Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Понятие исчезновения и его номинативное воплощение 18
1. Модели реализации бытийного компонента семантики исчезновения 19
'перестать существовать / наличествовать', 'отсутствовать' 20
'прекратить действие, движение', 'прекратить какое-либо интенсивное действие' 25
'перестать гореть, светить', 'перестать звучать' 26
'прийти к концу, кончиться', 'истратиться, израсходоваться' 29
'истощиться, потерять силы' 31
'растаять' 32
'испариться', 'превратиться в ничто' 33
'испортиться' 35
'разбить, сломать','разрушить(ся)' 36
'согнуть(ся), погнуть(ся)' 37
'обветшать' 40
'сгнить' 41
'сгореть', 'съесть', 'уничтожить(ся)' 41
2. Модели реализации посессивного компонента семантики исчезновения: 'поте-рять(ся), утратить(ся)' 45
3. Модели реализации пространственного и временного компонента семантики исчезновения 46
3.1. Пространственные модели 47
3.1.1. Модель «передвижение в пространстве»: параметры передвижения 47
Способ и среда движения
'удалиться откуда-либо', 'уйти (сойти, отойти и т. п.)', 'сползти, соскользнуть', 'сбежать', 'выскочить', 'нырнуть', 'уплыть', 'улететь' 48
Координация движения по вертикали / горизонтали 'упасть', 'провалиться', 'бросить(ся)', 'линять, сбрасывать наружный покров' 54
Направление движения 'отделиться от чего-либо', 'отойти, отклониться в сторону', 'разойтись, рассеяться', 'двигаться из стороны в сторону, петлять' 56
Каузация перемещения 'унести', 'смыть, унести течением воды', 'сдуть (ветром)', 'взять, схватить', 'изъять, удалить', 'очистить', 'провести чем-либо по поверхности', 'выкорчевать' 58
3.1.1.1. Модели реализации бытийного компонента через пространственные параметры 61
'выйти, пройти, отойти' 62
'падать', 'течь, литься' 64
'линять, сбрасывать наружный покров' 65
'качнуться, колыхнуться; отклониться в сторону' 66
3.1.2. Модель «локализация в пространстве»: параметры локализации 67
Ориентация в пространстве 'находиться около чего-либо', 'валяться, лежать не на месте' 67
Способ и место локализации 'застрять', 'увязнуть', 'утонуть' 68
'замерзнуть, затвердеть' 68
Каузация положения в пространстве 'засунуть, задевать' 69
3.2. Темпоральные модели
'находиться где-либо дольше, чем следует', 'делать что-либо медленно', 'делать то, что занимает много времени', 'остановиться в росте, развитии' 71
4. Модели реализации перцептивного компонента семантики исчезновения 77
4.1. Восприятие субъекта исчезновения: 'оказаться недоступным зрению (слуху)' 78
4.2. Восприятие действий, ведущих к исчезновению 80
4.2.1. «Зрительные» модели 80
'перестать быть видимым', 'скрыться из виду, спрятаться', 'обындеветь' 80
'скрыться «в мгновение ока»', 'мелькнуть перед глазами' 81
'сглазить' 82
4.2.2. «Слуховые» модели 83
'издать звук при ударе, толчке (при падении)' 84
'переместиться так быстро, что заставить «свистеть» воздух' 84
'только вскрикнуть, успеть лишь вскрикнуть' 85
'спеть, отпеть' 86
Выводы 90
Глава II. Ситуация исчезновения и ее номинативное воплощение 93
1. Структура ситуации 'перестать существовать' 96
Субъект действия 97
Субъект-каузатор действия 98
Место действия 98
2. Структура ситуации 'потеряться' 99
3. Структура ситуации 'удалиться откуда-либо' 100
Субъект действия 100
Субъект-каузатор действия 101
Инструмент действия 108
Место действия 109
4. Структура ситуации 'перестать быть видимым' 113
Выводы 114
Глава III. Семантическая реконструкция и этимология некоторых лексических единиц со значением 'пропасть, исчезнуть' 117
1. Лексические единицы исконного происхождения 117
на искун пойти 117
его и Минькой (Митькой) звали, его и Митька прян 120
как мжа съела 123
2. Заимствования 129
идти в нивечь 129
кивиштаться 130
мянуть 131
рында съела 132
3. Факты контаминации исконных единиц и заимствований: кумелем пойти 133
Заключение 139
Приложение. Указатель лексем и фразеологизмов со значением 'пропасть, исчезнуть',
проанализированных в работе 149
Литература 155
Сокращения 171
- Модели реализации бытийного компонента семантики исчезновения
- Структура ситуации 'перестать существовать'
- Лексические единицы исконного происхождения
Введение к работе
