. Новожеевой, В.В. Огрызко, Ю.С. Ореховой, А.В. Пошатаевой, Е.С. Роговера, Ю.Г. Хазанкович, Н.В. Цымбалистенко и др.
Достоверность исследования обеспечивается применением совокупности методов, выработанных современной наукой о литературе, представляющих собой синтез традиционных и новых подходов к изучению отдельных литературных явлений и литературного процесса в целом, выбором круга авторов ханты и наиболее репрезентативных поэтических и прозаических текстов.
Хронологические границы исследования охватывают период 30-х годов ХХ века – начало XXI века и определяются тем, что на него приходятся этапы возникновения, становления и развития хантыйской художественной словесности как оригинального, самостоятельного явления. Литературное пространство 30-х годов ХХ – начала XXI века характеризуется поиском новых форм, жанров, языка, героев на фоне неразрывной связи с культурой, традициями, фольклором ханты. Обозначенные хронологические рамки позволяют определить основные тенденции и закономерности литературного процесса ханты во взаимосвязи с российским и мировым литературным процессом.
Теоретическая значимость работы. Исследование вносит вклад в создание общей истории финно-угорских литератур, на основе изучения истории литературы ханты создает базу для дальнейших разысканий в этой области, расширяет и уточняет картину финно-угорского литературного процесса XX – XXI веков, позволяет вписать литературу ханты в финно-угорский и мировой контекст художественных открытий.
Практическая значимость диссертации состоит в том, что ее результаты, материал, анализ поэтических и прозаических произведений и общие выводы будут способствовать более глубокому пониманию закономерностей развития литературы ханты в ее взаимодействии с устно-поэтической традицией, с русской и финно-угорской литературными традициями. Применяемые в ней исследовательские подходы могут быть реализованы при создании полномасштабной истории хантыйской литературы XX – XXI веков, при осмыслении комплексных исследований современного национального литературного процесса. Материалы исследования могут быть включены в учебные программы, курсы и спецкурсы («История хантыйской литературы», «Литература финно-угорских народов», «Литература народов Севера», «Литература народов России», «Литературное краеведение»), использованы при создании учебников и учебных пособий для студентов-филологов и в средних общеобразовательных школах Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов при изучении национально-регионального компонента.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. История хантыйской литературы охватывает 30-е годы ХХ – начало XXI столетия. На этот период приходятся этапы возникновения, становления и развития художественной словесности ханты как оригинального, самостоятельного, этноцентричного явления. Эксплуатация ею национальной устно-поэтической и русской литературной традиций, ее способность к саморепрезентации свидетельствуют об универсализме, позволяющем расширить ее контекстуальное поле и рассмотреть историко-литературные проблемы в нескольких плоскостях.
2. Ведущими писателями ханты являются Г.Д. Лазарев, М.И. Шульгин, В.С. Волдин, М.К. Вагатова, Р.П. Ругин, Е.Д. Айпин, Т.А. Молданова. Их творчество содержит в себе национальный литературный код, с одной стороны, выражающий своеобразие художественной словесности ханты, с другой, помещающий ее в общее финно-угорское пространство.
3. Фольклорно-этнографическая традиция в хантыйской литературе является одной из ведущих, что подтверждает сюжетная, композиционная, образная структура произведений, и что, безусловно, сформировало отличительную черту поэтики хантыйского художественного текста – этнопоэтику.
4. Анималистическая традиция получила преимущественное развитие в хантыйской прозе. Это объясняется не только стремлением человека к познанию животного мира и гармоничным их сосуществованием, но и представлением о животном, выраженном в древних религиозных воззрениях ханты, как о сакральном объекте, внушающем восторг, трепет и ужас. Отличительной чертой анималистической прозы ханты является бинарность образов животных, основанная на связи естественного и символического.
5. Традиции деревенской прозы получили развитие в творчестве Р.П. Ругина, Е.Д. Айпина, Т.А. Молдановой. Ее своеобразие обусловливается восприятием писателями ханты художественных установок русской деревенской прозы 60 – 80-х годов ХХ века и инкорпорированием в них национальных представлений о человеке, земле, доме, семье. В хантыйской литературе сложилась концепция деревенского жителя, реализуемая в трех основных типах – естественный, праведный, маргинальный человек, порожденных проблемой национального характера.
