Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Религиозно-эстетические взгляды клайва Стейплза Льюиса 14
1.1.Тенденции христианского Возрождения в европейской культуре первой половины XX века 14
1.2. Проблема взаимодействия религии и литературы в эссеистике К.С. Льюиса 21
1.3. Философско-религиозные взгляды К.С. Льюиса 27
1.4. Традиция Г.К.Честертона и "концепция Радости" К.С.Льюиса 35
ГЛАВА 2. Жанр «хроник нарнии» как форма воплощения христианской модели мира К.С.Льюиса 46
2.1. Английская повествовательная традиция условных иносказательных форм в восприятии К.С.Льюиса 46
2.2. Феномен «фэнтези» в эстетическом восприятии К.С.Льюиса и его жанровые особенности в «Хрониках Нарнии»
2.3. Традиция литературной сказки и «Хроники Нарнии» К.С.Льюиса 69
ГЛАВА 3. Библейская традиция в «хрониках нарнии» К.С.Лыоиса 77
3.1. Трансформация языческого мифа в свете христианского вероучения в романной прозе К.С.Льюиса 77
3.2. Двоемирие в повествовательной структуре «Хроник Нарнии» К.С.Льюиса. 109
3.3. Библейские аллюзии и реминисценции в «Хрониках Нарнии» К.С.Льюиса 124
3.4. Семь смертных грехов в структуре «Хроник Нарнии» К.С.Льюиса 146
Заключение 155
Список литературы
- Проблема взаимодействия религии и литературы в эссеистике К.С. Льюиса
- Традиция Г.К.Честертона и "концепция Радости" К.С.Льюиса
- Феномен «фэнтези» в эстетическом восприятии К.С.Льюиса и его жанровые особенности в «Хрониках Нарнии»
- Библейские аллюзии и реминисценции в «Хрониках Нарнии» К.С.Льюиса
Проблема взаимодействия религии и литературы в эссеистике К.С. Льюиса
Характерной чертой романов К.С.Льюиса является условная иносказательная форма повествования. "Кружной путь, или Блуждания паломника", "Хроники Нарнии", "За пределы Безмолвной Планеты", "Переландра", "Мерзейшая мощь", "Расторжение брака" написаны в русле традиции аллегорико-символического повествования. Представляется важным выделить круг авторов, которые близки Льюису в этой манере и которые, в свою очередь, были выделены К.С.Льюисом как значимые для него предшественники, оказавшие влияние на формирование его эстетических взглядов и повествовательной манеры. В этой связи особой значимостью отмечены имена Дж.Беньяна, Э.Спенсера, Дж.Макдональда, Г.К.Честертона.
В певую очередь, значительное влияние на творчество К.С.Льюиса оказал аллегорико-символический роман Джона Беньяна "Путь паломника" (в других переводах "Путешествие Пилигрима в Небесную страну"). По мнению многих исследователей, это произведение играет важную роль в развитии английской литературы. Так, М.Эделсон считает «Путь паломника» образцом «пуританской аллегории», «верстовым столбом в развитии английской аллегории»72. Концепцией произведения Беньяна является спасение человека от суеты мира, приведение его к пристани, или же указание дороги к состоянию просветленности . В исследовании Т.Э.Демидовой. "Метафорическая тема дороги (пути) в английском и русском романе 40-х годов XIX века" отмечено, что "произведение Беньяна "Путь паломника" связано с религиозно-богословской традицией, которая трактовала понятие "путь" как восхождение к высшему ценностному ориентиру всех времен - Богу как символу и средоточию этих ценностей" .
