Содержание к диссертации
Введение
Глава I: Полемика между архаической стратегией традиции и динамичными ориентирами цивилизации
1.1 Тема китайской иммиграции в литературе американского мейнстрима конца XIX - середины XX века
1.2 Роль феномена сестринства в развитии этнического сознания и формирования женской идентичности в романе Эми Тэн «Сто тайных чувств»
1.3 Тема «мать — дочь» в романе Эми Тэн «Клуб радости и удачи»
1.4 Структура «мозаичного» повествования как метафора компромисса между поколениями
Выводы стр. 85
Глава II: Реальность и консервативный проект жизни: поиски компромисса
2.1 Рецепция религиозных и философских традиций в романе Эми Тэн «Клуб радости и удачи»
2.2 Героини романа Максин Хонг Кингстон «Воительница»: выбор этно-культурных масок
2.3 Память и мифы в романах Максин Хонг Кингстон и Эми Тэн
Выводы стр. 137
Заключение стр. 138
Библиография стр. 144
- Тема китайской иммиграции в литературе американского мейнстрима конца XIX - середины XX века
- Роль феномена сестринства в развитии этнического сознания и формирования женской идентичности в романе Эми Тэн «Сто тайных чувств»
- Рецепция религиозных и философских традиций в романе Эми Тэн «Клуб радости и удачи»
Введение к работе
На рубеже XX - XXI веков в американском литературоведении наблюдается повышенный интерес к литературе, формирующей этнические каноны. Важнейшей чертой последних десятилетий XX века стало принципиальное изменение литературной карты США: «американо-центристская» культурная модель, представленная ядром (мейнстримом) и пограничьем сменяется плюралистической, в которой прежние «литературы пограничья» («маргинальные литературы») играют одну из наиболее важных ролей [Тлостанова, 2000: 3-4].
В критике последней трети XX века утвердился специальный термин «возникающие литературы» (emerging literatures), охватывающий произведения авторов, представляющих «новых иммигрантов из стран третьего мира» - Центральной и Латинской Америки, Индии, Кореи, Вьетнама, Ближнего и Среднего Востока. О признании важности мультикультурного феномена в литературе США свидетельствует растущий интерес зарубежных исследователей (У. Соллорс, У. Боелхауэр, Т. Феррари, Э. Линг, Э. Ким, М. Хеунг, С. Картер, Ш. Мей-ма, С. Сурис, Б. Key, М. Зиммерман, P.M. Джордж, Д. Поуи, В. Биндер, Р. Бехар, Г.Х. Мюллер и другие), что проявляется в росте публикаций научных трудов, увеличении изданий мультикультурных антологий и книг писателей и поэтов этого направления, непрекращающихся дебатах по поводу изменения вектора американской литературы за счет включения в него творчества художников, отражающих в своих произведениях полиэтнический характер американского общества.
Тенденция к возрастанию роли литератур культурного разнообразия в историко-литературном процессе в США справедливо
выделяется в работах многих отечественных американистов. А.В. Ващенко отмечает, что XX век «стал фактором глобального перераспределения творческой энергии в мировой литературе и искусстве» [Ващенко, 1998: 103]. Аналогичной точки зрения придерживается Т.Д. Бенедиктова, указывая на парадоксальный, но уже самоочевидный факт, что «именно культурной энергией «маргиналов» определяется основной вектор движения литературы на исходе столетия» [Зарубежная литература XX век, 2000: 518]. Характеризуя панораму современной американской литературы, М,В. Тлостанова заключает, что «во многих случаях культурное пограничье действительно заняло место «мейнстрима» [Тлостанова, 2000: 5].
Одной из ключевых проблем литературоведения эпохи мультикультурализма становится изучение гибридной идентичности. В монографии «Культура и истина: Переосмысление социального анализа» {Culture and Truth: The Remaking of Social analysis, 1989) Ренато Росальдо, основываясь на богатом собственном опыте пограничья, делает акцент не на понятии «люди без культуры», а на понятии «люди между культурами» как более динамичной категории и расценивает пограничье «не как аналитически пустую переходную зону, а как площадку для творческой культурной продукции, требующей исследования» [Rosaldo, 1989: 209]. Данный вывод, сформулированный исследователем, стал важным теоретическим основанием для многочисленных исследований по проблеме культурного пограничья, в том числе и литературоведческих интерпретаций, сосредоточенных на описании путей художественного воплощения менталитета литературных героев пограничья.
Отличительной чертой американского литературоведения становится изучение и анализ этнической литературы. В конце 80-х годов XX века в США формируется так называемое
«пограничьеведение» (border studies), зародившееся как попытка осмысления, прежде всего, мексикано-американского культурного опыта, а затем разросшееся до крупной междисциплинарной области исследования. Понятие «пограничья» быстро вовлекается в орбиту активного обсуждения историками, антропологами, культурологами, социологами, психологами и, конечно, литературоведами.
Значительным вкладом в теорию пограничья по праву считается монография американской исследовательницы Эмили Д. Хикс «Письмо пограничья: Многоуровневый текст» {Border Writing: The Multidimensional Text, 1991). В данной работе автор концентрирует внимание на особенностях изображения культурного пограничья в художественных произведениях и подчеркивает, что в литературе пограничья акцент делается на «различиях референциальных кодов двух или более культур» и «отражается опыт тех, кто непосредственно живет в билингвальном, бикультурном и биконцептуальном мире» [Hicks, 1991: xxv]. Заслуга Э.Д. Хикс состоит в том, что она суммарно излагает свои взгляды на литературу пограничья, определяя ее как «детерриториализованную, политическую и коллективную», многоязычную, «опирающуюся на стратегию перевода, а не репрезентации, стирающую различия между «своей» и «чужой» культурами». Она подчеркивает особую роль, которую литература пограничья играет в освещении проблем альтернативной историографии. Процесс создания альтернативных образов и их художественного воплощения с помощью набора лингвистических средств уподобляется, по мнению исследовательницы, процессу исцеления.
Все теоретики пограничья (Г. Ансальдуа, Э.Д. Хикс, С. Микаелсен, Д. Джонсон, Э. Линг, Э. Клейн и другие) единогласно провозглашают отказ от бинарной субъектно-объектной оппозиции. В
литературе пограничья невозможно говорить об однозначно «субъективном» или «объективном» значении, границы между ними аморфны. Как утверждает Э.Д. Хикс, в литературе пограничья «субъект децентрирован, а объект либо отсутствует, либо не сразу обнаруживается, но обязательно смещен» [Hicks, 1991: xiv].
В отечественном литературоведении теория границы получила наиболее полное освещение в работах Ю.М. Лотмана. Литературовед неоднократно писал в своих исследованиях о «бурной агрессии маргинальных форм культуры» во второй половине XX века [Лотман, 2000: 260]. Разрабатывая принципы семиотики, он выделял в качестве одного из основных механизмов семиотической индивидуальности границу, то есть «черту, на которой кончается периодическая форма» и начинается разбиение мира на внутреннее «свое» и внешнее «чужое» пространство-время. «Понятие границы двусмысленно. С одной стороны, она разделяет, с другой, - соединяет. Она всегда граница с чем-то и, следовательно, одновременно принадлежит обеим пограничным культурам, обеим взаимно прилегающим семиосферам. Граница би- и полилингвистична. Граница трансформирует чужие тексты настолько, чтобы они вписывались во внутреннюю семиотику семиосферы, оставаясь, однако, инородными» [Лотман, 2000: 262]. Таким образом, мы обнаруживаем единство взглядов отечественного литературоведа и теоретиков пограничья в США, которые рассматривают границу не только как разделяющую разные миры, но и выступающую одновременно в роли связующего звена между ними.
Значительным вкладом в разработку концептов
мультикультурализм и мультикультурный контекст являются солидные исследования М.В. Тлостановой и СП. Толкачева. В монографии «Проблема мультикультурализма и литература США конца XX века» (2000) М.В. Тлостанова оценивает современную американскую
литературу, отмеченную влиянием мультикультурализма, с точки зрения ее взаимосвязи с элементами постмодернистских эстетических и культурных парадигм. Автор исследования вводит в отечественное литературоведение понятийный аппарат, связанный с трактовкой феномена мультикультурализма. Несомненной заслугой М.В. Тлостановой является привлечение в своей монографии обширного, ранее не исследованного в отечественном литературоведении материала по творчеству афро-американских, азиато-американских, мексикано-американских писателей. Важным является рассмотрение исследователем проблемы соотношения культурной и личностной репрезентации в жанрах автобиографии «пограничья» и автобиографической эссеистике исповедального характера.
