Содержание к диссертации
Введение
Глава первая. Путь к созданию "Мистической книги"
I. Малоизвестные страницы интеллектуальной биографии Бальзака 11
II. Философские искания молодого Бальзака 26
III. Истоки "Мистической книги" в юношеских романах 40
Глава вторая. Теософы - вдохновители Бальзака .
I. Эмануэль Сведенборг 59
II. Луи-Клод де Сен-Мартен 74
Глава третья. "Мистическая книга" .
I. "Изгнанники": от исторического эскиза к мистической новелле 86
II. "Луи Ламбер". Мистико-философское послание 101
III. "Серафита" - вершина бальзаковского мистицизма
1. История создания романа 140
2. Теория "соответствий": пейзаж-главный герой 144
3. Миф об андрогине 153
4. Символика "Серафиты" 165
5. Сведенборг в романе Бальзака 188
Заключение 204
Библиография 208
- Малоизвестные страницы интеллектуальной биографии Бальзака
- Луи-Клод де Сен-Мартен
- История создания романа
- Сведенборг в романе Бальзака
Введение к работе
Актуальность темы обусловлена, прежде всего, устаревшим литературоведческим подходом в изучении значительной части "Человеческой комедии". Произведения Бальзака, писателя и философа, намного опередившего по своему мировоззрению эпоху, в которой он жил, актуальны не только с точки зрения социальных "причин и следствий" и должны быть сегодня переосмыслены по-новому.
Целью данной диссертации является исследование бальзаковского "мистицизма", восходящего к теософии шведского учёного и мистика Эмануэля Све-денборга. Этим определилась постановка следующих задач работы:
Пересмотр стереотипов, сложившихся в России на протяжении полутора веков в отношении творчества Бальзака и его жизни.
Выявление истоков религиозно-мистического чувства романиста и определение его ранних философских идей.
Исследование влияний европейских мистиков на произведения автора "Человеческой комедии".
Изучение эволюции мистических идей в творчестве Бальзака, достигшей кульминации в символическом романе "Серафита".
Выявление своеобразных черт бальзаковского мистицизма. Основные положения, выносимые на защиту можно сформулировать
следующим образом:
Серьёзное увлечение мистицизмом было семейной традицией Бальзаков. Лекции Виктора Кузена в Сорбонне во многом создали предпосылки для формирования собственного бальзаковского мистицизма. Основы своей достаточно цельной религиозно-философской системы, изложенной на страницах романа "Серафита", Бальзак почерпнул из разных источников от Античности до начала XIX века.
Образы героев "Мистической книги" наметились уже в юношеских романах, кроме того, в ранних произведениях отчетливо видны следы философских исканий автора и его увлечение "животным магнетизмом".
Теософы Эмануэль Сведенборг и Луи-Клод де Сен-Мартен оказали наибольшее влияние на Бальзака, однако выбор романистом их теорий для своих произведений обусловлен не столько его желанием, сколько эпохой, в которой он жил.
Все три части "Мистической книги" тесно взаимосвязаны, несмотря на то, что первоначально "Изгнанники" задумывались как исторический эскиз. Мистическая философия Бальзака, парадоксальная в том смысле, что основой всего сущего считается материя, раскрывается впервые в "Луи Ламбере". Герой повести, символизирующий интеллектуальный поиск автора, дополняет галерею образов юных мистиков - "ангелов". На базе доктрины Сведенборга о совершенных существах, Бальзак разработал собственную теорию, якобы позволяющую узнавать "ангелов" среди людей.
Символический роман "Серафита", на первый взгляд, основанный на мистическом учении Сведенборга, является плодом творческой фантазии Бальзака, результатом его научных и религиозно-философских исканий, своего рода поэтизацией доктрины сведенборгианцев.
Миф об андрогине "Серафита" - это иллюстрация бальзаковского мистицизма, главными понятиями которого являются "внутренний человек" и "дар ясновидения".
Главной задачей Бальзака было нарисовать единую, целостную картину мира, доказать, что всё во Вселенной взаимосвязано и что любые изменения и видообразования предопределены движением, происходящим из одного общего божественного центра.
Методологической основой диссертации послужили литературоведческие работы культурно-исторического и компаративистского аспекта главным образом зарубежных (французских) авторов; в качестве материала исследования использованы сочинения самого Бальзака, начиная от юношеских романов до произведений, относящихся к различным разделам "Человеческой комедии". Наиболее пристальное внимание, безусловно, уделено "Философским этюдам" и "Мистической книге"; значительное место занимает переписка романиста с родными и друзьями. Кроме того, по мере необходимости к исследованию были привлечены работы по философии и теологии русских и зарубежных авторов.
Научно-практическая значимость исследования заключается в том, что материалы и выводы данной диссертации могут быть полезны для дальнейших новых разработок в области бальзаковедения, а также в лекционных курсах по зарубежной литературе XIX века, при подготовке спецкурсов и семинаров по французскому романтизму, реализму и творчеству Бальзака.
Новизна диссертации определяется тем, что данное исследование впервые представляет наиболее полный анализ на русском языке малоизученных и абсолютно неизвестных для отечественного литературоведения текстов Бальзака.