В начале XIX века замысел Беньяна был воспринят и трансформирован английской писательницей Марией Мартой Шервуд. В религиозно-аллегорическом духе выдержаны ее произведения "Индийский паломник" и "Путь ребенка". "Индийский паломник" представляет собой своеобразный вариант "Пути паломника" Беньяна, перенесенный на иную национальную почву. В исследовании "Английская детская литература 1740-1870 гг" Н.М.Демурова отмечает, что "Повесть Шервуд "Индийский паломник" пересыпана многочисленными цитатами из Библии, долженствующими укрепить юного читателя в вере. Вместе с тем, автор не упускает случая изложить основы христианства и некоторые эпизоды из Ветхого и Нового Заветов"73.
Другое произведение М.М.Шервуд "Путь ребенка"- трактат-аллегория, в котором обсуждаются вопросы жизни и смерти, также основано на произведении Беньяна. В нем фигурируют три юных паломника, семи, восьми и девяти лет, носящие аллегорические имена: Скромный, Веселый и Миролюбивый. Несомненно, Шервуд подражала Беньяну, но, конечно, воспользуемся меткой характеристикой Кольриджа, — не "парнасскому Беньяну", а "Беньяну пуританской молельни"7 .
В середине XIX века американский романтик Н. Готорн в своей новелле "Железнодорожный путь в небеса" по-новому переосмысливает сюжет Беньяна. В отличие от героев призведений Беньяна паломник Готорна не преодолевает трудный путь пешком по извилистой тропе, он совершает свое путешествие с полным комфортом на поезде по железной дороге, которая ведет в Небесный Град.
В XX веке Лыоис вновь обращается к теме, интересовавшей его литературных предшественников на протяжении нескольких столетий - теме духовного становления человека. Отметим, что, такое произведение Льюиса как «Кружной путь, или Блуждания паломника» также является продолжением традиции Беньяна, на это указывает даже само название произведения Льюиса «The Pilgrim s Regress» как аллюзия на «The Pilgrim s Progress» у Беньяна. В отличие от изображаемого Беньяном паломника, который ясно видит путь своего духовного восхождения, герои Льюиса идут кружным путем, они потеряли ценностный ориентир в современном мире. Таким образом, Льюис переосмысливает идеи Беньяна с точки зрения человека XX века, представляя их в художественной форме романа «Кружной путь, или Блуждания паломника» и в дальнейшем развивая указанную тему в «Хрониках Нарнии».
По мысли самого Льюиса, на формирование его эстетических взглядов, значительное влияние оказали книги аллегорико-символического повествования как Дж.Беньяна, так и Э.Спенсера. В своем известном исследовании «Аллегория любви. Изучение средневековой традиции» Льюис указывает на «Королеву фей» Э.Спенсера как на реализацию особой формы аллегорического повествования, в которой наиболее важной для автора является скорее не политическая аллегория, наполненная комплиментами в адрес королевы Англии, а мастерски представленная аллегория любви в поэтике Спенсера.
Традиция Г.К.Честертона и "концепция Радости" К.С.Льюиса
Миф является неотъемлемой частью поэтики К.С.Льюиса. Апелляция к мифам, мифологические реминисценции присутствуют абсолютно во всех художественных произведениях писателя, как в рассматриваемых «Хрониках Нарнии», так и в других романах («Пока мы лиц не обрели», «За пределы безмолвной планеты», «Переландра», «Мерзейшая мощь» и др.). Размышления о мифе обнаруживаются различных сочинениях Льюиса, преимущественно религиозно-философского характера, например, трактатах, эссеистике.
Показателен в этом отношении трактат Люиса «Просто христианство», в котором он рассуждает о глубоком, универсальном смысле, который чаще всего заключает в себе миф. К рассуждению о мифе Льюис обращается также в целом ряде своих эссе, посвященных размышлению о литературе, в том числе детской литературе («Три способа писать для детей», «Иногда лучше рассказать обо всем в сказке», «О мифе», «Значение понятия «фэнтези» и др.). В этих эссеистических сочинениях Льюис не только раскрывает богатый эстетический и воспитательный потенциал, заключающийся в жанрах сказки и фэнтези, но и указывает на возможную продуктивную роль мифологических образов и мотивов в творческом процессе создания этих жанровых образцов.