В монографии «Мультикультурный контекст современного
английского романа» (2003) и своих научных статьях СП. Толкачев на
примере творчества писателей-мигрантов Великобритании
рассматривает особенности современной «кросскультурной прозы», возникшей на стыке культур, западной и восточной, и исторических эпох, колониальной и постколониальной, и художественно воплотившей «множество феноменов слияния и гибридизации культурных, религиозных, национальных и тендерных параметров человеческого бытия» в условиях новой, мультикультурной ситуации [Толкачев, 2003: 24]. Разработанные исследователем подходы, касающиеся специфики мультикультурного романа Великобритании, несомненно, плодотворны и для осмысления современной литературы США.
В последнее время в отечественном литературоведении появилось немало исследований, посвященных отдельным этническим литературам: индейской (А.В. Ващенко, В.Н. Димитриева), мексикано-американской (Т.В. Воронченко, Л.В. Дьякова, М.Д. Мальцева, А.А. Гонгадзе и другие), азиато-американской (Ю.Л. Безрук, С.Г. Коровина).
Имеется обширная литература о творчестве афро-американских писателей (Б.А. Гиленсон, С.А. Чаковский, Ю.В. Стулов, Н.А. Высоцкая и другие).
Особое внимание критика и литературоведение США уделяют творчеству азиато-американских писателей. Азиато-американское литературное движение стало одним из самых динамичных в истории американской литературы и всего лишь за три десятилетия добилось всеобщего признания. Внимание исследователей сконцентрировано, прежде всего, на проблеме ассимиляции иммигрантов и вопросах сохранения национального самосознания и культуры. Семья, фамильные ценности, сохранение культурных традиций и неизбежный конфликт поколений являются предметом художественного изображения в творчестве многих американских писательниц - представительниц азиатских этнических меньшинств, таких как Максин Хонг Кингстон (Maxine Hong Kingston), Эми Тэн (Amy Tan), Моника Сон (Monica Sone)1. В своем творчестве эти писательницы осмысливают происходящие в мире культурные процессы и последствия миграции для этнических групп. В их произведениях делается акцент на изображении персонажей, которые живут и действуют в особых «пограничных» зонах, находятся в состоянии трансгрессии, постоянного пересечения культурных и языковых барьеров. Писательницы изображают конфликт между убеждениями и ценностями двух поколений - матерей и дочерей, показывая те трудности, с которыми сталкиваются иммигранты первого
1 В отечественной американистике пока не установилось единообразия при передаче имен китайско-американских писателей и исследователей на русский язык. Некоторые синологи руководствуются правилами китайской фонетической традиции: С.Г. Коровина, например, фамилию «Tan» передает как «Тань», объясняя свое решение тем, что «китайское происхождение играет важную роль в жизни американского автора» [Коровина, 2002: 3]. В то же время, передавая другие имена, в частности Максин Хонг Кингстон и Фрэнка Чина (Frank Chin), исследовательница транслитерирует их как английские слова, опираясь на практику работ по этническим литературам США, написанных ранее, в частности труды А.В. Ващенко и М.В. Тлостановой. Имена Максин Хонг Кингстон, Фрэнка Чина и Эми Тэн часто встречаются в российских исследованиях именно в таком написании, однако журнал «Иностранная литература» представил последнюю под фамилией «Тан». Представляется логичным в данной работе пользоваться только транслитерацией в соответствии с правилами английского языка при передаче имен сино-амерканцев.
поколения в стремлении передать национальную культуру своим наследникам. Настоящее исследование посвящено проблеме репрезентации семейного конфликта в женской китайско-американской художественной литературе последней трети XX века. Выбор темы обусловлен актуальностью вопросов мультикультурализма и гибридности в современных гуманитарных науках в целом и в литературоведении в частности. Обращение к женской прозе обусловлено тем, что именно китайско-американские писательницы изображали особенности конфликта поколений среди иммигрантов. В современном азиато-американоведении широко принято мнение, сформулированное китайско-американским литературоведом и поэтессой Эми Линг: в китайско-американской литературной традиции «женщины не только численно превосходят мужчин», но их книги «подлиннее, гармоничнее и просто — лучше» [Ling, 1990: 34]. Поскольку зарождение китайско-американской женской прозы приходится на период активного суфражистского движения (конец XIX - начало XX века), а расцвет - на десятилетия, последовавшие за укреплением позиций феминизма (1970-1990-е годы), вполне вероятно, что женские голоса, вырвавшиеся из-под двойного гнета — патриархального уклада азиатской культуры и расизма «белого» американского социума, -действительно казались сильнее и звонче мужских.
Творчество азиато-американских писателей сложно анализировать с позиции традиционного литературоведения. Стилевая разнородность и религиозно-философская вариативность их произведений велики. В этой связи описывать стиль и жанр, уделять внимание способам классификации поколений, исследовать религиозные, этнические и национальные предпочтения авторов является непростой задачей. Как справедливо замечает М.В. Тлостанова, «этих писателей связывают лишь общие закономерности реакции творческого сознания на
определенные сдвиги в восприятии культуры, национальной традиции, проблемы (само)идентификации в изменившемся мире» [Тлостанова, 2000: 94]. Поиск какой-либо устоявшейся общей эстетики у этих авторов был бы преждевременным и неверным, хотя возможно говорить о возникновении определенных эстетических констант, общей системы художественных приемов, находящихся в стадии становления.
Произведения писателей пограничья часто не вписываются в границы традиционных жанров, а существуют на границе различных жанровых образований. Повышенный интерес к пограничным жанрам является следствием множественного характера идентичностей, которыми обладают авторы произведений и создаваемые ими персонажи, и отражают специфику поэтического мировосприятия человека рубежа XX - XXI веков. Во многих произведениях азиато-американских, мексикано-американских, афро-американских авторов, созданных в последние десятилетия XX века, активно используются элементы постмодернистской эстетики и техники письма: «Они экспериментируют с такими пограничными явлениями, как пародия, ирония и пастиш, и бросают вызов устоявшимся категориям расы, класса и жанра, а также ставят вопрос о сексуальной идентичности как об одной из центральных составляющих идентичности» [Da Zheng, 2001: 154].
Большинство азиатских писательниц первого поколения, иммигрировавших в США в конце XIX века, прожили жизнь, полную суровых испытаний и практически не оставили художественных документов. Официальное рождение женской азиато-американской литературы приходится на начало XX века, когда появились произведения Суй Син Фар (Sui Sin Far), Оното Ватанна (Onoto Watanna), Этсу Сугимото (Etsu Sugimoto) и Джейд Сноу Вонг (Jade Snow Wong). По мнению Эми Линг, ключевым моментом в развитии
азиато-американской литературы стало возрождение интереса к творчеству Суй Син Фар в конце 70-х - начале 80-х гг. XX века [Ling, 1990: 78]. Суй Син Фар стала первой среди азиато-американских писателей, изобразившей китайских поселенцев в Северной Америке в позитивном свете, что противоречило царившей в то время ксенофобии. Несмотря на политику американских властей в отношении китайцев, рассказы Суй Син Фар публиковались в крупных государственных изданиях, а позднее - в 1912 году — были выпущены сборником «Запах весны».
Современные азиато-американские писательницы являются наследницами различных культур: китайской, японской, корейской, филиппинской, индийской, пакистанской, лаосской и вьетнамской. Причины, побудившие их приехать в США, разнообразны: от получения образования и поиска работы до бегства от политических репрессий.
Творчество азиато-американских писательниц следует рассматривать как единую группу в контексте американской литературы, поскольку этих женщин объединяет общая история дискриминации азиатских меньшинств, а также политика американских властей по отношению к женщинам восточного происхождения. При этом любые обобщения поспешны, так как необходимо подчеркнуть существующие различия внутри данной группы писательниц.
Становление азиато-американоведения как отдельной области гуманитарного знания, представленной литературоведческими, этнографическими, социологическими исследованиями, датируют концом 1960-х годов - периодом расцвета борьбы за гражданские права и равноправие всех этнических групп американского социума [An Interethnic Companion, 1997: 1]. Именно в этот период произошла резкая и масштабная смена общественного сознания. Война во Вьетнаме стала третьей по счету за тридцать лет, которую США вели в Азии.