Апробация работы. Основные положения и результаты исследования отражены в публикациях, а также изложены в докладах на аспирантских семина-
pax кафедры истории зарубежных литератур (2003-2004), на XXXIV международной филологической конференции (Санкт-Петербург, 2005) и на ежегодной конференции профессорско-преподавательского состава научных сотрудников и аспирантов по итогам НИР СПбГУЭФ (Санкт-Петербург, 2006).
Работа поддержана стипендией Министерства культуры и образования Великого Герцогства Люксембург.
Объем и структура работы. Диссертация общим объемом 220 страниц, состоит из введения, трёх глав, заключения и библиографии. Список использованной литературы включает 237 наименований, в том числе 184 на иностранных языках.
Малоизвестные страницы интеллектуальной биографии Бальзака
Прежде всего, необходимо по-новому взглянуть на, казалось бы, давно изученную биографию великого романиста. В начале XIX века во Франции в кругу семьи полагалось читать Библию, дети должны были заучивать наизусть библейские цитаты. Для маленького Оноре, обладавшего феноменальной памятью, это не составляло большого труда. В автобиографической повести "Луи Ламбер", Бальзак пишет, что Библия попала в руки главного героя, когда ему было всего 5 лет. Вероятно, именно в этом возрасте он сам впервые познакомился с историями из Ветхого и Нового завета.
Как известно "Книга книг" учит жить во имя будущего, любить близких, быть преданным родине и почитать Бога. Из текстов Библии Бальзак немало почерпнул для создания "Человеческой комедии", где присутствуют многочисленные библейские сравнения, аналогии, аллюзии. Книга пророка Даниила, и в особенности пир Валтасара, часто возникают на страницах таких романов и повестей, как "Евгения Гранде", "Блеск и нищета куртизанок", "Лилия долины", "Кузен Понс" и многих других. Кроме того, Бальзак не случайно даёт библейские имена своим героям: Жакоб дель Риез, Давид Се-шар, Валтасар де Клаас. Все это говорит о том, что автор "Человеческой комедии" прекрасно знал библейские сюжеты. Этой тематике посвящена специальная статья Ж.-Э. Доннара "Бальзак - читатель Библии"10, а также ряд других работ.
Католическая церковь во Франции XIX века, выполняла свой священный долг во всем, что касалось Евангелия: она несла "благую весть" жителям Тура и нравственно воспитывала своих прихожан. Мать Бальзака неукоснительно соблюдала религиозные обряды; семья госпожи Бальзак, её муж и дети, всегда присутствовала на мессе по праздникам, занимая лучшие места в соборе святого Гасиана.
Детство писателя было неразрывно связано с младшей сестрой Лорой, которая на протяжении всей жизни оставалась его близким другом и единомышленником. Благодаря Лоре Сюрвиль, прототипу героини юношеского романа "Стени, или Философские заблуждения" (1820-1821), сохранившей интереснейшие воспоминания о брате и своей семье в мемуарах "Бальзак, его жизнь и произведения по переписке" (1858), мы узнаем множество ярких подробностей из жизни великого писателя. "Одно название мрачного собора святого Гасиана будило в брате множество воспоминаний и религиозных чувств"", - пишет в своей книге Лора Сюрвиль.
Церковь производила огромное впечатление на детей. Нужно было напрягать зрение, чтобы различить предметы внутри собора. Вверху располагались хоры с многочисленными стрельчатыми арками, украшенными тонкими маленькими колоннами. Друг от друга их отделяли витражи. Когда глаза привыкали к полумраку, они начинали лучше видеть, но увиденное по-прежнему представлялось полуявью-полусном. Были зажжены все светильники в алтарях и все канделябры на клиросе, но это множество огней, неравномерно расположенное среди чащи колонн и аркад, поддерживающих три нефа, едва освещало громадный собор. Церковь святого Гасиана - это был своего рода архитектурный танец. Пересекающиеся колонны мелькали, словно копья на турнире, рождали мысль о постоянном движении. А в центре улыбался огромный Христос, закрепленный на алтаре. Он находился там, чтобы принимать толпы верующих...
Бальзак часто описывал этот высокий собор в Туре, который время окутало своим темным покровом, изрезало морщинами, пропитало холодной сыростью, одело мхом и сорняками. Он был то мрачным, немым свидетелем коварного заговора в романе "Турский священник" (1832), то соучастником любовной драмы в повести "Мэтр Корнелиус" (1831). "В жизни народа нет сцен более торжественных, моментов более величественных, - писал Бальзак. - Людским массам для поэтического творчества нужно движение, но в эти часы религиозных размышлений, когда богатство человеческой души приобщается к величию небес, молчание полно непомерно высокого смысла, преклоненные колени выражают страх, сложенные ладони - надежду. Когда все устремляются душой к небесам, начинает действовать особая духовная сила, вполне объяснимая. Мистическая экзальтация верующих, собравшихся вместе, влияет на каждого из них, и даже самого немощного духом, вероятно, подхватывают волны этого океана любви и веры. Своей электрической силой молитва преодолевает, таким образом, само естество человеческое. Этим безотчетным единством стремлений у людей, вместе повергающихся ниц, вместе возносящихся к небесам, вероятно, и объясняется магическое влияние, которым обладают возгласы священников, мелодии органа, благо-вония кадил и пышность алтаря, голос толпы и молчаливая молитва" .