6. Темы семьи, природы, Родины, историческаяпроблематика являются основными в литературе ханты, априори воспринявшей влияние устно-поэтического творчества народа.
7. В творчестве хантыйских прозаиков особое развитие получила семейная тема. Семья выступает как некая национальная модель мира, в которой отражаются представления хантов о мироустройстве, о должном и правильном, о сотрудничестве поколений и внутрисемейной иерархии. Через отношения в семье, через способность следовать некоему семейному кодексу раскрывается характер героя в хантыйской литературе. Важное значение имеет и контакт семьи с природой, умение ее понимать, принимать и усваивать ее законы. Чуткое восприятие героем естественности и мудрости природы упрочивает и гармонизирует его положение в семье.
8. В произведениях хантыйских писателей звучит и историческая тема, которая напрямую связана с темой народа. История народа ханты, в частности, Казымское восстание, столь же масштабно художественно осмыслена, как и история России ХХ века в целом. Авторы акцентируют внимание на судьбе отдельного героя, проведя его сквозь «жернова времени». Благодаря авторским исканиям Е. Д. Айпина в хантыйской прозе появился метафорический образ Кровавого Глаза и восходящий к фольклорной и общелитературной традициям образ Воина.
9. В хантыйской поэзии доминантными стали темы природы и Родины. Они осмысляются поэтами концептуально, что отражает сочетание общелитературного и этнокультурного в художественном сознании авторов.
10. Значительное место занимает в хантыйской литературе художественная концепция женщины, представленная общелитературными типами Матери, Возлюбленной, Святой женщины. Женский образ важен в раскрытии национального характера и помогает проследить этапы переориентации хантыйской литературы с конкретно-исторической проблематики на общечеловеческую.
Апробация исследования и внедрение результатов работы. Важнейшие положения работы послужили основой докладов на международных, всероссийских, зональных конференциях: IV Международной НПК «Современные проблемы гуманитарных и естественных наук» (Москва, 18-20.10.2010); II Международной научной конференции «Интерпретация текста: лингвистический, литературовед-ческий и методический аспекты» (Чита, 10-11.12.2010); ХII Международной научно-практической конференции «Реальность этноса. Образование как фактор устойчивого развития коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока» (СПб., 27-29.03.2007; 20-21.05.2010); Всероссийской конференции с международным участием Юбилейные Астафьевские чтения «Писатель и его эпоха» (Красноярск, 27-30.04.2009), Всероссийской научно-практической конференции «Социокультурное пространство регионов: традиции и современные тенденции» (Белгород, 25.05.2009); Всероссийской конференции финно-угроведов «Языки и культура финно-угорских народов в условиях глобализации» (Ханты-Мансийск, 18-19.11.2009); научно-практической конференции с международным участием «Сородичи, я не таю прекрасное от ваших взоров…», посвященной юбилею М.К. Вагатовой (Ханты-Мансийск, 23.01.2007); окружной научно-практической конференции, посвященной 70-летнему юбилею Е.А. Немысовой (Ханты-Мансийск, 3-5.05.2006); III научно-практической конференции, посвященной памяти А.А. Дунина-Горкавича (Ханты-Мансийск, 10.04. 2007; 10.04.2009).
Принципы анималистической прозы и их трансформация в произведениях Г.Д. Лазарева, Р.П. Ругина, Е.Д. Айпина
Под фольклором в научной литературе зачастую понимают все проявления народной культуры, бытующие в словесной форме. Как отмечает В. В. Блажес в работе «Фольклор коренных малочисленных народов Севера Западной Сибири (коми, ненцы, обские угры, селькупы)» (2005), « ... термином «фольклор» иногда обозначают в целом всю традиционную культуру обских угров, включающую словесно-поэтическое, драматическое, музыкально хореографическое, декоративно-прикладное искусство. Но чаще всего этот термин употребляется для обозначения устнопоэтического, словесного творчества, которое является формой хранения и передачи мифолого-исторической, суеверно-религиозной, этико-эстетической информации. Фольклор выполняет также познавательную, воспитательную, магическую, обрядовую, эстетическую и другие функции. Полифункциональность присуща не только фольклору в целом, но и отдельным жанрам. ... Жанровое мышление ханты ... несло в себе не только эстетическое, но и сакральное, поскольку слово мыслилось как материальная субстанция, способная влиять на окружающее».