Многочисленные высказывания Люиса, касающиеся мифа, свидетельствуют о глубине его суждений, подходе к мифу с научной точки зрения. Так, для него миф - это первичный опыт человека, отражение освоения им мира в простой повествовательной форме. Льюис рассуждает о мифе, исходя из этимологии слова «миф» («logos»), означающего «слово», «сказание», «повествование».
Для Льюиса при этом крайне важна образная природа мифа. Мифологическая стадия человечества в его глазах характеризовалась способностью отражать впечатления жизни и их понимание в чувственных, осязаемых формах, поэтому и тот, кто знакомится с мифологическими образами, естественным образом развивает свое воображение.
В одном из писем Льюис говорит о себе: «Я никогда не видел орков, энтов или эльфов, но само ощущение, чувство огромного прошлого, нависшей опасности, героических подвигов, совершаемых самыми прозаическими с виду персонажами, расстояний, просторов, бесприютности - настолько точно, что как бы переживаешь это сам» 4. Писатель также отмечает необычайное богатство мифа, способного многообразно отражать мир.
Льюиса интересует миф не только как определенная историческая стадия человечества, но и как богатое художественное наследие, которое сохраняет творческий потенциал и в последующие эпохи. То, что для древнего человека представляло безусловную достоверность, в новое время воспринимается как фантастическое повествование, которое, тем не менее, -обладает притягательностью.
В эссе, посвященном проблемам детской литературы, Льюис говорит об интересе, который миф вызывает у людей разного возраста, как детей, так и взрослых, подчеркивая силу воздействия этой формы на воображение, особенно на детское воображение: «Но если бы волшебные истории сегодня нравились всем детям и не нравились бы ни одному взрослому (а это не так), мы не смогли бы сказать, что особенность детей - в их любви к ним. Особенность их в том, что они по-прежнему любят чудо, даже в двадцатом веке»
Притягательность мифологической формы, как считает Льюис, в значительной мере создается атмосферой чудесного, таинственного, обилием неожиданных превращений, которыми так богат миф, который в свою очередь, возникает в произведениях литературы, которые миф используют: «Если мы откроем сказки братьев Гримм, «Метаморфозы» Овидия или итальянские эпические поэмы, мы войдем в мир таких разнообразных чудес, что их и не классифицируешь. Звери обращаются в людей, люди в зверей и деревья, растения обретают речь, лодки становятся богинями, а волшебные кольца мигом вызывают скатерь-самобранку». Фантастический потенциал мифа, по Льюису, даже способен, вместе с тем, вызвать тоску по чудесному, неизведанному, таинственному: «Чудо всегда страшит, удивляет, свидетельствует о внеприродной силе» .
Анализируя эти специфические особенности мифа, Льюис извлекает из них возможные творческие задачи. У мифа нужно учиться и миф надо использовать в творчестве, создавая новые художественные формы, которые не меньше мифа будут пользоваться интересом у читателя разного возраста, и взрослого, и ребенка.
Однако в размышлениях Льюиса о мифе важно, что писателя миф привлекает не только эстетическими возможностями, но и глубинным -значимым смыслом, который способен оказывать важное обогащающее воздействие на опыт человека. В глазах писателя набирающее силу так называемое научное мышление, игнорирующее потенциал мифа, есть мышление «усеченное», неполноценное, поскольку отказывается рассматривать внеприродное, сверхъестественное: «С недавних пор и далеко еще не повсюду люди могут лишь собственным умом дойти до веры в свръестественное. Во всем мире авторитет и предание передавали людям то, что узрели и нашли философы и мистики; и все, кто не умел сам размышлять, получали необходимое в мифе, ритуале и укладе жизни» .
