Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Жизнь и научная деятельность холика мирзозода
1.1. Биография, научная и литературная деятельность Х. Мирзозода..19-39
1.2. Холик Мирзозода и идеологическая борьба его времени 39-45
ГЛАВА II. Холик мирзозода и исследование проблем истории персидско–таджикской литературы
2.1 Жизнь и творчество поэтов и писателей в научном видении Холика Мирзозода 46-47
2.1.1. Абуабдулло Рудаки 47-65
2.1.2. Насир Хосров 65-75
2.1.3. Хафиз Шерози .75-93
2.1.4. Убайд Зокони 93-106
2.2. Вклад Холика Мирзозода в исследование литературы XVI-XIX – начала XX века 107-123
2.3.1. Изучение жизни и деятельности Ахмади Дониша 124-142
2.3.2. Фундаментальное исследование жизни и творчества Шамсиддина Шохина 142-170
ГЛАВА III. Взгляды холика мирзозода на литературу джадидизма
3.1. Мирзозода – исследователь литературы джадидизма. Дискуссии по вопросу о понимании сутщности этого направления 171-197
3.2. Изучение жизни и творчества Саидахмадходжа Сиддики Аджзи Самарканди 198-215
ГЛАВА IV. Холик мирзозода–исследователь таджикской советской литературы
4.1. Исследование литературы двадцатых годов XX века 216-257
4.2. Исследование жизни и творчества литераторов нового времени .
4.2.1. Садриддин Айни 258-275
4.2.2. Хабиб Юсуфи 275-288
4.3.Монографическое исследование о жизни и деятельности Мирсаида Миршакара .288-296
Заключение .297-303
Литература
- Холик Мирзозода и идеологическая борьба его времени
- Вклад Холика Мирзозода в исследование литературы XVI-XIX – начала XX века
- Изучение жизни и творчества Саидахмадходжа Сиддики Аджзи Самарканди
- Исследование жизни и творчества литераторов нового времени
Холик Мирзозода и идеологическая борьба его времени
Статья «Вредная хрестоматия» [428; 429] принадлежала перу уважаемого ученого С. Табарова. Указанную рецензию С. Табарова М. Турсунзода назвал одной из самых ценных критических статей о наследии классической литературы [432] и с этой позиции жестко раскритиковал образцы классических творений, особенно двустишия и стихи из поэзии Рудаки, приведенные в хрестоматии: «…из произведений основателя таджикской классической литературы – Рудаки он выбрал стихи, призывающие шаха вернуться в Бухару. Хотя эти стихи очень мелодичны и написаны с высоким искусством, однако в них Бухара уподобляется небу, шах – луне, Бухара – цветнику и шах – кипарису» [432].
В редакционной статье «Серьезные идеологические ошибки в сфере таджикской литературы и языкознании» газеты «Красный Таджикистан» [436] Х. Мирзозода подвергся жесточайшей критике. Судьба приготовила Х. Мирзозода в тот день очередной удар, то есть в очередном номере газеты «Красный Таджикистан» вышла статья, которая называлась «Х. Мирзозода грубо искажает исторические факты» [430], принадлежащая перу известного критика того времени С. Табарова. Полная версия указанной статьи была опубликована под названием «Против идеологических ошибок в таджикском литературоведении» в журнале «Красный Восток» [328,114-126]. Содержание данных статей в основном является одним и тем же: разоблачение «идеологических ошибок», допущенных Х. Мирзозода в указанной книге.
С 1952 года вновь началось определенное давление на движение «Джадидия» и некоторых ее представителей, таких как Фитрат, Аджзи, Мирзо Сиродж и других. Другая статья, предложившая однозначные выводы по вопросу движения просветительства, новой литературы, творчества Сиддика Аджзи и «полную информацию» об «ошибках и просчетах» Х. Мирзозода, имела название «Против протаскивания буржуазно-националистических идеек» [288,45-53], и автором ее был Абдулгани Мирзоев. Так как журнал «Советская школа» являлся отраслевым изданием и был доступен только в школах и образовательных учреждениях, то для ознакомления всех слоев общества с «ошибочными мыслями и желаниями» Х. Мирзозода, автор опубликовал сокращенный вариант этой статьи в газете «Коммунист Таджикистана» под тем же названием [386].