Стоит также отметить, что до сих пор недостаточно разработана классификация жанров хантыйского фольклора. Авторский коллектив книги «Мифология хантов» объясняет: «Трудность заключается в том, что к нему нельзя в полной мере применить систему жанров, выделенную в науке на основе европейского фольклора. Сами исполнители называют следующие категории: моныц сказка, сказание , ар песня , путар рассказ , моныцупты загадка . Они делятся на подкатегории, выраженные дополнительными определениями, и их можно соотнести с принятыми в фольклористике наименованиями жанров. Выделяются подкатегории старинных или священных сказаний, песен (миф), героических песен, сказаний и старинных рассказов (эпос, предание)...».4 Известно, что «один и тот же сюжет мифа или предания мог исполняться либо в песенной, либо в прозаической форме, либо в форме ритмизированной прозы. Мифологическая песня, по сравнению со сказанием, была более канонизирована, в ней лучше сохранялись такие элементы, как композиция, сюжетные ходы, функции героев, эпитеты, формулы, параллелизмы. Прозаическое сказание отличается от рассказа степенью художественной оформленности: первое излагают так, как будто читают книгу (быстро, с особой интонацией), с включением особых формул, а рассказ излагается более свободно».5 Жанры хантыйского фольклора можно классифицировать по сюжетам и героям: «Каждый из жанров связан с определенными сюжетами и героями, хотя строгой дифференциации здесь не существует. В сказке может появиться эпизод из мифа, а мифологические фигуры (божества, духи) могут выступать в образе богатырей. В мифах отражены представления о существовании нескольких эпох (время первотворения, «богатырская эпоха», «эпоха хантыйского человека») и о делении вселенной на главные космические зоны - по вертикали (небо, земля, подземный мир) либо по горизонтали (животный юг и мир умерших на севере). Мифы повествуют о происхождении земли, созвездий, человека, животных. К мифам примыкают и частично в них входят медвежьи песни ... основное содержание медвежьих песен - происхождение медведя, первое его добывание культурным героем, нарушение медведем и людьми запретов бога и наказание за это».
Определяя жанры фольклора, оказавшие влияние на становление письменной хантыйской литературы, Е. С. Роговер подчеркнул: «В духовной культуре хантов значительное место занимает фольклор, весьма богатый и разветвленный. Можно выделить такие жанры хантыйского народного творчества, как мифы ... , сказания ... , остяцкие былины ... , песни, легенды и предания ... , поверья, молитвы и сказки».7 Классификацию фольклорных жанров, предложенную Е. С. Роговером, можно дополнить малыми жанровыми формами - загадками, приметами, запретами, которые столь же часто используются хантыйскими прозаиками и поэтами (например, В. С. Волдиным, М. К. Вагатовой, Р. П. Ругиным).
Действительно, фольклорные влияния на уровне образа, тематики, типов героев, языка произведения охватывают структуру хантыйской литературы во всей ее целостности. Фольклорные формулы гармонично вплетаются в тексты современных писателей, что свидетельствует о синкретичности их сознания, соединяющего древние представления о мире с настоящими. Н. В. Цымбалистенко в работе «Много дней позади, много дел...» отметила: «Обращение к мифу, фольклору, сказке является одной из характерных черт мировой литературы второй половины XX века. Осмысление сложного и противоречивого современного мира немыслимо без понимания первичных архетипов человеческого сознания, которые выявляются в мифах и фольклоре».8
Ю. Г. Хазанкович в монографии пишет: «Многоуровневое взаимодействие художественного произведения с фольклором обусловило стилевое своеобразие северной литературы. Фольклор народов Севера выработал свой эпический канон (сюжеты, мотивы, традиционные формулы, обозначение времени, пространства и т.д.) и на современном этапе стал органичной частью художетсвеннои традиции в национальных литературах. Этот аспект взаимодействия литературы и фольклора на материале северной прозы рассматривали Р. Бикмухаметов, В. Комановский, Л. Якименко, подчеркивая, что в сказках, преданиях, мифах и легендах, гармонично вошедших в повествовательную ткань произведений, отражен духовный опыт аборигенов Севера, этнический идеал национальной культуры».9
О. А. Игошина делает вывод, с которым трудно не согласиться: « ... фольклор всегда являлся источником познания духовной жизни народа, одним из важнейших средств обогащения авторского литературно-художественного творчества элементами народной культуры, народно-поэтическими сюжетами, мотивами и образами, жанрово-стилистическими формами».
