Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. КОНЦЕПЦИЯ ЛЮБВИ И БРАКА Э. ЗОЛЯ В КОНТЕКСТЕ ФРАНЦУЗСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIX ВЕКА 19
1.1. Ранний Золя о любви и браке: рождение идей 20
1.2. Натуралистическая концепция любви 31
1.3. Золя о современном институте брака и путях его совершенствования: окончательное оформление реформистской концепции 47
ГЛАВА 2. ЛЮБОВЬ И БРАК В РОМАНАХ ЗОЛЯ (ПРОБЛЕМАТИКА ИЗБРАННЫХ
ПРОИЗВЕДЕНИЙ) 66
2.1. Любовь: власть инстинкта и парение души («Тереза Ракен», «Страница любви», «Мечта») 70
2.2. Брак: реальность и мечта («Добыча», «Накипь», «Дамское счастье», «Труд») 89
2.3. Тема материнства в романах Э. Золя 110
ГЛАВА 3. ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ПРИЕМЫ ВОПЛОЩЕНИЯ КОНЦЕПЦИИ ЗОЛЯ
122
3.1. «Человек-зверь» и «человек мечты» в романах Золя: система образов 123
3.2. Символика цвета в произведениях Золя 143
3.3. Поэтика пространства 168
3.3.1. Физиологическое мироощущение человека в романах Золя 168
3.3.2. Особенности пространственно-временных отношений: от замкнутого пространства - к пространству без границ 177
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 193
БИБЛИОГРАФИЯ 199
ПРИЛОЖЕНИЕ
- Ранний Золя о любви и браке: рождение идей
- Любовь: власть инстинкта и парение души («Тереза Ракен», «Страница любви», «Мечта»)
- «Человек-зверь» и «человек мечты» в романах Золя: система образов
Введение к работе
Во французской литературе, как, вероятно, ни в одной другой, тема любви занимает значительное место: с самых истоков французского романа до наших дней она является одной из центральных в произведениях многих писателей. Как справедливо отмечает Б.Г. Реизов, «для романа необходим романический, т.е. прежде всего любовный интерес. Роман понимался именно как история любви, -таким он был в средние века, в XVII и тем более в XVIII веке с его чувствительностью и бурями страстей» [Реизов, 1977:19]. Вспомним, что именно французы первыми изложили трагическую и, вместе с тем, трогательную историю любви Тристана и Изольды в те времена, когда оправдать безумную страсть можно было лишь волшебным напитком. На французской почве родилась «Принцесса Киевская» мадам де Лафайет. А в XVIII веке ни в одной другой стране не появилось столько романов о любовных приключениях и страданиях, как во Франции, - это произведения Руссо, Лакло, Прево, Мариво и других авторов. Возможно, не удивителен тот факт, что именно француз написал уникальный роман, ниспровергающий монастырский фанатизм. Немыслим был без любви, представленной в самых различных проявлениях и нюансах, роман XIX века - творения Гюго, Жорж Санд, Стендаля, Мериме, Флобера, Мопассана. Институт семьи также не обойден вниманием во французской литературе. Что касается века XIX, то, скорее всего, только англичане могли соперничать с французскими писателями в разработке данной темы, наиболее ярко представленной в «Человеческой комедии» Бальзака. Говоря о разработке данных тем в прошлом столетии, следует вспомнить произведениям Мартена дю Гара, Дрюона, Эриа, Мориака, Базена, Труайя. Однако весьма часто две важнейших сферы человеческой жизни - любовь и семейный союз - не обретали гармонического слияния на страницах книг французских авторов.
Эмиль Золя отвел в своих произведениях особое место взаимоотношениям мужчины и женщины, тщательно и последовательно пытаясь разобраться в вопросах, связанных с несовершенством института семьи его времени, и усматривая в
его реформировании основной шаг к переустройству всего общества. Возможно, ни один другой писатель так упорно и энергично не занимался подобными проблемами. Им, прямо или косвенно, подчинены не только произведения цикла «Ру-гон-Маккары», который, как известно, организован вокруг судьбы нескольких поколений двух ветвей одной семьи, но практически почти все романы французского классика.
Необходимо сказать, что российские литературоведы в целом уделили большое внимание изучению художественного наследия Э. Золя. Существует обширная научная литература о его жизни и творчестве. Богатый фактический материал, анализ крупнейших произведений писателя, характеристику его мировоззрения и творческого метода содержали литературоведческие работы М.К. Клемана, Б.Г. Реизова, А.И. Пузикова, Е.П. Кучборской, СП. Емельянникова, Н.В. Мелик-Саркисовой, М.М. Владимировой и др. Тем не менее, подход Золя-романиста к любви и браку как к основополагающим, принципиально важным основам человеческого существования не исследован у нас в достаточной степени. Фактически отсутствуют работы, в которых центром внимания является именно данная проблема. Вместе с тем, ее изучение может способствовать более глубокому пониманию эволюции мировоззрения и художественного метода писателя.
Диссертационные исследования наших филологов по творчеству Золя, последнее из которых датируется 1985 годом (докторская диссертация М.М. Владимировой), затронули различные вопросы художественного метода писателя-натуралиста (работы Е.Г. Эткинда, Н.В. Мелик-Саркисовой и др.), однако тема любви и брака не стала центральной ни в одном из них. Тематика многих диссертаций 60-х - 70-х годов соответствует общему идеологическому настрою нашего общества того времени: «Изображение жизни и борьбы рабочего класса в творчестве Эмиля Золя» (К. Азизов), «Французский антивоенный роман (Э. Золя, А. Бар-бюс, А. Лану): традиции и новаторство» (Н.Г. Галукян), «Творчество Э. Золя 80-х годов и социальные проблемы во Франции» (СП. Емельянников), «Профессионально-производственная лексика романов Золя "Жерминаль", "Человек-зверь" и "Труд"» (В.В. Макаров). Хорошо известно, что на определенном этапе наиболее разработанными аспектами в нашем литературоведении, в силу идеологической
традиции, являлись темы рабочего класса, борьбы труда и капитала, морального разложения буржуазии и т.д. В случае с Эмилем Золя именно они чаще всего представлялись наиболее очевидными (М.Д. Эйхенгольц, И.И. Анисимов, Н.С. Травушкин).
Нельзя сказать, что никто из литературоведов не указывал на важность тем любви и брака - в их общечеловеческом содержании - в романном творчестве писателя. Например, в своей работе, посвященной литературной и публицистической деятельности молодого Золя, Т.К.Якимович отмечает, что любовь занимает существенное место в произведениях французского писателя, и это помогает нам глубже понять содержание его творчества. По словам исследовательницы, «душевное богатство писателя раскрылось в ведущем свойстве его искусства - гуманистически переплавленном взгляде на любовь, счастье, свободу, на условия человеческого существования» [Якимович, 1971:11]. О том, что на лирическое начало творчества Золя обратил в свое время внимание еще А.Блок, вспоминает в своей статье М.И. Воропанова [Воропанова, 1980].