В данной работе осуществляется ономасиолого-этимологический анализ лексики со значением 'пропасть, исчезнуть' в русском литературном языке и народных говорах. Этот ракурс анализа вписывает ее в ряд исследований, посвященных мотивационной структуре определенных лексико-семантических групп. Ср.: «Изучение "внутренней" мотивации (мотивационных моделей или моделей номинации) в отдельных группах (семантических полях) русской и славянской лексики получило широкое распространение и стало привычным "жанром" (аспектом) лексикологических и семасиологических исследований» [Толстая 2002, 122]. Среди наук, «заинтересованных» в анализе моделей мотивации, следует, конечно, назвать и этимологию: системное описание моделей призвано помочь преодолеть присущую этой науке замкнутость на отдельно взятый языковой факт, «точечность», «этюдность». В рамках этимологического исследования к анализу привлекаются не только лексико-семантические или тематические группы, но и этимолого-словообразовательные гнезда и их объединения - этимолого-семантические поля (см. [Галинова 2000, Калашников 1993, Пятаева 1995, Черныш 1985, Шальтяните 1990], о термине «этимолого-семантическое поле» см. [Гак 1995, 108]) и морфо-семантические поля (термин и определение соответствующего понятия предложены П. Гиро, его дальнейшая разработка в отечественной науке осуществлена в работах Ж. Ж. Варбот [1992; 1995]). Выявление типов первичной мотивации, представленных в лексемах со сходным значением или принадлежащих одному понятийному полю (а это могут быть и дериваты синонимичных корней), является в настоящее время основным методом систематизации семантического анализа в этимологии (описание и демонстрацию этого метода см., например, в [Варбот 1997]).
«Ориентация на результаты, < ... > формулируемые < ... > в виде типовых схем «смыслопроизводства» и более или менее индивидуальных решений в области семантических мотивировок тех или иных смысловых концептов», является, по свидетельству В. Н. Топорова [1994, 126], ведущей тенденцией в эти-
мологических исследованиях на протяжении последних пятидесяти лет. Естественно, что за истекший период времени этимологией накоплен немалый опыт семантического анализа, получили обоснование специальные критерии и приемы установления исторического тождества в семантике (см. прежде всего работы Э. Бенвениста [1974, 331-349], О. Н. Трубачева [1980, 1988], из недавних работ можно назвать [Варбот 2001а]). О систематизации же (необходимости систематизации) этого вида анализа речь идет постольку, поскольку несмотря на достигнутые результаты семантическая реконструкция продолжает оставаться наиболее слабой, уязвимой стороной этимологии, ибо, как справедливо замечает С. М. Толстая, к семантическим параллелям этимология обращается «не систематически, а < ... > по мере необходимости и в пределах решения конкретной этимологической задачи» [Толстая 2003, 549]. Следствием такого положения дел является, во-первых, отсутствие систематизированных справочников по типологии семантических переходов, что, по словам О. Н. Трубачева, «не может не показаться заметным отставанием в наше время проектирования банков информации» [Трубачев 1988, 216]; во-вторых, недостаточный учет явлений междиалектной (межъязыковой) синонимии, лексических и семантических параллелей, моделей номинации (см. [Толстая 2003, 549-550]). В свете этого исключительно важным признается создание словарей существующих в языке семантических связей [Меркулова 1988; Трубачев 1964, 102-105] (об опытах подобной инвентаризации см. [Трубачев 1988, 21 б]1).
«Семантическая реконструкция средствами этимологии - не только важная самоцель, но и один из источников реконструкции древней культуры — духовной и материальной» [Трубачев 1988, 218]. Очевидно, что вопрос об источниках воссоздания «картины мира» напрямую связан с тем, что понимается под
Здесь же, кстати, и опровергается высказанный ранее автором тезис о необходимости создания словарей такого типа, см.: «Кодифицированный инвентарь сократит годы, но только годы способны создать исследователя, его интуицию и память. Ведь и хорошие поэты никогда серьезно не нуждались в словарях рифм» [Трубачев 1988, 217]. Думается, что «поэтическая» составляющая из этимологии не уйдет никуда, а вот степень доказательности и верифицируемости этимологического решения - если оно будет опираться на системный анализ смысловых переходов - может стать более высокой.
этим термином и близкими к нему («наивная картина мира», «языковая картина мира» и др.), между тем данные термины не имеют общепринятой трактовки. (Обзор дефиниций этих понятий в русской и польской лингвистике дается в [Юдин 2003], см. также [Залевская 2000, Никитина 1999, Толстая 2002, Урысон 2003 и мн. др.], где обсуждаются краеугольные вопросы, связанные с пониманием названных терминов.)