Феномен «фэнтези» в эстетическом восприятии К.С.Льюиса и его жанровые особенности в «Хрониках Нарнии» 56
В первых двух книгах, «Племянник чародея» и «Лев, колдунья и платяной шкаф», Аслан представляется как вполне реальный герой-создатель и царь волшебной страны Нарнии. Он вызывает страх у своих врагов и любовь и преданность у друзей. Он делает королями и королевами двух мальчиков и двух девочек из «нашего» мира в стране Нарнии, изгоняет зло из своего королевства. Соглашаясь с литературным критиком М. Бейном, можно сказать, что в этих книгах К.С.Льюис рассказывает о первых радостных днях духовного опыта человека183. Однако, уже в следующей книге «"Покоритель Зари", или Плавание на край света» К.С.Льюис предлагает читателю более глубокие переживания веры. Аслан в этих книгах кажется отдаленным, он появляется и в образе ягненка, и в образе альбатроса. Усложняя поиски Аслана, К.С.Льюис тем самым обостряет духовные переживания героев. Здесь успех зависит только от их веры, неподкрепленной материальным присутствием.
Образ Аслана у К.С.Лыоиса содержит тонкие и вместе с тем значимые нюансы. Так, примечателен взгляд Аслана, в котором при всем величии ощущались миролюбие и печаль, он был и грозен, и добр одновременно. Можно назвать «прозрачной» аллюзию, которая создается описанием золотого сияния гривы Аслана, заставляющего вспоминать о золотом нимбе божества. Показательно и само значение, которое придается имени этого персонажа, которое органично включается в структуру клятвы, мольбы и т.д. («Асланом тебя прошу!», «Аслане милостивый!», «Во имя Аслана!»), что естественно ассоциируется у читателя с знакомыми сакральными христианскими формулами.
Заслуживает внимание и такая сюжетная деталь, как небольшой ручеек, берущий начало от следа Аслана. Возможно, в связи с ним уместно вспомнить многочисленные средневековые легенды об иссечении источников. Согласно Библии, «Бог есть свет», и по мере продвижения на восток в страну Аслана сама вода становится как свет, свет пронизывает весь мир, окружающий героев, и само название повести и корабля, на котором путешествуют герои, - «Покоритель Зари», также является аллюзией на библейский образ Света.
Показательно и описание автором того состояния, которое нередко охватывает героев вблизи Аслана и даже только при упоминании его имени. Это видно ярко на примере описаний состояния Сьюзен и Люси, представленных в части «Лев, колдунья и платяной шкаф». Так, «Сьюзен почудилось, что в воздухе разлилось благоухание, и раздалась чудесная музыка, а у Люси возникло такое чувство, которое бывает тогда, когда проснешься утром и вспоминаешь, что сегодня первый день каникул» 84. Сам образ каникул с их наступлением, включенный в приведенное описание, заслуживает внимания. Можно сказать, что этот образ «первого дня каникул» - новаторский для богословия образ, созданный К.С.Лыоисом для того, чтобы выразить ощущение радостной свободы, обретаемой человеком с верой в Бога.
В то же время изображаемые истории героев свидетельствуют о стремлении автора не упрощать картины встречи с божеством. Настоящее обретение причастности к нему не дается героям без борьбы и испытаний. В конечном счете, все будет зависеть от нравственного самоопределения героя, который найдет поддержку в Аслане при условии собственных волевых усилий в сторону нравственных координат. Однако никто из героев не остается без последствий после встречи с Асланом. Их душа затронута его «прикосновением», и в ней начинается с разной степени интенсивности внутренняя работа.
Аслан часто испытывает героев, чтобы они могли проявить себя в условиях нравственного выбора. Аслан не объясняет Джил, кто он такой, когда она, умирая от жажды, видит у ручья только огромного льва. Он не показывается Питеру, Сьюзен и Эдмунду, вынуждая Люси, которая единственная видит его, ссориться с братьями и сестрами. Данный эпизод, повествующий о том, что именно Люси, и только она одна, видит Аслана, дает отсылку к Евангельскому тексту Нагорной проповеди Христа: «Блаженны чистые сердцем, ибо они увидят Бога».