Ежедневные телевизионные репортажи о бомбежках мирных поселений и массовых жертвах вызвали сложные и противоречивые чувства у многих азиа-американцев. Набравшее силу женское движение и борьба за гражданские права способствовали укреплению чувства принадлежности этническому сообществу и вызвали волну дискуссий о необходимости поиска национальной идентичности.
Естественным началом открытия азиато-американских писателей стало составление и издание антологий. В 1970-е годы было выпущено три наиболее важные и известные антологии азиато-американской литературы, считающиеся уже классическими.
Первым из трех стал сборник «Азиато-американские писатели» {Asian-American Authors, 1972) под редакцией Кай-ю Хсу (Kai-yu Hsu) и Хелен Палубинскас (Helen Palubinskas), в который вошли произведения американцев китайского, японского и филиппинского происхождения как наиболее показательные для азиато-американской литературы того периода. По мнению критика азиато-американской литературы С.Э. Солберга, эта антология, хотя и «имела форму школьного учебника по социологии», повлекла за собой издание многих других сборников и, что более важно, вдохновила целое поколение азиато-американских писателей на создание новых произведений. Поэтому 1972 год Солберг считает началом азиато-американского литературоведения как официальной дисциплины [The Asian Pacific Heritage, 1999: 413].
В 1974 году вышли два сборника: «Айййиииии!: Антология азиато-американских писателей» {Aiiieeeee! An Anthology of Asian American Writers, 1974) под редакцией Фрэнка Чина, Джеффри Пола Чана, Лоусона Фусао Инада и Шона Вонга и «Азиато-американское наследие: антология прозы и поэзии» {Asian-American Heritage: An Anthology of Prose and Poetry, 1974) под редакцией Дэвида Ксин-Фу Ванд. Каждый из редакторов по-своему определял понятие азиато-
американской литературы. Хсу и Полубинскас отдавали предпочтение гражданству автора и количеству лет, прожитых в Америке; Чин и его коллеги требовали «аутентичности», т.е. максимального соответствия восточным первоисточникам и традициям. Определение Ванд было самым широким и позволило включить творчество писателей, происходящих из стран Тихоокеанского бассейна. В последующие два десятилетия азиато-американская литература развивалась в двух направлениях: с одной стороны, постоянно открываются ранее неизвестные произведения, с другой - появляются новые авторы, вдохновленные популярностью и общественным признанием таких писателей, как Максин Хонг Кингстон и Эми Тэн.
Спустя почти два десятилетия - в 1991 году - составители первой антологии «Айййиииии!» издали новый сборник «Большой айййиииии! Антология китайско-американской и японо-американской литературы» {The Big Aiiieeeee! An Anthology of Chinese American and Japanese American Literature, 1991), в который включили произведения авторов китайского и японского происхождения. Этот подход отражает реальную картину развития азиато-американской литературы, которая, «вследствие американской политической и демографической истории», до настоящего времени остается главным образом «китайско-американской и, в меньшей степени, японо- и филиппино-американской» [The Asian Pacific Heritage, 1999: xxv].
В предисловии к своей первой антологии редакторы декларировали отличие творчества азиато-американских писателей от творчества белых американцев, «насаждавших белую культуру и изображавших желтого мужчину скулящим и вопящим «айййиииии!». «Вот его «Айййиииии!» - много лет подавляемый вопль», - заявляли авторы сборника [Aiiieeeee, 1974: viii]. Несмотря на спорность многих заявлений «группы», или «школы Айййиииии», как их называют в
американской критике, и субъективность в отборе текстов, их предисловие определяется как «манифест», а труд - как «веха» в истории азиато-американской литературы [An Interethnic Companion, 1997:40].
Одним из ключевых положений этого манифеста, сохранившихся и во втором издании, является обвинение в адрес азиато-американских писателей в стремлении удовлетворить запросы белых читателей. Применительно к авторам китайского происхождения оно выражается в «подчиненности христианскому видению Китая как страны без истории и философии», вследствие чего «Китай и китайская Америка в их произведениях - продукты белого расистского воображения, а не китайская культура, не китайская или китайско-американская литература» [The Big Aiiieeeee, 1991: xi-xii]. Особенно резким обвинениям подвергались известные китайско-американские писательницы Максин Хонг Кингстон, Эми Тэн и драматург Дэвид Генри Хванг (David Henry Hwang).
Лидер группы «Айййиииии!» Фрэнк Чин составляет резкую оппозицию азиато-американской «женской» литературе и критике, представительницы которой, в свою очередь, определяют его взгляды и стиль как «агрессивно маскулинные» [Ling, 1990: 149; Lee, 1999: 69]. Сегодня убеждения группы «Айййиииии!» многие критики считают «устаревшим культурным национализмом» или «пуристской школой», противопоставляя им «плюралистическую перспективу», предлагающую «множественное сознание, и не шизофреническое, и не разделяемое на Восток и Запад, а просто сохраняющее культуру предков и не растворяющееся в мейнстриме» [Gonzalez, 2001: 225-228].
Первой критической работой, обрисовывающей панораму азиато-американской литературы и объединяющей под этим термином произведения писателей китайского, японского, филиппинского и
корейского происхождения, является книга Элейн Ким (Elaine Kim) «Азиато-американская литература: введение в творчество и социальный контекст» {Asian American Literature. An Introduction to the Writings and their Social Context, 1982). Автор исследования концентрирует свое внимание на взаимодействии литературных произведений и социальной обстановки в период их создания. Ким утверждает, что подобный акцент обусловлен не отсутствием стилистической или риторической сложности, но способностью литературы «уловить движение между историей и творчеством» [Kim, 1982: 12]
Подобно группе «Айййиииии», Элейн Ким утверждала некую единую, коллективную азиато-американскую идентичность, что было понятно и органично для конца 1970-х - начала 1980-х годов. Азиато-американская субкультура впервые могла заявить о себе как о новом явлении, и ее представителям необходимо было четко обозначить ее отличия от других этнических субкультур США и признаки, объединяющие иммигрантов из разных стран Азии. Уже в 1990-е годы представления об «унитарной» азиато-американской идентичности подвергаются переосмыслению, в том числе и теми, кто их создавал. Элейн Ким в предисловии к сборнику статей «Читая литературы азиатской Америки» (Reading the Literatures of Asian America, 1992) объясняла, что «культурный национализм» в ее первой книге был необходим, поскольку нужно было заявить об азиато-американской литературе и отделить ее от других субтрадиций, а на современном этапе в определении и этой литературы, и этничности необходим акцент на индивидуальности [Reading the Literatures, 1992: xi].
В конце 1990-х Дэвид Лейвей Ли (David Leiwei Li) в работе «Воображая нацию: азиато-американская литература и культурное согласие» (Imagining the Nation: Asian American Literature and Cultural Consent, 1998) исследует эволюцию термина «азиато-американский»,
соотнося ее с этапами развития азиато-американской литературной критики. Ли выделяет следующие три этапа, или фазы: «этнически-националистическая фаза» 1960-х и начала 1970-х; «феминистская фаза», начавшаяся с публикации художественной автобиографии «Воительница» (The Woman Warrior, 1976) Максин Хонг Кингстон и захватывающая 1980-е, и, наконец, фаза «гетероглоссии». Для наименования третьей фазы, продолжающейся по настоящее время, Ли воспользовался бахтинским термином, означающим «разнотолкование» [Li, 1998: 185-186]. С точки зрения Ли, этнически-националистическая фаза была обусловлена движением за гражданские права и появлением азиато-американского среднего класса. Позиция националистов, представленных, главным образом, уже упоминавшейся группой «Айййиииии», была в чем-то парадоксальна: с одной стороны, они отвергали «англо-саксонское превосходство американской культуры», а с другой - их «шум сопротивления» стал «некритичным повторением доминирующих культурных ценностей универсальности и маскулинности» [Li, 1998: 186-187]. Националисты, как уже отмечалось при анализе взглядов группы «Айййиииии», утверждали существование единой азиато-американской идентичности.