Одной из наиболее значительных работ российского золяведения стоит считать диссертацию М. М. Владимировой, посвященную «Ругон-Маккарам», в которой изучаются «дополнительные смысловые и стилевые оттенки, возникающие на основе взаимодействия, сцепления романов в рамках цикла в результате их «монтажа» [Владимирова, 1985: 19]. Исследовательница анализирует историческую сюжетную линию «Ругон-Маккаров», тему общественно-политической власти; сквозные мотивы, коими являются мотивы карнавала, катастрофы, динамического равновесия сил жизни и смерти в природе и др.; констатирует наличие единого для многих романов цикла целостного образа Парижа. Работа содержит немало ценных замечаний по проблеме настоящего диссертационного исследования, в частности литературовед отмечает, что «для творческого метода Золя в высшей степени показательно, что он не глобально повествует о судьбах человечества, а показывает их через микроструктуру, через семью» [Владимирова, 1985: 287].
Можно обнаружить и у других авторов ряд весьма точных и тонких наблюдений над этой стороной таланта писателя: следует вспомнить, в частности, отдельные комментарии к собранию сочинений Золя в 26-ти томах. Однако глубо-
6 кого освещения данные аспекты его художественных исканий в нашей филологической науке, к сожалению, не получили.
Отечественные ученые обращались к темам любви и брака в творчестве Эмиля Золя в контексте различных проблем. Так, они не раз говорили о том, что писатель акцентирует внимание на фатальной власти физиологизма в отношениях мужчины и женщины. Многие филологи (среди них - Е.П. Кучборская, СП. Емельянников, А.И. Пузиков) трактовку взаимоотношений мужчины и женщины у Золя подчиняли социологизированной, даже политизированной точке зрения, и расставляемые ими акценты смещались в основном в сторону рассмотрения романистом фальшивого буржуазного брака в русле жесткой критики больного общества. По словам А.И. Пузикова, Золя резко осуждал брак, основанный исключительно на финансовых интересах. Для подтверждения тезиса критик ссылается на роман «Творчество», где писатель изобразил художника Дебюша, который «предпочел выгодную женитьбу трудному делу искусства» [Пузиков, 1976:277]. По мнению М.Д. Эйхенгольца, «социальную окраску приобретают у Золя даже романтические отношения действующих лиц: в любви Октава Муре и Денизы Бодю («Дамское счастье») сказывается увлечение их обоих идеями о роли крупной торговли» [Эйхенгольц, 1940:95].
В целом исследователи больше занимались изучением диагноза, который Золя ставил нездоровому обществу, и в этом направлении ими было сделано немало, если не учитывать тенденциозности некоторых положений и выводов. В то же время российские литературоведы лишь частично рассмотрели позитивный аспект подхода Золя к заявленной нами теме, почти не приняв в расчет его мысль о том, что институт брака, существующий в современном обществе, должен быть подвергнут реформированию, и семья, созданная на основе новых принципов, обязана стать ядром общества. Они обратили внимание, главным образом, на пути социальной реорганизации труда, предложенные Золя. Так, Е.П. Кучборская, анализируя «Дамское счастье» (1883), отмечает, что «реформистские проекты Денизы Бодю, мечтающей о создании «фаланстеров торговли», где каждый «по заслугам получит свою долю прибылей», отражают иллюзорную веру писателя в возможность коренного улучшения жизни трудящихся в рамках буржуазного общества» [Куч-
борская, 1973:361]. С тех же позиций подходит к трактовке данного романа СП. Емельянников, полагая, что «увлечение Золя "веком действия и победы" привело его к поиску путей мирного разрешения классовых противоречий в рамках буржуазного общества» [Емельянников, 1965:93]. Реформистсткие идеи писателя в основном воспринимались нашими исследователями только как утопические и ограниченные. К примеру, анализируя роман «Жерминаль» вслед за «Дамским счастьем», исследователь замечает, что произведения отделяет друг от друга небольшой срок в два года, и при этом налицо значительное изменение взглядов писателя: «От наивной идеи мирного урегулирования классовых противоречий в условиях капитализма он пришел к утверждению права народа на революционное, насильственное упразднение несправедливых общественных порядков» [Емельянников, 1965:94]. Думается, что сегодня такой подход к проблематике произведений французского автора требует существенной коректировки.
Таким образом, ключевая тенденция в рассмотрении реформистских идей Золя находит отражение в размышлениях наших золяведов о роли труда в судьбе человечества. Так, И.Б. Драчева делает упор на то, что в романе «Париж» (1898) писатель ищет решения социальных противоречий современного общества и, «вступив на реформистский путь, приходит к мысли о возможности изменения общества с помощью труда» [Драчева, 1978:19]. Куда меньше внимания уделено в отечественном литературоведении философии «радости бытия», собственно человеческим отношениям у Золя. Тема реформирования традиционного института брака в творчестве автора «Ругон-Маккаров» практически не анализируется исследователями.
Любовное чувство, лежащее, по мнению Золя, в основе гармонии отдельной семьи и всего общества, было рассмотрено в литературоведческих работах лишь частично - на уровне отдельных произведений, и, главное, за пределами данной концепции. Е.П. Кучборская, к примеру, выделила в романе «Карьера Ругонов» линию детской, целомудренной и романтической любви Сильвера и Мьетты, которая включена автором монографии в контекст социальных идей романа [Кучборская, 1973:104]. Более подробно исследовательница анализирует поэтику фрагментов произведения, в которых говорится о чистом чувстве юных персона-
жей. Описывая роман «Проступок аббата Муре» СП. Емельянников, делает акцент на антиклерикальной направленности произведения, при этом кратко характеризуя изменения во взаимоотношениях главных героев: «Сначала его чувство к юной Альбине напоминает романтическую грезу, - замечает исследователь, - затем оно развивается, крепнет, обретая земную красоту и естественность» [Емельянников, 1965:59-60].
Одна из характерных тенденций современного российского литературоведения заключается в изменении приоритетов анализа: вопросы поэтики занимают в нем все большее место. Доказательством тому служат две современные диссертации, объектом исследования которых стала система художественных средств литературного направления натурализма: это работы В.А. Миловидова «Поэтика натурализма» (1996), Н.Н. Вихоревой «Натуралистический роман: поэтика жанра» (2001). В докторской диссертации В.А. Миловидова [Миловидов, 1996] проводится анализ «столь сложного и динамичного» явления, каким является натурализм в его классических и современных модификациях, осуществляется переоценка его роли в литературном процессе. Однако у отечественного золяведения остается широкая перспектива и в сфере исследования поэтики прозы Эмиля Золя. Работ, в которых важное место занимает анализ художественного своеобразия его романного наследия, мало. В то же время, на этом уровне возможно немало открытий.
Следует отметить интерес к творчеству Золя со стороны современных украинских исследователей. В кандидатской диссертации Р.А. Бубняка «Литературно-критический дискурс: структура, способы выражения» [Бубняк, 2001], проанализированы избранные критические работы (на французском и украинском языках), посвященные роману Э. Золя «Жерминаль». При этом филолог, рассмотрев структуру романа, утверждает, что литературно-критический дискурс объективно задан текстом произведения. В.В. Левенец [Левенец, 2001] рассмотрел жанровое и стилевое разнообразие малой прозы Э. Золя, ее архитектоники в контексте развития французской новеллистики второй половины XIX века.