Однако К.С.Лыоис показывает, что вера проявляется не только в способности увидеть Аслана, но и в обязательной необходимости выполнить Его волю. Следование воле Аслана заключается для Люси в том, чтобы пойти по определенному пути, ведя за собой остальных; самое большое испытание будет, если никто не согласится пойти с ней - Люси все равно должна идти за Асланом. Он молчит, когда она, пытаясь оправдать себя, задает вопросы; молчит - потому что она сама знает ответ: «С тобой я не была бы одна». Когда Люси, все понимая, пытается оправдать себя: «Я не могла оставить всех, подниматься к тебе одна», Аслан отвечает: «Если они не пойдут, ты должна следовать за мной одна»1 э. В этом эпизоде также просматривается аллюзия на евангельский текст: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня» (Мф. 10, 36).
Аслан строг со своей любимицей Люси. Он с упреком спрашивает у нее: «Сколько же еще раненых должно погибнуть из-за тебя?!»186 Люси чувствует отчасти и свою вину, когда видит страдания брата и пытается помочь ему исцелиться с помощью волшебного эликсира. Несмотря на то, что Люси всего лишь маленькая семилетняя девочка, Аслан обращается с ней как с взрослой. В некоторых эпизодах Аслан более требователен по отношению к Люси, чем к остальным детям семьи Пэвенси. Так, например, Аслан помилует Эдмунда, несмотря на его предательство, при этом долго и с вниманием будет слушать покаяние Питера и Сьюзен, виновных в куда меньших проступках. Так К.С.Льюис в иносказательной форме передает евангельское «...и от всякого, кому дано много, много и потребуется; и кому много вверено, с того больше взыщут» (Лк. 12, 48).
Библейские аллюзии и реминисценции в «Хрониках Нарнии» К.С.Льюиса
Образ Аслана как аллегорическое представление образа Бога является наиболее значимым для автора. Согласно Библии, «Бог есть свет», и по мере продвижения на восток в страну Аслана сама вода становится как свет, свет пронизывает весь мир, окружающий героев, и само название повести и корабля, на котором путешествуют герои, - «Покоритель Зари», также является аллюзией на библейский образ Света.
В дихотомии Бог и человек проявляется на страницах «Хроник» не только образ Бога, но и не менее важный для эстетики К.С.Льюиса образ человека. В хронике «Лев, Колдунья и Платяной Шкаф» представлен эпизод, который показывает значимость понимания К.С.Льюисом момента непосредственной встречи человека с Богом, «обращения» человека при восприятия Его Имени: при имени Аслана Эдмунда охватил необъяснимый страх, Питер ощутил в себе необычайную смелость. Образ Аслана, безусловно, является центральным сюжетообразующим компонентом, вокруг которого «выстраиваются» все остальные образы.
Борьба Добра со Злом, в которую вовлечены главные герои «Хроник Нарнии», связана с важными эсхатологическими проблемами, которые затрагивает К.С.Льюис. По мысли К.С.Льюиса, зло внедряете в жизнь людей благодаря их слабостям, нередко даже паразитирует на добре. Так, к примеру злая Колдунья проникает в Нарнию, воспользовавшись слабостями детей и затем всеми силами стремится сделать их своими соучастниками, играя на их слабостх, искушая их. Все происходит так, что заставляет вспомнить библейские сцены искушения первых людей - Адама и Евы- змием. При этом библейские образы Эдемского сада и древа познания также в аллегорической форме представлены у К.С.Льюиса. В этой связи органичной для К.С.Льюиса была и тема семи смертных грехов, которая нашла свое отражение на страницах «Хроник Нарнии». В результате проведенного анализа было выявлено, что в каждой из семи книг «Хроник Нарнии» К.С.Льюис в системе персонажей делает акцент соответственно на одном из смертных грехов. Так, в книге «Лев, Колдунья и платяной шкаф» один из центральных персонажей Эдмунд Пэвенси фокусирует на себя внимание как герой, которого отличает жадность и чревоугодие.