Ли утверждает, что «идея азиато-американской идентичности практически не присутствует в общественном сознании» до публикации в 1976 году книги Максин Хонг Кингстон «Воительница». Об этой книге принято говорить, что она «навсегда изменила лицо и статус современной азиато-американской литературы» [Li, 1998: 44] и сделало то, чего не удавалось достичь ни одному из произведений этой субтрадиции прежде: одновременно завоевала признание критики и читательскую популярность, вследствие чего азиато-американская литература вошла в мейнстрим американской литературы XX века и получила по крайней мере одно «прочное место в каноне» [Huntley,
2001: 39, 57]. Поэтому именно с 1976 года начинается «феминистская фаза» в азиато-американской критике, которую Ли связывает со «значимым удвоением идентичности» [Li, 1998: 187]. Если в период этноцентризма всем азиато-американцам приписывалась исключительно «пан-этническая идентичность», то исследователи феминисты выделяют элементы отличия внутри каждой азиато-американской этнической группы. В феминистскую фазу впервые признается и право азиато-американца на индивидуальную историю. Позднее, для фазы гетероглоссии, станет характерно преобладание «личных биографий над коллективной историей», и, более того, «идентичность становится не результатом нормативного регулирования и оспаривания, а скорее вопросом личного выбора» [Li, 1998: 194].
Эволюция идеи этнического самосознания, борьба за гражданские права и антивоенное движение в 70-е годы XX века дали импульс новому этапу развития азиато-американской литературы. За последние три десятилетия XX века тематика азиато-американской литературы концентрировалась на жизни в США и формировании идентичности в межкультурном пространстве. Проблема идентичности в произведениях азиато-америкапских авторов является одним из важнейших аспектов научного исследования литературоведов. Данный факт объясняется сменой общественно-культурной парадигмы, распространением мультикультурного мышления в американском обществе.
Идентичность (от латинского слова ideiitificare - отождествлять, уподоблять) — «процесс эмоционального и социального самоотождествления индивида с другим человеком, группой, образцом или идеалом, в результате которого формируется идентичность личности» [Энциклопедический словарь по культурологии, 1997: 142]. Повышенный интерес к проблеме самоидентификации литературного героя в произведениях азиато-американских авторов связан, во-первых,
с распространением идей о множественных, «плавающих» идентичностях, во-вторых, с понятием навязанных идентичностей и, в-третьих, с распространением умолкнувших, подавленных идентичностей.
Американский исследователь Уэрнер Соллорс в своих работах «За этничностью: Согласие и происхождение в американской культуре»
{Beyond Ethnicity: Consent and Descent in American Culture, 1986) и «Изобретение этничности» {The Invention of Ethnicity, 1989) выдвигает новый подход к изучению понятия этнической принадлежности как условному состоянию, своего рода «согласию», которое открывают для себя различные этнические группы после того, как они эмигрировали в США [Sollors, 1986: 265]. Аналогичную точку зрения высказывает и другой американский критик Уильям Боелхауэр в работе «Сквозь тусклое стекло: Этнический семиозис в американской литературе» {Through a Glass Darkly: Ethnic Semiosis in American Literature, 1987), полагая, что этничность — это динамичная категория, постоянно приспосабливающаяся к изменениям, испытываемым человеком в себе и вокруг себя [Boelhower, 1987: 178]. Оба исследователя считают литературу важным средством, с помощью которого группа осознает свою сущность, открывает себя заново в ходе создания и пересоздания своей идентичности по отношению к обществу, выявляет свои сильные и слабые стороны.
Появление понятия «навязанной идентичности» многие исследователи связывают с «колонизаторским синдромом», который отличается «эгоцентризмом, одномерной интерпретацией окружающего мира, отторжением незнакомых систем ценностей». В результате колонизируемый воспринимается «либо как идентичный колонизатору, и тогда происходит его ассимиляция, либо как отличный от него, то есть несовершенный» [Маньковская, 2000: 48]. «Колонизаторское
отношение» к азиато-американской культуре привело к распространению в литературе США стереотипного образа азиата как ленивого, глупого и нецивилизованного.
Понятие «умолкнувших идентичностей» [Маньковская, 2000: 54] наиболее часто возникает в произведениях азиато-американских писателей в связи с художественным осмыслением маргинального положения восточной женщины, которая испытывает на себе двойное угнетение: как со стороны колониальных, так и со стороны патриархальных институтов, всячески стремящихся контролировать ее действия.
Литература выступает важным средством создания и пересоздания модели идентичности той или иной этнической группы. По словам Т. Ферраро, писатели «используют парадигму ассимиляции как контурный прием, чтобы соотнести ее со своим опытом», «осознать варианты культурного сопротивления, о которых они раньше не подозревали», и в конечном итоге «сделать культурную непрерывность возможной или разрушить ее с помощью символического акта самого повествования» [Ferraro, 1993: 10-11].
В монографии «Между мирами: Писательницы китайского происхождения» (Between Worlds: Women Writers of Chinese Ancestry, 1990) Эми Линг так пишет об иммигрантах второго поколения: «Положение между мирами имеет как позитивные, так и негативные аспекты. С одной стороны, его можно рассматривать как пролив меж двух берегов: человек оказывается в подвешенном состоянии; его не принимает ни одна сторона и он ничему не принадлежит. С другой стороны, «пограничное» положение можно рассматривать как принадлежность обоим мирам сразу. Человек между мирами находится в незаменимом положении связующего моста» [Ling, 1990: 177]. Исследование Эми Линг стало первым опытом сведения отдельных имен
китайско-американских писательниц и выявления примет традиции. Автор открывает многие имена и обозначает некоторые общие черты произведений тридцати четырех китайско-американских писательниц. Для Линг важен феномен «двойного сознания» авторов азиатского происхождения, близкий понятию «гибридная идентичность»: она подчеркивает, что эти писательницы многое вбирают из азиатской и англо-американской традиций, но их творчество нельзя ограничивать рамками только одной из них [Ling, 1990: 180].
Творчество китайско-американских писательниц активно изучается в исследованиях последних лет. Значительное место в американском литературоведении занимает исследование образа женщины в произведениях азиато-американских писателей. В 70-е годы XX века женщины (писательницы и критики) начали- оспаривать традиционную преимущественно мужскую конструкцию азиато-американской литературы, заявляя о необходимости выразить неоднородность этнического сообщества в отношении их происхождения и классовой принадлежности. Социальный контекст, который дал импульс критике «мужского» лица азиато-американской литературы и требованию большего внимания к женскому творчеству, был обусловлен соединением разнообразных составляющих: набравшее силу женское движение и феминистские теории, а также новая волна иммиграции из стран юго-восточной Азии, начавшаяся в 1975 году. Все это значительно изменило и разнообразило лицо этнической литературы.
Характерным для американского феминистского
литературоведения является обсуждение проблемы взаимоотношений между матерью и дочерью. Именно вторая половина XX века привносит новые акценты в литературную трактовку конфликта поколений. Героини произведений азиато-американских писательниц —
иммигранток второго поколения — отмечены двойственным стремлением к сохранению связи поколений и пониманием, что отчуждение неизбежно. В своем эссе «Японо-американские авторы: материнство в романах Моники Сон «Нисей» и Джой Когавы «Обасан» {Japanese American Women's Life Stories: Maternality in Monica Sone's Nisei, 1990) Ширли Лим выделяет художественные характеристики, присущие азиато-американским и азиато-канадским писательницам, среди которых «множественные перспективы, амбивалентность, цикличность и текучесть повествования» [Lim, 1990: 290-291]. Лим находит общие черты в произведениях Сон и Когавы и романах Максин Хонг Кингстон и Чуанг Хуа. В «Воительнице» Кингстон и «Перекрестках» Хуа элементы фантастики в повествовании коррелируются с понятием «плавающих» идентичностей. Ширли Лим делает верный акцент на том, что произведения Сон, Когавы, Кингстон и Хуа формируют новую традицию в американской литературе, концентрирующуюся на проблемах расовой, тендерной и семейной идентичности.
Обращение азиато-американских писательниц к проблемам материнства, взаимоотношений матери и дочери, женской дружбы отражает общую тенденцию, характерную для этнических литератур второй половины XX века. К примеру, познание женщиной своего «я» -это основная тема произведений многих афро-американских писательниц, например, Элис Уокер (роман «Цвет багряный»), Тони Моррисон («Сула»). Женщины - главные персонажи всех романов Глории Нэйлор («Женщины улицы Брюстер», «Кафе Бейли», «Мама Дэй», «Линден Хилз»). В конце века писательницы делают основной акцент на раскрытии внутреннего мира женщины. Афро-американская героиня романов последней четверти XX столетия, так же как и американка азиатского происхождения, ищет свое «я», пытается
реализовать свои способности, жить полной жизнью - ведь этого она была лишена на протяжении всей истории.
Многие исследователи творчества азиато-американских
писательниц (М.Хирш, Б.Ксу, 3. Мистри, М.Хеунг, Э.Линг, Э.Ким и др.)