Борьба против идей новой литературы, особенно ее видного представителя Аджзи, и соответственно борьба против пропагандиста этих идей Х. Мирзозода, этим не закончилась. В передовице «Учительской газеты» в статье «Против пропаганды идей джадидизма» [365] повторяются те же самые размышления статьи А. Мирзоева. Она (передовица) выражает озабоченность по поводу «упрямства и непослушания» заведующего кафедрой таджикской литературы Х. Мирзозода, который «столкнулся с сильной и справедливой критикой», но «не признает свои недостатки» и даже «не пытается исправить свои ошибки».
Из текста газетной статьи читатель может заключить о непоколебимости духа этого честного и искреннего человека, так как там, указывая на эту сторону творчества Мирзозода, говорится: «товарищ Мирзозода вместо честного признания своих ошибок, всеми путями пытался опровергнуть критику товарищей. Он даже бесстыдно заявил, что в 1936 году ошибочно назвал Аджзи «идеологом местной буржуазии». На самом же деле Аджзи оказался просветителем и сторонником прогресса» [365].
Такие угрозы и «критика пятидесятых годов были очень опасны, так как основывались на «разоблачении» политических недостатков» [209, с. 115]. Это привело к тому, что несмотря на свой железный и несокрушимый дух, считая безрассудством выступать против течения, способного поглотить его и принести в жертву, Х. Мирзозода написал письмо в редакцию «Красного Таджикистана», где якобы согласился со своими ошибками в отношении движения просветительства второго поколения, и признал буржуазную сущность творчества Аджзи [393].
Под предлогом подавления второго поколения просветительства, движения «Джадидия» и творчества ее представителей, в особенности Аджзи, продолжалась борьба против Х. Мирзозода. Идейные противники любыми путями пытались оказать на него давление. Поэтому на городском собрании научных работников («Красный Таджикистан», 28 января 1953 г.), в передовицах газет «Коммунист Таджикистана» («Повысить уровень работы научно-исследовательских учреждений», 28 января 1953 г.), «Литературная газета» («Против рецидивов буржуазного национализма в литературоведении», 8 февраля 1953 г.; «Против рецидивов в литературе», 25 декабря 1953 г.), а также статьях Х. Неъматуллоева «За качество и высокую идейность обучения литературе» («Красный Таджикистан», 5 февраля 1953 г.), Ш. Хусейнзода «Таджикское литературоведение и критика в послевоенные годы» («Коммунист Таджикистана», 16 мая 1954 г.) приводилась критика в адрес самого Х. Мирзозода, его произведений, статей и высказываний о движении просветительства и джадидистов.
С. Улугзода на IV пленуме Союза писателей Таджикистана в своем докладе «О некоторых вопросах литературной критики и литературоведения в республике» (1954 год) [335,103-114] на основе исследования и анализа статей, посвященных критике литературоведения (1952-1954 годов), прямо обвинил Х. Мирзозода в пропаганде творчества Аджзи. И сказал, что «товарищ Мирзозода, на протяжении многих лет пропагандирующий «творчество» Аджзи, недавно выступил в прессе и признал свою ошибку. Бесспорно, это хорошо. И после этого он должен активно разоблачать джадидиста Аджзи и других подобных буржуазных националистов, и стремиться искоренить негативное влияние, оказанное на нашу молодежь одобрительным описанием Аджзи. Однако сам Мирзозода пока что не предпринял никаких шагов в этом направлении» [335, 113].
Необходимо подчеркнуть, что критика и демонстрация недостатков некоторых последующих рецензий и статей (после 1954 года - А.Х.) не носили мстительного характера (подобно прежним статьям и рецензиям). Они уже не искали идеологических недостатков и ошибок, а были направлены исключительно на улучшение качества и содержания монографий, учебников, хрестоматий и сборников представителей классической литературы. С. Имроновым была составлена достаточно содержательная рецензия на книгу «Родная литература» (Хрестоматия для V класса, 1955 год) под названием «Некоторые размышления о книге «Родная литература» [379].