За этими словами скрывается голос не правоверного католика, а скорее мистика, воскрешающего ощущения и воспоминания, некогда пережитые им в соборе святого Гасиана. Бальзак ничего не упустил из поэзии и великолепия храма. Его поражали чудесные эффекты света, которые производили витражи, облака фимиама, торжественность службы, звуки органа и лица священников, которые он внимательно изучал, но он никогда не смешивал понятия христианской веры и католицизма. Христианская вера, вдохновленная учением Иисуса Христа, - это мистическая эманация Бога, посланницей которого она и является, тогда как католицизм - только система ритуалов и обрядов.
Однако, несмотря на то, что Бальзак предпочитал мистическую религию Святого Иоанна, самого таинственного из апостолов, религии "хитрого Свя того Петра" и Римской церкви, считая, что первая - это религия высших существ, а вторая принадлежит толпе, романист, по собственному признанию, не готов был открыто выбирать, хотя отдавал предпочтение мистицизму, который, как он считал, представляет самую суть христианства, его чистый принцип. Враждебно настроенный в 20-ые годы по отношению к католической церкви (достаточно вспомнить его юношеские произведения (1821-1825): "Арденский викарий", который был запрещен как безнравственный и антирелигиозный роман, "Наследница Бирагского замка", "Жан-Луи", "Соблазнитель"), Бальзак стал терпимее относиться к ней после 1831 года, когда начал называть себя монархистом. В 1831 году будущий автор "Человеческой комедии" был потрясён разграблением церкви Сен-Жермен л Оксерруа, где проходила торжественная месса, а после того, как бунтовщики напали на Собор Парижской Богоматери, Бальзак принял твёрдое решение - защищать церковь. Кроме этого, на волне антирелигиозных выступлений, очевидно, усилилось и его желание "обновить церковь".
В романе "Сельский врач", опубликованном в 1833 году, Бальзак четко сформулировал от лица доктора Бенаси свою позицию относительно римско-католической церкви: "Прежде я считал, что католическая вера - это ловкая игра на всевозможных предрассудках и суевериях, с которыми должен покончить просвещенный век; здесь же я признал её политическую необходимость и нравственную пользу; здесь я понял, как она могущественна, по самому смыслу слова, выражающего её. Религия означает "узы", и, конечно, церковные обряды, или, иначе говоря, внешние проявления религии, составляют единственную силу, которая может на долгие века сплотить разные общественные слои"14.
В 1842 году, когда вышел в свет последний роман Бальзака, окрашенный мистицизмом - "Урсула Мируэ", автор "Мистической книги" в письме Эвелине Ганской ещё раз подтвердил своё истинное кредо: "...Я принадлежу католической церкви по политическим мотивам, стою рядом с Боссюэ и Бо-нальдом и не уклонюсь в сторону. Однако перед Богом я останусь верен религии Святого Иоанна, религии мистической церкви, единственной, которая смогла сохранить истинную доктрину. Это исходит из глубины моего сердца..." 5
Аббат Филипп Берто посвятил многие страницы своего значительного труда "Бальзак и религия"(1980) матери писателя. Однажды она написала в письме уже ставшей взрослой дочери Лоре, что женщина, которая делает вид, как будто презирает религию, часто подвергается нападкам; и поэтому можно думать, что хочешь, но делать как все. Этим она, по-видимому, хотела объяснить свое присутствие в соборе. Тем не менее, мадам Бальзак была не просто безразлична, она проявляла насмешливую и довольно агрессивную враждебность по отношению к религии. В своих письмах она резко отзывалась о священниках и, оскорбленная одним из них, называла священнослужителей ханжами. Ее религия была основана скорее на нравственности, чем на обрядах, более на надеждах, нежели на страхе. Госпожа Бальзак искренне обратилась к Богу достаточно поздно, когда литературная слава уже пришла к её старшему сыну, но необходимо отметить, что она по-прежнему игнорировала католицизм, отдавая предпочтение другой религиозной форме - мистицизму, который в её понимании был тесно связан с сомнамбулизмом и магнетизмом.
Луи-Клод де Сен-Мартен
Литературные связи Бальзака со знаменитыми мистиками XVII-XVIII века, такими как Якоб Бёме, Эмануэль Сведенборг, Луи-Клод де Сен-Мартен не вызывают сомнений, поскольку сам романист упоминает о них в предисловиях к "Человеческой комедии" и "Мистической книге". Иногда в этот ряд ставят и другие имена: например, Мартинеса де Паскуалиса, мадам Гюй-он, мадемуазель Антуанетту Буриньон, однако определить степень их влияния практически невозможно, равно как установить все до одного прямые или косвенные заимствования из произведений Сведенборга и Сен-Мартена, поскольку творческое наследие автора "Человеческой комедии" огромно. И все-таки, если французский писатель не скрывал своего восхищения Сведен-боргом и следы доктрины "северного пророка" можно обнаружить на страницах "Человеческой комедии", даже средний читатель, имея под рукой труды Сведенборга, переведенные на русский язык, при желании может найти сходства, сопоставить речи героев из произведений "Мистической книги" с мыслями скандинавского провидца, то намного сложнее и интереснее обстоит дело с влиянием Л.-К. де Сен-Мартена, Неведомого философа1, на творчество Оноре де Бальзака.