признают, что их произведения значительно изменили некоторые
формальные условности, существовавшие в ранней литературе
«пограничья». В то время как некоторые авторы использовали
реалистические и натуралистические репрезентации, линейное
повествование, образ протагониста — мужчины, выражающего
единственную точку зрения, новое поколение писательниц
пересматривает эти условности и даже вовсе отходит от них.
Характерными особенностями их творчества становятся нелинейное,
«мозаичное» повествование, множественная перспектива,
антимиметическая репрезентация и смешение жанров. Новые разнородные произведения значительно изменили модель азиато-американской литературы и поставили ряд вопросов о взаимоотношениях пола и жанра, языка и субъективности, личной и общественной памяти. В своем исследовании "Такие разные создания: мужчины и женщины в азиато-американской литературе" (Such Different Creatures: Men and Women in Asian-American Literature, 1990) Элейн Ким анализирует наиболее значительные произведения азиато-американских авторов последней трети XX века, например, роман Джой Когава «Обасан» (Obasan, 1982), действие которого начинается в 1972 году -три десятилетия спустя трагического выселения японских канадцев. Однако в ходе повествования автор переплетает разные временные периоды, личную память персонажей, их сны, дневники, письма, а также исторические документы с целью придать больший драматизм намерению рассказчицы - nisei, японки, рожденной в Америке -восстановить события, приведшие к потере родителей, распаду семьи и
всего японского сообщества. Вместо унитарного, линейного развития «Обасан» рассказывает о жизни героини через модернистскую композицию фрагментов, переходя от первого лица к третьему, чередуя личные воспоминания и официальные документы. Ким сравнивает "Обасан" с романом Терезы Хак Куинг Ча «Dictee» (1982), который еще в большей степени бросает вызов условностям репрезентации, жанра, стиля и развития повествования. По мнению исследователя, комбинируя фрагменты автобиографии, фотографии, исторические факты, каллиграфию, лирическую поэзию и прозу автор стирает границы между жанрами и отходит от формальных категорий классической традиции.
Одним из самых ярких примеров постмодернистского романа, созданного азиато-американским автором, является роман «Пожиратели собак» {Dogeaters, 1982) Джессики Хэджедорн, действие которого разворачивается на Филиппинах в период правления президента Маркоса. Частично роман написан в форме воспоминаний о детстве героини, позже эмигрировавшей в США, - alter ego самого автора, но одновременно включает в себя реальные выдержки из прессы, описание действий исторических лиц (Фернандо и Имельды Маркое, людей из их окружения, лидеров оппозиции), шокирующие своей жестокостью и цинизмом описания жизни представителей правящей элиты и социального дна, критику испанского колониализма и американского империализма и многое другое.
Азиато-американские писательницы часто прибегают к жанру автобиографии, рассказывая свою историю выживания и становления в США. Для азиа-американцев и для женщин вообще естественно задаваться вопросами «Кто я?» и «Где мое место?». Представительницы второго поколения иммигрантов сначала воспринимались как тихие и скромные восточные девочки, но позднее превратились в успешных американок, которые выработали свои собственные правила. Двойной
маргинальный статус - в отношении пола и расы - заставлял их выйти за общественно установленные рамки и позволил создать новое пространство, в котором могут мирно сосуществовать старый и новый миры, их прошлое и настоящее.
Характеризуя современную азиато-американскую женскую прозу,
Марианна Хирш замечает, что большое число молодых азиато-
американских писательниц возвращается к своим корням и анализирует
жизнь матерей [Hirsch, 1981: 200-222]. Современные писательницы
создают романы на основе собственной жизни или жизни родителей:
«Глиняные стены» Ким Ронянг (1987) , «Жена бога кухни» Эми Тэн
(1991), «Тысяча золотых осколков» Рутан Лум Маккун (1981). Создание
произведений с автобиографическими элементами свидетельствует о
способности авторов преобразовать свой горький опыт в
художественных произведениях.
Среди азиато-американских авторов особое место принадлежит писательницам китайского происхождения Максин Хонг Кингстон и Эми Тэн. В нашей стране произведения Эми Тэн и Максин Хонг Кингстон малоизвестны, хотя в США творчество этих писательниц стало объектом многих литературоведческих и культурологических исследований, поскольку именно с публикацией романа Максин Хонг Кингстон «Воительница» в 1976 году произошло рождение литературы пограничья для «мейнстрима» в контексте американского литературного процесса.
Максин Хонг Кингстон родилась 27 октября 1940 года в городе Стостон (штат Калифорния). Она изучала английскую литературу в университете Беркли, который закончила в 1962 году. Спустя три года Кингстон получила диплом преподавателя и в настоящее время читает лекции по современной литературе в Калифорнийском университете.
По данным американской Ассоциации современного языка (Modern Language Association, MLA), произведения Кингстон наиболее часто включаются в программы курсов по мультикультурализму [Approaches, 1991: xxvi], а «Воительница» является одним из самых изучаемых произведений американского автора [Chun, 1991: 85]. Высокие оценки творчества Максин Хонг Кингстон обусловили выход в 1991 году коллективного труда под редакцией Шерли Джеок-Лин Лим «Подходы к преподаванию «Воительницы» Кингстон» (Approaches to Teaching Kingston's The Woman Warrior). Авторы этого издания полагают, что именно «Воительница», как «многоуровневый и многоголосый текст», может быть удачной отправной точкой для открытия азиато-американской литературы [Approaches, 1991: ix-x]. Максин Хонг Кингстон посвящены монографические исследования [Huntley, 2001; Madsen, 2000; Simmons, 1999], а также многочисленные статьи о жанровом и тематическом своеобразии ее произведений [Juhasz, 1982; Karl, 1983; Nishime, 1995, Amy Tan, 1999; Liu, 1996].
.Младшая современница Максин Хонг Кингстон Эми Тэн также вошла в литературу достаточно успешно. Писательница родилась 19 февраля 1952 года в Калифорнии, спустя несколько лет после того, как ее родители иммигрировали в США. Она получила образование в Швейцарии, а затем училась на лингвистическом факультете университетов Сан-Хосе, Санта-Крус и Беркли. Перед тем, как найти свое истинное призвание, Эми Тэн перепробовала множество видов деятельности, пока в 1989 году не вышел ее первый роман «Клуб радости и удачи», принесший ей мировую славу. По мнению Г. Чхартишвили «секрет феноменальной популярности «Клуба радости и удачи» - в его умеренной китайскости, не отпугивающей читателя, а вполне понятной и как бы даже ласкающей» [Тан, 2007]. За ярким дебютом Эми Тэн последовали романы «Жена бога кухни» (The Kitchen
God's Wife, 1991), «Сто тайных чувств» {The Hundred Secret Senses, 1995) и «Дочь костоправа» (The Bonesetter's Daughter, 2000), получившие немало положительных отзывов. Авторы некоторых из них полагают, что «невиданный расцвет женской китайско-американской литературы в США» последовал за «литературным и коммерческим успехом «Клуба радости и удачи» Эми Тэн» [Zia, 1991: 76]. Среди заслуг Эми Тэн исследователи отмечают равноправное присутствие в них героинь и младшего, и старшего поколений, тогда как для женской литературы в целом характерно доминирование голоса дочери и молчание матери [Heung, 1993: 598]. Изучению именно женской темы в различных ее аспектах, в том числе в аспекте конфликта поколений, посвящено большинство работ о творчестве Эми Тэн, которое, как и творчество Максин Хонг Кингстон, чаще всего рассматривается не изолированно, а в сопоставлении с произведениями других писательниц различного происхождения [Chandra, 2001; Guo, 1995; Но, 1993; Liu, 1997; Yu, 2001]. Произведения Эми Тэн чаще включаются в контекст женской литературы, потому что она сосредоточивает свое внимание на мироощущении женщин, но они не ограничиваются рамками этнической литературы, поскольку, «хотя китайская культура образует фон ее романов, она не составляет главное их существо» [Huntley, 1998: 39]. Показательно в этом смысле, что обзоры статей и рецензий о Максин Хонг Кингстон и Эми Тэн вошли в многотомное издание «Современная литературная критика» (Contemporary Literary Criticism), что свидетельствует о пересмотре однозначного подхода к китайско-американской литературе с «этнической маркировкой» [Huntley, 1998: 39].