На фоне существенного спада интереса к творчеству Золя, наблюдаемого в отечественном литературоведении, интересно констатировать факт неизменно повышенного внимания к нему во Франции. Об этом свидетельствует проведение
ежегодных коллоквиумов, посвященных проблематике и поэтике романов Золя, существование периодического издания «Натуралистические тетради» («Les Cahiers Naturalistes»), включающего новейшие труды исследователей-золяведов, наличие в Интернете франкоязычных сайтов, посвященных жизни и творчеству писателя (Приложение). Во Франции в последние десятилетия вышли в свет новые издания романов и документальных материалов писателя: в 2004 г. начато издание полного собрания сочинений писателя в 20 томах под редакцией А. Миттерана; в 2005 г. читатели получили возможнось познакомиться с подготовительными документами романиста («Фабрика Ругон-Маккаров» в 2-х томах, под редакцией К. Беккер). Сравнительно недавно завершилась публикация десятитомника -полного собрания переписки Золя. В 2004 г. были опубликованы письма романиста к Жанне Розеро.
Одним из приоритетных направлений зарубежного золяведения на современном этапе является «новое прочтение» (relecture) романов Э. Золя. Зарубежные критики стремятся уйти от традиционных оценок натурализма, показать сложность и полисемичность натуралистического текста. В значительном ряде работ произведения романиста анализируются с позиций «мифологической критики», проводится поиск единой мифопоэтической основы творчества писателя. Западные литературоведы изучают «литературный интертекст» (intertexte fictionnel), выявляют в малой прозе Э. Золя (Ж. Буржуа) [Bourgeois, 2005] и в «Ругон-Маккарах» (К. Саминадайар-Перрен, К. Реффе, К. Анфрей, и др.) [Saminadayar-Perrin, 2004; Reffait, 2004; Anfray, 2005] мотивы и образы, берущие основу в библейском писании, мифах, легендах. Отмечается влияние на творчество Э. Золя романтиков и обнаруживается наличие романтических тенденций в его произведениях: так, А. Бенэм [Benhaim, 1999] сопоставляет шатобриановского Рене с главной героиней «Добычи»; М.-С. Армстронг [Armstrong, 2004] выявляет в цикле «Ругон-Маккары» различные формы проявления «квазимодовского» начала (variations quasimodiennes).
Современные французские диссертационные исследования посвящены решению различных вопросов художественного метода писателя: теме подростков в романах цикла «Ругон-Маккары» (V. Cnockaert - «Itineraires d'adolescence et de
jeunesse dans Les Rougon-Macquart d'Emila Zola », 2000); поэтике запахов (P. Solda - « Les odeurs dans l'ceuvre romanesque d'Emila Zola jusqu'au Docteur Pascal», 2000) мифокритическим аспектам романов (С. Anfray « La Bible de Zola : mythocritique des Rougon-Macqart», 2003); анализу системы персонажей «Ругон-Маккаров» (D. Vardon - «Avant-texte, ecriture et reecriture: les personnages dans le cycle d'Octave Mouret chez Zola », 2004); проблеме «истерии» во французской литературе XIX века (С. Grenaud - «L'image de l'hysterie dans la litterature de la seconde moitie du XIXe siecle», 2004) и др.
Следует подчеркнуть, что проблема взаимоотношений мужчины и женщины в творчестве автора «Ругон-Маккаров» у западных исследователей трактуется, главным образом, в психоаналитическом ключе, любовь сводится к физиологизму, поведение персонажей подводится под определенные схемы. Так, в монографиях Ж. Бори [Borie, 1973; 2003] произведения Золя анализируются в непосредственной связи с трудами Фрейда. Французский филолог полагает, что «в процессе чтения романов Золя невольно возникает сомнение в том, что авторство комплекса Эдипа принадлежит Фрейду» [Borie, 2003:7].
Поэтика любви у Золя стала предметом анализа монографии С. Колло [Collot, 1993]. Взяв в качестве основного ориентира работы по психоанализу, исследовательница выявляет наиболее характерные для романного мира Золя схемы любовных похождений. В работе скрупулезно изучаются лексические единицы, с помощью которых Золя описывает внешность персонажей и вещественную среду, декорирующую любовь.
Проблемы взаимоотношений между мужчиной и женщиной затрагиваются в книге К. Беккер [Becker, 1980]. Литературовед, посредством анализа системы художественных средств автора «Ругон-Маккаров», отмечает характерный для натурализма интерес к автономным физиологическим процессам, происходящим в организме, включая этап зарождения сексуальности у подростков. На примере романа «Нана» К. Беккер, в частности, показывает всесильную власть сексуального инстинкта, под воздействием которого оказываются все мужские персонажи произведения.
Ф. Амон [Hamon, 1983] в монографии, посвященной системе персонажей в «Ругон-Маккарах», ставит вопрос о роли половых различий героев Золя в построении сюжетных линий произведения, любовных интриг. По мнению филолога, четко выраженные или сублимированные половые признаки индивидуумов, населяющих романы французского писателя, являются своеобразным двигателем произведений, оправдывают наличие симпатий и антипатий у персонажей, регулируют взаимоотношения между ними. Исследователь выделяет наиболее традиционные «стратегии» романов Золя, коими становятся: соблазн, разрыв, ревность, идиллические сцены и т.д., их юридическое оформление (брак, брачный контракт...), их нормативное воплощение (разрешенные, естественные, противоестественные сексуальные отношения). Ф. Амон, изучив женскую сексуальность героинь Золя, приходит к выводу о неравноправии во взаимоотношениях героев, о неизбежном и агрессивном доминировании «слабого пола», поскольку, по мнению французского литературоведа, всякая женщина в произведениях писателя-натуралиста (реальная или фиктивная, живая или мертвая) влияет на мужское поведение, программирует его эротизм.
И в литературоведении последних лет не ослабевает интерес к трактовке взаимоотношений мужчины и женщины с позиций достижений психоанализа, ведутся работы по обнаружению в произведениях романиста сценариев поведения личности, обозначенных Фрейдом. Так, разработке «комплекса Эдипа» в творчестве Золя посвящены работы А. Фонии [Fonyi, 2001]. Поиском единых поведенческих стереотипов в любви занят Ж. Буржуа [Bourgeois, 2000, 2003], полагающий, что повторяющиеся во многих романах эпизоды разговоров влюбленных у воды являются результатом «игры подсознания» писателя, источником которого стоит считать юношеские забавы Золя на берегу водоемов. В статье С. Колло «Ритмы "Ругон-Маккаров"» [Collot, 2001] анализируются некоторые сцены, в которых беседа мужчины и женщины происходит на фоне ритмичного шума (удары молота Гуже в «Западне», удары палкой Полишинеля в одной из сцен романа «Страница любви» и др.), при этом упорядоченные звуки трактуются исследовательницей как субститут полового акта. А. Симон на примере судьбы Нана доказывает, что детерминизм и пессимизм натуралистического текста объясняется доминированием
«силы разрушения» (Tanatos) над желанием (Eros) [Simon, 2004]. Физиологическим особенностям функционирования женского организма в романах Золя посвящена статья С. Ричарде «Кровь, менструация и женское тело» [Richards, 2001].
