Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Методика исследования. Внутрикультурные и внутритекстовые закономерности.
1.1. Мемуары как жанр 11
1.2. Модель внутритекстового пространства 19
1.3. Модель культурного объема 25
Глава II. Культурный и литературный контекст «Memoires» Екатерины II. Межкультурная коммуникация. Системный подход.
2.1. Генезис и эволюция концепта «Философ на троне» 32
2.2. Вольтер и концепт «Философ на троне» 42
2.3. Екатерина II и Вольтер 62
2.4. Екатерина II как писатель 67
Глава III. «Memoires» Екатерины II - синтез просветительских исканий.
3.1. Модель архитектоники текстового пространства 94
3.2. Анализ архитектоники «Memoires» 99
Заключение 136
Библиография 139
Приложения 149
- Мемуары как жанр
- Генезис и эволюция концепта «Философ на троне»
- Модель архитектоники текстового пространства
Введение к работе
Интеграция современных гуманитарных наук: филологии, лингвистики, культурологии, философии, истории - расширяет возможности анализа текстовых произведений за счет целостного их восприятия.
Опыт такого анализа осуществляется в нашем исследовании, объектом которого стали «Memoires» («Записки», 1771-1796) Софьи Августы Фредерики Ангальт-Цербстской - Екатерины II (Sophie Augusta Friederike von Anhalt Zerbst, 1729 - 1796). Написанные по-французски под сильнейшим воздействием общеевропейских просветительских умонастроений, «Memoires» представляют собой органичный сплав реальной биографии автора с литературными и философскими разработками французских просветителей, формирующее и определяющее воздействие которых обязывает признать глубокое родство и принадлежность этого памятника французской литературной традиции, хотя реальным местом создания рукописи были императорские апартаменты России.
В отличие от исследований, на примере обширного материала анализирующих жанровую специфику мемуаров (Л.Я. Гинзбург, 1977; Г.Г. Елизаветина, 1977; Т.М. Колядич, 2001) и поэтику автобиографической прозы (Н.А. Николина, 2002; Н.А.Орлова, 2004; Т.М. Колядич, 1998; Т.Г. Симонова, 2002), или прослеживающих историческую эволюцию произведений субъективного жанра (М.Я Билинкис, 1995; Г.Е. Гюбиева, 1969; Г.Г. Елизаветина, 1982; А.Г. Тартаковский, 1991), наше посвящено одному тексту и автору.
Актуальность исследования продиктована как необходимостью нового осмысления, реабилитации и систематизации творчества парадоксального билингвистического философа и литератора эпохи
Просвещения, так и необходимостью изучения уникального литературного памятника, никогда прежде не подвергавшегося детальному анализу.
Предмет нашего исследования - рукопись «на золотообрезанной бумаге с непрерывной и строго выдержанной пагинацией, с заголовками на полях...»1 - была обнаружена в пакете с надписью: «Его Императорскому Высочеству, Цесаревичу и великому князю Павлу Петровичу, любезному сыну моему» (T.XII. С.VI), в ноябре 1796 года при разборе императорского архива.
После обнаружения судьба ее складывалась на удивление счастливо. Чудом, избежав уничтожения, «Memoires», как и весь архив автора2, на протяжении полутора столетий были заперты и сторжайше, засекречены3. Александр I, Николай I, Александр II могли насладиться чтением их лишь по взошествии на престол, а, прочтя, вновь запечатывали «вплоть до востребования» .
Несмотря на все это, они были достаточно хорошо известны «теснейшим избранным кругам»: «Нынешней зимой, - встречаем мы в письме Карамзина к Дмитриеву, - читал я «Записки» Екатерины Великой... очень, очень любопытно! Двор Елизаветы как в зеркале... Если приедешь к нам в Петербург, то угостим тебя и «Записками Екатерины»5.
Все дело в том, что сразу после обнаружения «Memoires» князь А.И.Куракин, друг Павла, собственно и разбиравший архив, снял с них копию. Двадцать лет спустя список увидел и скопировал себе А.И. Тургенев, после чего разделил радость обладания «сокровищем» с друзьями - Н.М.
1 Сочинения Императрицы Екатерины II на основании подлинных рукописей и с объяснительными
примечаниями академика А.Н. Пыпина. В 12 т. Т.ХП. СПб., 1900-1907. C.X. (Далее при цитировании
данного издания в скобках указывается том и номер страницы).