Для этимолога, пожалуй, как ни для кого другого, существенен диахронический аспект проблемы языковой картины миры, собственно говоря, именно этимолог и обращает на него внимание. См. дифференциацию терминов «языковая картина мира» и «картина мира» у Ж. Ж. Варбот: «языковая картина мира» - это «синхронное соединение разновременных восприятий и толкований, отраженных в языке», тогда как «картина мира» суть «представления о мире, духовная культура этноса в определенный хронологический период» [Варбот 2003а, 343]. При этом «объективная картина мира этноса для определенного хронологического периода может быть получена только в результате выявления и анализа неологизмов этого периода и соотнесения их с унаследованным языковым фондом в плане соответствия / несоответствия» [Там же] (в данном случае имеются в виду не только инновации в области лексики, но также и в мотивационной сфере). Анализу взаимосвязей названий, принадлежащих разным временным пластам (на материале разных тематических групп) посвящена, в частности, статья О. Н. Трубачева [1963].
Диахроническая проекция проблемы языковой картины мира, как указывает Ж. Ж. Варбот [2003а, 346], должна изучаться в рамках такого направления, как этнолингвистика. В отечественной традиции разработка проблем этнолингвистики связывается в первую очередь с московской этнолингвистической школой Н. И. и С. М. Толстых. По определению Н. И. Толстого, этнолингвистика — комплексная дисциплина, «предметом изучения которой является «план содержания» культуры, народной психологии и мифологии независимо от средств и способов их формального воплощения (слово, предмет, обряд, изображение и т.
п.)» [Толстой 1995, 39]. Наряду с таким «широким» подходом в рамках этнолингвистики принято выделять и более «узкий», который предполагает преимущественное внимание к языку как источнику этнокультурной информации. Этот подход и имеет в виду Ж. Ж. Варбот, говоря о том, что «этнолингвистика ставит своей целью реконструкцию языкового выражения традиционной культуры этноса - набора ее терминологии верований и обрядов с их семантической интерпретацией и культурной интерпретацией обыденной лексики» [Варбот 2003а, 346]. Примерами реализации «узкого» подхода в этнолингвистике могут служить Щелетип 1996, 1999; Березович 2000; Вендина 2002; Младенова 1994; Журавлев 1999, 2003; Коваль 1998; Никитина 1999; Родионова 2000; Рут 1992; Толстая 2000аб, 2002; Якушкина 2003; Jakubowicz 1998, 2002; Janyskova 1998, 2002 и др.].
С. М. Толстая, показывая разницу в подходах к анализу лексико-семантической группы исследователя культуры и лингвиста, пишет о том, что там, где оканчивается задача лингвистического исследования, там же и начинается задача этнокультурного, заключающаяся в интерпретации семантических моделей на основе их связи с элементами обрядности и верований [Толстая 1989, 220] (здесь же см. о некоторых примерах таких «культурных реконструкций»).
Другим направлением, в задачи которого входит реконструкция отдельных фрагментов наивной картины мира (но без учета ее диахронической сложности и только в «зеркале языка»), является когнитивная лингвистика, ключевые понятия которой - понятия концептуализации и категоризации (об изучении процессов концептуализации и связанных с ним проблемах когнитивной дефиниции см. [Bartmiriski 1988, Беляевская 1994, Демьянков 1994, Кубрякова, Демь-янков, Панкрац, Лузина 1996, Лакофф 1996, Рахилина 1997, Семантика и категоризация 1991, Ченки 1996 и др.]). С помощью этих процессов может быть объяснено содержание языкового значения: для адекватного истолкования последнего считается необходимым анализ не только прямых, но и переносных значений (см. [Кубрякова 2002, 666}). По наблюдению Е. С. Кубряковой, «в
языкознании еще не уделяли такого внимания метафорическим и метонимическим значениям» [Там же]. «С точки зрения когнитивиста, - поясняет Е. В. Ра-хилина, - практически все значения (даже грамматические) связаны друг с другом цепочкой метафорических переносов» [Рахилина 2000, 360]. Не удивительно поэтому, что именно сфера лексической семантики является наиболее развитой областью когнитивной лингвистики. См. работы Московской семантической школы, в частности «Новый объяснительный словарь синонимов русского языка» под редакцией Ю. Д. Апресяна (принципы его составления обоснованы в [НОСС 1995]), а также проблемной группы «Логический анализ языка», возглавляемой Н. Д. Арутюновой, - см. серию сборников с одноименным названием (обзор их проблематики приведен в [Арутюнова 2003]).
Как соотносится предпринимаемое нами исследование с описанными направлениями лингвистики? Ответ на этот вопрос можно совместить с обоснованием выбора объекта исследования.