Вклад Холика Мирзозода в исследование литературы XVI-XIX – начала XX века
М. Бакоев авторство данной поэмы приписывает Джалаладдину Руми, а во второй книге «Месневи» приводит ее с некоторыми изменениями: у Убайда главный герой поэмы каменотес, а у Руми – пастух. Автор вышеуказанной рецензии считает, если поэма принадлежит перу Убайда, то это шаг назад в творчестве поэта. И если это действительно так, то не тянет ли эта поэма, приведенная с некоторыми изменениями, назад также творчество и Руми? Почему используются двойные стандарты? Правильные замечания автора в связи с незаконченными предложениями в тексте, несоответствием подлежащего и сказуемого, неуместным использованием в тексте союза «ки», неправильным чтением отдельных слов и словосочетаний, приведшие к нарушению текста и искажению и неясности смысла двустиший, неверному применению терминов, выпадению слов и написанию другого слова вместо требуемого, ошибочному переводу некоторых арабских слов и терминов и орфографическим и другим ошибкам.
Статья «Великий сатирик Убайд Зокони», включенная в сборник статей Х. Мирзозода «Размышления о литературе» [143,30-86], входит в число особых статей. Необходимо упомянуть, что основой для указанной статьи послужила все та же статья «Великий сатирик Убайд Зокони» (Учительская газета, 2, 30 июля, 12 августа 1939 г.). Автор в этой статье через новый взгляд и новые идеи изучает творчество Убайда, спорит с другими исследователями о различных сторонах жизни поэта и его мировоззрении и дает достойный ответ неверным идеям.
Указанную статью, также как рассмотрение и изучение статей посвященных Хафизу, можно разделить на несколько частей. В первой части исследователь, опираясь на информацию, взятую из «Избранной истории» Хамдуллаха Казвини, «Антологии поэтов» Давлатшаха Самарканди, «Аскетизма улемов» Абдуллы Афанди, «Словаря знаний» Сомибека, вступления к «Убайду Зокони» Саида Нафиси, сообщает нам сведения из биографии Убайда, такие как место и год рождения и некоторые моменты из жизни поэта, в достоверности которых нет никаких сомнений. Таким образом, в исследовании наследия Убайда Зокони существующие данные, заключающиеся в указанной статье, вступлении к «Избранному собранию сочинений» и теме о Убайде Зокони в книге «История таджикской литературы» [150,197-229], имеют высокую научную ценность.
Из вышеуказанных источников и произведений Убайда нам становится известно, что поэт вел бедную жизнь, и ради куска хлеба он вынужден был через министра Хаджаалоуддина продать султану Абусаиду свое первое произведение «Редкие примеры». Но, не получив достойной платы ни от одного из них, поэт впредь отказывается их восхвалять, и не ждет никаких подношений.
Исследователь считает, что одна из причин переезда Убайда из Багдада в Шираз связана с любовью к поэзии и поддержкой поэтов Абуисхака, вследствие чего в 1341 году поэт поступил во двор на службу к шаху. Из наблюдений автора выходит, что Убайд посвятил Хадже Абуисхаку и егопридворным более 38 касыд, кытъа и поэму «Вестник влюбленных». И, проанализировав придворную жизнь поэта, он пришел к заключению, что «она вынудила его к написанию панегирических касыд и ограничила его сатирическую деятельность» [141,35].
Х. Мирзозода подчеркивает, что неспокойное и тягостное положение, притеснение и насилие Муборизиддина взволновало народ и побудило его к мятежу и восстанию. Такой ситуацией воспользовались дети Муборизиддина – Шохшуджо и Шох Махмуд, и подняли бунт против своего отца, выкололи ему глаза и свергли с трона. Убайд в конце вновь возвращается в литературный круг Шираза и, дожив до старости, умирает в 1371 году. Здесь автор предполагает, что поэт умер примерно в возрасте 91 или 101 года.