Сегодня западные литературоведы обратили внимание на чрезвычайно важный для понимания любви у Золя аспект: они пытаются ответить на вопрос, какое место в творчестве романиста занимают детские образы. Д. Ван Хуф [Van Hoof, 2000] справедливо отмечает значимость темы материнства в его произведениях, констатирует факт эволюции взглядов писателя - переход от эстетически негативного портрета кормящей женщины к гимну, воспевающему женщину-мать. Ж. Уорт [Worth, 2000] рассматривает многочисленные детские персонажи «Ругон-Маккаров» и делает акцент на отсутствии в их развитии собственно этапа детства. По мнению исследователя, ребенок, преждевременно попавший в «звериное» царство взрослых, начинает мстить им. Ж.-М. Гие [Guieu, 2000], в полном соответствии с теорией психоанализа, объясняет интерес Золя к детству тем фактом, что сам писатель был единственным ребенком в семье.
Ряд работ западных исследователей посвящен теме женщины. Анализируя данную тему у Золя, А. Краковски [Krakowski, 1974] считает, что следует говорить об особой ее трактовке, по сравнению с другими писателями XIX века. Для Золя, по мнению исследовательницы, оба пола представляют единый элемент, который писатель и подвергает влиянию среды, т.к. в основе концепции женщины у автора «Ругон-Маккаров» лежит характеристика женской сексуальности в ракурсе мужских свойств. При этом А. Краковски, подробно изучив многие женские образы двадцатитомной эпопеи Золя, пришла к важному для настоящего исследования выводу: идеалу патриархального общества с главенствующей ролью мужчины французский писатель противопоставляет равноправное сообщество с двойной ответственностью. Оно основано как на мужественности сильного пола, так и интуиции и здравомыслии женщины. Законная жена, в романах Золя, становится одновременно подругой, любовницей, домохозяйкой и товарищем в делах. В данной работе, трактующей женские образы Золя в социально-историческом ключе, практически не анализируется система художественных средств автора «Ругон-Маккаров».
Думается, что французские золяведы, «перечитывая» своего классика и обнаруживая немало нового и интересного в его наследии, не учитывают многих сторон проблематики и художественных особенностей его прозы, увлекаясь частными аспектами его творческого метода. Чаще всего западные литературоведы работают в направлении, противоположном социологизированному подходу некоторых наших филологов к литературному наследию французского автора. Таким образом, мы имеем дело с крайностями, каждая из которых вряд ли является вполне адекватным взглядом на художественный мир писателя.
Несмотря на существование значительного количества работ по творчеству Э. Золя, тема взаимоотношений мужчины и женщины не может считаться глубоко и системно изученной. Темы любви и брака, и их художественное воплощение в романах французского писателя, не становились центральным объектом исследования в научной литературе.
Актуальность темы диссертации определяется тем, что настало время переоценки и значительной корректировки стереотипов, сложившихся по отношению к творчеству Золя - на уровне как мировоззренческой его основы, так и поэтики. Это касается, в первую очередь, художественного воплощения в его романном наследии столь важных для писателя тем любви и брака. Возникает необходимость рассмотреть их роль и место в произведениях Золя не только в русле определенного исторического момента и социальных вопросов или в чисто физиологическом аспекте, но и в общечеловеческом нравственно-этическом их содержании. Думается, что человековедческий аспект исследуемой в работе темы в наши дни, как никогда, интересен обществу - и западному и российскому. Но не менее важны и собственно эстетические грани творческих исканий знаменитого французского автора. Сегодня Золя более всего привлекает нас своими устремлениями к поиску гармонии, т.е. теми сторонами своего творчества, которые не подвластны времени.
Объектом исследования выступает романная проза Э. Золя различных периодов. Это - «Тереза Ракен», «Добыча», «Накипь», «Дамское счастье», «Мечта», «Страница любви», «Доктор Паскаль», «Плодовитость», «Труд». Отбор материала для анализа обусловлен тем, что в контексте рассматриваемой проблемы именно эти произведения видятся нам как наиболее представительные для каждого из эта-
пов творческого пути Золя. Также в работе рассматриваются соответствующие теме критические статьи и письма писателя.
Предметом исследования становятся взаимоотношения мужчины и женщины, темы любви и брака в романном творчестве Золя.
Целью данного исследования является анализ характера существования тем любви и брака в романном творчестве Эмиля Золя - как на проблемном уровне, так и на уровне художественных приемов их воплощения - в различных произведениях.
Ставятся следующие задачи:
выявить традиционные и новаторские черты в трактовке писателем тем любви и брака - в контексте исканий французских романистов XIX столетия;
проследить эволюцию Золя-романиста в интерпретации данных жизненных явлений;
провести проблемно-тематический и лингвопоэтический анализ отдельных (выбранных в соответствии с темой настоящего диссертационного исследования) романов Золя;
определить степень взаимообусловленности взглядов писателя на феномены любви и брака и их художественного воплощения на различных этапах его творчества.
Методологической основой исследования стали сравнительно-исторический, типологический, лингвопоэтический, а также герменевтический методы, применяемые как в процессе изучения поэтики романов Э. Золя, так и при рассмотрении произведений писателя в контексте историко-литературного процесса. Общее направление художественного исследования: от характеристики мировоззрения писателя в аспекте заявленной темы - к проблемно-тематическому, а затем - к лингвопоэтическому анализу конкретных романов.
В диссертации учтены открытия в области теории литературы (Л.Я. Гинзбург, М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман, Б.В. Томашевский, О.М. Фрейденберг, В.Е. Ха-лизев и др.), особо - теории натурализма (В.А. Миловидов, Н.Н. Вихорева, А. Миттеран, И. Шеврель, А. Пажес и др.), а также российский и зарубежный опыт
историко-литературного рассмотрения творчества Э. Золя (В.П. Балашов, М.М. Владимирова, СП. Емельянников, М.К. Клеман, Е.П. Кучборская, Ю.А. Ладыгин, Н.В. Мелик-Саркисова, И.М. Никитина, З.М. Потапова, В.П. Трыков, Б.Г. Реизов, А.И. Пузиков, М.Д. Эйхенгольц, Е.Г. Эткинд, С.Ф. Юльметова, Т.К. Якимович, Ф. Амон, К. Беккер, Ж. Бори, Ж. Буржуа, С. Колло, А. Краковски, А. Лану, А. Пажес и др.) и истории зарубежной литературы в целом и французской в частности (Л.Г. Андреев, З.И. Кирнозе, Д.В. Затонский, Д.Д. Обломиевский и др.).