Рассматривая произведения В. С. Волдина, М. К. Вагатовой, Р. П. Ругина, Е. Д. Айпина, Т. А. Молдановой, можно выделить следующие фольклорные жанры: 1) Миф. Литературоведческий словарь поясняет миф как «сказание, передающее верования и представления людей в древности о происхождении мира и жизни на земле, явлениях природы, о богах и героях»." Проблема мифа и принципы его интерпретации в художественном тексте достаточно полно изучена в работах О. М. Фрейденберг, Д. Фрезера, Р. Грейвса, Е. М. Мелетинского, А. Иваницкого, Е. Я. Курганова, С. Ю. Неклюдова и др. Мифологические сюжеты и образы стали неотъемлемой частью этнопоэтики хантыйской художественной литературы.
Преломление художественных установок русской деревенской прозы в литературе ханты
М. К. Вагатова, безусловно, создала новый сказочный стиль. Ее опыты с композицией, языком, концепцией героя, позицией рассказчика, жанром привели к появлению хантыйской авторской сказки, природа которой бинарна - соединяет в себе начала устной и письменной литературы.
С. Н. Нестерова в статье «Жанр сказки в творчестве М. К. Вагатовой» отмечает: «Безусловно, огромную роль в формировании жанра сказки М. К. Вагатовой играет фольклорная традиция. ... Сказки, написанные М. К. Вагатовой, можно выделить в два типа: - сюжетная основа фольклорной сказки, написанной в литературной форме, - сказка собственного сочинения, написанная по законам фольклорного жанра. .. .
В чем причины возникновения таких типов? Прежде всего, это обусловленность реалиями жизни. В первом типе проявляется попытка писательницы как-то приблизить к нашей действительности безысходность забвения устного народного творчества. ... Во втором типе писательнице не важно показать особенность сюжета, а скорее представить произведение так, чтобы оно послужило мотивом для свершения добрых поступков и хорошему поведению».5
Сказка - один из фольклорных жанров, который интересен и Р. П. Ругину. Он занимается не только литературной обработкой сказок, но и создает оригинальные. Он единственный из авторов-ханты, перу которого принадлежит и прозаический и поэтический вариант одной и той же сказки. Таких у Р. П. Ругина две: «Человек ростом с мизинец» в поэтическом варианте носит название «Человек с мизинец ростом» и «Младший сын царя» в поэтическом варианте
Вагатовой, 23.01.2007. Ханты-Мансийск: Информационно-издательский центр, 2009. С. 103-105. называется «Княжич Тавет». Большинство сказок Р. П. Ругина представляют собой литературную обработку народного сюжета. При этом у автора нет явных типологических предпочтений, поскольку только в одной его книге «Легенды и мифы народа ханты» можно встретить и сказки о животных, и волшебные, и бытовые, и героические. Интересны авторские сказки Р. П. Ругина, и особенно их поэтический вариант. Е. С. Роговер, анализируя авторские сказки Р. П. Ругина в сопоставлении прозаического и поэтического вариантов, делает заключение, с которым трудно не согласиться: «Одной из самых поэтических является сказка «Человек ростом с мизинец». Ее особенностью является развернутая фабула, разнообразие эпизодов ... . Произведение Ругина сближается со сказками Ш. Перро и братьев Гримм ... . В тоже время в сказке о Человеке ростом с мизинец многое восходит к хантыйскому фольклору».59 Поэтический вариант этой сказки Р. П. Ругина представляет собой большой по объему текст, состоящий из 15 глав. События в основном те же, что и в прозаическом варианте, только герой за свои заслуги получает новое имя — Человек Обской, да и текст приобретает большую лаконичность, емкость и ритмичность. Стихотворный вариант сказки о княжиче Тавете тоже состоит из пятнадцати структурных частей, написанных белыми, т.е. нерифмованными стихами, объединеными в восьмистишные строфы. Текст сказки Р. П. Ругина содержит примеры на так называемые «бродячие» сюжеты. Поэтический и прозаический варианты сказки о княжиче Тавете не намного отличаются.