2 В котором, надо сказать, содержалось еще несколько более ранних редакций воспоминаний.
3 На уровне государственной тайны.
4 Тартаковский А.Г. Русская мемуаристика XVIII - первой половины XIX в. М., 1991. С.217.
5 Записки императрицы Екатерины И. М, 1989. C.IV. (Далее при цитировании данного издания в скобках
указывается номер страницы).
Карамзиным и А.С. Пушкиным, который завел свой список, а вскоре оба тайно «знакомили» с мемуарами прабабушки прекрасную половину императорской фамилии6.
А.И. Герцен оказал ту же услугу широкой европейской публике. Один из списков, контрабандой вывезенный из России, был издан в 1858 в его Лондонской типографии. Почти сразу вслед за оригинальной французской версией появились также «пиратские» немецкий, английский и русский переводы издания, мгновенно разошедшиеся и произведшие «своим неожиданным появлением неслыханное впечатление по всей Европе» (C.IV).
Сорок лет спустя, 5 февраля 1900 года в России Отделение русского языка и словесности Академии Наук постановило предпринять издание литературных трудов Императрицы в ряду критических изданий русских писателей (T.I. СНГ). Вскоре под рукою А.Н. Пыпина значительный архив7 был организован в двенадцать томов, вышедших к 1907 году. И по сей день именно это собрание является наиболее полным и добротным сводом всех
6 «В начале 1820-х годов А.И. Тургенев давал читать свой список великой княгине Марии Павловне,
императрицам Елизавете Алексеевне и Марии Федоровне», Пушкин — великой княгине Елене Павловне.(об
этом смотрите Тартаковский А.Г. Русская мемуаристика XVIII - первой половины XIX в. М., 1991. С.212-
213).
7 Четыре императора: Павел I, Александр I, Николай I, Александр II и их доверенные друзья и архивариусы
на протяжении полутора столетий читали и с рук на руки на руки передавали авторский архив. В итоге к
исследователям и издателям он попал в достаточно смешанном виде. После разбора и упорядочения «по
внешним признакам» листы автографов «Memoires» были распределены по семи «редакциям»:
I - датирована автором 1771 годом и адресована графине Брюс;
II - датирована автором 1790 годом и адресована барону Черкасову и хронологически продолжает первую;
- идет без авторской датировки, логически и хронологически продолжает первые две;
- тот самый экземпляр на «золотообрезанной бумаге с непрерывной и строго выдержанной пагинацией», оставленный сыну в отдельном пакете;
- без авторской датировки, по предположению А.Н. Пыпина создана автором на рубеже семидесятых годов;
- так же предположительно относится к началу семидесятых годов;
VII -так же предположительно относится к шестидесятым годам.
Настораживает приблизительность датировки? Дело в том, что, поскольку том выходил уже без главного редактора, вопрос о взаимном отношении редакций так и остался открытым. Издатели отметили, что «задача будущего исследователя твердо установить их оценку в качестве исторического и литературного памятника,...выяснить не только порядок, в котором шла работа по составлению «Мемуаров», но также их историко-литературный и психологический интерес» (T.XII. C.XII-XIII). Что ж, современный биохимический анализ в состоянии дать точную датировку автографов, но это не наша сфера; мы, с вашего позволения, займемся оценкой «историко-литературного и психологического интереса» «Memoires».
литературных трудов императрицы и материалов, им сопутствующих. Если коротко говорить об объеме, то драматическим произведениям отведены первые четыре тома, два из которых - пьесы, «которые уже ранее были известны в печати»1, еще по одному тому - публицистика, Антидот, мемуары и педагогические сочинения, плюс четыре тома исторических трудов с дополнительными материалами к ним. Несмотря на довольно скромное оформление, это издание - подлиный шедевр и памятник не только автору, но и А.Н. Пыпину - выдающемуся ученому и тонкому знатоку русской литературы, надеявшемуся на продолжение работы с материалом.
Обстоятельства распорядились иначе, и последний том «Memoires» вышел в 1907 году уже без главного редактора. Разразившаяся десятью годами позже революция еще на семьдесят лет отсрочила «продолжение работы с материалом».