Научная новизна работы обусловлена тем, что в ней предпринята попытка уйти от стереотипных оценок творчества Э. Золя, показать, что писатель на протяжении всего своего творческого пути был, прежде всего, художником человеческих взаимоотношений, искателем жизненной гармонии. Диссертация нацелена на более глубокое, чем это делалось ранее, осмысление интереса Золя к физиологической стороне человеческого бытия в контексте позитивной программы писателя, что позволяет по-новому взглянуть на место натуралистических тенденций в его творчестве. В ней впервые осуществляется - в аспекте заявленной темы - системный и целостный проблемный и лингвопоэтическии анализ романов Эмиля Золя, представляющих основные этапы его творчества, - начиная с первого значительного произведения раннего периода («Тереза Ракен») и заканчивая последними циклами. В обиход российского литературоведения вводится ряд новейших трудов западных исследователей по творчеству Э. Золя, не опубликованные у нас письма из изданной недавно полной переписки романиста [Zola, Correspondance, 1978-1995], отдельные статьи писателя, а также предисловия к романам других авторов (не вошедшие в официальные сборники критического наследия писателя и неизвестные российскому читателю).
Теоретическая значимость работы состоит в том, что наблюдения и выводы, содержащиеся в ней, могут служить расширению наших представлений о специфике синтетического художественного метода Золя, позволят по-новому оценить роль натурализма в западноевропейской литературе. Предлагаемая в ней система
16 рассмотрения образного пласта отдельных произведений может способствовать обогащению практики лингвопоэтического анализа художественного текста.
Практическая ценность исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы в курсах лекций по истории французской литературы и на занятиях по аналитическому чтению и стилистике, в спецкурсах и спецсеминарах по истории зарубежной литературы на филологическом факультете и факультете иностранных языков университетов, в научной деятельности аспирантов и студентов.
Достоверность полученных результатов и их научная обоснованность обусловлены достаточным объемом привлеченного к анализу материала - художественных текстов, эссеистики, эпистолярного наследия Э. Золя, произведений других французских классиков, а также теоретических и историко-литературных трудов, значительную часть которого составили работы французских исследователей.
На защиту выносятся следующие положения:
Темы любви и брака занимают важное место в творчестве Э. Золя. В размышлениях писателя об этих явлениях, нашедших место в его эпистолярном наследии, теоретических трудах и публицистических работах, можно выделить две основополагающие тенденции. С одной стороны, Золя пытается выявить причины несостоятельности современной семьи, отсутствия гармонии в отношениях мужчины и женщины (это констатация факта болезни - в терминологии писателя). С другой, - ищет пути совершенствования этих отношений (это определение методов лечения) и думает о реформировании института брака.
В романном творчестве Золя находят последовательное отражение обе тенденции. В ранних книгах («Тереза Ракен»), в ряде произведений цикла «Ругон-Маккары» («Добыча», «Накипь») романист продемонстрировал торжество физиологии над духовным началом, а также разрушение института семьи в современном обществе. В романах 80-х годов - из тех же «Ругон-Маккаров» («Дамское счастье», «Мечта»), в произведениях цикла «Четыре Евангелия» перед читателем предстают благополучные пары, объединенные чувством, в котором гармонично сочетается естественное взаимное влечение и духовная близость.
Стремление реформировать институт брака связано у Золя с надеждой на совершенствование общественных отношений («Дамское счастье», цикл «Четыре Евангелия»).
Важное место в семейной тематике романов Золя занимает тема материнства как неотъемлемая составляющая его концепции.
Эволюция взглядов Золя-романиста на любовь и брак подтверждается системой используемых им художественных средств. Контраст между несовершенными взаимоотношениями действующих лиц произведений и гармоничными союзами находит воплощение в определенной образной системе: это а) чередование зооморфных метафор, характеризующих «персонажей-зверей», и слов иных семантических полей, использующихся в описании «людей мечты»;
б) колористический переход от «мрачных» романов к романам «светлым»; в) противопоставление замкнутого пространства, негативно воздействующего на персонажей, и пространства, не имеющего границ.
6. Резко отрицательное отношение Эмиля Золя к чисто физиологическо
му варианту отношений мужчины и женщины, исключающему возможность под
линной любви и взаимоуважения, позволяет предположить, что писатель показал
страшную, разрушительную силу инстинкта, несколько опередив в этом плане
Фрейда как автора наиболее значительных своих трудов. Таким образом, негатив
ные и позитивные картины у Золя оказываются взаимообусловленными, взаимо
связанными. Они представляют собой фактически две стороны единой концепции.
7. В контексте исканий французских романистов XIX века Эмиль Золя
занимает уникальное место. Он - единственный из всех значительных авторов -
последовательно (а не эпизодически и фрагментарно) отстаивал идеи совершенст
вования семьи как основы гармоничного человеческого существования, отказав
шись от привычного для французской литературы его эпохи противопоставления
таких понятий, как любовь и брак.
8. Сегодня возможно возрождение интереса к идеям Эмиля Золя как
сторонника гармоничной семьи и как своеобразного художника, нашедшего адек
ватные приемы отображения и низменных и возвышенных аспектов человеческого
существования.
Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на аспирантских семинарах и заседаниях кафедры русской литературы XX-XXI веков и истории зарубежной литературы Орловского государственного университета. Результаты исследования послужили материалом для докладов и сообщений на следующих конференциях: «Проблемы гуманизма в историко-философском, духовно-нравственном и художественном опыте России» (Орел, 2005), «Проблемы нравственно-эстетического воспитания молодежи: современное состояние и перспективы» (Орел, 2005), «Лингвистическое образование в подготовке специалистов на современном этапе» (Орел, 2005), а также отражены в публикациях в сборниках статей и в методическом пособии, ориентированном на самостоятельную работу студентов (пособие вошло в методический фонд кафедры французского языка факультета иностранных языков ОГУ), XVIII Пуришевские чтения (Москва, 2006).
Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 290 наименований. Общий объем диссертации (без приложения)— 220 страниц. Приложение содержит список и краткую характеристику Интернет-сайтов, посвященных теме «Золя и натурализм».
Ранний Золя о любви и браке: рождение идей
В осмыслении темы любви Золя прошел, возможно, более сложный путь, нежели какой-либо другой писатель: от романтических взлетов - к рассмотрению физиологической стороны отношений мужчины и женщины, - затем снова к романтизации этих отношений (но уже в ином русле).
Уже в юношеском возрасте у Золя сложилась своя особая концепция любви, которая пройдет через все его творчество. Безусловно, она будет дополняться нюансами на различных этапах его литературной деятельности, но суть ее, изложенная в письмах друзьям Полю Сезанну и Батистену Байлю, останется неизменной. Его ранняя корреспонденция представляет собой нечто вроде интимного дневника, в котором будущий писатель не только повествует о событиях своей жизни, но и высказывает собственные взгляды на различные жизненные феномены. Следует отметить, что только для ранней корреспонденции Золя характерно наличие распространенных суждений о проблемах любви в современном обществе. Начиная с 1868 года, письма становятся в основном средством решения деловых вопросов: их отличает краткость и рабочий тон. Краткий экскурс в раннюю переписку Золя осуществила Т.К. Якимович, заметившая, что тема любви особенно привлекала молодого писателя. На ее взгляд, «девятнадцатилетний Золя входит в роль воспитателя и десятки страниц исписывает обращениями к друзьям и ко всему "человечеству" наставлениями в сфере любви и морали» [Якимович, 1971:27].