Осмысляя жанр сказки и легенды в творчестве Р. П. Ругина, Н. В. Цымбалистенко пишет: «Легенды и сказки Романа Ругина базируются на сюжетах, мотивах и образах национальных мифов ... писатель здесь сознательно стремится к двум целям: во-первых, использовать мифы как некие первичные архетипы человеческого сознания и тем самым ввести родной народ в общечеловеческую общность, от которой он был долгое время оторван; во-вторых, просветить, образовать свой народ, расширить его интеллектуальный кругозор. .. . Мифы, легенды, сказки родного народа у Р. Ругина осмыслены с позиций мировой культуры и литературы. Его стилизованные произведения - не примитивный пересказ услышанных когда-то преданий, а результат серьезной мировоззренческой и художественной их переработки. Национальный антураж, хантыйские реалии повседневной жизни - нередко лишь форма, способ введения культуры родного народа в мировой контекст, ... средство осознания общности со всем человечеством».60
Е. Д. Айпин также актуализирует жанр сказки в своем творчестве. В серию «Сказки моего детства» он включил литературную обработку нескольких сказок сургутских ханты. Сказки преимущественно бытовые, например, «Клюквинка и травяная косичка». Традиции сказочного жанра прочно вошли в прозу Е. Д. Айпина. В ряде его произведений встречаются сказочные герои, появляется сказочный фрагмент.
В повести Е. Д. Айпина «В ожидании первого снега» встречается сказочный герой Манкв-ики из сказки про страшного богатыря-людоеда. В произведении писатель уточняет, что Манкв-ики друг Бабы-Яги. В повесть «У гаснущего очага» в главу «Нани и Порнэ» писатель включил эпизод сказки, а через сказочных персонажей попытался обозначить двойственность мира -противостояние Добра и Зла. О. К. Лагунова в работе «Этнопоэтика книги Е. Д. Айпина «У гаснущего очага»» так же обратила внимание на роль сказочных фрагментов в повести: «В главе «Нани и Порнэ» .. . героини сказки о задревних временах помогают ребенку понять Время, в которое он живет, поверить в то, что завтра должно и будет лучше, чем сегодня. Сегодня - Век Торжества Порнэ. Это «Страшный Век», «Век Горестей и Печали», в который все «шиворот-навыворот». Время Нани Нэ - «Хороший Век», «Время Добра» - это будущее. ... Память героя не удержала подробностей разговора Нани и Порнэ. Но он усвоил главное: одна из них (Нани Нэ) «Добрая фея», она «всегда желает людям только Добра», ее Время еще не пришло, но ожидание его не бессмысленно».
Изображение исторических событий в эпических и лирических жанрах хантыйской литературы
В рассказе объектом наблюдения автора является гусь. Авторские выводы легко просматриваются в тексте: гусь - это не просто домашний питомец, это верный друг Марии Николаевны. Они понимают друг друга, весьма любопытно автору наблюдать со стороны межвидовое общение. Лазарев использует хантыйскую речь как средство общения героев: «Мантымин, мантымин! (поехали, поехали!)», «Мантув, мантув! (едем, едем!)». Мария Николаевна не только разговаривает с гусем, она даже сравнивает его с человеком, говоря: «А Умница! Что тебе не человек - все понимает.. .».396
В структуру рассказа включена трагическая история появления питомца в семье Марии Николаевны и Ивана Кечимовых, рассказанная устами героя: «Бродил я однажды в лесу... Слышу - писк птенца. Подался на писк, а он, бедненький, беспомощный, видать, совсем недавно выбился из скорлупы.... Жалко мне стало птенца-сиротку: погибнет беспомощный. Взял его и принес домой».3 7 Историю продолжает Мария Николаевна: «Выходила я бедняжку. Теперь он уже сам себе еду добывает... А сколько хлопотала: гнездышко теплое сделала, мошек и комаров для него ловила. И самого гусенка от них оберегала».398 Автор активно использует эпитеты: «бедненький», «беспомощный»; хозяева называют гуся «сиротка», «бедняжка», эти уменьшительно-ласкательные формы слов передают любовь и привязанность к птице. Возможно, птенец заменил старикам детей или внуков, скрасил их одиночество в далекой лесной избушке, стал членом семьи.