Для анализа нами избрана лексико-семантическая группа русского языка, представляющая собой обширный синонимический ряд, члены которого имеют близкие значения 'переставать существовать, утрачиваться', 'быть невозвратно потерянным, невозвращенным', 'уйдя, удалившись, не появляться где-либо, отсутствовать', 'переставать быть видимым, доступным зрению', 'переставать быть слышимым, доступным слуху' и др. (полностью список рассматриваемых значений приводится ниже). Элементы этого ряда, как и любого другого, характеризуются разной степенью мотивированности - от слов, имеющих прозрачную внутреннюю форму, до лексем с неясным происхождением. Следовательно, данная группа нуждается в выявлении типичных моделей смыслопроизвод-ства, на которые можно будет опереться при семантической реконструкции и этимологизации «темных» лексем, что вводит настоящую работу в круг онома-сиолого-этимологических исследований.
Вместе с тем избранное для анализа лексическое поле представляет большой интерес с точки зрения антропологической парадигмы исследований пре-
жде всего в силу абстрактности идеи, реализуемой единицами этого поля, ее отнесенности к сфере экзистенциального, бытия вообще. Сложность процесса смыслообразования в данном случае усугубляется тем, что исчезновение по сути своей довольно иррационально и даже парадоксально: говорящему трудно осознать факт отсутствия предмета речи, там где он только что находился или где он должен был быть (к тому же зачастую неизвестно, где он находится на самом деле). Это заставляет носителя языка (субъекта номинации) обращаться к этому понятию снова и снова в поисках наиболее адекватных способов его языкового воплощения, о чем свидетельствует большое количество лексических единиц со значением 'пропасть, исчезнуть'. Изучение того, какими путями развивается мысль, облекая в языковые формы представления об исчезновении, помогает решить важную для когнитивистики задачу выявления логики языковой концептуализации.
Однако интересны здесь не только механизмы «оязыковления» абстрактного смысла, но и само содержание этого процесса, поскольку идея исчезновения имеет ощутимый этнокультурный колорит, представления о нем близки представлениям о небытии, смерти. Можно даже предполагать, что появление множества номинаций, выражающих эту идею, обусловлено не только трудностями постижения абстрактного смысла, но и действием языкового табу (так же, как в случае идеи смерти). Поэтому особенности языковой реализации изучаемой идеи имеют ценность для реконструкции фрагмента традиционной картины мира, а значит, важны для этнолингвистики.
Итак, в работе будет производиться ономасиолого-этимологический анализ лексики со значением 'пропасть, исчезнуть', а интерпретация его результатов должна быть осуществлена с позиций когнитивной лингвистики и этнолингвистики.
Выше был представлен краткий обзор исследований, проблемно связанных с нашим. Существуют ли работы, затрагивающие интересующую нас конкретную тему?
В рамках ономасиолого-этимологических разысканий объектом анализа, как правило, являются предметные или признаковые сущности (степень их абстрактности / конкретности может быть различной), действие, процесс попадают в поле зрения только лишь как составляющие какой-либо лексико-семантической группы. В соответствии с этим при выделении модели мотивации не учитывается (и вполне оправданно) частеречная принадлежность единиц семантического поля, т. е. в задачи подобных исследований не входит изучение способов выражения собственно процессуальной семантики (равно как и признаковой или предметной).
Что касается когнитивных исследований, то в них обсуждаемому вопросу или совсем не уделяется внимания (так, в монографии Л. О. Чернейко «Лингво-философский анализ абстрактного имени» [1997] проблема семиозиса абстрактного понятия рассматривается, как следует из названия, только по отношению к предметной лексике), или же принимается узкий взгляд на природу абстрактных глагольных значений как абстрактно-метафорических (см. [Клишин 2000]). В статье Г. И. Кустовой «Семантические аспекты лексических функций» [2002] сочетаемость глаголов со значениями 'начаться' / 'кончиться', 'возникнуть' / 'появиться' / 'исчезнуть' с различными типами непредметных объектов рассматривается для того, чтобы вскрыть особенности концептуализации последних. См. литер, родилась надежда I уверенность, умерла последняя надежда, последние надежды растаяли, последние сомнения I опасения рассеялись, терпение лопнуло, вспыхнула любовь I ненависть I злоба, загорелся спор и т. п.
Единственная известная нам работа, в которой лексика со значением 'пропасть, исчезнуть' исследовалась специально, выполнена на текстовом материале. 3. С. Санджи-Гаряева изучает смысловое наполнение и лексическое выражение мотива исчезновения в прозе Ю. Трифонова (итоговый роман писателя так и называется - «Исчезновение»), См. [Санджи-Гаряева 2002].
Таким образом, лексико-фразеологический фонд со значением 'пропасть, исчезнуть' в русском языке фактически не становился объектом системного лингвистического анализа.