Необходимо подчеркнуть, что молодой Золя изначально верит в возможность существования гармоничной любви в обществе, где царят меркантильные интересы. Подобный оптимистический взгляд начинающего писателя на взаимоотношения мужчины и женщины контрастировал с изображением любовного чувства в произведениях французских писателей XIX века. У большинства из них любовь, если и приносит человеку счастье и радость на какой-то период его жизни (чаще всего, непродолжительный), в конце концов, либо приводит к разочарованиям, либо гибнет под натиском обстоятельств, либо остается в душе лишь ностальгическим воспоминанием. «У счастливой любви нет истории. Основой романа всегда является любовь гибельная, любовь, находящаяся под угрозой смерти, приговоренная самой жизнью», - утверждает французский филолог Дени де Ружмон [Rougemont, 1939:15].
Практицизм и меркантилизм, свойственные XIX веку, извращенные нравы, царящие в обществе, его законы и условности убивают хрупкое чувство. Как небезосновательно замечает Д.В. Затонский, «для романтика естественным было показать и осудить возрастающий прозаизм буржуазной эпохи через утрату человеком самого поэтичного его свойства - способности любить» [Затонский, 1973:109]. «Рене» (1802) Шатобриана, «Оберман» (1806) Сенанкура, «Адольф» (1806) Констана, «Коринна, или Италия» (1807) Жермены де Сталь, «Исповедь сына века» Мюссе иллюстрируют мысль о том, что современным людям присущи тщеславие и корысть, но чужды искренние чувства.
Подобные взгляды были присущи и писателям реалистам. Так, Бальзак в своем творчестве вывел своеобразную арифметику буржуазных чувств, согласно которой любовь в современном обществе - страсть, прежде всего, эгоистическая, а эгоизм - это, в первую очередь, расчет, вследствие чего молодые люди, «как каторжники», гребущие «на галерах честолюбия», не могут позволить себе тратить драгоценное время на сантименты, не приносящие никакой выгоды. Любовь искренняя, если и является источником счастья для влюбленных, никогда не бывает долговечной. Бальзак во многих произведениях показал, что в мире торжествуют женщины, в которых воплотились присущие обществу бездушие, честолюбие и власть денег. «Если в вас зародится подлинное чувство, - говорит госпожа де Бос-сеан Растиньяку, - спрячьте его как драгоценность, чтобы никто даже не подозревал о его существовании, иначе вы погибли» [Бальзак, 1995:137].
Стендаль в трактате «О любви» противопоставил «любви-страсти», высшей из страстей, на которую способны лишь люди исключительные, «любовь-тщеславие», чувство, рожденное лицемерным XIX веком и характерное для многих его представителей. «Огромное большинство мужчин, - писал он в работе, -особенно во Франции, желают обладать и обладают женщинами, которые в моде, как красивыми лошадьми, как необходимым предметом роскоши молодого человека; более или менее польщенное, более или менее возбужденное, тщеславие рождает порывы восторга» [Стендаль, 2004:375]. Однако, все его герои, как например, Госпожа де Реналь и Матильда де Ла Моль в глубине души - первая более инстинктивно, вторая - рассудочно - стремятся к искреннему чувству. Фабрицио дель Донго до встречи с Клелией Конти, отчаивался из-за того, что сознавал себя не способным на всепоглощающее и страстное волнение, которое зовут любовью. Стендаль в своих произведениях романтизировал отношения между мужчиной и женщиной, настоящая любовь у него является проявлением природных - и поэтому прекрасных - человеческих начал, но она всегда находится в оппозиции по отношению к общественным нравам и законам, но, увы, не способна объективно одержать победу над ними.
Золя, в отличие от многих писателей, искренне верил не только в возможность существования гармоничного чувства в современном обществе, но и в реальную способность этого чувства противостоять ненормальным социальным стандартам. По словам Анри Барбюса, вся молодость Золя была овеяна идеей любви: «эта идея была целомудренна благодаря тому громадному значению, которое он благоговейно придавал идеалу, который почти ни разу не принял человеческие формы» [Барбюс, 1933:141]. В одном из писем Байлю (от 14 января 1860) начинающий романист передает свою полемику с Сезанном относительно данного жизненного феномена. Фраза его друга художника о том, что чистая возвышенная любовь, такая, какой ее описал Мишле, практически не встречается в современном мире, вызывает в нем протест. Автор письма признается, что еще совсем недавно он тоже так думал, и высмеивал тех, кто говорил ему о чистоте и верности в отношениях между мужчинами и женщинами. Однако после долгих размышлений, он пришел к выводу о том, что XIX век «не такой уж материальный, каким хочет казаться» [31,128].
По мнению Золя, отрицание молодыми людьми существования чистой любви есть не что иное, как лицемерие. В рыцарские времена было модным признаваться всему свету в своей любви, в настоящее время мода изменилась, и принято скрывать свои чувства, тем не менее, человек всегда остается человеком и не может не любить. «Каждый любит по-своему, - говорит Золя Сезанну - и для тебя, любителя цветов и лучей, было бы абсурдным утверждать, что можно любить без стихов и без прогулок под луной. Грубый пастух может любить свою пастушку. Любовь - чувство возвышенное, прекрасное, но оно входит в каждую душу, даже в самую невежественную, адаптируясь к уровню воспитания» [31, 129]. В этих словах Золя звучит вера в существование настоящего чувства.
В том, что любовь для большинства людей потеряла в современном мире свою поэтичность, виновато, по мнению будущего автора «Ругон-Маккаров», общество, в котором ценится способность молодых людей отпускать сальные шуточки по поводу любви и женщин. Но за внешним равнодушием и высмеиванием отношений между полами кроется ностальгия по идеальному чувству. Золя категорично заявляет: «было бы ложным утверждать, что любовь умерла, что в наше время царит материализм» [31, 130]. Он верит в существование любви, спрятанной за маской лицемерия, видит в ней не только способ украсить жизнь, но и один из ускорителей современного прогресса. Следует отметить, что любовь в понимании начинающего писателя не эквивалентна идеальному духовному чувству, характерному для многих романтиков (Шатобриан, Ламартин, де Сталь). По словам Д.Д. Обломиевского, романтическое искусство «выражает собой устремленность в потусторонний, сверхчувственный мир, бегство от всего земного, отрешенность от всего чувственного» [Обломиев-ский, 1947:77]. Золя пытается «реабилитировать» подвергнутую осуждению Мюс-се - автором «Послания к Ламартину» - красоту чувственно-материального мира, и решает вопрос о соотношении в чувстве духовных и телесных порывов посредством их гармоничного сочетания. «Говоря о таком чувстве как любовь, - пишет Золя Байлю в феврале 1860 - где душа и тело тесно связаны, невозможно опускать ни то, ни другое. Тот, кто устраняет душу, - животное; тот, кто устраняет тело -экзальтированный человек, поэт, которого ждет тернистый путь» [31, 137]. Истинное чувство, согласно Золя, не может существовать без тесного соединения души и тела. Он утверждает, что желание любить лишь разумом тщетно, в жизни неизбежно наступает момент физиологического влечения, и это естественно и правильно.