Соответственно, научная новизна диссертации обусловлена:
во-первых, выбором автора и литературного памятника, так как до сих пор не осуществлялось ни попыток систематизации его творчества, ни попыток анализа «Memoires»;
во-вторых, выбором методики исследования, а именно итегративно-структурного подхода к тексту и историко-литературному контексту его создания, позволяющего выявить многообразие их взаимосвязей8;
в-третьих, выбором ракурса исследования, направленного на анализ всех уровней текста, включая концептуальные его составляющие.
Происхождение термина концепт идет от латинского concept - мысль, понятие, смысл. Различные гуманитарные науки (культурология, когнитивная лингвистика, философия и т.д) дают свои определения
8 Каиедый текст «представляет собой «новую ткань, сотканную из старых цитат. Обрывки культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты социальных идиом и т.д. - все они поглощены текстом и перемешаны в нем» (Barthes R. Texte II Encyclopaedis universalis.V.15. P., 1973. P. 78. Цитируется no Николина H.A. Поэтика русской автобиографической прозы. Учебное пособие. М., 2002. С.353).
концепта, и в каждой из них этот термин имеет широкий и разнообразный круг дефиниций9. В трудах новгородских гуманитариев концепт определяется как «...явление разноуровневое, одновременно принадлежащее и логической и интуитивной, индивидуальной и социальной, сознательной и бессознательной сферам»10 Ракурс нашего исследования раскрывает концепт как составляющую общественного и индивидуального сознания - плод рефлексии индивида над тем или иным жизненным явлением, смешивающий в индивидуальном мироощущении разные ряды гуманитарного знания (философия, искусство, литература и т.д.), - в текстовом мирообразе обретающий функцию смысловой оси повествования, объединяющей символ и смысл, материальное и идеальное.
Наша цель - раскрыть мастерство построения текстовых структур «Memoires» и проявить смысловую ось литературного труда императрицы»(С.1У), поляризующую все его средства, через сопоставление структур «Memoires» и просветительских сочинений, проведенное на фоне широкого литературно-культурного контекста.
Достижение данной цели требует исследования трех уровней: культуры, контекста, текста и выдвигает следующие теоретические задачи:
— сформулировать модель11 культуры и контекста, позволяющую
воспринимать их и межкультурную коммуникацию - взаимосвязи
разнообразных рядов культуры, наций и эпох - наглядно и объемно;
— описать модель архитектоники текстового пространства, позволяющую
прослеживать взаимосвязь текстового и культурного объемов, свободно
наблюдая уровни текста, включая концептуальные его составляющие.
Отсюда проистекают следующие практические задачи:
9 Зинченко В.Г., Зусман В.Г., Кирнозе З.И. Межкультурная коммуникация. Системный подход. H. Новгород,
2003. С.66.
10 Зусман В.Г. Диалог и концепт в литературе. Литература и музыка. Н.Новгород, 2002. С.8-10.
11 Модель - формализованное описание реальности, «недетализированный план», «картина действия
системы» (Лосев А.Ф. Введение в общую теорию языковых моделей. М., 1968. С. 16).
посредством первой модели выстроить панораму контекста;
посредством второй модели обрести картину архитектоники текста;
посредством совмещения панорамы контекста с картиной архитектоники «Memoires» наиболее полно расшифровать художественно-философский потенциал «главного литературного труда императрицы», попутно разгадав парадокс удачной судьбы рукописи, размышляя о межкультурной коммуникации и «забавах» двух неординарных умов рационального века.
Иными словами, мы намерены, руководствуясь намеченными целями и задачами, соединить теорию с прямой исследовательской практикой, и, плюс к тому, согласно Вольтеровскому совету «не наводить на читателя скуки»12, в стилистике исследования попытаемся сохранять предельную ясность и простоту изложения.
Решению поставленных задач служит логика построения трех глав диссертации, позволяющая объединить теорию с исследовательской практикой.
В первой, теоретической главе излагаются основные подходы в рамках, в которых будут проводиться изучение контекста и анализ «Memoires».
Во второй, культурно- и литературно-исторической главе последовательно исследуется контекст, внешняя структура, подготовившая рождение текста.
В третьей, аналитической главе проводится анализ внутренней организующей текст «Memoires» структуры.
В заключении подводится общий итог наблюдениям и дается разгадка парадокса судьбы рукописи.