В первой половине XIX века Сен-Мартен был значимой фигурой в Ту-рени, на родине Бальзака. Его имя было хорошо известно не только во Франции, но также в Германии и России. Весь литературный круг, все мыслящие люди относились к "Неведомому философу" с большим почтением, и Бальзак не мог появляться в аристократических салонах, не задумываясь над тем, какой невероятной личностью был Сен-Мартен. Литераторы и аристократы зачитывались трактатом "Человек желания" (1790), любители "тайных наук" бесконечно анализировали работу "О заблуждениях и истине" (1773). В начале XIX века многие из друзей теософа были еще живы, (сам Сен-Мартен умер 14 октября 1803 года), и старались сохранить о нем легендарные воспоминания.
В 1795 году Бернар-Франсуа Бальзак, отец писателя, получил должность в Туре, где спустя четыре года родился Оноре. Луи-Клод де Сен-Мартен между 1795 и 1803, следуя своей привычке, много путешествовал и часто останавливался в Турени: в Амбуазе, в Пюи, в Туре, в Бове-сюр-Шер. Его сестра Луиза-Франсуаза, после того как ее муж был гильотинирован во время Французской революции, проживала или в Туре на улице Рапен, или в Пюи рядом с Монбазоном у своего сына и невестки. В достаточно узком кругу, где вращались Бернар-Франсуа Бальзак и Сен-Мартен, когда он бывал в Турени, поддерживались тесные связи и даже те, кто не встречались с теософом лично, знали достаточно, чтобы рассказывать о его жизни.
С достаточной уверенностью можно предположить, что среди религиозных, философских, исторических произведений и работ по физике из библиотеки Вандомского коллежа, о которых говорится в автобиографическом романе "Луи Ламбер", Бальзак-подросток мог открыть для себя хотя бы одно произведение Сен-Мартена. Не следует также забывать, что мать Бальзака зачитывалась произведениями мистиков и имела в своей личной библиотеке около ста томов теософских сочинений. Возможно также, что в 1817-1818, когда Бальзак посещал лекции молодого профессора Виктора Кузена в Сорбонне, усилившие его интерес к мистицизму, будущий писатель слышал о Сен-Мартене, хотя в курсе лекций тех лет ничего не сказано о "Неведомом философе". Только в 1829 году Кузен будет с похвалой отзываться об этом теософе.2
Известно, что Бальзак читал "Одиннадцатую беседу "Санкт-Петербургских вечеров" (1821) Жозефа де Местра, посвященную иллюминизму, где Сен-Мартен охарактеризован как самый образованный, самый мудрый и самый изысканный из всех современных теософов. В России Сен-Мартеном восхищались семьи Потоцких и Голициных. Эвелина Ганская выписывала отрывки из произведений Сен-Мартена на страницы тетради, которая до сих пор хранится в библиотеке виконта Лованжуля в Шантильи.
С точностью известно, что в 1824 году у Бальзака была брошюра, по-священная Сен-Мартену. Она называлась "Биографическая заметка о Л.-К. де Сен-Мартене, или "Неведомом философе" (Париж, Типография Минере, 1 сентября 1824, издание, подготовлено Ж.-Б.-М. Жансом). Имя Жанса, французского поэта, увлеченного мистикой, упоминается Бальзаком в повести "Луи Ламбер" рядом с именем Сен-Мартена.4 Оноре де Бальзак знал лично Жанса, который был не только пылким, даже экстравагантным поклонником Сен-Мартена, но и его близким другом. Жане доверил автору "Мистической книги" свои воспоминания о "Неведомом философе", а также свои магнетические теории, окрашенные мартинизмом.
Исследователями установлено, что имя теософа из Турени упоминается 19 раз в 15 различных отрывках таких произведений Бальзака, как "Изгнанники", "Луи Ламбер", "Серафита", "Прощенный Мельмот", "Лилия долины", "Неведомые мученики", "Дочь Евы", "Урсула Мируэ", в предисловиях к "Человеческой комедии" и к "Мистической книге", а в 6 случаях Бальзак приводит цитаты из текстов Сен-Мартена, но каждый раз они неточны. Вероятней всего в этих местах французскому писателю важнее было передать смысл мистического учения Сен-Мартена, хотя есть версии, что он просто небрежно выписал цитаты, или это сделал кто-то за него. Тем не менее, в романах Бальзака также встречаются отрывки, приведенные дословно из сочинений Сен-Мартена без указаний на автора.