Сохраняет тот же подход к изображению животного Г. Д. Лазарев и в рассказе «Катанье на лосе». В основе повествования урок, который преподал юным участникам рыболовецкой бригады лось. Рыбаки, заметившие лося, переплывавшего реку, решили подплыть к нему на лодке, чтобы рассмотреть его поближе. Затем один из героев предложил заарканить животное и прокатиться на нем, словно в упряжке. Сначала такая поездка веселила рыбаков, но по мере приближения к берегу их беспокойство нарастало. Выскочивший на берег лось одним рывком опрокидывает пассажиров вместе с лодкой в кусты и уходит в лес. А рыбаки остаются у разбитой лодки в кровоподтеках, шишках и ссадинах, да еще и возвращаются в стан пешком, удивляясь силе и ловкости животного.
Необдуманность действий «дорого обошлась героям», они понесли свое наказание и согласны с ним: «сами виноваты» — говорит один из героев.
Героев в рассказе несколько: бригадир Павел Иванович, пожилой человек, первым увидевший животное и указавший на него остальным, наблюдает за происходящим с берега, не вмешиваясь в поступки подчиненных (и здесь действует принцип - учимся не на чужих ошибках, а на своих, набивая шишки и ссадины, приобретая опыт), зная, чем все может закончиться, предостерегает остальных: «будьте осторожней, как бы он у вас лодку не опрокинул!».399
Семен, Василий и Петр - молодые рыбаки, поплывшие к лосю на лодке и решившие на нем прокатиться, в отличие от мудрого бригадира, впервые увидевшие такое большое и сильное животное, поражаются его ловкости и мощности: «Какой здоровый! Куда лошади! Одна голова в двое больше лошадиной!», «Вот плывет! Мастак!». Используя оценочные эпитеты и сравнения, автор описывает зверя и передает его восприятие другими героями: «какой здоровый!», «разъяренное животное», «с огромной силой», «лодка болталась, словно рыбка на леске», «вода разлеталась фонтаном».
С описания природы начинается и рассказ писателя «Охотник-соня»: «Кончалась зима. На южных склонах гор появились проталины, днем по оврагам журчали ручейки. В реках и протоках прибывала вода. Над деревней пролетали вороны - первые весенние гости Обской земли. Воробьи, пережив холодную пору, вели на солнцепеке перепляс, громко чирикали. Повыползали из своих нор бурундуки, радуясь весне. Резвились долгохвостые сороки. Они поднимались высоко в небо, кружились в воздухе, носясь друг за другом. А потом вдруг исчезали в лесной чаще».401 Создавая образ виновницы происшествия с горе-охотниками, Г. Д. Лазарев использует эпитеты: «яростно теребила», «крючковатым носом», «растерзанная рука»; сравнения: глаза - «светящиеся фары».