12 «У историка много должностей. Позвольте напомнить вам здесь две из них, которые важнее других: первая - не клеветать, а вторая - не наводить скуки. Я могу простить вам за первую, потому что сочинение ваше мало будут читать; но не могу простить за вторую, потому что я принужден был читать его. Впрочем, честь имею быть, сколько могу, вашим покорнейшим слугою» (Вольтер Ф.-М.-А Письмо Г. Нордбергу, Священнику Короля Шведского Карла XII, сочинителю истории сего монарха // История Карла XII, Короля Шведского. В 2 т. М., 1803. Т. I. С. 41-42)
Методологической основой исследования стал системно-структурный подход с элементами психологического анализа, герменевтического, биографического, культурно- и литературно-исторического методов.
Теоретической основой исследования, в силу его междисциплинарного характера, наравне с трудами Я.Л. Барскова, А.И. Введенского, А.Н. Пыпина, посвященными творчеству Екатерины II, стали исследования: в сфере теории литературы - М.М.Бахтина, М.П. Венгрова, А.Н. Веселовского, Д.С. Лихачевева, Ю.М. Лотмана, А.А.Николаева, Л.И. Тимофеева, Б.В. Томашевского, В.Е. Хализева, И.А.Чернова, P.O. Якобсона; в сфере истории литературы - Ю.Б. Виппера, Г.К. Косикова, А.Ф. Лосева, В.А. Лукова, М.П. Одесского, Б.И. Пуришева, Н.И.Стороженко; в сфере мемуаристики - М.Я. Билинкиса, Л.Я. Гаранина, Л.Я. Гинзбург, Г.Г. Елизаветиной, Т.М. Колядич, Н.А. Николиной, Н.А Орловой, А.Г. Тартаковского; в сфере лингвистики и межкультурной коммуникации - Г.И. Богина, Н.И. Жинкина, В.Г. Зинченко, В.Г Зусмана, З.И. Кирнозе, А.А. Леонтьева, Ю.С. Степанова; в сфере истории - Г. Аббаттиста, Ж. Бенрекасса, Х.-Э. Бедекера, Э. Доннерта, Д. Имбруля, Х.-Ю. Люзебринка, Г. фон Прошвица, Д. Рикуперати, Д. Роша, В. Страда, В. Ферроне, В. Фрейхоф а, Р. Шартье; в сфере психологии - Ж. Годфруа, Л.А. Карпенко, А.Х. Маслоу, А.В. Петровского, М.Г. Ярошевского.
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что предлагамая система привносит структурно-объемный подход в анализ текста и контекста, тем самым упорядочивая традиционные и новые составляющие в целях качества и удобства наблюдения, а также описывает иерархические структуры текста и контекста, обнаруживает взаимосвязи архетипа и концепта, дополняет модели межкультурной коммуникации. В частности, здесь впервые осуществлены: систематический разбор творчества
и анализ «Memoires» Екатерины II, анализ образа Петра в двух «опытах» Вольтера: «Histoire de Charles XII» (Истории Карла XII Короля Шведского, 1728) «Histoire de l'empire de Russie sous Pierre-le-Grand» (История Российской империи в царствование Петра Великого, 1759-1763), впервые дано описание культурной истории концепта «Философ на троне».
Практическая значимость состоит в том, что, предлагаемая система повышает эффективность освоения памятников художественной словесности, а конкретные результаты исследования могут быть использованы в курсах лекций по истории русской и зарубежной литературы.
На защиту выносятся следующие положения:
Автор «Memoires» не документировал свое прошлое, а осуществил его тонкую художественную обработку.
Проводимое автором художественное выстраивание документального материала основано на опыте античных авторов - Платона, Плутарха, Цицерона, Марка Аврелия - и современных мыслителей - Вольтера, Монтескье, Руссо.
Смысловой осью литературного труда императрицы стали представления о «Философе на троне», вследствие чего автор не «исповедуется», как Руссо, а, подобно Монтескье, «исследует» причины «величия и упадка» - не империи, а императора (Петр III, Екатерина II).
«Memoires» являют собой один из самых интересных образцов субъективного жанра эпохи Просвещения, «декодирование» (термин Ю.М. Лотмана) структур которого может быть осуществлено только в широком западноевропейском контексте.
Мемуары как жанр
Литературный памятник, ставший предметом нашего исследования, -интереснейший образец одного из самых необычных литературных жанров.
Воспоминания или субъективный жанр - ископаемый реликт, одна из трех прото-форм, возникших в глубокой древности в начале становления процесса художественного творчества человечества, ставший вслед за мифом и эпосом, завершающей ступенью картины мировой иерархии: боги, герой, люди.