Во второй части статьи, кратко остановившись на вопросе литературного наследия Убайда Зокони, исследователь вначале описывает состав его произведений с последующим кратким описанием каждого из них. Автор в разделе изучения газелей, кытъа, четверостиший и касыд поэта, упоминая о мастерстве Убайда во всех жанрах и литературных видах, подчеркивает, что, несмотря на наличие высокого мастерства в написании газелей и касыд, они не занимают центральное место в его творчестве. Вдобавок к этому, панегирические касыды, написанные «по историческим причинам, являются пятном в творчестве Убайда» [141,47].
Данный раздел посвящен интерпретации идейного содержания произведений Убайда Зокони. Мышление поэта в структуре социальных убеждений и мировоззрений не является целостным и однородным, оно полно противоречий. По мнению исследователя, основа социальных убеждений Убайда состоит из дехканских идеологий. До поступления на службу при дворе его убеждения были направлены против правителей, и после поступления – «несмотря на то, что в его произведениях присутствуют передовые убеждения, острота его сатиры была притуплена восхвалениями и панегириками», что, по нашему мнению, является верным и соответствующим действительности.
Споры Х. Мирзозода с профессором Мусо Раджабовым по вопросу некоторых философских взглядов и идеологий Убайда побуждают исследователя и читателя поразмыслить и еще раз к ним обратиться.
Х. Мирзозода в данной и других статьях подчеркивает, что У. Зокони в своих философских принципах и мировоззрении не имеет единой материалистической системы. В его произведениях можно встретиться с материалистическими элементами и атеизмом. Он в этом смысле пишет, что М. Раджабов, именно для отрицания правильных заключений товарищей, прежде него писавших о Убайде Зокони, считает ошибкой правильное убеждение поэта: «Вполне ясно, что согласно этим строкам нельзя говорить о материализме Убайда».
Изучение жизни и творчества Саидахмадходжа Сиддики Аджзи Самарканди
В одной из газетных статей отмечается, что в своем выступлении Мирзозода вместо чистосердечного признания своих ошибок, отрицал товарищескую критику, и даже бесстыдно заявил, что в 1937 году он совершил большую ошибку, назвав Аджзи – просветителя и прогрессивного человека идеологом местной буржуазии» [365].
Отрицательное отношение к течению джадидизм и его представителям, особенно к Аджзи, встречалось в статьях, учебниках, монографиях и диссертациях вплоть до начала доперестроечного периода [433;334; 434; 81,414-437; 82,203-226; 230,26-29, 74-81; 256,389-399].
До второй половины 60-х годов ХХ века тема о литературе джадидизма и пропаганде творчества его выдающегося представителя Аджзи была временно закрыта, и за этот период Х. Мирзозода не отрекся от своих взглядов.
Ученый в разделе «Литература начала ХХ века» книги «Материалы по истории таджикской литературы» [141,112-135], в котором говорится о просветительском движении конца ХIХ – начала ХХ веков и об изучении литературы, культуры, техники русского языка и т.д., приводит три бейта из творчества Аджзи, не называя имени автора.
Х. Мирзозода выставляет свои взгляды, выдвинутые им в 50-е годы в отношении движения джадидизма, в другом ракурсе: «Движение национальной буржуазии в среднеазиатской среде привело к возникновению нового течения, выступающего за новаторство и прогресс. После окончания русской революции движение джадидизм выступило и пошло вперед как самостоятельное движение» [141,114].
В этой же статье, исходя из идейного содержания и формы выражения, Х. Мирзозода ставит вопрос о разделении литературы на два направления: идейно-народное и феодально-буржуазное. К первому направлению он относит просветительскую литературу, и с этой точки зрения приступает к исследованию данного вопроса. Мнения таджикских ученых относительно литературы джадидизма он объясняет так: «В таджикском литературоведении под литературой джадидизма понимают буржуазных националистов, а под просветительской литературой – народно-демократическую литературу» [141, 115].
Здесь автор специально не акцентирует внимание на творчестве Аджзи, но в ходе того, как он отмечает присутствие элементов критического реализма в просветительской литературе, упоминает о произведениях Аджзи Самарканди. Х. Мирзозода подчеркивает, что «в этот период в просветительской литературе усиливаются элементы критического реализма. К числу реалистических произведений этого периода можно отнести «Тимсоли» Асири в ответ на «Миръоти ибрат» Аджзи Самарканди» [141,119].