В художественной миниатюре фиксируются два героя - Иван и Михаил. Устав от долгого ожидания в скрадке-шалаше прилета уток, еще недавно уверенный в удачной охоте, Иван задремал, в то время как его напарник Михаил одним выстрелом убил двух уток. Кружившая недалеко сова не дремала в ожидании добычи, сначала растерзала чучело утки Ивана, а затем заинтересовалась и им самим, учуяв в шалаше живое. Не разобравшийся со сна Иван потянул руку к птице, а та в свою очередь вцепилась в него когтями. Прибежавший на крики Михаил решил, что на друга напал медведь, но по дороге наткнулся на улетающую птицу и объяснил Ивану, что случилось: «Охотник, а не знаешь, — насмешливо бросил Михаил. — Сова тебя покалечила. Сейчас только пролетела надо мной. Могла и глаза выклевать. Вон смотри, как расправилась с твоим чучелом. Начала с него, а добралась до охотника-сони!».4
Аналогично построен и рассказ «Вороны-сторожа». Он также начинается с описания природы: «На обскую землю пришла осень. Небо заволокли темные тучи. Беспрерывно дул холодный северный ветер. У таловых рощ, сбросивших летний наряд, был жалкий, скучный вид. На полянах меж перелесками, где летом шелестел высокий зеленый пырей, лежала теперь увядшая желтая трава. Лишь кое-где высились одинокие кусты черемухи, сохранившие яркую желто-красную листву. Все замерло. Не слышно было больше криков уток и гусей. Покинули свои промысловые угодья мастера-рыболовы - хал ей и чайки. Только вороны все еще сидели на кустах. Сидели они большими стаями и, нахохлившись, жадно озирались по сторонам. Озера и заливы еще не застыли, рыбаки продолжали свой промысел».
Несмотря на суровые погодные условия, герои - Тореп и Опонька, продолжают промысел: «...Заморосил дождь вперемежку со снегом. Но холод не слабел. Обжигало лицо, мерзли руки. Рыбаки с трудом добрались на угодья... Трудились до вечерних сумерек. А за ночь выпало столько снегу, что можно было ехать на санях. Озера и маленькие заливы покрылись льдом. Осмотреть сети оказалось трудно, и Тореп с Опонькой справились с этим только к обеду».404 И за свое усердие герои были награждены богатым уловом: «- Рыба есть! - радовался Опонька. - Перед ледоставом рыба хорошо пошла! - ликовал Тореп». 5 Довольные уловом герои были вынуждены оставить его на берегу, так как он составил не меньше трех центнеров, сказав в шутку: «пусть вороны сторожат». Возвращаясь на следующий день, рыбаки еще издали заметили над заливом большую стаю ворон и сорок и сразу почувствовали неладное: «Словно огромная черная туча нависла над берегом .. . особенно нагло вела себя одна ворона.. .вся какая-то общипанная, на клюве - нарост вроде шишки, на правом крыле - грязно-серое пятно...бывалая разбойница...громко, отвратительно каркая, шла она на людей».
Образ Возлюбленной
Человек с открытым сердцем и неочерствевшей душой, Митри испытывает душевную боль, глядя на то, как беспощадно уничтожают родную водную артерию. Неуспокоенность, рожденная традиционным мировоззрением, определившим гражданскую позицию героя, заставляет его искать пути спасения: «Митри никак не мог прийти в себя от этой пришедшей на берега родной реки невиданной и страшной силы. Внутри у него все напряглось, сердце сжалось, словно от боли, вяло и безысходно махнул рукой, сдавшись тому, чему еще недавно внутренне сопротивлялся ... ».563 И здесь он роднится с героем айпиновского рассказа «Лебединая песня» дедом Архипом, который не может равнодушно воспринимать вырубку лесов.