Актуальность темы диссертационного исследования
определяется необходимостью детального исследования
художественных особенностей литературы «пограничья», отражающей
мультикультурную реальность современного мира. Анализ произведений Максин Хонг Кингстон и Эми Тэн позволяет исследовать проблематику поиска национальной идентичности и передачи культурного наследия потомкам в условиях адаптации к новому сообществу. Признание значительности творчества обеих писательниц в американском литературоведении и все возрастающее внимание к ним в отечественном подтверждают актуальность настоящего исследования. Кроме того, в американском литературоведении отмечается «ренессанс азиато-американской литературы в последние десятилетия» и в то же время «меньшее количество критических работ, чем по любой другой этнической литературе США» на начало 1990-х [Peck, 1992: 176].
В нашей стране наиболее ранним обращением к азиато-американской литературе является, очевидно, работа крупного исследователя проблемы мультикультурализма А.А. Ващенко «Америка в споре с Америкой» (1988). Упоминая «Воительницу» Максин Хонг Кингстон и проводя аналогии между творчеством американских и российских этнических писателей, автор делает общий вывод о том, что «обращение к фольклорному началу своего этноса способно помочь писателю совершить внезапное перенесение повествования и конфликта в символический план» и «объяснить историческое единство соплеменников» [Ващенко, 1988: 61-62].
Знакомство российского читателя с азиато-американской литературой началось с романа Эми Тэн «Клуб радости и удачи», первая публикация которого (в сокращении) в переводе О.С. Савоскул была осуществлена журналом «Иностранная литература» в 1996 году (№9). В 2003 г. был опубликован роман «Сто тайных чувств» в переводе А. Патрикеевой, а в 2007г. вышла полная версия «Клуба радости и удачи». Творчеству Эми Тэн посвящено первое в нашей стране диссертационное исследование по азиато-американской литературе С.Г. Коровиной, в
котором романы писательницы изучаются «как целостный художественный мир с точки зрения проблематики и поэтики», с учетом влияния «китайских и американских философских и литературных традиций» [Коровина, 2002: 9]. Романы Эми Тэн рассматриваются и в отдельных работах, акцентирующих внимание на проблеме обретения национального самосознания в русле взаимодействия культур [Боголепова, 1999] или интерпретации «американской мечты» [Прозоров, 2001].
Исследованию темы генезиса гибридной идентичности в китайско-американской прозе XX века на материале произведений Эдит Мод Итон, Дайаны Чанг, Максин Хонг Кингстон, Эми Тэн и Гиш Джен посвящена диссертационная работа Е.М. Бутениной. Автор изучает социо-культурный контекст, в котором зарождалась китайско-американская литературная традиция и формировалась проблема этнического сознания, и выявляет способы репрезентации гибридного сознания в художественном тексте.
Научная новизна нашей работы состоит в исследовании проблемы семейного конфликта в художественном тексте на материале китайско-американской женской прозы последней трети XX века. Творчество Максин Хонг Кингстон и Эми Тэн рассматривается как целостный художественный мир с точки зрения типологии и поэтики их произведений.
Цель работы - исследовать своеобразие художественного воплощения конфликта поколений в произведениях Максин Хонг Кингстон и Эми Тэн как наиболее ярких американских писательниц китайского происхождения.
Цель исследования обусловила постановку следующих задач:
систематизировать и теоретически осмыслить накопленный в отечественном и зарубежном литературоведении материал об азиато-американской литературе;
выявить способы изображения культурного и языкового пограничья в творчестве Максин Хонг Кингстон и Эми Тэн;
определить роль категории памяти в формировании пограничной идентичности.
рассмотреть особенности художественного воплощения конфликта поколений в произведениях Максин Хонг Кингстон и Эми Тэн;
Основные положения диссертации, выносимые на защиту:
Главный акцент в творчестве писателей пограничья, писателей мигрантов из Китая, делается на межкультурном взаимодействии, что находит отражение в поэтике их произведений.
Стремление писателей-мигрантов исследовать свое этнопрошлое ведет к созданию новых мифов и альтернативной историографии.
Конфликт поколений в произведениях китайско-американских писательниц рассматривается как конфликт титульного мировоззрения и традиционной культуры.
Литературоведческий анализ проводился с применением культурно-исторического, компаративного, герменевтического методов. Труды М.М. Бахтина, Д. Дюришина, Ю.Б. Борева выступают теоретико-методологической основой работы. В теории М.М. Бахтина для данного исследования наиболее важна мысль о гибридизации текста при столкновении различных культурных языков. В работе «Из предыстории романного слова» М.М. Бахтин отмечал, что «всякий намеренный стилистический гибрид в известной мере диалогизирован. Это значит, что скрестившиеся в нем языки относятся друг к другу как реплики
диалога; это спор языков, спор языковых стилей» [Бахтин, 1975: 439], В исследовании «Слово в романе» ученый выражает мысль, что «часто даже одно и то же слово принадлежит двум языкам, двум кругозорам, скрещивающимся в гибридной конструкции, и, следовательно, имеет два смысла, два акцента» [Бахтин, 1975: 118].
Для анализа внедрения инокультурного материала в англоязычный художественный текст применялись положения «Теории сравнительного изучения литературы» Диониза Дюришина о способах выявления текстуальных связей и адаптации «чужого стиля» [Дюришин, 1979: 153-159]. Существенно и замечание Дюришина о принципиальной полигенетичности литературных явлений, часто восходящих одновременно ко множеству разных источников [Дюришин, 1979: 117-118].
Ю.Б. Борев обобщает методологические возможности герменевтики, выделяя ряд операций истолкования художественного текста, из которых для задач настоящей работы особенно значима операция включения в процесс понимания «третьего элемента». Первый элемент - это личность читателя, второй - авторский текст, а третий отличает принципиальная многоаспектность: это может быть и социальная действительность, породившая текст (социальный анализ), и аналогичные художественные тексты (сравнительный анализ), и другие факторы культуры (историко-культурный анализ), и личность автора (биографический анализ). «Третий элемент» для герменевтики, делает вывод Ю.Б. Борев, - «это то, что роднит первый и второй элементы» [Борев, 1988: 439-440]. Применение герменевтического метода, таким образом, приближает к комплексному анализу текста.
Научно-практическая ценность работы состоит в том, что глава, посвященная иммигрантской литературе в целом и азиато-американским авторам в частности, может лечь в основу создания новых разделов
лекционных курсов по литературе США. Методика анализа романов «Клуб радости и удачи», «Сто тайных чувств» и «Воительница» заключает в себе компоненты, которые на наш взгляд, могут быть использованы для анализа мировоззренческого, психологического, художественного аспектов женского романа как особой жанровой разновидности. В целом, материалы исследования могут быть применены при чтении общих и специальных курсов по истории зарубежной литературы XX века.
Основные положения работы обсуждались на международных конференциях Московского государственного областного университета и Московского гуманитарного педагогического института. Материалы диссертации нашли отражение в семи публикациях.
Предметом исследования является художественное воплощение конфликта поколений и проблемы поиска национальной идентичности в творчестве двух наиболее ярких китайско-американских писательниц Максин Хонг Кингстон и Эми Тэн. Материалом исследования являются наиболее значительные с точки зрения поставленных вопросов романы Эми Тэн «Клуб радости и удачи» и «Сто тайных чувств» и роман Максин Хонг Кингстон «Воительница». Анализируемые произведения написаны, в последней трети XX века: «Воительница» (1976), «Клуб радости и удачи» (1989), и «Сто тайных чувств» (1995). Интерес представляет тот факт, что обе писательницы являются китайско-английскими билингвами и прекрасно знают историю, культуру и психологию китайцев.
Писательницы представляют современное поколение авторов, они интересуются проблемой национального самосознания, являются одними из самых популярных и читаемых. Произведения Максин Хонг Кингстон и Эми Тэн стали своего рода символом писателей азиатского
происхождения, которые прежде всего уделяют внимание теме семьи, семейной сплоченности и верности своей культуре.
Писатели США не могут избежать сегодня обращения к проблемам культурного многообразия и мультикультурализма. Ведь в американской литературе, несмотря на все изменения, по-прежнему сохраняются в качестве основных ориентиров образы страны, ее настоящего и будущего, а также людей ее населяющих. Литература США всегда была озабочена проблемами осознания национальной идентичности, того, что значит быть американцем. Произведения авторов - представителей этнических меньшинств отмечены множественностью культурных традиций, они окрасились в иные тона, дополнились множеством оттенков.