Из сказанного выше становится понятным, что ученый, несмотря на свои опасения, любыми путями и средствами старается оставить след Аджзи в памяти читателя, чтобы это послужило основанием для дальнейших высказываний и статьей.
Вышеизложенные взгляды Х. Мирзозода не только послужили поводом для дальнейшего изучения литературы джадидизма и творчества Аджзи, но и стали приглашением таджикским литературоведам к углубленному исследованию течения и литературы джадидизма и ее представителей. Но, к сожалению, идеи, предложенные Х. Мирзозода, до 1965 года не получили своего развития. Все упорно молчали, никто не хотел связываться с такими загадочными и скандальными вопросами.
Х. Мирзозода в статье «Об отношении партии к литературе и подготовке литературных кадров» [298,139-150] включает Аджзи в группу «писателей близких к народу».
Автор свои суждения об Аджзи и его творчестве стал постепенно развивать в статьях: «Демократическая литература джадидизма» [301,101-124], «Ахмад Дониш и просветители начала ХХ века» («Маориф и маданият», 11 декабря 1976 г.), «Первая русская революция и вопросы школ, просвещения и преподования таджикской литературы начала ХХ века» («Советская школа», 1976, №7, с. 39-47), «Устод Айни и просветители начала ХХ века» («Садои Шарк»,1980, №4, с. 87-91), а в статьях «Таджикские просветители об изучении русского языка» [154, 4-9] и «С. Айни к вопросам о школе начала ХХ века» [154, 9-16] представил их довольно широко.
В эти годы автор почувствовал, что, несмотря на существующие препятствия в отношении литературы джадидизма и творчества ее представителей, довольно ослабли цепи выдвигаемых политических угроз, прекратилось вешание идеологических ярлыков, воцарилась относительно спокойная атмосфера для высказывания некогда «заключенных» взглядов и мнений.
Х. Мирзозода в статье «Таджикские просветители об изучении русского языка» на первое место ставит деятельность Аджзи в изучении русского языка и переводов с таджикского на русский язык. Ученый пишет: «Первым среди таджикских просветителей, начавшим самостоятельно изучать русский язык, а в дальнейшем закончившим курсы по подготовке учителей русского языка и литературы (конец ХIХ века), был самаркандский поэт Саидахмадходжа Сиддики Аджзи» [154, с. 5-6]. Автор, вспоминая его переводы, исследует в его поэзии стихотворные отрывки об изучении им русского языка.
В сносках данной статьи он подвергает резкой критике И.С. Брагинского: «Некоторые литературоведы, у которых сложилось субъективное нигилистическое отношение к просветителям начала ХХ века, в частности к Сиддики Аджзи, трактуют выражение «кисаи зар» - «золотой карман» как пропаганду со стороны просветителей русского языка, и интерпретируют ее как выгодную и отвечающую интересам торговой и промышленной буржуазии, направленную против интересов народа» [154,7].
Исследование жизни и творчества литераторов нового времени
Прежде всего, источником данного ошибочного мнения является статья М. Турсунзаде и других под названием «Литературу следует изучать объективно» [433] Мы до некоторой степени дали комментарии и разъяснения по данному вопросу в IV главе в разделе «Исследование литературы двадцатых годов», но здесь хотим подчеркнуть, что фактором публикации такой статьи в основном стали некоторые моменты в статье Х. Мирзозода «Отношение партии к литературе и воспитанию литературных кадров» [298]. В данной статье Х. Мирзозода литераторов делит на три группы: на писателей близких к народу (С. Сиддики, Иброхим Джуръат, Ф.Роджи), на реакционных (М.Бехбуди, Васли, Зуфархон Джавхари, Б. Азизи) и на «Бухарских просветителей джадидов» (А. Фитрат и С. Айни), которые «колебались между этими двумя группами». Авторы статьи по поводу третьей части трактовки о том, что «колебались между этими двумя группами» пишут, что «в отношении колебаний Айни, следует напомнить уважаемому литературоведу, что термин «колебаться» применяется по отношению к тем, лицам, которые постоянно из одной противной позиции переходят в другую противостоящую позицию, из одного лагеря в другой лагерь, и у них нет устойчивого положения», их также привело к сильному негодованию критика Х. Мирзозода о том, что «в 1917-1924 годах упоминалась только имя Айни, и как будто бы творчество Айни без какой-либо литературной среды и колебаний развивался по прямой дороге, и вся таджикская советская поэзия в эти годы состояла только из поэзии Айни» [298,141].