В романе "Серафита"(1835) грандиозная сцена "Вознесения" скопирована из "Человека желания", песни 78-82. Наброски этой сцены можно найти в "Фальтурне-Серафите" (1823-1824), юношеском произведении, подробно изученном известным литературоведом П.-Ж. Кастексом,6 а также в "Бледнолицей Джейн" ("Wann-Chlore"), написанной в 1824 году. Уже эти наброски дословно взяты из трактата "Человек желания". Наконец, в бальзаковском "Трактате о молитве"(1824) исступленная молитва Святой Терезы звучит в унисон с "Фальтурной" и "Бледнолицей Джейн", а также подготавливает вознесение Серафиты. Возвращение на землю Вильфрида и Минны, героев романа "Серафита", также заимствовано из "Человека желания", песни 138-140. Долгое описание благодатной молитвы в "Трактате о молитве" снова взято из "Человека желания", песни 72,33, 280.
Перечисленные факты прямого заимствования установлены бальзакове-дами XX века, трудившимися над сопоставлением текстов. Это в первую очередь аббат Филипп Берто, защитивший диссертацию по теме "Бальзак и религия", немецкий литературовед Паулина Бернхайм и Рене Генон - епископ-гностик, сотрудник журнала "La Gnose". Именно аббат Берто впервые употребил понятие "поглощение" Бальзаком терминов и идей Сен-Мартена.
Берто писал во введении к изданию "Трактата о молитве": "Когда последовательно читаешь "Луи Ламбера", "Серафиту", "Человек желания" и "Служение Человека-Духа", можно констатировать, что словарь терминов Сен-Мартена глубоко проник в сознание и стиль Бальзака."7 Берто приводит несколько ключевых терминов Сен-Мартена: patiments - страдания, patir-страдать, Reparateur - преобразователь, Parole - слово, Parole vraie - истинное слово, Lumiere - свет, l Homme pur - очищенный человек, hieroglyphes -священные послания, priere active - действенная молитва. Но Бальзак часто использует сен-мартеновские термины и понятия по-своему: "Он придает этим словам иное или противоположное значение", - пишет в своей статье "Бальзак и Сен-Мартен" Робер Амаду.8
В первой версии предисловия к "Мистической книге" Бальзак подчеркнул связь между своими произведениями и работами Сен-Мартена, отдав дань уважения "Неведомому философу". Он высоко ценил личность теософа из Турени и его творчество. В адрес критики он сделал признание, чтобы предупредить малейшее обвинение в плагиате: полет, благодаря которому Вильфрид и Минна спустились обратно на землю, - это отрывок, взятый у Сен-Мартена, которым он (Бальзак) имел право воспользоваться, как наградой за свои труды.9 Однако, вероятно, после этого признания Бальзак подвергся язвительным нападкам, и романист убрал его в окончательном варианте.
Проявление интереса к Сен-Мартену безусловно не может сводиться к простым заимствованиям. Многие пункты сен-мартеновской доктрины особенно привлекли внимание Бальзака и позволили сформировать собственные идеи.
История создания романа
Этот странный роман появился в Ревю де Пари в июне-июле 1834 года в виде двух глав и первой трети главы III. Однако публикация не была продолжена, Бальзак не закончил свой текст. Он возобновил работу только весной 1835 года, но в течение всего лета без конца откладывал дату публикации, пока Бюло, директор Ревю де Пари, не отказался печатать произведение. В ноябре того же года издатель Бальзака Верде был потрясен, увидев, что автор делает исправления и дописывает недостающие страницы прямо в типографии. Наконец в начале декабря 1835 года роман "Серафита" увидел свет.
Начатый в Женеве в декабре 1833 года и законченный в ноябре 1835 в Париже, этот роман впоследствии стал вторым томом "Мистической книги", пережившей в 1836 еще одно издание. В первый том были включены написанные ранее "Луи Ламбер" и "Изгнанники". В 1840 как таковая "Мистическая книга" перестала существовать, уступив место "Книге Скорбей" ("Le Livre des Douleurs"), куда вместе с "Серафитой" вошли такие произведения как "Массимила Дони", Тамбара" и "Изгнанники", а уже в 1842 "Серафита" и "Луи Ламбер", объединенные и опубликованные издательством Шарпан-тье, составили четвертый выпуск "Философских этюдов". Окончательно при жизни Бальзака роман "Серафита" вошел в "Человеческую комедию" (16-й том), в составе "Философских этюдов" (том III).
Из этого всего можно сделать вывод, что роман Бальзака стоил ему огромного титанического труда, работа над ним была долгой и мучительной. В первоначальном варианте произведения было девять глав, подобно тому, как на девять кругов разделен ад и девять небес восходят к Эмпирею (обители божества) у Данте, однако в итоге Бальзак отдал дань символическому числу семь, священной цифре духовного мира. Этому числу с древнейших времен сопутствовала разнообразная символика. В античном мире существовало семь чудес света, в средневековой алхимии процесс "великого творения" проходил семь ступеней. В христианской символике число семь считается священным, так как в нём соединяются три - символ божественного совершенства и четыре - знак природных стихий и сторон света, т. е. в целом оно заключает в себе идею миропорядка, предустановленного Богом. У Бальзака же "семь духовных миров мистической лестницы поднимаются этажами в пространстве" , и семь глав мистической поэмы носят названия: І."Серафитус", ІІ."Серафита", Ш."Серафита-Серафитус", IV/ Тучи над Святилищем", У."Прощание", У1."Дорога к небу" и УП."Вознесение".