Из вышесказанного вытекает актуальность предпринимаемого исследования, которая прежде всего связана с необходимостью систематизации семантического анализа в этимологии, что может быть достигнуто путем выявления регулярных семантических переходов. Их интерпретация с позиций когнитивной лингвистики и этнолингвистики позволяет реконструировать значимый фрагмент языковой картины мира. Наконец, мотивом обращения к данной теме становится ее неразработанность в современной русистике.
Цель настоящей работы - охарактеризовать своеобразие и механизмы воплощения идеи исчезновения в русском языке посредством ономасиолого-этимологического анализа лексики со значением 'пропасть, исчезнуть'.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
определить состав изучаемой лексико-семантической группы в русском литературном языке и народных говорах;
произвести ономасиологический анализ корпуса лексических единиц и устойчивых сочетаний;
осуществить семантическую реконструкцию лексем и фразеологизмов с затемненной внутренней формой с опорой на метод семантических параллелей;
произвести классификацию моделей номинации (мотивационных моделей) в соответствии типами реализуемой ими семантики;
установить закономерности концептуализации и описать концепт исчезновения в русском языке, выявить особенности реализации данного концепта в литературном языке и народных говорах.
В основе классификации лежит принцип разграничения тех мыслительных операций, которые совершает номинатор при постижении абстрактного смысла в процессе номинативной деятельности . Субъект номинации выбирает разные способы истолкования этого смысла. В одних случаях он как будто пытается дать через номинацию определение тому, что значит исчезнуть, путем конкретизации неких базовых компонентов этого понятия (о принципах их выделения
Ср. у А. А. Потебни: «Слово есть выражение мысли лишь настолько, насколько служит средством к ее созданию» [Потебня 1993, 131].
см. ниже): бытийного (перестать существовать / гореть, светить / звучать, прийти к концу, истратиться и др.), посессивного (утратиться), пространственного (удалиться откуда-либо, уйти, уплыть, улететь, упасть и др.), временного (находиться где-либо дольше, чем следует; делать что-либо медленно и др.), перцептивного (перестать быть видимым / слышимым, мелькнуть перед глазами, издать звук при ударе, толчке и др.). В других случаях номина-тор идет дальше и называет не только действие 'пропасть, исчезнуть' или ведущее к нему, но и другие компоненты этой ситуации, второстепенные и даже ненужные с логической точки зрения, но важные для наглядного представления определенного бытийного «сценария», при этом «когнитивная дефиниция» выстраивается по формуле: «исчезнуть - это когда ...». См., к примеру, устар. пропасть как Бекович, диал. исчезать как молйца, где молйца 'снежинка' (субъект действия); литер, как водой смыло, как ветром сдуло, выветриться (субъект-каузатор исчезновения); разг. как рукой снимает, диал. как метлой смести (инструмент действия); литер, без вести пропасть, и след простыл (образ действия); литер, как сквозь землю провалился, как в воду канул (место исчезновения)3. По сути дела, различия между этими когнитивными стратегиями могут быть сведены к противопоставлению логического мышления и образного (предметного, конкретно-чувственного). Необходимо, однако, иметь в виду, что указанные мыслительные операции - составляющие одного процесса означивания, которые соотносятся с разными его этапами (уровнями). Следует также заметить, что эти приемы выделены нами при анализе процессуальной семантики, для признаковой и/или предметной они могут быть иными.
Материалом для настоящей работы послужили данные русского литературного языка и народных говоров: нет необходимости говорить о роли диалектной лексики в этимологии и ее значении для реконструкции наивной картины мира (настолько это очевидно). Для этимологии разделение лексики на литературную и диалектную не является существенным, как и деление ее на
См. паспортизацию приведенных фразеологизмов во II гл. наст. раб.
различные сферы употребления (см. [Меркулова 1996, 18]). Однако при проведении концептуального анализа социолингвистический статус языковых единиц необходимо учитывать (см. [Березович 2003а]). Сравнение лексики разных форм существования языка обнаруживает различия в содержании одного и того же концепта. Они могут быть связаны, во-первых, с тем, что картины мира диа-лектоносителя и носителя литературного языка (или жаргона) не тождественны друг другу, во-вторых, с особенностями трансляции этнокультурной информации средствами разных языковых «кодов».
Материал для исследования был извлечен путем сплошной выборки из следующих лексикографических источников. Основным источником стали «Словарь русского языка в 4-х томах» и «Словарь русских народных говоров», с целью пополнения и уточнения данных последнего привлекались диалектные словари XIX в. (В. Даля, Г. Куликовского, А. Подвысоцкого, «Опыт областного великорусского словаря» и «Дополнения» к нему), а также ряд современных региональных словарей.