В следующей части «Хроник Нарнии» «Принц Каспиан» магистральной идеей является обличение двух других из вышеперечисленных смертных грехов: сребролюбия и тщеславия, которые представлены в образе тирана Мираза. Для К.С.Льюиса, создававшего «Хроники Нарнии» в 40-е и 50-е годы XX века, представлялось важным раскрыть образ тирана в любом обличий, в том числе и в художественном мире фантастической Нарнии.
В книге «"Покоритель Зари", или Плавание на край света» К.С.Льюис, кроме жадности, изобразил и другие смертные грехи, в частности, гордость и сребролюбие на примере героя с символическим именем Юстэс Вред.
В другой части «Хроник Нарнии» «Серебряное кресло» объектом критики К.С.Льюиса стали такие качества, как леность, праздность, нерадение к выполнению добрых дел, представленные в образе обычной английской школьницы Джил. Изображая Джил, К.С. Льюис не только обличал лень как порок, ему важно было проиллюстрировать мысль о том, что человек способен победить свои недостатки, если приложить к этому соответствующие усилия. В целом, обращаясь к теме семи смертных грехов, К.С.Льюис ставит задачу не высокомерного обличения человеческих слабостей и недостатков. Авторская интенция включает в себя задачу показать стремление человека к самосовершенствованию, внутреннюю духовную борьбу и возможность победы над самим собой.
В «Хрониках Нарнии» герои К.С.Льюиса решают вопрос о выборе пути в широком смысле этого слова: как отличить истинное от ложного, подлинное от мнимого, божественное от дьявольского. Ведьма предстает в облике прекрасной женщины, и, только когда герои находят в себе силы противостоять ее колдовству, она обнаруживает свой истинный облик чудовищной змеи. А пленный благородный принц вначале предстает перед ними безумцем и чудовищем. Мир и его отражение (эта идея, заимствованная К.С.Льюисом у Платона, получит наиболее полное свое развитие в последней книге) нелегко различить. Что есть Солнце, просто большая лампа, как утверждает колдунья, или лампа - слабое подобие Солнца, - на страницах «Хроник Нарнии» К.С.Льюис постоянно затрагивает вопрос определения истины.
Наиболее полно идеи К.С.Льюиса выражены в последней книге «Хроник». Из-за предательства одного из героев враги завоевывают Нарнию, и она гибнет. При этом выясняется, что погибшая Нарния была лишь отблеском Нарнии истинной (здесь проявляется влияние идей Платона на К.С.Лыоиса), и все лучшее, что было в Нарнии прежней, сохраняется в Нарнии обновленной. Сюжет «Последней битвы» - это аллюзии на Апокалипсис и мотив наступления Царства Божьего.
Сравнивая Нарнию истинную с Нарнией, бывшей только слабым ее отблеском, К.С. Льюис следует основному догмату христианства, трактующему жизнь земную как преддверие жизни вечной.
Таким образом, роман-фэнтези «Хроники Нарнии» является закономерным и в то же время вершинным достижением развития тех художественных приемов, которые писатель использовал и совершенствовал на предшествующих этапах своего творчества. И именно в тексте данного произведения, как показало исследование, через обильно насыщенную библейскую аллюзивность автор достиг выразительной формы для воплощения глубоко волнующих его христианских идей.
Благодаря библейским аллюзиям «Хроники Нарнии» выходят за рамки обычного фэнтези, отражая множество сложных философских и нравственных понятий. Рассмотрение художественного произведения в аспекте отражения в нем библейских образов и мотивов открывает новые возможности анализа литературного текста, вскрывает его глубинный духовный подтекст.