Идеи, положенные в основу романа "Серафита", безусловно, давно зародились в уме Бальзака, что доказывает рассмотренная нами биография, а также юношеские романы и произведения, написанные в начале 1830-х годов. Определенную роль сыграло и то, что в 1832 году Бальзак начал свою переписку с госпожой Ганской, "Чужестранкой", русской подданной польского происхождения, ревностной католичкой. Именно личное знакомство французского писателя с Эвелиной Ганской, произошедшее в 1833 году, и вспыхнувшая любовь к ней, подтолкнули его к созданию мистического романа.
Бальзак писал письма и в них признавался Ганской, что "Серафита" прибавляет ему немало седых волос, она требует вдохновения, которое дается ценой жизни. "Лишь я знаю, чего это мне стоит, я вкладываю в это сочинение свою жизнь, но книга, принадлежащая Вам, должна быть лучшей из моих книг!"74 -уверял он. Чуть позже, в 1835 году, Бальзак писал: "Никогда еще человек не ставил себе целью такой грандиозный проект. "Отца Горио" можно писать каждый день, а "Серафиту" создают один раз в жизни"75.
Окончательно Бальзак принял решение о написании "Серафиты" после того, как 17 ноября 1833 года в мастерской скульптора - сведенборгианца, увлеченного философией и мистикой, Теофиля Бра (1797-1863), он был поражен скульптурной группой "Поклонение Марии", состоящей из Богоматери с ребенком Иисусом и двух ангелов.
Ангел Серафитус-Серафита берет свое начало в двух Фальтурнах, мужском и женском сверхъестественных персонажах, фигурах, представляющих некий романтический идеал. Как ангельское существо героиня Бальзака стоит на одной ступени с ангелами Томаса Мура и Альфреда де Виньи. Несомненно, что некоторое влияние на Бальзака оказал и роман Анри де Латуша "Фраголетта", история андрогина. С другой стороны, автор "Серафиты" наделил свой ангельский персонаж даром, который был уже присущ Луи Лам-беру, - даром ясновидения. Как уже было не раз замечено, Бальзак считал, что он сам обладал этим даром.
Еще более конкретно Бальзак представил себя, изображая другой персонаж, - Вильфрида, которому он придал свою внешность и свой характер. В романе Вильфриду 36 лет, как и Бальзаку в момент написания "Серафиты". "Его отличали достаточно развитая, но по-своему гармоничная фигура, невысокий рост, как у почти всех людей, возвышенных над прочими; широкие грудь и плечи, короткая шея, как у людей, чье сердце должно быть приближено к голове; черные волосы, густые и тонкие, солнечный блеск темно желтых глаз выдавал жадность, с которой его натура вбирала свет. Мужественные и эмоциональные черты свидетельствовали об отсутствии внутреннего покоя, присущего безмятежной жизни, в то же время они выдавали неисчерпаемые ресурсы его энергичного характера и аппетиты инстинкта..." (С. 157). Вильфрид, личность загадочная и противоречивая, является также в каком-то смысле двойником Наполеона, поскольку, как и Бонапарт в 1799 году, он мечтает завоевать Кавказ и Индию. Подобно Вотрену, согласно авторской концепции, Вильфрид бунтует против общества. Возможно он тоже бывший преступник, титаническая личность, обладающая магнетическими силами и волнующим знанием настоящего и будущего. Тем не менее, он на стороне ангелов, а не демонов, как Вотрен "Наполеон каторги". В итоге Вильфрид всё же выбирает любовь, а не триумф силы или творчества.
В той же мере, в какой Вильфрид обязан своему создателю, Минна стала идеализацией Эвелины Ганской. В романе Серафитус иногда называет Минну "ma minette", моя кошечка, прозвищем, которое Бальзак дал "Чужестранке". Брак Минны и Вильфрида осуществляется под ангельским покровительством. О подобном союзе, несомненно, мечтали мистически настроенная Ганская и последователь Сведенборга Бальзак.
Чета Ганская-Бальзак одновременно воплощается в паре Минна-Вильфрид и в андрогинном существе Серафита-Серафитус, а произведение, залог любви, преподнесенный писателем обожаемой женщине, провозглашает, что счастье, которое они ищут, - это также прообраз небесного счастья, к которому они стремятся. "Верьте в нашу любовь, "Серафита" - это мы оба, так расправим единым движением наши крылья..." Так писал Бальзак 22 февраля 1834 года Эвелине Ганской, а в своем апрельском послании того же года напомнил: "Ваша прекрасная Серафита грустит, она уже расправила крылья и ждет лишь мига, когда полетит к Вам"77. Книгу, по его словам "вырванную из глубин мистицизма", Бальзак посвятил Эвелине Ганской, вдох новившей его "на битву, схожую с поединком Иакова", который сражался с ангелом (С. 42).