Генезис жанра определил его общие свойства. Два из них присуши всем формам иерархии.
Первое принадлежит содержательной сфере, взглянув на которую через призму открытия М.М. Бахтиным взаимосвязи формы и содержания1, мы констатируем, что целью всех трех типов повествования является диалог с вечностью в попытке познания систем законов мирозданья, а результатом -преображение жизни героев в миф или легенду.
Второе - сфере внутренней организации, исследования которой констатируют, что, подобно каждому «ископаемому реликту», три древних формы аккумулируют в себе зачатки и потенциал множества литературных направлений. Не случайно синонимический ряд французского memoire, давшего название жанру, содержит в себе: память, докладная записка, научная работа, исследование, воспоминание, а современные исследования раскрывают метажанровость2 воспоминаний.
Еще два свойства присущи лишь жанру воспоминаний, они определены центром его повествования - героем.
Первое состоит в том, что субъективный жанр, в отличие от своих «старших собратьев», со временем приобретших канонические черты, ничуть не менее чем и в начале своего появления, открыт и пребывает в поступательном развитии. Поскольку «с точки зрения физико-математической, время и пространство жизни человека суть лишь ничтожные отрезки единого бесконечного времени и пространства но изнутри человеческой жизни они обретают единственный ценностный центр...»3, никогда не теряющий своей притягательности и актуальности для читателя и исследователя.
Второе состоит в том, что жанр предельно свободен, чем притягателен для обращающихся к нему авторов. Это, в свою очередь, постоянно провоцирует их к креативным экспериментам и раскрытию, предоставляя каждому из них, тройственность ипостасей: героя, комментатора и рассказчика, а значит, всю полноту власти в воссоздаваемом им текстовом мирообразе, а так же возможность расставить собственные акценты в панораме прошлого и в чьем-либо или собственном портрете.
Суммируя все вышесказанное, мы получаем жанрообразующие признаки на которых базируется внутренняя организация мемуарных произведений:
- свобода и метажанровость повествовательной формы в целом;
- тройственность авторских ипостасей и, зачастую, его непосредственное присутствие в текстовом мирообразе, как героя или участника событий;
- историчность описываемых событий.
Эти основания исключают возможность приобретения субъективным жанром застывших канонических черт, делая его вечно молодым. Так что из века в век, от этноса к этносу, от автора к автору субъективный жанр непрерывно обогащается за счет «новых поступлений»: во-первых, пополняясь портретами: индивидов, этносов и времен, во-вторых, - активно развиваясь за счет «креативных экспериментов» с ним новообращенных авторов, постоянно ассимилируя в себе новые стили и системы текстового построения. Однако, поскольку, процесс развития творческого видения и мышления человечества, частью которого является и литературный процесс, эволюционирует постепенно, оно осознало и воспользовалось всей полнотой власти, предоставляемой этим жанром, а осваивало его возможности постепенно.
Общая панорама освоения возможностей жанра будет выглядеть следующим образом.
Изначальная форма существования субъективного жанра, как и его древнейших собратьев, была устной. В ней возникли основные его направления: портрет, путешествие, биография. В этот период жанр был свободен от ограничений. Но насколько изощренно владели им древние авторы, для исследователей останется по объективным причинам загадкой.
Первые письменные его образцы принадлежат Египетской клинописи, как и все текстовые произведения древности сакрализированны и ритуализированы. Наиболее ранние из них датируются XVIII - XV веком до н.э., относятся к группе «Текстов пирамид». Исследователи полагают, что процесс превращения ритуальной надписи в биографию проходил следующим образом: от увековечивания имени к увековечиванию титула и имени, от ритуала «оправдания перед Осирисом» к своеобразным портретам и небольшим биографиям -описаниям наиболее примечательных эпизодов всего того, что могло возвысить и возвеличить4. Например, надпись военного сановника Уни (XVI - XIII в. до н.э.) передает его незаурядную биографию, а в надпись правителя южной области Египта знаменитого Хархуфа «рассказывает о совершенных им по повелению своих владык походах за пределы Египта, на юг, вверх по Нилу, в страну Иам»5 и дает следующий портрет-характеристику: «я говорил истину... я спасал несчастного от более сильного чем он.... Я давал хлеб голодному одеяние [нагому]...» 6. Жанр существовал, но в пределах жесткой ритуальной формы. В умении наполнить ее жизнью и состоял творческий талант автора надписи.