При выборе в качестве источников современных «локальных» словарей, дополняющих данные СРНГ, учитывалось то, насколько полно собрана лексическая система тех или иных говоров. Одной из наиболее полно собранных считается лексика севернорусских говоров и дочерних по отношению к ним говоров Урала, о чем можно судить по количеству изданных и продолжающих издаваться словарей. Из них фронтально были просмотрены «Архангельский областной словарь», «Словарь вологодских говоров» и «Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей», «Словарь новгородских говоров», «Словарь русских говоров Среднего Урала» (включая «Дополнения») и «Словарь пермских говоров».
Особо следует отметить такой источник, как неопубликованная картотека «Словаря говоров Русского Севера» (в настоящее время изданы только первые два тома соответствующего словаря [А-В]), которая хранится на кафедре русского языка и общего языкознания УрГУ и представляет собой итог более чем
сорокалетней полевой работы действующей при кафедре Топонимической экспедиции. Автор данной работы на протяжении восьми лет принимал участие в полевых исследованиях, при этом автором и другими сотрудниками экспедиции велся целенаправленный сбор языковых фактов, реализующих значение 'пропасть, исчезнуть'.
Для пополнения корпуса фразеологизмов были использованы данные «Словаря русской фразеологии», «Фразеологического словаря русского литературного языка», «Фразеологического словаря русских говоров Сибири», «Словаря псковских пословиц и поговорок».
Отбор материала осуществлялся с опорой на значения (лексико-семантические варианты) глаголов исчезать, пропадать, теряться, которые можно считать доминантами исследуемого синонимического ряда (или рядов, если иметь в виду известный тезис о вхождении многозначного слова сразу в несколько синонимических рядов). Анализ структуры этих лексико-семантических вариантов позволил выделить перечисленные выше базовые компоненты, наличие которых служит основанием для объединения лексико-семантических вариантов в смысловые блоки (см. ниже таблицу; под «звездочкой» приводятся значения, попадающие сразу в несколько рубрик). Вербальные формулы (проклятия) типа бран. чтоб ты (он и т. п.) пропал! привлекались к анализу лишь в тех случаях, когда прослеживался параллелизм моделей номинации; то же касается и лексических единиц с противоположными значениями 'возникнуть, появиться', 'найтись, отыскаться'.
В работе использованы следующие методы: метод ономасиологического анализа, метод компонентного семантического анализа, различные методики и приемы этимологического анализа (методика семантических параллелей, анализ морфо-семантического поля, учет лингвогеографических данных).
Научная новизна исследования. В работе впервые осуществлено системное описание слабо изученной группы лексики русского языка с точки зрения ее семантической структуры и происхождения (мотивации). Это позволяет реконструировать фрагмент языковой картины мира, связанный со сферой экзистенциального, - представления о пропаже, исчезновении. В научный оборот вводится обширный лексический материал - в том числе факты, отсутствующие в опубликованных словарных источниках по русской диалектной лексике.
Теоретическая значимость работы. В исследовании предложена методика анализа способов воплощения в языке абстрактных смыслов (на материале лексики со значением 'пропасть, исчезнуть'). Идеи и выводы диссертации значимы для развития когнитивного аспекта ономасиологических исследований, а также для изучения этнокультурного потенциала русской лексики. В работе даются этимологические решения для ряда не рассматривавшихся ранее диалектизмов, в отдельных случаях дополняются и уточняются уже известные этимологии.
Практическая значимость работы состоит в том, что ее материалы и выводы могут быть использованы в вузовских курсах по русской диалектологии, в спецкурсах и спецсеминарах по ономасиологии, этимологии, а также при составлении диалектных этимологических словарей - в том числе «Материалов для этимологического словаря финно-угро-самодийских заимствований в говорах Русского Севера», работа над которым ведется на кафедре русского языка и общего языкознания УрГУ.
Цель и задачи исследования определяют структуру работы.
В первой главе («Понятие исчезновения и его номинативное воплощение») выявляется смысловое наполнение базовых компонентов изучаемого понятия путем соотнесения с ними моделей его номинации, производится классификация моделей, реализующих какой-либо из этих компонентов; на основе сравне-
ния базовых компонентов и моделей их реализации выстраивается структура значения 'пропасть, исчезнуть'.
Во второй главе («Ситуация исчезновения и ее номинативное воплощение») описывается ситуация исчезновения: посредством анализа фразеологизмов и дериватов референтно ограниченных глаголов определяются типы ситуации и состав их участников (семантических актантов).
В третьей главе («Семантическая реконструкция и этимология некоторых лексических единиц со значением 'пропасть, исчезнуть'») рассматривается ряд «темных» лексем и устойчивых выражений, требующих развернутого этимологического комментария.