Хотя Бальзак и постарался облегчить доступ читателям к мистической доктрине, изложенной на страницах "Серафиты", его роман, появившийся в Ревю де Пари, был холодно встречен публикой. Писатель тяжело переживал, когда "Серафиту" критиковали, но одновременно считал, что лишь немногие избранные способны понять его замысел. В авторском предисловии к "Мистической книге" Бальзак говорит о том, что образы Серафима и духов в романе - это поэтическое иносказание, символическая оболочка для тех идей, которые действительно глубоко его привлекают у мистических авторов Све-денборга и Сен-Мартена. Возвышающая работа духа, единство мира и бесконечное развитие в нем составляют философскую идею произведения. Наша задача состоит в том, чтобы прояснить символику, вложенную автором в свой роман, уточнить ее происхождение, провести сравнения образов Бальзака с символическими образами других авторов-мистиков. Необходимо также разобраться, насколько глубоко в этом романе влияние магнетизеров-сведенборгистов и как воплотились в "Серафите" философские искания самого романиста.
Сведенборг в романе Бальзака
В мае-июне 1937 года Бальзак писал Ганской: "...Вы знаете, какова моя религия. Я не ортодоксальный католик и не верю в Римскую церковь. Я нахожу, что если и есть нечто достойное меня, так это преобразование человека, заставляющее его приближаться к неведомым сферам. Таков закон творений, которых мы называем низшими, таким же должен быть закон и для высших существ. Учение Сведенборга, представляющее повторение более древних идей в христианском духе, - и есть моя религия, и к этому нужно добавить непостижимость Бога"115.
Роман Бальзака нередко сравнивают с трагедией Гёте "Фауст". Произведения разные по сюжету всё же имеют точки соприкосновения благодаря Сведенборгу, они не сразу раскрываются и их можно угадать лишь интуитивно. Гёте также оперирует мистическими понятиями, почерпнутыми из доктрины шведского теософа. В своей статье "Фауст Гёте: образы и идея" А. Г. Аствацатуров пишет, что в поэме под именем Нострадамуса, чью книгу пророчеств открывает Фауст, Гёте имеет в виду Сведенборга. Гёте не был поклонником шведского теософа, он не раз выступал против модного увлечения мистикой и спиритизмом; тем не менее, положения, заимствованные из учения Сведенборга, им поэтически используются в ряде сцен его трагедни, где затрагиваются явления так называемого "потустороннего мира". "Мир духов рядом..."117- основная идея, которую Гёте позаимствовал у Све-денборга из его сочинения "Небесные тайны" (1749-1756). В "Фаусте" выражены и другие представления, восходящие к Сведенборгу: весь "надземный мир" состоит из множества общающихся друг с другом видов духов, которые обитают на земле, на планетах, в воде и в огненной стихии; духи существуют повсюду, но откликаются не всегда и не на всякий призыв; обычно духовидец способен общаться только с духами доступной ему сферы; со всеми "сферами" духов может общаться только человек, достигший высшей степени нравственного совершенства.
В последнем акте трагедии Гёте выводит на сцену Сведенборга под именем Pater Seraphicus (Отец ангелоподобный), созерцающего ангельские души. Он разговаривает с хором блаженных младенцев, которые, будучи безгрешными, после смерти попали в рай. Этот эпизод появился в поэме благодаря записи теософа в его дневнике сновидений: "Прошлая ночь была прекраснейшей в моей жизни, потому что я видел Царство Невинности. Я видел перед собой красивый сад, какой только можно представить... Ко мне подошел красивый невинный ребёнок... Все это означало, что я очутился в Царстве Невинности. Я проснулся, сокрушаясь о том, что мне не довелось там остать-ся...""8
Надо сказать, что в первой половине XIX века, когда жил Бальзак, трагедия Гёте пользовалась огромной популярностью, её много раз ставили на сцене, читали, комментировали. Безусловно, произведение немецкого классика было хорошо известно Бальзаку, и он мог заинтересоваться Сведенбор-гом благодаря "Фаусту". Однако, это только наши предположения, вполне вероятно, что Бальзак самостоятельно строил свои литературные отношения со шведским мистиком. Таинственная личность шведского теософа вызывала немалый интерес у современников Бальзака. Жизнь мистика, считавшего, что он призван донести до людей учение новой церкви, и его творчество находились в поле внимания многих. Одни его считали пророком, ясновидящим, другие - душевнобольным. Многие верили, что Сведенборг на самом деле общался с духами, ангелами, а жизнь после смерти действительно такова, какой её описал автор "Небесных тайн".