Генезис и эволюция концепта «Философ на троне»
Если в культурном объеме размечать маршрут изысканий, то, как нами уже было упомянуто, генезис или исток многих концептов лежит в архетипическом, в начале отсчета, начале «осей координат», а «ядро» и «актуальный слой» - в истории философии и, поскольку развитие цивилизации движется по-спирали, «ядро» нам даст Греция IV в. до нашей эры и дополнит Рим II—IV в.в. нашей эры, а «актуальный слой» предоставит Европейская философия XVII-XVIII в.в. Итак.
В древних проедставлениях каждого народа «Философу на троне» соответствует образ предводителя, стоящего во главе земной иерархии, часто - потомка и всегда - орудия Богов, Господа, Высшего Разума. Он -инструмент создания человеческого космоса, гарант благополучия, хранитель и руководитель своего народа, посланец, объединяющий космическое и социальное, воплощающий собой принципы избранности, чистоты и служения.
В Европе мысль о философе-наставнике человечества возникла у Сократа (ю%р хтг ;, 469-399)4, а окончательно была оформлена его учеником Платоном, написавшим: «Человеческий род не избавится от зла до тех пор, пока истинные и правильно мыслящие философы не займут государственные должности или властители в государствах по какому-то божественному определению не станут подлинными философами»5. Теоретическим обоснованием данного положения служили две взаимосвязанных авторских гипотезы: о троичной природе миров6 и троичной природе души. Последняя говорит о том, что душа человека объединяет в себе три начала: разумное, не разумное или чувственное и аффектное. То из них, которое преобладает, определяет судьбу человека. Души с сильно развитым чувственным или вожделеющим началом принадлежат работникам, эффектным - воинам, разумным - философам, поскольку именно оно - дар человечеству от Гиперурании, высшего, совершенного мира идей. Соответственно, принести гармонию и совершенство Гиперурании в мир людей способен лишь ею одаренный.
Мы видим, что платоновский подход по большей части основывался на принципе избранности; принцип чистоты и служения доминировал в учении другой философской школы - стоической . Как и философская школа Платона, она берет начало из Афин, где Зенон (Zfvcov, ок. 355-270 до н.э.) купил Пестрый Портик (люїкйп Zxoa, Stoa Poikile) - галерею для отдыха и прогулок, где стал излагать свое учение, согласно которому мирозданье система, состоящая из богов и людей , пронизываемая и управляемая Логосом - высшим разумом. В ней человек - член «вселенского, божественного тела - Dei socii sumus et membra...» - по своей сути наболее близок Логосу, однако в целом человечество не однородно. Его составляют: мудрые, совершенствующиеся и неразумные . Последние принадлежат аффектам10, совершенствующиеся - пытаются освободиться, соблюдая чистоту сердца и живя сообразно природе11, мудрецы - принадлежат Логосу, воплощая божественный разум и божественные силы, они - истинные правители, прорицатели и благодетели человечества.
Каждая из школ не ограничилась лишь теоретическими построениями и несколько столетий спустя дала Европе своего императора-философа. Первый - император-стоик Цезарь Марк Аврелий Антоний Август (Marcus Aurelius Antoninus, 121-180), стремившийся на практике быть благодетелем своего народа, но вместе с тем никогда не пропагандировавший свои философские взгляды. Впрочем, сборник афоризмов «Для самого себя» (Та eiq eautov), найденный после смерти в складках его одежды, сделал это за него, одновременно обессмертив имя императора. Следующий философ, на этот раз неоплатоник, взошел на римский престол еще столетие спустя. Юлиан Флавий Клавдий (Flaviuns Claudius Julianus, 331-363)12 правил Римом лишь два года, но именно его правление особо было отмечено просветителями. Почему? Думается, дело здесь в определенном созвучии судеб и стремлений императора и просветителей. Во-первых, «карьера» Юлиана ,3, как много позже «корифеев просветительской литературы»14, началась с приездом в Лютецию15. Во-вторых, будучи племянником Константина Великого, «возведшего христианство в ранг государственной религии Рима», соответственно, получив христианское воспитание, Юлиан, как много позже и «корифеи»16, стремился создать новый культ - культ разума17. В-третьих, в отличие от Марка Аврелия, Юлиан, как просветители, активно пропагандировал новые религиозные истины и делал это опять-таки как «корифеи»: «много писал, и поощрял к тому своих лучших сотрудников». Иными словами, император стремился через посредство литературы просветить все народы своей огромной империи18, установив в ней культ разума и служения всеобщему благу.