Модели реализации бытийного компонента семантики исчезновения
В данном разделе представлены следующие номинативные модели (порядок подачи моделей соответствует тому, в котором они приводятся ниже; под одним значком помещены модели, рассматриваемые вместе):
- перестать существовать / наличествовать , отсутствовать ;
- прекратить действие, движение , прекратить какое-либо интенсивное действие ;
- перестать гореть, светить , перестать звучать ;
- прийти к концу, кончиться , истратиться, израсходоваться ;
- истощиться, потерять силы ;
- растаять ;
- испариться , превратиться в ничто ;
- испортить(ся) ;
- разбить, сломать , разрушить(ся) ;
- согнуть(ся), погнуть(ся) - обветшать ;
- сгнить ;
- сгореть , съесть , уничтожить(ся) (всего 21 модель).
Очевидно, что данные признаки номинации, различаясь по степени абстрактности / конкретности, по-разному соотносятся с мотивационной семой — перестать существовать / наличествовать (оставим в стороне единственный случай совпадения признака номинации и мотивационной семы). Такие признаки номинации, как прийти к концу, кончиться , превратиться в ничто , стать плохим, негодным, испортиться , разрушить(ся) , уничтожить(ся) , соположе-ны мотивационной семе, которая, по сути дела, является их смысловым интерпретатором. Другие в большей степени дистанцированы от нее, будучи опосредованы названными выше, последние таким образом предстают как промежуточные звенья в цепочке семантических трансформаций. Так, к примеру, выстраиваются следующие линии переходов: истратиться, израсходоваться — прийти к концу, кончиться , испариться — превратиться в ничто , разбить, сломать — разрушить(ся) — уничтожить(ся) .
Наличие причинно-следственных связей между отдельными моделями послужило основанием для их объединения в одну группу (см. выше), исключение составляют перестать гореть, светить и перестать звучать , имеющие ряд сходных черт. Однако если исходное значение (признак, легший в основу номинации) предполагает несколько линий семантического развития, оно рассматривается отдельно, после или между тех значений (признаков или групп признаков), с которыми коррелирует. Таким образом, отдельно взятая модель номинации будет соотноситься с предыдущей и/или последующей моделью ( перестать гореть, светить и перестать звучать расположены между перестать существовать / наличествовать и прийти к концу, кончиться , после которого следует истощиться, потерять силы ; растаять находится ниже двух последних и перед превратиться в ничто ).
Что касается порядка подачи признаков номинации, которые тождественны или соположены мотивационной семе, то общий принцип таков: от констатации самого факта прекращения существования к выявлению комплекса причин, которые к нему приводят, и тем самым к определению сущностных характеристик бытия и небытия (что отвечает логике осмысления понятия пропасть, исчезнуть , как можно себе ее представить в рамках, задаваемых принципом мотивации - бытийным базовым компонентом).
Структура ситуации 'перестать существовать'
В рамках ситуации прекращения существования могут быть замещены позиции субъекта, субъекта-каузатора и места действия. Субъект действия
Субъект действия подается как обобщенный носитель имени (см., к примеру, енис. четком звать об исчезновении кого-либо [СРНГ 21, 175]), то, что, как снег, тает (см. выше забайк. исчезать как молйца)95 или разрушается, превращаясь в прах (см. репрезентанты модели сгнить, разрушиться : литер, превращаться в прах исчезать , устар. обращаться в прах прекращать существо- вание [ФСРЛЯ 2,49, 139] и др.).
В аспекте имянаречения фразеологизмы нетком звать — так же, как и {его и) Митькой звали (см. ниже), - именные компоненты которых отражают те или иные действия, состояния объекта номинации, исчезнувшего ( выместись , отсутствовать ), противопоставлены устойчивым выражениям, содержащим указание на отсутствие имени как на характерный признак переставшего существовать объекта (т. е. имя исчезает вслед за его носителем). См. литер, и звания нет перестал существовать, бесследно исчез [БАС 4, 1131], диал. ср.-урал. званье потерять исчезнуть, перевестись [КДЭИС]. См. также кашуб, mono vemazac умереть (буквально стереть имя ), болг. «Да му ся не найде имято!» Чтоб ему имени не нашлось [СД 2, 408].
Оба фразеологизма — нетком звать, (его и) Митькой звали, — как и разг. и был таков убежал, скрылся; быстро исчез [ФСРЛЯ 1, 58], диал. арх. был такой только его и видели [АОС 2, 211], отсылают к литер, поминай, как звали о бесследном исчезновении кого-, чего-либо [MAC III, 282], в котором мотив воспоминания присутствует наиболее явственно. Не исключено, что происхождение этого фразеологизма связано с культом поминовения умерших, ср. устар. поминать вспоминать об умершем, чтя его память [MAC III, 282], новг. улетать на обед прекращать существование, исчезать (о мошкаре, слепнях) при обед поминки [СРГК 4, 74].