Книга Сведенборга "О небесах, о мире духов и об аде", написанная в 1758 году, особенно привлекала к себе пристальное внимание и вызывала многочисленные споры. В ней теософ говорит о том, что духовный мир существует, и он населён не привидениями, а мужчинами и женщинами, которые прежде жили на Земле. Умирая, человек лишь переходит из одного уровня сознания в другой; телесная оболочка сбрасывается, как изношенная одежда. В ином мире духовное притяжение выстраивает всё в особом порядке. Все, живущие там, сообщаются по внутреннему подобию, а не по общности времён и пространства, как здесь. Бог предусмотрел также связь между небесами и миром, чтобы даже ничтожнейшие существа смогли вернуться в высшие сферы. Если перелистать страницы этого сочинения, можно обнаружить ряд часто повторяющихся тезисов: ничто не существует само по себе, у любой вещи есть своё внутреннее существование; всё - от истинного божества; любовь вбирает в себя всё Небесное, Мир, Разум, Мудрость, Блаженство. Эти и другие общие истины и составляют, по Сведенборгу, основу небесного мира. В небесном царстве существует чёткая ангельская иерархия. Человек как одна из форм божественного порядка говорит с небом и после смерти занимает своё место среди ангелов. Шведский пророк утверждал, что сам был свидетелем существования этих небесных миров, настаивал на том, что растительный и животный миры имеют свои аналогии в человеке и в небе. По мнению Бальзака, учение Сведенборга во многом превосходит другие теософские системы.
В момент работы над своим мистическим романом Бальзак черпал сведения о Сведенборге и его трудах из небольшого, по сравнению с собранием многотомных сочинений шведского теософа, произведения. Эта книга Дайана де ла Туша, опубликованная в Страсбурге в 1788 году, носила название "Краткое изложение работ Эмануэля Сведенборга" и содержала доктрину о Новом Небесном Иерусалиме с предисловием, где рассказывается о жизни автора, о роде его сочинений и об их связи с современной эпохой. Вступление занимало свыше 80 страниц, само же "Краткое изложение" насчитывало 395 страниц. Сегодня издание 1890 года можно найти в Национальной Парижской библиотеке.
Кроме того, в распоряжении Бальзака находился перевод (сделанный в 1784 году Брюмором) произведения Сведенборга, носящего название "Любопытный трактат о прелестях супружеской жизни в этом и в ином мире", работа Робера Эндмарша, резюмирующая доктрину Сведенборга. Автор "Мистической книги", без сомнения, читал перевод В. Boys de Guays, редактора и друга магнетизеров-сведенборгианцев Рише и Толленара, поскольку только в нём можно обнаружить точное описание камней и их соответствий, перечисленных Бальзаком в романе "Серафита" (С. 123). Третья глава романа, которая называется "Серафита-Серафитус", посвящена Сведенборгу и основывается на кратком изложении его биографии и доктрины. Тому, что источником для создания этой главы романа послужило именно "Краткое изложение" де ла Туша, при сопоставлении текстов можно найти целый ряд доказательств. Бальзак использовал это произведение в качестве рабочего материала, по своему усмотрению художественно вводя сведения из него на страницы своей мистической поэмы.
Излагая биографию шведского мистика устами пастора Беккера, "придерживающегося интеллектуального нейтралитета" (С. 107), автор Серафи-ты, оставаясь в тени, всячески старается подчеркнуть большой авторитет Сведенборга как учёного, называет шведа "великим пророком" (С. 109) и отдает ему пальму первенства в открытии магнетизма, тем самым, отнимая приоритет у Месмера. Бальзак позаимствовал из "Краткого изложения" всё, что касалось сверхъестественных способностей Сведенборга, его ясновидения и пророчеств. Он не забыл упомянуть всегда открытую дверь в доме теософа, предсказание им точного часа пожара, разрушившего Стокгольм, и прибытия в порт корабля, на котором Сведенборг путешествовал, а также случай с придворной дамой шведской королевы, которой Сведенборг помог найти один важный документ, переговорив с её покойным мужем. Особенно тщательно Бальзак попытался разобраться в истории, которая бросала тень на мистический дар Сведенборга. В связи с этим автор Серафиты дословно скопировал из "Краткого изложения" письмо, оправдывающее мистика, где отправитель говорит также о высоких нравственных качествах этого человека.
У литературоведов нет сомнений, что Бальзак пользовался изданием 1788 года, но возникают разногласия по поводу того, как протекала работа писателя. Немецкая исследовательница Паулина Бернхайм замечает, что автор "Мистической книги" недостаточно переработал текст "Краткого изложения", писал без абзацев, свободно обращался с цитатами. Кроме того, по её словам, Бальзак упустил из вида тот факт, что между выходом перевода Дайана де ла Туша и появлением его собственного романа прошло почти пятьдесят лет.119
Эти критические замечания в особенности относятся к местам спорным, труднодоступным для понимания, о них говорит сам Бальзак: и у верующих, и у учёных возникали вопросы о садах, в которых говорят цветы, о загадочных драгоценных камнях, владеющих даром движения и выражающих небесные истины, о мирах, где слова пламенеют, а Слово пишется мудреными завитушками (С. 123). Но пылкий последователь Сведенборга Бальзак, как лучший из его учеников, пытается положить конец этому спору: По этому поводу, пишет он, Сведенборг любил повторять великие слова Иисуса Христа: "Если я сказал вам о земном, и вы мне не верите, - как поверите, если буду говорить вам о небесном?" (С. 124).