Модель архитектоники текстового пространства
Во введении к исследованию мы определили его задачу как «подход к тексту как к объемной конструкции, вписанной в определенный культурный и историко-литературный контекст».
Во второй главе раскрыли структуру контекста.
В данной главе раскроем структуру текста. Для этого вспомним, что культура, литература и текст, как часть культуры, - не просто сообщающиеся сосуды, но системы, обладающие сходным набором свойств: «свойство фрактальности обычно для всех систем и говорит о том, что целое может быть разделено на его образующие части. Свойство рекурсивности говорит о том, что каждая часть структурно повторяет строение целого, соответственно, в каждом его разделе будут действовать схожие закономерности. Свойство разомкнутости говорит о том, культура -динамическая открытая информационная система, находящаяся в постоянном развитии».
Действия двух первых свойств позволяют воспринимать текстовый мирообраз как объемную конструкцию, в свою очередь, обладающую двумя специфическими свойствами. Первое из них, фиксированность1, является условием сохранения информации и донесения ее будущим поколениям2.
Второе, многоизмерениеовостъ \ непосредственно организует текст, заключая в себе всю совокупность художественных средств и приемов, использованных автором.
Это текстовое свойство, обычно не принимаемое во внимание исследователями, ляжет в основание нашего подхода к «Memoires», позволит говорить обо всем последовательно и сделать «текстовую ситуацию прозрачной», правда, в начале потребует упорядочить традиционные элементы анализа, встроив их в общую модель, точнее, совместить с моделью текстового пространства, приведенной в первой части исследования. Напомним: «посредством определенного набора символов -языка (I компонент) - текст фиксирует уникальный мирообраз, объединяющий в себе определенную объективную реальность (II компонент) и проступающую сквозь нее идеальную реальность (III компонент)»
Процесс упорядочивания будет проходить через три стадии.
Первая стадия конкретизирует состав «объективной реальности» по аналогии с древнейшей в Европе формой структуризации текста -синтаксической схемой (предмет повествования - подлежащее, его процессуальный признак - сказуемое), разделяя его на две позиции: предмет повествования - план образов, его процессуальный признак - план событий, в результате чего формулируется плоскостная модель архитектоники текстового пространства: текстовый мирообраз есть совокупность образного, событийного, языкового и смыслового планов.
Вторая стадия описывает «коды дешифровки»4 каждого из планов.
План образов - совокупность образов повествования:
- локальные составляющие5;
- система действующих лиц.
План событий - совокупность событий, повествования6:
- система художественного времени;
- ряд жизненных событий - сюжет;
- последовательность их расположения - композиция. План языка - совокупность языковых и речевых средств:
- отобранные автором речевые средства;
- стилистические фигуры;
- система рассказывания и речевые сферы ;
- техники речи.
Смысловое измерение - доминанта8, организующая остальные средства повествования и объединяющая в себе набор реализуемых текстом смыслов и идей.
Составляющие, бесспорно, тесно взаимосвязаны и взаимопроникают друг в друга, но отличны, так что ничто не мешает исследователю дифференцированно проводить их анализ. Чем мы и займемся в следующем разделе, проведя разбор «планов» итоговой версии Memoires10 в параллельном сравнении с более ранними редакциями, что поможет с одной стороны составить качественную картину анализа, с другой - наиболее полно осознать эволюцию структуры и концепции «Memoires».
Но прежде чем приступить к разбору, необходимо закончить текстовую модель, поскольку внимательный читатель вправе заметить, что пока она больше похожа на плоскость, чем на объем, в то время как во вступлении был номинирован подход к тексту как к объемной конструкции.
Соответственно, последняя, третья, стадия осуществляет перевод плоскостной модели в объемную, а планов - в измерения11. Отмечается, что даже беглый взгляд на структуру каждого из планов позволяет понять, что она выстроена иерархически: за первым, материальным уровнем открывается идеальный, а образы и события текстового мирообраза станут первой ступенью, связующим звеном нескольких реальностей, соответственно, теперь более уместно использовать понятие измерения.