Природа важнейшего культурологического противостояния современности - между традиционными ценностями этносов и глобалистскими надцивилизационными ценностями — выявляется только при обращении к конкретному художественному материалу, позволяющему пережить явления культуры непосредственно. Именно благодаря им и культура, и цивилизация сохраняют тенденцию к диалогу, в основе которого заложена надежда на их общее выживание.
Полагаем, что изучение опыта американских писателей пограничья имеет большое значение не только для исследователей американской литературы, но - шире — для осмысления существования разнородных составляющих в рамках культуры, что особенно актуально в современной России.
В соответствии с целью и задачами исследования композиция диссертации приняла следующий вид: работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы.
Тема китайской иммиграции в литературе американского мейнстрима конца XIX - середины XX века
Для анализа проблематики китайско-американской литературы представляется важным рассмотреть зарождение китайской темы в «белой» литературе, главным образом в произведениях Френсиса Брета Гарта, Марка Твена и Джека Лондона, и ее развитие в творчестве Перл Бак. Данный аспект позволил обозначить социо-культурный контекст, в котором начинали свое творчество китайско-американские писатели. Кроме того, карикатурные, почти гротескные образы китайцев, созданные классиками американской литературы более века назад, породили устойчивые стереотипы, отчасти сохранившиеся до сих пор. Первым и, возможно, единственным белым автором литературы США, попытавшимся сломать эти клише, была Перл Бак. За достоверное и глубокое изображение Китая и китайцев, которому она посвятила всю жизнь, писательница была удостоена Нобелевской премии.
Хотя есть свидетельства о том, что первые китайцы появились на американском континенте еще в конце XVIII века, начало китайской иммиграции в англоязычные страны относят к середине XIX века, когда в 1848 году в Калифорнию на заработки (в период «золотой лихорадки») прибыли первые китайцы [Niiya, 1999:317; 619].
Основная масса иммигрантов приезжала в США из южных провинций Китая, поэтому они говорили, в основном, на кантонском диалекте. Первоначально иммигранты селились на западном побережье США, а затем стали расселяться и на востоке, где их нередко использовали в качестве штрейкбрехеров для замены бастующих рабочих.
Первых китайцев на американском континенте использовали на тяжелой и малопривлекательной для белого населения работе: строительстве железных дорог, в шахтах. Селились китайцы в основном в городах. Многие из них были заняты в сфере обслуживания: работали поварами, парикмахерами, практиковали траволечение, открывали торговые лавки, ресторанчики, прачечные, мастерские по пошиву одежды и т.д. Такой род занятий не требовал совершенного владения английским языком.
Многие китайские иммигранты считали свое проживание за границей временным: заработав какую-то сумму денег, они мечтали о возвращении на родину. Большинство из них умирало с этой мечтой, а их дети становились «маргинальными» членами общества, «продуктами двух культур, членами ни одной из них» [Lyman S.,1977: 13]. В отличие от чернокожих, китайцы не утратили знаний о своей родине и культуре.
Китайцы были первыми азиатскими иммигрантами в Америке, испытавшими всю горечь расовой и национальной ненависти. Уже в начале их массовой иммиграции в Америку, в 1850-80-е годы, в Сан-Франциско прошли антикитайские демонстрации и бунты. Дешевый китайский труд составлял конкуренцию белым рабочим, и еще в конце 1870-х возник лозунг «Китайцы должны убираться» [The Chinese in America, 1981:89].
Американцы воспринимали китайскую речь (несмотря на то, что это были разные китайские диалекты) как однородную какофонию, достойную передразнивания; китайские иероглифы, тщательно выписываемые кистью, были им абсолютно непонятны. Проживая рядом с китайскими иммигрантами, белые соседи не заботились о том, чтобы узнать что-нибудь о языке этих азиатов, которые, приехав в Америку, были обязаны учить их (американский английский) язык или же страдать от недостатка общения.
В середине 1960-х годов отношение к китайцам, как и к другим выходцам из Восточной Азии, особенно японцам, резко изменилось. Идея «желтой угрозы» сменилась стереотипом «образцового меньшинства» (model minority). Азиатов стали воспринимать как народ, переживший несправедливость прошлого и добившийся успеха, своего рода «американской мечты», в США [Niiya, 1999: 35].
Особенность характера китайской иммиграции заставляла китайцев приспосабливаться к Америке и ее образу жизни, но не принимать их до конца ценой потери своих собственных ценностных установок. С. Лайман считает, что в отличие от японской и других иммигрантских (европейских и азиатских) диаспор, китайцы в Канаде и США всегда характеризовались социальной изоляцией и сохранением культурных ценностей и институтов, привезенных с родины [Lyman S.,1977:18].
Калифорния до сих пор остается одним из штатов с наибольшим процентом американцев китайского происхождения [People of Asian Origin, 1988: 177]. Неудивительно, что первыми к изображению китайцев обратились писатели, чье творчество было так или иначе связано с Калифорнией, - Френсис Брет Гарт, Марк Твен и Джек Лондон.
Роль феномена сестринства в развитии этнического сознания и формирования женской идентичности в романе Эми Тэн «Сто тайных чувств»
Проблема выбора в контексте культурного плюрализма литературы США предстает, прежде всего, как архетипная ситуация, присутствующая во всех этнических литературах: выбор самоидентичности. Ритмы притяжения и отталкивания человека по отношению к общеамериканской и этнической социокультурной традиции составляют основу многочисленных произведений афро-американских, азиато-американских и других писателей, прописанных вне мейнстрима.
В литературе активно разрабатываются такие тематические аспекты, как разрушительные для этноса противоречия между его желаниями и возможностями; невидимые заслоны, устанавливаемые обществом перед «нежелательными элементами», выбравшими интеграцию; негативное воздействие на представителей национальных меньшинств стереотипов доминирующей культуры в отношении их собственной культурной группы; мотив долгого и нелегкого пути к «себе подлинному»; столкновение традиционного и нового внутри самих этнических систем ценностей и возникающий на этой основе конфликт поколений.
Исследуя феномен этнической литературы, можно отметить ряд характерных особенностей, первой из которых является его гетерогенность, поскольку среди авторов - люди, приехавшие в США из разных стран.
Несмотря на неоднородность этнической литературы, существуют объективные объединяющие факторы исторического, социологического, эстетического характера, лежащие в ее основе. Сходный опыт эмигрантов из разных стран в Соединенных Штатах позволяет говорить об общности их истории. Расовые проблемы, особенно актуальные для ранних стадий развития афро-американской, латиноамериканской, азиато-американской литературы, все чаще уступают место тендерной проблематике. Например, по мнению Ширли Лим, тендерные роли в азиатских диаспорах США традиционно фиксированы и стабильны: рождение и воспитание сына считается более важной задачей, чем рождение и воспитание дочери. Роль женщины ограничивается ее принадлежностью к семье, до замужества она подчинена воле отца, после замужества - воле мужа [Shirley Geok-lin Lim, 1991: 127]. Эмиграция в США, где тендерные роли и отношения более свободны и мобильны, ставит под сомнение традиционные социальные ценности и установки, что находит отражение в литературных произведениях. Тендерные роли становятся, таким образом, отражением культурных особенностей, а их изменение рассматривается сквозь призму конфликта культур.
Следующей важной тематической особенностью в этнической литературе становится конфликт поколений, который часто приобретает культурную окраску: поколение отцов - эмигрантов первого поколения - представлено носителями родного языка и национальной традиции, которую поколение детей стремится трансформировать, не отказываясь от нее. Немаловажно, что конфликт поколений в произведениях выражается не только на содержательном уровне, но хорошо прослеживается в структурных особенностях произведений, прежде всего на уровне их нарративных стратегий в виде варьирования точек зрения, переплетения сюжетных линий, характеров, голосов, а также, не в последнюю очередь, в выборе языка повествования. В зависимости от того, какой герой находится в центре повествования, у читателя формируется точка зрения относительно культурной идентичности текста. Еще одна тенденция в этнической литературе последней четверти XX века - появление большого количества женщин - писателей. Если раньше представительницы национальных меньшинств были на периферии литературного процесса, то в конце XX века они претендуют на лидирующие роли в литературе. Они открывают в своих книгах прежде второстепенные для литературы пограничья проблемы: материнство, взаимоотношения матерей и дочерей, женская дружба, феномен сестринства. Для американского литературоведения становится характерным обсуждение проблемы взаимоотношений между матерью и дочерью. К примеру, Кармен С. Ривера детально анализирует процесс дистанцирования и сближения между матерями и дочерьми и тему сестринства в произведениях Николасы Мор, американской писательницы пуэрто-риканского происхождения, непреодолимое желание дочерей самовыражения в качестве творческих личностей, их стремление обрести свое собственное пространство, не ограничивающееся параметрами и критериями, навязанными матерью или кем-либо другим. [Rivera, Carmen S. Kissing the Mango Tree: Puerto Rican Women Rewriting American Literature, 2002] Исследователь делает верный акцент на текучести, характерной для произведений женщин в целом, и отмечает, что понятие множественности и текучести женских идентичностей противопоставляется застывшему патриархатному идеалу однообразия и постоянства.