Если речь идет о пропавшем человеке, то эталон для него может быть найден и среди исторических или мифологических персонажей. См. устар. погибо-ша аки обре погибли, не оставив следа, исчезли бесследно [ФСРЛЯ 2, 100], пропасть как Бекович96 [Снегирев 1996, 101; СРФ, 45], сгинул как швед под Полтавой [Снегирев 1996, 539], а также диал. арх. и сейчас ходит {ездит) о пропавшем, не вернувшемся человеке [КСГРС], в котором отразились представления о заложных покойниках (см. о них [СМ, 187]).
Лексические единицы исконного происхождения
Среди фразеологизмов с интересующей нас семантикой довольно распространены сочетания глагола идти (пойти, изойти, пройти, уйти) и существительного в винительном падеже с предлогом в или на или в творительном падеже без предлога. См. карел, рус, перм. модом изойти пропасть бесследно, кануть [СРНГ 18, 199; КДЭИС], моек., курск., ряз. и др. идти (пойти и т. п.) хинью идти прахом, без пользы, без толку [СРНГ 12, 77, 78; СРДГ 3, 178-179; СРДГ 3, 179], ряз. в хинь пойдить то же [Деулин. ел., 582], арх., волог. кумелем пойти, пойти в кумель [КСГРС] и др.110 В ряде случаев обнаруживаются параллели между образованным по этой модели устойчивым сочетанием и глаголом, который является непосредственной производящей основой для существительного в составе фразеологизма. См. волог, идти на исход переставать существовать, исчезать [СВГ И-К, 5] и ряз. исходить исчезать, прекращаться, проходить [СРНГ 12, 269], вят. на извод идти приходить в упадок; начать пропадать [СРНГ 12, 108] и изводиться олон., арх., волог., вят., колым. исчезать, пропадать [КСГРС; СРНГ 12, 109], переводиться [СРНГ 12, 109], диал. томск. пойти на перевод перевестись, исчезнуть [СРНГ 28, 358] и разг. перевестись исчезнуть, уничтожиться [MAC III, 51], волог, пойти на стёк пойти прахом, пропасть [КСГРС] и свердл. стечь исчезнуть, пропасть, перевестись [КДЭИС]. Для арх. на искун пойти утратить какие-либо свойства, качества , пойти на убыль 111 [КСГРС] аналогичным образом прослеживается возможность семантической реконструкции в связи с глаголом kuneti, производным от кжа куница (об этом глаголе см. [ЭССЯ 13, 105]).
В числе продолжений праслав. kuneti следует назвать встречающееся у Даля кунеть о кунице, а затем и о других пушных зверьках: вступать в возраст и перебираться в должную шерсть, получать пух и ость; о подростке, особ, девушке: мужать; поправляться после болезни, приходить в силу, как бы отлинявший зверь, или перемытиться [Даль И, 218], а также арх. выкунёть линять, меняя летний мех на зимний (о белке) [СГРС II, 231], иркут. выкунёть (о пушном звере) приобрести необходимые качества, свойственные меху в зимний период [ИОС 1, 103]. В словообразовательном плане, с учетом не только смысловой соотнесенности приставок вы- и из-, но и характера консонантизма именной основы, интерес представляет арх. выкупать линять, меняя летний мех на зимний (о белке) [СГРС И, 231], покрываться густым мехом [АОС 6-7,278].
Семантический переход линять = лезть, выпадать — теряться, пропадать отражен во вторичном значении синонимичного линять (яросл.) незаметно пропадать, уменьшаться 112 [СРНГ 17, 52] и его дериватах: арх. разлиняться потеряться, пропасть, утратиться (о чьих-либо вещах) [СРНГ 33, 357], рост. улинять исчезнуть, пропасть [Волоцкий, 95]. Между тем вторичные значения самого кунёть: перм. расти, полнеть [СПГ 1, 451], ряз. расти, поправляться, набираться сил , полнеть, поправляться [Деулин. ел., 262; СРНГ 16, 90], тамб., ряз. быть здоровым [СРНГ 16, 90], нижегор., олон. кунёть, купить расти, мужать [СРНГ 16, 90], арх. купить наливаться силой, здоровьем [СРГК 3, 58], купить расти, входить в силу (о животном) [КСГРС], - не говоря о его производных113, допускают дальнейшее развитие в сторону перерасти, утратить какие-либо качества . Ср. в плане типологии переродиться литер, утратить постепенно свои прежние качества, свойства [MAC III, 92] и диал. волог, исчезнуть, перевестись [КСГРС], свердл. перерожатъея вымирать (о людях) [СРГСУ IV, 19]. Следует заметить, что такая мотивировка в большей мере соответствует контексту, актуализирующему женскую и брачную символику куницы (см. о ней [Гура 1997, 210-211]): «В двадцать два года паливна ягодка, а дальше на искун пойдет (о молодой девушке)».