Митри предпочитает действовать: «Взволнованный увиденной картиной, Митри приехал в поселок и первым делом заспешил в контору рыбоучастка. Он ворвался в небольшой кабинет начальника, плюхнулся на расшатавшийся стул, и, не дождавшись, когда тот закончит оформление каких-то документов, громко и сбивчиво заговорил».564 Митри - правдоискатель: «А разве можно за правду молчать, язык свой намертво во рту ушить?», который обладает проницательностью и поразительной наблюдательностью: «Я однажды, находясь на плаву, для интереса, специально подсчитал, сколько за сутки на юг везут, а сколько на север».566
Праведник создается Ругиным на сопоставлении его с героем маргиналом. Так, в повести «На нерестовой реке» концепция маргинальности просматривается в старике Тикуне, а в повести «Сорок северных ветров» - в Юхуре. Тикун в противоположность бесхитростному правдолюбцу Митри склонен к лицемерию, хитрость и изворотливость - это те качества, которые помогают ему остаться безнаказанным: «Тикун решил схитрить, отгрести назад и прикинулся простачком, вроде как бы оплошавшим по неопытности. Он чуть закашлялся, виновато опустил свои глаза ... ».567 Умение приспособиться не позволит пропасть ему в любой ситуации: «Да и Тикун научившийся приспосабливаться, вовремя преподносил начальнику рыбоучастка Горлову в качестве дара икряного осетра или жирную нельму, ублажая его»;568 «Тикун, выставив вентеря, старался не для себя: он со дня на день ожидал своего давнего кума из экспедиции, который должен был приехать за рыбой. В прошлую зиму он неплохо его снабдил дефицитными запасными частями для мотора «Вихрь» и снегохода «Буран». ... В обмен на них просил большею частью рыбу, поэтому Тикун старался всегда иметь ее в достатке. Подталкивала Тику на к этому также его давняя слабость к спиртному». Однако, несмотря на имеющиеся «слабости», герой никогда не упустит своей выгоды, соблюдая только собственные интересы: «Когда Тикун узнал, что новый знакомый везет баранью тушу - с мясом в отдаленных поселках летом было туго - и не прочь был бы с кем-нибудь, обменятся на рыбу, еще больше загорелся. И тут же предложил свои услуги, сказав Васе, что тому никого больше искать не надо, что он, приехав с Тикуном в поселок, запросто добудет какую угодно рыбу в любом количестве». Мотивы поступков этого героя понятны односельчанам и осуждаемы ими: «Конечно, для приезжего друга стараешься. Для чего ему быть здесь, что он потерял? Смотри! Как бы худо не было... Я не буду молчать».571
На основе анализа произведений Р.П. Ругина и Е.Д. Айпина в хантыйской литературе можно выделить типологию деревенских жителей, вполне вписывающуюся в концепцию героев деревенской прозы: герой-праведник (таков, например, Арсин в повести Ругина «Сорок северных ветров», Ефрем в рассказе Айпина «Во тьме»); неизменившийся герой, который пытается изменить мир - этот тип ближе к естественному (например, Костя Казамкин в рассказе Айпина «Последний рейс»); герой, изменившийся под натиском цивилизации -герой-маргинал (таков, например, Микипур в рассказе Ругина «Три шкуры»).
В «Толковом словаре» Д.Н. Ушакова читаем: «Праведник - человек, в своих поступках, в своем поведении ни в чем не погрешающий против требований нравственности».572
Этот тип героя появился в хантыйской литературе вместе с традициями деревенской прозы. В русской литературе он, как известно, возник в XIX веке, просматриваясь уже в творчестве И.С. Тургенева, Н.А. Некрасова, Н.С. Лескова, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова и других авторов. Как отмечает В.Е. Хализев: «Герои-праведники становятся воплощением национально-традиционных ценностей ... ».573 Он же утверждает, что в художественной литературе XIX столетия две основные формы проявления праведничества в образе: «собственно религиозная, приближающаяся к святости, и бытовая, житийно-идиллическая».574 Первый тип праведника отсутствует в хантыйской литературе, однако второй тип нашел отражение в художественных произведениях Р.П. Ругина, Е.Д. Айпина. Их герои, благодаря нравственной интуиции, жертвенности, этическим нормам, определяющим их взгляды и поступки, в совокупности с этнической системой нравственно-религиозных ценностей и запретов реализуют концепцию праведности в хантыйской литературе.
С.А. Смирнова в исследовании «Святость как феномен русской культуры (семантическое и лингвокультурологическое описание)» отмечает, что «... в религиозно-философской литературе понятие «праведность» нередко используется как синоним «святости», но имеет при этом более широкое значение. Не ограничиваясь сферой божественного, оно охватывает также земной путь человека и подразумевает ведение благочестивого образа жизни, следование религиозным предписаниям». Б.В. Кондаков подчеркивает, что « ... праведник не может быть абсолютно идеален .. . писатель (а за ним и читатель) «распознает» в герое праведника на основании не столько собственно религиозных, сколько этических критериев».576 А.Ю. Большакова считает тип героя-праведника одним из художественных вариантов более широкого литературного архетипа - «мудрого старца».577 И.В. Новожеева в диссертационном исследовании отметила, что «образ праведника определяется не только евангельскими заповедями, но и сохранением и следованием традициям народной нравственности, верностью заветам предков».