Солидаризируясь с Шатобрианом, который в своем «Опыте об упадке общественных нравов во Франции XVIII» говорил о разрушении семейного очага во французском обществе, о холостяцких нравах французов, привыкших искать счастья «на стороне», Золя-юноша полагает, что причина дисгармоничных взаимоотношений мужчины и женщины кроется в том, что молодые люди ведут «полигамную жизнь». При этом начинающий писатель настаивает на нарушении в современной любви равновесия между физическим влечением и дружбой. «Невозможно овладеть душой так же, как овладевают телом, - считает будущий автор «Терезы Ракен», - проститутка продает тебе тело, но не душу, молодая девушка, уступающая тебе на следующий день после знакомства, не может любить тебя душой» [31, 138]. Философия любви современных молодых людей, «порхающих» от женщины к женщине, не предполагает наличия каких-либо чувств, кроме желания удовлетворить свою плоть.
class2 ЛЮБОВЬ И БРАК В РОМАНАХ ЗОЛЯ (ПРОБЛЕМАТИКА ИЗБРАННЫХ
ПРОИЗВЕДЕНИЙ) class2
Любовь: власть инстинкта и парение души («Тереза Ракен», «Страница любви», «Мечта»)
Проблема отношений между мужчиной и женщиной в романах Золя, как уже было замечено ранее, занимает важное место. В первой главе данной работы была рассмотрена эволюция взглядов романиста на трактовку данного вопроса: от рассмотрения сугубо физиологического варианта любви в «натуралистических» романах к изображению чувства, в котором естественное влечение гармонично сочетается с духовной близостью. Наиболее показательной иллюстрацией данного тезиса станет, на наш взгляд, последовательный анализ следующих произведений писателя: «Тереза Ракен» (1867), «Страница любви» (1878), «Мечта» (1880). Данный выбор обусловлен рядом факторов. Прежде всего, в каждом из этих камерных романов количество персонажей ограничено, а социальная среда, играя определенную роль в их судьбе, не является детерминирующей силой в развитии любовной интриги, следовательно, отношения между героями строятся согласно логике взаимодействия характеров (темпераментов, в первом случае). Кроме того, все персонажи в разной степени переживают соперничество телесных инстинктов и разума. И, наконец, эти произведения демонстрируют различные варианты этого «соперничества». В «Терезе Ракен» начинающий писатель, лишив Терезу и Лорана души, сводит все переживания протагонистов, преимущественно, к животным ощущениям. В «Странице любви» показана борьба между чувством Элен - бессознательным влечением героини к доктору Деберлю, и разумом - материнским долгом. Роман «Мечта» становится картиной идеальной платонической любви Анжелики и Фелисьена, любви, преодолевающей все социальные условности и внешние препятствия.
Итак, «Тереза Ракен» (1867) - первый роман молодого Золя, в котором воплощены художественные принципы натурализма, типичные для раннего периода эстетики писателя. Публикация романа имела успех двойственного характера: с одной стороны, друзья и единомышленники Золя по достоинству оценили новую книгу. «На мой взгляд, - писал романисту Ипполит Тэн, - в основе произведения лежит верная идея; хорошо продумана композиция и связки, что указывает на дело рук настоящего художника, серьезного наблюдателя, ищущего не привлекательности, а правды; ...» [Taine, 1991:282]. С другой, многие критики сочли «Терезу Ракен» примером «гнилой литературы» («litterature putride») [Ulbach, 1991:266], в которой описываются непристойные сцены. Автор романа был назван психически больным человеком, получающим наслаждение от изображения порнографии.
Действительно, характерная для многих писателей XIX века тема - «буржуазный брак» - получает в романе «Тереза Ракен» физиологическую трактовку, инстинкт обусловливает поведение главных персонажей, его воздействие оказывается гибельным. «Вы правы, - писал романист неизвестному респонденту. - Мое произведение создано вовсе не для впечатлительных натур. Уверяю вас, я писал его беспристрастно, подчиняясь исключительно логике фактов, принимая во внимание фатальные следствия изначальной данности. Ошибаются те, кто обвиняют меня в желании вызвать скандал, я искал только правду, я простой аналитик» [20, 104]. В статье о романе (9 августа, 1868, La Tribune) писатель-натуралист настаивал на том, что «Тереза Ракен» - «научное исследование, строгая анатомия одного человеческого недуга» [32, 167]. Здесь налицо попытка осуществить прямой и категорический перенос научных методов в сферу литературной деятельности, при котором игнорируется условность и вымысел, а определенная доктрина становится базой произведения. В романе «Тереза Ракен», каждая глава которого, по словам автора, является «исследованием любопытного психологического казуса» [1, 382], ставится задача «изучить не характеры, а темпераменты». По справедливому замечанию В.Балашова, «понятию типа и социального характера, введенного в обиход еще Бальзаком, Золя противопоставил темперамент, физиологическую конституцию» [Балашов, 1960:612]. На наш взгляд, чрезвычайно важным является вопрос о том, что означал данный термин для ученых того времени. В статье А. Боссю «Типы телосложения и темпераменты» (1870), резюмирующей достижения французских физиологов (Кабаниса, Биша, Летурно и др.), темпераменты рассматриваются как «доминирующее функционирование того или иного органа либо той или иной системы» [Bossu, 1870:414], при этом физиология индивида во многом определяет его поведение. Выделяются четыре типа темперамента: «сангвинический» (sanguin), «желчный» (bilieux), «нервный» (nerveux), «лимфатический» (lymphatique) (название непосредственно указывает на преобладающий орган, систему). Согласно данной теории, черты характера являются производными от физиологических характеристик. Так, в сангвиническом темпераменте (которым Золя наделит Лорана) преобладают функции циркуляции крови и дыхания, и, как следствие, подобные люди имеют хорошо развитые легкие и прекрасно функционирующую сердечнососудистую систему. В жизни их отличает склонность к наукам и искусствам, любовь к прекрасному полу; «успех у женщин им обеспечен, благодаря заложенной природой жизнерадостности и приветливости» [Bossu, 1870:416]. «Нервный» темперамент («жертвой» которого становится Тереза), присущий в основном представительницам женского пола, характеризуется преобладанием системы органов чувств над мышечной системой. Его обладатели раздражительны, импульсивны, впечатлительны.
class3 ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ПРИЕМЫ ВОПЛОЩЕНИЯ КОНЦЕПЦИИ ЗОЛЯ
class3
«Человек-зверь» и «человек мечты» в романах Золя: система образов
Природа человека, как известно, двойственна, что нашло наиболее яркое отражение в Библии, где противопоставлены друг другу божественная и дьявольская сущности бытия. Для мировой философской мысли обращение к вопросу о соотношении в человеке духовного/интеллектуального и животного/биологического начал является традиционным. Возможно, во французской философии эта оппозиция наиболее очевидна. Если, к примеру, Монтень признавал верховенство зоологических особей над человеком - с его точки зрения, душа зависима от тела, жизнь человека подчинена законам природы, - то в философской системе Декарта наличие души (разума), автономной нематериальной субстанции, отличало человека от представителей фауны и ставило его на высшую ступень развития; антитезой данному положению стало картезианское понятие «животного-машины», механического продукта, созданного Богом и лишенного души.