Рецепция религиозных и философских традиций в романе Эми Тэн «Клуб радости и удачи»
Диалог поколений в романе Эми Тэн «Клуб радости и удачи» представлен в ярком культурном контексте. В данном параграфе рассматривается проблема рецепции писателем китайских религиозных и философских традиций, а также народных поверий для раскрытия характеров персонажей.
Различное отношение к традициям затрудняет общение между матерями - эмигрантками из Китая, и их дочерьми, рождёнными в Америке. Дух индивидуализма заставляет дочерей отвергать материнские советы и критику. Родившись в стране, отмеченной многообразием религиозных конфессий и поощрением личной инициативы, молодые женщины оказываются не готовы безоговорочно принять ценности своих матерей. Джин-Мей признаётся, что относилась к критике своей матери как к «очередному из её китайских предрассудков, который каким-то чудесным образом вписывался в обстоятельства» [Тан, 2007: 25]. Помимо этого дочери болезненно ощущают свою принадлежность к этническому меньшинству и, общаясь со своими сверстниками, хотят искоренить непохожесть на окружающих. В попытках отмежеваться от плохого английского своих матерей и их китайских обычаев, они отвергают традиционные знания, которые матери стараются им передать, считая древние традиции абсолютной бессмыслицей. Автор изображает конфликт между убеждениями и ценностями поколений, показывая те трудности, с которыми сталкиваются иммигранты первого поколения в стремлении передать национальную культуру своим потомкам. Позиция автора в романе такова, что Тэп поддерживает традиционное китайское мировоззрение, поскольку оно предоставляет возможность выбора в мире, где бездействие часто представляет угрозу.
Читатели, не являющиеся специалистами в области китайской космологии, сталкиваются с теми же проблемами непонимания философского контекста, которые испытывают героини-дочери по отношению к национальной культуре своих матерей. К примеру, они не могут точно перевести значения слов в тех случаях, когда контекст лишь подразумевается. Обрывки традиционных знаний проникают практически в каждый рассказ, но оторванные от более широкого культурного контекста, они расцениваются как ноты местного колорита или как оригинальные аутентичные детали.
У читателя может возникнуть соблазн поддаться заявлениям дочерей о том, что убеждения их матерей - лишь предрассудки. Чтобы помочь читателям, автор дает необходимые ссылки и объяснения понятий китайской космологии.
Пожалуй, самой важной частью традиционной китайской культуры, поясняет автор, является астрология. Согласно китайской астрологической системе, характер человека определяется годом его рождения. Черты характера распределяются в соответствии с 12-годичным зодиакальным календарным циклом. Каждый год цикла ассоциируется с каким-либо животным, а также с одним из пяти элементов: дерево, земля, огонь, металл и вода. Таким образом, в зависимости от года рождения, человек может быть «огненным драконом», «водяным драконом» и так далее. Оборот одного цикла рассчитан на 60 лет [Jackson, 1997: 132].
Эми Тэн обращается к астрологии для раскрытия характеров персонажей и личностных конфликтов. Линдо Джонг, родившаяся в 1918 году, по гороскопу — Лошадь, что означает её предрасположенность к упрямству и откровенности, граничащей с бестактностью. Другие характерные признаки Лошади — прилежность, уравновешенность, быстрота, красноречие, честолюбие, сила и безжалостность - находят выражение во всех четырёх рассказах матери и дочери Джонг, подтверждая зодиакальный знак Линдо. Согласно китайской традиции, для успешного брака необходимо выбирать супругов по году рождения. Поэтому кажутся вполне обоснованными слова свахи, обращенные к матери Линдо: «Земляная лошадь и земляная овца - самое лучшее сочетание для брака». На свадебной церемонии сваха подтверждает свою точку зрения, говоря о «датах рождения, гармонии и будущем потомстве» [Тан, 2007: 62; 75].
В дополнение к идее совместимости годы рождения могут служить основанием для предсказания межличностных конфликтов. Вэйверли Джонг говорит о своей матери Линдо: «Мы с ней не подходим друг к другу по характеру, потому что я - Кролик, чувствительный, ранимый и не терпящий критики» [Тан, 2007: 233]. Подруга Линдо - Суан By - также Кролик. Неудивительно, что остальные участницы «клуба удачи» замечают, что «она умерла быстро, как кролик, не успев завершить свои дела» [Тан, 2007: 15]. Напряжённые отношения между Лошадью и Кроликом, упомянутые Вэйверли, объясняют, почему Линдо и Суан были не только лучшими подругами, но и соперницами, которые всю жизнь сравнивали своих детей. Автор обращается к астрологии в описании жизни другой героини Инг-Инг Клэр - Тигра по гороскопу. Страстные, храбрые, харизматичные, независимые и активные, Тигры также могут быть недисциплинированными, тщеславными, опрометчивыми" и непочтительными. Характерные черты Тигра являются центральными в личности Инг-Инг. В рассказе «Госпожа Луна» 4-х летняя Инг-Инг любит бегать и кричать, благодаря своему «беспокойному характеру» [Тан, 2007: 87]. По мнению Рут Янгблад, «подростков - Тигров трудно контролировать, но если этого не делать они могут полностью подчинить себе родителей» [Youngblood, 1997:176].
Няня Инг-Инг пытается внушить своей воспитаннице приверженность традиционному распределению ролей в китайском обществе: «Разве я тебя не учила, что нехорошо думать только о себе? Девочка должна не говорить, а слушать» [Тан, 2007: 91]. Мать Инг-Инг также предупреждает ее о необходимости усмирять свой нрав: «Это мальчик может бегать и гоняться за стрекозами, потому что у него такая натура. А девочка должна стоять спокойно» [Тан, 2007: 94]. Подчиняясь социальным ограничениям, навязанным ее полом, и «оставаясь на месте», Инг-Инг обнаруживает «свою тень», темную сторону своей натуры, которую она научится контролировать после того, как первый муж оставит ее. Однако еще задолго до взросления она переживает травму. Лишившись своего наряда тигренка на Лунном фестивале, она падает в озеро Тан. -Физический опыт потерянности - аллегория того, как семья подавляет ее активную натуру и свободу. Каждый раз, когда она распускает волосы, ее мать предупреждает, что она станет похожей на «девушек-призраков на дне озера, чьи распущенные волосы символизируют вечное отчаяние» [Тан, 2007: 247]. С годами героиня понимает, что подразумевала мать, когда объясняла ей сущность натуры Тигра: «Она сказала мне, почему цвета тигра золотой и черный. У тигра двойственная натура. Золотая половина -это его свирепое сердце. Чёрная половина - хитрость, умение спрятать свое золото среди деревьев, видеть, оставаясь невидимым, и терпеливо ждать то, что должно случиться» [Тан, 2007: 354]. Убеждённость, что эти качества даны ей от рождения, приводит Инг-Инг к отказу от привычной пассивности. Импульсом для принятия этого решения становится осознание того, что её дочери Лене необходимо проявить свои тигриные качества. Сама Инг-Инг болезненно переживает так называемую «утрату своей натуры», когда её муж по ошибке записывает в документах другой год рождения. Она воспринимает эту оплошность как потерю своего характера и становится по её собственному выражению «призраком». Поэтому обоснованным кажется её желание воспитать в дочери упорство и хитрость, чтобы она в свою очередь не превратилась в привидение - тень своего эгоистичного и тщеславного мужа. Инг-Инг ожидает, что её дочь будет сопротивляться, однако уверена в желаемом исходе: «Нам не избежать схватки: такова натура двух Тигров. Но победа будет за мной, и я передам ей свой дух, потому что в этом - проявление материнской любви» [Тан, 2007: 360]. Автор использует зодиакальный знак Тигра как мощный символ влияния культурных ценностей и традиций на формирование личности.