Изучив статьи Х. Мирзозода, посвященные Айни и литературе начало ХХ века, мы видим, что роль Айни, как одного из выдающихся просветителей является неоспоримой, и подобных односторонних оценок там нет. Наоборот Х. Мирзозода во всех своих исследованиях об Айни дает достойную и высокую оценку его статусу и положению в истории таджикской литературы. Вторая половина шестидесятых годов двадцатого столетия постоянное изучение литературы начало ХХ века полностью изменили взгляд и точку зрения Х. Мирзозода. М. Раджаби дает правдивую оценку этой стороне исследованиям Х. Мирзозода и пишет: «Х. Мирзозода занимаясь исследованием литературы начало ХХ века оказался лицом к лицу перед отрицательными результатами деятельности С. Айни» [209,131]. Итак, исследователь в упомянутой статье прежде, чем дать оценку деятельности С. Айни в 1917-1924 годах, ставит задачу перед литературоведами и литературоведением о необходимости «определения позиции этой группы литераторов в литературе тех лет и воссоздании правдивого очерка о литературе», так как «в большинстве статьях, очерков и учебников, которые написаны на тему о таджикской советской литературе этого периода, полностью нераскрыта историческая правда» [298,141]. Возможно, авторы указывают на несогласие, выраженное Х. Мирзозода в его статье «Заметки об «Очерке истории таджикской советской литературы» [296,115-122].
Вторым источником распространения данного взгляда являются воспоминания Р. Ходизода [258]. Он называет Х. Мирзозода одним из пропагандистов данного взгляда т.е., принижения позиции и ранга Айни. Р. Ходизода в основном к такому выводу о Х. Мирзозода приходит после публикации при обсуждении в журнале «Красный Восток» в 1950 году, состоявшееся в феврале 1951 года [292, 110-128].
«Прошли годы и только потом я понял, что моя статья при оценке статуса Айни, как основоположника нового таджикского литературоведения имела глубокие социальные и исторические корни. Это происходило из идейного течения, которое до некоторой степени пыталась принизить ранг и положение Айни в ходе развития новой таджикской литературы. Можно сказать, что Мирзозода был одним из пропагандистов данного идейного течения» [258,175-176]. Р. Ходизода свои мнения основывает на том, что «Холик Мирзозода в начале шестидесятых годов прошлого столетия приступил к написанию докторской диссертации о путях развития таджикской советской литературы. В эти годы он опубликовал много статьей и различных монографий по материалам докторской диссертации. Из этих статьей и исторических ракурсов выходило, что создателями и основоположниками новой таджикской литературы были Хамди, Мунзим, Роджи, Ходжи Муин Мехри, Курби и еще несколько не очень ярких личностей и Айни также находился наряду с ними. Другими словами, Айни в новой таджикской литературе не занимал передовую и основоположную позицию. Из этих изложений Мирзозода я понял, почему я оказался мишенью в его критике. Основная причина «критики» заключалась в том, что я Айни назвал основоположником нового таджикского литературоведения» [258,176]. Мы считаем, что нет необходимости анализировать статью «Взгляд на критические и научно-исследовательские статьи журнала «Красный Восток» в 1950 году» [292]. Читатель пусть сам решает, что было целью Х. Мирзозода от критики статьи Р. Ходизода? И чего добивался исследователь через это? Однако по нашему мнению, Р. Ходизода дает однобокое заключение и оценку его статье, но в статья нет абсолютного и категорического смысла о принижении статуса Айни и его творчества. Наоборот Х. Мирзозода во всех своих статьях рангу и позиции С. Айни дает высокую оценку, и представляет его как родоначальника таджикской современной литературы.