Подобные контрасты мы обнаруживаем и во французской литературе. Достаточно вспомнить, что, с одной стороны, именно во Франции наиболее яркое и устойчивое положение надолго заняла рационалистическая доктрина классицизма, с другой, как говорилось ранее, именно писатели этой страны наиболее последовательно отобразили откровения страсти. Неудивительно, что вопрос о том, что есть человек и что есть животное, прямо задавали французские авторы XX века: среди них Веркор («Неестественные животные», 1951), Мерль («Разумное животное», 1967). Не вызывает сомнения, что в натуралистической концепции наиболее явно человек был приближен к животному.
В философской системе позитивиста Ипполита Тэна, несомненное влияние которой испытал на себе автор «Ругон-Маккаров», «человек - животное по своей природе и по своей структуре» [Taine, 18-19]. Французский мыслитель настаивал на хищной сущности людей и, проводя аналогии между ними и собаками и лисами, отмечал общее для всех особей наличие «клыков» и исходное желание вонзить их в плоть врага. Цивилизованный человек, по Тэну, не изменил и не способен изменить свою дикую сущность, она лишь несколько «смягчилась» под «взглядами жандармов». Взаимоотношения мужчины и женщины, в данном контексте, представляют собой связь двух «странных животных», самца и самки [Taine, 54]. Животный инстинкт определяет поведение индивидуума в части романов Золя. Но, как уже говорилось ранее, адекватное понимание отношения писателя к этому возможно в непосредственном сопоставлении с другим типом человеческих отношений, получившим отражение преимущественно в произведениях второй половины творчества, где показано, что веления плоти контролируются разумом, и на первый план выступает родство душ мужчины и женщины.
Одним из наиболее выразительных средств, характеризующих персонажей романов и их взаимоотношения является использование автором семантической оппозиции лексических групп, отражающих животное и духовное начала в человеке. Не случайно Б.Г. Реизов называет эпопею Золя «звериным царством» Ругон-Маккаров, при этом подчеркивая, что «среди буйства физиологических вожделений, не сдерживаемых никаким нравственным чувством, всегда сияет какой-нибудь положительный образ, утверждающий торжество нравственного начала над звериным» [Реизов, 1964:469]. Оппозиции «животное - человек», «инстинкт-разум» с акцентом на той или иной части антитезы относятся к идейно-тематическим и стилевым константам, выявившимся уже в первых произведениях писателя. В приводимой здесь таблице представлены ключевые моменты данной оппозиции.
Животное начало в человеке Духовное начало в человеке
1. Апелляция к конкретным животным (отрицательная коннотация): chat, loup, ours,boeuf, lezard, serpent, cheval etc.2. Выражение сем «жестокость»: animal, fauve, feroce,farouche, rude, brutal, cruel, barbare, sauvage,male, femelle « дьявол », « плоть »: bestial charnel,demoniaque, diable, monstre « глупость », « инстинкт »: bete, vide,primitif, appetits 1. Отсутствие аппеляции к животным2. Выражение сем «доброта» «нежность»: humain, doux,bon (в значении «добрый»), tendre, delicat,caresse «бог» «чистота»: divin, dieu, viergeprincesse saint, ange, reine, pur, invisible «разум»: raisonnable
По свидетельству О.М. Фрейденберг, звери испокон веков являлись героями сказок, эпических поэм, романов, сатир, басен, житий святых, новелл. «В эпосе, -замечает исследовательница, - под всеми действующими лицами прощупываются животные и чудовища» [Фрейденберг, 1997:204]. Однако в фольклорной и литературной традиции зооморфные образы амбивалентны и содержат в себе как положительные, так и отрицательные характеристики персонажей: например со львом в сказках и баснях связаны и такие понятия, как «храбрость» и «властолюбие». В творчестве Золя «животное» поведение выражено преимущественно семами с отрицательной коннотацией и детерминирует взаимоотношения в парах, любовь которых дисгармонична (Тереза и Лоран, Рене и Максим, Октав Муре и Валери Вабр и др.). Персонажи, создающие семейные пары, где царит понимание и взаимное «рациональное» чувство, наделены свойствами, отличающими человека от зоологической особи. Они обладают способностью подчинять инстинкты - духовностью, мягкостью - в противовес звериной жесткости, разумностью - антитезой пустоты и глупости (Элена Муре и второй муж, Анжелика и Фелисьен, Дениза Бо-дю, Клотильда и Паскаль Ругон, Жозина и Лука Фроман и др.).
Западный филолог М. Ван Бюрен справедливо полагает, что в отличие от Пруста, у которого человек в индивидуальном порядке связан с определенным животным или растением, Золя предпочитает обобщенные образы - стереотипы: «голодный и жестокий волк, верный пес» [Van Buuren, 1986:99]. Одним из часто встречающихся зооморфных образов в романном творчестве Золя является образ «кошки». Причем писатель делает акцент не на чистоте, мягкости, превосходной грации зверя, но на его агрессивности, таящейся под пушистой шкуркой. В «Терезе Ракен», к примеру, звериная сущность главной героини показывается автором в метафорическом сравнении Терезы с данным представителем фауны. Так, в движениях молодой женщины наблюдалась кошачья гибкость (ses souplesses de chatte) [58, 68], временами «она имитировала кошачьи движения, протягивала руки, как бы собираясь царапнуть, по-кошачьи плавно шевелила плечами» (elle mimait le chat, elle allongeait les mains en facon de griffes, elle donnait a ses epaules des ondulations felines) [58, 59].
Сравнение с кошкой, безусловно, неслучайно и является характерным для литературы, поскольку издавна считается, что в данном звере сокрыта некая потусторонняя сила. Французский лингвист Лазар Сенеан, исследовавший метафорические образования во французском и романском языках, пишет, что «в народных преданиях демоны и ведьмы часто принимают обличие большого кота, преимущественно черного цвета. "Собаки - божьи создания, а кошки - дьявольские", гласит провансальская пословица» [Sainean, 1905:79]. Следует заметить, что животное «кот» и туземные женщины всегда воспринимались в христианском мире как посланники дьявола. Например, в одном из рассказов Бальзака «Ведьма» [Бальзак, 2001], под чарами главной героини африканки, привезенной рыцарем из похода, оказываются священники всех санов и возрастов: пытаясь спасти от разврата эту заблудшую душу, они сами впадают в грех прелюбодеяния. Та же дьявольская животная сила скрыта в Терезе, и Лоран не может ей сопротивляться. Несмотря на тот факт, что Золя, в отличие от Бальзака, находит научное физиологическое объяснение «горячей» крови своей героини, на уровне художественных средств и в его тексте проявляется определенный мистицизм.
Поведение Терезы, ее «кошачьи» выходки заставляют вспомнить еще об одном персонаже романа - о полосатом коте госпожи Ракен. Между Франсуа и главной героиней усматривается определенное родство. В сцене, когда животное наблюдает за ненасытными ласками любовников, оно описывается как неподвижное каменное изваяние, у которого живыми кажутся только глаза (ses yeux seuls paraissaient vivants) [58, 59] (вспомним первое портретное описание Терезы, где лишь черные глаза указывали на то, что перед нами живой человек, а не просто профиль за стеклом). Взгляд кота пугает Лорана, напоминает ему о тех неприятных ощущениях, которые он испытал после первых поцелуев любовницы.
